Текст книги "Да или нет?"
Автор книги: Эрика Спиндлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Не надо меня отталкивать. Не убегай. Скажи мне, что случилось.
– Пожалуйста… уходи. Я не хочу изливать душу. Не здесь, не при Ребекке.
У Джека замерло сердце. Леденящий душу ужас, который начал подкрадываться к нему с тех пор, как Джилл сказала о важной встрече, и который подполз совсем близко, при виде отчаяния в ее взгляде, когда она вернулась на совещание, овладел им окончательно.
Он стиснул ей пальцы.
– Джилли, ты не… не больна?
Джек затаил дыхание, пристально вглядываясь в ее лицо. Взгляд ее смягчился, губы чуть разжались и изогнулись в мягкой улыбке.
– Нет, Джек. Со мной все в порядке. Насколько я знаю, мое здоровье в полном порядке, – в ее голосе сквозила благодарность.
Он вздохнул с облегчением.
– Я рад. Я подумал… что ты…
Он не договорил. Джилл снова улыбнулась.
– Спасибо за заботу.
Она снова посмотрела на Ребекку. Малышка вместе с остальными детьми увлеченно подбрасывала шары в воздух, хохоча от радости.
Ее улыбка поблекла.
– Когда мы с Питером разводились, мы заключили временное соглашение относительно того, кто растит Ребекку. Конечно, мы оба хотели это делать, так что казалось самым простым и логичным просто поделить ее время между нами. Она живет две недели у Питера, потом две – у меня.
Джилл стиснула пальцы на коленях.
– Он живет в Сан-Диего, так что, если не считать того, что я по ней отчаянно скучала во время ее отсутствия, все получалось хорошо.
– До недавнего времени.
– Да. – Джилл встретилась с ним взглядом и снова поспешно отвела глаза, с трудом сглотнув. – На следующий год Ребекка начинает учиться, и такие переезды исключены. Надо наконец решить, где она будет жить – здесь или там.
От этих слов у него стало горько во рту. Джек подозревал, что сейчас услышит, и все-таки спросил ее:
– И?..
– И Питер хочет, чтобы опека досталась ему. – Джилл так крепко сжала руки, что на фоне ее синей юбки костяшки пальцев казались неестественно белыми. – Я не могу потерять ее, Джек. Просто… не могу.
Протянув руку, он бережно накрыл ею ее стиснутые пальцы. Ему было больно за Джилл: какая-то часть его души, о существовании которой он прежде даже не подозревал, отозвалась на ее боль.
Он медленно поглаживал ее руки, пытаясь ее хоть немного успокоить.
– Но ты же ее мать, Джилл. И хорошая мать. Это видно всем. Разве есть вероятность, чтобы судья…
– Очень большая вероятность, – прошептала она с ужасом. – По крайней мере, так говорит адвокат, с которым я сегодня встречалась.
Так вот где она была! Джек снова начал поглаживать ей руки.
– Что он сказал?
Джилл прерывисто вздохнула. Джек снова ощутил, как дрожат ее руки.
– Он сказал, что сейчас многие судьи принимают решение в пользу отцов. Он сказал, что судья рассмотрит нас обоих как родителей: насколько мы благонадежны, какой дом и окружение можем создать для Ребекки.
– Но ты же хорошая мать! – упрямо повторил Джек. – Ты так сильно любишь дочь! Ни один судья, будучи в здравом уме, не станет вас разлучать.
– Я работаю, – пробормотала она. В голосе ее звучали гнев и отчаяние. – Это аргумент против меня, понимаешь?
Его захлестнуло возмущение.
– И твой бывший муж тоже работает. А как ты, к дьяволу, могла бы обеспечивать Ребекку, если бы не работала?
– Питер женился во второй раз. – Теперь уже Джилл держала Джека за руку. – Его жена – только мать и домохозяйка. Она печет пирожные, занимается рукоделием и ведет благотворительную работу от лица церкви. Они живут в симпатичном домике в округе, где полно других детей и мамочек, которые не ходят на работу. – Она сжала зубы. – Оказывается, на многих судей это производит глубокое впечатление. Они считают очень важным, чтобы ребенок попал в полную, нормальную семью…
Джек негромко чертыхнулся и повернулся к Джилл.
– Но это все не делает ту женщину лучшей матерью! Все это вовсе не значит, что она любит Ребекку больше, чем ты!
– Я это знаю, но как мне это доказать, Джек? Если судья предрасположен считать все эти вещи очень важными, как мне доказать, что это не так?
Джек огорченно вздохнул:
– Черт, Джилли! Я не знаю.
Несколько секунд стояла напряженная тишина, а потом Джилл наконец проговорила:
– Моей матери никогда не было рядом со мной. У нее все время были встречи, поездки или обеды с клиентами. Мы не возились с ней на кухне с каким-нибудь пирогом и не занимались рукоделием, она не мыла и не бинтовала мне коленки, когда я падала, и не сидела рядом со мной, когда я болела и не могла ходить в школу. И я дала себе клятву, что не буду такой, как она. И я не такая! Но что, если… – она содрогнулась, – что, если судья этого не поймет?
– Джилли, посмотри на меня! – Выражение ее глаз раздирало ему душу. Больше всего на свете ему хотелось бы обнять и утешить ее. Ему хотелось бы все исправить. – У тебя хорошая карьера – как и у твоей матери. И этим сходство между вами ограничивается. Ребекка для тебя важнее всего, и ты ради нее готова на все. Я знаю тебя и не сомневаюсь в этом.
– Но адвокат сказал…
– Он ошибся. – Джека переполнял гнев, и он снова поймал ее руку. – Я готов подвесить этого ворона вниз головой за то, что он так тебя напугал.
– Он меня подготовил! Я должна знать, что мне грозит. Я должна подготовить себя на случай… если… на случай…
Джилл снова замолчала, борясь со слезами. Джек держал ее за руки, ощущая непреодолимую потребность ее защитить. Ему хотелось притянуть ее к себе, оберегать, победить всех угрожающих ей драконов.
– Ты ее не потеряешь, – сказал он голосом, полным стальной решимости. – Этого не произойдет.
– Мамочка, я хочу пить! – Ребекка подбежала к столику и резко остановилась, заметив Джека.
Джек улыбнулся:
– Привет.
Девочка посмотрела на мать, а потом, словно ободрившись, снова на Джека.
– Я тебя уже видела.
– Я – Джек.
Ребекка улыбнулась, и от уголков ее глаз разбежались морщинки – точь-в-точь как у Джилл. У Джека от чувства острой нежности и жалости к Джилл и Ребекке сжалось сердце.
– Как в стишке, – сказала девочка, залезая на стул между ним и Джилл. – «Джек упал, башку сломал». А «башка» – это значит его голова.
Джек серьезно кивнул:
– Я тоже об этом что-то слышал.
– Это правда. – Ребекка посмотрела на его поднос. – Мне можно жареной картошки?
Джек посмотрел на Джилл.
– Если мама позволит.
– Надо попросить вежливо, – укоризненно заметила Джилл, хотя никакие строгие нотки не могли скрыть сквозившую в ее глазах нежность.
Малышка подняла к нему личико и взмахнула ресницами.
– Пожалуйста, Джек, можно мне немножечко картошки?
Секунду он смотрел на нее, совершенно покоренный, а потом улыбнулся и придвинул ей поднос.
– Можешь съесть всю. Но, боюсь, она уже остыла.
– Ну и пусть, – ответила девочка, внимательно выбирая себе самую поджаристую. – Я люблю, чтобы еда была холодная.
Джилл нежно провела рукой по головке дочери.
– И правда. Когда мы едим в ресторане, я прошу официанта на секунду поставить ее порцию в морозилку.
– Но они почти всегда решают, что мама пошутила! – Ребекка обиженно фыркнула. – И мне приходится на нее дуть. А это ужасно долго.
– Неприятно.
– Неприятно, – повторила за ним Ребекка. – Фу!
Она скорчила рожицу, сунула ломтик картошки в рот и принялась выбирать следующий. При прошлой встрече Джек не оценил, насколько Ребекка развитая и общительная девочка. И хоть он не слишком разбирался в детях, но ему показалось, что малышка очень сообразительная. Просто умница.
– Доедай, киска. Нам пора.
– Почему?
– Уже поздно, а мне надо еще кое-что сделать.
– А Джек с нами пойдет?
Джилл удивленно взглянула на дочь:
– Не думаю.
– Почему?
– Ну… я… он… – У Джилл покраснели щеки. – Не думаю, чтобы ему захотелось идти с нами в химчистку и магазин. Правда, Джек?
Он встретился с Джилл взглядом. Она молча умоляла его подтвердить ее слова.
– Я бы очень хотел пойти с тобой, Ребекка, но сегодня не могу. Ты меня пригласишь в другой раз?
Она мрачно кивнула, не отрывая глаз от недоеденной порции жареного картофеля, а потом со вздохом придвинула его Джеку:
– Ладно.
Джек шутливо нажал ей пальцем на кончик носа, а потом, поймав себя на непривычном жесте, поспешно отдернул руку и снова придвинул ей поднос.
– Пожалуйста, бери, Ребекка. Я уже поел.
Просияв, она повернулась к матери:
– Можно, мамочка? Можно – ну, пожалуйста!
Джилл посмотрела на Джека, и взгляд ее был так переполнен любовью, что его снова пронзила боль.
– Да, можно, – кивнула головой Джилл.
5
Спустя две недели Джилл завела машину на служебную стоянку, поставила ее на первое же свободное место и выключила зажигание. Опустив зеркальце, она привычно проверила свой внешний вид – и подумала о Джеке. За время, которое прошло с того дня, как она излила ему душу в «Макдональдсе», они почти не разговаривали. Джилл старалась его избегать и встречалась ним только тогда, когда это надо было для очередной передачи.
Джек ей в этом способствовал. С того дня на детской площадке он ни разу сам к ней не подходил, не поддразнивал ее и не пытался ее очаровать. Он ни разу не заговаривал о чем-то, что не имело бы прямого отношения к передаче. Непринужденно Джек вел себя только во время записи, а в остальное время казался скованным, словно тоже сожалел о том разговоре.
Но по какой бы причине Джек ее ни сторонился, Джилл была только рада: ей очень нужно было какое-то время сосредоточиться на своих мыслях. Так она смогла восстановить хоть немного свое эмоциональное равновесие. Ей не следовало расслабляться, чтобы не наделать ошибок.
Потому что стоит ей немного потерять бдительность, и Джек снова овладеет ее сердцем.
Нахмурившись, Джилл снова сжала руль. Что с ней происходит? Почему, спустя столько лет, после всего, что между ними произошло, она по-прежнему не может оставаться к нему равнодушной? Это нелепо и необъяснимо. Так же, как и то, что мысли о нем мешают ей думать, не дают спать и напрочь лишили аппетита.
Джилл встряхнула головой. Теперь, когда Ребекка снова была у Питера, у нее появилось слишком много времени на размышления, на воспоминания о прошлом, на беспокойство о будущем. Когда Бекки приедет, ее жизнь снова вернется к нормальному напряженному ритму. Мысли о Джеке и их прошлом снова отойдут на свое место: в сны и самые темные ночные часы.
Джилл сделала несколько глубоких вдохов. Отойдут ли? Или она просто обманывает себя – как это было уже не раз? Ей было больно видеть Джека рядом с Ребеккой. Он так хорошо с ней разговаривал! Он очаровал ее дочь так же быстро и легко, как много лет назад покорил и ее саму.
Джек мог бы быть отцом Ребекки! Джилл опять вздохнула. Когда-то ей больше всего хотелось, чтобы он стал отцом ее детей. Она мечтала об этом и молила Бога, чтобы это так и было.
Но, не считая тех головокружительных недель, ее мечты не осуществились и молитвы не нашли ответа.
Джилл надеялась, что сможет его изменить. Она надеялась, что, когда он привыкнет к мысли об отцовстве, он будет счастлив.
Джилл вышла из машины, сильно хлопнула дверцей и направилась через стоянку. Какой она была наивной дурой! Он все время повторял ей, что не собирается жениться, что не хочет обременять себя семьей. Он был с самого начала честен с ней, но она его не слушала, она не верила этому. Она думала, что если она ему дорога, то он переменится.
Может быть, он и переменился бы – если бы она действительно была ему дорога. Но это было не так.
Джилл улыбнулась и приветственно махнула рукой одному из операторов, обогнавшему ее, а потом спрятала руки в карманы жакета. Конечно, оказалось, что она в тот раз не была беременна. Домашний тест ошибся. Она принадлежала к тому меньшинству, ради которого на коробке были напечатаны всякие оговорки.
Если бы только она сходила к врачу прежде, чем сообщать Джеку о своей беременности. Если бы только…
Она покачала головой. Если бы только – что? Тогда она могла бы по-прежнему себя обманывать? И продолжать втайне считать, что Джек ее любит? Что он еще переменится?
Если бы она ждала, когда произойдет эта чудесная перемена, у нее сейчас не было бы Ребекки. А ради того, чтобы иметь Ребекку, не жаль испытать любую боль.
Джилл поднялась по ступеням ко входу в студию, прошла сквозь стеклянные двери и поднялась на лифте на свой этаж.
Секретарша с улыбкой с ней поздоровалась. Джилл ответила на ее улыбку.
– Доброе утро, Энни. Дана меня ждет?
– Ждет. Я позвоню ей, что вы идете.
– Спасибо.
Джилл пошла по коридору, мысленно готовясь к предстоящему разговору. Дана назначила эту встречу в самую последнюю минуту и не пожелала рассказывать, что именно собирается обсуждать.
Джилл остановилась у двери в кабинет продюсера, сделала глубокий вдох, стараясь сосредоточиться на работе, – и заглянула к Дане. Продюсер сидела у себя за столом, что-то записывая в блокнот с желтыми листками. Джек еще не явился.
– Привет. Я слишком рано?
Дана подняла взгляд от работы, улыбнулась и пригласила Джилл в свой кабинет.
– Нет, ты как раз вовремя. Заходи и садись.
Джилл устроилась на одном из стульев, стоявших перед столом Даны, и посмотрела на часы.
– А что Джек?
– Джека не будет. Я сегодня с ним уже разговаривала.
Джилл нахмурилась. Что-то в выражении лица Даны ее встревожило: то ли возбуждение, то ли выражение смущения. У нее появилось нехорошее предчувствие: Дана собирается сказать что-то такое, что Джилл совсем не понравится.
– Что-то не так?
– Нет. – Дана покачала головой. – Хорошая новость. Прекрасная новость. Но… Я решила, что мне надо обсуждать ее с тобой без свидетелей.
У Джилл оборвалось сердце.
– Ну, хорошо, Дана. Ты уже меня порядком заинтриговала. Выкладывай.
Дана ухмыльнулась.
– Извини. Ты же знаешь меня – я всегда храню серьезность! – Она сложила руки на столе перед собой. – Начальство довольно нашим кинообзором. Очень довольно. У нас такое чувство, что у передачи большое будущее. И, похоже, зрители тоже так считают.
Джилл заметила, что Дана с трудом справляется с возбуждением. У нее тоже начало колотиться сердце.
– Ну?!
– У нас прошло всего четыре передачи, – продолжила Дана, – а мы уже получили сотни звонков и писем. – С этими словами она подняла мешок с почтой и вывалила его содержимое на стол. В нем оказалось такое количество писем и открыток, что они не поместились на крышке стола и немалая их часть соскользнула на пол. – Письма поклонников.
Пораженная Джилл уставилась на гору почты.
– И это все – в ответ на «Мое кино»?
– По правде говоря, это все – в ответ на вас с Джеком.
– На меня с Джеком? – недоуменно переспросила она. – Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать – они от вас в восторге. Так сказать, от вашего дуэта.
Джилл откинулась на спинку стула, ощутив странную слабость во всем теле.
– Прежде чем отвечать, послушай.
Дана взяла кипу листков, скрепленных вместе и начала читать вслух:
– «…Джек и Джилл вместе просто великолепны! Я всегда включаю телевизор, чтобы посмотреть, как они будут метать громы и молнии…» «Когда эти двое перестанут ссориться и помирятся?..» «Джеку бы ее просто поцеловать!..» «…Пусть эти двое, наконец, помирятся. Разве они не понимают, что им суждено быть вместе?..» «…И с чего это она обозвала его бездушным человеком?..» «Действуй в том же духе, Джилл! Покажи этим заносчивым мужчинам их место…» «…Какой красавчик этот Джек! Если Джилл он не нравится, прилагаю свой адрес и телефон…» «…Женщина снова доказывает свое превосходство над мужчиной…» «…Как всегда, мужчина без труда побеждает женщину…»
Прочитав каждую цитату, Дана передавала письмо с выделенным маркером отрывком Джилл. Джилл уставилась на листки, все еще не смея поверить своим глазам.
Дана вручила Джилл последнее письмо.
– Я могла бы продолжать еще очень долго, но все остальное – это варианты того, что я уже тебе прочла.
– Это… просто невероятно! – пробормотала Джилл.
– Ты сознаешь, что происходит, Джилл? – Дана сделала многозначительную паузу. – Вы с Джеком привлекли внимание зрителей. Они рассматривают вас как пару, а передачу – как нечто вроде захватывающей истории любви.
– Они рассматривают нашу передачу как историю любви? – Джилл помотала головой. – Но… мы же просто даем отзывы о кинофильмах!
– Помнишь ту шумиху, которая несколько лет назад шла вокруг рекламных роликов кофе? Они ведь тоже собирались просто продавать растворимый кофе! А кончили тем, что создали телефильм, по которому потом был издан роман.
– Господи! Я просто слов не нахожу! – Джилл посмотрела на письма, прочла некоторые из них, положила обратно на стол. – Чтобы столько людей не поленились написать… Это просто невероятно!
– Знаю. Но так уж вышло. И с каждым днем мы получаем все больше звонков и писем. – Дана развела руками. – Между вами с Джеком что-то есть. Какие-то токи, какие-то флюиды. Камера это передает.
– У нас успех, – пробормотала Джилл, а потом вдруг облегченно улыбнулась. – «Мое кино» – хит!
Дана рассмеялась.
– Как только я увидела вас с Джеком рядом, я начала подозревать, что перед камерой у вас получится нечто необычайное. После первой же записи я не сомневалась, что успех передаче обеспечен!
Джилл встала и прошла к окну. Она прикоснулась к стеклу кончиками пальцев, стараясь справиться с охватившими ее противоречивыми чувствами. Она была встревожена и радостно взволнована одновременно.
– Я не сомневаюсь, что тебе непросто к этому привыкнуть, – если принять во внимания твои прежние отношения с Джеком.
Джилл оглянулась на подругу, испытывая к ней глубокую благодарность за ее понимание.
– Да, конечно. Это такая горькая ирония судьбы! Я так старалась справиться с моими чувствами к Джеку, погасить ту чертову искру, которая всегда ощущается между нами! И теперь… я вдруг узнаю, что именно она-то и нравится зрителям.
Она снова повернулась к окну и, глядя на день за стеклом, задумчиво нахмурилась.
– Не считая Ребекки, эта передача и ее успех – самое главное достижение в моей жизни. И сейчас успех ей обеспечивает именно то, с чем я так долго боролась.
Дана сочувственно вздохнула.
– Ну а если не брать во внимание передачу, Джилл: ты уверена, что тебе следует бороться с тем, что есть между вами с Джеком? Может быть, на этот раз у вас двоих все получится?
– Нет! – Джилл снова отвернулась от окна и встретилась с подругой взглядом. – С Джеком ничего не может получиться, потому что у нас с ним нет будущего. Можешь мне поверить.
– Извини. – Дана снова глубоко вздохнула. – И прошу у тебя прощения за мою следующую новость.
Джилл тревожно посмотрела на Дану, чувствуя, как от нехорошего предчувствия у нее засосало под ложечкой:
– Какую?
– Начальство решило, что вы должны как можно больше показываться на людях вместе.
– Вместе? – недоуменно переспросила Джилл. – Почему обязательно вместе?
Вид у Даны был явно смущенный.
– Мы считаем, что это было бы хорошей рекламой для передачи.
Это было бы прекрасно для передачи – но как насчет ее собственного спокойствия? Джилл стиснула кулаки. Как насчет того, чтобы поберечь свой душевный покой? Как насчет Ребекки?
Она заставила себя выпрямиться.
– Что именно ты имеешь в виду, говоря «как можно больше»? Ты собираешься указывать мне, как я должна проводить мое свободное время?
– Нет, конечно! Мы говорим о твоей профессиональной деятельности. Кинопремьеры, широкие показы картин и прочие подобные мероприятия, которые проводит студия.
– Ясно.
– И еще. Принято решение поддержать кинообозрение хорошей рекламой. Мы будем работать на полную катушку. Рекламные щиты и плакаты на автобусах. Тридцати– и шестидесятисекундные рекламные ролики в передачах нашей телекомпании. Объявления в газетах и по радио. Мы все считаем, что у передачи есть шанс стать популярной по всей Америке, – и мы готовы приложить все усилия к тому, чтобы это произошло.
Джилл вернулась к стулу, с которого недавно встала, и тяжело опустилась на него, не веря своим ушам.
– По всей Америке? – потрясенно переспросила она. – Ты и правда так думаешь?
– Угу. – Дана присела на краешке стола. – Наш канал уже принялся за дело. В субботу вечером у нас в студии должен состояться крупный прием для рекламодателей, представителей прессы и промышленных воротил. И кроме того, мы договорились, что вы с Джеком дадите интервью обозревателю телепрограмм из твоей газеты. Он тебе сегодня позвонит, чтобы уточнить время встречи. А наши рекламщики уже готовят проекты кампаний в печати и на радио. На следующей неделе тебе, наверное, предстоит пару раз поработать с фотографами. – Дана протяжно выдохнула. – Ну, что скажешь? Сказка, правда?!
Правда? Джилл не была в этом убеждена. Конечно, ее радовал успех передачи, но как насчет того, что ей придется чаще видеться с Джеком?
Джилл снова вспомнила две последние недели и что она каждый раз чувствовала при виде него, вспомнила, какими глазами он смотрел на Ребекку и как ей не удавалось прогнать его из своих мыслей… А еще она вспомнила о Питере и о скором слушании дела об опеке.
Она снова посмотрела на гору писем. Показ по всей Америке… Неужели это действительно возможно?
Переведя взгляд на Дану, она вдруг рассмеялась.
– Да, сказка! Совершенно невероятно! Все мои мечты становятся явью!
– И ты готова тесно сотрудничать с Джеком?
– А у меня есть выбор?
Дана немного помолчала, но потом покачала головой:
– Нет, наверное.
– Тогда все будет в порядке. Я сделаю все, что вы сочтете нужным.
Телефонный звонок наконец вырвал Джилл из крепкого сна. Потянувшись за телефонной трубкой, она свалила со столика будильник.
– Алло! – пробормотала она, нетерпеливо смахивая с глаз растрепавшиеся волосы.
– Джилли. Это я.
– Джек? – Она нащупала часы и, щурясь, рассмотрела циферблат. Без четверти час! Она села в постели, чувствуя, как у нее начинает колотиться сердце. – Что такое? Что-то случилось с…
– Нет. Все в порядке. Я просто… – Он смущенно закашлялся. – Я не мог заснуть. Я все… думал о тебе.
Джилл только болезненно поморщилась. Воцарилось молчание: она не могла придумать, что можно ему сказать. Оборачивая телефонный шнур вокруг пальца, она ждала, что скажет Джек.
– С той нашей встречи в «Макдональдсе» я… я не перестаю тревожиться. Как у тебя дела? – наконец произнес он.
Его хрипловатый, неуверенный голос заставил Джилл вспомнить о других полуночных звонках, – звонках, когда он говорил о своей страсти. У нее в горле встал ком, который ей никак не удавалось проглотить.
– Ничего, – прошептала она. – Бекки сейчас у отца. Я… скучаю по ней.
– Мне очень жаль, Джилли.
– Ты тут ни при чем. Ты не имел никакого отношения к…
– Мне очень жаль относительно сегодняшнего разговора с Даной. Относительно передачи.
Она промолчала, и спустя несколько секунд Джек нарушил паузу:
– Я знаю, что ты планировала для передачи совсем другое направление. Ты ее видела в ином свете. И я понимаю, что в некотором смысле известие Даны было для тебя неприятным.
– В некотором смысле да, – негромко согласилась она. – И тем не менее это было прекрасное известие. Просто великолепное.
– Я хотел сказать тебе, что не собирался вмешиваться в твои планы. Не хотел, чтобы фокус передачи изменился.
Джилл на секунду зажмурилась. Его слова, его честность проникли ей в самую душу, послужили целительным бальзамом, залечивающим ноющие раны.
– Я это знаю, Джек. Все дело в нас с тобой. Мы оба изменили передачу. Как бы мне хотелось это отрицать, но я понимаю, что это так.
Спустя пару секунд он рассмеялся – неестественно и напряженно. Джилл услышала в его смехе усталость и горечь.
– Хочешь посмеяться, Джилли? Я считал, что вся эта штука, эта передача, – это будет пустяк, нечто вроде развлечения. Я думал, что я… что ты мне совершенно безразлична.
Он прерывисто вздохнул.
– Я ошибся. Я не могу спать, я не могу работать, не могу – Джек по привычке негромко чертыхнулся. – Я по-прежнему тебя хочу. По-прежнему хочу тебя любить. Так же сильно, как всегда…
Его слова действовали на нее, словно физические удары.
Он хочет ее! Так же сильно, как она – его. Так же, как раньше.
По телу ее разлился жар.
– Джек… я…
– Не надо ничего говорить, Джилл. Мы оба знаем, что больше говорить не о чем.
Даже зная, что он прав, ей страшно хотелось сказать очень многое. Но Джилл понимала, что слова ничего не изменят.
Между ними тянулось молчание, наполненное только звуком их взволнованного дыхания и громким биением их сердец.
И наконец, когда ей уже начало казаться, что еще секунда – и она закричит, не выдержав напряжения, Джек снова негромко чертыхнулся.
– Ты была тогда права. Между нами давно все кончено. Все кончилось еще задолго до того, как ты от меня ушла. А может, ничего и не начиналось.
Джилл отчаянно сжала телефонный шнур и молча ждала. Грудь ее стянула давящая боль.
– Это не ты была виновата Джилли. Я хочу чтобы ты это знала. Дело во мне. Я действительно не подпускал тебя ближе.
– Почему? – прошептала она, и голос у нее дрогнул от подступающих слез. – Почему ты не подпускал меня к себе?
Он помедлил.
– Потому что знал – если я тебя подпущу, то никогда не смогу с тобой расстаться. А этого я допустить не мог. Извини, что я… разбудил тебя, Джилли. Спокойной ночи.
Долгое время после того, как Джек повесил трубку, она продолжала сидеть неподвижно. В голове у нее не смолкали его слова. Наконец, когда у нее уже совершенно онемели пальцы, она повесила трубку и свернулась под одеялом.
Сон не приходил еще очень долго.
Этот короткий разговор изменил их обоих. В течение следующих двух недель они с Джеком вели себя крайне осторожно. Они присутствовали на приеме, организованном в их честь, два раза позировали фотографам, приняли участие в утреннем ток-шоу телеканала и даже помогали вести благотворительный вечер «Спасите китов», но все это время общались на чисто профессиональном уровне.
Джилл прилагала все усилия, чтобы не говорить о личном, старалась чтобы их тела не соприкасались, а взгляды не встречались.
И тем не менее Джилл по-прежнему ощущала между ними все то же притяжение. Слова Джека о том, что он по-прежнему ее хочет, что он жаждет ее любить, все время оставались с нею, сводя на нет все ее попытки держаться хладнокровно и официально.
Джилл сделала глубокий вдох. Она сильно опасалась, что сегодня эта комедия окажется ей не по силам. Сегодня им с Джеком предстоит ехать в одном лимузине и вместе сидеть в темном кинозале на премьере нового фильма Стивена Спилберга, а потом присутствовать на банкете, где будет масса звезд: пить шампанское, разговаривать, может, даже танцевать.
Как она сможет держаться весь вечер сдержанно? Как сможет не смотреть ему в глаза, скрывать волнение, которое всегда испытывает рядом с ним? И как сможет она оставаться равнодушной, когда он прикоснется к ее руке или талии, помогая выйти из машины?
Джилл прижала ладони к пылающим щекам. А ей действительно хочется не уступить ему?
Да.
И нет.
Джилл разглядывала себя в большом зеркале в спальне. Оттуда на нее смотрела женщина, которая очень мало напоминала ту, что она привыкла видеть. Щеки у нее разрумянились, глаза сверкали. Вид у нее был одновременно радостно-возбужденный и почему-то испуганный.
Закрыв глаза, она постаралась дышать глубоко и ровно, попыталась успокоиться. Откровенность, с которой той ночью говорил Джек, ее тронула. Он поделился с нею своими сокровенными чувствами. Он заглянул себе в душу – а потом позволил сделать ей то же самое. Для этого ему понадобилась особая отвага.
Джек переменился. На смену бесшабашности пришла зрелость, заносчивость сменилась спокойной уверенностью в себе. Джилл смутно почувствовала это при первой их встрече, когда он попытался попросить у нее прощения за прошлое, но ясно этого не осознавала до этого ночного разговора.
Джек стал таким мужчиной, о котором она всегда мечтала. Если бы только он мечтал о такой женщине, как она! Если бы он мечтал о семье и любви, которая продлилась бы до конца их жизни!
В этом он не переменился.
В комнату стремительно вбежала Ребекка – и остановилась, увидев мать. Глаза у нее округлились.
– Ты просто красавица, мамочка! – Она наморщила носик. – И пахнет от тебя хорошо.
Джилл улыбнулась дочери.
– Спасибо, малышка. Хочешь побыть со мной, пока я собираюсь?
– Конечно. – Ребекка вскарабкалась на кровать – Маргарет говорит, чтобы я тебе не мешала, а то ты опоздаешь.
– Вот как? – Джилл подошла к туалетному столику, взяла серьги и вдела их в мочки ушей. Маргарет присматривала за Ребеккой с того времени, как той исполнилось три месяца, – и просто обожала девочку. Она прекрасно знала мать с дочерью и их привычки. – А ты что ей сказала? – спросила Джилл, снова поворачиваясь к дочке.
– Я пообещала не мешать.
– Хорошо! – строго проговорила Джилл. – Ты знаешь правила. Когда меня нет, главная тут – Маргарет и ты должна слу…
Прозвенел звонок, и у Джилл замерло сердце.
Джек! Он приехал слишком рано.
– Я! Я! – Ребекка соскользнула с кровати и помчалась к двери. – Я открою!
Джилл проводила дочь взглядом, а потом, прерывисто вздохнув, снова посмотрела в зеркало. Ее платье, сшитое из старинного кружева черного цвета, необыкновенного фасона, очень шло ей. Чехол плотно обтягивал тело и кончался немного выше колен. Она уложила волосы на затылке и скрепила гребнем, который принадлежал ее бабушке. В ушах у нее были черные хрустальные серьги, которые тоже остались ей от бабушки Лэнсинг.
Джилл прижала ладонь к животу. Она так нервничала, что в течение дня даже не могла заставить себя поесть. То ей хотелось уехать куда-нибудь подальше, то она принималась мечтать о том, что могло бы произойти этим вечером. И не потому, что на нем будут присутствовать многие известные лица мира кино, и не потому, что там будут кинозвезды и падкие на сенсации репортеры, и даже не потому, что этот вечер может сыграть важную роль в ее дальнейшей карьере.
А из-за Джека.
Потому что она в него влюбилась. Снова.
Джилл поспешно отвернулась от зеркала. Отойдя к кровати, она опустилась на самый край, обхватив себя руками за талию. Как она могла снова попасться в ту же ловушку? Она стала старше и опытнее и прекрасно знает, что ей необходим для счастья совсем другой мужчина, чем Джек.
Он никогда ее не полюбит.
Он никогда не станет Ребекке отцом.
Но как она может иметь будущее, если не перестает любить Джека? Джилл уже один раз сделала такую ошибку – и от этого пострадали другие. Сильно пострадали.
Она застонала и спрятала лицо в ладони. Что ей делать? Как ей пережить такое?
– Мамочка! Смотри! – Бекки примчалась обратно в спальню с мягкой игрушкой, в спешке едва не наступив на подол ночной рубашки. – Смотри, что Джек мне принес!
Ребекка остановилась перед Джилл, и та взяла у нее из рук плюшевого медведя. На нем была розовая балетная пачка и пуанты, а на мордочке – забавное выражение. Это была идеальная игрушка для ее малышки. Откуда Джек мог узнать, что Ребекка больше всего любит плюшевых медведей?
