Текст книги "Земля призраков"

Автор книги: Эрин Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 7

Данбег напоминал Кормаку его родной городок: изогнутый мостик, занавешенные кружевами окошки белых, розовых и зеленых оштукатуренных домиков, выстроившихся вдоль главной улицы. Первоначальное ирландское название этого места было dun beag,«маленькая крепость». Возможно, крепость не существовала уже тысячу лет, но название осталось. Две убыточные лавочки, окруженные прижившимися в дождевых канавках сорняками, стояли заброшенными, и тонкий слой копоти, казалось, покрывал все окрест. Даже низкое серое небо вносило свою ноту пессимизма. Очевидно, недавно здесь попытались навести порядок и придать всему более или менее приличный вид, о чем свидетельствовали свежевыкрашенные пабы с горшками цветов на фасадах. Однако здесь все еще слышался отзвук грозного рычания Кельтского Тигра. Данбег находился в стороне от шумных дорог, забитых машинами туристов. Кормак был готов поспорить, что лишь рыбаки-одиночки наведывались сюда в выходные в поисках спокойного рыбного местечка.

Когда Кормак остановился у обочины, мимо прогарцевала парочка гуляк-приятелей: короткошерстный терьер и лохматая черно-белая овчарка, заворачивавшие к каждой двери, чтобы обнюхать ее и помочиться. Кормак вылез из джипа и приблизился к ближайшей витрине, которая демонстрировала типичный ассортимент скобяного магазинчика в маленьком городке: вилы и лопата, обойные кисти и скребки для красок, горшки и кастрюли, часы, замки, садовые совки, собачьи поводки, ручные фонарики и удочки. Выцветшая старая вывеска над витриной гласила: «Дж. Пилкингтон». Когда Кормак подошел ближе, его внимание привлекло помещенное за стеклом объявление: под эмблемой Garda Siochana, национальной полиции, располагалась черно-белая фотография женщины и ребенка. Дата на объявлении была почти годовой давности. Кормак наклонился, чтобы прочитать мелкий шрифт: «В связи с тем, что истек год со времени исчезновения Майны и Кристофера Осборнов, полиция вновь обращается за информацией, которая могла бы помочь в проводимом расследовании». Следовало описание внешности пропавших и одежды, которая была на матери и ребенке, когда их видели последний раз. Читая, Кормак обнаружил, что с противоположной стороны стекла на него уставилась пара женских глаз. Но когда он поймал этот взгляд, женщина притворилась, что протирает полки под окном.

Он вошел в магазин, ибо собирался приобрести кое-что для раскопок. И хотя уверенность, что за ним наблюдают, все еще не покидала его, оглядываясь, Кормак никого не замечал. Отобрав необходимое, он остановился у прилавка.

– Помочь вам найти что-либо еще, или это все? – пропела женщина-фея. Это она глазела на него сквозь витрину. Она была худа и темноволоса, в слишком ярком, в горошек, рабочем халате. Изящная прическа подчеркивала ее воздушность.

– Мне нужен рулон упаковочного пластика и полдюжины деревянных планок, если они у вас есть, около восьми футов в длину.

– О да, конечно, – сказала женщина. – Я пошлю паренька за ними. – И, обернувшись к задней комнате, переадресовала просьбу Кормака рыжеволосому мальчику лет четырнадцати, подметавшему пол.

– Должно быть, вы археолог, который приезжал сюда раньше, – проговорила женщина-эльф, облокотившись о кассу. Кормак чуть улыбнулся:

– Да.

– А я Долли Пилкингтон. Добро пожаловать в Данбег.

– Кормак Магуайр. У меня есть письмо Хью Осборна, дающее право приобрести эти вещи в кредит, за его счет, – пояснил он, роясь в карманах.

– Да нет, не утруждайтесь, в этом нет нужды, – она принялась подсчитывать стоимость покупок. – Сомневаюсь, что есть новости о вашей болотной находке, – добавила она. – О Боже, вы, должно быть, слышали сплетни, ходившие тут несколько дней назад. Ужасные прямо-таки. Страшные истории об убийцах и духах. Взрослые мужчины и женщины не спали той ночью, говорю вам.

– Я слышал, это была чья-то отрубленная голова, – заявил веснушчатый мальчишка, вернувшийся с пластиковыми листами и досками.

– Тебя этот разговор не касается, – ответила миссис Пилкингтон. – Сложи все за дверью и возвращайся к метле, пока я ищу коробку.

Мальчик капризно выпятил нижнюю губу, однако не ослушался.

Кормак размышлял над ответом, не сомневаясь, что следующий покупатель, несомненно, уйдет от Пилкингтонов с большими, чем он хотел бы обнародовать, знаниями о рыжеволосой девушке. Но лучше сообщить основные факты, дабы приуменьшить слухи.

– Пока что мы действительно не обладаем большой информацией, – сказал он, – помимо того, что обнаружена молодая женщина с рыжими волосами. – Он подыскал менее сенсационную комбинацию слов. – И мы не нашли ее тела.

Миссис Пилкингтон поспешно перекрестилась.

– Святая Матерь Божья! Ну, конечно, первое, о чем мы все подумали, – это та пара, – произнесла она, указав на плакат в витрине. – И не странно ли, что мистер Осборн был как раз здесь и стоял там, где вы сейчас стоите, когда мой Оливер вбежал с новостью о каком-то теле, обнаруженном в болоте. Хоть вы и сказали, что тела не было вовсе, но мы-то тогда об этом не знали, верно? Так или иначе, но бедный мистер Осборн побледнел, ну, прямо словно мел стал, и, схватив Оливера за плечи, стал выпытывать, откуда он это слышал, и где, сказали, было тело, и уверен ли он, что правильно понял. Я думала, всю душу вытрясет из бедного парня. И как только Оливер все рассказал, тот сразу стрелой за дверь, даже сдачи не взял и покупки оставил. Пришлось послать Оливера со свертками и деньгами, потому что он так и не вернулся за ними, ни в тот день, ни в следующий, так, Оливер?

– Да, – хмуро ответил мальчик, не поднимая глаз. Кормак догадался, что он уже не раз вот так подтверждал повествование матери.

– А что странного в том, что Осборн здесь был? – спросил Кормак.

– Потому что здесь в последний раз видели его миссис и малютку, перед тем как они исчезли, – пояснила миссис Пилкингтон. – Ужасно, верно ведь? Они всегда сюда заходили. Знаете ли, очень приятная, тихая леди – добрая католичка, хотя и не подумала бы, на нее глядя, она была темной, будто африканка. И маленький Кристофер. Он всегда останавливался и говорил мне «Привет», когда приходил в деревню с папой. Такие хорошие манеры, для его-то возраста. У вас у самого есть дети, мистер Магуайр?

– Я не женат.

– Ну, это не причина, чтобы детей не иметь, – заявила она. – Здесь в округе полно тому доказательств. Но лучше и вправду без детей, без той головной боли, что получаешь с ними. – Кормак взглянул на опущенную голову Оливера Пилкингтона и задался вопросом, за какую же это головную боль он до сих пор расплачивается.

– А что люди говорят об этом – об исчезновении? – спросил Кормак.

– Зависит от того, с кем вы говорите. Я не соглашаюсь со сплетнями. Я скажу вам прямо. Это грех. Есть тут такие – не знают ничего лучше, чем болтать о чужих несчастьях. Например, – сообщила она, вдруг понизив голос, – есть тут некоторые, кто был бы рад сказать вам, что мистера Осборна всегда называли этаким самцом. Говорят, что жене осточертели его флирты, она взяла ребенка, да и сбежала. А кто-то думает о страховке, которую он получит, и утверждает: муж ее и убил на болоте. О Боже, прямо-таки ужас, что люди говорят.

Она сделала драматичный жест, словно не желая более говорить об этом.

– А что вы сами думаете?

Глаза Долли Пилкингтон сузились, и она вгляделась в Кормака, решая, заслуживает ли он доверия. Очевидно, осмотр прошел успешно, и она подозвала его поближе, чтобы можно было говорить тихо.

– А я скажу вам то же самое, что и полиции. Миссис Осборн была чем-то расстроена в тот день, когда исчезла. Вы бы видели, как она отводила свои глаза, бедняжка. Ох, не верится мне, что она и ребеночек все еще по земле ходят, – прошептала она. – Прости меня, Боже, за то, что говорю такое. Просто предчувствие. Но я не могу доверить все это ее мужу. Никоим образом.

– Почему?

– Потому что он стоял прямо передо мной, где вы сейчас, когда услышал новости про болото. На том же самом месте, и был совершенно потерянный. Никто не может так притворяться. – Кормак посочувствовал тому, кто попытался бы переубедить Долли Пилкингтон. – А теперь спросите меня о других, и я скажу вам кое-что, – продолжала она. – Эта его кузина, самая придира из покупателей, а парень… – она сбилась, задохнулась от волнения и перекрестилась. – Дикий просто! Каждый день на коленях Бога благодарю, что мой Оливер не такой.

Почувствовав, что сейчас прозвучит еще одна тирада, Кормак в отчаянии попытался ее остановить:

– Э-э… я вижу, миссис Пилкингтон, вы очень информированы. Я пытаюсь выяснить все, что возможно, о той девушке на болоте, и был бы рад, если бы вы мне подсказали, где найти какие-нибудь исторические сведения.

– Ну, в Вудфорде есть Центр по изучению культурного наследия.

– И что за документы могут там храниться?

– Ну, точно не могу вам сказать. Знаю лишь, что к ним американцы ездят толпами, в поисках своих «корней».

– А есть здесь кто-нибудь, особенно интересующийся местной историей и фольклором?

Миссис Пилкингтон обдумала вопрос и не без гордости ответила: – Нет ничего такого, случившегося за последние пятьдесят лет, о чем бы я не знала, видите ли.

– Боюсь, речь идет о более давнем времени. Торфяная насыпь, в которой нашли девушку, не срезалась за последнюю сотню лет, а то и больше.

– Даже так? В таком случае на вашем месте я бы поговорила с Недом Рафтери.

– Он школьный учитель?

– Ну да – то есть был учителем, пока зрение не потерял. Благослови его Боже. Только не думайте, слепота ему не помеха. Он заходил сюда на днях, купил садовые ножницы, и только представьте, зачем они ему?

ГЛАВА 8

Пока Кормак ездил в город, Нора отмывалась от грязи и пота дневной работы. Они лишь слегка раскопали территорию будущих земляных работ, но у нее весь день ныли мускулы. И как только по ней заструилась вода, Нора вспомнила слова полицейского: «В такой ситуации я буду рад любой подсказке».

Она оделась и решила отправиться на поиски Кормака; может быть, он уже вернулся. Коридор казался извилистым лабиринтом, его темную деревянную обшивку украшали резные узоры, похожие на те, которые она видела в комнатах внизу, но местами дерево треснуло и нуждалось в реставрации. Едва выйдя из комнаты, она заметила открытую дверь, ведущую к боковому лестничному пролету. – Здесь было темнее и куда менее величественно, чем подле резной роскошной лестницы, ведущей на первый этаж. Никакого освещения, помимо тусклого дневного света, едва пробивающегося сквозь узкие и пыльные окна на лестничной площадке, и нигде ни звука. Оглядевшись, Нора направилась наверх.

Несколько маленьких комнат наверху лестницы, вероятно, использовались как кладовые. Самая большая дверь вела в длинное, напоминающее галерею помещение. В отличие от остального дома, эта комната была полупуста и вся наполнена светом. У стены стоял десяток чистых холстов, а в центре, на простом деревянном полу – большой мольберт, задрапированный куском полотняной материи. Несколько оконченных, но не вставленных в рамы работ были прислонены к немногочисленной мебели. Нора шагнула к ближайшей картине. Центральным изображением здесь была пара разъединенных, чуть абстрактных белых крыльев. Поверхность картины напоминала текстуру старинной фрески, а фон заполнялся неясными изображениями экзотических растений и животных, покрытых вуалью золотого света. Она различила несколько алых лепестков, извилистость змеи и асимметричные пятна на смутно очерченных боках леопарда – туманное отображение некоего недосягаемого Эдема. Каждый новый холст оказывался более непонятным, нежели предыдущий, пока изображения не стали полностью абстрактными, подобными снам, скрывающимся в подсознании. На мольберте Нора обнаружила незаконченную работу, демонстрирующую технику наслоения и соскабливания, которая придавала картинам столь уникальную текстуру и глубину. Стол, стоявший подле нее, заполняли тюбики красок и банки, полные кистей. Ничего необычного для художественной студии, любопытным казалось лишь то, что большинство вещей оставалось новыми и неиспользованными. Нора пробежала пальцами по толстой щетине кисти. На окнах не было занавесок, и в конце концов она заметила, что из комнаты открывается захватывающий вид на озеро и маленький остров в сотне ярдов от берега.

На мгновение она замерла. Что-то послышалось? Звук повторился – еле слышимый, но, несомненно, детский голосок. Казалось, он исходил из лестничного пролета. Нора покинула молчаливые картины и спустилась на этаж ниже.

Она приблизилась к двери напротив ее собственной и попыталась повернуть ручку. Закрыто. Она шла по коридору, пока вновь не расслышала детский смех, на этот раз ближе.

– Нет, ты, – упрашивал голосок, сопровождаемый низкими звуками взрослого голоса. – Нет, мама, нет.

Голосок звучал в комнате, находившейся у главной лестницы. Дверь была слегка приоткрыта. Нора знала, что ей не следует поддаваться искушению, но оно было слишком велико. Она постучала в дверь. Тишина. Она толкнула дверь и медленно ее открыла. Комната с витиеватой резной мебелью, как и ее собственная, тонула во мраке. Здесь никого не было, лишь включенный телевизор в большом угловом шкафу, а на экране – та же самая женщина с ребенком, которую Нора видела на фотографии. Здесь малыш был старше, в том возрасте, когда уже начинают ходить, он сидел у матери на коленях. Она сидела спиной к камере и, подавшись вперед, пугала малыша щекоткой, а тот с восторгом отбивался. Кто же оставил телевизор включенным? Конечно, не Хью Осборн; он уехал на весь день, вести занятия в университете, а Джереми или Люси Осборн, которых Нора еще не видела. Она выключила телевизор и видеомагнитофон и вдруг поняла, что находится в спальне Хью Осборна. На мгновение ее парализовало чувство вины и любопытства, и ей пришлось преодолеть острое желание распахнуть гардероб и переворошить ящики письменного стола. Ведь она могла обнаружить нечто, что пропустила полиция. Но все же она не могла уйти просто так. Она обошла огромное, с балдахином, ложе, которое Хью Осборн, должно быть, разделял со своей женой.

Можно ли представить, будто кто-то способен избавиться от другого человеческого существа, словно от чего-то уже использованного и ненужного? Чего Нора не могла вообразить – так это пугающего отсутствия какого-либо чувства, которое предполагал подобный поступок: нет, не то что любви или нежности, но даже приятельского отношения. Нора закрыла глаза, а когда опять их открыла, увидела прямо перед собой еще одну дверь. Перейдя порог, она обнаружила, что это была комната ребенка, детская. В углу стояла старая лошадка-качалка, щеголяющая разукрашенным седлом на изрядно потертых боках и настоящим конским хвостом. Маленькие стол и стулья, коробка для игрушек, ярко разрисованный шкафчик. Обстановку дополнял ряд ящиков. Воздух в комнате был прохладным и затхлым, как и наверху в студии, словно она долгое время была заперта. Нора прошла к ближайшему окну и распахнула его, глубоко вдыхая свежесть душистого весеннего воздуха. Только тогда она заметила на постели фигуру. Джереми Осборн был гораздо длиннее детской кроватки, но лежал на боку, свернувшись калачиком. Он был полуприкрыт покрывалом, словно замерз, но не сумел хорошо укутаться. Внезапно разбуженный, Джереми приподнялся и сел. Он выглядел обескураженным, но одновременно – так, словно прямо сейчас рванет за дверь. Он был одет, как и накануне.

– Привет еще раз, – сказала Нора и по тому, как сильно покраснели щеки юноши, поняла, что он слишком хорошо запомнил их первую встречу, несмотря на то что был сильно пьян.

– Извините, я услышала телевизор и не поняла, что здесь кто-то есть.

Джереми промолчал. Он выглядел так, словно желал исчезнуть, и попытался разгладить покрывало.

– Боюсь, все пошло не так прошлой ночью. Может, забудем и начнем заново? – Опять молчание. – Это вы смотрели видео?

Джереми Осборн первый раз на нее взглянул, и Норе показалось, что она увидела чуть заметный проблеск надежды в его глазах, который мгновенно потух.

– Вы, должно быть, мисс Гейвин, – произнес женский голос. Нора обернулась и увидела элегантную, безукоризненно причесанную женщину, подошедшую к ней сбоку. – Извините, у меня не было возможности встретиться с вами раньше; я – Люси Осборн.

– Пожалуйста, зовите меня Нора.

– Из какой части Америки вы родом? – спросила Люси. Ее холодные пальцы слегка коснулись теплой руки Норы.

– Из Миннесоты, – ответила Нора, не сомневаясь, что это ничего не говорит Люси Осборн. – Средний Запад. На самом деле я родилась в Клэр, но мои родители эмигрировали, когда я была очень молода.

– И что же заставило вас вернуться в Ирландию? – любезно осведомилась Люси, закрывая на щеколду окно, распахнутое Норой.

– Преподавание в колледже Тринити. Но я всегда проводила здесь лето, с детства. Чувствовала себя здесь как дома.

– Конечно, – сказала Люси и бегло оглядела комнату, словно давая понять: Норе не следует чувствовать себя как дома и здесь. Затем она переменила тему. – Хью недавно позвонил и сообщил, что он не сумеет добраться до дома к ужину, поэтому я намереваюсь накормить вас.

– Это очень мило. Кормак скоро вернется, если вы не против его подождать.

Вежливая улыбка Люси Осборн продемонстрировала, что Норе предстоит узнать еще многое об обитателях Браклин Хаус.

– Мы с Джереми обычно ужинаем в моей гостиной.

Люси перешла к кровати, где, молча уставившись на ковер, сидел ее сын.

– Ты в порядке, дорогой? Ты выглядишь немного бледным.

Она прижала тыльную сторону руки ко лбу юноши. Но он продолжал молчать, и она расправила его завернувшийся воротник. Джереми отреагировал на жест матери чуть заметным пожатием плеч, не ускользнувшим от внимания Норы. Внизу послышался шум машины.

– Должно быть, это Кормак, – сказала Нора.

– Вы бы не хотели спуститься в кухню? – сказала Люси. Нора поняла, что это даже не предложение.

– Очень мило с вашей стороны заниматься готовкой…

– Ерунда, вы гости, – ответила Люси, перестав всматриваться в лицо сына. – Ну, иди, мой дорогой.

Когда Нора затворяла дверь, она успела заметить, что мать и сын вместе сидят на краю маленькой кроватки. Руки Джереми вяло лежали на коленях. Люси расправила волосы на его затылке, потом еще раз, и, казалось, он слегка напрягся из-за ее касаний. Люси склонила голову вплотную к голове Джереми и что-то прошептала. Он не ответил, лишь дважды кивнул. Люси произнесла что-то еще, и, хотя его голова осталась опущенной, Нора могла поклясться, что губы юноши сложились в еле заметную улыбку.

ГЛАВА 9

– Не знаю, как вы, – сказала Нора Кормаку, когда они закончили свой ужин на кухне, – но я нахожу это место чертовски депрессивным. Вы бы не хотели прогуляться или что-нибудь в таком роде? У нас еще есть добрый час дневного времени.

– Я собирался записать кое-какие заметки о раскопках, – начал было Кормак, но остановился под скептическим взглядом Норы.

– Мы трудились сегодня почти девять часов и даже не осмотрели хорошенько окрестности.

Она поднялась: – Давайте. Неужели вам ни капельки не любопытно? Вы спускались к озеру? – спросила она.

– Нет еще. Ведите.

Они пошли не торопясь, наслаждаясь замечательным видом. Облака поредели, и солнце только начинало садиться, играя меркнущими отблесками на редких небольших волнах, пробегающих по поверхности озера. Перед ними раскинулись просторы зеленых лугов. Лесистые заросли, окружавшие озеро, были расчищены и не нарушали почти невероятной красоты пейзажа, напоминающего ожившую картину художника-мастера. В ста ярдах от берега на маленьком островке виднелись развалины из серого камня. Луга плавно спускались к усеянному мелкими камешками побережью, которое не было видно от дома Осборнов.

– Смотрите, там лодка! – воскликнула Нора, показав на берег, и Кормак неожиданно понял, что в ней до сих пор живет ребенок, переполненный любопытством и жаждой приключений. Прежде чем он успел что-то сообразить, она уже пыталась перевернуть ярко-синюю лодку, и ему пришлось взобраться на маленькое возвышение, чтобы помочь ей. Посудина была маленькой, но казалась вполне плавучей.

– Запрыгивайте, – сказал он Норе, – я оттолкну.

Уже на борту он вставил весла в их гнезда, а затем повернул лодку к острову и начал продвигаться вперед длинными ровными ударами.

– А вы весьма умелый гребец.

– У нас была такая же лодка, когда я был маленьким, – объяснил он. – И я все еще занимаюсь греблей, когда есть время. На воде можно побыть одному со своими мыслями.

Вскоре маленькая лодка уже скользила вдоль острова. Кто мог жить на этом скалистом, без единого деревца, кусочке земли, овеваемом ветрами и омываемом волнами? Некоторые из ранних ирландских построек возводились на островах, посередине больших заболоченных озер: земляные крепости с деревянной изгородью, окруженные водой, служили препятствием для захватчиков. Позже появились каменные форты, подобные тому, чьи развалины находились на острове, затем – замки-крепости в норманнском стиле и, наконец, укрепленные особняки, вроде Браклин Хаус. Все предназначалось для обороны. Так в каком же времени обитала рыжеволосая девушка? Видела ли она то, что Кормак видит сейчас? Как она могла называть этот выступающий из воды остров?

Тишину нарушали лишь шлепанье волн о прочные борта деревянной лодки да равномерный скрип весел. Они обогнули дальнюю сторону острова, и Кормак перестал грести. С такого расстояния Браклин Хаус казался более впечатляющим: крепость выглядела величественнее, а поместье – менее запущенным, чем на самом деле. Браклин Хаус отбрасывал резкую, увеличенную тень на яркие изумрудные луга, и грубая поверхность его каменных стен казалась почти золотой на фоне светло-пурпурных в сгущающемся сумраке облаков. Когда-нибудь все это тоже обратится в руины, подобные груде камней на острове. Нельзя было не подумать о человеческих жизнях, на протяжении столетий отдаваемых захвату, обладанию и защите вожделенного куска земли. И о тех, кто обитает в Браклин Хаус сейчас, включая Нору и Кормака, тоже вовлеченных в извечные конфликты.

Он взглянул на Нору, расположившуюся на корме на расстоянии протянутой руки. Она, казалось, не осознавала, что за ней наблюдают, и любовалась водным простором. Темные волосы Норы таинственно затеняли ее лицо. Что у нее за судьба? Вспоминая, с какой страстностью она пела: my generous lover, youʼre welcome to me, – Кормак смотрел на впадинку у ключиц, руку, сжимающую край борта, мягкий изгиб бедра. То, что он чувствовал сейчас, было не просто физическое влечение – хотя, надо признаться, он ощущал и влечение. Однако все поглощала жажда пробиться к ее уму и сердцу, разобраться в лабиринтах ее внутреннего мира. Конечно, это значило открыться самому. И первый раз в жизни такая перспектива казалась возможной.

– Нора… – начал он.

– Вы думаете, они где-то здесь? – неожиданно спросила она.

Кормак почувствовал, что мгновенный шанс исчез.

– Кого вы имеете в виду?

– Майна и ее сын.

– Девейни сказал: водолазы ничего не нашли.

– Это ужасно большое озеро, – повернулась она к нему. – Кстати, я встретилась с матерью Джереми, пока вы были в городе. Мне послышался шум в холле. Оказалось, это видео: Майна Осборн и ее малыш.

Кормак вспомнил объявление в окне магазина:

– Кристофер.

– Это его имя? Кристофер. Видео никто не смотрел, но я нашла Джереми, спящего в соседней комнате, которая выглядела как детская. Все выглядело очень странно. Даже когда появилась его мать. Сомневаюсь, что у нас сложатся хорошие отношения.

Кормак вспомнил свое первое столкновение с Люси Осборн.

– Если это как-то вас утешит, мое первое впечатление тоже не было хорошим.

Они проплыли еще немного, пока не приблизилась к берегу, где на фоне темнеющего неба вырисовывалась ОʼФлаэртис Тауер. Стая ворон, которых Кормак видел над башней в первый раз, куда-то исчезла.

– Любопытно, что это за место, – сказала Нора, прикрыв глаза от золотого блеска заходящего солнца. – Ничего не знаете о нем?

– Лишь то, что оно называется ОʼФлаэртис Тауер. Когда-то О’Флаэрти были местными землевладельцами. Уна Мак-Ганн сказала мне, что башня – часть их владений. И добавила: здесь есть привидения. Больше я ничего не знаю.

– Привидения? И вы ни о чем не расспросили?

– О, совсем забыл, – сказал Кормак, неожиданно вспомнив разговор с Долли Пилкингтон. – Я нашел кое-кого, кто мог бы рассказать нам о местной истории. Нед Рафтери, школьный учитель на пенсии. Нужно позвонить ему и узнать, захочет ли он с нами встретиться.

Они достигли берега. Кормак убрал весла, а затем выпрыгнул и вытащил лодку на гальку берега.

– Я полагаю, что завтрашний день можно целиком посвятить раскопкам, если вы не возражаете. А в воскресенье, пока вы будете проводить обследование cailin rua, я займусь чем-нибудь другим.

– Чье обследование? – переспросила Нора, и Кормак понял, что до сих пор ни разу не употреблял это название, по крайней мере вслух.

– Рыжеволосой девушки, – пояснил он. В сущности, в Норе не так уж много ирландского. – Я думаю, нам нужно именовать ее более официально, например, Драмклегганская девушка.

– Нет, мне нравится cailin rua. Словно из песни, – сказала Нора, опираясь на предложенную им руку. – Буду рада трудиться завтра весь день. Вообще-то я не поеду в Дублин раньше середины понедельника, поэтому охотно включусь во все воскресные дела.

Когда они взбирались на невысокую набережную, Кормаку показалось, что он заметил смутную фигуру в одном из высоких окон в Браклин Хаус, но, присмотревшись внимательнее, он ничего не увидел.