Текст книги "Сумеречные люди"

Автор книги: Энтони Поуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Какой же ты все-таки жмот, Реймонд, – воскликнула Харриет.

– Итак, пять шиллингов прибавки вас устроят? – настаивал на своем Прингл.

– Зачем же вы с нами торгуетесь? – обиделась миссис Чок.

– Будет тебе, мать, – сказал мистер Чок.

– Да или нет? – сказал Прингл.

Луна вышла из-за тучи, и теперь Этуотер мог рассмотреть лицо мистера Чока. Это был невысокий старик со светлыми, постоянно мигающими глазами. Миссис Чок оказалась женщиной упрямой.

– Давайте, чтобы все было по справедливости, – повторила она в третий раз и красноречиво посмотрела на Харриет.

– Этель останется довольна, не сомневайтесь, – сказал Прингл.

– Вот и отлично, сэр, – рискнул согласиться с работодателем мистер Чок.

Напоследок Харриет похлопала мистера Чока по руке, и тот размяк окончательно. Когда они прощались, он стоял, склонив голову на бок.

Они отправились в обратный путь. Отойдя от паба на некоторое расстояние, Этуотер оглянулся. Миссис Чок что-то внушала своему мужу.

23.

Наоми Рейс приехала дня на два-три позже Этуотера. С собой она привезла много чемоданов и собаку. Когда Прингл показал ей комнату, где ей предстояло жить, она сначала подумала, что он шутит, но, в конце концов, осталась – других планов у нее все равно не было. Со временем она даже полюбила свою комнатку, настояв лишь на том, чтобы туда поставили еще два стула; один Прингл забрал у Этуотера, а другой – из комнаты, где жили Барлоу и Софи. После этого миссис Рейс все время пребывала в прекрасном настроении, изредка, правда, жаловалась, что в доме нет горячей воды. Ее собака была плохо обучена и вечно путалась у всех под ногами, однако, в конечном счете, привыкли и к ней.

Иногда играли в теннис; миссис Рейс и Барлоу – против Софи и Прингла. Миссис Рейс любила рассказывать, что в теннис научилась играть еще в детстве, вскоре после того, как в закрытых школах он заменил крокет, и Принглу никак не удавалось взять ее крученые подачи. Когда Барлоу подавал, Софи всегда смотрела на него, а не на мяч. Смотрела с каким-то тупым восторгом, словно находилась в трансе, и приходила в себя, только когда подача уже была проиграна. Вот почему, несмотря на мощные удары Прингла у сетки, выигрывали, как правило, их противники. Проигрывать Прингл не любил – отчасти еще и потому, что знал: если играть один на один, переиграть Барлоу ему большого труда не составит. К тому же игра миссис Рейс выводила его из себя: корт не был обнесен сеткой, и пущенные ею мячи то и дело улетали в кусты.

– Когда мы начали играть, их было четыре коробки, – ворчал Прингл, – а теперь осталось всего четыре мяча.

Он все время сквернословил, причем очень громко, и Этель с укоризной наблюдала за ним из окна кухни, где мыла посуду. Больше всего ей нравилось, как играет Харриет; мужчины до ее уровня «не дотягивали».

– По-моему, мяч был на линии, – сказал Барлоу.

– Нет, – возразил Прингл, – за линией.

– Неправда, на линии, – вмешалась в спор Харриет; она лежала на коврике рядом с кортом и покрывала лаком ногти. – Не выдумывай, Реймонд, нас не обманешь.

– Мяч был за линией, – настаивал Прингл.

– Ничего подобного, – не уступала Харриет.

– А может, и за линией, – неожиданно сдался Барлоу. – Солнце било в глаза, и я не разобрал.

Игра возобновилась. В кусты улетели еще два мяча, один после скрытой, крученой подачи Прингла, другой после «свечи», пущенной Софи. Миссис Рейс играть отказалась, заявив, что возобновит игру, только при наличии трех мячей, не меньше. Игра, таким образом, прервалась. Прингл шарил в кустах в поисках мячей, через некоторое время к нему присоединилась Софи. Этуотер заложил страницу в «Похоронах урны»^[25] серебряной бумагой, вырванной из пачки сигарет, которые курила Харриет, и последовал за Барлоу в дом. Перед балконной дверью стоял мольберт с последней работой Прингла. Они остановились перед мольбертом и некоторое время внимательно разглядывали холст.

– Бедняга Реймонд, – вздохнул Барлоу. – Бездарен до последней степени. Не владеет даже рисунком. Я часто думаю о школьных учителях, – продолжал он, помолчав. – Люди, которые мог ли бы безо всякого труда зарабатывать миллионы на сцене мюзик-холла, предпочитают за гроши учить детишек математике.

– На это у них наверняка есть свои причины.

– Вне всяких сомнений.

В гостиную, волоча за собой коврик, ленивой походкой вошла Харриет. Она тоже подошла к мольберту и, обхватив себя за плечи обеими руками, посмотрела на картину.

– Она у вас стоит верх ногами, – сказала она.

Барлоу взял ее на руки и отнес на диван.

– Ну, что будем делать? – сказал он.

– Может, пойдемте купаться? – предложила Харриет. – Все вместе.

– Уильям, ты пойдешь купаться?

– Да, выкупаюсь, пожалуй.

Барлоу опять подошел к балконной двери. Прингл и Софи по-прежнему искали в кустах теннисные мячи. Миссис Рейс сидела в шезлонге и обмахивалась веером.

– Купаться идете? – крикнул им Барлоу.

Его слова услышала только миссис Рейс, которая, не раздумывая, сказала:

– Нет, разумеется.

– А вы идете купаться? – вновь крикнул Барлоу. На его крик из кустов вышли Софи и Прингл; они нашли довольно много мячей. Некоторые потерялись несколько дней назад и сильно отсырели.

– Куда идете? – переспросил Прингл.

– Купаться.

Софи покачала головой и улыбнулась. Купаться она не любила. Только один раз Барлоу удалось затащить ее в воду, но она тут же выбежала на берег и заявила, что купаться терпеть не может. С тех пор она не заходила в воду ни разу, но любила лежать на пляже и смотреть, как купаются другие.

– Нет, я не пойду. Что-то не хочется.

– Реймонд, ты ведь на меня не обиделся, когда я сказала, что ты нечестно играешь в теннис? – спросила Харриет.

– Ты думаешь, я обращаю внимание на твои слова?

– Думаю, обращаешь.

Прингл погладил ее по голове.

– Не обольщайся.

Вид у него при этом был очень довольный: ему было приятно, что Харриет спросила его, не обиделся ли он.

– Итак, мы все идем купаться, – сказала Харриет. – Ты-то идешь или нет?

– Нет, сейчас не хочется.

Принглу и в самом деле купаться не хотелось. Настроение при этом у него, против обыкновения, было хорошее.

– Мячи я сложу перед камином в кухне, – сказал он. – Они немного подсохнут, и можно будет играть снова.

И с этими словами он вошел в дом.

– Слава Богу, я, кажется, не испортила ему настроение на весь оставшийся день, – сказала Харриет.

– По-моему, он вполне доволен жизнью, – подтвердил Барлоу. – Идите наверх за купальником. Наши с Уильямом купальные костюмы на кухне.

– Когда дело касается теннисных мячей, согласитесь, ему нет равных, – сказала Харриет.

24.

В море Этуотер пробыл недолго: вечерело и становилось прохладно. Он вышел на берег, растерся полотенцем и натянул брюки; Барлоу и Харриет стояли в воде по колено и о чем-то спорили. У Барлоу было длинное туловище и короткие, сильные ноги. Его жесткие черные волосы казались совершенно сухими, а ведь он только что вынырнул из соленой воды, где долго плавал. В купальнике Харриет выглядит куда полнее, чем в платье, решил Этуотер. Он видел, как Харриет сильно толкнула Барлоу в грудь, и тот спиной назад упал в воду. Харриет повернулась и, как ни в чем не бывало, поплыла от берега. Барлоу поднялся, смахнул с ресниц соленые брызги и поплыл за ней следом. Этуотер сначала наблюдал за ними, а затем нагнулся, подобрал несколько камушков и стал бросать в море, после чего оделся, лег на спину и стал их ждать. Первым вышел на берег Барлоу.

– Черт, – сказал он, – не надо было столько времени сидеть в воде. Замерз.

Через несколько минут вышла из воды и Харриет, и они втроем двинулись обратно к дому.

25.

Машина сломалась окончательно. Прингл твердил, что надо найти механика, который бы на нее взглянул. Он даже написал письмо в гараж по соседству. Они ходили гулять, купались, Барлоу много писал. Прингл теперь нервничал куда меньше, чем раньше. Харриет была мила, однако на месте ей явно не сиделось. Вид у нее был какой-то заспанный – не то что в Лондоне.

26.

Весь день Прингл пребывал в отличном расположении духа.

– Что это с ним? – недоумевал Барлоу. – Последний раз он так радовался жизни, когда кто-то из критиков написал, что «в его трактовке воды есть доля оригинальности».

– Когда он позвонил Полин де Шабран, которая остановилась в Клариджез, – сказал Этуотер.

– Когда он сказал миссис Бимиш, что ее приемы – худшие в Европе.

– Впрочем, ни на одном из них он не был.

– От того она и пришла в такую ярость, – сказал Барлоу. – Вы в понедельник возвращаетесь вместе с нами?

– Да.

– На работу?

– Да.

– Признаться, мне жаль уезжать. Жаль, что не увижу больше Харриет.

– Она ведь в скором времени тоже вернется в Лондон.

– Да, скоро она тоже будет в Лондоне. Знаешь, я все никак не могу решить, на ком мне жениться. На Софи? Или, может, на Мириам? С Джулией ты незнаком.

В гостиную вошел Прингл. Он курил сигару.

– Этим деревенским жителям давно пора пробудиться от сна, – сказал он. – Они не живут сегодняшним днем.

– Кто пришелся тебе не по душе на этот раз?

– Девица из газетного киоска.

– В железных очках?

– Знаешь, что она мне заявила? Если вам, говорит, не нравится, что газеты приходят с опозданием, жили бы где-нибудь в другом месте. Так и сказала.

– А она недурна собой, – сказал Барлоу. – Что-то в ней есть, согласись?

– И мясник туда же, – продолжал Прингл. – Но я их привел в чувство.

– Если с этой девицы в газетном киоске снять очки, она будет очень даже ничего.

Прингл определенно находился в отличной форме. После ужина он предложил гостям погулять в дюнах. Барлоу сказал, что должен готовить холсты, и идти отказался. Софи переела персиков и отправилась спать. Харриет заявила, что на нее напала ужасная лень, а миссис Рейс – что должна закончить книгу. В результате, в дюны отправились Этуотер и Прингл. Они прошли через деревню и по песчаной просеке свернули в дюны. Прингл был очень весел, всем, кто попадался им на пути, говорил: «Славный вечер» или «Дождя, слава богу, не будет». Этуотеру он признался, что с удовольствием жил бы загородом постоянно. Жить загородом, сказал он, естественнее, чем в городе. К тому ж, можно будет сколько душе угодно ходить на этюды. Они поднялись на холм, с которого было видно море, сели под дерево и закурили. Прингл сказал:

– Я бы не стал жить с такой девушкой, как Софи. Объедается персиками, и все такое. Даже Гектор обратил на это внимание.

– Что до меня, – сказал Этуотер, – то с этой толстушкой я мог бы только дружить.

На холм, справа от них, поднялась парочка: девушка с красным лицом и мужчина в клетчатой кепке и в синем костюме; брючки у него были короткие и узкие, носки светлые, почти белые. Они взобрались на холм и сели на бревно за деревьями. Мужчина обнял девушку за талию, однако кепку снимать не стал.

– Что там ни говори, – сказал Прингл, – а в любви все равны.

– Бесспорно.

– Тебе тоже так кажется?

– Да.

– Взять хотя бы эту парочку.

Прингл принялся рассуждать о любви, Этуотер сначала внимательно его слушал, а затем, когда надоело, стал думать о Сьюзан. Увидит ли он ее в понедельник вечером, или она все еще в отъезде? Башни насосной станции переливались в лучах заходящего солнца. Свой монолог Прингл завершил словами:

– А теперь о Харриет. Что ты о ней думаешь?

– Что значит, что я о ней думаю?

– Вообще, что ты о ней думаешь?

– Как о женщине?

– Как, по-твоему, она будет хорошей женой?

– Это смотря что понимать под словом «хорошая».

– Сам знаешь, что я понимаю под словом «хорошая».

– Понятия не имею.

– Как тебе кажется, жениться на ней стоит?

– Я бы не стал.

– Для Гектора она, конечно же, слишком затейлива. Он любит женщин попроще.

– Только не подавай ему эту идею. Он и так делает предложение всем женщинам подряд.

– Напрасно ты шутишь, – обиделся Прингл. – Мы с Харриет, очень может быть, скоро поженимся.

– В самом деле?

– Да.

– Что ж, поздравляю.

– Благодарю, – сказал Прингл. – Мы очень друг другу нравимся.

– Когда мужчина и женщина друг другу нравятся, брак, как правило, бывает удачным, – изрек Этуотер.

– Это наш случай.

– Рад за вас.

– Думаю, ей повезло. В общем и целом.

Сидевшая на бревне парочка за все это время не произнесла ни слова. Девушка с красным лицом и мужчина в кепке тесно прижались друг к другу и, не отрываясь, смотрели на небо, охваченное пожаром от садившегося в море солнца.

– Жаль будет уезжать в понедельник, – сказал Этуотер.

– Я рад, что для тебя нашлась комната, – сказал Прингл. – Хотя очень жалко, что не смог приехать доктор Апфельбаум; мы с Гектором хотели поговорить с ним про ситуацию на рынке картин. Что ж, ничего не поделаешь.

– Свяжешься с ним в другое время.

– Маловероятно.

– Пойдем обратно?

Они встали. Прингл бросил на землю окурок и сказал:

– Думаю, из нее получится хорошая жена.

Молодые люди, между тем, сошли с бревна и улеглись на траву, продолжая неотрывно смотреть друг другу в глаза. Кепку мужчина так и не снял.

Прингл посмотрел на море и сказал:

– Рано утром в этих дюнах свет какой-то особенный. Я, пожалуй, поживу здесь еще, попишу. А весной, – добавил он, помолчав, – устрою еще одну небольшую выставку.

Обратно Этуотер и Прингл шли полями. Уже стемнело, и отыскивать просветы между изгородями было нелегко. Один раз Прингл угодил ногой в кроличью нору и решил было, что вывихнул лодыжку, однако хорошее настроение не покинуло его и тогда. Из-за сгустившегося тумана в низинах было и вовсе ничего не видно, и шли они на ощупь. Они дошли до сада, и им пришлось перепрыгивать через канаву и лезть через проволочный забор. Сад осветился от вспышки летней зарницы, и дом в эту минуту показался им не таким уродливым. Перепрыгивая через клумбы с цветами, они добрались до стеклянной двери, ведущей из сада в гостиную. Прингл толкнул дверь и вошел. Этуотер последовал за ним. В комнате было темно.

– У тебя есть спички? – спросил Прингл.

Этуотер чиркнул спичкой и подошел к камину, на котором стояла масляная лампа.

– Какого черта вы сидите в темноте? – крикнул Прингл.

Этуотер зажег лампу и осмотрелся. Барлоу и Харриет сидели на диване. Вид у обоих был какой-то помятый, и Прингл, который никогда не отличался особой сообразительностью, повторил:

– Чего это вы сидите в темноте? Такой прекрасный вечер.

Он поставил лампу на стол и подкрутил фитиль. Харриет нагнулась и стала надевать туфли. Волосы у нее были в беспорядке. Она никак не могла найти одну туфлю.

– Эй, послушайте… – вырвалось у Прингла. До него наконец дошло, что происходит.

– Черт, куда же задевалась эта проклятая туфля!? – воскликнула Харриет. Она встала на колени и заглянула под диван.

– Эй вы, слышите?! – Видно было, что Прингл разозлился, и разозлился не на шутку. Интересно, чем все это кончится, подумал Этуотер. Харриет нашла, наконец, вторую туфлю и стала ее надевать. Затем встала и энергично одернула платье на бедрах.

– Эй, кто-нибудь, – сказала она, – дайте мне сигарету.

Этуотер протянул ей сигарету и дал прикурить. Затем закурил сам и посмотрел на Барлоу. Волосы у Барлоу, как и у Харриет, торчали во все стороны, и вид у него от этого был какой-то удивленный. По нему, правда, это было не так заметно – слишком уж жесткие были у него волосы. Казалось, прическа у него en brosse^[26].

– Я всегда это подозревал, – сказал Прингл.

Барлоу ничего не ответил, молча достал из кармана трубку и стал ее набивать. Говорить, собственно, было не о чем. Харриет поправила прическу. Потом зевнула и сказала:

– Ну-с, мальчики и девочки, вы как хотите, а я иду спать. Устала. – И с этими словами она переложила сигареты из пачки в портсигар и вышла, хлопнув дверью.

– Скотина ты, – сказал Прингл.

– Что? – переспросил Барлоу.

– Скотина, – повторил Прингл. – Скотина.

Барлоу не сразу разобрал, что тот сказал, а затем обронил:

– Знаю. Мы оба хороши. Ты же сам сказал об этом еще вчера, когда разговор зашел про Ольгу.

Прингл потерял дар речи. Он то совал руки в карманы, то вынимал их снова. Этуотер никогда не видел, чтобы у него так дергалось лицо. Барлоу начал раскуривать трубку.

– Послушай, – сказал он Принглу, – мне очень жаль, что так получилось.

– Я же видел, что к этому дело идет, – сказал Прингл.

Барлоу оторвал глаза от трубки, посмотрел на Прингла и сказал:

– Что ж ты тогда, черт возьми, меня не предупредил? Я и сам не ожидал, что все так сложится.

– Ты всегда оказывал на меня дурное влияние, – сказал Прингл. – Даже мои картины, с тех пор как мы встретились, становятся все хуже и хуже.

– Хуже в каком отношении?

– Во всех отношениях.

– Ты совершенно не прав, уверяю тебя.

– Я-то знаю, что я прав.

– И в чем же проявляется мое дурное влияние? В том, как ты наносишь краску на холст, или в том, что пишешь? – спросил Барлоу.

Он с таким нетерпением ждал, что ему ответит Прингл, что даже перестал разжигать трубку.

– Ты мне всегда не нравился, – сказал Прингл. От волнения у него срывался голос. Казалось, он вот-вот заплачет. Барлоу вновь поднес спичку к трубке.

– Я виноват перед тобой, – изрек он после долгой паузы.

– Ты?! – взвизгнул Прингл. – Виноват?!

– А впрочем, какая разница, все равно я завтра уезжаю.

Дверь открылась, и кто-то вошел в комнату. Это была миссис Рейс; на ней было какое-то экзотическое китайское одеяние изумрудного цвета, в руке она держала сигарету в длинном мундштуке.

– Что это вы расшумелись? – поинтересовалась она. – Нельзя ли потише?

– Нельзя, – огрызнулся Прингл. – Я выхожу из дома буквально на две минуты и, вернувшись, застаю этого джентльмена на диване с девушкой, с которой я помолвлен. Пропадите вы все пропадом, слышите?! Я буду шуметь столько, сколько мне хочется. – И, повернувшись к Барлоу, добавил: – А тебя я отвезу завтра на станцию к первому же поезду.

– А когда завтра первый поезд? – спросил Барлоу.

– Никогда, – ответила за Прингла миссис Рейс. – Завтра ведь воскресенье. А впрочем, какая разница, ходят поезда или нет. Мы ведь все с вами прекрасно знаем, что машина сломана, и, пока ее не починят, с места она не сдвинется. Механик обещал приехать в воскресенье вечером. А уж приедет или нет, другой вопрос.

– Тогда в понедельник, – сказал Прингл.

– В понедельник, – отозвался Барлоу.

– Если я опять пойду спать, вы мне даете гарантию, что не будете так шуметь? – спросила миссис Рейс.

– Никакой гарантии мы вам не дадим, – отрезал Прингл. – Это мой дом, и шуметь я буду столько, сколько захочу.

Миссис Рейс пожала плечами:

– С вами, мужчинами, каши не сваришь. Спокойной ночи, – сказала она персонально Этуотеру и с этими словами опять поднялась наверх.

Последовала томительная пауза. В такие минуты, подумал Этуотер, совершенно неважно, правы вы или нет, – всем неловко одинаково.

– Пойду запру дом, – прервал молчание Прингл.

Он вышел. Слышно было, как он запирает двери и задвигает засовы.

– По-моему, я сплоховал, – сказал Барлоу.

– По-моему, тоже, – согласился Этуотер.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Что ты безумец.

Было слышно, как Прингл на кухне опрокидывает горшки и кастрюли и громко ругается. Раздался грохот – это он перевернул помойное ведро. Он перекрыл воду и захлопнул окно.

– Я свалял дурака, – сказал Барлоу.

– Вот именно, свалял дурака, – не стал спорить Этуотер.

Прингл продолжал ругаться и греметь посудой. Затем из кухни раздался истошный крик:

– Эй вы!

– Что? – откликнулся Этуотер.

– Скорей сюда!

На кухне никого не было, и Этуотер заглянул в чулан. Прингл был в чулане. Кончик его пиджака зацепился за вентиль, перекрывавший воду, и теперь он стоял на раковине, дергаясь и пытаясь высвободиться. Этуотер тоже влез на раковину и стал тянуть Прингла за пиджак. Прингл ругался последними словами.

– Смотри, не порви мне пиджак! – крикнул он.

– Не порву.

– Порвешь, если будешь так тянуть!

– Говорю же, не порву.

– А я тебе говорю, порвешь.

Оставалось только разрезать на нем одежду – в противном случае, решил Этуотер, бедняге придется простоять на раковине всю ночь, пока они утром не вызовут водопроводчика. Вскоре Этуотер выбился из сил; Прингл же оставался в том же положении: краны, рычажки и колесики словно бы оплели его со всех сторон.

– Может, позвать Гектора? – предложил Этуотер.

Прингл смачно выругался. Этуотер опять принялся из всех сил тянуть пиджак приятеля, и тут, узнать, что случилось и отчего такой шум, в кухню вбежал Барлоу.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил он.

– Можешь, – сказал Этуотер.

Вдвоем они подняли Прингла и, держа его на руках, вновь попытались отцепить пиджак от вентиля. Через несколько минут это им, наконец, удалось, они взяли свечи, стоявшие на столе в чулане, и отправились спать. Прингл был белый как мел. Никто никому не пожелал спокойной ночи.

Этуотер поднялся к себе в комнату и закрыл за собой дверь.

На подушке он заметил несколько больших пауков и стал ловить их стаканом, предназначенным для чистки зубов. Пойманных пауков он выбрасывал за окно, мотыльков же, что вились вокруг свечи, трогать не стал. Он лег в постель и, прежде чем заснуть, некоторое время думал о жизни.

27.

Наутро атмосфера в доме была накалена до предела. Сразу после раннего завтрака Барлоу ушел «на этюды». Завтракал он так рано, что, направляясь в ванную, Этуотер видел, как тот уже выходит из дому с мольбертом под мышкой. Этуотер оделся и спустился вниз одновременно с Софи. В гостиной, кроме них, никого еще не было. Софи поздоровалась и улыбнулась. Интересно, рассказал ей Барлоу, что произошло вчера? А впрочем, она ведь привыкла, что Барлоу и Прингл часто ссорятся, подумал Этуотер, и не стал ей ничего говорить. Софи налила ему кофе и сказала:

– Опять Барлоу с Реймондом что-то не поделили.

Она никогда, ни при каких обстоятельствах, не называла Барлоу по имени.

– Да, не поделили, – отозвался Этуотер.

– Какая глупость!

Вид у нее был вполне счастливый; живот, судя по всему, прошел, и она напрочь забыла, что накануне объелась персиками. За кофе она сидела молча и улыбалась чему-то своему, а после завтрака взяла корзинку с шитьем и стала штопать Барлоу носки.

– Заспались они что-то, – сказала она.

И тут появилась Харриет: губы накрашены, глаза подведены, собой владеет как никогда. Она не замолкала ни на секунду, много и с аппетитом ела, атмосфера, тем не менее, оставалась напряженной. Миссис Рейс спустилась только к обеду, Прингл куда-то исчез. После завтрака Харриет занялась ногтями, Софи по-прежнему штопала Барлоу носки. Делала она это, прямо скажем, неважно, и Барлоу вынужден был после ее штопки носки выбрасывать – такие они становились комковатые, однако уже одно то, что она их штопала, придавало им обоим уверенности в чувствах друг друга. В столь раннее время браться за «Похороны урны» не хотелось, и Этуотер – в который уж раз! – принялся читать «Вог», в том числе и рекламу средства для удаления волосяного покрова; все остальное он выучил наизусть.

– Пошли на скалы, – предложила Харриет. – Сегодня что-то не хочется сидеть дома.

Софи сказала, что с удовольствием составила бы им компанию, но обещала Барлоу встретиться с ним в полдень у старой лесопильни, и поэтому идти сейчас на море ей не имело никакого смысла.

– Вы просто обязаны меня сопровождать, Уильям, – сказала Харриет.

Этуотер и Харриет пошли на море, а Софи осталась штопать носки; она знала, Барлоу будет недоволен, если на лесопильню она придет раньше времени.

Было солнечно и прохладно. У Харриет были подведены глаза и накрашены губы, при этом она была без шляпы и без чулок. Какое-то время Харриет и Этуотер шли по дороге, а затем перелезли через проволочную изгородь и двинулись в направлении дюн. Глубоко, полной грудью вдыхая свежий, по-скандинавски ядерный воздух, они пересекли одно за другим несколько полей и улеглись на пригорке, откуда виден был морской берег, растянувшийся в обе стороны на много миль. Они лежали на траве, смотрели на море и вдыхали терпкий запах водорослей. Недалеко от берега на воде покачивалась пара лодок.

– Уильям, я так несчастна, – сказала Харриет.

– Из-за чего?

– Все складывается не так, как хочется.

– Да?

– У вас есть сигареты?

Он дал ей сигарету и некоторое время смотрел, как она лежит на траве и курит. Красивые ноги, красивые и загорелые, а вот волосы от солнца кое-где обесцветились, и два-три завитка стали светлее остальных.

– Вам не кажется, что это я все испортила, – проговорила она, полузакрыв глаза.

– Кажется.

Она засмеялась и перевернулась на живот.

– Смотрите, – сказала она, – Реймонд.

Этуотер сел и окинул глазами берег. Действительно, по берегу, у самой воды, сунув руки в карманы, шел Прингл. Шел он медленно, большими шагами, и от этого казался еще меньше, чем был.

– Как вы думаете, ему стоит отпустить бороду? – спросила Харриет.

Теперь они смотрели не на море, а исключительно на Прингла. Вскоре он почти поровнялся с ними, но они были наверху, на скалах, а он внизу, они его видели, а он их – нет. Прингл остановился, снял часы и сунул их в карман пиджака. И начал раздеваться. Раздевшись, он аккуратно сложил вещи.

– Не понимаю, что это он раздевается при свете дня, у всех на глазах?! – искренне удивилась Харриет. – Пройти ведь может кто угодно. Абсолютно кто угодно. Есть люди, которым это не понравится.

– Он забыл полотенце, – сказал Этуотер.

Раздевшись догола, Прингл некоторое время, подбоченясь, смотрел на море. Красноватая от загара шея и большая голова казались темно-коричневыми по сравнению с белым телом. На солнце шевелюра его казалась еще более рыжей.

– Сложен он неважно, – сказала Харриет.

Прингл постоял, почесался и направился к воде. Пляж был каменистый, и ступал он с осторожностью, чтобы не поранить ноги. Подойдя к воде, он остановился, обернулся и некоторое время смотрел в сторону дома.

– Вспомнил, должно быть, что забыл полотенце, – сказала Харриет.

Но Прингл вошел в воду. Ступал он медленно, задирая колени и руками отгоняя от себя волну. Он вошел в море по пояс, окунулся и поплыл на боку, залихватски выбрасывая из воды левую руку, которую вдруг выхватил из воды луч солнца. Море было изумрудно синим, на горизонте еще висел туман. Издали голова плывущего походила на какой-то смешной красный фрукт, прыгающий на волнах. Но вот Прингл заплыл в растекающееся по воде солнечное пятно и пропал из виду. Харриет встала и, потянувшись, сказала:

– Может, догуляем до леса?

– Зачем?

– Там хорошо.

– Вы находите?

– Да.

Этуотер поднялся с травы. Он посмотрел на море, но головы Прингла видно не было. Туман на горизонте сгущался. На волнах качались несколько лодок под парусами, а еще дальше чернела труба парохода, откуда валил дым. Они повернулись спиной к скалам, перелезли через живую изгородь и зашагали по вспаханному полю. Борозды были глубокие, и им приходилось перепрыгивать с одной борозды на другую, все время сбиваясь с короткого шага на длинный. Харриет поскользнулась и схватила Этуотера за локоть.

– Вы в кого-нибудь влюблены, Уильям?

– Да.

– Правда?

– Говорю же, влюблен.

– Я – тоже, но я его совсем не вижу… Какой тогда в этом смысл?

– Вам лучше знать.

Вспаханное поле кончилось, и они вошли в лес. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев; они выбрались на просеку, тянувшуюся вдоль овражка, заросшего со всех сторон вереском, и Харриет опустилась на землю.

– Вы думаете, в ближайшее время развиднеется? – спросила она.

– Нет, – ответил Этуотер, садясь рядом, – не развиднеется.

– Вот и я думаю, что нет, – сказала она и снова засмеялась.

– Чем кончится вся эта история, как вы считаете? – спросил Этуотер.

– Не знаю, – ответила она. – Пока не знаю.

– А как вам кажется?

– Не знаю.

Она полузакрыла глаза. Этуотер заметил, и не в первый раз, что косметикой она пользоваться умеет. Он обнял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Она засмеялась, откинулась ему на плечо и закрыла глаза. В лесу было тихо, лишь издалека до них доносился глухой шум моря.

– Хорошо здесь, правда, Уильям?

– Да.

– Скажи, в кого ты влюблен?

– Ты не знаешь.

– Не знаю?

– Нет.

– Вы часто видитесь?

– Она в отъезде.

– Вот как?

– Да.

Она лежала в его объятиях и чувствовала, как от его ласк по всему ее телу разливается тепло. В лесу пахло листьями, лежать на траве, невзирая на копошащихся вокруг насекомых, было мягко и приятно.

– А в кого влюблена ты? – спросил он.

– Это ужасно забавный человек.

– Кто он?

– Ты с ним незнаком. Он очень милый.

– Да?

– Да, – сказала она. – Вот только живет он в Испании.

Кругом пели птицы, от листьев исходил густой аромат. Сквозь ветви деревьев пробивалось солнце.

– Ты порочная девушка, Харриет.

– Знаю.

Он поцеловал ее.

– А ты, значит, не порочный?

Здесь, в лесу, все остальное казалось каким-то очень далеким. Вокруг, не переставая, жужжали насекомые.

– Уильям.

– Харриет.

– Это глупо.

– Вот и нет.

– Подожди.

– То-то же.

– Интересно, чей это лес? – неожиданно спросила она.

Он смеялся и, лежа в объятиях Харриет, ее целовал. Окружавшая их действительность куда-то вдруг отступила…

Но вот реальность вновь заявила о себе. Опять запели вокруг птицы, с берега до них опять донесся шум моря. Харриет захихикала.

– У тебя есть с собой расческа? – спросила она, вставая и встряхивая растрепавшимися волосами.

– Что это ты расхихикалась?

– Расческа у тебя есть?

– Нет.

– Пора возвращаться.

– Да.

Они вышли из леса. Стало холоднее, море шумело громче, настойчивее, набежали облака.

– Лучше пойти по дороге, – сказал Этуотер. – Будет дождь.

– Ты считаешь?

– Обязательно будет.

Они перешли через поле и вышли на дорогу.

– Не иди так быстро, – сказала Харриет.

– А что?

– Я ногу натерла.

– Только этого, черт возьми, не хватало!

Она засмеялась.

– Прежде чем войти в дом, – сказала она, – стер бы с лица помаду.

Когда они подходили к дому, закапали первые, крупные капли дождя. Небо потемнело.

– Слава богу, успели, – крикнула Харриет. – Дождь будет сильный.

– Да, успели, – отозвался Этуотер.

28.

В гостиной сидели Барлоу и Софи. Вид у них был вполне счастливый; сегодня Барлоу потрудился на славу. Он показал этюд Этуотеру. Харриет пошла наверх причесаться.

– У вас у обоих какой-то таинственный вид, – сказал Барлоу. – Чем это вы занимались?

– Ходили на скалы, любовались морем.

– И как?

– Неплохо.

Этуотер уселся на деревянный ящик, в котором привезли бордо, и закурил, а Барлоу взял тряпку, вылил на нее несколько капель скипидара и стал стирать краску с большого пальца.

– А мы видели, как купается Реймонд, – сказала Харриет; она причесалась и спустилась в гостиную. – Он забыл взять полотенце.

Миссис Рейс – она читала «Дейли миррор» – покосилась на дверь.

– Обед готов? – осведомилась она.

– Мы ждем Реймонда, – сказал Этуотер. – Надеюсь, он скоро будет. Мы видели, как он купается.

Миссис Рейс сидела на диване и читала «Дейли миррор». Софи штопала Барлоу носки, а Этуотер раскрыл было «Вог», но отложил журнал и стал смотреть в окно на дождь. Харриет завела патефон. Миссис Рейс сказала: