Текст книги "Вторая модель"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

Соавторы: Филип Киндред Дик,Генри Бим Пайпер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 5

Скоростной стратоплан Нью-Йорк – Бойсе – Сиэтл вынырнул из верхних слоев атмосферы, прекратил подачу кислорода в гермосалон и, продырявив кудрявые облака, под громовые раскаты ракетных двигателей перешел на горизонтальный полет.

Под носом лайнера промелькнула река Гус Крик и прилепившийся к ее берегам городок Ожли. По левому борту, ближе к хвостовой части, засверкала северная оконечность Большого Соленого озера штата Юта. Дотуда было полторы сотни миль – каких-нибудь десять минут лета.

Сигарета, которую Грэхем закурил над Окли, успела сгореть всего наполовину, когда стратоплан отвернул от долины реки Снейк и, заложив вираж, взял курс на Бойсе. При этом повороте по левому борту показался Силвер Сити. В сухом, прозрачном воздухе он был отлично виден. Белые и кремовые здания золотились в лучах солнца Резервуары завода Нэшнл Кэмера, насаженные на высоченные башни, по форме напоминающие катушки, отчетливо вырисовывались на фоне города.

Вдев ноги в специальные подставки, чтобы удержаться на месте при резком торможении, Грэхем сделал еще пару затяжек и снова взглянул на панораму Силвер Сити. На какое-то мгновение город как бы застыл, ясно и отчетливо выделяясь на горизонте. Но в следующий же миг исчез, заслоненный гигантским облаком вздымающегося пара.

Дрогнувшими пальцами смяв сигарету, Грэхем привстал на месте и, не веря своим глазам, впился в открывающееся с высоты зрелище. Чудовищно раздуваясь, облако продолжало расти с первобытной энергией надвигающегося смерча. Его вспученные гребни зловеще извивались, набирая высоту. Из них вылетали какие-то мелкие черные точки, на миг повисали в воздухе, потом снова исчезали в клубящемся хаосе.

– Боже правый! – выдохнул Грэхем и даже прищурился, не веря собственным глазам. Какими же должны быть эти непонятные точки, чтобы их можно было разглядеть с такого расстояния – уж никак не меньше, чем с огромный дом! Время напряженно отсчитывало секунды. Грэхему казалось, что он сидит в первом ряду, наблюдая взрыв атомной бомбы небывалой мощности, а все остальные пассажиры, занимающие места у него за спиной, следят за показаниями сейсмографов, находясь где-то за тысячи миль от эпицентра.

Стратоплан стал заходить на посадку, и его хвост заслонил от Грэхема развертывающуюся внизу трагедию. Пилот, даже не подозревающий, что происходит нечто из ряда вон выходящее, уверенно перевел корабль в пологую кривую; при этом маневре Силвер Сити совсем скрылся из вида за отрогами Скалистых гор. Плавно приземлившись, огромная машина помчалась по бетонной полосе. Ее двигатели судорожно изрыгали пламя. Сделав заключительный разворот, стратоплан застыл рядом с увенчанным башней зданием На фасаде белела большая надпись: БОЙСЕ.

Грэхем выскочил первым. Он с такой скоростью скатился по только что подъехавшему трапу, что ошеломил весь персонал, следивший за высадкой. Спрыгнув на бетонное покрытие, он бросился было бегом, спеша обогнуть хвост корабля, да так и замер на месте.

В зоне прибытия стратопорта находилось не меньше сотни человек – персонала и встречающих, – но никто из них даже не подумал поспешить навстречу приземлившемуся кораблю. Все они застыли в разных позах, кто где стоял. Лица были обращены к югу, глаза прищурены в попытке разглядеть что-то вдали.

Там, на расстоянии шестидесяти миль, высоко над крутыми уступами Скалистых гор вздымалось облако. В отличие от других зловещих облаков, форма его не была грибовидной. Темное и клубящееся, оно все еще росло. Казалось, оно уже достигло преддверия небесных сфер и силилось прорваться в них, как гигантский газовый вырост, корнями ушедший глубоко в преисподнюю, – призрачное нагромождение крутящихся в бешеном вихре облаков, образующих чудовищный монолит людского горя и страданий.

А шум!.. Шум, который исходил от этого далекого фантома, даже ослабленный расстоянием, внушал непреодолимый ужас. Это был звук терзаемого, раздираемого воздуха, словно какой-то одержимый и ненасытный гигант бешено проносился над землей, злобно круша и корежа все, на что он мог наложить свои лапы, – разгулявшийся Титан!

Бледные, ничего не понимающие люди видели, как этот вздымающийся столб, словно сабля, вонзился в небесное лоно, и тут из бездны грянул зловещий гром и, как сатанинский хохот, раскатился, отдаваясь в адских глубинах. Внезапно облако распалось.

Его газообразная вершина продолжала парить в воздухе, а полутвердое основание рухнуло вниз. Оно исчезло из вида с той ужасающей внезапностью, с какой падает в люк повешенный. Чудовищного призрака не стало, но его спесиво раздутая душа, поднимаясь все выше, плыла на восток; адский грохот и приглушенные раскаты были слышны еще несколько секунд, пока, наконец, не затихли вдали.

Загипнотизированные зрители медленно и неуверенно зашевелились, как будто просыпаясь. Пятеро служащих стратопорта механически двинулись по направлению к застывшему лайнеру, еще не в силах стряхнуть с себя страшное видение. Пилот спортивной машины, стоявшей у края бетонной полосы, повернулся и зашагал к своему самолету. Грэхем догнал его:

– Скорее! Мне срочно нужно в Силвер Сити – дело правительственной важности!

– Что? – пилот озадаченно уставился на него.

– В Силвер Сити, – настойчиво повторил Грэхем. Он схватил пилота за плечо и потряс, чтобы до того лучше дошло. – Как можно скорее доставьте меня в Силвер Сити!

– С какой стати?

– Черт бы тебя побрал! – угрожающе прорычал Грэхем. – Ты еще будешь качать права, в такое-то время! Выбирай: или ты берешь меня с собой, или твою машину конфискуют!

Властные интонации, прозвучавшие в его голосе, возымели действие. Пилот пришел в себя и поспешно сказал:

– Конечно, я вас возьму! – Он даже не спросил, кто Грэхем такой и зачем ему нужно в Силвер Сити. Торопливо забравшись в кабину стройного двухместного реактивного самолета, он подождал своего попутчика. Из хвостовых сопел вырвалось пламя, спортивная машина побежала по бетонной полосе, оторвалась от нее и под острым углом ушла в синеву.

Цель полета скрывалась за плотной завесой пыли, которая по мере их продвижения медленно, словно нехотя, оседала. Как раз в тот миг, когда самолет с ревом закружил над городом, налетевший порыв ветра разогнал пелену сухой взвеси, и перед глазами открылось то, что еще недавно было Силвер Сити.

Глянув вниз, пилот издал сдавленный возглас, заглушенный воем кормовых двигателей, и снова вцепился в рычаги управления, которые на секунду выскользнули у него из рук. Изрыгая языки пламени и пара из докрасна раскаленных дюз, машина с гулом сделала крутую "свечку". При этом с небольшой высоты Грэхем увидел такое, что внутри у него все болезненно сжалось.

Силвер Сити исчез с лица Земли. То место, где он совсем недавно стоял, выглядело теперь огромным шрамом на лице Айдахо, раной в пять миль шириной, усеянной руинами, по которой – кто ползком, кто падал, кто хромая – с трудом передвигались немногие оставшиеся в живых.

Еще не оправившись от потрясения, пилот стал неуверенно заходить на посадку. Он выбрал ровную полоску песка на северном краю шрама и бросил машину вниз. Вот она коснулась колесами земли, подпрыгнула, снова коснулась земли, накренилась, ее правое крыло зарылось в песок. Машина описала полукруг, правое крыло оторвалось, и она завалилась на правый борт, нелепо задрав левое крыло к небу. И Грэхем, и пилот были невредимы. Они выбрались наружу и теперь стояли рядом, молча осматриваясь.

Всем час назад здесь был оживленный городок, чистенький и уютный, с населением тридцать пять тысяч душ. Теперь же это была равнина, словно вынырнувшая из глубин преисподней, – пустыня, изрытая кратерами, однообразие которой нарушали только невысокие груды кирпича да сплетения искореженных балок. Бледные змейки дыма все еще извивались, покачиваясь в такт отдаленным стонам. То здесь, то там рушились каменные глыбы, с грохотом отделяясь от своих соседей, да со звоном лопались стальные балки.

Но было еще и кое-что другое, от чего хотелось отвести глаза, что хотелось навсегда изгладить из памяти, зафиксировавшей все с фотографической точностью. Яркие клочья мяса и кровавые сгустки с прилипшими лохмотьями ткани. Нечто бесформенное в изодранных джинсах. Обваренная голова, от которой еще шел пар. Рука, намертво приставшая ж балке, – пальцы, вытянутые к чему-то навеки недоступному, подают Всевышнему тайный знак.

– Это пострашнее, чем извержение вулкана Кракатау, – сдавленным голосом проговорил Грэхем. – Страшнее даже, чем катастрофа в Мон-Пеле.

– Ну и взрыв! Ну и взрыв! – возбужденно жестикулируя, приговаривая пилот. – Не иначе как атомный. Вы знаете, чем это чревато?

– Еще бы!

– Здесь каждый дюйм земли излучает смерть. И с каждой секундой доза, которую мы с вами получаем, все увеличивается.

– Да, не повезло, – Грэхем кивнул в сторону бесполезного теперь самолета. – Может, вам стоит как-то выбираться отсюда, а? – Он старался говорить как можно мягче. – Пока мы не знаем, есть ли здесь радиация. А к тому времени, когда это выяснится, будет слишком поздно.

Неподалеку из-за пирамиды искореженных балок с трудом выкарабкался человек. Он стал хромая обходить воронки, неуклюже одолевать страшные завалы и, наконец, пошатываясь и припадая на одну ногу, подбежал и застывшей в ожидании паре.

Это был мужчина. Вокруг его ободранных ног болтались драные лохмотья. Когда он приблизился, стала видна маска из грязи и крови, покрывающая мертвенно-бледное лицо, на котором горели полубезумные глаза.

– Никого не осталось! – выкрикнул пришелец, махнув дрожащей рукой в ту сторону, откуда появился. – Никого, – он издал странный смешок. – Никого, только я да еще жалкая горстка угодных Всевышнему. – Скорчившись на земле, он поднял воспаленные глаза к небу и что-то забормотал так тихо, что разобрать было невозможно. Сквозь лохмотья, свисающие с левого бедра, сочилась кровь. – Слушайте! – вдруг воззвал он, приложив к уху дрожащую руку. – Гавриил затрубил в трубу, и даже пение птиц смолкло. – Он снова хихикнул. – Ни одной птицы. Все они попадали с неба замертво. Как дождь. – Покачиваясь взад и вперед, он вновь забормотал что-то нечленораздельное.

Пилот сходил к самолету и вернулся с фляжкой. Взяв ее, мужчина стал глотать крепкое бренди, как воду. Он задыхался и снова пил. Опорожнив фляжку, он вернул ее владельцу и опять стал раскачиваться. Постепенно в глазах у него появился проблеск разума.

С усилием поднявшись на ноги, он, покачиваясь, посмотрел на собеседников и проговорил уже более нормальным тоном:

– У меня была жена и двое ребят. Отличная жена и ребятишки, дай Бог каждому. И где они теперь? – Глаза его снова загорелись. Он переводил вопрошающий взгляд то на одного, то на другого, словно надеясь получить ответ, но ответа не было.

– Не надо отчаиваться, – попытался утешить его Грэхем. – Не надо, пока не узнаете наверняка.

– Расскажите, как все произошло, – попросил пилот.

– Я работал на Бора авеню, закрепляя на трубе особый незадуваемый колпак. И только я потянулся за куском проволоки, как все вокруг полетело в тартарары. Что-то сорвало меня с места, пронесло по воздуху и швырнуло наземь. А когда я поднялся, никакого Силвер Сити и в помине не было. Он закрыл глаза руками и постоял так некоторое время. – Ни улиц, ни зданий. Ни моего дома, ни жены, ни детишек. Только мертвые птицы падали с неба.

– А вы не догадываетесь, отчего все это случилось? – спросил Грэхем.

– Как же, – ядовито проговорил мужчина. – Это все штучки компании Нэшнл Кэмера; вечно они лезли, куда не следует. Только бы выгадать лишние десять центов, а потом – гори все ясным огнем! Пусть все, кто с ними заодно, будут прокляты – душой и телом, отныне и во веки веков!

– Вы хотите сказать, что взрыв произошел на территории их завода? – вставил Грэхем, прервав его тираду.

– Ну конечно! – В глазах говорящего вспыхнула ненависть. – Рвануло их резервуары. Там была целая батарея цилиндров; в них хранился миллион галлонов раствора нитрата серебра. Вот эти галлоны и взорвались разом – и отправили все прямехонько в преисподнюю. Кто им позволил хранить эту дрянь посреди города? По какому праву? И кто за все ответит? Да за такое повесить мало! Вздернуть бы их всех повыше, чем город взлетел! – Он яростно сплюнул, потер распухшие губы. В чертах его лица таилась смерть. – Мирные дома, счастливые семьи – все стерто с лица земли, все...

– Но раствор нитрата серебра не должен так взрываться.

– Ах, не должен, господин хороший? – с нескрываемой издевкой переспросил страдалец. – Тогда взгляните вокруг – Он широко развел руками.

Его слушатели взглянули. Крыть было нечем.

На дороге, ведущей из Бойсе, показались первые машины – голова той нескончаемой колонны, которая растянулась на целую неделю. Над ними загудел cамолет, еще один и еще. В полумиле приземлился автожир. Подлетали два вертолета скорой помощи, готовясь последовать его примеру.

Тысячи пар ног уже пробирались по этому кладбищу Запада, позабыв на время о причинах катастрофы и бросив вызов ее последствиям. Тысячи пар рук осторожно разбирали завалы, откапывая изувеченных, но еще живых. Спеша спасти еле теплящиеся жизни, люди не думали о взбесившихся атомах, сеющих невидимую смерть, о сильнейшей радиации, пронзающей их тела.

Со всех сторон спешили экипажи скорой помощи – на колесах и крыльях, специальные и приспособленные на скорую руку, они отбывали, чтобы вернуться еще и еще раз. Добровольцы с носилками протоптали широкую тропу, на месте которой была потом проложена улица Милосердия. На высоте нескольких сотен футов на спешно нанятых вертолетах кружили журналисты. Их телекамеры фиксировали творящийся внизу ужас. Трансляция агонии сопровождалась потоком высокопарных эпитетов, который не мог передать и десятой части той неприукрашенной правды, что глядела с экранов ста миллионов телевизоров.

Грэхем с пилотом вкалывали вместе с остальными, вкалывали еще долго после того, как сгустились сумерки и ночь укрыла плотным саваном еще не найденных мертвецов. Ущербная луна взошла на небосводе и свесила свои лучи к изуродованной земле. Ладонь, застывшая на железной балке, тянулась им навстречу.

Залатанный гиромобиль с молчаливым водителем за рулем доставил Грэхема обратно в Бойсе. Разыскав отель, он принял душ, побрился и позвонил полковнику Лимингтону.

– Весть о катастрофе потрясла весь мир, – сказал Лимингтон. – Президент уже получил выражения соболезнования от пятнадцати зарубежных правительств и бессчетного количества частных лиц.

– Мы делаем все необходимое, чтобы как можно скорее и точнее определить, что же это все-таки было – повторение Хиросимы, Черного Тома или Техас Сити, – продолжал он. – То есть, что является причиной: военная акция, саботаж или несчастный случай.

– Нет, это не Хиросима, – заявил Грэхем, – то есть не атомный взрыв, во всяком случае, в том смысле, в котором мы его понимаем. Это обычный, банальный взрыв, вызванный разрушением молекул, – только в гигантском масштабе!

– Откуда вы знаете?

– Со всех концов набежали дозиметристы со счетчиками Гейгера. Перед отъездом я порасспросил кое-кого из них. Они сказали, что радиация в норме, по крайней мере, но их измерениям. Похоже, что район совершенно безопасен. Если что-то и дает излучение, то наши приборы не могут его зарегистрировать.

– Что ж, надеюсь, скоро все выяснится, – проворчал Лимингтон. Несколько секунд он молчал, потом добавил. – Случись вам наткнуться на что-то, предполагающее существование некой связи между этим ужасным бедствием и тем расследованием, которое вы ведете, – немедленно бросайте все и связывайтесь со мной. В таком случае одному человеку с этим делом не управиться.

– Пока на такую связь ничто не указывает, – ответил Грэхем.

– Ничто – пока вы что-нибудь не копнете! – возразил Лиминггон. – В свете того, что уже произошло, у меня есть серьезные подозрения. Как вы и опасались, Бич стал в нашем списке двадцатым, – если, конечно, не попал в число тех немногих, кому удалось спастись. Ему заткнули рот прежде, чем вы успели до него добраться, – точно так же, как поступили со всеми остальными. Мне это не нравится.

– Может, вы и правы, сэр, только...

– Грэхем, я повторяю еще более решительно: если вы наткнетесь на какую-то связь между этим фейерверком и делом, которое вы расследуете, сразу же прекращайте розыски и безотлагательно сообщите мне.

– Хорошо, сэр.

– Если связь подтвердится, мы призовем к решению загадки лучшие умы державы. – Голос полковника прервался, потом зазвучал снова. – А сами-то вы как расцениваете ситуацию?

Грэхем был в нерешительности. Он знал, что так же далек от истины, как и в самом начале, но не мог избавиться от странного, безотчетного чувства, которое преследовало его со времени гибели Мейо. Казалось бы, смешно придавать значение ощущениям, которые, несмотря на силу и неотвязность, продолжали оставаться смутными и неуловимыми. Не было ли это чувство сродни тем подозрениям, которые заставили его пуститься в погоню неизвестно за чем? Не связаны ли эти психические сигналы с его интуицией сыщика? Что это – ключ к разгадке или пустое суеверие? А может быть, просто нервы пошаливают?

Наконец, приняв решение, он заговорил неторопливо и осторожно:

– Шеф, у меня по-прежнему нет ни малейшей идеи, что за всем этим кроется, но мне кажется, что иногда говорить на эту тему – опасно. – Тут ему пришла в голову мысль, и он добавил: – Похоже, что иногда опасно даже думать об этом.

– Что за чушь! – насмешливо воскликнул Лимингтон. – Настоящих телепатов не бывает, а гипноз сильно переоценивают. К тому же пока еще никто не создал приборов, которые могли бы засечь чьи-то тайные мысли. Да и как, черт побери, можно вести расследование, не думая?

– В том-то все и дело, что никак, – сухо ответил Грэхем. – Поэтому мне и приходится рисковать.

– Вы что, серьезно?

– Более чем! Я полагаю, – а вернее – чувствую, что временами эти вещи можно обмозговывать совершенно спокойно и с пользой для дела. Но я столь же определенно чувствую, что иногда наступают какие-то непонятные мгновения, когда задумываться о них значило бы самому подставить себя под удар. А почему я так чувствую – и сам не могу объяснить. Может, я просто сдурел, только чем глубже я в это дело влезаю, тем больше ценю свою дурость.

– Почему?

– Да потому что я пока еще твердо держусь на ногах, а другие их давно уже протянули.

Грэхем повесил трубку. В глазах у него горел странный огонек. Почему-то он знал, что правильно оценивает грозящую ему опасность. Он должен пойти на риск, неимоверный риск, выступив против сил, совершенно неизвестных и поэтому особенно грозных. Неусыпная бдительность – вот нереальная цена свободы. И если ему, как и Уэббу, суждено пасть в тщетном усилили заплатить эту цену, что ж, так тому и быть!

Шеф полиции Корбетт наконец нашел того, кого искал на верхнем этаже битком набитой Центральной больницы. По словам раненого получалось, что из трех тысяч уцелевших, извлеченных из-под развалин Силвер Сити, он был единственным, кто работал на заводе Нэшнл Кэмера.

Пострадавший был забинтован с головы до пят, даже глаз не было видно. Свободным оставался только рот. В палате стоял сильный запах дубильной кислоты – немое свидетельство того, что несчастный получил обширные ожоги. Грэхем присел с одной стороны койки, Корбетт – с другой.

– Пять минут, не больше! – предупредила усталая сиделка. – Он очень слаб, но может продержаться, если дать ему шанс.

Приблизив губы и закрытому повязкой уху, Грэхем спросил:

– Что же все-таки взорвалось?

– Резервуары, – послышался слабый шепот.

– Нитрат серебра? – Грэхем постарался, чтобы в вопросе прозвучало недоверие.

– Да

– Как вы это объясните?

– Никак. – Он провел распухшим языком, бледным и пересохшим, по марлевой бахроме, окаймлявшей обожженные губы.

– Где вы работали? – тихо спросил Грэхем.

– В лаборатории.

– Занимались исследованиями?

– Да.

Грэхем со значением взглянул на Корбетта, который внимательно прислушивался к разговору, потом обратился ж человеку на койке:

– Над чем вы работали, когда произошла катастрофа?

Ответа не последовало. Рот под бинтами плотно сжался, дыхание стало совсем неслышным. Встревоженный Корбетт вызвал сиделку.

Девушка примчалась и захлопотала над пациентом.

– С ним все в порядке. У вас еще две минуты. – Она тут же убежала. От долгого дежурства лицо ее побледнело и осунулось.

Грэхем еще раз задал вопрос – снова молчание. Нахмурившись, он дал Корбетту знак вступить в разговор.

– С вами говорит Корбетт, начальник полиции Бойсе, – сурово изрек тот.

– Человек, который вас допрашивает, – офицер Разведывательной службы Соединенных Штатов. При вчерашнем взрыве погибло больше тридцати тысяч человек, а те немногие, кто уцелел, находятся не в лучшем состоянии, чем вы. Необходимость выяснить причину трагедии гораздо важнее, чем ваша лояльность по отношению к работодателям. Советую не упрямиться.

Плотно сжатые губы не шевельнулись.

– Если вы не заговорите, у нас найдутся средства. – начал было Корбетт.

Дав ему знак замолчать, Грэхем снова приблизил губы к уху лежащего и тихо сказал:

– Доктор Бич разрешил вам сказать все, что вы знаете.

– Бич! – воскликнул несчастный. – Почему же он велел мне ничего не рассказывать?

– Он сам вам велел? – ошеломленно спросил Грэхем. – Когда это случилось? Он что, заходил сюда?

– За час до вашего прихода, – тихо проговорил собеседник.

Грэхем с трудом сдержался, чтобы не крикнуть: "Так, значит, он жив!", но вовремя взял себя в руки и доверительным тоном произнес:

– Час – большой срок, многое могло произойти. Говорите без всяких опасений.

Запеленутая фигура на кровати слабо пошевелилась.

– Позавчера мы получили новую эмульсию, – неохотно признался он. – Мы работали над ней уже три месяца под руководством Бича. Вкалывали, как проклятые, в три смены, день и ночь. На нас так жали, как будто каждая секунда обходилась кому-то в тысячи долларов. Бич не собирался отступать. Чтобы разработать такой состав, одному экспериментатору потребовалось бы лет десять, но нас было шестьдесят, и все ресурсы компании были к нашим услугам. Наконец в среду утром Уайман получил ее. Да, это было в среду утром, но мы не были уверены окончательно, что он получил именно то, что нужно, пока не испытал и ее как раз перед самым взрывом.

– Что это была за эмульсия, и как вы ее испытывали? – задал наводящий вопрос Грэхем.

– Фотографическая эмульсия, сохраняющая чувствительность далеко за пределами инфракрасного диапазона, гораздо дальше, чем любые имеющиеся в продаже пленки, которые нам удалось раздобыть. Бич считает, что такая эмульсия должна регистрировать какие-то объекты, вроде солнц, а зачем – не знаю. Никто из нас не знал.

Использовав состав Уаймана, мы провели обычную экспозицию, и действительно – получили негативы, на которых запечатлелись какие-то шутки, похожие на мелкие солнца.

– А дальше, дальше? – подгонял его Грэхем.

– Мы стали их с любопытством разглядывать и потом еще долго обсуждали. Эти солнца представляли собой небольшие шарики невидимого излучения. Три или четыре из них парили над крышей экстрационного цеха номер четыре. Почему-то

– я не могу объяснить, почему именно, – после того, как мы их увидели, всеми овладело сильнейшее волнение, люди просто из себя выходили. В тот момент, когда мы узнали, что испытания дали положительный результат, Бич был дома, и Уайман ему позвонил. Как раз в середине их разговора – трах! – и все взлетело в воздух.

– А Бич определенно знал о существовании этих предметов еще до того, как вам удалось их сфотографировать?

– А как же! Я не знаю, откуда он о них узнал, только он наверняка был в курсе.

– И он никогда не намекал вам на происхождение этих объектов?

– Нет. Только объяснил, как они должны выглядеть на негативе. И все. Он вообще о них особо не распространялся.

– Спасибо, – сказал Грэхем. – Я уверен, что вы нам здорово помогли.

Отодвинув стул, он медленно вышел из палаты. Корбетт в полном недоумении следовал за ним. Миновав изогнутую аллею, выходящую на главную дорогу, они остановились у гиромобиля, принадлежащего начальнику полиции.

Повинуясь какому-то еле уловимому импульсу, какому-то странному наитию, которые он не смог бы ни выразить словами, ни объяснить, Грэхем постарался выбросить из головы результаты только что закончившегося допроса и сосредоточиться на чем-нибудь другом. Повелевать своим умом оказалось не так-то легко, и первые несколько минут, пока ему не удалось направить непокорные мысли по безобидному пути, он буквально взмок от напряжения. Грэхем извлек из памяти женский образ, и ум его с готовностью принялся любоваться волной черных кудрей, изгибом бедер, безмятежной улыбкой, которая временами освещала миловидное лицо в форме сердца – ну конечно же это была доктор Кертис! Как мужчина он мог без всякого труда забывать о ее профессиональных качествах. И вообще, кто дал ей право напускать на себя ученый вид – с такой-то фигурой!

Он все еще мысленно всматривался в ее спокойные, ясные глаза, когда Корбетт залез в кабину и недовольно проворчал:

– Жаль, парень не смог объяснить, что это еще за чертовы солнца!

– Да, – не слушая его, согласился Грэхем и захлопнул за тучным полицейским дверцу. – Позвоню вам в управление сразу после обеда. – Он торопливо зашагал прочь, по-прежнему упорно сохраняя в воображении необычайно яркий образ девушки.

Опустив стекло, Корбетт крикнул ему вслед:

– Этими солнышками наверняка стоит как следует заняться! Ставлю жизнь на карту – что-то тут не чисто!

Не получив ответа, начальник полиции пронзил широкую спину Грэхема возмущенным взглядом и, поставив жизнь на карту, нажал толстым пальцем на кнопку стартера.

Гиромобиль взвизгнул, как голодная собака, рванул с места и набрал скорость. Все убыстряя ход, он с воем понесся по улице – только ставни на окнах домов захлопали от поднятого ветра. Пулей нырнув в узкую брешь между машинами, двигавшимися наперерез, гиромобиль влетел на перекресток, не обращая внимания на сигналы автоматических светофоров, так что перепуганные пешеходы бросились врассыпную. С той же бешеной скоростью он миновал следующий квартал, описав пологую дугу, проскочил еще один перекресток и со всего маху врезался в бетонный торец углового дома. От удара машина сложилась в гармошку, а двухтонная панель раскололась. Раздавшийся грохот еще долго отдавался эхом от стен окружающих зданий.

Этот звук настойчиво бился в барабанные перепонки Грэхема, который еще не вышел из состояния самогипноза. Он из последних сил отчаянно старался удержать перед мысленным взором девичье лицо, чтобы отогнать, отразить, не допустить ужасную весть о том, что еще одному пришлось так страшно – поплатиться за проявленное к маленьким солнцам любопытство.

Вокруг места катастрофы уже толпились зеваки, защищенные собственным неведением, а Грэхем, который из-за возникших у него подозрений стал уязвим для неведомой опасности, упрямо шагал прочь и боролся с собой – боролся, силясь сосредоточиться на своем видении и полностью отключить все остальные мысли. Он все шел и шел, настойчиво стараясь замаскировать предательский ум, и постепенно одержал победу в этой упорной борьбе.