Текст книги "Голова королевы. Том 1"

Автор книги: Эрнст Питаваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Принцесса Мария почти не слушала архиепископа; ее губы дрожали, глаза искрились зловещим огнем, а волнение ее груди выдавало бушевавшую в ней страсть.

– Я хочу видеть эту девушку, – потребовала она, – хочу принять ее в свой придворный штат. Посмотрим, осмелится ли шотландец преследовать ее, когда она попадет под мое покровительство. Не беспокойтесь, шотландец ничего о ней не узнает до той поры, пока я получу возможность стереть его с лица земли.

Как раз в эту минуту вошла камеристка с докладом, что принцесса Елизавета настоятельно желает переговорить с ней; принцесса Мария презрительно пожала плечами, но архиепископ шепнул ей:

– Прими ее! Притворяйся, дочь моя, она явилась, потому что почуяла грозу, рассей ее страх и польсти ей.

По знаку Марии камеристка распахнула дверь, и в комнату вошла принцесса Елизавета, дочь Анны Болейн.

Странный контраст существовал между этими двумя дочерьми Генриха VIII, которые ненавидели одна другую, словно заклятые враги. Елизавета была так же высока и стройна, но исполнена грации и величавости. В наружности Марии было что-то зловещее, благодаря мрачному блеску маленьких глаз, недоверчивому, пронзительному взору и худобе некрасивого лица, умные темно-синие глаза Елизаветы сияли, как звезды, на слегка загоревшем от солнца лице, обрамленном белокурыми волосами рыжеватого оттенка.

– Должно быть, случилось нечто особенное? – спросила Мария. – Чему я обязана честью, что дочь Анны Болейн вспомнила о сводной сестре?

– Ты не ошиблась, Мария, – ответила Елизавета, – и по причине нашей кровной связи, я осмелилась просить тебя о разговоре наедине.

Архиепископ встал, но принцесса Мария его остановила:

– Его высокопреосвященство – мой духовник, я не имею от него тайн.

– Тогда я прошу его остаться, – улыбнулась принцесса Елизавета. – У меня дело, которое непременно следует обсудить нам обеим. Ты знаешь, что наш отец обещал мне престолонаследие в своем завещании и что его воля утверждена решением парламента.

– Ты забываешь важное условие! – злобно усмехнулась принцесса Мария. – Ты будешь признана наследницей престола, если Эдуард и я умрем бездетными.

– Совершенно верно, и я охотно подчиняюсь этому, потому что ты – старшая сестра. Между тем лорд Варвик угрожает твоим и моим правам: с помощью Томаса Уайта он вербует приверженцев леди Грей и велит провозглашать по графствам, будто бы завещание нашего отца, по законам Англии, недействительно. Эдуард при смерти, и я полагаю, что нам пора действовать сообща против кузины и ее приверженцев.

– Благодарю тебя за такую заботливость о моем будущем, – ответила принцесса Мария. – Я угадываю ее побудительные причины. Ты надеешься, что я умру бездетной, потому что я еще не замужем; подобной сестринской любви я и ожидала от дочери Анны Болейн.

Оскорбительный тон, с каким принцесса Мария вторично упомянула имя матери принцессы Елизаветы, не оставлял ни малейшего сомнения в том, что старшая принцесса не допускает и мысли о признании прав Елизаветы на престол.

– Королева Анна, моя мать, – возразила Елизавета, – не захотела потребовать смерти Екатерины Арагонской и ее дочери, если ты осталась в живых, то обязана тем сердечной кротости моей матери. Не в чем упрекать друг друга; вместо того, чтобы ссориться, лучше действовать единодушно.

– Принцесса права! – подал голос архиепископ Гардинер. – Спор о правах дочерей Генриха будет только на руку приверженцам леди Грей. Но принцесса Мария привыкла получать так мало доказательств привязанности со стороны своих родных, что вы сделали бы хорошо, ваше высочество, если бы назвали условия, на которых вы согласны поддерживать притязания вашей сестры.

– Я не требую ничего, – ответила принцесса Елизавета, – кроме того, чтобы мне было обеспечено подобающее положение, если Мария унаследует корону, пока что моя сестра доказывает мне лишь ненависть, совершенно не заслуженную мной.

– Это – разумное требование…

– И я охотно исполню его, – перебила Гардинера принцесса Мария, – если дочь Анны Болейн признает несправедливость обиды, нанесенной моей матери ее матерью, если она попросит у меня прощенья, как сделала Анна Болейн в Тауэре. Тщеславная гордость не подобает дочери казненной.

– Довольно! – воскликнула принцесса Елизавета. – Все, сказанное тобой, безобразно, как ты и твое черствое сердце. Я запачкала бы руку, если бы протянула ее дочери женщины, которой наш отец не удостаивал даже своей ненавистью. Кровосмешение наложило проклятие на твое чело. Лорды избавят от тебя Англию!

Принцесса Мария стиснула кулаки, онемев от бешенства. И когда сестра вышла, она упала почти без чувств на руки духовника.

– На эшафот! – успела промолвить она, скрежеща зубами. – На эшафот незаконнорожденную!… Крови!…

Гардинер положил изнеможденную принцессу Марию на постель. Его пугала эта женщина, до такой степени обуреваемая мрачными страстями, что у нее не было силы даже лицемерить.

Когда Мария очнулась, духовника уже не было. Колеблющимися шагами подошла она к шкафчику, вынула оттуда бутылку, наполнила из нее большой стакан и стала пить большими, жадными глотками, после чего, шатаясь, направилась к аналою.

Выпитое оказало свое действие: в экстазе опьянения принцесса приступила к истязанию своей плоти!

Глава одиннадцатая
РОКОВАЯ НОЧЬ

I

Леди Бэтси Фитцджеральд, графиня Килдар, не последовала за принцессой Елизаветой в ее дворец в Эшридж, но жила в доме своего отца в Лондоне. Многие знатные дворяне искали руки прекрасной графини, однако все их притязания были безуспешны. План Варвика – провозгласить королевой леди Грей, встретил в ней горячую сторонницу, потому что он был направлен против детей Генриха VIII. Леди Килдар видела в нем мщение кровавому тирану.

Маргарита Морус полюбила Бэтси как дочь, а та видела в ней сторонницу, которая отбросила все слабости тщеславия, чтобы жить одной идеей – отомстить за умерщвление отца потомству тирана. Мрачность и суровая замкнутость характера Маргариты не остались без влияния на Бэтси Килдар, и эта некогда веселая девушка превратилась теперь в существо с серьезными, холодными, строгими чертами, придававшими ее благородной наружности прямо царственную красоту.

Лорд Бэклей также принадлежал к числу тех, которые напрасно сватались за Бэтси. Бэклей был натурой честолюбивой, энергичной и настойчивой, он не обладал мужеством для смелых подвигов, но питал страсть к безумно-смелым планам, он был отважным в интригах, но трусил перед опасностями.

Хотя он и любил Кэт, но отдал ее в жертву всадникам Дугласа, потому что не смел оказать отпор грубой силе. Когда же узнал, что она спасена, то загорелся желанием иметь ее в своей власти, чтобы помешать ей выдать его позор, и надеясь, что молодая девушка прельстится любовной связью с дворянином. Таким образом, страх и вместе с тем похоть побуждали его разыскивать Кэт в развалинах. Так что Гардинер ошибался, предполагая, что Бэклей до сих пор питает к ней глубокое чувство. Иного рода была его склонность к леди Килдар. Она превратилась в жгучее влечение, и чем равнодушнее принимала Бэтси его уверения в преданности, тем сильнее пожирало Бэклея желание назвать своею гордую красавицу. Напрасно упрашивал он Варвика замолвить за него слово перед леди Килдар, лорд. Варвик с самого начала считал безуспешной всякую попытку подобного рода, которая могла повлечь за собой немилость.

Молодой Дэдлей явно избегал Бэклея, а когда и Гилфорд Варвик охладел к нему, то подозрительный Бэклей почуял, что сюда из Эдинбурга дошла дурная слава о нем и что если его не отталкивают окончательно, то лишь потому, что еще нуждаются в нем. Когда же Варвикам удастся достичь своей цели, для него будет слишком поздно приобрести себе другого покровителя.

Вот почему Бэклей со смелой решимостью ухватился за рискованный план продаться партии принцессы Марии. Если лорд Варвик погибнет, а принцесса Мария сделается королевой и будет обязана ему, Бэклею, короной, тогда он станет всемогущим. Тогда и графиня Килдар лишится всякой защиты, и он предложит ей выбор: быть обвиненной в государственном преступлении или отдать ему свою руку.

Гардинер принял Бэклея с распростертыми объятиями, и измена, по-видимому, должна была увенчаться успехом. Лондонские горожане отнюдь не желали власти высокомерных лордов, однако потребовали бы, чтобы принцесса Мария приняла религию страны. У Бэклея лежало в кармане клятвенное обещание принцессы на этот счет, но, прежде чем отправиться с ним на тайное заседание членов магистрата, он поспешил к графине Килдар, чтобы узнать, не принято ли Варвиками какого-либо неожиданного решения.

Дворец уже был полон знатными дворянами, созванными Варвиком, чтобы в решительную минуту обнажить за него меч. В большом зале сидели кавалеры и угощались вином; Бэклей шел по галерее мимо зала, когда, бросив взгляд вниз, увидал возле Дэдлея графа Сэррея и… Вальтера Брая. Щеки лорда побледнели. Как попал подчиненный в компанию знатных господ? Дэдлей знал Брая. Следовательно, не было сомнения, что Варвики только терпели Бэклея, потому что боялись измены с его стороны. Значит, он вовремя переменил цвет, чтобы спастись.

Графиня Килдар сидела с Маргаритой Морус у себя в гостиной, когда вошел Бэклей. При виде его раскрасневшегося, взволнованного лица она подумала, что он принес недобрую весть, однако она спокойно пошла ему навстречу и спросила:

– Вы от герцога, сэр?

– Нет, леди, я рассчитывал увидеть его тут.

– Он в Уайтхолле при больном короле.

– А милорд Гилфорд?

– Уехал с леди Грэй в Варвикшир.

– Слава богу! Вероятно, кавалеры герцога получили приказ последовать туда?

– Нет, надо выждать, что решит городское сословие, а в неблагоприятном случае принудить город последовать примеру графств.

– Город взволнован. Еще вчера настроение горожан благоприятствовало лорду Варвику; сегодня же город хочет, чтобы ему доверяли, и его оскорбляет, что друзья Варвиков явились в Лондон со своими воинами, точно дело идет о каком-нибудь завоевании. Все погибнет, если дворяне не распустят своих латников.

– Чтобы дожидаться решения горожан безоружными.

– Всегда успеется пригрозить городу вооруженной силой, если он не захочет взять сторону леди Грэй.

В это время двери распахнулись, и в гостиную внезапно пошла принцесса Елизавета.

Неожиданный выстрел не вызвал бы пожалуй большего испуга и замешательства, как это внезапное появление дочери Генриха VIII в доме, где притаился очаг заговора против престолонаследования принцесс Марии и Елизаветы. Неужели среди заговорщиков нашелся предатель? Что привело сюда Елизавету из ее поместья, как не подозрение, что тут затевается измена?

С первого взгляда на принцессу можно было догадаться, что ей известно, с какой целью собралось знатное дворянство в зале. Ее щеки пылали от волнения, глаза горели, и гордая, торжествующая усмешка мелькнула на лице, когда она заметила внезапную бледность графини и явный испуг Бэклея.

– Скажите, милая леди Бэтси, что происходит в вашем доме? Право, это смахивает на мятеж, но ведь вы – приятельница Варвиков, а Варвик владычествует.

– Ваше высочество, – запинаясь, промолвила Бэтси Килдар, – это – родственники моего дома.

– Молчите! – надменно перебила ее принцесса. – Ваше замешательство выдает вас. Разве смерть Эдуарда уже так близка, что наследникам надо собраться? Говорите правду! Ведь вы дрожите, точно я – король Генрих, а за мной стоит шериф. Неужели вы думаете, что я соглашусь сделаться служанкой моей сводной сестры? Передайте леди Грэй, когда увидите ее, что я, Елизавета Тюдор, первая стану молить Бога, чтобы бремя королевского венца было для нее легким. Пусть только Варвик остерегается. Сегодня я слышала такие речи от дочери Екатерины Арагонской, которые заставили меня догадаться, что леди Грэй будет трудно утвердиться на престоле.

Замешательство присутствующих сменилось удивлением.

– Слышите? – подхватил Бэклей. – А ведь принцесса Мария опирается не на что иное, как на брожение в городе. Скажите рыцарям, чтобы они удалили своих латников, лондонские горожане не могут вынести подобную угрозу. Я посоветовал бы собравшимся здесь дворянам остаться только в качестве свиты лорда Варвика, но непременно отослать своих воинов в Варвикшир, чтобы сосредоточить там военную силу, которая, в случае надобности, возьмет приступом Лондон, если город не захочет подчиниться.

– Этот план кажется мне разумным! – сказала принцесса Елизавета. – Если в зале сидит кто-нибудь из Варвиков, то позовите его сюда.

Бэклей поклонился и вышел, однако передал поручение слуге в прихожей, а сам поспешил оставить дворец, чтобы явиться на заседание горожан.

Принцесса Елизавета, конечно, не предвидела, когда велела позвать Варвика, что перед ней предстанет молодой человек, который в качестве пажа некогда был ее рыцарем. Она тотчас узнала его, хотя со дня знаменательного турнира протекло уже несколько лет и отроческая красота лица Роберта Дэдлея уступила выражению мужественной силы. Принцесса покраснела и на минуту потупилась: до того красив и благороден был этот мужской облик, часто являвшийся ей в девичьих сновидениях.

– Роберт Дэдлей! Я полагала, что вы в Шотландии или даже во Франции, так как мне рассказывали, что королева Стюарт обязана вам своим освобождением, – сказала Елизавета.

Дэдлей тоже менее всего ожидал встретить здесь принцессу, но незаметно поданный графиней Килдар знак успокоил его. И все же он не мог подозревать, что сестра принцессы Марии примкнула к партии его отца. Поэтому, преклонив колено и поцеловав протянутую ею руку, Дэдлей ответил, что считает за счастье увидеть еще раз перед своим отъездом из Англии принцессу, которая, как он надеется, позволит ему рискнуть своей жизнью против ее врагов, когда королевский венец украсит ее голову.

– Браво! – крикнула принцесса Елизавета. – Однако вы очень развились: вы лжете и лицемерите, точно провели целые годы подряд при французском дворе. Но я ищу помощи и не могу сердиться на вас. Пожелаете ли вы быть сегодня моим рыцарем, как тогда, на турнире, если я вам скажу, что уступаю моей кузине корону?

– Ваше высочество… вы хотите отказаться!…

– У меня нет друзей, поэтому я выбираю среди врагов тех, от которых жду пощады.

– Ваше высочество, скажите, где находите вы сердца, которые за одну вашу улыбку готовы пролить свою кровь?

Принцесса Елизавета нетерпеливо пожала плечами, она чувствовала, что такая изысканная лесть в данный момент похожа скорее на насмешку, чем почтение, и, обернувшись, спросила:

– Где же лорд, которого я здесь застала?

– Граф Гертфорд не возвращался назад! – ответила Бэтси.

– Граф Гертфорд? – насторожился Дэдлей. – Что ему тут надо?

– Он предостерегал против брожения в городе. По его словам, многочисленные свиты лордов тревожат горожан, – ответила графиня Килдар.

– Верно, хотя вы и слышали это от Бэклея.

– Вы не доверяете ему? – заволновалась графиня.

– Он – мошенник, которому не следует больше носить цвета Варвиков.

– Однако не предатель? – осведомилась принцесса Елизавета.

– Что может он выдать? – воскликнул Дэдлей.

– Тогда сообщите лордам приказ отпустить своих латников, – сказала принцесса Елизавета, – а я вернусь к себе в имение, успокоенная тем, что Варвики защищают меня.

Дэдлей проводил принцессу до экипажа, после чего вернулся в зал и объявил собравшимся, что принцесса Елизавета с ними. Клики торжества потрясли своды, и бокалы зазвенели за здоровье леди Джэн Грэй и храброго Варвика.

Вдруг в зал вбежал гонец и передал пергамент Дэдлею. Тот, прочтя письмо, воскликнул:

– Вот мне и не надо никуда ехать! Мой дед шлет нам приказ отослать наших латников в Варвикшир, так как их пребывание в Лондоне волнует горожан и может настроить их против нас… Однако странно: на пергаменте нет печати!

– Герцог, должно быть, писал второпях, – возразил гонец. – У него были представители Сити, лорд-мэр и шериф.

Объяснение показалось настолько правдоподобным, а приказ так согласовался с тем, что Дэдлей признавал правильным, что приказ был выполнен.

II

Лишь поздним вечером, когда латники лордов уже покинули город, пришло новое письмо от герцога, оно вызвало недоумение ввиду уверения, что лорд Варвик не посылал до этого никакого письма, что ворота Уайтхолла были заперты и никому другому, кроме него, не выдавали пропускного листа для выхода из дворца.

Лорд Варвик сообщил Дэдлею, что леди Грэй в эту ночь должна прибыть в Лондон со своим супругом, потому что кончины короля ожидают с часу на час. Роберту Дэдлею поручали приготовить комнаты для отца и миледи во дворце Килдаров, и Варвик полагал, что в случае бунта в городе Дэдлей сумеет защитить «королеву» вооруженной силой. К этому письму была приложена печать; значит, первое оказалось подложным. Но кто же был предатель и какую цель мог преследовать?

Необходимо было вернуть свиту лордов в Лондон. Хороший всадник был бы в состоянии догнать латников через несколько часов.

– Боюсь, что дело не так просто, – сказал Вальтер Брай, к которому обратился Дэдлей. – Сядемте-ка все мы на коней, нагоним и вернем латников и станем вместе с ними ожидать у городских ворот леди Грэй, тогда будем уверены, что сможем защитить ее.

– Вы правы, – согласился Дэдлей. – Если моя догадка верна, то предатель, написавший подложное письмо – не кто иной, как тот, кого вы ищете.

– Бэклей! – понял Вальтер, и лицо его побагровело.

Дэдлей поспешил во двор, где уже ожидали оседланные лошади.

Свыше двадцати рыцарей вскочили в седла и в ночной темноте поскакали из дворца Килдаров по улице, которая вела к городским воротам. Еще дорогой им показалось странным необычайное движение на улицах, но их удивление возросло до крайности, когда привратник отказался отпереть им ворота и вдруг, чтобы придать больше веса его словам, на зубцах и у бойниц башни появились вооруженные люди.

– Что это значит? – воскликнул Дэдлей. – Кто осмеливается запирать ворота перед цветами Варвиков? Кто дал вам приказ?

– Лорд-мэр Лондона, милорд. Сегодня ночью никого не выпускают из города.

– Послушайте, любезный, этот приказ может касаться простонародья, черни, но не лордов. Поднимайте сейчас же опускную решетку или берегите свою голову!

– Берегите ее сами! – загремел голос с башни. – Лорд-мэр охраняет благосостояние города, и лорд или нищий повинуются наравне его приказу, иначе наши самострелы проучат непокорных.

Рыцари стали совещаться между собой, что предпринять, и хотя негодование на заносчивую дерзость башенной стражи побуждало их к нападению, однако было несомненно, что они ничего не сделают своими мечами и копьями против крепких каменных стен и железной решетки. Они с гневными угрозами и проклятиями повернули коней, но лишь насмешливый хохот с зубцов башни послужил им презрительным ответом.

– Это – бунт! – горячился Дэдлей, и если бы Сэррей и Вальтер Брай не удержали его, то он швырнул бы алебардой в бойницу.

– Вы испортите все! – сказал Брай. – Городу известно, что ваш дед нуждается в нем, и он хочет дорого продать свой голос.

– Негодяи должны поплатиться за это! – проворчал Дэдлей и, дав шпоры коню, быстро двинулся к Уайтхоллу.

Признаки чего-то необычайного становились все грознее. Ремесленные цехи подавали сигнал к тревоге, гулко звучавший в ночной тишине; вооруженные горожане спешили к месту сборищ, и кое-где в переулках конному отряду стоило немалого труда пробираться в густой толпе. Но – странное дело! – в народе не раздавалось ни приветственного клика, ни изъявления неприязни, когда Дэдлей возглашал: «Дорогу Варвикам! Расступитесь!» А между тем это необычайное движение в городе очевидно было направлено или в пользу его дома, или с враждебным намерением против него.

Когда всадники достигли наконец ворот парка при дворце Уайтхолл, то этот вход был уже занят городской стражей, отказавшейся пропускать их; но тут караул не был защищен стенами, и Дэдлей крикнул:

– Настежь ворота, иначе я сброшу решетку силой и раскрою вам черепа, бунтовщики! Разве вы не знаете цвета Варвиков?

– Поезжайте назад, сэр Дэдлей, – произнес сильный, приземистый мужчина с тяжелой алебардой в руке. – Разве вы еще не знаете, что вашей власти наступил конец? Ведь король Эдуард умер.

– Умер?! – воскликнул пораженный Роберт Дэдлей.

– Как же, скончался, а королева Мария не благоволит к вашему роду. Поэтому позвольте подать вам совет: уезжайте отсюда и укройтесь в безопасном месте, прежде чем наступит день.

– Никакой королевы Марии не существует. Королеву Англии зовут Иоанной Грэй. Или вы, может быть, желаете сделаться папистами?

– Замолчите, сэр, ваши речи наделают вам беды. Королева обещала принять реформатскую веру, и потому город подчинился ей. Удалитесь подобру-поздорову; нам было бы жаль, если бы пришлось арестовать вас.

– Попробуйте! – заскрежетал зубами Дэдлей, бледный от бешенства, и опустил забрало. – Вы обмануты паписткой… Позор и стыд гражданам Лондона!

Он хотел повернуть коня, как вдруг из парка раздался приказ:

– Хватайте Варвика! Иначе не сносить вам головы! Арестуйте подлого нахала!

– А, Бэклей! – воскликнул Роберт. – Низкий предатель!

– Это – он! – зарычал Брай, после чего спрыгнул с седла и одним ударом алебарды сбил замок с ворот. – Друзья, пусть владеет короной, кто хочет, а мне оставьте этого мерзавца!

Нападение произошло так быстро и неожиданно, что Брай успел ворваться в парк, прежде чем против него поднялся хоть один меч. Всадники, закованные в латы, кинулись следом за ним. Однако, хотя бурный натиск рыцарей произвел в первый момент испуг и смятение, но горожане оказали им ожесточенное сопротивление и с дикими криками: «Рубите их в куски!» – бросились на конный отряд, встреченный залпом из самострелов со стороны дворца.

Бэклею удалось улизнуть от Брая, гнавшегося за ним, меткая стрела свалила яростного преследователя на землю, и свои не могли ему помочь. Для рыцарей было полной неожиданностью, что дворец также занят их противниками, они вдруг очутились под обстрелом с двух сторон. Не оставалось ничего иного, как проложить себе оружием дорогу к отступлению. «К Варвику! К Варвику!» – гремел Роберт Дэдлей, и рыцари окружили его сомкнутым строем. Затем, держа копья наперевес, эти закованные в железо всадники, пустили коней во всю прыть и ускакали. Но третья часть полегла под могучими ударами и метко пущенными секирами. Сэррею такой секирой сорвало стальные застежки шлема, Дэдлей был ранен стрелой, но их лошади остались невредимы, так что им удалось спастись бегством вместе с остальными друзьями.

Когда городские стражники стали подбирать убитых и раненых, один из них, кузнец, узнал Брая, положившего начало нападению.

– Хватайте этого, – сказал он, – мы не хотели обижать лордов, но этот негодяй коварно сыграл с нами скверную шутку.

– Что тут такое? Вы поймали Варвика? – спросил подоспевший Бэклей, но тотчас отпрянул назад, встретив изор, горевший мрачной угрозой. – Этого оставьте, – приказал он, – я позабочусь о нем!

– Добрый человек, – простонал поверженный Вальтер Брай, хватаясь за подол кольчуги, надетой на кузнеца, – убейте меня, прежде чем отдать этому мерзавцу. Его-то я и разыскивал, потому что он соблазнил мою невесту.

– Заколите его! – крикнул Бэклей и, словно пантера, кинулся с обнаженным мечом на раненого.

Но кузнец, схватив лорда с железной силой, крикнул:

– Этот пленный безоружен, и над ним произнесет приговор судья, а не вы. – И поднял алебарду так грозно, что лорд отступил.

– Вы должны повиноваться мне по приказу королевы и лорда-мэра! – заскрежетал зубами Бэклей. – Возьмите мой кошелек и отнесите пленника в подземелье Уайтхолла.

– Оставьте при себе свое золото, а я оставлю за собой пленного; пусть он попадет в подземелье, но я стану сам стеречь его. Ведь он сдался мне а не вам, – возразил кузнец.

Внезапно Бэклей наклонился над пленником.

– Вальтер Брай, – стал шептать он ему на шотландском наречии, – я желаю вам добра, потому что вас, по моей вине, постигло жестокое горе. Я – вовсе не мерзавец, каким вы считаете меня. Сдайтесь мне, и не успеет наступить утро, как вы будете на свободе, в противном случае вы умрете еще до рассвета.

– Не отдавайте меня этому негодяю! – сказал Вальтер Брай кузнецу, не удостоив графа ответом.

Тогда тот выхватил кинжал и с быстротою молнии, прежде чем кузнец заметил это, ударил им Вальтера в грудь. Но сталь клинка скользнула мимо: под плащом шотландца была надета кольчуга.

– Проклятье! – заскрежетал зубами Бэклей и рванулся бежать, но кузнец метнул ему вслед секиру, и тяжелое железо сшибло его с ног.

– Я беру на себя ответственность, – проворчал честный малый товарищам, растерявшимся от такой неожиданности, – граф хотел умертвить моего пленника. Мне очень жаль, – прибавил он, обращаясь к Вальтеру, – но я должен перенести вас в подземелье: мы получили строгий приказ. Будьте спокойны, на допросе я не умолчу о том, что может послужить к вашей пользе!…

– Советую вам, куманек, – шепнул ему мясник, ставший очевидцем разыгравшейся сцены, – поскорее убраться куда-нибудь подобру-поздорову со своим раненым, если он – ваш приятель. Ваше заступничество поможет привести его с виселицы на колесо. Не с ума ли вы сошли? Ведь граф Гертфорд – любимец королевы, она обязана ему своей короной, а вы кидаете ему в голову секиру!

– Потому что он оскорбил меня и совершил подлость. Если он – любимец королевы, тем хуже для нее, тогда нам не стоило надевать доспехи, чтобы выгнать Варвиков.

Между тем Бэклей поднялся с помощью подскочивших горожан, и, так как к тому времени подоспел отряд королевской гвардии, привлеченный шумом стычки, то Бэклей приказал арестовать кузнеца за содействие бегству Варвиков и нападение на него самого.

Кузнец отдал свое оружие при первом требовании королевских гвардейцев.

– Я повинуюсь, – сказал он, – но справедливый судья не осудит меня и лорд-мэр и мой цех не дадут меня в обиду. Но захватите, пожалуйста, с собой и моего пленника, а вы, кумовья, – обратился он к товарищам, – надеюсь, не откажете мне в защите.

– Мы все постоим за тебя! – сказал мясник. – Рука, осмелившаяся коснуться тебя, сгниет на позорном столбе Лондонского моста.

С зубовным скрежетом слушал граф Гертфорд эти угрозы; алебарда кузнеца ударила его тупой стороной и только разбила ему панцирь на спине, причинив ему болезненную контузию, но он предпочел бы получить опасную рану, если бы мог этим предотвратить случившееся.

Кузнеца и пленника поместили в подземелье дворца, теперь предстояло предать их суду и успокоить лорд-мэра, если бы тот потребовал освобождения кузнеца. Для Бэклея важнее всего было перевести арестованных в Тауэр, тогда у него нашлось бы достаточно средств заставить их умолкнуть навсегда.

Граф поспешил к Гардинеру: духовник королевы не смел отказать ему ни в какой просьбе, так как был обязан именно его предательству успехом своего замысла.

III

В то самое время, когда Бэклей договаривался с принцессой Марией, Варвик, герцог Нортумберленд, получил письменное предостережение без подписи. Ему советовали быть осмотрительным, так как среди горожан обнаруживается враждебное настроение против него, главной причиной которого было то, что он вызвал в Лондон своих приверженцев с их латниками. Старый Варвик видел лишь два пути для достижения намеченной цели: или привлечь на свою сторону горожан обещаниями и посулами, или прибегнуть к открытому насилию. Первый путь был менее надежен, второй – обещал удачу, если он успеет захватить городское население врасплох. Король был при смерти. Переворот должен был последовать в момент его кончины. Варвик принял быстрое и смелое решение. Он отправил гонца в Варвикшир, чтобы вызвать сына Гилфорда и леди Грэй в Лондон, после чего распорядился запереть ворота Уайтхолла. Герцог намеревался держать в тайне кончину короля в том случае, если бы она последовала до наступления ночи, чтобы дать время Гилфорду и леди Грэй прибыть во дворец Килдаров; затем он хотел объявить о смерти короля и в Уайтхолле провозгласить королевой Иоанну Грэй как раз в тот момент, когда она будет торжественно въезжать в Тауэр во главе приверженцев Варвиков. Принцессу Марию готовились арестовать, и таким образом обманутому городу пришлось бы признать новую королеву. Однако Варвик не подозревал, что горожане, благодаря предательству Бэклея, уже приняли меры, чтобы противопоставить силе силу. Когда Бэклей предоставил членам городского совета формальное письменное обещание принцессы Марии принять реформатское учение, то не раздалось ни единого голоса в пользу лорда Варвика; ремесленным цехам дали приказы удалить из Лондона латников, вступивших в город вслед за приверженцами Варвиков. Ему удалось достичь своей цели с помощью подложного распоряжения герцога Нортумберленда, причем он прибегнул к такой уловке более из боязни битвы, чем во избежание кровопролития. Бэклею было легко подделать почерк Варвика, так как он часто изготовлял за него приказы. Когда это было сделано, он отправился в Уайтхолл, предварительно сговорившись с лорд-мэром, чтобы тот при наступлении темноты отворил ворота парка вооруженным городским цехам.

Духовник принцессы Марии пришел в немалое волнение, узнав от прислуги Уайтхолла, что ворота заперты и дан строгий приказ не выпускать никого, кто не представит пропускного листа за печатью герцога Нортумберленда. Шептали потихоньку, будто король лежит в агонии и уже приобщился Святых Тайн; другие даже уверяли, что Эдуарда нет более в живых, но лорд Варвик скрывает его смерть, чтобы выждать прибытия леди Грэй. Флигель, где жил царственный мальчик, был строго изолирован и охранялся усиленным нарядом стражи. Бэклей не вернулся, а это означало, что весь Лондон кишит латниками Варвиков. Одним словом, Гардинер имел много поводов к беспокойству, потому что каждый час мог принести развязку, и трудно было угадать, насколько она окажется благоприятной для принцессы Марии и для нового утверждения католичества в Англии.

Духовник навестил принцессу Марию и нашел ее лежащей на диване, по-видимому, в крепком сне; однако яркая краска лица и клокотание в горле доказывали, что она прибегла к алкоголю, чтобы этим тяжелым сном забыться от своих горестей.

Гардинер бесцеремонно растолкал ее, он боялся, что опьяневшая Мария проспит тот важный момент, когда одно ее появление могло помешать гвардейцам провозгласить королевой леди Джэн Грэй.

Принцесса Мария проснулась, но тупо оглядывалась по сторонам, будучи не в силах опомниться и прийти в сознание. Но тут внезапно вошла служанка с докладом, что граф Гертфорд настоятельно желает повидаться с ним.

– Пусть войдет сюда! – воскликнул духовник в надежде, что принцесса Мария отрезвится при виде Бэклея.