Текст книги "Ваше Сиятельство 2 (СИ)"

Автор книги: Эрли Моури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Я вернулся в зал с рингом, желая убедиться, что девушки смогли избавиться от цепей и убежать. Двоих уже не было на прежнем месте, но одна девчонка, что стояла дальше первых двух, все еще находилась в зале. Языки пламени жарко мерцали на ее полуголом теле, она плакала и отчаянно дергала цепь.

– Где ключи? – подбегая, я оглядел стойку, где оставил связку ключей для двух сбежавши девиц.

– Лана выбросила в огонь! – сквозь рыдания ответила она, указывая рукой за горящие столы.

– Черт! – бывают же мрази, которое именно так платят за добро сделанное им. – Ну-ка, замолчи, – грозно сказал я девице. – Сейчас что-нибудь придумаем. Как тебя звать?

– Артемида. Или лучше Артис, – всхлипнула она, глядя на меня испуганными, мокрыми глазами. На ее лице виднелась кровь и следы побоев.

– Наклонись, опусти цепь на пол, – распорядился я, быстро собирая в правую руку заготовку кинетического удара. Максимально акцентируя его в малую точку, ударил в выбранные звенья. Получилось – стальная цепь разорвалась.

– Там кто-то есть! Он с пистолетом! – выкрикнула Артемида, указывая в клубы дыма – из них появилась чья-то фигура.

* * *

Вчера долго возился с артами для этой главы, наделал их много (много девушек). Кому интересно выложил на Бусти:

https://boosty.to/e. moury/posts/8e304b53–2008–461d-a67b-fd020958dcc2?share=post_link

Но еще более интересно то, что среди множества девушек мне попалась дама, похожая на Сашину маму. И возникли нехорошие подозрения: не ходит ли она сюда с новым другом – Майклом. Даже был соблазн повернуть сюжет так, чтобы Саша в облике Волги увидел ее здесь. Думаю, был бы просто атомный взрыв эмоций. И можно было бы очень круто обыграть дальнейшие события. Но не стал. Не хочу делать маму столь легкомысленной. Но подумаю))

Глава 19

Что такое «ангел»?

Я увидел, как сквозь языки дыма проступает фигура графа Сухрова. Одной рукой он закрывал нос платком, во второй держал пистолет, направленный на меня.

– Еграм, это я! – я предостерегающе поднял руку, одновременно активировал магический щит.

Мягко говоря, появился Сухров не вовремя. Я не хотел, чтобы он знал о моих способности перевоплощения. Но оставаться перед ним в облике Волги тем более нельзя, иначе мы очень не поймем друг друга.

– Кто бы ты ни был не двигайся! – он вышел из дыма, не опуская пистолета.

Я и не двигался, просто сбросил «Маску Лжеца». Она слетела не сразу, но мое лицо начало меняться и секунд через двадцать превратилось в обычное лицо графа Елецкого.

– Саша, ты⁈ – Сухров медленно опустил оружие.

– А кто еще? Или ты поверил, что Волга ожил? Вот зря ты пришел. Не хотел, чтобы все эти проблемы, – я кивнул на трупы возле ринга и у горящих обломков мебели, – коснулись тебя. Кстати, Леший был здесь. Сбежал с кем-то через заднюю дверь. Верно я, говорю? – спросил я Артис. – Леший туда вышел?

– Да, – выдавила она. Ее трясло. Не от холода – от нервного потрясения. На меня она смотрела совершенно дикими глазами: еще бы, только что стоял возле нее какое-то жуткое чудовище, порождающее огонь и смерть, теперь вроде обычный человек!

– Знаю этот ход, – Сухров окончательно расслабился и убрал пистолет в кобуру. – А кто эта девушка? – подойдя близко, он покосился на Артемиду.

– Одна из жертв стаи. Волки держали здесь в цепях три дня и, кажется, били. Вдобавок подруги подбросили. Иди сюда, – поманил я Артис.

Поборов страх она, позволила мне прикоснуться к своей руке, и я перетянул ее на нашу сторону от стойки, за которой «волки» держали своих жертв.

– Они мне не подруги, – отозвалась Артемида, одной рукой придерживая бронзовые чаши, прикрывающие ее груди, вторую прижав к лобку – она была без трусиков. – Я здесь уже пять дней, – выдавила она, подрагивая, и снова разревелась, наверное, почувствовав спасение.

– Ну-ну, что ты, – Сухров спохватился, снял свою куртку и накинул ей на плечи. – Все плохое для тебя кончилось. Идемте отсюда, а то задохнемся.

– Ее имя Артемида или проще – Артис, – сообщил я. Мне показалось, что девушка, несмотря на жалкий вид, грязь и кровоподтеки на теле, Сухрову приглянулась. Он ее разглядывал внимательно, тем особым взглядом, когда мужчина не просто оценивает девушку, а испытывает влечение к ней.

Выйдя через сломанную мной дверь, мы выбрались в коридор.

– Ты – страшный человек, Саш, – Еграм шел впереди, рядом с Артис, придерживая ее цепи, волочившиеся по полу.

– Это ты так меня, за это превращение в Волгу? Подожди, давай глянем, может для Артис здесь будет что-то из одежды, – я толкнул дверь в комнату, которую недавно успел бегло обследовать.

– Не только. Если бы я сам не видел твое превращение, то никогда бы не поверил, что такое возможно. Теперь я понимаю, от чего ты хотел идти один, – отозвался он, пропуская Артемиду в комнату. – Страшен ты тем погромом, который учинил. Теперь я даже не представляю, какая в тебе огромная сила. Страшен необычной добротой и таким же необычным гневом. Но, главное, ты страшен своими мыслями, которые не каждый понимает сполна. Ты посеял в меня свои идеи – я уже об этом говорил. Говорил, что я много раз повторял твои слова и много о них думал. Ты можешь меняться до неузнаваемости сам и менять других. Знаешь, чего я испугался больше всего несколько минут назад? – он наблюдал, как я роюсь в шифоньере, выдвигая ящики, в поисках какой-нибудь приемлемой одежды для нашей попутчицы.

– Наверное, ожившего Волгу, – не найдя ничего я, повернулся к Сухрову.

– Нет. Я испугался, что если бы ты не повлиял на меня так своими словами тогда, в «колбаснике», то я – тот прежний граф Сухров – мог не заметить беду этой девушки и пройти мимо. Может быть меня даже не слишком мучила совесть, что из-за моего безразличия сгорел человек. Теперь такого не может быть, – уверенно сказал Еграм.

– Если так на тебя повлияли мои слова, которых было вовсе немного, я рад за тебя, – отозвался я, втягивая ноздрями густой запах гари, и понимая, что нужно отсюда скорее выбираться. – Скажу еще так: если бы ты был скверным человеком, но те немногие слова никак бы не пробудили тебя. Дело не во мне, Еграм, а в тебе. Ты давно был готов, чтобы стать нормальным человеком, имеющим живое сердце. Давайте поторопимся к выходу. Увы, для Артис ничего нет. Ей хотя бы прикрыться чем-то…

– Давай так, я сейчас бегом к своему «Катрану», подгоню его ближе к выходу из двора и посигналю. И вы тогда выбегайте на улицу. Посадишь ее на заднее сидение, – решил Сухров. Не дожидаясь ответа, направился к выходу.

Я же перевел взгляд на штору, прикрывавшую часть подпотолочного окна. Забрался на стол и сорвал ее. Затем, сильным рывком отделил достаточно широкую полосу ткани и протянул Артемиде:

– На, вот этим прикройся. До эрмика дойти вполне сойдет, а потом подъедем к какой-нибудь лавке и купим тебе что-нибудь.

Она снова ударилась в слезы.

– Ну чего ты? – я смотрел как, девушка всхлипывает, обвязывая бедра обрывком шторы.

– Добрые боги послали вас. Вчера целый день я молила Артемиду, чтобы она скорее пронзила меня стрелой. Я больше не хотела жить и думала, что для меня самое лучшее, это быстрая смерть. Но сейчас я очень не хочу умирать! – она затянула узел, подняв ко мне заплаканные глаза.

– Ты носишь имя богини, которой поклоняюсь я, – взяв ее руку, подхватив цепи, чтобы не цеплялись, я потянул Артис к двери. Уже возле лестницы добавил: – Я люблю Небесную Охотницу. Возможно, она направила меня, чтобы вытащить тебя из беды. Воздай ей молитвы, когда появится такая возможность.

Когда мы вышли во двор, со стороны улицы уже доносился вой пожарных сирен – быстро среагировали огнеборцы. Из подвальных окон тянуло густым дымом. Виделось, как внизу мечется багровое пламя. Что-то ухнуло, пламя стало ярче – наверное, начали лопаться бутылки с крепким спиртным в баре. И хорошо, пусть там все сгорит – не нужен здесь этот клуб. Как странно, нелепо и жутко, что в нашем относительно благополучном городе есть такие места, где людей держат в цепях, унижают и убивают. Клуб пусть горит, а сам дом пожарные отвоюют. Со стороны улицы слышались выкрики, ширилась толпа зевак.

Когда мы вышли со двора, на Артис, выглядевшую весьма странно, никто не обратил внимания – все были поглощены происходящим в клубе. Между тем густой дым валил из дверей под вывеской «Кровь и Сталь», оттуда же вырывались злые языки пламени. Два больших пожарных эрмимобиля пытались пробиться к месту пожара, пронзая дымный воздух сиренами, объезжая пробку прямо по пешеходной дорожке сквера. Ерам не смог подъехать ближе из-за столпотворения перед клубом и призывно махал нам рукой с противоположной стороны Махровской. Мы перебежали улицу, и Артемида юркнула в открытую дверь «Катрана», а я задержался по знаку Сухрова.

– Леший идиотское сообщение скинул. Сказал, сегодня не придет, – Еграм кисло усмехнулся.

– Я бы очень удивился, если бы он рискнул пожаловать. Ладно, будем считать, что сегодня не явился по простительной причине. Но мне в любом случае его нужно достать. Ни он, ни Варга не имеют права на жизнь. Поможешь их найти? – я отошел еще на несколько шагов от машины, на всякий случай, чтобы наша новая знакомая меньше слушала подробности разговора.

– Мы найдем их. Теперь это и мое дело, – мой бывший противник кивнул. – Обязательно обсудим это позже. Если он будет уворачиваться от встречи, выясню, где их можно подловить. У мены есть двое хороших знакомых, которые имеют с Лешим дела. Еще вопрос… Эта девочка мне очень нравится, – Еграм украдкой глянул на заднюю дверь своего «Катрана», за которой сейчас сидела Артис. – С первой минуты запал на нее.

– Так в чем дело? Помоги ей сейчас. Для начала помоги с одеждой, отвези домой или в гостиницу, где она сможет привести в себя в порядок, – подсказал я, хотя Сухров явно не нуждался в очевидных советах. Он лишь хотел понять, есть ли у меня на нее виды. И еще я добавил: – Сам понимаешь, она очень многое пережила. Постарайся не спешить с близостью. Сейчас ей нужен просто добрый человек, который мог бы стать другом.

– Само собой. Я же не «волк», и никогда себя к ним не относил. Давай тогда так: я отвезу домой тебя, потом прокачусь с ней по магазинам, и отвезу куда она пожелает, – он открыл дверь извозчика и мне подал знак садиться рядом.

Через минут двадцать Еграм высадил меня возле дома и поехал к торговым рядам на Нижегородскую. Зайдя в дом, я недолго поговорил с дворецким, который сообщил доставке тяжелой коробки от Голицына, и направился в столовую. Хотя до ужина оставалось около часа, жутко хотелось есть. У меня так всегда после значительных затрат магической энергии. И спать сегодня я буду мертвым сном, несмотря на тяжкие мысли об Айлин.

Ксюши вечером не было. Мне прислуживала Надежда Дмитриевна. Извинилась, что до сих пор не готов фазан с гречкой и не пожарились караси. Только зачем извиняться, ведь она не виновата, что я пришел намного раньше. И готовкой занимается вовсе не она, а наш повар Кузьма Ильич.

– Я никуда не спешу. Здесь журнал полистаю, – сказал я, взяв с этажерки свежий номер «Техники Юсова» и устроился за столом.

– Александр Петрович, у вас все в порядке? Печальный очень, – обеспокоилась служанка.

– Устал и несчастье с моей одноклассницей. Погибла, – я не стал ничего пояснять Надежде Дмитриевне – все-таки это моя боль, и она не станет меньше от того, что кто-то будет высказывать соболезнования или лезть в душу.

Я прочитал статью, перевернул несколько страниц журнала, разглядывая фотографии с презентации роботов компании «Умная помощь», когда в столовую вошла мама. На ней было золотисто-коричневое платье с кожаными вставками, глаза подведены, губы накрашены, и я подумал, что она снова собирается куда-то на вечер.

– Ты уезжаешь? – спросил я, оторвав взгляд от журнала.

– Нет. Уже вернулась, – отодвинув стул, она села рядом.

– Снова была с Майклом? – мне показалось, что графиня чем-то встревожена.

– Да, – она отвернулась к окну. – У него что-то случилось. Пожар или что-то такое непонятное. В общем вечер не получился.

«Уж не пожал ли на Махровской», – захотелось спросить мне, но я стал пока досаждать ее подозрениями и неудобными вопросами. Тем более она вряд ли знала на них ответ.

– Я знаю… про Айлин, – неожиданно сказала Елена Викторовна. – И знаю, что тебе тяжело, – она положила руку на мою ладонь.

– Да, увы так… – я еще больше помрачнел.

– Саш, хочешь, я верну Дашу? Только скажи, я распоряжусь. А Ксению отправим в «Чайную Розу», – графиня придвинулась ко мне, от нее повеяло теплом и ее любимыми египетскими духами.

– Мам, при чем здесь Даша? Ты немного не понимаешь, Айлин для меня не была игрушкой. Это игрушку можно взять и заменить на другую. Вообще, одного человека невозможно заменить другим, – я вполне понимал желание мамы, облегчить мои переживания. Наверное, они были отпечатаны на моем лице, и я позволял им быть, хотя мог легко их приглушить. От того, что мне приходится объяснять Елене Викторовне такие прописные истины было так странно. В прочем, многие взрослые только считают себя взрослыми, на самом деле остаются глубоко наивными во многих жизненных вопросах. Особенно тех, которые касаются души. Да откуда взяться настоящей мудрости, если большинство людей живет шаблонным мышлением, принятым в обществе, и не старается заглянуть чуть глубже в жизнь и потом разобраться в самих себе. – Айлин – моя любимая подруга, которая занимала большое место в моей жизни, – продолжил я. – Ты мало знала ее, а я, увы, о ней мало рассказывал. Равных ей по доброте, необычной сердечной мягкости, равных по готовности жертвовать собой я не знаю. Айлин – настоящий ангел, может быть поэтому ее жизнь оказалась так коротка – боги забрали ее на небеса. И это лишь одна из причин, почему Айлин мне не заменит никто. Не трогай Дашу – пусть она остается на Кипре. Когда у меня появится время, я сам слетаю к ней на несколько дней, – я без интереса перевернул несколько страниц журнала.

– Ты в самом деле стал совсем взрослым. Это произошло как-то неожиданно быстро, – она попыталась улыбнуться. – Я не могу к этому привыкнуть, Саш! – она покачала головой. – Иногда мне с тобой трудно разговаривать, трудно понимать тебя.

– А ты так неожиданно помолодела, – ответил я. – При чем не внешне. Внешне ты всегда выглядела очень молодой. С этим Майклом ты становишься беспечной, словно девочка. И я к этому тоже не могу привыкнуть. И даже не хочу к такому привыкать. Ты перестаешь быть собой – вот в чем проблема.

– Саш, не надо об этом, – она снова отвернулся, чувствуя себя неловко, и желая переключить внимание, спросила. – Ты сказал, что Айлин – ангел. А что такое ангел?

Ну вот, дожились… Я даже не подумал, что в этом мире нет понятия «ангел». Вернее, оно не распространено и имеет другие формы. И я сказал:

– Давным-давно в Персии люди верили, что каждому из нас в помощь от самого главного бога дается волшебное существо, которое нас ограждает от всяких бед. Существо это крылатое и, чаще всего, невидимое. Хотя при определённых условиях, может принимать видимые формы.

– Фея что ли? – улыбнулась графиня. – Какой ты фантазер.

– Это не фантазии, мам. Я же маг, и знаю несколько больше об этом мире и других мирах, – я повернулся на звук открывшейся из кухни двери.

Надежда Дмитриевна несла на подносе тарелку с горкой жареных карасей и рядом, под зеленой шапкой укропа исходила паром молодая картошка. Аромат жареной рыбы и укропа щекотал ноздри, желудок в предвкушении сжался.

– И половину бокала белого вина «Восточный Зефир», – попросил я служанку, решив, что сегодня несколько глотков мне пойдут на пользу.

– Саша! Что это такое! – возмутилась мама, но тут же под моим взглядом, сдалась. – Да, прости, ты взрослый. И мне, Надежда Дмитриевна, пожалуйста, то же самое. И анатолийский салат.

После ужина я поднялся к себе. В комнате уже стоял тяжелый ящик с эрминговыми преобразователями – его прямо в мои покои доставили курьеры Голицына под присмотром нашего дворецкого. Я сел на край кровати, думая, что для меня будет первоочередным на этот вечер. Магические практики явно отменялись – не потяну. Хватило бы меня, чтобы прошить семь-десять преобразователей, ведь Жорж Павлович с нетерпением ждет. Еще нужно уделить внимание школьным дисциплинам. И самое соблазнительное, самое важное – это таинственные пластины со Свидетельствами Лагура Бархума. Сегодня заняться ими плотно не выйдет, но их надо хотя бы внимательнее осмотреть, попытаться определить принадлежность золотых символов на них к известным мне древним языкам.

Но при всей важности древней реликвии начать я решил с просмотра сообщений на эйхосе. Их, как ни странно, оказалось всего два: от Талии, которой я ответил кратко, что Айлин умерла и попросил в ближайшие три дня меня не беспокоить, и от Сухрова. Оно звучало так:

«Завтра в школу не приду. Буду заниматься с Артис. У нее мать тяжело болеет, отца нет. Только что был у Артис дома, там все очень плохо. Ужасная нищета. И мать совсем извелась. Не зная, где столько дней пропадает ее дочь. Купил им продуктов и хорошую одежду. Для чего это я говорю?.. Чтобы ты знал: больше ничто в моей душе не имеет отношения к „волкам“, хотя недавно некоторые их идеи мне были близки. Не считай это каким-то оправданием меня прежнего. Просто это маленькая исповедь».

Я ответил ему немногословно. Сказал, что восхищен происходящими с ним переменами. И подумал, что во мне самом вряд ли много добра, если мой огонь мщения сегодня в стенах «Кровь и Сталь» оказался таким беспощадным.

В этот момент эйхос снова пискнул новым сообщением. Я нажал боковую пластину и сердце часто забилось. Это было сообщение от Айлин.

Глава 20

Кокон Бабочки

е спешил включить это странное, совершенно невероятное послание. Первой мыслью было, что кто-то в Палатах Надежды воспользовался эйхосом Синицыной, чтобы сообщить о ее гибели. Я же вызывал «Крылатых слуг Асклепия», значит номер моего эйхоса был в их базе информирования. Но дежурный Палат Надежды вряд ли бы стал слать сообщения с эйхоса Айлин. Тем более его должны были давно передать ее родителям.

Сейчас меня мало кто поймет, почему я не торопился прослушать сообщение. Любой бы другой сделал это, горя нетерпением, мгновенно, но я не спешил, прислушивался к ощущениям. Уже через несколько мгновений понял, что сообщение пришло не от кого-то другого, а именно от моей любимой подруги и она совершенно точно мертва – в этом я не ошибся.

Наконец я нажал вторую пластину, наполняя комнату голосом Айлин – его я не перепутаю ни с каким другим и не забуду никогда:

«Саш… Пожалуйста, не пугайся. Да, я умерла, но ты не бойся. Ты же лучше меня, знаешь, что это не страшно. Мне Артемида все рассказала. Первые минуты мне хотелось плакать, кричать, но постепенно я начала принимать неизбежность случившегося. Саш, я сейчас я приду к тебе. Еще раз прошу, ты только не пугайся».

Я закрыл глаза, стараясь почувствовать ее приближение, но Айлин пока не было. Вместо этого воображение настойчиво рисовало мою подругу в образе ангела. Том самом образе, который я видел в роковом сне: в белой одежде и с белыми крыльями, забрызганными кровью. Я отчетливо помнил, что пятна крови на белом казались еще более яркими и жуткими, чем они есть на самом деле. В какой-то миг показалось, что именно такой – белой, забрызганной кровью – она сейчас влетит в окно, и я глаза открыл. Увидел, как ветер качнул штору перед распахнутой створкой окна. Потом сам себя укорил за глупость такого видения. Ведь я – Астерий, и должен понимать, что в этом мире она не может стать ангелом. Не может, даже при том, что ее душа чиста и она вполне способна занять место в небесном сонме. На этой планете, носящей то же название – Земля и в небесах над ней, нет ангелов. Здесь взял главенство Сварог, за ним Перун и олимпийские боги. Да, есть множество других богов, но свита ни одного из них не предусматривает ангелов. А мысль, что Айлин могла бы стать ангелом, отчего-то очень беспокоила меня с самого начала и, скорее всего, я находил в ней больше приятного, чем печального.

Услышав шаги в коридоре, я встал и поспешил запереть двери, чтобы исключить неожиданное появление мамы. Когда я щелкнул замком и повернулся, Айлин уже была в моей комнате. Она стояла у окна, нерешительная, настороженная. Занавес за ней слегка покачивался, от дуновений ветра. Казалось, эти дуновения могут унести ее легкую полупрозрачную фигурку.

– Боги! – негромко, но из глубин души воскликнул я, в то же время понимая, что сейчас я не должен воздавать хвалу никому, кроме Артемиды. Я сделал несколько шагов к госпоже Синицыной, одновременно уплотняя свое астральное и ментальное тело. Еще шаг… Замер, разглядывая ее лицо, голубые глаза, в которых смешались сразу радость от встречи со мной, неловкость и страх. И эта девочка только что говорила мне, Астерию, чтобы я не боялся? Она сама дрожит от волнения, от неизвестности! Я порывисто обнял ее, поднял и прижал к себе.

– Как ты это делаешь⁈ Саш! – она открыла ротик от изумления. – Саш, меня же невозможно потрогать!

– Очень даже можно! – рассмеялся я и поцеловал ее.

– Прости меня, – шепнула она, когда наши губы разъединились. Голос ее был беззвучен, но я ясно слышал его в своем сознании.

– За что я должен тебя прощать? – я чуть отстранился, чтобы лучше видеть ее глаза.

– Что я такая дура. Настолько дура, что пошла в тот сквер. Они меня так напугали, будто тебя сейчас убьют. Я совсем потеряла голову. Думала, что на самом деле способна спасти тебя и побежала в сквер, – призналась она. – Потом я ничего не помню. Только бесконечный провал, бесконечная тишина, до тех пор, пока я не умерла.

– Ты просто очень доверчивая. Человек бывает доверчив вовсе не от того, что он глуп, но потому, что его душа, чище других и у него не слишком много болезненного опыта, предательств и обмана. Слушай, у тебя красивое платье, – я провел пальцами по голубому атласу. – Откуда оно? Ты же в тот день в сквере была в белом.

– Артемида и Аполлон одели меня так. Они не хотели, чтобы то платье напоминало мне о смерти. Саш, смерти нет. Ты же это знал? – ее глаза смотрели с надеждой и ожидали подтверждения.

– Это не совсем верно. Айлин, нужно даже в этом болезненном вопросе быть честными. Сказать, что смерти нет, равносильно что утверждать, будто не существует сна, и человек всегда бодрствует. Смерть есть, только ее не надо бояться. Страх проходит, когда понимаешь ее смысл и открывающееся за ней пути, – говоря это, я подумал об Аполлоне.

Хоть Лучезарный бог и родной брат Артемиды, но в нашей империи его не слишком жаловали. Ведь он остался преданным Зевсу – своему отцу, кстати, как и Артемида. Только Небесную Охотницу Россия приняла: строили здесь ей храмы, возносили хвалу и молитвы не меньше, чем Гере, а вот Аполлон остался отчужденным, возле отца. Лишь в Дельфах и некоторых других древних городах на юге по-прежнему охотно почитали его. Говорят с тех времен, с дней великого Торжества Перуна, даже божественное сияние Аполлона померкло, и все реже его величают Фебом. Но это не столь важно сейчас. Что нужно было Аполлону возле Артемиды – вот что заставило меня на миг задуматься от нем. Ведь после случая с Орионом Небесная Охотница не слишком ладила с братом.

– Да я понимаю. Но я не могу привыкнуть, Саш. Все перемешалось в моей голове. Смерть как бы есть, но ее нет. У меня будто есть тело, и ты даже можешь обнять меня, но тела у меня нет. И ты будто Саша, но ты – Астерий. Так мне сказала Артемида, – она смотрела на меня, не сводя глаз и я кивнул.

– Дорогая моя, к такому нужно лишь привыкнуть. Ты примешь это со временем, не спеши разбираться с тем, что кажется непривычно и пока неясно, – ответил я, пытаясь понять, какую судьбу приготовили боги для моей подруги, если проявили к ней столько внимания и забрали ее душу из потока перерождений. Просто так вряд ли кто-то из небесных будет делать такое. Или все-таки Артемида может для меня?

– Артемида сказала, что ты – Астерий. Что живешь множество жизней и почти равен богам, – Айлин прервала мои быстротекущие мысли.

Вот что ей сказать? Да, я должен ей сказать правду, но я бы не хотел говорить сразу так много, как уже сказала Охотница. Неужели она не понимает, что Айлин слишком потрясена произошедшим. Не нужно Синицыной так много сейчас.

– Да, Айлин. Это правда. Я не мог сказать это раньше. Ты бы не поняла и испугалась меня, – в этот раз я обнял ее очень осторожно, проверяя, не вызовут ли мои прикосновения ее протеста, но нет, она с желанием прильнула ко мне. – Ты этим расстроена? Я опасаюсь, что ты начнешь считать меня чужим.

– Уже нет… – она запрокинула голову, тряхнув розовыми волосами. – Раньше я могла бы испугаться. Теперь уже нет. Небесная Охотница мне очень многое объяснила. Она была так добра и утешала меня целый день. Потом я сидела в ее саду и смотрела на оленей и птиц, на цветы и маленький водопад. Мне казалось, журчащая вода капля за каплей наполняет меня покоем.

– Ты не знаешь, о чем говорил с ней Аполлон? – держа за руку я подвел Айлин к кровати, и мы присели.

– Говорили о Венере*, о Гере и каком-то пророчестве. Саш я ничего не поняла. И они мало при мне говорили. И еще… – она замялась, поджав губы.

(*Речь именно о планете Венера – пояснение в конце главы)

– Что «еще»? – я с улыбкой наблюдал за ней. – Нет, ты говори! Не смей что-то таить от меня, шутливо настоял я.

– Еще я боюсь Аполлона. Он красивый, но у него светятся глаза и мне страшно, когда он смотрит. Кажется, что от его взгляда можно сгореть, – ее щеки пошли румянцем.

Это было так мило и когда-то меня подобное удивляло: ведь в тонком теле нет крови, и она не может прилить к лицу. Но при этом в наших тонких телах остается очень много привычек и качеств, унаследованных от физического тела.

– В твоем состоянии его не надо бояться. Ты что-то недоговариваешь, Айлин. Пожалуйста, скажи мне все. Что они тебе обещали? Сказали, что будет с тобой дальше? – я чувствовал как-то ее очень беспокоит. Настолько, что она даже боится думать об этом.

Она отвернулась, упала в подушки, которые даже слегка не примялись под ней, и заплакала.

Я выждал с полминуты, поглаживая ее вздрагивающую спину. Потом полушепотом попросил:

– Айлин, пожалуйста, расскажи мне все.

– Артемида сказала, что сама объяснит все завтра. Ты должен прийти к ней, – она чуть повернула голову, поглядывая на меня из-под розовых разметавшихся волос.

– Почему ты плачешь? – я провел пальцем по ее шейке опускаясь ниже. Тонкое тело – это очень нежно, если только уметь его чувствовать. Если сполна предаться ощущениям, то пробирает ни с чем несравнимый божественный трепет.

– Потому, что у меня время только до утра. И еще потому, что… – она снова замялась.

– Ну? – я вязал ее ладошку.

– Потому, что Аполлон сказал, что я ему нравлюсь. Меня пугает, как это он сказал. Саш, я не знаю. Я ничего не понимаю, что происходит. Я не знаю, что меня ждет. А все, что сказала Артемида, мне так же непонятно. Но это еще не все, сейчас я скажу тебе самое страшное, – зрачки в ее голубых глазах расширились, превращаясь в черные дыры. – У меня времени только до утра и потом мы с тобой увидимся нескоро. Я не знаю даже когда. Артемида сказала, что наша с тобой встреча будет зависеть только от тебя, и могут пройти годы. Еще она сказала, что в какой-то большой книге пишутся новые страницы.

Я молчал несколько минут, лаская ее ладошку, обдумывая сказанное ей. Признаться, даже мне было многое непонятно. Непонятно почти все. Возникло острое желание мысленно воззвать к Фебу и сказать ему примерно так:

«Имей в виду, Сияющий, если ты обидишь Айлин, то ты будешь сожалеть об этом всю свою бесконечную божественную жизнь. Это говорю тебе я – Астерий. И ты должен знать, что это не пустая угроза человека. А если не знаешь, то спроси сведущих, что я сделал с богом Ананке».

Но я не стал так говорить, потому что не уверен, что его намерения по отношению к Айлин нечисты. И ссорится с могучим Фебом из-за непонимания, поспешности было бы очень глупым. Разумнее дождаться встречи с Артемидой. Я предполагал, почему Феб оказался возле сестры. Ведь прошлом Аполлон считался врачевателем более могучим, чем сам Асклепий, и Артемида могла позвать его, чтобы он помог вернуть к жизни Айлин. Если это действительно так, то я должен поклониться Охотнице низко в ноги, ведь тогда получается, она пошла на примирение с братом только ради меня, что не так просто при их космической упрямости.

– Хочешь чаю? – спросил я госпожу Синицыну. Видеть, как подушка проступает через ее полупрозрачное личико было так необычно, что заулыбался.

– Ты шутишь? Нет, ты издеваешься. Еще назови меня «Ай», – она слегка надула губы, но я-то знал, что ее обида ненастоящая.

– Нет, не шучу. Могу научить тебя пить чай даже в тонком теле, – ответил я.

– Ну, правда, Астерий? – она впервые назвала меня так.

– Правда. Разве Астерий посмеет обмануть Ай-лин, – ответил я, вставая с кровати.

– Пить в таком виде можно только чай? – она приподнялась, опираясь на локоть, так естественно, словно находилась в физическом теле. – Мне недавно хотелось пить, и я пробовала пить из родника в саду Артемиды, но ничего не вышло.

– Не только. Любые напитки. Хочешь кофе или, например, вино, – сейчас мне хотелось говорить с ней на легкие темы. Хотелось, чтобы она почувствовала себя увереннее, найдя хоть небольшую опору в обыденности. Тем более у нас так мало времени – всего лишь до утра. И когда Айлин немного обвыкнется и успокоится, тогда я на простых примерах смогу передать ей частицы своего знания и наиболее полезного опыта.

– А можно попробовать глоточек вина? – робко спросила она.

– Можно. Только для этого мне придется спуститься вниз, а ты останешься здесь одна. Что будешь делать, если в комнату зайдет моя мама? – я смотрел как она захлопала ресницами, ища ответ.

– Попробую спрятаться за штору или нырну под кровать, – она тоже встала, озираясь.

– Нет, Айлин. От тебя исходит свет. Его будет видно через штору. В твоем случае самый лучший способ спрятаться – это стать невидимой, – я вполне понимал, что незначительную плотность и видимость ее телу придала Артемида или Феб, и сама госпожа Синицына вряд ли что умела. – Иди сюда, – взяв ее руку, я подвел Айлин к зеркалу. – Смотри на себя и просто представляй, как ты становишься легче, прозрачнее.

Прошло около минуты, я видел напряжение на ее лице, но пока не случилось никаких перемен. Да, легко говорить об этом мне – магу, и не так легко сделать то, что я сказал обычной девушке, пусть даже мертвой.

– Давай тогда так, Айлин. Внимание только на ладонь правой руки, – медленно проговорил я. – Вытяни ее перед собой. Теперь почувствуй в ней легкость. Почувствуй, она становится легче. Еще легче с каждым мгновением. Легче воздуха и прозрачной как воздух.