Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Мальтийский жезл"

Автор книги: Еремей Парнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Глава восемнадцатая
Чувство истории

С Юрой Березовским Люсин виделся теперь довольно редко, хотя перезванивались они почти ежедневно. Просто так, без особой надобности, для успокоения души. Оба были загружены работой, время с каждым годом неслось все быстрее, а суматошная московская жизнь не позволяла задержаться, прислушаться к себе, чтобы решительно поломать уже загодя сложившийся день и выкроить часок-другой для совершенно неделовой встречи.

Мешала, хотя Люсин и не признавался в этом себе, еще и растущая Юркина популярность. Несмотря на то что его упорно обходили литературными премиями и проявляла обидное равнодушие критика, увлеченная перебором одних и тех же имен, он пользовался завидной известностью. В отличие от многих, куда более щедро одаренных наградами и званиями коллег, многократно переиздававших свои сочинения, книги Березовского, исчезавшие с прилавков в считанные минуты, знала вся читающая публика. Это было истинное, заслуженное признание, заработанное упорным трудом. Очень уважаемые и авторитетные люди все чаще отзывались о нем как о писателе-энциклопедисте, подчеркивая всеобъемлющий и вместе с тем легкий для восприятия характер его эрудиции. Юрий и сам не заметил, как оброс кучей обязанностей, вроде бы необременительных, но в сумме своей требующих колоссальных затрат времени. Его включали в состав каких-то комиссий и всяческих советов, он заседал в обществах дружбы с народами разных стран, исправно платил членские взносы в творческие союзы, посещал престижные научные объединения. Прирожденный путешественник, он по-прежнему продолжал колесить по Союзу, отыскивая все новые, удивительно интересные уголки, часто выезжал за рубеж. Его путевые заметки широко печатались в центральных газетах, политических еженедельниках и толстых журналах. Неудивительно поэтому, что телефон Березовского, как правило, откликался частыми гудками. Бывало так, что к нему вообще не удавалось пробиться. Набрав впустую несколько раз номер, Люсин с сожалением опускал трубку, решая переждать часы «пик», но забывал о своем намерении, отвлеченный другими заботами. Кипя весь день, как в котле, он как-то не замечал своей собственной занятости. А поскольку свободные окошки у обоих выпадали все реже, да к тому же не совпадали по фазе, встретиться было действительно трудновато.

Впрочем, когда есть искреннее желание, легко преодолеваются любые помехи. Теперь же к желанию добавлялась и настоятельная необходимость. Едва познакомившись с уничижительными выпадами Солитова в Юркин адрес, Люсин уже знал, что ему нужно сделать. И хотя едкие замечаньица по поводу мальтийского жезла не имели очевидной связи с делом, которое ему выпало вести, Владимир Константинович нутром чувствовал, что может выплыть неожиданная пожива.

Если не сами обстоятельства, то по крайней мере антураж исчезновения Георгия Мартыновича и в первую голову сама его личность были необычайны. Грести следовало со всех сторон, хватать что ни попадя, авось когда-нибудь пригодится.

Долгожданная встреча состоялась в писательском ресторане, в высоком зале с балкончиками, резными балками, фонарями из разноцветных стекол и узким витражным окном. В том самом, овеянном легендами собрании вольных каменщиков, где ныне стояли вполне заурядные столики.

Последний раз Владимир Константинович был здесь в прошлом году на полукруглой годовщине Юры, когда собралась вся старая гвардия: Володя Шалаев, Генрих Медведев, Миша Холменцов. Потом заявились уже слегка теплые Бонч, Горбунок и неистощимый на выдумки охальник Ромка. У него только что вышла роскошная книга «Камены и нимфы». Счастливый и пьяный, он бродил от стола к столу, чокаясь и рассыпая автографы.

Люсин любил этот напоминавший проходной двор ресторан, в который только по большим праздникам допускался оркестр. Невзирая на скудеющее меню и заметно изменившийся, причем далеко не в лучшую сторону, внешний вид публики, здесь все-таки было уютно. О том же, что Березовского знали все без исключения официантки, и говорить не приходится. А ведь это далеко не последнее дело для тех, кто понимает толк в прелестях быстротекущей жизни.

– Чего будем пить, старичок? – Березовский привычно потер руки. – Может, ее, проклятую, по случаю выходного?

– Я теперь бегом занимаюсь, Юрок! Преимущественно в ночное время.

– Да ведь и я уже далеко не тот, что прежде, а все-таки иногда…

– Брось трепаться, подагрик чертов.

– Ничего ты не понимаешь! – Березовский мигнул полной официантке, которая тотчас же подплыла к их уединенному, накрытому на две персоны столику. – «Дом Периньон 1929 года», конечно, уже не для меня, равно как «Иоганнисбергер» или, допустим, «бормотуха», но уж это мы себе можем позволить… Значит так, Риточка, огурчики-помидорчики, чего-нибудь из закусочки, ему, – кивнул он на Люсина, – вырезку с грибами, а мне попросите отварить какого-нибудь судачка.

– Есть только карп, Юрий Анатольевич.

– Значит, карпа с картошечкой и ма-аленький графинчик. – Березовский ласковым кивком отпустил ее. – Что и говорить, отец-благодетель. Прежней удали нет и в помине. Но жизнь все равно прекрасна. Я недавно был в тропиках. – Он небрежно бросил салфетку на колени. – Если бы ты знал, сколько соблазнов! На каждом шагу ресторанчики, да какие! Китайские, японские, полинезийские, тайские – умопомрачение! Запеченный в земле поросенок с ананасом и папоротником, пальмовые крабы в листьях, нафаршированные креветками авокадо… Да что говорить!

– Воображаю твои танталовы муки.

– Ничего подобного. Человек ко всему привыкает. Припущенный рис, фрукты, овощи – чего еще надо? Тем более такие фрукты! Рамбутаны, личи, папайя, ежевика размером с яйцо…

– Жить можно.

– Как видишь, живу. Причем без рамбутанов. – Березовский довольно рассмеялся. – На яблоках и морковке… Итак, я слушаю, старичок. – Он внимательно наклонился, не забыв налить по полрюмочки.

– Помнишь наш ларец, Юра?

– Ну ты даешь, парень!

– Да я не в том смысле, – смутился Люсин. – Просто возникло одно обстоятельство, которое, как бы это поточнее сказать, заставляет меня вернуться к этой теме.

– Тогда начни с обстоятельства. – Березовский не замедлил продемонстрировать свое знаменитое исследовательское чутье.

– Эх, тебе бы в нашей системе работать!.. Короче говоря, твоя книжица попалась на глаза одному, прямо скажем, незаурядному человеку. И представляешь, он нашел у тебя массу ошибок, особенно по части исторической реконструкции возможных событий. Может такое быть?

– Почему нет? Ведь что такое историческая реконструкция? Мост над пропастью незнания. Логически вычисленный вариант. Всплывают новые факты, и волей-неволей приходится производить переоценку. Порой весьма радикальную… Кто он, этот твой человек?

– Пропавший без вести химик. Ничего себе формулировочка для мирного времени?

– Химик? – удивился Березовский.

– Да, доктор наук. К тому же великий любитель и знаток всяческой флоры.

– Постой, постой. – Решительно отброшенные Березовским вилка и нож звякнули о тарелку. – Что-то у нас уже было из этой оперы… Ну конечно! – Он радостно воздел руки: – Ковский! Дело с красным алмазом!

– Тут несколько иная ситуация, хотя много общего: дача, домашняя лаборатория, запертая изнутри комната. Я тебе больше скажу. – Люсин доверительно придвинулся к другу. – Они схожи даже в своих увлечениях, в психологической, если можно так выразиться, предрасположенности. Скромные подвижники науки, гениальные провидцы, не умеющие делать карьеру.

– Многообещающее начало.

– То ли еще будет! – интригующе усмехнулся Люсин. – «Мазь ведьм», «Золотой раствор», «Бальзам Амбуаза Паре», «Эликсир Калиостро»… Надеюсь, хватит?

– Не хочешь ли ты предложить мне тему для нового романа?

– Отчего нет? Как знать, быть может, что-нибудь и высветится.

– Тогда рассказывай! И без твоих милицейских штучек. Не заставляй вытягивать из тебя клещами. Если нужна самая страшная клятва, я ее охотно дам. Даже кровью готов подписаться. Ведь, судя по всему, твой несчастный клиент определенно подписал договор с дьяволом. Боюсь, вы не там его ищете. Он, надо полагать, находится в настоящий момент в аду. Играет в кости с другими чернокнижниками.

– Перестань паясничать, – спокойно заметил Люсин, дав приятелю выговориться. Он знал, что тот становится особенно многословным, когда хочет скрыть снедающее его нетерпение, и играл поэтому наверняка. Приманка была проглочена с ходу, вместе с крючком.

– Ну, давай-давай, – с азартом принялся понукать Березовский, – к чему эти длинные предисловия? Не прошло и десяти лет, как Холмс вспомнил, что у него есть Ватсон.

– Тогда тем более можно потерпеть еще десять минут.

– А зачем?

– Хотя бы для того, чтобы дать возможность собраться с мыслями. – Люсин прикинулся обиженным. – И вообще, почему я должен всякий раз приносить тебе славу на тарелочке с пресловутой каемочкой?

– Почему? – весело спросил азартно раскрасневшийся Юрий. – Объясняю по пунктам. Первое: ты не умеешь излагать на бумаге сколько-нибудь связные мысли. Второе: я тебе нужен. Возражения есть?

– Принимаю только второй пункт, причем в качестве первого и единственного, – проворчал Люсин. – А в доказательство своей правоты сам напишу детективную повесть.

– Нет, командир, так дело не пойдет. Ведь всякий труд должен быть соответствующе оплачен.

– Эх, где наша не пропадала! – залихватски крякнул Владимир Константинович. – Будь по-твоему… И знаешь почему?

– Еще бы не знать! Исключительно в силу моих непревзойденных талантов.

– Вот и не угадал, хвастунишка. Просто мне до зарезу хочется услать тебя в одну не совсем обычную командировку. Поедешь?

– Если надо – хоть завтра.

– Тогда слушай и мотай на ус. – Люсин, хитро подмигнув, принялся излагать обстоятельства дела. Начав с описания необыкновенного сада и опуская второстепенные эпизоды, он вскоре дошел до замечаний на закладках.

– Так прямо и было написано? Бред и чушь? – усомнился заметно уязвленный Березовский.

– Из песни слова не выкинешь, – мстительно ухмыльнулся рассказчик.

– И чем мотивировался столь суровый приговор?

– Насколько я мог разобраться, двумя позициями. Во-первых, он считает, что мальтийские, а заодно и альбигойские реликвии могли попасть в Россию самыми различными путями. Нет, он не отрицает твою версию. Более того, даже приводит имена наиболее видных французских аристократов, нашедших приют при дворе Екатерины, а затем Павла. В частности, виконта де Каркассона, зачисленного в Измайловский полк поручиком.

– Какая нам разница, кто именно, спасая голову от гильотины, прихватил с собой ритуальные сокровища? Корнет де Кальве, достославный предок нашей Веры Фабиановны, или твой Каркассон! Историческая логика от этого ничуть не страдает.

– Согласен, Юра, ты только не горячись. – Люсин обстоятельно переложил отменно зажаренное мясо с огненного металлического лоточка к себе на тарелку. – Это, в сущности, мелочь… Ешь свою бледную рыбину, а то остынет. – Проткнув вилкой румяную корочку, пустившую розоватый сок, он поднял недопитую рюмку. – За удачу, Юрок, за новый виток спирали! Я уже заранее радуюсь нашей совместной работе. И не только потому, что без твоей помощи рискую утонуть в исторических топях. Не это главное…

– Понимаю, старик. – Задетый за живое Березовский не притронулся к еде. – Мне тоже чертовски хочется вернуться ко всем этим куртуазно-герметическим играм. Сколько интереснейшего материала осталось еще за бортом!

– В самом деле? – вяло удивился Люсин.

– Ну, так излагай дальше. Чего замолк?

– Чем дальше, тем хуже… Боюсь аппетит тебе испортить.

– А ты не бойся. Мы не слабонервные. – Березовский развалил вилкой анемичную картофелину, лениво стывшую в масляной водице. – Поручика я приму к сведению.

– Дальше действительно начинаются осложнения. Твой оппонент, например, вообще считает, что Павел располагал лишь незначительной частью документов. Основная масса, по его мнению, осела где-то в Чехословакии, то есть в Чехии, Богемии по-тогдашнему.

– Откуда это следует?

– Откуда следует? – Люсин взглянул на друга с лукавой нежностью. Он испытывал почти позабытое чувство счастливой приподнятости, предвкушения праздника, когда нет большей радости, чем само ожидание. Ему необыкновенно нравились и эта беседа, напрочь вырывавшая из набившей оскомину повседневности, и чинная неторопливость обеда, и то, что Юрка ни капельки не изменился. Остался все тем же нетерпеливым, мгновенно вспыхивающим ребенком, невзирая на грусть умудренности, затаившуюся в глазах. – Такое имя, как Роган, тебе что-нибудь говорит?

– Герцог-кардинал? Который оказался замешанным в скандальном деле об ожерелье? Я исследовал эту версию.

– Имеется в виду другой Роган, родственник. Он бежал от якобинского террора в Австрию и был с распростертыми объятиями принят при дворе императора Священной Римской империи. – Люсин заглянул для верности в блокнот. – Связанный кровными узами почти со всеми правящими династиями Европы, он в любой стране чувствовал себя как дома. Купив поместье где-то в Северной Чехии, этот Роган де Жомини сделал все от него зависящее, чтобы сосредоточить в своих руках фамильные реликвии. Именно ему император поручил вести матрикулы ордена Золотого Руна…

– Здорово! Один – ноль в твою пользу.

– Не в мою, Юра. Мы с тобой в одной команде.

– А этому химику можно верить?

– Дворец Роганов австрийской линии превращен ныне в музей. Его архивы, кстати почти не изученные, сохранились в целости и сохранности.

– Ничего себе. – Березовский виновато шмыгнул носом. – А я-то, кретин, дал волю фантазии…

– Ничего, все еще поправимо. Чехия, чай, не за горами?

– Положим за горами, но дело, конечно, не в том… В свете того, что ты сообщил, тайна альбигойских сокровищ выглядит несколько по-иному. Могут открыться совершенно неожиданные стороны.

– Они уже открылись, Юра. Мой химик, зовут его Георгий Мартынович Солитов, не вижу оснований скрывать, считает, что их вообще никуда не уносили. Они по сей день покоятся где-то в монсепорских пещерах.

– Не может быть! А наш ларец?

– Мало ли… Я не готов ответить тебе. Мне это вообще не по силам. Я лишь излагаю точку зрения Георгия Мартыновича.

– И это все ты вычитал из его закладок?

– Какое там! Много ли уместится на полосках бумаги? Но твоя книга, которую он обстоятельно прокомментировал, послужила мне своеобразным ключом к его разрозненным записям. До сих пор я был совсем обалделым. Полный мрак! А так хоть стало понятно, о чем идет речь. Появилась какая-то привязка по месту и времени.

– Неужели Совершенные сумели перехитрить крестоносцев? Обвели вокруг пальца такую хитрую и жадную бестию, как Монфор? А после сбили со следа ищеек герцога Ришелье? И еще многих и многих охотников до чужого добра… Ведь семь столетий, старик!

– Тебе лучше знать. Но одно могу сказать точно: кое-кому сокровища по-прежнему не дают спокойно спать. В том числе нацистским последышам. Я верю, что существует историческая справедливость. Потомки палачей не смеют быть наследниками мучеников.

– Задал ты мне задачу, – вздохнул Березовский. – А ведь как стройно получалось: альбигойцы, розенкрейцеры, мальтийские братья и в итоге Павел Первый, православный государь, принявший регалии гроссмейстера католического ордена.

– С Павлом тоже накладка вышла, – вспомнил Люсин. – Не все было так, как ты изобразил. Мне даже роман пришлось заново перечитать.

– Сей подвиг тебе зачтется.

– Нет, правда, Юра, твоя историческая логика оказалась безупречной, в смысле расстановки политических сил. Но в остальном…

– Что в остальном? Договаривай, не стесняйся. Меня уже больше ничем не удивишь.

– Ты только не волнуйся.

– И не думаю волноваться! С чего ты взял?

– Что я, не вижу? Главное, не принимай близко к сердцу. Ведь ничего страшного не произошло. На то и наука, чтобы опровергать самое себя. Птица Феникс, которая не сгорает в огне.

– Не надо мне за науку, как говорили в Одессе. Мне что, роман переписывать? А с фильмом как быть, который снимают?

– Уже начали? – обрадовано заинтересовался Люсин.

– Киносъемочная группа на прошлой неделе в Павловск уехала. Неужели на ходу перестраиваться придется? Сценарий-то утвержден!

– Как-нибудь утрясется, Юрок, не переживай. Кино – искусство особое. Ему на историческую правду, извини, наплевать. Лишь бы интересно вышло. Такого наворочают… Наполеон с Талейраном у тебя фигурируют?

– Нет, вырезали.

– И слава богу! Тогда все в полном порядке. С Наполеоном у тебя неувязочка вышла.

– Какая?

– Небольшая, так себе, пустячок… Насчет интриги по поводу Мальты, чтоб, значит, Россию с Англией перессорить, ты целиком прав, но с гроссмейстерским жезлом слегка дал маху. Не посылал его Бонапарт нашему Павлу, Юра, не посылал. И совсем не по этому поводу встречался посол Колычев с министром Талейраном.

– Только и всего? – Березовский облегченно вздохнул. – На такую выдумку у романиста всегда есть право. Не обязательно изображать только то, что было на самом деле. Не менее достойно попытаться представить себе и то, что вполне могло быть. Тем более что мальтийский жезл действительно существует.

– Весь вопрос где?

– То есть как это где? В Павловском музее! Или у тебя намять отшибло?

– Подделка, – глядя куда-то в сторону, бросил Люсин.

– Не верю! На портрете, где император нарисован в полном мальтийском уборе, точно такой же. Один к одному. У твоего педанта-алхимика больная фантазия.

– Просто он ничего не принимает на веру.

– Неоригинальная позиция.

– Да, если все чохом отрицать. Но Георгий Мартынович первым делом стремился произвести проверку.

– Он что, исследовал жезл в лаборатории, травил кислотой? Или, может, спектры какие снимал?

– Зачем? Достаточно привести ссылку на историческое свидетельство. – Люсин вновь взял в руки блокнот. – «Идея подменить жезл принадлежит Талейрану. Приказав личному ювелиру срочно изготовить копию, он переправил ее на Мальту, где и совершил руками своего агента, входившего в состав капитула, подмену. Таким образом, ничего не подозревающие мальтийцы вручили своему августейшему патрону фальшивку. Подлинник же бесследно исчез».

– Вот это пройдоха! – восхитился Березовский.

– Возможно, он бы сумел прожить и подольше, но чего-то не сладилось. Подвел лекарь с омоложением.

– Неужели он мог довериться шарлатанам? Такой ловкач? Никогда не поверю.

– Мог не мог, а когда приспела пора, стал хвататься за соломинку. Думал самого господа бога перехитрить. Не исключено, что мальтийская афера ему понадобилась именно в связи с этим.

– Не вижу ничего общего. Совершенно разные вещи. Да и по времени не совпадают.

– Я тоже не вижу. – Люсин спрятал блокнот. – Но ведь были у Солитова основания именно так прокомментировать твой текст? Полагаю, что были.

– И это все, что ты хотел мне сказать?

– Больше я ничем не располагаю, Юра… Могу лишь добавить, что прошлой зимой Георгий Мартынович ездил лечиться в Карловы Вары. Обнаружив, что где-то поблизости есть старинная библиотека, принадлежавшая раньше какому-то монастырю, он окончательно забросил лечение и с головой зарылся в алхимические рукописи. Там, говорят, их великое множество. Домой возвратился в совершеннейшем упоении. Очевидно, что-то такое нашел, особенное…

– Уж не склоняешь ли ты меня на поездку в Чехословакию? – с запозданием прозрел Березовский.

– А что? – Люсин притворно зевнул. – Было бы вовсе недурно. Меня ведь не отпустят, Юрок. – В его голосе прозвучала затаенная просьба. – Больше того, на смех поднимут, а то и выгонят в три шеи. Непосредственно к делу это никак но относится, да и что я могу найти в этих замках и монастырях? Вот ты – это да! Ты все можешь. Историк, писатель – тебе и книги в руки. Поезжай, ей-богу, не пожалеешь!

– Как будто бы это так просто…

– А чего сложного-то? Возьми творческую командировку, а мы со своей стороны тебе поможем. Попросим у чешских товарищей допуск в архивы.

– Со стороны все просто выглядит. На творческие командировки тоже свой план есть.

– Тогда поезжай по приглашению. Тоже можно устроить. А уж оформят тебя, не сомневайся, в два счета. Это я беру на себя.

– И я вновь смогу заниматься альбигойскими тайнами? Роганами, Ришелье, Калиостро? Рыцарскими играми Павла?

– Чем захочешь! Разве не замечательно?

– Тебе-то в этом какой интерес?

– Во-первых, общечеловеческий. Прикоснувшись случайно к самой таинственной загадке истории, хочется, согласись, узнать все до конца… Шутки в сторону, Юра. Если тебе удастся узнать, что именно выискал Георгий Мартынович на полках монастырской библиотеки, я буду бесконечно признателен. Возможно, мне это хоть в чем-то, да поможет. А на нет и суда нет. Наверняка сгодится для твоей очередной книги.

– Изыди, бес-соблазнитель. Обещал преподнести на тарелочке новый роман, а по всему выходит, что придется переделывать старый. Перспективки!

– Значит, отказываешься?

– Разумеется, соглашаюсь! – При мысли о груде неотложнейших дел, которые все-таки придется отставить, Березовскому стало грустно. – М-да, ничего не скажешь, слаб человек! В Праге, я читал, ремонтируют старинный отель, прозванный «Домом Фауста». Погляжу хоть на дыру, через которую лукавый уволок доверчивого студента, прельстившегося на талеры…