Текст книги "Проклятый город"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Дэшилл Хэммет,Корнелл Вулрич,Джордж Кокс,Фредерик Неваль,Чарльз Бут,Пол Кейн,Лесли Уайт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Мы переглянулись. Помолчали, Гард покосился на меня и прохрипел:

– Умный у тебя вид был, когда я тебя умной книгой огрел.

– Ты, кстати, тоже профессором смотрелся, – отреагировал Рейнз. – Когда твоя подруга благословила тебя по маковке.

Гард криво ухмыльнулся, простонал, повел носом в сторону кухни и побрел к раковине освежиться. Вернулся он не свежее, чем удалился, зато держал в руке початую бутылку виски. Я принял у него ношу, затем передал несколько облегченную бутылку Рейнзу.

Потом мы все втроем горестно размышляли о нашей удивительной наивности. Я вырубил Рейнза, Гард вывел из игры меня, нежная миссис Хили выключила Гарда. Раз, два, три – нос утри. Тинкер – Эверс – Чанс… [5]5
  Тинкер – Эверс – Чанс – легендарная троица чикагского бейсбола начала XX века, национальные герои США.


[Закрыть]Три рыцаря славных…

Чарующий образ миссис Хили почему-то перестал привлекать Гарда. Не знаю, как насчет Рейнза, но меня к ней тоже как-то не тянуло.

Бутылка быстро опустела. Рейнз тоже захотел освежиться, вышел, пошарил по кухонным сусекам, погремел дверцами и выудил откуда-то еще одну «Белую лошадь» – на этот раз непочатую. Приговорили и эту.

На следующее утро оказалось, что ваш покорный слуга схлопотал сотрясение мозга. В больнице провалялся две недели плюс два дня по двадцать баксов за денек. Счет эти шарлатаны выписали на 250. Придется подождать, ребята.

Все это дельце с Хили, как с ним, так и с ней, вскочил мне где-то в тыщу баксов. Череп еще и сейчас косит. Что ж, будем считать, что я развлекся.

Больше не хочу.

Honest Money
Erle Stanley Gardner

Когда речь заходит об Эрле Стэнли Гарднере, поражают числа.

Опубликовав 1 марта 1933 года «Дело о бархатных когтях», он создал самого знаменитого защитника по уголовным делам Перри Мэйсона. Об этом адвокате появилось 80 книг общим тиражом более 300 млн экземпляров. Повести строились по общей схеме: чтобы доказать невиновность подзащитного, адвокат выступал в роли детектива и разоблачал виновного, который признавался под давлением неопровержимых доказательств хитроумного героя. В течение девяти лет, с 21 сентября 1957 по 22 мая 1966 года, на телеэкране регулярно появлялись фильмы с Рэймондом Бером в главной роли; они неоднократно демонстрировались и позже.

Но еще до Перри Мэйсона, в ноябре 1932 года на страницах «Черной маски» дебютировал Кен Корнинг, столь же неподкупный и неустрашимый адвокат. Если бы его звали Перри Мэйсон, а его секретаршу – Делла Стрит, а не Хелен Вейл, пожалуй, невозможно было бы обнаружить различий между этими двумя персонажами. «Честные деньги» – первый рассказ в серии с Кеном Корнингом.

Гарднер (1889–1970) начал свою биографию как «макулатурный» автор в «Бризи сториз» в 1921 году, сочинив за годы бурной писательской деятельности сотни рассказов, бесчисленное множество статей, более ста «толстых» художественных и огромное количество научно-популярных книг о путешествиях, о законодательстве, о состоянии окружающей среды. К концу жизни он стал одним из самых покупаемых авторов в мире.

Честные деньги
Эрл Стэнли Гарднер
(пер. Ю. Балаян)

Часы на мэрии били девять утра, когда Кен Корнинг открыл дверь своей конторы. На матовом стекле двери красовалась надпись: «Кеннет Д. Корнинг, адвокат. Вход».

Кен Корнинг неспешно перечитал свеженькую, блестящую золотом вывеску. Месяц назад художник получил за нее деньги, все до копейки и сразу же, как только закончил работу.

Спрос на молодых адвокатов в Йорк-сити оставлял желать лучшего. Особенно это относилось к тем из них, которые не имели «лапы» в администрации.

Хелен Вейл протирала свой рабочий стол. Она улыбнулась Кену, и он запустил руку во внутренний карман.

– День зарплаты, – сказал он.

В ее глазах мелькнула искра материнской заботы и участия.

– Слушай, Кен, я могу подождать, пока ты раскрутишься.

Он вынул бумажник, достал пять десятидолларовых купюр. В бумажнике осталось две. Пять опустились на чистый стол Хелен.

– Честно, Кен…

Кен прошел в кабинет.

– Раскручусь, разумеется. В этом нет никакого сомнения. Главное – начать.

Она последовала за шефом, зажав деньги в кулаке. Остановилась в дверном проеме, выпрямилась, глядя ему в затылок, ожидая, когда он обернется.

Входная дверь открылась почти беззвучно, и Хелен повернула голову. Кен бросил косой взгляд через плечо и увидел входящего. Весьма крупный мужчина занял почти весь дверной проем. Казалось, в костюме не человек, а яблочное желе. Он колыхался и переливался, как выброшенная на берег медуза. Жир, похоже, не слишком прочно держался на его теле, а мышцы и вовсе отсутствовали. Голос толстяка оказался тонким и пронзительным.

– Мне нужен адвокат, – просвиристел он.

Хелен повернулась к посетителю, кинув через плечо Кену:

– Хорошо, мистер Корнинг, я приняла этот аванс.

Следующая фраза относилась к посетителю:

– Вам придется немного подождать. Мистер Корнинг заканчивает составление важного документа. Одна-две минуты, не более, – чарующе улыбнулась она.

Пневматическая подушка закрыла дверь. Кен рухнул в кресло на колесиках и проверил узел галстука. В приемной бешено стучала пишущая машинка. Прошло три минуты – машинка выплюнула лист. Вошла Хелен Вейл и положила перед Кеном «важный документ».

– На подпись.

Дверь закрылась, Кен пробежал глазами содержание «документа». Сверху донизу его покрывали строчки, многократно повторяющие единственную фразу: «Пришло время всем людям доброй воли объединиться в поддержку нашей партии».

– Как его зовут?

– Сэм Паркс. Психует. Уголовное дело. Дольше держать не стоит, очень нервничает. За последнюю минуту дважды взглянул на часы.

Кен улыбнулся ей:

– О'кей. Спасибо. Давай его сюда.

Хелен открыла дверь, мило улыбнулась клиенту:

– Прошу вас, мистер Паркс.

Через проем открытой двери Кен увидел, как толстяк освободился от объятий кресла и, колыхаясь, направился к двери кабинета. Хелен посторонилась, пропуская его. Кен деловито подписал поданный ему партийный призыв. В очередной раз щелкнул дверной фиксатор, и мистер Корнинг поднял голову.

– Мистер Паркс?

Толстяк хрюкнул, пыхтя, подошел к столу и опустился в кресло, придвинутое как можно ближе к столу, что создавало впечатление доверительности. Посетитель, однако, попытался придвинуть кресло еще ближе. Не преуспев в этом начинании, он пригнулся к столешнице, коснувшись ее одним из своих подбородков, и с присвистом прошептал:

– Мою жену… арестовали!

Кен отложил ручку.

– По обвинению…

Толстый заерзал, запыхтел.

– У нас… заведение. Ресторанчик. Они ворвались без ордера… Разве могут они врываться без ордера?

Кен улыбнулся.

– Но ведь ворвались?

– Да.

– Вот видите. Значит, могут. Не должны, не имеют права, но могут. И что было дальше?

– Вот-вот, дальше. Они заявили, что у нас спиртное.

Кен заинтересовался.

– Нашли?

– Ой, стоит ли об этом говорить… пустяки.

– Сколько?

– Галлонов десять… ну, пятнадцать.

– Задержали вас обоих?

Толстяк замигал и облизнул губы.

– Нет, только ее. Меня не взяли.

– Как вам удалось?

Он снова заерзал, жир заколыхался.

– Мы их перехитрили. У нас как раз сидел клиент, сообразительный парень, он сразу их засек и смылся через черный ход. Я подсел за его столик и притворился клиентом. Жена смекнула и попросила этих… мол, надо получить с меня. Они разрешили. Я заплатил полдоллара за еду и дал десять центов чаевых. Они меня выперли, забрали бухло и жену. Жена сказала, что она одна хозяйка.

Кен Корнинг стал перекатывать карандаш по столу.

– Аванс – сто пятьдесят долларов, – сказал он после недолгой паузы. – И я посмотрю, что можно сделать.

Толстяк покосился на свой нос и снова уставился на Кена.

– А вы… с ними…

– Ни с кем. Я здесь новичок.

Толстяк распахнул пиджак, выставив на обозрение мятую жилетку и промокшую от пота рубашку. Адвокат почувствовал запахи ресторатора. Пальцы-сардельки извлекли из туго набитого бумажника сотенную и полусотенную зеленые бумажки, которые полетели на стол. За бумажками последовали инструкции.

– Первым делом увидеться с ней, с женой. Сказать, что вы ее представляете, все такое, ну… Чтоб носа не вешала, поняла, что я работаю. И чтоб рот на замке держала. Главное, чтобы рот на замке.

Кен Корнинг сгреб бумажки и поднялся, показывая, что аудиенция окончена.

– Я дам вам знать. Оставьте у секретаря адрес, данные свои и жены. И номер телефона, по которому вас можно найти.

Желеобразный человек еще раз обернулся на пороге.

– Но вы не с ними?

Кен Корнинг, уже держа в руке толстый том, молча покачал головой.

Дверь, щелкнув, закрылась. Кен рассматривал аванс – две бумажки. С одной стороны, с другой… под углом, подняв над головой. Вошла Хелен.

Кен Корнинг помахал бумажками.

– Открываем счет. Сумма – сто пятьдесят долларов.

Снова распахнулась входная дверь. Широкие плечи проплыли к двери кабинета.

– Что вы желаете? – спросила Хелен Вейл.

Широкоплечий ухмыльнулся, ничего не ответил и каким-то чудом проник в кабинет сквозь преграждающую вход Хелен. Привычным жестом он отвернул лацкан пиджака.

– Кто этот тип, что сейчас вышел?

Кен Корнинг оперся на свой стол.

– Здесь мой рабочий кабинет, – сообщил он.

Широкоплечий засмеялся. Обветренная кожа, крепкий подбородок, в глазах огоньки – не то добро, не то зло.

– Не спорю, не спорю. Я Перкинс из отдела по борьбе с алкоголем. Намедни накрыли притон, хозяйка попыталась предложить взятку, сидит прочно. Там у нее сидел какой-то тип, назвался посетителем. И вот вижу, он отсюда выходит. Не понравился мне этот тип. Что ему здесь было нужно?

Голос Кена Корнинга приобрел неприятные модуляции.

– Здесь не справочное бюро.

Широкоплечий хмыкнул и тоже оперся на стол Корнинга.

– Слушай, друг, – сказал он, слегка нахмурившись. – Ты тут у нас новичок. Твой успех зависит от того, будешь ли ты играть по правилам. Я спросил, что это за парень. Спросил не для собственного удовольствия, а потому, что мне нужно это знать…

– Это все?

Широкоплечий иронически усмехнулся:

– Значит, так?

– Значит, именно так.

Детектив Перкинс отвернулся и направился к двери.

– Попробуй теперь чего-нибудь от нас добиться, – бросил он, не оборачиваясь, уже открывая дверь.

Кен сверкнул глазами.

– Я не нуждаюсь ни в чьей милости, – отчеканил он.

Широкоплечий загрохотал каблуками по лестнице. Автоматическая дверь щелкнула.

Кен собрался покинуть офис и направиться в тюрьму для свидания с подопечной, но тут Хелен Вейл доложила о новом посетителе.

– Мистер Дуайт.

– Что? Дуайт?

– Карл Дуайт. Только что пришел. Хочет вас видеть.

Кен присвистнул:

– Пригласите.

Она указала пальцем в пустой стол:

– Принести какие-нибудь бумажки?

– Нет, не надо. Ушлый. С ним можно без показухи. Зовите его.

Хелен подошла к двери, пригласила Дуайта. Он вошел, слегка прихрамывая и чуть заметно улыбаясь. Его глаза, казалось, застилала какая-то пелена. Эти глаза никогда не улыбались. Кожа смуглая, жирная. На лбу – шрам, левая скула вспухла.

Роста Дуайт небольшого, но от него исходит какая-то сила, зловещая энергия.

– Я человек занятой, – без предисловий начал Дуайт. – Вы тоже. Вы меня знаете, я знаю вас. Слежу за вами вот уже две недели. Смотритесь неплохо. Я принес аванс. Здесь пять сотен. За этот месяц. В следующем месяце – еще пять. И так далее.

Рука в перчатке положила на стол незаклеенный конверт. Кен взял его: пять бумажек по сотне.

– И что я должен делать? – поинтересовался Кен.

Рука в перчатке описала в воздухе затейливую кривую.

– Головой работать. У меня интересы довольно разнообразные. Вы ведь обо мне слышали.

Кен продолжал, аккуратнее подбирая слова:

– Говорят, что вы рулите политической машиной округа. Подсказываете мэру верные решения.

Глаза, подернутые пеленой, мигнули. Смуглый человек издал какой-то неясный горловой звук.

– Это, конечно, преувеличение, мистер Корнинг. Но круг моих интересов достаточно широк. И вы могли бы представлять мои интересы в той или иной степени. Вот, кстати, уголовное дело. Женщина, владелица заведения с репутацией хуже некуда. Азартные игры, нелегальный алкоголь, все такое… Ее фамилия Паркс, если не ошибаюсь. Так вот, неплохо было бы протолкнуть этот случай как можно быстрее. Чистосердечное признание, и все такое. Я уверен, что вы спорить не станете, случай совершенно очевидный. Она пыталась всучить взятку полицейскому. При свидетелях. Она сунула ему пятьдесят долларов. Что еще нужно присяжным?

Он поднялся. Смуглое лицо дернулось, сморщилось, на нем появилось изображение желчной улыбки. Он смотрел на Кена глазами удава, не отрываясь, как будто гипнотизируя.

– Мы, кажется, поняли друг друга. Вам понравится в Йорк-сити, Корнинг.

Кен тоже встал.

– Да, я вас понял. Но вы ошибаетесь, считая, что поняли меня. Заберите ваши грязные деньги, пока я не швырнул их вам в физиономию.

Дуайт слегка пожевал губами, хмыкнул.

– Значит, так?

– Значит, именно так.

Дуайт скривил губы.

– Долго не протянете, Корнинг. Вы…

Договорить ему не удалось. Кен Корнинг схватил конверт за угол и влепил им по смуглой физиономии. Подернутые пеленой глаза блеснули, рот искривился. Дуайт схватил конверт, скомкал, сунул в карман, рванулся к двери. На пороге он задержался.

– Ну, погоди…

Кен Корнинг стоял за столом: ноги на ширине плеч, челюсть вперед.

– Я погожу. И ты погоди. Долго годить придется.

Камера свиданий с адвокатом – место унылое, безрадостное. В центре – стол, разделенный металлической сеткой. По одну сторону сетки сидит адвокат, по другую – заключенный.

Эстер Паркс усталой шаркающей походкой вошла в дверь, открывающуюся в тюремный коридор. Высокая, крупная женщина. Широкие плечи, широкие бедра. Глаза – две устрицы на белой тарелке.

Она подошла к столу. Надзиратель остановился поодаль, вне зоны слышимости, но видит все, что происходит у стола.

Эстер Паркс села за стол напротив Кена Корнинга и сложила руки на коленях. Лица их – в трех футах одно от другого.

– Здравствуйте, – говорит она.

– Здравствуйте, – негромко ответил Кен Корнинг. – Я адвокат, которого нанял ваш муж для вашей защиты. Он полагал, что вас обвинят в незаконном владении алкогольными напитками. Но вас обвиняют в попытке подкупа должностного лица. Это уголовное преступление.

Он помолчал, ожидая ее реакции.

– У-угу, – послышалось в ответ.

Кен смотрит в глаза-устрицы.

– Я сделаю все, что смогу. Сможем ли мы опровергнуть обвинение?

Ее глаза не изменили выражения. Рот наконец открылся.

– У нас заведение, у меня и Сэма. Дешевая пища… и выпить доверенным клиентам. С чего они на нас навалились, ума не приложу. Все так делают, все в округе.

Кен нахмурился и покачал головой.

– Повторяю, вас обвинят не во владении алкоголем. В этом случае можно было бы отделаться штрафом. Обвинение во взятке. Можем мы его опровергнуть?

Голос женщины вялый, невыразительный.

– Ну, не знаю. Сунула я ему. Они все берут. Двоим до него давала. И ему сунула. А он меня повязал. Сэма-то не сообразили сцапать. Он за столик влез, сидит да жует…

Кен Корнинг побарабанил пальцами по столу, глядя на женщину сквозь стальную сетку.

– Вас допросили?

Женщина криво усмехнулась.

– Не на ту напали. Я им велела дожидаться адвоката да с ним и говорить.

– Кто вас хотел допросить?

Она слегка пожала плечами.

– Не знаю. Кто-то из шерифских. Или из прокуратуры. Молодой парень, а с ним еще один, что стенографировал.

– Что вы им сказали?

– Да ничего.

Корнинг задумчиво спросил:

– А как они умудрились не заметить Сэма, вашего мужа? Обычно они посылают кого-нибудь вперед, купить что-нибудь, осмотреться, высмотреть, вынюхать.

Женщина снова пожала плечами.

– А не знаю. Не заметили, да и все тут. Я стояла за стойкой, за кассой. Они зашли. Кто-то сказал: «А, вон она!» – или что-то в этом духе, не помню. Ну, они навалились, а я им и предложила. Вообще-то они сами намекнули. Один схватил бутылку и говорит: «Ну, мать, что делать-то будем?» И смотрит так, с намеком. Ну, я открыла кассу и спрашиваю, как поймем друг друга, там… Он говорит, поймем, мол. Я ему деньги, а они меня – хвать! А Сэм-то сообразил быстро, прыг за столик и ну уминать нее, что там было. Я их спросила, можно, мол, рассчитать посетителя… ну, они позволили. Да и все, пожалуй. Забрали они меня.

Кен Корнинг плотно сжал губы.

– Тогда придется признаваться.

Она пожала плечами.

– Дело ваше. Я не знаю. Я все сказала. Я думала, Сэм меня вытащит.

Кен снова застучал пальцами по столу.

– Послушайте, есть в этой истории что-то странное. Нужно копнуть поглубже. У вас, похоже, нелады с городским начальством. Так?

Она снова пожала плечами. Не знаю, мол, не ведаю.

– В общем, пока помалкивайте, – распорядился Корнинг. Кто бы о чем ни спрашивал, молчите. Отсылайте ко мне. Ваш адвокат – мистер Корнинг. Нетрудно запомнить.

– Угу.

– Я попытаюсь пробить освобождение под залог. Сможете осилить залог?

– Сколько?

– Может быть, три тысячи.

– Нет.

– А две?

– Пожалуй.

– Или собственность в заклад за залог?

– Нет. Только наличные. Заведение арендуем. Раньше окупалось. Сейчас туго идет, гораздо хуже.

– Ладно. Не забудьте, ни с кем ни слова. Я посмотрю, что можно сделать.

Надзиратель оторвался от стены.

– Пошли, – механически приказал он женщине.

Дон Грэйвз, помощник окружного прокурора, на которого свалилось дело «Народ против Эстер Паркс», несмотря на свои тридцать с небольшим, уже почти облысел. Обличьем он напоминал испуганного муравьеда: вытянутый вперед острый нос, круглые удивленные глаза без ресниц и, казалось, без век. Нос и глаза Дона Грэйвза повернулись в сторону Кена Корнинга, и помощник прокурора, излучая доброжелательность, произнес:

– Нет, обвинение останется прежним. Она пыталась предложить взятку полицейскому. Преступление серьезное, она должна за него ответить.

Кен был терпелив.

– Не так-то легко будет протолкнуть это обвинение. Вы не хуже меня знаете, что ее спровоцировали на предложение взятки. В жюри присяжных двенадцать человек, и иные из них не захотят упрятать за решетку женщину за то, что она торговала спиртным и коп протянул ей открытую руку. Смазать эту руку – в этом нет ничего преступного, это естественная жизненная реакция нормального человека.

Помощник прокурора облизнул губы кончиком очень светлого, казалось, прозрачного языка.

– Уголовный кодекс придерживается иного мнения.

Кен Корнинг нахмурился.

– В уголовном кодексе много чего наговорено, как и в конституции.

Дон Грэйвз согласно кивнул и отвернулся, но Корнинг не отставал:

– Насчет залога. Если снизить сумму до тысячи наличными, она внесет залог.

– Вы же слышали, что сказал судья. Десять тысяч налом или залоговое обязательство на двадцать тысяч.

– Какого дьявола! – вспыхнул Корнинг. – Вы ее приподносите, как убийцу или вооруженного грабителя. Как будто не знаете, как ваши копы падки на взятки. Думаете, присяжные столь наивны, что не удивятся, с чего вдруг такая добродетельность в вас проснулась. Йорк-сити – белая ворона, город неподкупных!

– Закончил? – спросил Грэйвз.

– Нет!

Тягучий и бесцветный голос Грэйвза остановил Кена Корнинга на полпути к двери.

– Послушайте, Корнинг.

Кен остановился.

– Тащите ее немедля в суд с признанием, и я запрошу минимальный срок.

– Срок? Не штраф?

– Только срок. К черту штрафы.

– К черту вас всех! – рявкнул Корнинг и хлопнул за собою дверью.

Хелен Вейл уже получила дневные газеты.

– Новости? – улыбнулся ей Кен, входя в офис. Принимая газеты, он коснулся кончиков ее пальцев, еще раз улыбнулся и погладил женскую ладонь.

– Молодец!

– С чего вдруг? – удивилась она.

– Не знаю. Просто так.

– Как подзащитная?

– Тоже не знаю. Курам на смех. Они ее рядят в медвежатники или убийцы. Этот шарик от пинг-понга с глазами хорька, Грэйвз, велел мне заставить ее признать вину и пообещал за это минимальный срок.

Хелен Вейл ужаснулась:

– То есть упечь женщину за решетку за то, что она сунула копу пару баксов?

– Именно так.

– И что вы ему ответили?

Корнинг ухмыльнулся:

– Мой ответ ему, драгоценнейшая, не для ваших маленьких перламутровых ушек.

Он прихватил газеты и вошел в кабинет. Уселся в кресло, взгромоздил ноги на стол, открыл спортивную страницу, просмотрел заголовки, вернулся на первую полосу.

Телефон.

– Беру, Хелен! – крикнул он и схватил трубку, не выпуская из другой руки газету.

Тонкий голос Сэма Паркса не дождался его «алло».

– Корнинг, адвокат?

– Да, слушаю.

– О'кей. Это Паркс. Я по поводу жены. Слушайте, я знаю, почему они на нее взъелись. Не по телефону. Сейчас к вам приеду, не уходите.

– Жду.

– Бегу! – прозвенело в трубке, и Кен услышал щелчок разъединения.

Хмурясь, Корнинг вернулся к газетам. Взглянул на часы: пять минут четвертого. Сквозь открытое окно доносится уличный шум, проникают пряные запахи позднего лета.

Незрячими глазами Кен скользил по заголовкам передней полосы. С чего весь этот карнавал вокруг ничем не примечательной владелицы третьеразрядной забегаловки, смазавшей нечистую лапу копа? Какой-то спешный налет без обычной подготовки… Они даже не знали толком, кто ведет дело, и дали мужу возможность ускользнуть. Невидящими глазами он уставился в газету, тщетно пытаясь разгадать эту головоломку. Тикали часы, текли минуты, часы на ратуше пробили четыре, минутная стрелка проползла еще четверть циферблата.

С улицы донесся рев и грохот тяжелого грузовика. Еще какие-то звуки заставили дрожать стекла. Кто-то пронзительно завопил: ребенок или перепуганная насмерть женщина. Визг покрышек, крик мужчины.

Краткое молчание сменилось рокотом многих голосов, стуком каблуков о бетон. В отдалении взвыла сирена. Но Кен Корнинг слишком глубоко погрузился в размышления. Значимость этой подоконной какофонии дошла до него, лишь когда сирена уже разрывала барабанные перепонки и к ней добавился колокол «скорой помощи», затихший как раз под окном его кабинета.

Он оторвался от газеты и встретился взглядом с вошедшей Хелен Вейл.

– Что-то случилось, – сказала его секретарша, указывая на окно.

Кен бросил газету на стол и подошел к окну. Хелен положила руку ему на плечо, они высунули головы в окно. Он почувствовал, как щеку его щекочут волосы Хелен, ощутил тяжесть ее ладони на плече и обнял ее за талию.

Оба не отрывали глаз от улицы под ними.

Уличное движение замерло. Все автомобили застыли. Люди сновали взад-вперед, под окном собиралась толпа. К тротуару задом двигалась карета «скорой помощи», коп в форме разгонял людей. Сизый дымок из выхлопных труб стоящих автомобилей накрыл толпу под окном неподвижной полупрозрачной пеленой.

Не двигались и люди, черным кольцом окружившие что-то, лежащее на тротуаре. Возле этой темной массы росло темное пятно. Оно стекало к краю тротуара и уже совсем тонким ручейком – в дождевой люк.

Человек. Массивное мужское тело.

– Боже мой! – раздался рядом с ухом Кена голос Хелен. – Это он… Он был у нас…

Кен отпрыгнул от окна, пробежал через офис, выскочил на лестницу и понесся вниз, перескакивая через три ступеньки. Подбежав к толпе как раз в тот момент, когда санитары грузили тело на носилки, он принялся распихивать зевак, не обращая внимания на нелестные эпитеты, раздававшиеся в его адрес. Санитары сгибались под тяжестью тела Паркса. В него попали две пули, от каждого отверстия прочерчена красная полоска. Кровь все еще капала на тротуар. Глаза полуоткрыты, кожа как белое тесто. Руки свисают с носилок, пальцы чертят на асфальте невидимые кривые.

– Черт, тяжеленный… Помогите, кто-нибудь! – пропыхтел передний носильщик.

Корнинг и еще двое из толпы рванулись к носилкам. Схватился за них и полицейский.

– Кто видел, как это произошло? – спросил Корнинг.

Люди с любопытством уставились на него. Какой-то тип без шляпы задает вопросы – обычная часть уличного происшествия, взломавшего рутинное течение дня. Они смотрели на него так, как глядят на людей аквариумные рыбы, прижавшиеся к стеклу своей прозрачной тюрьмы.

Раз пять пришлось Корнингу повторить вопрос, прежде чем кто-то отозвался.

– Я видел. Он подъехал, припарковался, вышел. Тот, который стрелял, был в открытом спортивном купе. Подрулил к поребрику, выстрелил, убедился, что убил, и тогда только уехал. Первой пулей свалил, убил, наверное. Вторая пуля – уже в лежащего. Я видел, как он дернулся от второй пули.

Корнинг отвел парня в сторону.

– Приехал в автомобиле? В котором? – Он кивнул на стоящие вдоль тротуара машины.

– Да черт его знает… Вроде в этой развалюхе. Помню, бампер погнут был… Знаете, особого внимания не обратил. Тут такое…

– Да. Понимаю. Дам вам совет.

Человек с любопытством уставился на Корнинга.

– Уходите отсюда и никому не рассказывайте о том, что видели. Шагайте прямо в управление, в отдел тяжких преступлений. Спросите сержанта Хоума. Он нормальный мужик. Расскажите ему и попросите, чтобы имя ваше не фиксировали. Иначе можете оказаться в городском морге. Убийцы не питают симпатии к свидетелям.

Человек побледнел.

– Ух ты… – выдавил он. – Поди ж ты!..

Он резко повернулся и зашагал прочь, все время оборачиваясь.

Полученная информация позволила Кену Корнингу первым осмотреть легкий автомобиль с погнутым бампером. Прикрепленный к рулевой колонке сертификат регистрации выписан на имя Эстер Паркс. Адрес совпадает с местом ареста его подзащитной.

Сиденье водителя еще теплое. На пассажирском сиденье – дневная газета. Он подхватил ее, осмотрелся. Больше ничего. Карман правой двери слегка отдувается. Он сунул туда пальцы, нащупал женский носовой платок, пассатижи, колпачок от какого-то патрубка, какую-то картонку. Он вытащил картонку.

Красная картонная карточка полицейского управления. Разобрав каракули в графах для заполнения, Кен понял, что перед ним штрафная квитанция за стоянку в пределах 15-футовой зоны пожарного гидранта на Седьмой стрит, между Мэдисон и Харкли. В 3.45 того же дня.

Кен сунул квитанцию в карман и осмотрел автомобиль спереди. От первоначальной окраски мало что сохранилось, особенно там, где бампер столкнулся с другим автомобилем. На самом кончике алел крохотный кусочек эмали, содранной с помехи. На радиаторе Кен обнаружил еще несколько крупинок красной краски. Очевидно, эта коллизия случилась недавно.

Больше ничего достойного внимания Кен при осмотре машины не обнаружил. И, конечно же, не узнал ничего о целях поездок.

Кен отошел от автомобиля Парксов. Толпа неохотно рассеивалась, следуя вежливым, но настоятельным требованиям полицейских. Проезжая часть ожила, автомобили расползались, отчаянно дудя. Один из полицейских шагал вдоль выстроившихся у тротуара машин в сопровождении какой-то женщины. Очевидно, эта женщина видела Паркса выходящим из автомобиля, но не могла вспомнить, из какого. Очевидец с дырявой памятью.

Кен смешался с расходящимися зеваками, обогнул квартал и вернулся в офис. Вошел, улыбнулся все еще не пришедшей в себя Хелен.

– Это он?

Он кивнул, прошел в кабинет. Она остановилась в дверях, наблюдая, как он расправлял на столе найденную в автомобиле Паркса газету. Из первой страницы выхвачен изрядный кусок.

– Не из-за этого ли он к нам собирался? – набравшись смелости, спросила Хелен.

Кен потянулся за газетой, с которой возился до выхода из конторы, наложил одну на другую первые страницы обоих экземпляров. Сквозь отверстие верхнего листа просматривалась фотография и несколько строк текста.

Кен всмотрелся в фотографию.

Мужчина с волевым подбородком, в роговых очках; губы крепко сжаты; высокие скулы, высокий лоб. Подпись гласит: «Гарри Б. Дайк утвержден мэром в качестве нового руководителя водопроводного хозяйства». Далее излагались достижения Гарри Б. Дайка как частного предпринимателя и общественного деятеля. Отмечалось также, что Дайк категорически против вмешательства политики в хозяйственную деятельность и что в будущем контракты будут получать лишь фирмы, предложившие наиболее выгодные экономические решения, что городской водопровод будет оставлять за собой последнее слово.

В деловой и столь оптимистической статье указывались и координаты офиса Дайка: Монаднок-билдинг на Седьмой стрит, между Мэдисон и Харкли. Под внимательным взглядом Хелен Вейл Корнинг решительным жестом натянул шляпу на лоб.

– Кен, – забеспокоилась она, – опасное это дело, лучше не ввязываться.

Хелен бледна, как привидение. Глаза расширены. Губы подрагивают, она сейчас, чего доброго, всхлипнет и заплачет. Кен улыбнулся, похлопал ее по плечу.

– Слушай, Хелен, я здесь новичок. Но осяду здесь и останусь. Кое-кто из здешних еще этого не усвоил. Пора им дать понять, что я здесь надолго.

Он вышел, поймал такси и бросил водителю:

– Монаднок, и побыстрее.

Машина тронулась с места.

– Тут парня подстрелили, – сообщил словоохотливый водитель. – Такая пробка была… Только вот рассосалась.

– Угу, – промычал в ответ Корнинг, и беседа застопорилась.

На Седьмой Корнинг расплатился, узнал в справочном, что офис Дайка находится на седьмом этаже, и направился к лифту.

В приемной за новой бесшумной пишущей машинкой усердно трудилась машинистка да очень деловая молодая секретарша возвышалась за обширным письменным столом, украшенным тремя телефонными аппаратами. Корнинг подошел к ней, улыбнулся.

– Извините, я должен был встретиться с господином, но проколол шину и опоздал. Такой крупный мужчина лет сорока восьми, очень полный, в сером костюме, несколько помятом…

– Вы имеете в виду мистера Паркса, – сразу поняла секретарша. – Да, он был здесь, но уже ушел.

Кен, не раскрывая рта, мимикой продемонстрировал свое разочарование.

– А мистер Дайк здесь?

– Да. Он сейчас занят. Вам не назначено?

– Нет. Простите, какая у него машина?

– «Кадиллак», седан. Еще у него есть спортивный «Бьюик».

– Спасибо. «Кадиллак» ярко-красный?

– Да, красный.

– Извините, мне придется побеспокоить мистера Дайка. Доложите ему, что его очень хочет видеть мистер Корнинг.

Она покачала головой.

– Но к нему нельзя. Без предварительной договоренности…

Секретарша еще не успела договорить, а Корнинг уже входил в кабинет мистера Дайка.

– Мне некогда, – бросил он ей через плечо.

В жизни Гарри Б. Дайк оказался еще внушительнее, чем на газетном фото. Кену бросились в глаза залысины высокого лба – отсветы житейской мудрости своего носителя. Стальные глаза прокололи вошедшего сквозь стекла массивных очков, как мелкую букашку.

– Вон! – бросил Дайк, на мгновение оторвавшись от кипы бумаг. – Я занят. – Он снова склонился над документами.

Корнинг пересек комнату.

Дайк больше не поднимал глаз. Кончиком остро заточенного карандаша он плавно скользил по строчкам машинописного документа.

– Вон! – негромко повторил он. – Не то я вызову полицейского. Будете отвечать за нарушение порядка. Я отменил прием. Никакая страховка мне не нужна, никакие книги, бунгало и автомобили.

Корнинг уселся за стол.

Дайк поднял, наконец, глаза на наглеца, швырнул карандаш и протянул руку к телефону.

– Я Кеннет Д. Корнинг, адвокат Сэма Паркса, посетившего вас сегодня чуть раньше.

Рука замерла, так и не дотянувшись до телефона. Глаза на мгновение расширись, потемнели, затем приняли привычное выражение.