Текст книги "Ваше Сиятельство 2 (СИ)"

Автор книги: Эрли Моури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Я проснулся по сигналу будильника. Первым делом рука потянулась к эйхосу. Там меня ждало лишь одно сообщение от Голицына:

«Приезжай. Буду очень ждать!».

Сегодня я немного изменил обычный распорядок дня: не пошел сразу в ванную, а спустился в тренировочный зал и позанимался там минут сорок до легкой усталости и незначительного пота. Потом бегом в ванную и на завтрак. Мама уже сидела за столом, Ксения как раз поднесла для нее кофе с бисквитом.

– Доброе утро, ваше сиятельство, – служанка расплылась в широкой улыбке, уточнила, что мне подать на завтрак. Покачивая пышной грудью, удалилась на кухню.

– Ты в школу опоздаешь, – забеспокоилась мама, звякнув чайной ложечкой.

– Нет, не опоздаю. Я в нее не пойду. У меня после десяти важная встреча с Жоржем Павловичем, – известил я.

Графиня, конечно, не стала возражать. А я, после того как наполовину справился с яичницей и беконом, негромко ее спросил:

– Как у тебя прошел вчерашний вечер? Была в гостях у Евстафьева?

Она покачала головой.

– А где ты была, мам? – я знал, что она приехала поздно, когда я уже лежал в постели.

– Саш, что за вопросы? – она отвела взгляд, и мне многое стало ясно.

– Ты была с тем молодым человеком, имя которого Майкл? – я взял ее руку мягко требуя ответ.

– Саш, почему тебя это так интересует? – она поднесла чашечку кофе к губам, не в силах скрыть смущение.

– Потому. Потому, что мне небезразлично происходящее вокруг тебя. Говори, да или нет, – настоял я.

– Да. Я была с Майклом. Он мне нравится. И не надо мне сейчас ничего говорить о Евстафьеве, – она отпила несколько глотков и стукнула чашечкой о блюдце.

– О чем вы с ним говорили? – я отправил в рот кусочек бекона.

– Обо всем. Даже о тебе. Майкл очень заботливый, говорил, что юноши в твоем возрасте очень сложны. Выражал понимание, когда я говорила, что мне бывает трудно с тобой. Спрашивал о твоих успехах в школе и планах. Мне с ним легко, Саш, – неожиданно разговорилась она. – Легко говорить, общаться на любые темы. Когда он узнал, как погиб Петр Александрович, то очень соболезновал, сожалел, что я так рано потеряла мужа и живу без крепкой опоры. Майкл чудесный человек – он понимает меня с полуслова. И он очень хорошо воспитан, необыкновенно галантен. Между прочим, он закончил два университета в Кембридже и Риме. После Майкла не хочется даже думать о Евстафьеве.

– Ты же сказала ничего не говорить о Евклиде Ивановиче, и сама заговорила о нем, – я отодвинул тарелку, немного недоев завтрак.

– Саша, все больше не трогаем эту тему! – она снова схватилась за чашечку с кофе.

– Где вы были с Майклом? – я тоже принялся за кофе.

– Мы ужинали в шикарном ресторане «Сады Вико» на Тверской. Это был очень приятный вечер, – Елена Владимировна прикрыла глаза. – Кстати, если ты твердо решил пойти по стопам отца, то Майкл рекомендовал не ограничивать себя выборов имперских академий. Он считает, что разумнее рассмотреть академию в Бирмингеме – там факультет боевых летающих машин с гораздо более высокой базой, чем в наших Редутах.

– А после ресторана ты поехала сразу домой? – полюбопытствовал я.

– Саша! Что за вопросы⁈ – графиня отодвинула блюдце и встала из-за стола. – Ты не должен меня об этом спрашивать! – сердито сказала она, повернувшись.

Скоро шаги Елены Викторовны стихли в коридоре.

– Ваша сиятельство, вам не понравился завтрак? – спросила Ксения, вышедшая из кухни.

– Ксюш, все было вкусно. Просто я наелся. Спасибо, – я подмигнул ей и тоже встал из-за стола.

После часа занятий в своей комнате, я заказал эрмик в «Извозе Лапиных» и поехал на Таганку. Выехал намеренно раньше, чтобы до назначенной встречи с Голицыным, успеть в местечко, в которое я поначалу не собирался. Не собирался до утреннего разговора с мамой.

Выйдя из машины, я остановился перед солидной дубовой дверь под массивной вывеской «Сыскное агентство Скуратова». Звонить не пришлось: дверь тут же распахнул приветливый парень примерно моего возраста.

– Мне нужен Федор Тимофеевич Скуратов, – сказал я, после короткого приветствия.

– Прошу, прошу, господин, – он услужливо проводил меня в зал с длинным кожаным диваном, тучными креслами, и негромко сообщил: – Федор Тимофеевич занят – у него клиент. Пожалуйста, подождите. Думаю, ждать придется долго. Может, желаете чай или кофе?

– Нет, спасибо, – я присел в заскрипевшее свежей кожей кресло и взял газету со столика.

– Если желаете, то Павел Геннадьевич свободен, – парень кивнул на дверь с табличкой «Гофман Павел Геннадьевич».

Я отрицательно мотнул головой. Мне был нужен именно Скуратов. Он должен был помнить меня. Мы заходили к нему, когда отец был еще жив. Так же к нему, насколько мне известно, обращался Голицын.

Прошло минут десять. Я не успел дочитать статью об очередном происшествии с дирижаблем «Южный Ветер», едва не потерпевшем крушение в Египте, как дверь в кабинет Скуратова открылась. Из нее вышла пожилая дама в роскошной шляпе, украшенной перьями. Опустила на лицо черную вуаль и торопливо застучала каблучками в сторону выхода.

– Федор Тимофеевич, я к вам, – сказал я, вставая.

– Прошу… – широким жестом Скуратов пригласил меня в кабинет.

– Не узнаете? – спросил я, заходя.

– Ну-ка, ну-ка, – он прищурился, чуть наклонившись ко мне. – Никак Елецкий младший? – на лицо его начала наползать улыбка.

– Именно. Вы же знаете, папы, увы, с нами нет. Теперь я снова к вам. Но уже без него и по иному вопросу, – я показал свой дворянский жетон, хотя в этом не было необходимости.

Несколько минут мы поговорили о прошлом, вспомнили моего отца. Скуратов все-таки настоял на чае, убеждая, что у него имеется кое-что из самых превосходных сортов со Шри-Ланки. А потом я решительно перешел к делу:

– Федор Тимофеевич, мне нужно выяснить все возможное о двух господах. Первый – это некий Джеймс Лаберт. Он является то ли совладельцем, то ли еще каким-то влиятельным лицом в ночном клубе «Кровь и Сталь» на Махровской. Сразу скажу, интерес мой вовсе не праздный – ребята из этого заведения пытались меня убить.

– Вас убить⁈ – он даже очки снял, удивленно глядя на меня. – Уж не связано ли это как-то со там странным убийством вашего отца? Ведь я слышал на вас имелось еще какое-то покушение месяца два назад.

– Вполне вероятно, Федор Тимофеевич, – я обернулся на звук открывшейся двери. – Эта история может переплетаться с тем, что случилось с отцом.

Приветливый парнишка занес чай на широком китайском подносе.

– По результатам расследования полиции и канцелярия Имперского Сыска был вердикт «Ограбление», убийца объявлен в розыск и, конечно, не найден. Хотя у меня тогда еще появилось подозрение, что дело вовсе не в мелком ограблении, и не том, что отец был пьян и пошел прогуляться ночью по Болотнинской. Мама уже полгода начала подозревать, что дело в его работе над арийскими секретами древних виман. Мы к этому вопросу, наверное, еще вернемся. И может быть вернемся к покушениям на меня, – я придвинул чашечку, втянув ноздрями аромат шри-ланкийского чая. В этот момент мне вспомнилось, что отец говорил, будто основная часть секрета виман как раз спрятана в пирамидах ариев на Шри-Ланке.

– Потом? Что может быть важнее вашей безопасности, Александр Петрович? – снова удивился сыщик.

– Об этом я тоже забочусь. Уж поверьте, необходимые меры принимаю. Но к вам я все-таки по другому вопросу. Как я уже сказал, мне важно выяснить все о Джеймсе Лаберте. И… некотором Майкле. Увы, не знаю его фамилии. Могу лишь сказать, что последние дни он часто бывал вечерами у барона Евстафьева на вечеринках. Думаю, это достаточная подсказка? При вашем профессионализме найдете по ней? – я сделал глоток очень горячего чая.

Скуратов кивнул и полюбопытствовал:

– А Евклид Иванович все так же балуется веселыми вечерами в своем поместье? Любит он это дело.

– Да, все так же: гости, иногда танцы, иногда азартные игры, всегда богатые столы и разные развлечения, – сказал я, попробовав деревянной ложечкой мед. – Моя мама часто бывает там. И буду откровенен: мне не нравится этот Майкл из-за интереса к маме. Есть подозрения, что этот интерес не совсем здоровый.

– Понимаю вас, ваше сиятельство, – Скуратов сделал несколько записей на листке бумаге. – Приступим сегодня же.

– Вот и хорошо. Задержался бы у вас, но очень спешу, – я сделал еще несколько глотков чая, затем вытащил из бумажника три сотенных купюры и положил на стол.

– Ваше сиятельство! Думаю, это будет излишним – дело не слишком сложное, – неуверенно запротестовал сыщик.

– Пока еще не ясно, какое это дело, – я улыбнулся, вставая из-за стола. – Возможно, придется побегать. Сразу предупреждаю, Джеймс Лаберт может оказаться человеком непростым и иметь высокие связи даже при Ведомстве Имперского Порядка. А Майкл… как говорится, темная лошадка.

– Темная лошадка… – повторил Федор Тимофеевич. – Интересное выражение, если говорить не о бегах на ипподроме. Как я понимаю они оба могут иметь британское подданство и возможно их объединяет еще что-то.

– Очень может быть. Позволите? – я взял со стола визитку с номером эйхоса Скуратова.

– Да, конечно. И оставьте свой номерок для связи, – отозвался он.

Свой я написал на листке бумаги. Вспомнив про эйхос, проверил сообщения. Слава богам, пока новых не было.

Я вышел на улицу, жмурясь от яркого солнца и думая, почему мысль о Скуратове мне не пришла раньше? И надоумил меня на нее именно Майкл… Не сам он, а желание понять, кто он такой, и оградить от него маму. Ведь под его влиянием Елена Викторовна в считанные дни из взрослой, довольно рассудительной женщины превращается в даму весьма легкомысленную. Что касается помощи Федора Тимофеевича, наверное, я смог бы без него выяснить все о Майкле и о Джеймсе Лаберте. Последний уже значился в моих ближайших планах. Другое дело, что я не смог бы получить информацию о них достаточно быстро и профессионально, как это может сделать господин Скуратов. Особенно, если учесть, что мне просто не хватает на все это времени.

Я устроился на заднем сидении эрмимобиля и сказал извозчику:

– Теперь в Департамент Перспективных Исследований. К главному корпусу, это на Прокатной.

Доехали мы минут за пятнадцать. Я глянул на часы: до встречи с Жоржем Павловичем оставалось еще минут десять, но, полагаю, не страшно, если я побеспокою его раньше. Отпустив машину, я направился к ступеням здания. Зданию с высокими гранитными колоннами, гербом на фронтоне и причальной башней с широкой площадкой на самом верху. Несколько виман поблескивало на ней бронзой и полированной сталью в солнечных лучах.

В просторном вестибюле почти никого не было, кроме трех охранников в синей форме и новенького робота-уборщика модели «Кира 345», ухаживающего за цветами в горшках.

Я подошел к охраннику, просматривавшему что-то на терминале, предъявляя дворянский жетон, представился:

– Граф Елецкий. К его сиятельству Голицыну. Назначено на десять тридцать.

– Ждем-с, ваше сиятельство. С утра предупреждены, – второй охранник, несмотря на грузное тело, довольно шустро вскочил со стула и проводил меня к двери подъемника, передав на попечение другому служащему.

Поднявшись на шестой этаж, мы долго шли по проходу, с правой стороны которого располагались механизмы, назначения которых я не знал. С ними возились инженеры и механики в синих комбинезонах с нашивками Департамента Перспективных Исследований.

Жорж Павлович встретил меня за бронзовой дверью с рельефом Гермеса на самодвижущейся колеснице. Граф обрадовался, по-дружески обнял меня и повел в свой кабинет со словами:

– Саша, как же так, второй день, не могу найти тебя! Есть о чем поговорить! Очень интересные вопросы! И, кстати, приготовься, – он остановился, круто повернувшись ко мне, – я тебя очень удивлю!

Глава 16

Об империи и суках

– Какие интриги, Жорж Павлович! – энергия и позитив Голицына мигом передались мне, на какое-то время оттеснив мысли об госпоже Синицыной. – Не терпится знать, чем вы собираетесь удивить.

– Так, сюда давай, сюда, – он провел через небольшой зал с тремя стендами – на них громоздились электро-механические устройства – затем запустил в кабинет с огромным письменным столом и удобными креслами. – Пока я не забыл, – Голицын полез во внутренний карман, извлек бумажник. – Это далеко не главное, но все же приятное, – он отсчитал восемь пятисоток и протянул мне. – Хочешь верь, хочешь нет, но два устройства уже проданы. Как ты их назвал? Эрминговый… преобразователь… Голицына-Елецкого! – граф делал длинные паузы между словами, придавая им больше веса. – Нет, Сань, я долго смеялся! Меня зачем было упоминать? Ведь я к твоей идее не имею отношения. Теперь в названии уже ничего не изменишь: я не доглядел – передал твои схемы Броневому вместе с пояснительной запиской. А Круглов их утвердил, подписал именно в таком виде. И потом еще удивлялся, даже возмущался, как это я провел такую чудесную разработку, а он даже ничего не знал о наших работах. Работах, которых не было.

– Вы меня чуть, запутали, Жорж Павлович. Я не слишком понимаю в хитросплетении дел в вашем департаменте. Уже продали два устройства – это хорошо. Только вам не кажется, что вы излишне щедры со мной? – я плюхнулся в кресло, небрежно указанное графом.

– Так вот же слушай, как было, – он тоже присел, – все три первых устройства мы поставили на мою «Ласточку», и на наши служебные «Эльбрус РТ» и «Хлою». И вышло так, что ко мне зашел князь Ковалевский. Был у меня с ним срочный разговор. Поэтому, чтобы зря не тратить ни его время, ни наше, взяли князя с собой на «Ласточку». Испытывали мою виману при нем. Кстати, испытывали вместе с Броневым – это наш главный инженер. И когда мы пролетели на безумной скорости над Москвой так, что за несколько минут под нами пронеслись Мытищи, князь сполна обомлел. Челюстью отвисла, глаза загорелись и прицепился ко мне, мол, продай виману! Извините, Борис Егорович, говорю, но «Ласточка» моя, а ускоряющее устройство на ней экспериментальное. Но сам понимаешь, у Ковалевского хватка еще та: крепко прицепился. Кончилось тем, что мы переставили один из твоих преобразователей с «Хлои» на его виману по-дружески за пять тысяч рублей. И вот еще, – Голицын прервал меня, жестом руки, не давая сказать даже слова, и продолжил: – вечером, к концу дня он притянул виконта Зауральского – они же, извините, большие друзья еще с Академии. Вдвоем потребовали, чтобы мы и Зауралькому установили такую штуку. Мы с Кругловым объясняли, мол, устройства экспериментальные: могут пожечь цодиевые кристаллы, могут погубить сам генератор вихревого поля, и вообще может всплыть множество непредвиденных проблем. Но что Ковалевский, что Зауральский – люди отчаянные и упрямые. В общем пришлось и второй преобразователь им отдать за те же пять тысяч. Но из этой сделки кое-какую пользу я извлек: теперь о твоей награде перед имперской канцелярией будет хлопотать сам Борис Егорович Ковалевский. Сам понимаешь, его связи там, – Голицын неопределенно махнул рукой, вероятно, в сторону Багряного Дворца, – обширны. Влияние велико даже при императорском дворе. И если я с Кругловым мог подать лишь представление на орден «Святого Озарения», то Ковалевский попутно похлопочет о серебряной «Звезде Имперского Мага», может даже второй степени. Конечно, нам сначала требуется представить в канцелярию надежные, подтвержденные результаты. Нам нужно больше испытаний, и полноценная статистика. Да, кстати, забыл сообщить, вчера под вечер получили курьером от тебя два последних преобразователя – ставят сейчас ребята на те же «Эльбрус РТ» и «Хлою». И мою «Ласточку» Броневой с утра гоняет за городом, снимают параметры с генератора и силовых схем. Пока все идет отлично. Можно даже чуть поднять порог воздействия.

– Это все хорошо, но к чему вы мне четыре тысячи вручили, если я вам должен десять? – спешный, несколько сумбурный рассказ Голицына, меня, конечно, радовал. Я и подумать не мог, что так все быстро завертится, даже зная неуемную энергию Жоржа Павловича.

– К тому, Сань. К тому, что те десять тысяч ты мне не должен. Это мое вложение в наше общее предприятие – ведь я уже это говорил. И дело не в деньгах. Ведь, и я, и ты, если брать наши семьи, люди не бедные. А дело в том, что мы можем основать значительный переворот в имперском виманостроении – вот это по-настоящему полезно и значимо. При чем переворот не только в области летающих машин. Этот эффект можно перенести на любые устройства, в силовой схеме которых задействованы кристаллы цодия. Но есть одно, но… – он выдвинул ящик и положил на стол коробку доминиканских сигар. – Три, пять преобразователей – это мало даже для скромных экспериментов. Надо бы их делать побольше. Я уже приготовил для отправки тебе тяжеленький ящик. Там тридцать устройств – еле дотянули вдвоем. Как я понимаю, твоя магическая работа – действие непростое. Занимаешься с каждым преобразователем отдельно?

– Да, увы, забирает некоторое время, примерно минут десять-пятнадцать на одну прошивку. Но когда времени катастрофически не хватает, то эти минуты тоже на счету, – признал я, в то же время понимая, что за 10 минут заработать две тысячи рублей – неплохо даже для графа.

– Я могу тебе дать в помощники хорошего мага, даже двух. Проверенные люди – твой секрет от них никуда не уйдет, – предложил Жорж Павлович. – Обучишь их, и потом можешь просто приглядывать за работой.

– Увы, ваше сиятельство. Увы, нет, – я отрицательно покачал головой. – То, что я делаю, нельзя передать другому магу. Мне это сложно объяснить, но это так же трудно, как передать свой почерк или голос. Даже сложнее названного. Именно поэтому я так уверен, что никакие шпионы, никакие наши противники, не смогут воспроизвести то, что я делаю. Так что только я сам. Но… – на миг я вернулся к мысли, которая и раньше вертелась в голове. – Есть кое-какие соображения на этот счет. Пока не уверен, что идея будет работать, но попробовать можно. В общем, позже пришлю еще одну схему, несколько более сложную, чтобы ее доработали и собрали ваши инженеры.

– Еще что-то новенькое? – Голицын возрадованно уставился на меня. – Давай, Сань, давай! Присылай схему. Хочешь, сейчас можешь моим терминалом воспользоваться в магическо-творческих целях?

– Нет, извините, но лучше дома. Мне так привычнее, – с самого начала разговора на языке вертелся вопрос о прослушке сообщений с рабочих терминалов и эйхоса Голицына, и я спросил: – Жорж Павлович, а как там со шпионажем за вашими посланиями? С этим разобрались?

– Об этом чуть позже, Саш. Давай сначала о твоей проблеме. Что там с твоей девушкой? Ты уверен, что тебе самому ничего не угрожает? – он откусил кончик сигары, поглядывая на меня. – А то ты по сообщению на эйхос такой бравый, бесстрашный за самого себя, вот только излишне храбриться не надо. Я очень советую не стесняться, нанять толковых телохранителей из «Цитадели». Если согласишься, могу даже из через наш департамент провести.

– Жорж Павлович, уверяю, с этим вопросом я уже все решил наилучшим образом. Пусть теперь враги меня боятся, – я усмехнулся, хотя со стороны вышло невесело. – Охранников в дом наняла мама. И еще я задействовал Федора Тимофеевича из сыскного агентства.

– Это правильно! – Голицын вытянул руку, указывая на меня концом незажженной сигары. – Скуратов – правильный человек. Он поможет.

– И я так думаю. Так что вопросы моей безопасности закроем. Вы за меня, Жорж Павлович не переживайте. О случившемся я сообщил не в качестве жалобы или опасений, а для того, чтобы вы понимали причины моего отсутствия и молчания в эйхосе, – я устроился удобнее в кресле.

– Хорошо. Тогда к другому важному вопросу. Быть может, самому важному. Ты готов задержаться здесь, – он посмотрел на часы, – еще примерно на час? Приедет князь Ковалевский, и он может, что-то прояснит по Урочееву. Очень надеюсь, что сегодня вести будут позитивные. Должны же после всего этого мерзавца сдвинуть из Ведомства Летающих Машин. Иначе загубит он наше виманостроение и все прогрессивные разработки.

– Да, конечно, могу и на часик, и на два, – видя, что Голицын все-таки раскурил сигару, я тоже достал коробочку «Никольских».

– Отлично, Сань. Тогда ждем его сиятельство Ковалевского, твоего возможного тестя, – произнеся последнее, он рассмеялся и шутливо пригрозил мне пальцем. – Наслышан о твоем вояже с его дочерью за платьями.

– Надеюсь, не от самого Бориса Егоровича? – во мне шевельнулось тревожное сомнение.

– От него самого, – Голицын с полным удовольствием улыбнулся, выпуская густое колечко дыма. – Говорит, знатно ты ее приодел, прямо по-царски. И пришла она домой счастливая, как никогда.

– Ваш заем, Жорж Павлович, в тот вечер оказался очень кстати. Как и доставка меня прямиком к месту встречи. Правда опоздал я на пару минут, чем вызвал возмущение капризной княгини. Позволите? – я достал сигарету, собираясь прикурить. – Пока ожидаем князя, может, просветите, как там дела со шпионажем за вашими сообщениями.

– Здесь особо рассказывать нечего. Вычислили мы подлеца. И знаешь для кого он это делал? Как раз для самого Урочеева. Наш эрминговый преобразователь, – сказав последнее граф выпустил еще колечко дыма, – мы не будем проводить через Ведомство Летающих Машин. Зарегистрируем как отдельное техническое устройство, повышающее эффективность систем на цодиевых кристаллах. Урочеев останется с носом. Он это, наверное, понимает и бесится. Поэтому так срочно активировал своих людей в нашей директории. А шпион, увы, один из наших передовых инженеров. Пока он не догадывается, что мы его вычислили. Есть интересная задумка, передать ему кое-какую информацию и посмотреть, где она потом всплывет. Я даже не удивлюсь, если помимо Урочеева она всплывет где-то в Лондоне, не без содействия самого Урочеева. Кстати, этим вопросом как раз и занимается князь Ковалевский. Только ты при нем эту тему не трогай, если он сам не пожелает с тобой об этом поговорить.

– Есть предложение, Жорж Павлович… – когда граф поднял ко мне взгляд, я продолжил. – Вам оно понравится. Пока ждем князя, давайте я прошью несколько преобразователей из того тяжелого ящика?

– Прошью?.. – Голицын уже слышал это слова от меня, но смысл его, наверное, уловил не совсем.

– Да. Магическим образом приведу их в рабочее состояние, – пояснил я. – Для этого мне потребуется стол, сами преобразователи и тишина.

Конечно, мое предложение Голицыну пришлось по вкусу. Он в готовности вскочил с кресла.

Когда приехал князь Ковалевский, я заканчивал с шестым преобразователем. Я услышал его голос, донесшийся из кабинета Голицына, но продолжил работу. Закончил ее минут через пять, отложил готовый преобразователь к другим, громоздившимся справа на лабораторном столе, и направился на встречу с князем.

– О, Александр Петрович! – глаза Ковалевского с хитрым прищуром смотрели на меня. – Рад видеть! И, признаюсь, поражен вашим талантом! Оказывается, вы горазды накладывать чары не только на девушек, но еще и сложнейшие технические устройства.

– Спасибо, Борис Егорович, но вы мне откровенно льстите. Особенно в первом пункте обвинений, – я тоже улыбнулся князю, почти простодушно. – С дамами для меня все намного сложнее. А вот с кристаллами, эрминговыми энергиями и техникой получается ладить лучше.

– Жорж Павлович, а наш Елецкий – хитрец, – князь улыбнулся, тряхнув русой шевелюрой. – Он же наш, я правильно понимаю?

– Целиком наш, – подтвердил граф Голицын, и для верности добавил: – Уж за Саню ручаюсь.

Эти последние реплики мне были пока не ясны, но я не сомневался, что их смысл скоро проступит, ведь не просто так же Голицын придержал меня здесь для встречи с князем Ковалевским.

– Ну раз наш, то увы, буду вынужден вас огорчить. Не получается пока ничего с этим кровопийцей Урочеевым, – Ковалевский кисло поморщился. – Несмотря на собранные улики, Молотов не спешит принять решение. Видимо эта сука, Глория, так крепко держит его за горло, что он даже лишний раз вздохнуть боится. Я знаю, у нее на Ивана Ильича компромат, при чем самый что ни есть грязный – постельный.

– Сука!.. – рассмеялся Голицын. – Зачем же вы так, о самой императрице!

– Друг мой, я люблю правду. Если она сука – то она сука. Будет время, я ей это в глаза скажу. И не один я. Ее многие считали таковой, еще когда она значилась герцогиней Ричмонд и, кстати, по-русски не особо говорить умела. В ней ничего в ней не поменялось за двадцать с лишним лет. Ее дрянную душу не облагородила наша русская земля! Курить буду! – князь порывисто достал коробочку сигарет из бокового кармана, но вдруг передумал. – Ну-ка дай мне твою, – он протянул руку к карибским сигарам Голицына.

О недовольстве дворянством второй супругой нашего императора – Романова Филофея Алексеевича, говорили давно, но в последнее время это недовольство стало обостряться, тем скорее, чем больше сдавало здоровье императора. Хотя он был еще не стар: 68 – не тот возраст, когда будущее становится слишком неопределенным. Если брать, к примеру, правление отца Филофея – Алексея Всеволодовича, то тот держался на троне до 93 лет в полном здравии ума и тела.

– Урочеев, конечно, должен быть отстранен, и мы собираем улики о его преступных связях, но сейчас все это отходит на задний план, – князь посмотрел на меня с тенью сожаления. – Боюсь, не протянет наш Филофей Алексеевич долго. Может быть даже счет идет на месяцы. А наследник до сих пор не определен. Если мы все же одержим верх над устремлениями этой суки Глории, и наследником будет назначен Денис Филофеевич, то тогда война с Британией неминуема – весь Запад усиленно готовится к этому. Ежели наследником престола станет сын Глории – Эдуард Филофеевич, то… – князь выпустил облачно табачного дыма.

– То для нас такой поворот станет хуже, чем война, – продолжил его мысль граф Голицын. – В Имперский Совет пойдут люди императрицы Глории, такие как Урочеев, Козельский и им подобные. По сути, Британия победит нас без всякой войны.

– Именно, – подтвердил Ковалевский. – Вот такой нехороший расклад карт на сегодня. Я бы сказал, критически опасный. У Глории и ее подруги Жанны Козельской слишком много серьезных козырей. Чем старее становится наш император, тем больше влияния они на него оказывают. Наши козыри в правде, в неоспоримых фактах, что эта пробританская свора очень опасна для великой Российской Империи. Но не все так плохо. Не смею пояснять детали, но в ближайшее время чаша весов склонится в нашу пользу – мы добьемся этого. Самые преданные люди империи сплотились вокруг императрицы Анны Станиславовны и ее сына. На нашей стороне большая часть Верховной Коллегии Магов и почти все генералы Всеимперского Военного Ведомства. И война, скорее всего, будет. Люди императрицы Глории упорно насаждают мнение, что если Филофей Алексеевич все-таки сделает выбор в пользу старшего сына, то противоречия с Британией достигнут предела и быть страшной бойне, разрухе в России и на Западе. Мол, тогда покажет зубы Азиатский Союз, и Ацтеки вытеснят нас с Кариб. Этим они пытаются запугать народ и колеблющееся дворянство, но неглупые люди начинают понимать откуда дует ветер и чьи за этим интересы.

Я понимал, что все это князь рассказывает для меня, а значит, я зачем-то нужен самому Ковалевскому. Разумеется, я знал о политических раскладах, и кое-что о дворцовых интригах, но при этом Борис Егорович открыл мне многие интересные детали и позволил взглянуть шире на происходящее в империи.

– Так вот, вопросы к вам, Александр Петрович. Или думаете, все это я вам рассказывал от неуемного желания поболтать? – Ковалевский прищурился, проницательно глядя на меня.

В этот важный момент неожиданно пискнул мой эйхос, и сразу пришла мысль об Айлин.

Глава 17

Свидетельства Бархума

– Я в абсолютном внимании, ваше сиятельство, – сказал я.

На самом деле мое внимание разделилось на две неравных части. Одной из них я в точности воспринимал все то, что говорил князь. Второй пытался определить, жива ли госпожа Синицына. Скорее всего, я бы ощутил миг ее смерти – пока такого чувства не было.

– Как вы понимаете из сказанного ранее, войны с Британией, скорее всего, не избежать. Уже произошло несколько инцидентов на море и в воздухе. Нам нужны боевые виманы, ускоренные вашими устройствами. И это очень серьезно, – произнес князь, глядя на меня сквозь бледный язык табачного дыма.

– Очень хорошо понимаю, но есть два препятствия. Первое из них – это тот самый Урочеев. Вы, Борис Егорович, знаете лучше меня: любое строительство виман или их модернизация для нужд армии и потребностей империи утверждается им. Если в его ведомство предоставить наш эрминговый преобразователь, то решение по нему они намерено затянут, пока не поймут принцип работы – а они его не поймут, – сказал я. – И если Урочеев…

– За это не беспокойтесь, – прервал меня Ковалевский. – Мы этот вопрос решим без всяких урочеевых. Боевые виманы будут переоборудованы в обход Ведомства Летающих Машин и без привлечения казенных денег. Скажу вам более в этом направлении мы начали двигаться еще полгода назад. Кроме вашей разработки у нас, не без помощи Жоржа Павловича, имеются некоторые интересные новшества для воздушного флота.

– Тогда второе препятствие: эрминговыми преобразователями эффективно можно оборудовать лишь небольшие воздушные корабли с силовой установкой на одном кристалле цодия. Максимум на двух – но тогда будет лишь половинчатый эффект. Боевые виманы классом выше среднего воздушного катера, увы, имеют в основе более двух кристаллов. К примеру, генераторы корвета питаются от двенадцати кристаллов и более, в зависимости от модели, – я видел, как князь нахмурился, видимо не слишком довольный, что я ему рассказываю, как малолетнему школьнику то, что он скорее всего сам знает. Тогда я кратко объяснил суть проблемы: – Если поставить наш преобразователь под каждый кристаллу силовой схемы, то между ними не будет согласования. Они все должны работать в мгновенном резонансе.

– Я уже думал над этим, – высказался Голицын. – Увы, да. Была надежда, что ты знаешь какое-то решение.

– И никак не получится? – князь помрачнел.

– Нужно хорошо подумать, Борис Егорович. Не смею обещать, но, возможно, удастся решить эту проблему. Только вместе с ней вырастает другая: чтобы обеспечить преобразователями виману класса эсминец или крейсер, мне не хватит и суток беспрерывного труда, – я даже тяжко вздохнул, представляя себя за подобным занятием. Не хватало еще Астерию превратиться в станок по производству оборудования для военных виман. А там дальше и для водного флота та же услуга потребуется. И, конечно, для боевых роботов – там вообще, непочатый, край работы. От такой перспективы приложения талантов Астерия мне стало смешно. И я подытожил: – В общем, понимаю, насколько это важное дело. Буду усиленно думать, как все это можно решить. Вам, господа, стоит рассчитывать, что какое-то приемлемое решение будет найдено.