Текст книги "Проклятый город"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Дэшилл Хэммет,Корнелл Вулрич,Джордж Кокс,Фредерик Неваль,Чарльз Бут,Пол Кейн,Лесли Уайт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

На противоположной стороне улицы показался капитан МакБрайд, подошел к патрульному, поговорил с ним, окинул взглядом разрушенный дом. Тони насторожился. МакБрайд, конечно, друг, но…

Капитан отвернулся от пожарища, пересек улицу. Тони услышал звонок. Миссис Рекоу, давшая его семье приют, показалась из своей спальни.

– Не беспокойтесь, миссис Рекоу, это ко мне.

Хозяйка дома кивнула и исчезла.

Тони подошел к двери, открыл.

– Доброе утро, Тони, – приветствовал его капитан, входя в прихожую. Они вернулись в гостиную, МакБрайд снял шляпу, положил на стол. – Как самочувствие?

– Поганое, капитан. Да, поганое.

Да и вид у него тоже не из лучших. Небритый, волосы в беспорядке, щеки обвисли до плеч.

МакБрайд, спавший в эту ночь лишь шесть часов, выглядел свежо и бодро. Он подошел к окну, остановился, глядя на муниципальных уборщиков на тротуаре, затем повернулся к Тони.

– Тони… – начал он и замолчал, глядя в пол.

– А? – подслеповато прищурился Тони.

– Тони… Я насчет Доминика.

Тони провел рукой по лицу, как будто снимая паутину:

– Вы его нашли?

– Нет.

– А-а… Я думал, нашли.

– Нет, не нашли.

– А-а… – Голос усталый, сиплый.

МакБрайд поднял взгляд и уставился в глаза Тони, глядя пристально, «с выражением», с подтекстом.

– Лучше поговорить начистоту, Тони.

Тони замер, взгляд его вильнул куда-то за плечо капитана.

– Начистоту, – повторил капитан МакБрайд.

– Как? – Тони огляделся, как будто искал поддержки у кого-то, кого в комнате не оказалось.

– Сколько времени Доминик находился у вас в доме до того, как грохнулся фасад?

– Пресвятая Дева Мария! – пробормотал Тони, оседая на стул.

– Сколько, Тони?

– Капитан, капитан… – заторопился Тони. – Слушайте, не мог же я выдать своего сына, когда он приплелся в слезах, как ребенок, ища защиты? И еще при матери, которая в истерике молит о том же. Да и сам я… Ведь он же дитя мое, плоть от плоти моей, какой же я отец, если я его выдам? Он ведь еще мальчик, капитан…

– Стоп, Тони, – прервал его излияния МакБрайд. – Это все я могу понять, я не об этом. Я только спросил, как долго он находился в доме?

– Три дня. Только три дня. Но… Но я не мог вам сообщить, кэп. Он просил защиты. Он сожалел обо всем. Он очень сожалел, что связался с этим проклятым Чибби. Но он ничего не сделал. Он не убивал этого боксера-мордоворота…

– А кто убил?

– Не знаю.

– Тони…

– Господом клянусь, кэп, не знаю.

Капитан сузил глаза:

– Доминик это знал. И он сказал вам.

– Нет, нет!

– Тони! – Голос капитана стал резким и холодным, как северный ветер зимой. – Я к вам отношусь по-доброму. Я знаю, вы парень честный. Вы лучший макаронник, с которым я знаком. Но вы должны и далее оставаться таким же честным и чистым. Перед собой и передо мной. Меня за это убийство травят, потому что черт меня занес в этот кабак в самое неподходящее время. Но даже и без этого личного мотива я искал бы убийцу.

– Но Доминик его не убивал.

– Это я уже слышал. Это я допускаю. Кто убил? Доминик что-то говорил. Вы беседовали с ним. Что вам рассказал сын?

Тони развел руками, выпятил губы, как будто готовясь заплакать.

– Ничего не сказал, кэп. Ничего. – Марателли покачал головой. – Уж я его донимал, допекал, умолял. Но он только твердил, что он не убивал Барджо, крестом Господним клялся и распятие целовал. Кэп, клянусь, это правда, я знаю сына.

МакБрайд вытащил одну руку из кармана, поскреб подбородок, спрятал руку обратно. Щеки его слегка порозовели, в голосе, когда он снова открыл рот, чувствовалась напряженность.

– Хорошо. Он был в вашем доме. Когда он покинул дом?

– Когда начался пожар. Я слышал, как он вскрикнул в соседней комнате, но, когда я туда вбежал, его уже не было. Он удрал. И где он теперь?

– Мне тоже хотелось бы это узнать. Я понял, что он был в доме, когда зашел после пожара. Понял, что сбежал он впопыхах. Рубашка, смокинг на вешалке… Иные следы присутствия… И следы бегства.

– Да-да. Он сбежал, потому что боялся.

– Понимаю.

– А теперь…

– Его жизнь, – перебил МакБрайд, – гроша ломаного не стоит, если Чибби и компания выйдут на его след. Они боятся утечки информации. Потому и ваш дом пострадал.

Тони принялся раскачиваться:

– Боже мой, если бы я знал, где он, я бы вам сказал, кэп. Я не хочу потерять сына. Если бы я только знал, где он!

– Куда вы теперь направитесь?

– В отель. Скорее всего, в «Максим».

– О'кей. Но помните: если Доминик выйдет на вас, сразу же сообщите мне. Для него сейчас единственное безопасное место – тюрьма.

– Тюрьма! – ужаснулся Тони.

– Тюрьма. И не надо драматизировать. Там у нас очень приличная обстановка. Дайте мне знать, когда переедете в «Максим».

– Да-да… Капитан, ведь мы с вами друзья, да?

– Разумеется, Тони, разумеется, друзья.

– Спасибо, кэп. Спасибо. Ох, моя бедная жена…

– Ну, распуская нюни, вы ей не поможете. Возьмите себя в руки, черт побери! Побрейтесь. И беритесь за дела!

Он хлопнул Тони по спине и направился к выходу.

6

Когда МакБрайд вернулся в свой кабинет, Мориарти и Коэн пытались сыграть партию в «Мичиган». Они взглянули на вошедшего и снова углубились в карты.

МакБрайд избавился от пальто, подошел к играющим, присел рядом:

– Сдайте и мне, что ли.

– Как дела? – поинтересовался Коэн.

– Да никак. По-всякому. Тони ни хрена не знает. Что Доминик был дома – признался. И что смылся с началом пожара – тоже подтвердил.

– А насчет…

– Ничего.

– А если Тони врет? – спросил Мориарти.

– Не думаю.

– Уверен?

– Пожалуй. Не вижу я его вранья.

– Доверчив ты становишься, капитан.

– Дело не в этом. Тони – честный парень и играет по-честному.

– Почему тогда он не сказал, что парень вернулся домой?

МакБрайд вгляделся в свои карты.

– У тебя когда-нибудь были дети?

– Насколько мне известно, нет.

Капитан двинул четыре фишки на даму.

– Если б были, ты бы не спрашивал.

– Ну-ну, – вздохнул Мориарти.

– Думайте, что хотите, – небрежно сказал МакБрайд. – Травите меня вместе с продажной прессой. Если бы я все принимал всерьез, я б давно в реку сиганул с горя. Но вы все для меня просто мелкие вонючки.

– Ну, кэп! – расхохотался Мориарти.

– И слушайте-ка, – продолжил МакБрайд, посерьезнев. – Надо раздобыть этого Доминика. Он рыщет где-то в одиночку. Даже до тебя, Мори, может дойти без разъяснений, что после того, как парень оставил стаю Чибби и сбежал домой, он подвергается опасности. Назад в банду ему пути нет. Так, Мори? Понимаешь?

– Кушай, Мори, кушай, – усмехнулся Коэн.

– Нам нужен Доминик, но он и Чибби нужен. Так что нужно добраться до него первыми, до того, как его пригвоздят бандюги. Что-то он знает, и они от этого знатока хотели б избавиться.

– Во всяком случае, это убивает идею Кеннеди, что Доминик ухлопал Барджо. Я считаю, что его эта жаба заколола.

– Эй, это я первый решил, что баба ножиком ширяла, – ревниво вскинулся Коэн.

– Ладно, ладно, ты самый умный.

– Моя идея, возможно, не без недостатков, – донесся от двери новый голос, и в кабинет вошел Кеннеди. – Но если убийца – милая леди, то с чего Чиббарро так резво постарался убрать подальше свою особу, Доминика и трех девиц?

– Неужто ты чего-то не знаешь, Кеннеди? – удивился МакБрайд. – Ты никак вопросы задаешь?

– Ладно, Мори, пусть я ошибался, определив Доминика в убийцы. Признаю свою ошибку. Но скажи, умник, с чего Чиббарро играет в прятки?

Мориарти насупился.

– Вот так, – усмехнулся Кеннеди. – Убила девица, простая шлюшка. Что она для Чибби? Да он бы ее на блюдечке услужливо поднес кэпу, горя праведным гневом, так сказать. Но он с чего-то спасает ее смачную задницу. Чего ради? Ну, напрягись, Мориарти.

МакБрайд не смог удержаться от улыбки при виде озадаченных физиономий Мориарти и Коэна.

– Вы крутые копы, ребята, особенно если нужно кого-нибудь повязать, – утешил он подчиненных. – Но что касается мыслительной работы, то тут с нашим гением Кеннеди никто не сравнится, так что не расстраивайтесь.

– Я тебя завтра дважды в газете упомяну, – пообещал Кеннеди. – Но добудь Доминика и расколи его. Я не утверждаю, что девица пришила Барджо. Но еслиона его пришила, то что-то еще за этим делом кроется, не простая разборка на почве поруганной чести простой профессиональной шлюшки.

– Кеннеди, ты гигант мысли, – восхитился МакБрайд без видимой усмешки. – Иногда ты просто зануда, но сегодня от твоих мудрых озарений никуда не денешься.

– Я тебя завтра три раза упомяну в газете, кэп. Еще меня похвалишь, и я тебя на первой полосе в заголовке дам.

– Еще раз газету помянешь, и я о твой зад ботинок вытру, – пригрозил капитан.

– Ладно, ребята, давайте лучше бутылочку помянем, – ухмыльнулся Кеннеди.

МакБрайд вытянул из стола бутылку «Дьюара».

7

В каком-то смысле Доминик Марателли оказался между Сциллой и Харибдой. Если принять всерьез предположение капитана, что он оставил своих друзей-преступников и те его преследовали. Его преследовали бандиты, его искала полиция.

Мориарти и Коэн работали сверхурочно. Искали детективы управления, искали копы из участков. Искали патрульные. Исходили из того, что Доминик спешно удрал из горящего родительского дома, что он сломлен, ему некуда податься. Человек должен питаться, чтобы жить. Где-то спать. Зимой ни в городе, ни на природе не сыщешь удобного ночлега под открытым небом.

Искал и МакБрайд. И он в одиночку бродил по улицам, заглядывал в дешевые ночлежки, забегаловки, расспрашивал информантов, по большей части, в ночные часы.

О Чибби и трех девицах тоже не поступало никаких сведений. МакБрайд понимал, что жизнь Доминика Марателли зависит от того, кто его обнаружит первым. Папаша беглого сопляка отмечался ежедневно, но ничего нового сообщить не мог, лишь сам с надеждой интересовался результатами поисков.

В середине следующей неделе пресса сообщила, что Антонио Марателли ушел с поста олдермена. Политические обстоятельства естественным образом диктовали этот шаг. О чем сейчас его мысли, кроме спасения сына… И ему «подсказали»… Принудили? Пригрозили?

– Сей молодой мудрец-засранец заслуживает хорошей порки, – высказался по этому поводу Кеннеди. – Папаша его получил возможность политического роста, гордился этим, радовался, а сынок-щенок одним махом все изгадил.

МакБрайд вздохнул и продолжил исследование ночных улиц…

Снова свистит зимний ветер на темной улице, снова мигает зеленым заманчивая реклама.

КЛУБ НЕАПОЛЬ

Подойдя ближе, капитан услышал, как топает и стучит каблуком об каблук швейцар, стараясь согреть ноги. МакБрайд подошел ближе, швейцар перестал топать и с улыбкой распахнул перед ним дверь.

Он не сразу узнал капитана, а когда узнал, на лице у него проявилась растерянность. Он замер, придержав дверь.

– Что? – спросил капитан, глянув с интересом.

– О… приветствую, капитан. Прошу прощения, сразу не признал… От неожиданности… – Дверь распахнулась шире.

МакБрайд вошел, остановился у двери, оглядываясь. Девушка-гардеробщица подошла, но он отрицательно покачал головой. Она узнала его, закусила губу и удалилась. С другой стороны появилась накрахмаленная белая грудь, незнакомый голос протянул:

– Приветствую, любезный…

– Я МакБрайд.

– О… капитан…

– Где Ал?

– Меня зовут Патси. Я вместо него. Чего-нибудь желаете?

– Пригласите Ала.

– Э-э… Его нету. Вышел.

– Куда?

– Не знаю. Около часа назад ушел. Если подождать желаете, можете посидеть, в отдельной комнатке можно…

– Нет, ждать не буду.

– Как скажете, капитан.

Из зала доносился вой и грохот джаз-бэнда.

МакБрайд открыл дверь, вышел, огляделся. Швейцар исчез.

Руки МакБрайда, как всегда, были в карманах, и правая обхватила рукоять оружия. Он нырнул в узкий проход между домами, ведущий во двор, пожевал губами, быстрым и легким шагом двинулся по проходу.

Вошел во двор, увидел дверь и освещенное окно. Окно зашторено. Подошел к двери, схватил за ручку – не заперто. Приоткрыл, прислушался, потом распахнул и вошел в коридор, освещенный стенными бра. Однажды он уже входил в этот коридор, но с другой стороны. Капитан закрыл за собою дверь.

Из дальней правой двери вышел Доминик в сопровождении швейцара и Ала Василиакоса. Капитан не успел открыть рта. Доминик, собиравшийся идти к задней двери, увидел МакБрайда и изменил намерения. Он круто развернулся и рванул в противоположном направлении.

– Эй, стой! – крикнул МакБрайд.

Он бросился по коридору мимо швейцара и Василиакоса. Сквозь распахнутую Домиником дверь хлынула музыка, донесся шум зала. Капитан ворвался в зал. Доминик несся мимо столиков в сторону выхода. МакБрайд помчался за ним. Оркестр сфальшивил и замолк, танцующие остановились, глядя на бегущих.

МакБрайд обогнул пьяного, качнувшегося в его сторону, и достиг входной двери зала в шести шагах от беглого итальянца. Дверь захлопнулась перед его носом, а когда он ее открыл, увидел, что дверь на улицу тоже захлопнулась.

МакБрайд пулей проскочил прихожую, вылетел на улицу. Доминик, гулко топая, бежал к Ривер-роуд. МакБрайд понесся следом, вытащив пистолет из кармана.

– Стой, Доминик! – завопил он.

Но Доминик не остановился.

Они уже приближались к Ривер-роуд. Капитан поднял пистолет и дал предупредительный выстрел поверх головы бегущего. Тот вильнул, постаравшись скрыться в тени домов. Еще один выстрел, пониже, но достаточно безопасный.

Впереди, на перекрестке Джоки-стрит и Ривер-роуд, сиял дуговой фонарь, под который из тьмы выступил патрульный коп. Доминик тоже увидел полицейского, вильнул на другую сторону. Полицейский за ним. Доминик бросился к центру улицы, развернулся… и остановился.

Первым до него добежал МакБрайд:

– Подними руки, парень!

– Я… я…

– И помолчи. Зелоу, это вы? Обыщите его. Скорее всего, на нем ничего, но на всякий случай…

Патрульный Зелоу быстро обхлопал парня:

– Чистый, кэп.

МакБрайд вытащил наручники и защелкнул руки Доминика за спиной. После этого засунул пистолет в карман. Доминик дрожал от возбуждения и от холода. В спешке он не захватил пальто.

– Зелоу, сходи в «Неаполь» да прихвати эту греческую птичку, Василиакоса. Доставь его ко мне в управление. Свою птичку я в такси доставлю.

– О'кей, кэп.

– А заведение закрой на сегодня. Пусть отдыхают.

– Понял.

МакБрайд подхватил задержанного под руку и шагнул с ним в сторону Ривер-роуд.

– Капитан, Василиакос совершенно ни при чем, честное слово…

– Заткнись. Эй, такси!

8

Лампа сияла под зеленым абажуром, заливая светом гладкую поверхность стола и двоих, занявших места по его разные стороны.

Напротив МакБрайда сидел худощавый молодой человек с черными кругами вокруг глаз и с черной щетиной на щеках, с чернотой упрямства в глазах, с всклокоченными волосами, все еще блестящими от не так давно нанесенного на них масла. Под тонким пиджаком белая рубашка, но воротничок к ней не пристегнут.

– Ну, доволен всем, что натворил?

– А что я такое натворил?

– Мы по этому еще пройдемся. Ишь, умник нашелся, вздумал бандюгами управлять. На отца-мать глянуть жалко. Дом спалили. Отца из олдерменов выгнали. Конечно, тебя стоит за это пожалеть.

– Я не прошу никакой жалости.

– Конечно, не просишь. Просто ждешь ее как должного. Жалости от меня ты сейчас не дождешься, но мне нужно знать, кто убил Барджо.

– Не знаю.

– То есть, если перевести на нормальный человеческий язык, не скажешь.

– Переводите, как хотите.

МакБрайд уперся локтями в стол и угрожающе свел брови:

– Ты расскажешь мне все, что знаешь, милый мой.

– Черта с два.

– Всех чертей и ангелов вспомнишь, все вспомнишь, как маму звать, забудешь, а это расскажешь.

– Слушайте, я не убивал Барджо. У вас против меня ничего! И на мне ничего. Я не убивал его.

– А почему смылся?

– Это мое личное дело.

– А почему прятался дома?

– Это тоже мое личное дело.

– Деловой молодой человек. А что Чибби твой труп нужен, тоже твое личное дело?

– Вы ничего не знаете.

– Поэтому и интересуюсь, двуличный, двуязыкий, двоедушный червячок-соплячок. Слушай-ка меня внимательно. Я хорошо отношусь к твоему папаше. Я пытаюсь помочь тебе, оказать тебе снисхождение, которого ты не заслуживаешь. Не потому, что ты мне по душе, но из симпатии к твоему отцу. Он этого заслуживает. А ты – просто возомнивший о себе черт знает что паршивый щенок. И вот что: мне нужен Чибби или одна из его девах, из тех, что были с вами в ту милую ночку в «Неаполе», когда вы хором отправили Барджо на кладбище. Мне, в общем-то, все равно, кого из них добыть, но один из них нужен. И ты мне в этом поможешь. Добром или иначе.

– Мне нечего сказать. Да, я был там. Но никому ничего не сделал и не собираюсь ни на кого стучать.

– Ну и тупой же ты, – вздохнул МакБрайд, поднимаясь на ноги. – Неужели ты не соображаешь, что Чибби ждет не дождется момента, чтобы выплеснуть твои мозги на мостовую? Вроде должен понимать… Должен понимать, что, кроме нас, тебя никто не спасет.

Доминик сжался на своем стуле, кусая губы и беспокойно оглядываясь по сторонам.

– Ничего я вам не скажу, – буркнул он наконец.

Дверь открылась, патрульный Зелоу впихнул в кабинет Василиакоса:

– Задержанный доставлен, кэп.

– О'кей, Зелоу. Привет, Ал. Чего это ты такой взъерошенный, что тебя беспокоит? Зубы заболели?

– Так… Так нечестно, капитан.

– Да что ты говоришь? Гляди-ка, оскорбленная невинность! А укрывать у себя беглеца, скрывающегося от полиции, – честно?

– Я его не укрывал. – Василиакос прижал обе руки к груди. – Не укрывал. Он пришел ко мне, этот парень, попросил денег, чтобы смыться из города. Я ему денег не дал. И отругал за то, что он ко мне приперся.

– Все так и было, капитан, – вмешался Доминик. – Он правду говорит. Я пришел и попросил денег взаймы, вот и все.

– Вот-вот, – закивал Василиакос. – Вот и все.

– Не знаю, не знаю, не уверен, – проворчал МакБрайд. – Ты уже не раз пытался меня обвести вокруг пальца, черт хитрожопый. Проводи-ка его, Зелоу, пусть пока отдохнет в холодной.

– О'кей, кэп, – отозвался Зелоу.

– Капитан, отпустите меня, войдите в положение…

– Сколько раз мне входить в твое положение? Когда ты в мое войдешь?

– Ка…

– Давай, давай, не задерживай, – подпихнул его к выходу Зелоу.

МакБрайд вернулся на свой стул, уселся прямо, не опираясь на спинку. Глаза его сверкали синим сварочным огнем.

– Н-ну, видал, к какому типу ты обратился? Он заботится только о спасении собственной задницы. Как только открыл рот – сразу чего-то клянчит.

– От меня не дождетесь, я клянчить не буду.

– До-ми-ник, – по складам выговорил МакБрайд с угрожающим спокойствием и откинулся на спинку стула. – Предупреждаю, дело идет к тому, что ты получишь по ребрам. Мне нужна информация, и я не буду долго раздумывать о средствах ее получения. Веди себя хорошо, или я поведу себя очень плохо.

– Вы собираетесь меня бить?

– Я лично – ни в коем случае. Процедура отлаженная. Есть специалисты.

– Значит, вы как раз такой коп-бульдозер, каким вас все и считают! Грубое, жестокое животное!

– Совершенно верно, – спокойно, как будто с облегчением кивнул МакБрайд. – Рад, что до тебя наконец это дошло.

Доминик вскочил, трясясь от возмущения:

– Вы не смеете ко мне прикоснуться! Не смеете! Не смеете!

– Играй по правилам…

Зазвонил телефон. МакБрайд схватил трубку:

– Капитан МакБрайд. Да, Мори… Да… Что?.. Нет-нет, продолжай…

Он замолчал, слушал, глаза его сузились.

– Давай адрес. Да… 22, Рамфорд-стрит, понял. Еду.

Бухнув трубку на рычаг, он рванулся к двери, распахнул ее и заорал. Вбежал полисмен.

– Сунь парня в камеру, Майк. У меня свидание с дамой.

Схватив шляпу и напяливая на ходу пальто, капитан понесся в дежурку. Он кликнул Хогана, и тот понесся выводить машину. МакБрайд выбежал на тротуар.

9

Рамфорд-стрит отходит от Марбл-роуд и взбирается на пологий холм у северной границы города. Мрачная местность, дорога окаймлена стенами трех-четырехэтажных домов-казарм для мелких съемщиков. Обычная мирная окраина, радующая отсутствием происшествий.

Хоган переключил скорость, полицейский автомобиль натужно взвыл на подъеме. Впереди у обочины МакБрайд увидел карету «скорой помощи» и небольшую группу людей.

– Похоже, приехали, Хоган.

– Угу…

Водитель пристроил машину позади «скорой», МакБрайд вышел, увидел патрульного, патрульный увидел МакБрайда и отсалютовал:

– Второй этаж, кэп.

– Ясно.

МакБрайд вошел в пыльный вестибюль, начал подъем по узкой лестнице. А вот и открытая дверь. В дверном проеме еще один полисмен, отступивший в сторону, чтобы пропустить капитана. В первой после прихожей комнате сидит на стуле Кеннеди, взгромоздив на стол ноги. Курит.

Возле него расхаживает взад-вперед Коэн, тоже курит.

– Привет, кэп, – бросает он и кивает в сторону следующей двери.

В следующей комнате врач «скорой помощи», Мориарти и два полисмена в форме. Они сгрудились возле кровати, на которой угадывается женская фигура. Ноги лежащей торчат из-под длинной ночной рубашки. Рядом с кроватью работает электрический аппарат искусственного дыхания. Мориарти повернул голову, увидел МакБрайда, вышел.

– Банни Даль, – сообщил он.

– Что случилось?

– Газ.

– Гм… Самоубийство?

– Не знаю. Не уверен. Мы с Айком заскочили в закусочную на Марбл. И с Кеннеди. Только собрались в картишки перекинуться, как ворвался патрульный, Кронкхайзер, и к телефону. Он был на обходе на Рамфорд, и тут какая-то тетка выскочила, вопит, зовет на помощь. Соседка. Она унюхала газ, постучалась, а там не отвечают, ну она и понеслась. Кронкхайзер выломал дверь, нашел Банни на полу у плиты, вон там.

– Как она?

– Хреново. Еле жива. Они начали здесь откачивать, боятся, что до больницы не довезут.

МакБрайд подошел к кровати, глянул на жертву отравления, отошел.

– Подозрительно.

– Да, – отозвался Кеннеди. – Не повезло девушке.

МакБрайд помолчал, потом вдруг ляпнул:

– Я Доминика поймал.

Ноги Кеннеди мигом оказались на полу, а он – на ногах.

– Где? Плоды расследования, как бананы, гроздьями.

– В «Неаполе». Он зондировал Василиакоса насчет деньжат, а тут я заявился. И грека взял. Жулик чертов, я его еще помариную. Он явно больше знает, чем говорит.

– Доминик что-нибудь сказал?

– Ни слова. Энтузиаст, горячий парень. Может, придется повозиться. Добуду, даже если выколачивать придется.

МакБрайд глянул в сторону спальни и встретился взглядом с врачом, который молча поманил его рукой. МакБрайд подошел, остановился у кровати.

– Она заговорила, капитан.

– Что сказала?

– О каком-то Чибби.

– Ага, Чибби…

МакБрайд опустился на край кровати, вытащил карандаш и старый конверт.

– Банни, – сказал он негромко. – Что случилось, Банни?

– Чибби… Чибби…

– Что он сделал, Банни? Что сделал с тобой Чибби?

– Он… напоил… завязал рот… чтоб не кричала… и сунул головой в духовку.

– Гм… – Капитан закусил край нижней губы. – Банни, где он? Где Чибби?

– Не знаю… Ал знает…

– За что он тебя, Банни?

– За то… Я знаю…

Она умолкла.

– Больше вряд ли что-нибудь скажет, – разочаровал капитана врач. – Довезти бы…

– Что ж… – МакБрайд встал, вышел в соседнюю комнату. – Айк, поезжай с Банни в больницу, может, очнется, допросишь. Мори, со мной в управление. Ну, собакос Василиакос, держись…

Он рванулся к лестнице, за ним Мориарти, следом – Кеннеди. Они вскочили в машину, и Хоган нажал на педаль газа.

10

Пальто и шляпу МакБрайд снял, но карманы для рук у одетого мужчины всегда найдутся. Лицом капитан напоминал голову статуи из серого гранита, если не считать ледяных глаз. Стоял он, расставив ноги на ширину плеч, склонив голову.

Кеннеди сидел на столе, поставив ноги на стул, опустив локти на колени, а ладони свесив перед собой. Мориарти прижался спиной к радиатору парового отопления, зажав в зубах погасшую сигарету.

Все они смотрели на фигуру во вращающемся кресле, установленном в центре помещения и ярко освещенном направленной на него лампой. В кресле сидел Ал Василиакос. Лицо его в ярком свете казалось вылепленным из теста каким-то неряшливым пекарем. Пальцы впились в подлокотники, колени плотно сжаты.

– Ты знаешь, где Чибби, Ал.

– Бог свидетель, капитан…

– Бога забудь. Ты знаешь, где Чибби.

– Честно, кэп…

– Заткнись. У меня нет времени на долгие беседы и убеждения. Тем более нет времени развлекать тебя, позволять делать из меня дурака. Мне нужно знать, где Чибби. Даю тебе минуту.

МакБрайд вынул левую руку из кармана, согнул ее, вынул правую, отодвинул ею левый рукав и уставился на циферблат наручных часов. Правую руку опять засунул в карман.

Пальцы Ала побелели от усилия. Ноги уперлись в пол, шея двигалась от частых глотательных движений. Зажатая между зубами нижняя губа вдруг освободилась и блеснула влагой в ярком электрическом свете. Глаза беспокойно моргали. Наступившую тишину нарушало его сопение. Сиденье кресла показалось ему крайне неудобным, на лбу выступил пот. Мало-помалу щеки, губы и нос Василиакоса составили компанию дергающейся шее.

МакБрайд смотрел только на свои часы, Кеннеди переводил взгляд со своих рук на руки МакБрайда, Мориарти из-под полуопущенных век интересовался мимикой Василиакоса.

МакБрайд вернул в карман левую руку и торжественно провозгласил:

– Минута прошла.

Ал напрягся, замер, даже дышать, кажется, перестал.

– Ну? – МакБрайд прищурился.

– Н-не-не…

МакБрайд не дослушал. Он прошел к двери и гаркнул в коридор:

– Майк!

Вызванный патрульный вошел, на ходу застегивая пуговицы форменной куртки.

– Майк, возьмите этого парня наверх и займитесь с ним утренней гимнастикой. Мори, помоги.

Майк и Мориарти сдернули Василиакоса с кресла, не особенно интересуясь, шевелит ли он ногами, и поволокли к двери. Ал забормотал что-то неразборчивое, прижимая колени к животу, но тут же исчез.

МакБрайд закрыл дверь и опустился во вращающееся кресло.

Кеннеди закурил, выпустил дым через ноздри.

– Жалко эту шлюшку. Она такое перенесла… Зачем он ее… Может, это он убил Барджо?

– Может…

Помолчали. МакБрайд тоже дымил своей сигарой. Кеннеди поднялся, зашагал по комнате.

Дверь открылась без стука. Мориарти с пиджаком на согнутой в локте руке, не входя, оттарабанил:

– Чибби в доме девяносто пять по Гектор-стрит, с ним около полудюжины стволов.

– Надень пиджак, Мори, – ответил капитан.

11

На этот раз гараж управления покинула большая, вместительная машина. За рулем все тот же Хоган. Рядом с ним Мориарти и МакБрайд. Сзади пятеро полисменов и Кеннеди. Полвторого ночи, на улицах темно и пусто, машина на большой скорости срезает углы, люди качаются из стороны в сторону.

– Гектор! – сообщил Хоган.

– Какой номер? – спросил МакБрайд.

– Начало здесь, значит, девяносто пятый через три квартала, – подсказал Кеннеди.

– За квартал остановишь, Хоган, – приказал капитан.

– Понял.

Автомобиль замедлил ход, подрулил к поребрику и остановился. МакБрайд вышел первым, осмотрелся. Затем вылезли остальные, обступили капитана, поблескивая бляхами, прикрепленными к тяжелым форменным шинелям синего цвета.

– На другой стороне, – сказал МакБрайд.

Перешли на другую сторону, прошли вдоль фасадов. Дома здесь отступали от красной линии улицы, отделялись от тротуара коваными решетками, перед фасадом каждого вниз шла лесенка к подвалу.

– Надо попробовать через подвал, – прошептал МакБрайд.

Дойдя до дома девяносто пять, они вошли в калитку, спустились к подвалу, но дверь не поддавалась, окна оказались зарешеченными.

– Они должны сидеть на верхнем этаже, – просипел Мориарти.

– Этажей четыре, – пробормотал МакБрайд. – Придется искать пожарные лестницы.

Фасады по Гектор-стрит были без пожарных лестниц, следовало искать подход со двора, зайти сзади. Они прошли до угла, свернули, еще раз свернули, возвращаясь по параллельной улице. МакБрайд считал дома.

– Можешь не считать, – сказал Кеннеди. – Девяносто пятый – единственный четырехэтажный, все остальные в три этажа.

– Здесь, – указал МакБрайд.

Он поднялся на крыльцо, позвонил. Минуты через две дверной замок щелкнул, в щелочке показалась голова старухи в ночном чепце.

– Мадам, мы из полиции, – обрадовал ее МакБрайд. – Нам нужно к дому на Гектор-стрит, и мы просим разрешения пройти через ваш двор.

– А что стряслось?

– Просто ищем одного человека.

– Хорошо, хорошо, открываю… Будить среди ночи старуху с радикулитом… Охо-хо…

– Извините, извините, мадам… Большое спасибо за содействие.

Бабка провела полицейских через холл, открыла заднюю дверь. За дверью оказался маленький дворик, отделенный от соседского низким дощатым забором. За забором – соседская четырехэтажка.

– Еще раз большое спасибо, мадам.

Старуха, кряхтя и охая, удалилась, а МакБрайд и его молодцы в сопровождении Кеннеди перевалили через забор.

– Вон пожарная лестница, – ткнул вперед рукой МакБрайд и решительно направился в указанном направлении.

Что бы о капитане ни говорили, в трусости его никто обвинить не мог. За спины подчиненных он никогда не прятался, если планировал рискованную операцию, то предусматривал для себя место впереди, с ухмылкой замечая, что страховка все покроет. Капитан бесшумно полез вверх, его люди нанизались на лестницу длинной цепочкой. Синие шинели трепыхали полами, резво двигались колени и локти копов. Наверху МакБрайд замедлил продвижение. Вот он остановился, посмотрел вниз. Сразу за ним полисмен Хевиленд, за ним Крейшер, уже немолодой коп. При виде знакомых физиономий капитан ощутил что-то похожее на гордость.

Он снова перевел взгляд вверх, медленно пополз дальше. Хевиленд догнал и полез вровень с ним с одного боку, Крейшер тоже догнал их обоих и продвигался с другого. Все трое вытащили оружие. МакБрайд позаимствовал у Хевиленда дубинку, присмотрелся к окну и ударил по стеклу дубинкой. Повторив удар еще три раза, он нырнул в дыру.

Во тьме кто-то вскрикнул. Через долю секунды грохнул выстрел, оконную раму расщепила пуля. МакБрайд тут же ответил на огонь, впереди кто-то завопил. Найти бы дверь, а рядом с ней выключатель…

В него врезалась какая-то туша, и МакБрайд отлетел к стене. Рядом с ухом грохнул выстрел, в лицо дохнуло горячим дымом, он закашлялся, нырнул, врезался еще в одно тело, снова нырнул. Ага, вот дверь, а где выключатель? Он захлопал рукой по стене, не находя никакой выпуклости. Еще кто-то врезался в него с такой силой, что МакБрайд свалился.

Кто-то распахнул входную дверь, в квартиру проник тусклый свет с лестничной клетки. Двое или трое рванулись наружу, и МакБрайд кинулся за ними, но столкнулся еще с кем-то, они рухнули вместе, и на них налетели четверо полицейских, тоже спешивших к двери.

– Эй, полегче! – заорал МакБрайд как раз вовремя, чтобы не получить дубинкой, которой замахнулся на него Хевиленд.

– О, кэп… – узнал его подчиненный.

Какая-то тень вырвалась из боковой двери вслед за вспышкой, и в шляпе капитана появилась аккуратная дырочка. Шляпа, к счастью, удержалась на голове. Крейшер трижды выпалил в сторону стреляющей тени, которая вскинула руки, завопила, по инерции пронеслась вперед, вылетела из квартиры и рухнула через перила вниз.

А внизу копы уже догоняли пытавшихся удрать. Кто-то в комнате нашел наконец выключатель – это оказался Кеннеди. Он стоял, задумчиво чесал нос и глядел на двоих лежащих на полу гангстеров, как бы удивляясь, почему те не поднимаются.