Текст книги "Земля призраков"

Автор книги: Эрин Харт

ГЛАВА 23

Хью Осборн настоял на том, чтобы отвезти их на вечеринку во вторник. Глядя на его высокую фигуру, расположившуюся на месте водителя, Кормак подумал о том, что отношение к ним Осборна за последние дни явно изменилось. Заметил ли он, как они возвращались из башни вчера вечером, или, может, слышал, как Нора связывалась с Девейни? Или привязанность Кормака к Норе вынуждала его всю ситуацию воспринимать по-особому? Он вспомнил погром машин и рисунки в башне. Они были правы, позвонив Девейни.

– Как продвигается работа? – спросил Хью Осборн.

– Должно быть, закончим к концу недели, – сказал Кормак.

– Хорошо, хорошо, замечательно. Тогда мы сможем двигаться вперед.

– Конечно. Нет ничего такого, что могло бы воспрепятствовать вашим планам.

Нора была сегодня молчалива, однако заметила с заднего сиденья:

– Уверена, вы сможете наслаждаться миром и спокойствием, как только мы уберемся с ваших глаз.

Остаток пути они проехали молча. Когда они вышли из машины, Осборн сказал:

– Дайте мне знать, когда будете готовы, и я приеду за вами.

Посетители паба собрались в его глубине, за стойкой. По темным костюмам одних Кормак догадался, что сюда завернула толпа, возвращавшаяся с похорон, а по новеньким свитерам и шерстяным шапкам других – что подле паба, ради пива и местного колорита, притормозил туристический автобус янки. Воздух уже стал густым от дыма, и гул голосов перемешивался с пьяным смехом. Музыканты расположились в своем углу с полными кружками, но закрытыми футлярами, ожидая, когда суета хоть немного уляжется. Кормак оглядел полузнакомые лица и кивнул Финтану Мак-Ганну, поднявшему свой стакан, и кивнул в ответ. Девейни видно не было.

Он повернулся к Норе и прокричал, чтобы она его расслышала:

– Что вы будете?

– Немного виски и стакан воды.

– Нора! – раздался голос в нескольких футах от них. – Вы здесь!

Она повернулась и вглядывалась в толпу, пока не увидела ликующее лицо светловолосого бородатого гиганта, пробиравшегося к ней.

– Джерри!

– Как дела, очаровательница?

Веселые глаза мужчины, казалось, пожирали Нору. Только сейчас Кормак заметил, что ее губы тронуты темной помадой и в воздухе витает аромат ее свежевымытых волос. Несмотря на давку, мужчина энергично двинулся к Норе, а добравшись, приподнял и смачно поцеловал в шею, которую Нора тут же обтерла с притворным отвращением.

– Боже, Джерри, ты ужасен. Ты знаешь Кормака Магуайра? Джерри Коновер.

– В восторге от встречи с вами, – сказал Коновер, выпрямляясь и пожимая руку Кормака. – Нора мне ничего о вас не рассказывала, но я не сомневаюсь: вы – то, что надо. Полагаю, у Норы есть от меня секреты.

– Не заставляй меня сожалеть, что я пришла сюда, Джерри, – попросила Нора. – Что ты здесь делаешь?

– Ах, это печальная необходимость.

– Вы были на похоронах? – догадался Кормак.

– Да. Мы похоронили моего дядю Пэдди сегодня днем. Девяносто четыре года, упокой его Боже. Устроили ему хорошие проводы.

Появилась выпивка, и Кормак передал Норе стаканы через головы завсегдатаев стойки.

– Вы не против, если я ее украду? – осведомился Коновер. – Умираю от желания показать ее своим родственникам.

– Пожалуйста, – сказал Кормак.

– Я скоро вернусь – может, отыщете Девейни, – крикнула она Кормаку в ухо, когда Коновер, подняв ее стакан с виски, повел ее за руку через толпу.

Кормак сделал большой глоток и задался вопросом: выдержит ли он весь этот гам? Он пробрался к Финтану Мак-Ганну, который подвинулся, предложив ему место на скамье.

– Добро пожаловать на Дикий Запад, – сказал Финтан. – Иисусе, вы видели когда-нибудь такую бузу?

– Полагаете, кто-нибудь станет играть?

– Ну, я, например, несмотря на похороны и этих гребаных янки. А у вас машинка с собой?

Кормак похлопал по футляру флейты, засунутой в карман куртки. Неподалеку он заметил Неда Рафтери. Женщина рядом с Рафтери помахала Кормаку и попросила соседа передать ему сложенный лист бумаги. Должно быть, копию обещанного Рафтери письма. Слепой приподнял стакан. Кормак еще раз быстро осмотрел комнату, но Норы нигде не было видно.

Девейни появился почти в половине одиннадцатого. Кормак быстро осушил свою кружку и показал жестом, что идет к стойке, чтобы взять еще выпивки и поговорить с полицейским. Со своего места у стойки Кормак мог видеть Нору в центре компании Коновера. Пока он описывал Девейни, что они увидели в башне, его глаза следили за тем, как Коновер обнимает Нору за плечи. Девейни о чем-то спросил, но мысли Кормака были далеко.

– Простите, – извинился Кормак, повернувшись к нему. – Что вы только что сказали?

– Не было ли следов чьего-то присутствия в башне? – повторил Девейни.

– Мы никого не заметили. Но нас выгнала оттуда воинственная ворона.

Девейни коснулся своего подбородка:

– Мне нужно подумать об этом. Вы-то оттуда благополучно выбрались, но чтобы мне туда сунуть нос, вероятно, потребуется стать более… официальным, если хотите. Но я рад, что вы рассказали мне это. Я проверю все, как только смогу. Хорошо, увидимся.

Детектив взял свою выпивку и скрипичный футляр и нырнул в толпу. Кормак понимал, что Девейни опасается слежки, и поэтому решил поговорить как можно короче.

–  Ciunas,дамы и господа, ciunas! [9]9
  Ciunas– спокойствие, тишина (ирл.).


[Закрыть]– прогремел рокочущий голос над всем шумом. – Немного потише! Мы послушаем песню, господа.

Наступила тишина, нарушаемая лишь несколькими пьяными смешками, пока не послышалась песня, и Кормак немедленно узнал голос Норы. Он протиснулся сквозь толпу, чтобы лучше ее видеть.

 
Сквозь заросли шиповника
Держала я путь свой,
Лишь пташек слыша да ягнят,
Игравших меж собой.
 
 
Нечаянно услышала
Слова моей любви:
«Давно уже я жду тебя,
Скорей ко мне приди».
 

Кормак наблюдал за приподнятым лицом Норы. Коновер сжимал ее руку в своих лапищах, а дебоширы сидели с опущенными головами и закрытыми глазами, слушая ее прозрачный голос.

 
Порой мне так неловко,
Порой тревожно мне,
Сейчас скажу любви моей
Всю правду о себе.
 
 
А если подойду к нему,
А он ответит – нет,
И после смелости моей
Не даст любви в ответ.
 
 
Сквозь заросли шиповника
Держала я путь свой,
Лишь пташек слыша да ягнят,
Игравших меж собой.
 

Когда песня закончилась, наступило краткое затишье. Джерри Коновер поднял руку Норы к губам и поцеловал ее.

– Боже, это было великолепно! – воскликнул он. Чары распались, и посетители паба вновь принялись выпивать, ссориться и рассказывать, на пределе своих легких, всевозможные истории.

Нора избавилась от плакальщиков в черных костюмах и пробралась к Кормаку. Ее лицо пылало и было влажным от духоты и давки, и она обмахивала себя обеими руками.

– Вы видели Девейни?

– Он сказал, что проверит это, как только сможет, – сообщил Кормак. – Слушайте, я думаю отправиться восвояси. Вы можете остаться, если хотите. Уверен, Джерри проводит вас до дома.

– Несомненно, но я тоже сыта по горло этой обстановкой.

– Я собирался пойти обратно пешком. Вам не обязательно меня сопровождать.

– Да, но я хочу пойти с вами.

После душной атмосферы паба ночь показалась свежей и прохладной. Они отошли от городка достаточно далеко, прежде чем заговорили.

– Вы получили письмо от Неда Рафтери? – спросила она. Кормак похлопал по нагрудному карману. – И прочитали его?

– Я ждал вас.

– Не думала, что будет такая темень. Даже не подумала взять фонарик.

– А свой я выронил в башне.

Нора почувствовала, как что-то задело ее нога, и споткнулась о ветку, лежавшую на дороге. Кормак подхватил ее, чтобы удержать.

– Все в порядке, – сказала она. – Это только сук или что-то еще.

– Возьмите меня за руку.

Она слегка поколебалась, но согласилась. Ощутив пожатие его теплых пальцев, Нора подумала, понимает ли Кормак, как важно для нее ощущать себя в безопасности в чьем-то обществе. Они прошли мимо башни, и она едва различила ее скрытые плющом очертания на фоне черного неба.

– Полагаю, вы давно знакомы с Джерри Коновером?

– Только около трех месяцев. Мы познакомились в Дублине, когда я начала посещать клуб певцов в Тринити. Там я впервые повстречала и Робби, и лишь потом узнала, что и вы, и он, и Габриал знаете друг друга. Иногда меня изумляет, как тесен здесь мир. – Она понимала, что на самом деле он спрашивает не об этом. – Джерри милый парень, – продолжила она, – но он певец, знаете ли, а я более расположена к флейтистам. Я даже не знаю, почему. Может, мне просто нравятся хорошие мундштуки…

Она не смогла говорить дальше, потому что Кормак прижал ее к себе и коснулся ее губ своими, сначала мягко, затем более настойчиво, пока Нора не ощутила головокружение, даже легкое сумасшествие.

– Позвольте мне остаться с вами ночью, – сказал он. – Мне невыносима мысль, что вы опять будете одна в этой комнате. Я бы поспал на софе.

– Вам не придется спать там, Кормак.

– Я не хочу воспользоваться ситуацией.

– Вы ею и не воспользуетесь. Вам будут рады.

Она вновь взяла его за руку, и они повернули к воротам Браклин Хаус. Их ноги ритмично хрустели по гравию, когда они легким шагом шли по аллее.

Кормак попробовал парадную дверь.

– Закрыто. Нам придется звонить.

Теперь, когда их шаги затихли, Нора расслышала еле заметный на расстоянии шум, напоминающий отдаленный звук лодочного мотора.

– Кормак, вы слышите что-нибудь?

Он снял со звонка руку.

– Я слышу. Кажется, это из гаража.

Старая конюшня, где Хью Осборн держал свою машину, располагалась перпендикулярно к Браклин Хаус, в тридцати ярдах от двери дома, но они оба добежали до нее за несколько секунд. Через дверное окно они увидели черный «Вольво», окутанный клубами выхлопов. Кормак надавил на дверь.

– Закрыто. – Локтем он разбил стекло, а затем дотянулся и открыл дверь. От волн дыма они оба закашлялись, пока прорывались к машине. – Посмотрите, сможете ли вы открыть гаражную дверь, – крикнул он, потянув дверь машины. – Тоже закрыта.

Он поискал на полу что-нибудь достаточно тяжелое, чтобы разбить армированное стекло, и, наконец, наткнулся на кувалду. Нора не видела, как он взмахнул ею, но услышала тупой стук и звон разбитого стекла. Кормак рывком открыл дверь и выволок с места водителя осевшую фигуру. Это был Хью Осборн.

– Выключите машину, – сказал он, – а затем помогите мне.

Нора дотянулась до зажигания, услышав, как что-то скатилось с сиденья на пол. Она шарила по полу, пока ее пальцы не схватили маленький пластмассовый цилиндр. Когда она прочитала надпись на наклейке, у нее перехватило дыхание. Она побежала туда, где Кормак склонился над недвижно лежащим телом Осборна.

– Кормак, дайте мне взглянуть на него, он, может, еще и снотворное принял, – показала она пузырек с таблетками. Тот был пуст.

ГЛАВА 24

Двумя часами позже, после того как мерцающие огни исчезли и «скорая помощь» повезла Хью Осборна, пребывавшего без сознания, в больницу, в Браклин Хаус опять стало тихо. Люси вызвала «скорую» и настояла на том, чтобы сопровождать Хью в больницу. Во всем этом хаосе потерялся Джереми. Отчаявшись уснуть, Кормак крутился на софе в комнате Норы, мысленно возвращаясь к беспокойным событиям этой ночи и последних дней. Он взглянул на лежащую на кровати Нору и увидел: она спит. Нора была убеждена, что дело закрыто, а Осборн признается в содеянном, если, конечно, вообще проснется. Кормак не испытывал подобной уверенности. Он уже сожалел обо всей этой истории, обо всем, что случилось, после того как он согласился приехать в Данбег. Ну, почти обо всем. Он не мог жалеть о том, что лучше узнал Нору. Однако он по-прежнему ощущал симпатию к Хью Осборну, несмотря на все подозрения Норы. Он чувствовал и что-то вроде ответственности за Джереми Осборна, в котором увидел самого себя в юности. Но какие из его чувств были истинными, а какие основывались на иллюзиях?

Ответственность. Его отец ощущал ее по отношению к совершенно чужим людям, а не к собственной семье – то есть к тем людям, за которых он действительно отвечал. Кормак всегда повторял себе, что не желает, подобно отцу, понимать ответственность абстрактно. Но не похожее ли чувство привело его сюда? Какое слово произнесла Нора в разговоре о cailin rua? Ответственность. Он прекрасно понимал, что она имела в виду. Он ощутил то же самое, когда его глаза впервые упали на маленькое ушко девушки, выглядывавшее из среза. Память об этом пронзила его насквозь, как и воспоминание о лице Хью Осборна там, на болоте; и воспоминание о смеющейся и плачущей Норе – на дороге из Таллимора. Он почувствовал себя измотанным и лежал очень тихо.

В следующее мгновение он проснулся от голоса Норы.

– Кормак, Кормак, там кто-то есть. Я видела свет.

О чем она говорила? О башне. Она говорила о башне. И уже была за дверью. Кормак отбросил одеяло и поспешно обулся. Он спал одетым. Нельзя позволить Норе уйти одной. Когда они уже вышли через кухонную дверь, Кормак осознал, что забыл очки.

Нора была в пятидесяти ярдах от него. Он видел, как она исчезла за краем стены поместья, и последовал за ней, сомневаясь, окликнуть ее или промолчать. Он нырнул в кусты в том месте, где она до того исчезла, думая лишь об опасности, в которой она находилась, а не о ветвях, хлеставших его по груди и лицу. Он, как плуг почву, разрезал лес, пока не споткнулся и не грохнулся, ударившись ребрами о зубчатый камень. От боли в боку перехватило дыхание, но он поднялся и заставил себя идти сквозь лабиринт камней, пока не приблизился к башне. Нора стояла у двери, и когда она распахнула ее, изнутри, озаряя ее, вырвался золотистый свет. Он исходил от сотни, если не более, мерцающих свечек, которые горели внутри башни. Каждая из них изливала колеблющееся сияние, и волнообразные изображения на стенах, казалось, ожили и двигались. Этот эффект усиливался астигматизмом Кормака. Мгновение он стоял, словно прикованный, а затем шагнул внутрь. У подножья каменной лестницы сидел Джереми Осборн, крепко обхватив руками колени, и быстро качался взад и вперед, словно был в трансе.

– Джереми, – сказал Кормак, – ты в порядке?

Юноша посмотрел на него. Колеблющийся свет подчеркнул его худобу, недавно приобретенные кровоподтеки и охваченное паникой лицо. Он подхватил первое попавшееся под руку оружие – отвертку.

– Убирайтесь… убирайтесь! – закричал он, отступив вверх на две ступеньки. – Вы не можете здесь находиться. Никому нельзя сюда входить!

Нора хотела что-то сказать, но Джереми швырнул отвертку, которая отскочила от двери за головой Кормака. Джереми развернулся и стал со всей возможной скоростью карабкаться по рассыпающейся каменной лестнице. Кормак последовал за ним, переступая через две или три ступеньки разом, пока темнота неожиданно не поглотила его.

– Джереми, – позвал он. – Джереми, подождите.

Звуки шагов не стихали. Не обращая внимания на раздающиеся снизу крики Норы, Кормак продолжал вслепую подниматься на вершину башни, задыхаясь, с пересохшим горлом, пока не оказался на стене с бойницами. Наверху виднелось чистое небо, а в темноте различался край крутой крыши и силуэты тонких сорняков, которые росли между камней. Он скользнул к каменной стене, осторожно, ступая боком, ибо никто не мог сказать, когда обрушатся прогнившие, столетиями не ремонтируемые пол и стены.

– Зачем вы явились сюда? – послышался от одной из поддерживающих крышу балок страдальческий голос Джереми.

– Джереми, простите, если мы вас напугали. Все в порядке.

Бежать дальше было некуда, разве только в полукруглый проход подле бойниц. И Кормак остался там, где был. Он не хотел потерять лестницу. Вновь послышался голос Норы, более настойчивый:

– Кормак, вы должны спуститься. – В то же мгновение он ощутил дым. – Здесь огонь… Я не могу потушить его. Кормак!

– Джереми, вы слышали? Мы пропали, если не спустимся.

Он медленно продвинулся по стене, ощупывая путь руками и думая, сможет ли схватить Джереми, если дотянется до него. Времени не оставалось.

Дым становился гуще. Он услышал треск пламени, а затем – сдавленный крик внизу.

– Нора, как вы? Нора? – закричал он, обернувшись и пытаясь разглядеть ее сквозь едкий дым, который вздымался из лестничного пролета, заполняя легкие, обжигая глаза.

– Я здесь! – прокричала она. Он понял, что она снаружи, в безопасности. – Я в порядке. Джереми, пожалуйста, спускайтесь. Пока еще можно спуститься!

Кормак обогнул верхушку башни и приблизился к тому месту, откуда последний раз слышал голос Джереми.

– Пойдемте, – попросил он. – Времени не осталось.

Кормак вообразил себе плавящиеся свечи на деревянных ящиках, десятки банок с краской, стопки книг и бумаги, гниющие балки, которые могут загореться в любую минуту. Он знал, что сейчас башня представляет собой гигантскую дымовую трубу. Лишенные окон стены будут удерживать и направлять пламя наверх, пока оно не взовьется над крышей. Оставались секунды до того, как это произойдет. Почему юноша медлит?

– Оставьте меня, – пронзительно крикнул Джереми. – Все, что я делаю, все, чего я касаюсь, на хрен пропадает! На хрен пропадает! Просто оставьте меня. – Обхватив голову руками, он прислонился к стене в страхе и отчаянии.

– Я не могу.

Жар от огня усилился. Теперь по лестнице пути не было. Кормак прижался к стене, и в тот же момент все, что осталось от крыши башни, рухнуло в зияющую пропасть огня под ними. Джереми взвыл сквозь сжатые зубы и оттолкнулся от стены, словно собираясь броситься вниз. Не размышляя, Кормак рванулся вперед, схватил его за рубашку, чуть не потеряв равновесие, и со всей силы потянул назад, пока Джереми всем весом не рухнул на него, так что у того перехватило дыхание. Кормак потерял ощущение времени. Все его чувства обострились. Он услышал звук измельчающегося камня, крошащейся известки. Острая боль и обламывающиеся ветви деревьев, затем падение, падение в темноту, удар о землю, приближающуюся слишком стремительно, содрогнувшуюся от глухого удара. А потом тишина. Всеобъемлющая тишина, охватившая Кормака, пока он пытался перевести дыхание.

Затем рядом оказалась Нора, касаясь его лица, повторяя:

– Кормак, Кормак!

Ее испуганное лицо казалось перевернутым, и он хотел рассмеяться, но вместо этого на его глазах выступили слезы.

– Вы можете дышать? Просто постарайтесь дышать. Пожалуйста, дышите!

Он схватил ртом воздух и закашлялся. Нора передвинулась к неподвижному телу рядом с ним.

– Он жив, – сказала она. – Я побегу за помощью. Постарайтесь не двигаться.

Она еще секунду колебалась, а потом исчезла среди деревьев.

Рядом с собой Кормак различил поблескивающие глаза Джереми. Губы юноши зашевелились, словно он хотел что-то сказать.

– Нет, – попросил Кормак. – Лежите спокойно.

Джереми издал звук, похожий на булькающий кашель. Кормак в отчаянии попытался вспомнить, что нужно делать, но, кажется, утратил способность нормально соображать. С усилием, морщась от боли, он приподнялся на локте и приложил ухо к губам юноши, надеясь не потерять сознание.

– Они здесь, – прошептал Джереми. – Тут есть подземелье. – Он помолчал, чтобы собраться с силами. – Она знает, – настойчиво бормотал юноша. – Она знает. Она никогда не расскажет… – Он потерял сознание. Кормак почувствовал, что его тоже охватывает дурнота, и его голова стала никнуть, пока не легла на грудь Джереми.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ГРУДЫ КОСТЕЙ

 
Печальна участь павшей Ирландии,
Жестоко истерзанной негодяями.
Благородство повержено наземь, не в силах подняться,
Герои стали грудой костей.
 

Ирландский поэт Даиби Купдун, 1651

ГЛАВА 1

Когда Кормак проснулся, был уже день, и на стуле рядом с его больничной койкой дремала Нора. Он хотел сообщить, что проснулся, но голова казалась чужой и тяжелой. Нора встрепенулась, секунду осматривалась, словно не помнила, где находится, затем пододвинула стул к кровати и наклонилась к Кормаку. Царапина, нанесенная вороньим когтем, уже почти заросла, однако появились новые, глубокие порезы от колючек ежевики. Кормак стал с трудом припоминать, что же произошло. Казалось, это было так давно.

– Позвать сестру? – спросила Нора. Он попытался покачать головой, но ничего не получилось. Кормак поморщился, затем облизал губы и попытался ими пошевелить.

– Никогда не пей больше пятнадцати кружек, – пробормотал он. Она взяла его руку и улыбнулась, но подбородок ее слегка задрожал.

– Пожалуйста, не надо. Все это моя вина, – сказала она.

– Нет. – Он опять попытался пошевелиться.

– Лежите спокойно, Кормак. – Ему нравился звук ее голоса и то, как она произносила его имя. – Доктор сказал, у вас легкое сотрясение и ужасные синяки, но нет переломов – просто чудо. Ветви деревьев, должно быть, смягчили падение. И вас почти не коснулся огонь.

Кормак взглянул на марлевую повязку на своей левой руке.

– А Джереми?

Нора опустила глаза:

– Он сильно пострадал. Сломаны кости, внутреннее кровотечение. Возможна травма головы – пока нельзя сказать ничего определенного.

– Он ничего не сказал?

– Он был без сознания.

Кормак закрыл глаза и задумался. Что он должен сделать? Затем он опять их открыл и спросил:

– Нора, не могли бы вы найти для меня Девейни?

Напряжение последних двенадцати часов вновь проявилось в ее взгляде, и Кормак понял, что она наконец осознала, куда его втянула и как он этого не хотел, словно предвидя, чем все закончится. Он вновь погрузился в полусон. Казалось, прошли секунды, а Нора уже вернулась, и с ней пришел Девейни.

– Дьявольская ночка, – произнес он. – Вам и парнишке еще повезло, что вы здесь оказались. Осборну тоже. Вы хотели меня видеть?

– Да, – ответил Кормак. Собственный голос был каким-то странным и отдаленным. – Джереми кое-что сказал прошлой ночью… Тогда я ничего не понял, а сейчас, думаю, понимаю.

Девейни проговорил тише, чем обычно:

– Продолжайте.

– Он сказал: «Они здесь. Там есть подземелье». – Кормак увидел, что смысл этих слов потряс слушателей. Никто не сомневался, кого имел в виду Джереми.

– О Боже, Кормак, – сказала Нора и упала на стул рядом с кроватью. Девейни прикрыл глаза, а на его лице появилось выражение разочарования и безнадежности.

Кормак почувствовал изнеможение и тоже закрыл глаза. Но было что-то еще. Он попытался вспомнить, что, хотя голова гудела, словно большой барабан.

– Кажется, он сказал что-то еще. Что-то вроде: «Она знает. Она никогда не расскажет».

Девейни резко спросил:

– Вы уверены? Оназнает? Онаникогда не расскажет?

Кормак слышал, как голос детектива пресекся.