Текст книги "Да или нет?"
Автор книги: Эрика Спиндлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
2
Питер продемонстрировал в очередной раз свою пунктуальность, подъехав ровно в назначенное время.
Джилл сжала руки на коленях, глядя, как машина ее бывшего мужа медленно заезжает в ворота. Все в ней трепетало от волнения и нетерпения. Бекки вернулась. Всего через несколько секунд она снова будет со своей малышкой!
Он остановил машину, и передняя пассажирская дверца стремительно распахнулась. Ребекка выскочила наружу и помчалась к Джилл, ослепительно улыбаясь.
– Мамочка!
– Ребекка! – Джилл со смехом присела на корточки и раскрыла дочке объятия. В следующую секунду малышка уже бросилась в них и крепко ее обняла.
– Привет, куколка, – сказала Джилл, крепко прижимая к себе дочку. – Я так по тебе скучала!
– Я тоже скучала, мамочка.
Улыбнувшись, Джилл поцеловала девочку в макушку. Ребекка радостно взвизгнула и прижалась к матери еще теснее. Ее нежный детский запах вызвал в Джилл волну радости, и она глубоко вздохнула. Две недели, когда Джилл не видела дочери, показались ей целой вечностью. И сейчас она не станет думать о том, что еще через две недели она снова с ней расстанется.
Ее бывший муж вылез из машины и направился к ним, неся сумки с вещами Бекки. Поставив их на дорожку, он засунул руки в карманы.
– Здравствуй, Джилл.
Джилл подняла голову и посмотрела на него. Напряженное выражение его лица резко контрастировало с нарочито непринужденной позой.
– Привет, Питер. – Она встала, подхватив Ребекку на руки. – Как все прошло?
– Великолепно. Как всегда.
Джилл погладила шелковые волосики Бекки – темно-русые, точно такого же цвета, как ее собственные.
– Ни кошмаров, ни насморков, ни еще чего-нибудь, о чем мне следует знать?
– Абсолютно ничего.
– Хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Как младенец?
– Растет с каждым днем. Она…
– Она такая прелесть, мамочка! Ты бы только посмотрела. – Ребекка запрокинула голову, чтобы посмотреть матери в лицо. – Она мне улыбнулась. Я дала ей поиграть мою куклу, и она мне улыбнулась!
Питер широко улыбнулся дочери.
– Малышка улыбнулась, потому что любит свою старшую сестричку.
Бекки выпрямилась, буквально светясь от гордости:
– Я хорошая старшая сестричка!
У Джилл сжалось сердце. Ей было больно видеть, как Бекки любит свою единокровную сестру, больно из-за того, что Питер способен дать дочери то, чего не может дать она: полную семью и настоящий дом. То, о чем Джилл всегда мечтала. О чем она не перестала мечтать и сейчас.
Джилл откашлялась.
– Бекки, обними папу и поцелуй. Нам пора идти в дом.
Передав Ребекку Питеру, она смотрела, как девочка его обнимает и целует. Эти минуты были всегда очень трудными, не переставали причинять ей острую боль. Не потому, что она любила Питера, а потому, что его так любила ее дочка. Ребекка заслуживала того, чтобы иметь и мать, и отца, настоящую семью, совместные ужины и поездки, праздники и каникулы… Семью, которая по воскресеньям ходила бы в церковь, а в июле уезжала отдыхать.
А вместо этого девочку передавали от отца к матери. У нее было два дома, два комплекта игрушек и две группы друзей, разное окружение. У нее была мачеха и единокровная сестренка, и родители, которые вели вежливые разговоры при встречах, когда отвозили или забирали ее.
– Ой, смотри, – взвизгнула Бекки, указывая пальцем – Киса!
Девочка начала вырываться, и Питер спустил ее на землю. Они с Джилл смотрели, как их дочка пробежала по двору за большим соседским полосатым котом по имени Великан.
Джилл улыбнулась.
– Она так любит животных!
– Поэтому мы с Джин купили ей котенка. – Питер перевел взгляд с дочери на Джилл. – Она назвала его Киса-Киса. Ей страшно не хотелось с ним расставаться.
Его тон – снисходительно-презрительный – вызвал в Джилл страшное раздражение. Она посмотрела на Питера. Это он ее оставил, это он подал на развод. И тем не менее в разрыве обвинил именно ее! Он сказал, что она недостаточно его любила. Она была ему верной и заботливой женой, она была любящей матерью. Она осталась бы с ним навсегда, как и обещала во время свадебного обряда.
И все-таки он винил во всем ее.
Джилл вспомнила Джека. Его образ мгновенно наполнил ее ум и сердце. Чувство вины поднялось в ней – но она постаралась его подавить. Она выходила за Питера с честными намерениями. Она всю себя посвятила тому, чтобы их брак был удачным. Ей не в чем себя винить.
Она смотрела Питеру прямо в глаза.
– Возможно, если принять во внимание все обстоятельства, покупка котенка была не слишком удачной мыслью. Кроме того, мне казалось, что мы договорились пока не дарить ей домашних животных, ведь она недостаточно взрослая.
– Это ты так решила! – огрызнулся Питер. – А обстоятельства скоро изменятся.
– Не так уж скоро. Ей начинать учиться еще через год. – Джилл отступила на шаг. – Я уверена, что тебе пора, Питер. Ехать далеко.
Он схватил ее за руку.
– Нам надо это обсудить.
Джилл покачала головой.
– Не думаю. Как я уже сказала, времени у нас еще много. И кроме того, здесь Бекки.
– Она на другом конце двора, играет с котом. Нас она не слышит. – Питер понизил голос. – Эта проблема никуда не денется, Джилл. Когда Бекки начнет учиться, наше решение о совместном воспитании придется пересматривать. Если мы сделаем это сейчас, то она успеет привыкнуть к новому распорядку жизни до начала учебного года. – Он на мгновение отвернулся, а потом снова повернулся к ней и решительно добавил: – Я хочу, чтобы она жила со мной.
Джилл этого ожидала. Подобное решение не было для нее сюрпризом. И тем не менее кровь застучала у нее в висках. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– А я хочу, чтобы девочка осталась со мной. Я ее мать.
– А я ее отец.
Джилл сжала руки в кулаки: его высокомерный тон вывел ее из себя.
– Ты хороший отец, Питер, и я знаю, что ты ее любишь. И она тоже тебя любит. Я рада, что ты у нее есть, – но ее место рядом со мной.
Питер сузил глаза.
– Я с этим не согласен. И Джин тоже.
– Джин тут голоса не имеет! Родители Бекки – мы с тобой! – Она говорила быстро, не в силах совладать с охватившим ее гневом. Прижав руку к сердцу, Джилли добавила: – Я ее мать. Это я буду ее растить, а не Джин. Ведь если ты возьмешь ее к себе, то растить ее будешь не ты, а Джин. Будь честным: мы оба знаем, как много ты работаешь.
– А как насчет твоей работы? По крайней мере, Джин весь день дома!
– У меня гибкое расписание. Если мне надо быть с Ребеккой, я всегда могу освободиться. А ты можешь сказать о себе то же?
– Ясно, что мы с тобой никогда не договоримся. Вот почему надо обратиться в суд. – Питер расправил плечи. – Я не сомневаюсь, что судья согласится, насколько благотворна будет нормальная семейная атмосфера, которую я смогу обеспечить для Бекки, и отдаст ее мне.
Его слова всколыхнули в Джилл самые болезненные страхи, и у нее перехватило дыхание от боли. Что он и предвидел.
– Почему ты это делаешь? – тихо проговорила она, пристально на него глядя. – Ты еще раз хочешь заставить меня заплатить? Причинить мне боль?
– А что, если отчасти это и так, Джилл?
– Это ты захотел развода, Питер. Не я, А больнее всего сейчас будет Ребекке.
– Я не согласен. – Он пожал плечами. – И потом, остальные мои мотивы не влияют на то, что я люблю дочь и хочу, чтобы она постоянно жила со мной.
– Мамочка! Папочка! Смотрите! Бабочка!
Джилл и Питер повернулись к дочери и принялись восторгаться мотыльком.
Спустя несколько минут ее бывший муж уехал. Но их разговор мучил Джилл весь вечер, испортив удовольствие от встречи с дочерью, помешав насладиться их ежевечерними ритуалами подготовки ко сну.
Ребекка уже давно спала, а Джилл все продолжала сидеть на краешке ее постели, гладя ее по головке и напевая колыбельную. Она так любила дочку, что иногда ей казалось, что сердце у нее готово разорваться от переполняющих его чувств. Ребекка была воплощением всех радостей ее жизни, потерять ее было бы просто немыслимо! Джилл не знала, сможет ли она жить, если суд передаст воспитание дочери Питеру.
В ней поднялся ужас, который она с трудом смогла подавить. Нет. Этого не случится. Какой судья отдаст ребенка отцу, если имеется здоровая и любящая мать? Она не позволит угрозам Питера испортить ей радость от общения с дочерью. Она обратится к адвокату, подаст прошение о предоставлении ей полной опеки – и все будет хорошо.
Наклонившись к дочери, Джилл прижалась губами к ее мягкой, бархатистой щечке.
– Сладких снов, киска, – прошептала она с нежной улыбкой. – Увидимся утром.
В студии все кипело. Ведущий режиссер отдавал звукооператору последние распоряжения, рабочие сцены стояли на лестницах, ожидая окончательных решений оператора по свету, а Дана, директор программы Тим и видеооператоры ухитрялись успевать всюду.
Джилл наблюдала за бешеной активностью съемочной группы со стороны. Ладони у нее вспотели, внутри все дрожало. Она не успокаивалась ни на минуту с момента своего разговора с Питером. Консультация с адвокатом, которому она позвонила по рекомендации подруги, ничуть ее не успокоила. Он посоветовал ей не относиться к угрозе мужа слишком легкомысленно: все чаще в судейской практике случалось, что ребенка отдают отцу, особенно если он уже создал новую семью. Но он также рекомендовал ей постараться не тревожиться и договорился с ней о встрече, чтобы Джилл подробнее ввела его в положение дел.
Джилл прижала ладонь к желудку, который сводило от волнения. Она понимала, что сейчас ее нервы не выдерживают напряжения из-за передачи. Ей было страшно оказаться перед телекамерой, она тревожилась за то, как будет выглядеть, как покажет себя, понравится ли зрителям…
Джилл постаралась дышать глубже, чтобы немного успокоиться. Она не впервые выступает на телевидении, она уже просмотрела фильмы, выбранные для сегодняшней передачи, и немало времени потратила на то, чтобы решить, что скажет о каждом из них. Текст был введен в телеподсказчик вместе с инструкциями режиссера. В начале дня они с Джеком встретились со всеми выпускающими и обсудили все детали передачи, начиная с освещения и звука и кончая паузами, отведенными для рекламных роликов.
Она хорошо подготовилась к передаче, ничего неожиданного произойти не должно было, так что не стоило сомневаться в том, что справится со своей новой ролью ведущей кинообозрения.
Джек.
Джилл старалась глубоко и ровно дышать, чтобы успокоиться. Пришлось признаться самой себе, что ее волнение имело очень мало отношения к самой передаче – оно было связано с тем, что ей предстоит работать с Джеком. Он обладает способностью без труда пробуждать все ее эмоции, может заставить ее забыть о серьезности, профессионализме и необходимости контролировать события. Рядом с Джеком она может стушеваться и играть роль второй скрипки.
Она увидела, как он пробирается сквозь толпу, о чем-то на ходу разговаривая с помощником продюсера. Джек остановился на противоположной стороне площадки, и Джилл, не в силах скрыть своего любопытства, внимательно осмотрела его. Чопорные крахмальные воротнички и галстук – это не для Джека. На нем была просторная куртка, темно-синяя футболка и светлые джинсы.
И выглядел он просто великолепно! Ей очень хотелось бы думать иначе, иметь возможность посмотреть на него – и не испытать при этом восхищения и волнения, но это было невозможно. Этот дьявол буквально источает мужскую притягательность!
Джилл нахмурила брови. Дана и другие представители руководства телекомпании решили, что для передачи они с Джеком должны стремиться к более моложавому, хипповатому, раскованному внешнему виду, к чему-то среднему между видеожокеями хит-парадов МТБ и традиционными ведущими ток-шоу.
Если честно, то немалую роль в этом решении сыграл Джек. Он убеждал всех, что «Мое кино» должно отличаться от других кинообозрений, ведущие которых похожи на университетских профессоров-мумий. Он напомнил всем, что, в конце концов, их передача должна быть легкой и развлекательной, а не занудной лекцией об искусстве для домохозяек.
И вот она, тридцатилетняя женщина, профессиональный кинокритик, облачена в до смешного миниатюрный кусочек эластика. Нахмурившись, Джилл попыталась одернуть вниз подол синего мини-платья. Если бы не огромная сетчатая шаль, перекинутая через ее правое плечо, то она чувствовала бы себя полуголой.
Она снова посмотрела на Джека, который был одет так непринужденно. Это все он виноват – и она готова его придушить.
Казалось, Джек прочел ее мысли: он вдруг поднял голову и встретился с ней взглядом. Долгую минуту он смотрел ей в глаза, а потом его губы растянулись в самоуверенную, нахальную улыбку.
Ей показалось, что от этой улыбки сердце у нее остановилось.
Вскинув руку в шутливом салюте, он повернулся и ушел. Пробормотав проклятие, она сжала кулаки. Чтоб его черти взяли! И чтоб черти взяли ее собственную неспособность не обращать на него внимания. Ей было очень трудно работать рядом с ним эти последние два дня. Она была полна решимости не дать ему над собой власти, полна решимости не вспоминать прошлого, не думать о нем.
Но у нее абсолютно ничего не получилось. Как Джилл ни старалась, какие решения ни принимала, стоило ей на него посмотреть, и она вспоминала все: хорошее и плохое, вершины восторга и боли. Стоило ей на него посмотреть, и она вспоминала обвинения Питера и то, какую роль Джек невольно сыграл в ее теперешней ситуации.
И она невольно гадала, что думает Джек, когда смотрит на нее. Что он вспоминает? И вспоминает ли вообще?
Она мысленно обругала себя. Нельзя об этом думать! Они с Джеком будут совместно работать и обеспечат новой передаче успех – и этим их отношения ограничатся.
Решительно расправив плечи, Джилл снова стала смотреть на площадку, где ей с Джеком предстоит появиться через несколько минут. Телезрителям будет казаться, что они сидят в кинотеатре, где на экране показывают эпизоды фильмов. Их кресла напоминали обычные места в зале, только они были чуть больше, немного отодвинуты друг от друга и развернуты так, что они с Джеком могли смотреть друг на друга.
Скоро начало. Скоро она должна будет оказаться лицом к лицу с Джеком.
Можно было подумать, что ее мысли обладают силой волшебного заклинания: Джек мгновенно оказался рядом с ней. Она не взглянула на него – в этом не было нужды. Она определила бы момент его появления, даже будь она глухой и слепой. Его присутствие наэлектризовало воздух вокруг. Она ощутила его жар, его энергию, уловила его аромат, запахи его пряного мыла, его шампуня, его кожи.
– Роскошное платье, – проговорил Джек спустя несколько секунд, и в голосе его прозвучал смех.
Его низкий голос ласкал ее, словно мягкий, нежный шелк. Джилл постаралась подавить чувство удовлетворения – и чисто женское торжество, которое испытала, прочтя в его глазах одобрение.
– Сейчас так принято называть пятнадцать сантиметров эластика? Интересно, – небрежно бросила она.
– Я бы тоже так сказал. – Джек понизил голос: – Очень интересно.
У нее вспыхнули щеки, и она возмущенно повернулась к нему. Этот мужчина может даже рис уговорить расстаться с его белизной!
– Заткнись, Джейкобс. Это ты виноват в том, что меня вынудили напялить этот шутовской наряд, и, как только у меня появится возможность, я с тобой за него сквитаюсь!
Он искренне расхохотался, откинув голову назад:
– Эй, нечего на меня смотреть с такой ненавистью. Не я выбирал это… платье.
Джилл почувствовала, как уголки ее губ невольно приподнимаются, но постаралась спрятать улыбку и приняла воинственную позу.
– Если бы не твоя гениальная идея, я сейчас была бы в удобной юбке и блайзере!
– И напоминала бы старую деву-библиотекаршу, – насмешливо протянул он.
– Это лучше, чем сексуальная дурочка!
– Это вопрос вкуса. – Встретив ее взгляд, Джек расхохотался и поднял руки, словно сдаваясь. – Но не волнуйся – на дурочку ты не похожа. И не смогла бы походить, даже если бы тебе это понадобилось для того, чтобы спасти твою жизнь. А вот что до сексуальности… то это другой разговор.
И она снова ощутила наслаждение, волнение, возбуждение. И досадливо поморщилась. Почему ему так легко ее достать? Он это делает просто играючи!
– Более невозможного человека я просто не знаю!
– Надо полагать, это означает, что ты не признаешься мне, как ты оценила фильмы этой недели?
– Что? Ты хочешь, чтобы я отказалась от эффекта неожиданности?
– Я не люблю неожиданностей. Неужели забыла?
Джилл захлопала ресницами, изображая наивное изумление.
– Ах, действительно! Но Дана с Тимом ждут от нас именно сюрпризов. Может, тебе следует, пока еще не поздно, выйти из игры?
Уголки его рта чуть заметно дрогнули.
– Держи карман! Но попытка была неплохая.
– Стараюсь, – со сладкой улыбкой отозвалась она.
– Угу. – Он перевел взгляд на площадку. – Похоже, все уже готово. Боишься?
– Чуть-чуть. А ты?
– Чуть-чуть.
Джек снова улыбнулся, а Джилл склонила голову набок. Тот Джек, которого она знала, не боялся ничего и никого. К каждой новой трудности, к каждому новому препятствию он подходил так, словно это была страна, которую ему предстояло завоевать. Так он подходил к жизни, так он подходил и к ней, Джилл.
Только на этот раз она не позволит себя завоевать.
– Ничуть ты не боишься, – пробормотала она. – Ты получаешь удовольствие от выброса адреналина. Ты любишь опасности. Мне кажется, чем ближе ты к краю пропасти, тем тебе интереснее.
Джек медленно скользнул взглядом по ее фигуре, а потом снова посмотрел ей в глаза.
– Тогда ты была самой крутой, самой опасной пропастью в моей жизни.
У Джилл перехватило дыхание и отчаянно заколотилось сердце.
– Я знаю, что ты пытаешься сделать, Джек. И ничего у тебя не получится, так что можешь прекратить.
– Прекратить что, Джилл? Что я делаю?
Он прикоснулся к ее щеке кончиком пальца, так легко, что она могла бы решить, что ей это только показалось – если бы вся ее кровь не кинулась ей в голову, если бы от волны жара у нее не подогнулись коленки.
Джилл резко отдернула голову.
– Ты пытаешься вывести меня из равновесия. Пытаешься сделать так, чтобы я потеряла самоконтроль.
– И зачем мне это может понадобиться? – мягко спросил он. – Мы же – одна команда.
«Одна команда». На нее нахлынули воспоминания, а с ними – боль утрат и несбывшихся надежд. Она покачала головой.
– Не думаю. Ты никогда не играл в команде, Джек. Насколько я помню, ты всегда гордился тем, что держишься одиночной. Тем, что ты свободен, что ничем и никем не связан.
– Люди меняются. И я в том числе…
– Не настолько.
Джек смотрел на нее, и что-то в его взгляде ее тронуло. Безотрадность? Боль? А потом он вдруг озорно улыбнулся.
– Не тревожься, Джилли. Я не буду на тебя сильно наседать.
– Наседать? – изумленно переспросила она.
– Ну конечно, – протянул он, пожимая плечами. – Ведь ты – более молодой и неопытный член команды.
– Да что ты говоришь? – Она приподняла брови, принимая вызов. – Попробуй только меня недооценить – и тебе придется трудно. Я могу быть безжалостной.
– Похоже на объявление войны. – Он подался к ней. – Советую хорошенько подумать, чего ты хочешь, Джилли. Потому что я всегда буду стремиться выиграть.
– И я тоже. – Она смело встретила его взгляд. – Думаю, у нас с тобой иначе и быть не может. Теперь.
Джек открыл рот, собираясь что-то ответить, но вынужден был снова его закрыть: к ним с улыбкой подходила Дана.
– Ну, ребята, готовы? – поинтересовалась она.
– Готовее некуда. – Джек встретился с Джилл взглядом: – Так, напарница?
Джилл гордо подняла голову:
– Так.
– Во время записи я буду у пульта, – пообещала Дана, пока они шли к площадке. – Если будут проблемы, то в студии останется Тим. Мы с ним сможет связаться через наушники.
Она протяжно вздохнула: было видно, что Дана на пределе.
– Не тревожьтесь, если вдруг запнетесь или ошибетесь. В этом и состоит прелесть записи: если понадобится, можно сделать новую. – Она указала на их места. – Как только вы сядете, последний раз проверят освещение, и мы начнем. Вопросы есть?
Ни у нее, ни у Джека вопросов не было. Не успела Джилл снова подумать о том, насколько она волнуется, как вступительная часть передачи уже закончилась, и они уже смотрели первый отрывок фильма.
Пока Джилл смотрела эпизод, у нее отчаянно колотилось сердце и ладони стали влажными. «Любовь делает выбор». Ей этот фильм понравился. Это была история о дебильном мальчике, его одинокой матери и мужчине, который появляется в их жизни и навсегда ее меняет. Фильм ее тронул, бесстыдно сыграл на ее чувствах.
Эпизод закончился, и, как и было договорено, Джилл повернулась к первой камере.
– Режиссер Ивен Филдман создал трогательную историю о том, как непросто любить больного ребенка и как осложняются семейные отношения, когда в семью вторгается посторонний человек. Впервые появившийся на экранах Брайен Джеймс прекрасно исполнил роль маленького Стива, а Мериэл Стрип, как всегда, бесподобна в роли его матери, женщины, которая разрывается между двумя очень разными, но одинаково сильными предназначениями.
Джилл легко вздохнула, сама удивляясь тому, что совсем недавно испытывала такое сильное волнение.
– Глубокое впечатление произвел на меня сценарий Пита Ролингса. Ему удалось найти нечто новое в старом как мир треугольнике: мать и ребенок, мать и любовник. А еще в фильме есть и заботливый отец, которого великолепно сыграл Бен Кингсли, и странноватая соседка, идеально воплощенная Мерседес Руэл.
Тут она повернулась к Джеку.
– Должна признаться, что «Любовь делает выбор» – это один из лучших фильмов, которые я видела в течение этого года. В нем масса доброты, надежды и реализма.
Какое-то непонятное выражение промелькнуло на лице Джека и молниеносно исчезло. Джилл поняла, что первый выстрел в их войне сделан.
– Я с интересом выслушал тебя, Джилл! Ну, что я могу сказать? Мы с самого начала не сошлись во мнениях. – Джек одарил ее своей раздражающе-сексапильной улыбочкой и перевел взгляд на камеру. – Мне кажется, вся история не только надуманная, но и переполнена идиотскими сантиментами. Не могу себе представить, чтобы можно было допустить больше фальшивых нот, чем это сделал Ролингс. Это ни в какое сравнение не идет с его предыдущими работами.
Джек приподнял руки, повернув их ладонями вверх.
– Мериэл Стрип сделала все, что только позволил материал, но мальчик, игравший Стива, был предельно неуклюж. А Кингсли и Руэл просто не могли достойно себя показать в таких примитивных ролях. – Он снова встретился с ней взглядом. – На мой взгляд, тут ты сильно промахнулась, Джилл.
Она подалась вперед, искренне изумившись.
– Только не говори мне, что та сцена, где мать выбирает для сына больницу, не произвела на тебя впечатления! И ты не ощутил той боли, которую она в тот момент испытывает, не сопереживал ей в необходимости принять решение в такой трудной, безнадежной ситуации?
– Именно это я и говорю. Мне это все показалось настолько натянуто, настолько… пережато. Я ни на секунду не забывал, что сижу перед экраном. И смотрю не слишком удачно снятый фильм.
Джилл покачала головой, возмущенно-недоверчиво. Это относилось и к его словам, и к снисходительному тону.
– Если этот фильм не затронул твоей души, то, наверное, у тебя ее вообще нет, Джек.
– Возможно. А может быть, это твой вкус чересчур уклоняется в сторону сентиментальности? – Он пожал плечами. – Но, вероятно, такое качество присуще большинству женщин.
Она вся ощетинилась.
Сентиментальность? Присуще женщинам? Да как он смеет…
– Не имеет значения, какие проблемы поднимает фильм – мужские или женские. Если он хороший, так хороший.
– Вот именно. И на мой взгляд, этот фильм хорошим назвать нельзя.
– А на мой – нужно!
Джек снова повернулся к камере и обезоруживающе улыбнулся.
– А теперь – Сильвестр Сталлоне в своей самой удачной после первого «Рокки» роли.
Они отсняли всю передачу почти без дублей. Джилл совершенно не понравился новый фильм Сталлоне, и она обозвала его хламом, специально рассчитанным на мужиков. Джек охарактеризовал его как увлекательнейший фильм, который держит зрителя в напряжении все два часа. Относительно третьего фильма, полной избитых штампов комедии, они пришли к общему мнению, но на совершенно различных основаниях. И неохотно похвалили еще один – некоммерческий фильм об уличных шайках Лос-Анджелеса.
Джилл закрыла за собой дверь гримерной и привалилась к ней. Ее била сильная дрожь, силы, казалось, оставили ее, и она боялась упасть. Запись передачи прошла совершенно не так, как она рассчитывала и надеялась. Она представляла себе оживленный, но серьезный обмен мнениями и взглядами. Она планировала держаться дружелюбно, но твердо.
«Твердо?» – подумала Джилл, прижимая ладони к пылающим щекам. Одна чуть заметная, понимающая улыбочка Джека превратила ее во вспыльчивую спорщицу. Она только что не обозвала Джека негодяем, привыкшим принижать женщин. Она даже спросила его, где именно он получил образование! Сердце у нее колотилось, адреналин в ее крови превысил все нормы. Она одновременно полностью контролировала ситуацию – и совершенно не управляла собой.
Спорить с Джеком было так здорово! Она завелась с пол-оборота. Зажмурив глаза, Джилл слышала, что сердце ее до сих пор не сбавило свой отчаянный ритм. Обмениваясь с ним уколами, она ощущала, что живет. Что полна бодрости и энергии. Но ведь жизнь с Джеком всегда была интересной и волнующей. И в физическом, и в умственном отношении.
Джилл оторвалась от двери и прошла к зеркалу. Она рассматривала свое отражение, едва узнавая себя в этой разрумянившейся женщине с ярко горящими глазами, которая смотрела на нее из зеркала. Да, с Джеком нельзя расслабляться, всегда надо поддерживать форму. И сейчас, и пять лет тому назад. Когда они были любовниками, он заставлял ее отдаваться, заставлял ее чувствовать себя красивой и желанной. С ним она забывала о том, насколько важно быть серьезной и владеть ситуацией, забывала, что в жизни можно полагаться только на саму себя.
Она печально покачала головой и напомнила себе, что с ним не всегда было легко. Было не до радости, когда они причиняли друг другу боль. И в конце их совместной жизни слез было больше, чем смеха.
– Джилл? – окликнула ее Дана, негромко постучав в дверь. – Можно к тебе?
– Входи, Дана! – отозвалась она, тревожно поворачиваясь к двери. Ее подруга, наверное, не меньше Джилл изумилась внезапному повороту передачи и перемене, которая произошла в самой Джилл. Что Дана подумала?
Продюсер вошла в гримерную, осторожно закрыв за собой дверь. Она встретилась с Джилл взглядом, и та не смогла понять выражение лица подруги.
Наступил час расплаты.
Джилл глубоко вздохнула.
– Я знаю, что ты удивлена, Дана. Я тоже. И мне ужасно неприятно, что я позволила ему меня достать. Но когда он сказал такое об этом чудесном фильме… – Она покачала головой. – Я пыталась прикусить язык, я пыталась сохранять профессиональную выдержку и придерживаться тона, который мы выбрали, но я просто… не смогла. Джек знает, чем меня задеть.
Она снова сделала глубокий вдох.
– Хоть мы это не планировали, но у меня такое чувство, что передача получилась. Все шло само собой! Но если ты недовольна, то, конечно, мы…
– Недовольна?! – прервала ее Дана. Засмеявшись, она прошлась по комнате. – Вы были просто великолепны! – Она подошла к Джилл и взяла ее за руки. – Просто неподражаемы!
– Неподражаемы? – Джилл смотрела на подругу, начиная успокаиваться. – Тебе действительно понравилось?
Дана снова рассмеялась.
– И всем остальным тоже. По-моему, у нас получилось великолепно!
Джилл улыбнулась, а потом даже засмеялась, сама удивляясь тому, насколько беззаботно звучит ее смех.
– Ты думаешь, нас ждет удача? – спросила она взволнованно. – Разве можно угадать заранее такое?
– Продюсеры такие вещи чувствуют. – Дана ее обняла. – Как вы с Джеком друг на друга действуете – это что-то невероятное! Разве что электрических искр не видно было. Такая парочка – просто мечта продюсера. Вот подожди, посмотришь запись… Глаза у тебя сверкали, щеки горели. Вид у тебя был такой, будто ты готова то ли его целовать, то ли убить на месте.
Джилл даже застонала, страшно смутившись, и Дана ухмыльнулась.
– Надо отдать Джеку должное. Он – просто прирожденный шоумен. Как он подстраивал свои отзывы под твои – это просто что-то невероятное! У него настоящий талант импровизатора. Из него вышел бы прекрасный актер.
– Что ты хочешь сказать – «подстраивал»? – Джилл нахмурилась. – Он не читал по телеподсказчику?
– Нет. Он вживую реагировал на твои слова.
Джек не читал свой текст! Он импровизировал! Джилл снова нахмурилась: ей совсем не нравилось то, что пришло ей в голову.
Дана тревожно смотрела на подругу.
– Я сказала что-то не то?
– Конечно, нет! – Джилл постаралась, чтобы ни ее лицо, ни слова не отражали ее чувств. – Я удивлена, только и всего. И я рада, что передача тебе нравится.
– Очень! – Дана вернулась к двери, и, остановившись у нее, снова повернулась к Джилл. – Кстати, ты была права относительно этого платья. Это – не твое. К следующей передаче мы подберем тебе что-нибудь более консервативное.
– Слава Богу!
Дана улыбнулась.
– Главное, мы хотим подчеркнуть то, какие вы с Джеком разные. Знаешь – он будет раскованный, а ты…
Тут Дана запнулась, и Джилл вскинула брови:
– Ты хочешь сказать «чопорная»? «Синий чулок»?
Дана откашлялась.
– Нет, мы хотим нечто более мягкое. Более… романтическое.
– Романтическое?
– Ну, знаешь… женственное.
– Более женственное?
– Пышные юбки, кружевные воротнички. Нечто в таком роде. Джек – мужчина, ты – женщина. Ваши отзывы о фильмах отражают это.
– Похоже, не только наши отзывы, но и наша одежда. – Джилл недовольно хмыкнула. – Я считала, что цель нашей передачи – дать женской части телеаудитории соответствующий взгляд на фильмы. У меня такое ощущение, что вместо этого я участвую в показе мод. Не могу поверить, чтобы моя одежда имела заметное влияние на успех нашей передачи.
– Это нелепо, правда? Но если перемена в твоей внешности увеличит зрительскую аудиторию, то твои обзоры услышит большее количество женщин! – Дана взялась за ручку двери и решительно ее повернула. – Ну, заканчивай переодевание, мы сможем поговорить и после.
После того, как за Даной закрылась дверь, Джилл вернулась к туалетному столику и уселась перед зеркалом. Голова у нее шла кругом от всего, что произошло за последние несколько часов. Улыбнувшись, Джилл начала снимать с лица яркий макияж. Дана считает, что передача будет иметь успех! Она говорит, что они с Джеком были великолепны!
«Джек – прирожденный шоумен. Из него вышел бы просто прекрасный актер».
Вспомнив эти слова, Джилл перестала улыбаться. Насколько он изменил свои тексты ради эффекта? Не может быть, чтобы он пошел на такую низость и изменил их кардинально!
Или может? Джилл нахмурилась. Когда Джеку чего-то очень хочется, он способен на все.
