Текст книги "Знамение Луны"

Автор книги: Эрин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

«Глупая, для меня ты самая особенная кошка на свете! – хотелось крикнуть Львиносвету, но он смолчал. Он готов был рвать и метать из-за того, что не мог сказать той, кого любит всем сердцем, самые важные, самые главные слова на свете. Но он понимал, что это лишь еще больше оттолкнуло бы от него Пеплогривку. Преданная серая кошка до смерти боялась помешать Львиносвету исполнить свое великое предназначение… – Как же ты не понимаешь, Пеплогривка? Я бы отдал все на свете, лишь бы стать самым обычным котом и быть с тобой!»

Глава III

– Чувствуешь что-нибудь? – Воробей кольнул когтем бедро Иглогривки.

– Нет, – ответила та, нетерпеливо суча передними лапами. – Улучшений нет, да?

– Разумеется, есть, и еще какие! – ласково отозвалась Яролика, помогавшая Воробью в палатке. Наклонившись, она лизнула калеку в ушки. – Ты с каждым днем становишься все крепче, и сама это видишь!

– Правда? – повеселела Иглогривка. – Слушай, Ледосветик, если хочешь, я научу тебя упражнениям!

– Не сейчас, – отрезал Воробей, но, почувствовав разочарование Иглогривки, поспешно добавил: – Чуть позже, когда ее лапа и плечо как следует встанут на место. Сейчас ей нужен только покой.

Присев рядом с Ледосветик, которая свернулась клубочком на подстилке в дальнем конце пещеры, Воробей провел лапой по ее раненому плечу.

– Пощупай, Яролика! Видишь, никакой опухоли, никакого жара. Все идет замечательно, – с довольным кивком подытожил он. – Ледосветик, как ты себя чувствуешь? Если хочешь, я дам тебе маковых зерен, чтобы успокоить боль.

– Нет, спасибо, не нужно, – отказалась Ледосветик. – У меня ничего не болит, я просто хочу поскорее вернуться в строй. Ты не представляешь, как гадко даром есть добычу, вместо того, чтобы охотиться для племени!

– Что за глупости! – напустилась на нее Яролика. – Разве ты когда-нибудь считала обузой охоту для Иглогривки или других котов, лежавших больными в палатке у Воробья? Почему же ты думаешь, что они не рады принести тебе сочную мышку?

– Да, но…

– Яролика права, – перебил ее Воробей, взмахнув хвостом. – Мы заботимся о своих больных, слабых и раненых, потому что мы воители, а не бродяги и одиночки!

Ледосветик тяжело вздохнула.

– Я понимаю… Но я не привыкла сидеть без дела, мне хочется быть полезной, даже сейчас. Можно я помогу Иглогривке делать упражнения? Я могла бы бросать ей моховые мячики!

– Конечно! – радостно встрепенулась Иглогривка. – Бросай, я буду ловить!

– Ладно, только не переутомись, – предупредила белую кошку Яролика. – Чем больше ты будешь отдыхать, тем быстрее вернешься к своим обязанностям.

Ледосветик начала скатывать когтями мох, а Воробей отошел от нее, чтобы не мешать, подошел к лужице воды, натекшей со стены пещеры, и вытянул шею, чтобы напиться.

– Хорошо, что Песчаная Буря стала поправляться, – негромко сказал он присевшей рядом Яролике. – Но кашель никак не отпускает ее. Надеюсь, с приходом Юных листьев она совсем выздоровеет.

Яролика кивнула.

– Вишенка тоже пошла на поправку, повеселела и шалит, как раньше, – сказала она. – Да и другие коты, кажется, пережили самый тяжелый период Белого кашля.

– Верно, – Воробей встал и как следует потянулся, прогнув спинку, потом снова сел и обвил хвостом лапы. – Знаешь, я бы предпочел всю жизнь лечить только раны и увечья, чем бороться с хворью, терзавшей наше племя последние луны.

– Еще бы! – горячо согласилась Яролика. – Вывих у Ледосветик был серьезный, что и говорить, но нам хотя бы не пришлось опасаться, что она заразит им половину племени!

Воробей весело замурлыкал.

– Не могу дождаться Юных листьев, – признался он. – Теплые дни и щедрая добыча быстро поставят наше племя на ноги! Мы с тобой и оглянуться не успеем, как наши коты нагуляют себе бока и здоровье. Целебных трав тоже станет больше, и мои посадки возле гнезда Двуногих пойдут в рост…

Хорошее настроение Воробья мгновенно улетучилось при воспоминании о том, как ему пришлось отдать свои целебные травы племени Теней, а его безмятежное мурлыканье превратилось в рычание.

– Ты что? – удивилась Яролика.

– Вспомнил, как мне пришлось отдать Сумрачным котам кошачью мяту в обмен на Искролапку – то есть, Искру, – прошипел Воробей. – Мне, конечно, очень жаль заболевшего Перышко, но не настолько, чтобы лечить его за счет своих соплеменников!

«А еще мне не нравится то, как в последнее время ведут себя целители, – мрачно подумал Воробей, не желая рассказывать Яролике о том, что врачеватели соседних племен, по совету своих предков, разорвали все связи с соседями и нарушили древний кодекс целительства, требовавший помогать любому пострадавшему коту, невзирая на племенные границы. – Они свернули с того единого пути, которым целители долгие луны шли бок о бок друг с другом… Но… разве я не сделал то же самое? – холодея, спросил себя Воробей. – Разве я не отвернулся от соседей, пожалев мяту для больного Перышко? Нет, это другое дело! – поспешно заверил себя Воробей. – Каждый целитель должен прежде всего думать о здоровье своего племени!»

Громкий возглас, донесшийся с другого конца пещеры, подсказал Яролике и Воробью, что Ледосветик, все-таки чересчур увлеклась игрой.

– Я схожу, присмотрю за ней, – сказала Яролика, вставая и быстро дотрагиваясь хвостом до плеча Воробья. – Эй, это что вы такое затеяли? Ну-ка, марш по подстилкам! Ледосветик, я вижу, ты хочешь остаться здесь до Листопада?

– Но мы же просто играли! – возмущенно заспорила Ледосветик.

Воробей оставил Яролику наводить порядок в пещере, а сам вышел на солнышко и уселся перед ежевичным пологом. Коты, день за днем ходившие в его пещеру и обратно, заметно проредили груду бурелома, оставшегося после падения бука, и Воробей вновь почувствовал прикосновение ветерка к своим усам.

«Когда же, наконец, разгребут последние ветки? – подумал он. – До смерти надоело ходить по поляне, как по незнакомому болоту, когда не знаешь, куда ставить лапы!»

Он поднял голову и повел усами, впитывая в себя все, что происходило в лагере.

Солнце уже садилось, и взъерошенная Маковка ловила своих котят, торопясь загнать их в детскую до наступления вечернего холода. Песчаная Буря вышла из воинской палатки и лезла вверх по каменной осыпи, очевидно, желая проведать Огнезвезда. Возле входа в колючий туннель Львиносвет и Пеплогривка давали последние советы своим бывшим ученицам, готовящимся к ночному воинскому бдению.

В лагере царил мир и покой, но лапы у Воробья чесались от беспокойства. Его так и подмывало куда– то бежать, чем-то заняться. Впрочем, он точно знал, куда его тянет: к яме, в которую свалилась Ледосветик. Он шкурой чувствовал, будто темное подземелье кишит погибшими котами, пришедшими туда, чтобы стать остролапами, и заблудившимися в безмолвных коридорах…

И Утес! Утес тоже мог быть там!

Воробей вспомнил древнего кота, явившегося ему, когда он пытался спасти тонущего Огнехвоста… Тогда страшный старик сказал Воробью, что ему еще не пришло время присоединиться к умершим. Может быть, это означало, что Утес захочет поговорить с ним еще раз?

– Запомните, вы должны молчать, – донесся до Воробья голос Львиносвета. – Но это не значит, что вы не можете помочь друг дружке. Если увидите, что одна из вас начинает клевать носом, пихните ее в бок, чтобы проснулась!

Молодые воительницы весело замурлыкали.

– Да пребудет с вами Звездное племя, – напутствовала их Пеплогривка.

Воробей услышал, как новые воительницы отправились в колючий туннель, а Пеплогривка заторопилась в воинскую палатку. Львиносвет хотел было пойти за ней, но Воробей бросился ему наперерез и преградил дорогу.

– Отведи меня к яме, – шепотом потребовал он.

– Ты уверен?

– Как никогда! – хлестнул себя хвостом Воробей. – Иначе, зачем бы я стал тебя просить, мышеголовый ты дуралей!

– Ладно, ладно, пригладь шерстку, никто с тобой не спорит! Я готов.

– Тогда пойдем прямо сейчас!

Когда они вместе вышли в лес, Воробей немедленно почувствовал на своей шкуре любопытные взгляды двух молодых кошек, охранявших вход в овраг. Какое счастье, что обет молчания не позволил им открыть пасти и пристать к братьям с расспросами!

– Мы ненадолго отлучимся в лес… по делам, – пробормотал Львиносвет.

Воробей презрительно фыркнул. Если его брат не умеет врать, то зачем вообще рот открывает? Такие неуклюжие объяснения лишь разжигают любопытство, вместо того, чтобы успокаивать его!

– По делам целительства, – холодно добавил он, четко выговаривая каждое слово. – Мне нужна охрана воителя.

Всю дорогу до зарослей кустарника Воробей чувствовал на своей шкуре пристальные взгляды двух пар любопытных глаз. Только когда кусты сомкнулись за его спиной, он с облегчением перевел дух.

Впрочем, его радость оказалось недолгой. Как только они с Львиносветом перешли старую Гремящую тропу и свернули в сторону, чтобы начать взбираться на склон, лапы Воробья стали тяжелыми, будто каменными. Каждый шаг давался ему с трудом. Слишком много воспоминаний ожило в его душе. Ему казалось, он снова слышит вопль Остролистой, бросившейся в темноту туннеля, видит черную подземную реку, с ревом настигающую ее…

«Мы не могли ее остановить. Она ничего не хотела слышать, она будто обезумела…»

Он почувствовал, как теплый бок Львиносвета прижался к его боку, отгоняя страшные воспоминания.

– Держись поближе ко мне, – негромко сказал брат. – Тут полно камней, да еще ежевика повсюду.

Воробей ни на мгновение не поверил, что Львиносвет всего лишь хочет помочь ему преодолеть трудный участок пути. Он прекрасно знал, что его брата терзает та же боль, те же призраки прошлого. Они оба нуждались в утешении, в поддержке теплого плеча. Воробей не стал залезать в воспоминания брата. Он и так знал, что найдет там, и не хотел вновь переживать самые страшные события своей жизни.

«Мне и одного раза на всю жизнь хватит, – мрачно подумал он. – Я и так никогда не избавлюсь от этого».

– Проходим мимо старого входа, – сказал Львиносвет после недолгого молчания. – То есть, мне кажется, это то самое место. Сейчас оно так густо заросло ежевикой, что туда не подберешься.

Через несколько лисьих хвостов начался крутой подъем. Воробей почувствовал, что земля под лапами стала более ровной, и ускорил шаг, а потом и вовсе бросился бегом.

– Осторожнее! – завопил Львиносвет и с силой отпихнул его в сторону, как только Воробей коснулся усами веток, грудой наваленных вокруг ямы.

– Сам осторожнее, – огрызнулся Воробей, поднимая взъерошенную шерсть. Он вытянул вперед лапу и потрогал колючие ветки. – Я думал, Дым и Бурый выстроили более надежное ограждение!

– Они только начали работу, – напомнил ему Львиносвет. – Думаешь, за полдня можно сделать крепкую ограду вокруг всего провала? Но нам это только на пользу, мы сможем пролезать туда, не нарушая забора.

– Это хорошо.

– Я полезу первым, – сказал Львиносвет. – А ты подожди, пока я не проверю, как там дела.

Воробей открыл было пасть, чтобы прошипеть: «Я не котенок! Прекрати меня опекать!», но промолчал. Он чувствовал напряжение и злость Львиносвета и понимал, что эта резкость вызвана мучительными воспоминаниями об Остролистой, а не тревогой о слепом брате. Воробей услышал, как зашуршали ветки, когда Львиносвет протиснулся за ограждение. Он осторожно последовал за братом, усы его задрожали в попытке ощупью определить расстояние до края ямы.

– Осторожнее! – буркнул Львиносвет.

– Я осторожен, – терпеливо ответил Воробей, обходя отверстие кругом, чтобы оценить размеры провала. Остановившись, он свесил голову вниз и громко мяукнул, прислушиваясь к эху. – Глубоко, – пробормотал Воробей. Неудивительно, что Ледосветик не смогла выбраться без помощи!

Он наклонил голову, пытаясь расслышать отдаленное эхо подземной реки, но внизу все было тихо. Наверное, река протекала глубже.

– Я должен спуститься вниз, в туннель, – объявил Воробей.

Он услышал, как его брат испустил тяжелый вздох.

– Ты совсем мышеголовый! – В голосе Львиносвета гнев смешивался со страхом: страхом перед тем, что могло ждать их внизу, если они захотят как следует поискать…

– Разве ты не хочешь узнать правду? – прямо спросил Воробей.

– Какую правду? – резко воскликнул Львиносвет. – Ту, которую мы так долго скрывали от всех? Пусть она будет похоронена навсегда! Остролистой больше нет, и мы оба знаем, что это к лучшему. Зачем ворошить былое?

Воробей вытянул хвост и дотронулся до плеча брата.

– С давних времен пещеры под горами выдавали свои тайны в самый неподходящий момент… Так было задолго до того, как наши племена пришли на берега озера, так будет и теперь, – медленно произнес он. – Все тайное рано или поздно станет явным – все.

На мгновение Воробью показалось, будто из-под земли, из глубокой черной бездны, донесся слабый голос Листопада, который вошел в эти подземные коридоры, чтобы стать остролапом, но больше не увидел света дня… «Помогите! Помогите мне найти выход!» – эхом звучал из темноты голос давно умершего кота…

Львиносвет снова вздохнул.

– Будь по-твоему. Но если ты собираешься спускаться, то и я с тобой. – Он остановился рядом с братом и заглянул в туннель. – Слишком глубоко, чтобы спрыгнуть. Ты же не хочешь, чтобы мы оба покалечились, как Ледосветик.

– А если спуститься по тому плющу, с помощью которого вы достали Ледосветик и Голубку? – нетерпеливо спросил Воробей. – Он еще здесь?

– Да, – после недолгого молчания ответил Львиносвет. – Но он не выдержит тебя, не говоря уже обо мне. Нужно придумать что-то другое.

Воробей услышал шорох веток и понял, что Львиносвет перескочил через ограждение.

Теряя терпение, он стал когтями царапать края ямы.

«Если Львиносвет не поторопится, я просто спрыгну вниз и будь что будет!»

Словно в ответ на его мысли снова послышались шаги брата, волочившего за собой что-то тяжелое. Протащив свою ношу через изрядно разрушенное ограждение, Львиносвет с усталым пыхтением уронил ее возле Воробья.

– Я подобрал толстую ветку, – сказал он. – Попробуем спустить один конец в провал и спуститься по ней вниз, как по дереву.

С растущим нетерпением Воробей ждал, пока брат опустит толстый сук в яму. Наконец Львиносвет довольно рыкнул.

– Готово дело. Я спущусь первый, проверю, насколько там безопасно.

Хруст и скрип дерева подсказали слепому Воробью, что брат спускается вниз. Не в силах сдержать волнение, Воробей впился когтями в рыхлую землю и почувствовал, как шевелится шерсть у него на спине.

– Я уже внизу! – раздался снизу вопль Львиносвета. – Спускайся! Конец ветки примерно в хвосте перед твоими лапами!

Воробей сделал осторожный шажок вперед. Больше чем когда-либо он проклинал свою беспомощность, не позволявшую ему увидеть опасность, как это сделали бы все нормальные коты!

«Но ведь ты сам напросился, мышеголовый искатель приключений! – сердито одернул он себя. – Теперь не жалуйся!»

Обнаружив конец ветки, Воробей крепко впился когтями в кору и неуклюже забрался сверху. Сухие листья с шуршанием коснулись его шерсти, ветка просела под его тяжестью. Медленно, хвостом вперед, Воробей пополз вниз.

– Молодец! Отлично справляешься! – подбодрил брата снизу Львиносвет.

К счастью для Воробья, с каждым шагом ветка становилась все шире, а бугры и сучки на ее поверхности были будто специально предназначены для кошачьих когтей. Почувствовав себя увереннее, Воробей стал спускаться быстрее, но тут же резко остановился и едва не свалился, когда острый сучок воткнулся ему в бок. Не сдержавшись, он взвыл от боли.

– Эй, ты там цел? – спросил Львиносвет.

– Нет! Твоя дурацкая ветка проткнула мне шкуру! – пожаловался целитель. Кое-как выровнявшись, он продолжил спуск и вскоре услышал почти под ухом спокойный голос брата:

– Ты почти у цели. Можешь спрыгнуть.

Воробей оттолкнулся от ветки и прыгнул, неуклюже приземлившись на груду земли. Вскочив, он с облегчением перевел дух.

– Готово!

– Знаешь, не нравится мне вся эта затея, – признался Львиносвет. – Уж очень тут темно.

«К счастью, меня это не беспокоит, – с усмешкой подумал про себя Воробей. – Слепые коты видят в темноте не хуже, чем на свету».

Пахнуло холодом и затхлостью, стылый воздух нес с собой запахи и воспоминания древних котов, некогда живших в этих краях. Лапы у Воробья зачесались от неудержимого желания броситься в глубину туннелей.

– Идем! – заторопился он.

– Постой. – Воробей услышал скрежет камней и понял, что Львиносвет вытаскивает их из кучи земли, преграждавшей путь к старому входу.

– Что ты делаешь?

– Разгребаю камни, которые набросало прошлым обвалом. Раз уж мы здесь, нужно как следует все осмотреть.

«Ты уверен, что хочешь найти то, что можешь найти?» – подумал про себя Воробей, но не посмел задать этот вопрос вслух. Он знал, что если Львиносвет принял какое-то решение, то спорить с ним бесполезно. Значит, оставалось только подчиниться. Присев рядом с братом, Воробей стал разбрасывать лапами землю и камни. Острые края резали подушечки на его лапах, вскоре все тело у него заломило от усталости. Он слышал, как Львиносвет пыхтит рядом.

«Похоже, нам придется перерыть всю гору!» – с тоской подумал Воробей.

Страшнее всего было то, что в любое мгновение он был готов наткнуться лапами на мягкую кошачью шерсть. Воспоминания обо всей падали, когда-либо виденной в жизни, проносились в голове у Воробья, но сколько он ни принюхивался, он так и не почуял ничего, кроме запахов старой земли, воды и камня. Прервав работу, Воробей приоткрыл пасть и втянул в себя воздух, но все равно не учуял никаких следов сестры.

Львиносвет откатил в сторону большой камень и вдруг резко замер.

– Я что-то вижу, – выдавил он.

– Что? Это…

– Н-нет, – напряженно ответил Львиносвет. – Это клочок шерсти… черной шерсти.

– Шерсти Остролистой, – еле слышно закончил Воробей.

– Значит, она попала под этот обвал.

– Но ее здесь нет! – срывающимся от волнения голосом выпалил Воробей. – Если бы эти камни обрушились на нее, она бы не смогла убежать! Она осталась бы здесь, под завалом. – Он повернулся в сторону туннеля и отправил свои чувства в черную глубину. Но и там не было ничего, кроме шепота древних котов, слишком тихого, чтобы разобрать слова. Если эти коты и знали, что случилось с Остролистой, они не хотели делиться с ним своими знаниями.

– Ты ведь понял, что это значит, да? – горячо зашептал Львиносвет на ухо Воробью. – Она жива! Остролистая жива!

Глава IV

Волна безумной радости захлестнула Воробья.

«Жива! Моя сестра жива!»

Словно какая-то неведомая сила вновь перенесла его в то далекое время, когда они были счастливыми маленькими котятами, верили, что Белка их мать и даже не подозревали, что большой серый воин Уголек может стать смертельной угрозой их веселой беззаботной жизни.

Но суровая реальность очень быстро вступила в свои права.

– Мы не можем знать этого наверняка, – возразил он. – Остролистая могла быть тяжело ранена, могла покалечиться. Возможно, у нее хватило сил отползти в глубину туннелей и умереть там. Или она просто заблудилась и не смогла найти выход.

– Это верно, – грустно согласился Львиносвет. – Мы с тобой лучше других знаем, сколько опасностей таят в себе подземные туннели, особенно после того, как племя Ветра закрыло вход со своей стороны.

– И потом, даже если Остролистая смогла выбраться, то куда она пошла?

Воробей представил, как его сестра выбирается из туннеля, стряхивает землю с шерсти, возможно, ненадолго присаживается, чтобы зализать раны. Что бы она сделала дальше? Грозовое племя было для нее закрыто навсегда. Даже если правда об убийстве Уголька навсегда останется тайной, Остролистая все равно не могла жить с мыслью о том, что ее матерью оказалась целительница, а отцом – воин чужого племени! Она не смогла бы смириться с тем, что коты, которым она безгранично доверяла, всю жизнь обманывали ее. Именно это отчаяние заставило Остролистую навсегда вырвать из своего сердца надежду стать воительницей Грозового племени.

– Она не могла вернуться в племя, – пробормотал Воробей.

– Но она отличная охотница, и драться умела, будь здоров, так что могла за себя постоять, – напомнил Львиносвет. – Она могла поселиться где-нибудь и стать одиночкой.

Воробей покачал головой.

– Только не Остролистая! Племя, Воинский закон – это значило для нее все.

«Кроме того, неужели я не почувствовал бы хоть какой-то отголосок ее присутствия, будь она жива?» – подумал он про себя.

– Идем, – вздохнул Львиносвет. – Давай обследуем туннели. Нужно узнать, что все-таки с ней случилось.

Но Воробей медлил. Шепот древних котов стал громче, Воробью показалось, будто топот шагов становится все быстрее, все отчаяннее: это несчастный Листопад метался в своем вечном поиске выхода, чтобы присоединиться к своим товарищам и стать полноправным остролапом…

Бедный Листопад! Воробей вспомнил, как он сам бродил по этим коридорам, как разделил жизнь древних котов, когда те обсуждали решение покинуть старый дом и отправиться в дальние высокие горы… Благодаря голосу Воробья они все-таки покинули берега озера.

«Что я теперь скажу Листопаду, если увижу его? Знает ли он, что это из-за меня его бросили здесь?»

– Чего ты ждешь? – с раздражением спросил Львиносвет. Он уже стоял у входа в туннель.

Воробей с неохотой шагнул к брату, но вдруг резко остановился. Капля дождя шлепнулась ему на макушку.

– Дождь пошел, – мяукнул Воробей. – Теперь вниз идти нельзя. Слишком опасно. Сам знаешь, река может снова выйти из берегов и затопить коридоры.

– Мышиный помет! – выругался Львиносвет.

Воробью стало немного стыдно за то, что он не разделяет досаду брата. Неужели Остролистая значила для него меньше, чем для Львиносвета?

Когда братья – Воробей впереди, Львиносвет позади – полезли наверх по ветке, дождь усилился, превратившись в настоящий ливень. Выбравшись на поверхность, оба кота вымокли до костей, так что тяжелая шерсть облепила их бока.

Воробей отряхнулся, а Львиносвет, кряхтя от натуги, сбросил ветку в провал.

– Вот так-то, – фыркнул он. – Теперь никто туда не свалится. А завтра утром Дым и Бурый закончат ограду.

Братья молча побрели обратно в лагерь, дождь хлестал их по головам, заливал глаза, они шлепали по глубоким лужам и продирались через мокрый подлесок. Добравшись до входа в овраг, они убедились, что Искра и Голубка несут свое бдение, спрятавшись от непогоды под колючую стену. Они даже голов не повернули в сторону двух котов, тихонько юркнувших в туннель.

– Нам нужно будет обсудить все это, – сказал Львиносвет, прежде чем они разошлись по своим палаткам.

Воробей коротко кивнул. Он едва держался на лапах от усталости: спуск в яму, весточка от Остролистой, проблеск надежды и новые сомнения, не говоря уже о ливне, насквозь промочившем его на обратном пути, сделали свое дело.

Иглогривка подняла голову, когда Воробей вошел через ежевичный полог и, пошатываясь, направился к своему гнездышку.

– Ты где был? – спросила она.

– В лесу, – буркнул Воробей, и вдруг понял, что в пещере пахнет только одной кошкой. – Где Ледосветик?

– Она вернулась в воинскую палатку. Сказала, что может и там отдыхать.

Воробей пожал плечами. Он слишком устал, чтобы высказать все, что он думает о молодых воительницах, полагающих себя умнее целителей. Ничего, завтра утром он проведает эту умницу!

– Ты весь мокрый и грязный! – воскликнула Иглогривка.

«А еще у меня очень острые когти! – раздраженно подумал Воробей. – Ничего больше в глаза не бросается?»

– Со мной все в порядке, – буркнул он.

– Нет, совсем не в порядке, – ответила Иглогривка, ничуть не смущенная его сердитым тоном. – Ты промок, как мышь, и засыпаешь на ходу. Иди сюда, я тебя вылижу. – Воробей промолчал, и тогда она лукаво добавила: – Обещаю, что не буду приставать к тебе с расспросами о том, где ты бегал среди ночи!

Он слишком устал, чтобы спорить, поэтому сдался. Подойдя к подстилке Иглогривки, Воробей обессиленно растянулся рядом. Миг спустя он почувствовал, как шершавый язычок ритмично заскользил по его плечу. Сначала ему было немного стыдно, что больная ухаживает за ним, но маленькая воительница вылизывала его так нежно, и это было так приятно, что вскоре Воробей согрелся, расслабился и стал дремать…

«Интересно, мама когда-нибудь вылизывала меня, когда я был котенком? – сонно подумал он. – Вот только какая мама? Листвичка или Белка?»

Он увидел чьи-то глаза, глядевшие на него сверху вниз. Сначала Воробей решил, что это Листвичка, но очертания кошачьей головы расплывались, сначала перед ним возникла Белка, потом она превратилась в Остролистую, ее зеленые глаза в упор смотрели на него.

Воробей вздрогнул и проснулся. Шерсть у него была сухой и теплой, ноющая усталость покинула тело.

– Ну как? – встревоженный голос Иглогривки вернул его на землю.

– Замечательно! – искренне ответил Воробей. Внезапно ему мучительно захотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями: не со звездными предками и не с котами из прошлого, а с настоящим, земным котом, с близким другом, каким на какое-то время для Львиносвета стала Пеплогривка. Но он не думал, что Иглогривка сможет стать ему таким другом.

– Наверное, очень трудно быть целителем. Отдавать все свое время племени, постоянно заботиться обо всех, да еще хранить секреты Звездного племени! – сочувственно прошептала Иглогривка.

«Что ты понимаешь! – с досадой подумал Воробей. – Секреты Звездного племени куда скучнее и проще, чем тайны земных котов!»

– Я целитель, это моя работа, – ответил он вслух. – Выбрось из головы все эти мысли, тебя эти тревоги никогда не коснутся.

– Еще бы, – пробормотала Иглогривка так тихо, что Воробей усомнился в том, что ее слова предназначались для его ушей. – Ведь от меня до самой смерти не будет никакой пользы, верно?

Воробей решительно поднялся на ноги. Он знал, какая тоска гложет Иглогривку. Она взяла на себя часть его обязанностей и много помогала ему в целительстве, но для бедной калеки эти дела не шли ни в какое сравнение с воинской жизнью.

– Спасибо, что высушила меня, – сказал Воробей и отошел к своему гнездышку.

Свернувшись на мягких папоротниках, Воробей открыл глаза и увидел, что лежит на дне ямы. Дождь перестал. Высоко в небе быстро неслись облака, хотя в воздухе не чувствовалось ни ветерка. Воробей вошел в туннель и вскоре увидел впереди тусклый свет, как будто звезды сияли сквозь толщу земли и камней. Он пошел дальше, насторожив уши, чтобы не пропустить ни малейшего звука, но вокруг царила пустота и тишина.

Куда же подевались все древние коты?

Воробей упрямо шагал на серебристый свет и вскоре очутился в пещере, где текла река. В последний раз, когда он был здесь, подземная река была злой и полноводной, но сейчас она струилась среди камней узкой черной змейкой. Исполненный надежды, Воробей поднял глаза на каменный выступ, где всегда сидел Утес, но там было пусто.

Потом он услышал тихие шаги за спиной. Обернувшись, Воробей увидел, как тусклая тень выскользнула из противоположного туннеля.

– Листопад? – мяукнул он.

– Нет, – проскрипел знакомый голос.

– Утес!

Древний кот стал приближаться к Воробью, его длинные кривые когти бряцали по каменному полу. Слепые глаза двумя выпученными шарами выступали из его глазниц, тусклый свет блестел на голом безволосом теле. С мрачным видом Утес остановился перед Воробьем.

– Зачем ты сломал мою палку? – спросил он. В его голосе не было ни гнева, ни печали, Утес ничем не выдавал своих чувств.

– Я… я хотел поговорить с тобой, но ты не приходил! – запинаясь, выпалил Воробей. – Какой прок от обломка палки с царапинами? Зачем его беречь?

Он говорил запальчиво, хотя прекрасно понимал, что мелет жалкий вздор, и что палка значила гораздо больше, чем он пытается изобразить.

– Я всегда здесь, – ответил Утес, и на этот раз в его голосе отчетливо прозвучала печаль. – Я приду к тебе, когда мне будет, что сказать. Не в твоей власти призывать меня.

Воробей понурил голову, чувствуя себя глупым котенком, которого отругали за побег из лагеря.

– Эта палка была вашей историей, – продолжал Утес. – И ты не мог просто так взять и выбросить ее. Прошлое повсюду, оно окружает тебя, и коты, однажды бывшие воителями, станут ими вновь.

Воробей напрягся всем телом, его когти заскребли по каменному полу пещеры.

– Ты говоришь об Остролистой? – нетерпеливо выпалил он. – Ты ее видел? Она жива?

Утес моргнул, а Воробей невольно поежился при мысли о том, что слепые серые глаза древнего кота прекрасно видят его.

– Ваше прошлое лежит в горах, – сказал Утес. – В месте, где я родился, в месте, куда когда-то вернулись коты. Ты должен отправиться туда еще раз, чтобы замкнуть круг.

– Я должен вернуться в Клан Падающей Воды? – переспросил Воробей. – Они в беде?

Утес не удостоил его ответом. Стук камня за спиной на мгновение отвлек Воробья, а когда он снова обернулся, древний кот исчез.

– Утес! – закричал Воробей, но эхо его зова быстро стихло в мертвой тишине.

Какое-то время Воробей стоял возле реки, кипя от раздражения и досады, но тут вновь раздался тихий шорох приближающихся шагов, и, обернувшись, он увидел молодого рыжего с белым кота, выходившего из коридора.

Листопад подошел к Воробью и приветливо склонил голову. Глаза его были полны грусти.

– Здравствуй, Воробьиное Крылышко, – поздоровался он.

Воробей напрягся, услышав имя, которое он носил много-много лун тому назад.

– Здравствуй.

– Остальные ушли, да?

В его тихом голосе не было и тени упрека, но Воробей еще острее почувствовал свою вину за ту роль, которую он сыграл в уходе древнего племени с берегов озера в горы.

«Знает ли Листопад о том, что я сделал?» – подумал он.

– Да, они ушли, – подтвердил он.

– Я чувствую их отсутствие в своем сердце, оно похоже на молчание, – сказал Листопад. – Но твои коты все еще здесь. Идем, я отведу тебя к ним.

Не дожидаясь ответа Воробья, Листопад повернулся и зашагал через пещеру к входу в один из туннелей.

Воробей с мгновение помедлил, потом опрометью бросился за ним.

Листопад долго вел его по туннелям, и прежде чем Воробей стал узнавать места, они уже стояли на дне ямы, перед сброшенной туда веткой.

«Что же в этом удивительного, ведь он так долго скитается по туннелям! Он знает здесь все ходы и выходы».

Неожиданно Воробей почувствовал, что не может расстаться с молодым воином, оставив его вновь блуждать в одиночестве и вечной темноте.

– Пойдем со мной! – попросил он.

Листопад покачал головой.

– Мы оба знаем, что это невозможно. – Он поднял голову и посмотрел в небо. Тучи рассеялись, воины Звездного племени горели во всем блеске своего ледяного сияния. – Звезды все еще светят, – прошептал Листопад, в его глазах отразилось изумление. – Я давно перестал верить, что когда-нибудь увижу их снова. Как отрадно знать, что они все еще здесь, как всегда… Прошлое окружает нас, оно повсюду.

Воробей вздрогнул, потрясенный. Это были слова Утеса!