Текст книги "Сумеречные люди"

Автор книги: Энтони Поуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Зачем же вы ее позвали?

– Она печатает мои труды. Ей очень хотелось познакомиться с Вочопом. Она его обожает.

– Как художника?

– Да. Особенно его символистские работы.

– Больше никого не будет?

– Больше никого, – сказала миссис Рейс. – А теперь мне надо переодеться. Можете смотреть книги. Спиртное в буфете.

Она накинула китайский халат и поднялась наверх. Этуотер слышал, как она зовет служанку. Он подошел к книжной полке, снял «Просчеты Господа» из серии «Лейтмотив» и сел с книгой в кресло. Он еще читал историю про деревенского дурака и бродячий цирк, когда приехала Дженнифер, крупная тридцатидвухлетняя женщина в терракотовом костюме и в бусах. Этуотер налил ей шерри и дал папиросу. У миссис Рейс всегда были папиросы, пахнувшие клубникой и сливками. Они немного поговорили, и Дженнифер сказала, что работать в музее, должно быть, ужасно интересно.

В это время вошли Харриет и Брискет.

– Когда я подъезжала к дому, – принялась со смехом рассказывать Харриет, – Уолтер стоял на улице и спрашивал полицейского, какой это номер дома. Правда, дорогой? Так, будто ты не был здесь, по крайней мере, раз десять.

– А вот и Наоми, – сказал Брискет. – Вечно ты меня подначиваешь.

Миссис Рейс, в черном платье, обвешенная украшениями, на мгновение остановилась перед дверью в гостиную, чтобы войти поэффектнее.

– Как поживаете, Харриет, дорогая? А вы, Уолтер? – с порога заговорила она.

– Какие у вас блестки на платье, Наоми! – вскричал Брискет. – Я от них без ума.

– Познакомьтесь, это Дженнифер, – сказала миссис Рейс. – Все остальные, разумеется, знакомы, так ведь?

– Кого мы ждем, Наоми? – спросила Харриет.

– Как кого? – Миссис Рейс искренне удивилась. – Вочопа, конечно! Он всегда опаздывает.

Она подлила Дженнифер шерри.

– Нет, нет, прошу вас! – воскликнула Дженнифер. – А то я ужасно опьянею.

В ожидании Вочопа Брискет рассказывал, куда он собирается летом, а Харриет говорила о том, как лучше всего провозить контрабандой духи.

– У меня есть балканский ликерчик, – похвасталась миссис Рейс. – Нечто бесподобное. Вы все обязательно после ужина должны его попробовать.

– Кто этот тип с рыжей шевелюрой, который вчера вечером был с вами, Уильям? – поинтересовалась Харриет.

– Его зовут Реймонд Прингл.

– Вот как?

Слышно было, как приехал Вочоп и как его смех на лестнице звучит все громче и громче. Ворвавшись с оглушительным хохотом в гостиную, он поцеловал миссис Рейс в лоб, а затем, взяв руки Харриет в свои, стал поворачивать их ладонями верх и вниз, приговаривая:

– «Мы орешки собираем, в мае, в мае собираем».

У Дженнифер возбужденно сверкали глаза. Ведь она оказалась в самом центре жизни. Настоящей жизни.

– А вы потолстели, Вочоп, – сказала Харриет. – И потом, что, черт возьми, случилось с вашим лицом?

– Ага! – еще больше обрадовался Вочоп. – Я так и знал, что вы заметите. Я сегодня сделал массаж лица. Через пару месяцев смогу отрастить бороду.

– Знаете, – сказала Дженнифер, – по-моему, мужчины должны носить бороду, хотя у некоторых при этом вид довольно смешной.

Этуотер принялся рассуждать о роли бороды в истории. Никто его не слушал. Харриет сказала, что не любит бород – ни у мужчин, ни у женщин. Служанка объявила, что ужин подан, и гости спустились в столовую, небольшую комнату в глубине дома. На стене висел очень приличный рисунок Кондера^[13], а на камине стояла фигурка Святого Петра из стаффордширского фарфора. Вочоп сел справа от миссис Рейс, рядом с Харриет, а Брискет – слева, рядом с Дженнифер. Этуотер занял место в конце стола.

– Ну, и как мы себя чувствуем после вечеринки? – подал голос Вочоп.

И опять громко, раскатисто засмеялся.

– Некоторым из нас сегодня не очень-то по себе, – вздохнул Вочоп и стал рассказывать, как проводил время на вечеринке он. Брискет вставлял реплику через равные промежутки времени.

– Как прелестно выглядела Сьюзан Наннери, – сказала миссис Рейс. – Нет, в самом деле, она была неотразима. Сьюзан обещала, что сегодня зайдет, только попозже.

– Да, – подтвердил Вочоп, – Сьюзан – девушка что надо.

– Она поссорилась с Гилбертом, – сообщила Харриет. – И я ее не виню. Этого Гилберта расстрелять мало. Задушила бы его собственными руками.

– Сьюзан его подруга? – спросил Этуотер.

– Дорогой мой, вы что, с луны свалились? Или откуда-нибудь еще? – Харриет хмыкнула.

– По-моему, она очень ветрена, – сказала миссис Рейс.

– Souvent femme varie^[14], – сказал Вочоп. – Но что бы мы без них делали?

– Вы и в самом деле считаете, что мы все ветрены, мистер Вочоп? – спросила Дженнифер.

Вочоп слишком долго думал, что бы ответить, и в результате заговорил одновременно с телефонным звонком. Миссис Рейс встала, подошла к столику, где под куклой в розовом кринолине стоял телефонный аппарат, и сняла трубку.

– Это вас, Харриет, – сказала она.

– На Харриет большой спрос, – прокомментировал Брискет.

Миссис Рейс передала трубку Харриет, которая подсела к столику.

Дженнифер заговорила о том, как ей нравятся картины Вочопа.

– … да, дорогой… с удовольствием… могло быть хуже… приду обязательно… – ворковала по телефону Харриет.

Она вернулась к столу.

– Боюсь, – сказала она, – мне придется уйти сразу после ужина, Наоми. Вы не будете в претензии?

– Очередная вечеринка? – поинтересовался Брискет.

– Уж не рассчитывал ли ты, дружок, что я возьму тебя с собой?

– Я бы все равно не пошел, – сказал Брискет. – Не пойду же я куда ни попадя. У меня, между прочим, тоже есть своя гордость, хотя, быть может, ты и другого мнения.

Вочоп смерил Брискета уничижительным взглядом. Брискет перехватил его взгляд и вперился в него с видом оскорбленной невинности. Миссис Рейс рассуждала о книгах – чего только ей не приходилось в жизни читать! За вычетом хорошего, хотя и теплого, «сотерна», ужин никуда не годился.

– Вы ведь, кажется, знаете Носуорта, Наоми. Он работает вместе со мной в музее, – сказал Этуотер.

– Я говорила мистеру Этуотеру, что у него, должно быть, очень интересная работа, – сказала Дженнифер Вочопу.

– Ну, разумеется, он – такая лапочка, – сказала миссис Рейс. – Когда-то у него были такие прелестные лодыжки. А впрочем, сама не знаю, зачем я это говорю, – я же не видела его с войны. Как он?

– Хворает.

– Этот человек – ходячая добродетель, – сказала миссис Рейс. – Хотя, должна заметить, один раз я поразила его до глубины души. Это было в Брайтоне, где я тогда жила, много-много лет назад. Поразила тем, что поздно вечером пыталась прокрасться в Раудин^[15]. Он сказал, что приехал в Брайтон на экскурсию.

– По-моему, вы неравнодушны к школам для девочек, – сказал Брискет, пристально глядя на Вочопа. Вочоп сделал вид, что не слышит.

– Мой дорогой Уолтер, – сказала Харриет, – перестаньте валять дурака.

Дженнифер разговаривала с Вочопом про его картины. Харриет говорила с миссис Рейс про обувь.

– Попробуйте мой ликерчик, – сказала миссис Рейс. – Он приехал к нам с Балкан. Непременно попробуйте. Некоторые считают, что он превосходен. Хотите, Вочоп?

Этуотер разговаривал с Брискетом про последнюю пассию Прингла.

– Вы же знаете, Наоми, я никогда не отказываюсь, когда мне предлагают выпить, – сказал Вочоп.

Харриет сказала, что пьет только коньяк, Брискет, извинившись, сказал, что доктор запретил ему спиртное. Остальные гости разлили «ликерчик» по рюмкам.

– Salute, – сказала миссис Рейс.

– За ваше здоровье, подруги и жены, – провозгласил Вочоп.

Все выпили. Этуотер не выплюнул «ликерчик» только потому, что привык пить что попало, к тому же он его только пригубил; впрочем, выпей он и больше, он бы все равно его не выплюнул, чтобы не обидеть миссис Рейс. Вочоп осушил свою рюмку залпом, вскочил из-за стола и прикрыл рукой рот. Со своего места Этуотер видел, как шея Вочопа наливается краской.

– Постучать вас по спине? – спросил Брискет у Вочопа, однако сделать это не осмелился. Все видели, как покраснело у Вочопа лицо, как раздулись вены у него на лбу.

– Вам не понравилось? – искренне удивилась миссис Рейс. – А мне говорили, что ликер очень недурен.

– Пожалуй, чуть-чуть сладковат, – процедил Этуотер, закуривая еще одну сигарету и заедая ликер оставшейся на дне чашки кофейной гущей.

А вот Дженнифер испытание выдержала. Правда, она, как и Этуотер, только пригубила ликер и теперь сидела с застывшей улыбкой на покрасневшем лице.

– Вам скоро полегчает, Вочоп, – сказала Харриет. – Не надо было пить его залпом.

– Женщина в красном платье это и есть Сьюзан Наннери? – спросил Этуотер.

– Неужели вы ее не знаете? – в очередной раз удивилась миссис Рейс. – Может быть, она сегодня придет. Выпейте воды, Вочоп. Вам сразу станет легче.

– Простите, Наоми, но я должна бежать, – сказала Харриет. – Скоро увидимся. Я вам позвоню.

– Посидите еще, Харриет.

– Рада бы, дорогая, право. – И, послав сидевшим за столом воздушный поцелуй, она исчезла.

– Необыкновенно хороша, не правда ли? – сказала миссис Рейс, обращаясь ко всей компании. – Совершенно сумасшедший темперамент, конечно, но в наши дни это не недостаток. Перед ней открываются любые двери.

– А вот нам тщеславия порой так не хватает, – пожаловался Брискет.

– Я бы на вашем месте снял воротничок, – сказал Этуотер Вочопу. – Уверяю вас, Наоми возражать не будет.

– Конечно, Вочоп, снимайте, – поддержала Этуотера миссис Рейс. – Если вам и вправду не по себе. Вы ужасно закашлялись. Мы сейчас пойдем наверх – там и снимите.

– Давайте я возьму вас под руку, – предложил Брискет, но Вочоп – он по-прежнему не мог произнести ни слова – только отмахнулся.

Когда гости перешли в гостиную, миссис Рейс включила патефон. В одиночестве она любила слушать Вагнера, сегодня же поставила пластинки, которые купила еще во время войны. В основном это была бравурная музыка, и она увеличила звук, чтобы не было слышно, как надрывно кашляет Вочоп.

– Поройтесь в этой пачке, – попросила Брискета миссис Рейс. – Сегодня у меня что-то со зрением, а я хочу поставить вам «Бельгия показала кукиш кайзеру».

– Как же я люблю эти старые военные мелодии! – вздохнула Дженнифер. – А вы, мистер Вочоп? – «Ликерчик» она допивать не стала и вскоре пришла в себя. Миссис Рейс настояла, чтобы Этуотер взял бокал с недопитым ликером с собой наверх, однако он, сделав вид, что роется в пластинках, потихоньку вылил остатки ликера в вазу с тюльпанами. Вочоп ничего не ответил, но кивнул головой, тем самым словно бы подтверждая, что ему лучше. Он сидел, откинувшись на стуле, без воротничка, с очень красной шеей.

– Куда, интересно знать, упорхнула Харриет? – спросил Брискет.

– К Гослингу, надо полагать, – ответила миссис Рейс. – Долго, впрочем, эти отношения не продлятся – она ведь совершенно непредсказуема.

– Вчера она была с американцем по имени Шейган.

– Правда? Ну как, вам получше, Вочоп? – справилась миссис Рейс.

– Ощущение такое, будто я жабу проглотил, – прохрипел Вочоп. Впрочем, балканский ликер подействовал на него умиротворяюще. Несыгранных пластинок оставалось все меньше.

– А вот одна из лучших пластинок в моей коллекции, – похвасталась миссис Рейс, ставя «Йип-Ай-Эдди-Ай-Эй».

Вочоп молча сидел в кресле без воротничка, угрюмо уставившись в пустоту.

– Наоми, вы слышали про Андершафта? – спросил Брискет.

– Она – китаянка?

– Сиамка.

– Очень мудро с его стороны, – рассудила миссис Рейс.

Остаток вечера прошел довольно вяло. Вочопу немного полегчало, но сидел он по-прежнему без воротничка. Этуотер и Брискет говорили о Прингле. Дженнифер рассматривала пластинки. Внизу позвонили. Вошла служанка.

– Мисс Наннери, – доложила она.

В гостиную быстрым шагом вошла Сьюзан Наннери. Она была в повседневном платье и в шляпе.

– Привет, Наоми, – сказала она. – Простите, не знала, что у вас гости. Я на минутку – сказать спокойной ночи. Я так устала, что должна немедленно лечь спать.

– С Дженнифер вы, кажется, незнакомы, – сказала миссис Рейс. – Всех остальных вы знаете.

– Да, всех остальных я знаю, – сказала Сьюзан и бросила взгляд на Этуотера. И ему опять показалось, что она не вписывается в эту комнату, в эту атмосферу. Она была сама по себе, точно человек, находящийся в другом измерении. Он встретился с ней глазами и вновь подумал, что она словно отделена от остальных высоким забором. Интересно, почему она производит такое впечатление?

– Почему вы без воротничка, Вочоп? – спросила Сьюзан Наннери.

– У Вочопа только что был апоплексический удар, – объяснил Брискет. – Мы уж прикидывали, куда девать тело.

– Ах, Сьюзан, – сказал Вочоп, – мы что-то совсем перестали видеться.

За последние несколько минут он полностью пришел в себя и почти перестал кашлять.

– И чем же вы это объясняете? – отозвалась Сьюзан.

– Если бы Вочоп умер, – продолжал Брискет, – нам пришлось бы зашить его останки в мешок и бросить в Темзу.

– Здесь была Харриет, – сказала миссис Рейс, – но она рано ушла.

– Харриет Твайнинг?

– Она плохо кончит, если не образумится.

– Что она поделывает?

– Ведет себя крайне предосудительно, – ответила миссис Рейс. Вероятно, ей не понравилось, как Харриет сегодня вечером держалась.

– Пойду-ка я в постельку, – сказала, зевнув, Сьюзан Наннери. – А то я уже месяц толком не сплю. Я ведь, собственно, зашла сказать «спокойной ночи».

– Я вас отвезу, Сьюзан, – сказал Вочоп. – Мне тоже пора. Погодите, вот только надену воротничок.

– Как, вы уже уходите, мистер Вочоп?! – воскликнула Дженнифер.

– Не беспокойтесь, – сказала Сьюзан Наннери. – Вам с ним не по пути.

Вочоп сделал знак рукой, давая понять, что подвезти Сьюзан на такси ему совсем не трудно и даже доставит удовольствие. Он окончательно пришел в себя.

– Спокойной ночи, Наоми, – сказала Сьюзан Наннери и повернулась к двери.

– До свидания, – сказала миссис Рейс.

Вочоп подошел к ампирному зеркалу посмотреть, не съехал ли у него галстук. Несколько секунд он внимательно рассматривал серые тени от галстука, лежавшие на его лице.

– Мне помочь вам, мистер Вочоп? – предложила Дженнифер.

– Когда я увижу вас снова? – спросил Этуотер у Сьюзан Наннери.

– Можем как-нибудь встретиться.

– Ваше имя есть в телефонной книге?

– Да, есть. На «Джордж Наннери».

– Вы уж сегодня присмотрите за Вочопом, – сказал Брискет. – Он неважно себя чувствует. Моя автобусная остановка там же, где стоянка такси, поэтому я вас провожу. Кстати, а почему бы вам меня не подвезти? Нам по дороге.

– О чем речь, – сказала Сьюзан.

– До свидания, – сказала миссис Рейс. – Вы все должны придти ко мне снова. В самом скором времени.

В гостиной остались миссис Рейс, Этуотер и Дженнифер.

– Какой симпатичный человек мистер Вочоп, – сказала Дженнифер. – Ужасно славный. А ведь обычно от таких, как он, великих людей ожидать можно чего угодно.

– Да, Вочоп очень мил, – согласилась миссис Рейс. – Вот только говорит слишком громко. Многим не нравится, что он говорит. А мне – как.

– Такой знаменитый художник – и как просто держится! – продолжала восхищаться Дженнифер. – Не задается. Великие люди ведь как дети, правда, мистер Этуотер?

– Да.

– А впрочем, все мужчины – на самом деле взрослые мальчишки. Я не устаю твердить об этом своему брату, а он уверяет меня, что я не права. Вы, надо думать, с ним солидарны, ведь солидарны же, мистер Этуотер?

– Да.

– Вы-то знаете, что в душе все вы мальчишки.

– Вы в этом убеждены?

– Ну, естественно, – сказала Дженнифер. – Вы со мной согласны, миссис Рейс?

– У вас сонный вид, Уильям, – сказала миссис Рейс.

8.

– А как миссис Рейс? – спросил Носуорт.

– В добром здравии, – ответил Этуотер.

– Кто еще был?

– Вочоп.

– Вот как? Ну-ну.

– Насколько мне известно, вы очень избирательны в своих дружеских связях, я прав?

– Люди, которые выбирают, с кем общаться, а с кем нет, – дикари. Светские дикари.

А за окном шел дождь. Нескончаемый дождь. Дождевая вода бурным потоком неслась по желобам, и вскоре в углу, на потолке, над письменным столом Этуотера, образовалось влажное пятно. В тот день музей был полон, люди спасались здесь от дождя и сырости; они никогда прежде в музеях не бывали, брели по залам, оставляя после себя на паркете лужи, тупо разглядывали экспонаты и шепотом перешучивались. Этуотер – он почти все воскресенье пролежал в постели – испытывал усталость. Некоторое время он раздумывал о том, отчего он так устал, а затем взял и позвонил Сьюзан Наннери и пригласил ее в ресторан. Чуть позже позвонила Лола и перенесла их встречу на другой день.

Часть вторая

ПЕРИГЕЙ

9.

Когда Этуотер пришел в гости к Лоле, дверь ему открыла Гвен Паунд, про которую Андершафт как-то сказал, что она похожа на школьника, который готовится к выпускному экзамену по химии. Этуотер знал ее в лицо.

– Лола дома?

– Она вышла.

– Вероятно, она скоро вернется?

– Она вас ждала?

– Да, – сказал Этуотер. – Она мне звонила.

– Вот как?

– Да.

– Заходите, – сказала Гвен Паунд. – Она скоро будет.

Этуотер вошел. Стены комнаты были завешены какими-то рисунками и фотографиями, на камине стояли две больше красные свечи.

Сидеть в комнате можно было только на большой софе – стулья отсутствовали.

– Хотите сигарету? – предложила Гвен Паунд. – Выпить, боюсь, у нас нечего.

Этуотер сел.

– Вы здесь впервые? – спросила она.

– Да. А вы с Лолой давно здесь живете?

– Почти два года, – ответила Гвен и добавила: – Вы уж простите, что у нас нечего выпить.

– Я не хочу, спасибо.

– Иногда мы и сами здесь выпиваем, – сказала Гвен. – Выпиваем – не напиваемся, – пояснила она.

– Естественно.

– По-моему ужасно, когда не можешь предложить гостю выпить.

– Ну что вы.

– Нет, правда, я этого терпеть не могу, – сказала она. – Лола, должно быть, скоро будет.

– Не сомневаюсь, – сказал Этуотер, – ведь мы договорились с ней на это время.

– Она вам позвонила?

– Да, позвонила.

– Вы не возражаете, если я буду гладить, – сказала Гвен Паунд. – Эту юбку я должна надеть сегодня вечером.

– Ну, разумеется, – сказал Этуотер. – Какие симпатичные свечи.

– Правда? Вам нравятся?

– Я люблю, когда в комнате свечи.

– Да, я тоже.

– Я, правда, пользуюсь свечами, только когда света нет, но бывает это, прямо скажем, нередко.

– А вот мы их часто зажигаем. Свет от них какой-то особенный.

Вскоре пришла Лола. Она принесла бутылку шерри.

– Ты уже давно здесь, Уильям? – спросила она, улыбнувшись.

– Хорошо, что ты принесла шерри, – сказала Гвен Паунд. – Я как раз говорила, что терпеть не могу, когда в доме нечего выпить.

– Где штопор? – спросила Лола.

– Давай я открою, – сказала Гвен.

– Давайте лучше я, – сказал Этуотер.

– Нет, я открою.

– Пожалуйста, предоставьте это мне, – повторил Этуотер.

– Гвен откроет, – сказала Лола. – Она отлично открывает бутылки.

Гвен ввернула штопор в пробку и изо всех сил потянула. Так сильно, что стекло хрустнуло. Пробка почти целиком вышла наружу, и Гвен отправилась за стаканами. Лола подошла к Этуотеру. Он взял ее за руку.

– Прости, что заставила тебя ждать, – сказала она. – Как тебе Гвен?

– Понравилась.

– Правда?

– Да.

Гвен вернулась со стаканами. От усилий, вызванных вытаскиванием пробки из бутылки, щечки у нее порозовели, вся сдержанность куда-то подевалась.

– Протри чем-нибудь горлышко, Гвен, – сказала Лола, – а то пробка попадет в шерри.

Гвен обернула горлышко бутылки носовым платком и, процедив через него шерри, наполнила стаканы.

– Выпью с вами перед уходом, – сказала она.

– Ты что, уходишь, Гвен? – спросила Лола.

– Да, у меня кое-какие дела.

– Какие?

– Какая тебе разница?

– У тебя правда дела?

– Говорю же.

– Как жаль, – сказала Лола. – А то могли бы вместе поужинать.

– Нет, я должна уйти.

– А ты не торопишься? – спросила Лола у Этуотера. – Тебе никуда не надо спешить?

– Нет, совершенно не тороплюсь.

– А вот мне уже пора, – сказала Гвен. – Я просто хотела немного с вами посидеть и открыть вам бутылку.

– Как это мило с твоей стороны, дорогая, – сказала Лола. – Правда, Уильям?

Этуотер согласился, он тоже счел, что Гвен очень мила. Гвен заметно повеселела.

– Знаешь, – сказала она подруге, – мне кажется, я открываю бутылки не хуже любого мужчины.

– Ну, конечно, Гвен, дорогая, – сказала Лола. – Я в этом никогда не сомневалась. Правда, Гвен открывает бутылки ничуть не хуже любого мужчины? – обратилась она к Этуотеру.

– Безусловно, – сказал Этуотер. – Тем более что некоторые мужчины совершенно не умеют открывать бутылки. Кажется, будто они хотят не открыть ее, а в нее залезть. Я, между прочим, – не исключение.

– А вот Гвен справляется с ними отлично, – сказала Лола. – Еще ни одной не разбила, правда, Гвен?

– Что правда, то правда, разбиваются они у меня не часто, – сказала Гвен. – Эта – чуть ли не первая.

– Куда ты идешь сегодня вечером, дорогая? – спросила подругу Лола.

– Тебе это вряд ли интересно.

– И все-таки, куда?

– К этому ужасному старику.

– О, Гвен…

– Гнусная, старая развалина. Ему скоро семьдесят. Вы даже представить себе не можете, что он несет, – сказала Гвен, обращаясь отчасти к Этуотеру, который незамедлительно изобразил на лице удивление и осуждение.

– Гвен, дорогая, ты убеждена, что правильно поступаешь?

– Ты за меня не беспокойся, дорогая, я за себя постоять сумею.

– Ты в этом уверена, дорогая?

– Лучше, чем ты, моя дорогая.

– Не могу понять, почему этот старый пень в тебя вцепился.

– В сущности, – сказала Гвен, – не так уж он и плох. Зла, во всяком случае, он мне не желает и очень со мной добр.

– В самом деле?

– Да, в нем нет ничего плохого.

– Я в этом не убеждена.

– В конце концов, дорогая, это ведь мой друг, а не твой.

– Он не в моем вкусе, Гвен.

– Ну, мне пора, – сказала Гвен. – А то я уже опаздываю. До свидания, – сказала она Этуотеру.

– До свидания, – сказал Этуотер. – Надеюсь, мы скоро опять увидимся.

– Садись на софу, – сказала Лола, когда Гвен, слегка хлопнув дверью, вышла из комнаты. – Правда, Гвен милая?

– А ты как считаешь?

– Она прелесть, – сказала Лола.

Сейчас она как никогда была похожа на всезнающего школяра.

– Покажешь мне свои плакаты? – спросил Этуотер.

– Не сейчас. Давай лучше посидим.

Этуотер взял ее за руку.

– Скажи, когда ты первый раз заметил меня на вечеринке? – спросила она.

– Как только ты вошла.

– Бывает, чувство пробуждается вот так, сразу, правда?

– Правда.

– Признавайся, ты влюбчив?

– Да, есть грех.

– Вот негодник.

– В тебя нельзя не влюбиться, – сказал он.

– Не скажи.

– У меня нет в этом никаких сомнений.

– Ты считаешь, сексуальный отбор очень важен? – спросила она своим серьезным, вдумчивым тоном.

– Конечно.

– Перестань, – сказала она. – Ты мне делаешь больно. Не надо.

– Где мы сегодня вечером ужинаем?

– Где хочешь.

– А куда бы хотела пойти ты?

– Не надо, – сказала она. – Тебе сюда нельзя.

– Почему?

– Нельзя, и все.

– Нет, можно…

– …Хорошо, что мы встретились, – сказала Лола. – Но веди себя, пожалуйста, прилично.

И над унылой, избитой повседневностью стало расти громоздкое здание совращения, огромное, их собственными руками созданное, вычурное строение. С неуклюжим проворством эмоции каждого в отдельности слились воедино и стали разрастаться, неудержимо стремясь к мгновенному спаду.

Несколько позже они отправились ужинать в соседний ресторан.

10.

Прингл ходил по своей мастерской из угла в угол. Ступал он осторожно, так, словно у него были «гуттаперчевые» колени и он мог в любую минуту упасть. Шить брюки и пиджаки, которые бы хорошо на нем сидели, не взялся бы ни один портной, а потому Прингл рассудил, что лучше всего перейти на нечто вроде карнавального костюма, основу которого составляли вещи, продающиеся во французских портах. В мастерской было уютно, имелась даже горячая и холодная вода, так что, поработав, можно было вымыть руки.

– С тех пор, как я перестал встречаться с Ольгой, всякий интерес к женщинам у меня пропал.

– А что произошло с Ольгой? – спросил Этуотер.

– Сам не знаю.

– На днях я видел ее на улице.

– И в то же время у меня такое чувство, что они, пожалуй, все-таки нужны.

– Кто?

– Женщины.

– А-а…

– Да. Некоторое время без них обходишься, а потом ловишь себя на том, что опять о них думаешь.

– И ты, стало быть, опять о них думаешь?

– Сейчас – нет. Но со временем – как знать…

– Что значит «со временем»?

– Не знаю, – сказал Прингл. – Может быть, довольно скоро. – Он прошелся по комнате.

– Ты какую-то конкретную женщину имел в виду? – уточнил Этуотер.

– Нет-нет, никого конкретно.

– Лично мне Ольга нравилась.

– Да, она была недурна… поначалу, во всяком случае.

Этуотер переменил позу – у него затекла левая нога.

– Что ты все ерзаешь? – спросил Прингл.

– Стул неудобный.

– Верно, неудобный. Я сам вчера вечером на нем сидел.

– Неудобный не то слово.

– Он испанский. Я купил его по дешевке – из-за того, что фанеровка на спинке откололась.

– Какая разница, этот орнамент все равно мало заметен.

– Совсем не заметен, – поправил друга Прингл. – Ольга была одна?

– Вроде бы. Я видел ее из автобуса.

– Кто-то видел ее с чернокожим. У него был золотой зуб.

– Когда ее видел я, она была одна.

– Очень может быть, она шла к нему.

– Или от него.

– Да. Могла вполне идти от него.

– Вид у нее был такой, что она могла вполне идти от него.

– Неважно, – сказал Прингл, – у меня с ними покончено. На сегодняшний день, по крайней мере. Время от времени, конечно, видишь какую-нибудь миловидную мордашку, увлечешься… Но бывает это не часто. Например, та девица… помнишь?.. с которой мы вместе ходили на вечеринку… Харриет Твайнинг, кажется? Она очень недурна, не находишь? По-своему, конечно…

– «Недурна»?! Мужчины от нее без ума.

– Ну, это, положим, слишком, она ведь, если разобраться, совсем не красавица. Но что-то в ней определенно есть.

– Чем-то она похожа на Ольгу.

– Абсолютно не похожа. У нее фигура гораздо хуже.

– И все же она мне чем-то ее напоминает.

– Совсем другой тип.

– Я бы не сказал.

– Ничего общего, – сказал Прингл. – Надо быть сумасшедшим, чтобы предположить, будто между ними есть хотя бы отдаленное сходство.

– Ты же сам сказал на днях, что для тебя теперь все женщины на одно лицо.

– Я передумал. Что, я передумать не могу, что ли? Ты нарочно меня дразнишь.

– Не лезь в бутылку.

– Ты хочешь меня разозлить? У тебя все равно ничего не получится. Еще ни разу не было, чтобы я потерял самообладание.

– Не хватало из-за этого терять самообладание. Скажешь тоже! А злишься ты только потому, что я сказал, что Харриет похожа на Ольгу.

– Какая мне, черт возьми, разница, похожи они или нет?! С Ольгой у меня все кончено, да и Харриет Твайнинг я знать не знаю.

– Надо бы ей на днях позвонить, – сказал Этуотер.

– Кому позвонить?

– Харриет Твайнинг.

– Зачем?

– Между прочим, она обрадуется, если ты ее куда-нибудь сводишь.

– Я даже не знаю, где она живет.

– Зато я знаю.

– У тебя есть ее телефон?

– Да.

– Дай-ка мне его, – сказал Прингл. – Мало ли, может, пригодится. На тот случай, например, если устрою вечеринку…

– Я бы на твоем месте был с ней осторожен.

– Пожалуйста, за меня не беспокойся. Я себя в обиду не дам.

– Не уверен.

– Зато я уверен. Меня твое мнение мало интересует.

– Раз я даю тебе номер телефона, то изволь к моему мнению прислушиваться.

– Номер телефона возьму, а вот свое мнение оставь при себе.

– Еще пожалеешь, что меня не послушал.

– Посмотрим.

– Кстати, что с твоей выставкой?

– Картин, говорят, недостаточно, – сказал Прингл, – придется до конца следующей недели написать еще три.

– Успеешь.

– Конечно, успею. Но надоело. Да, лекарство надо принять, а то потом забуду.

– На днях я видел Барлоу, – сказал Этуотер. – У него выставка в октябре.

– Эта Софи – славная девушка, – сказал Прингл. – Ему повезло, что у него такая девушка.

– Да, повезло.

– Надо бы ему на ней жениться.

– Ты думаешь?

– Да, по-моему, он должен на ней жениться, – сказал Прингл. Он вытащил зубами пробку из флакона, вылил лекарство в фарфоровую кружку, на которой значилось «Брайтон, 1895», и сказал: – Я снял дом загородом, тот самый, о котором тебе говорил. Он недалеко от деревни, где жил Андершафт.

И с этими словами он приложил кружку к губам и, закатив глаза, залпом выпил лекарство.

11.

В ресторане царил полумрак, точно в тропиках перед тайфуном. За угловым столиком с двумя девицами сидел Вочоп. Кроме них, а также актера, в одиночестве поедавшего салат, в ресторане никого не было. Этуотер и Сьюзан Наннери сели за столик у дверей. В первый момент Этуотеру показалось, что одна из девиц, сидевших с Вочопом, – это Лола, но, присмотревшись, он понял, что девица гораздо старше. Когда они вошли, Вочоп помахал Сьюзан и наверняка опрокинул бы бутылку рейнвейна, если бы девица, похожая на Лолу, не подхватила ее в последний момент. Тогда Вочоп вставил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Этуотер и Сьюзан сели, и через несколько минут официант принес им меню.

– Разве ж это жизнь! – пожаловался официант. – С половины девятого утра до половины первого ночи, семь дней в неделю. – Это был пожилой человек, из тех, про кого говорят: «Ему досталось в жизни».

– Хуже некуда, – согласился Этуотер.

– Бедняга, – присовокупила Сьюзан.

– Что бы вы хотели заказать? – спросил ее Этуотер.

– Все что угодно.

– Все что угодно?

– Ну да, все что угодно.

Этуотер сделал заказ. Официант сказал:

– Это блюдо готовится двадцать пять минут.

– У меня впереди вся жизнь, – отозвался Этуотер.

Официант ушел, покачав головой.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Сьюзан.

– Работаю в музее.

– Можно как-нибудь придти к вам в музей?

– Дайте заранее знать, и я покажу вам кое-какие экспонаты, которые закрыты для публики.

– Это мило?

– Да, некоторые весьма любопытны.

– С удовольствием бы их посмотрела.

– Приходите.

– Позвоню как-нибудь утром.

– Известите меня за час до прихода. Некоторые экспонаты придется разворачивать.

Пока ждали мясо и вино, говорили мало, время при этом тянулось не так уж долго. Ресторан тем временем заполнялся. Высокая, дородная дама, хозяйка квартиры, где была вечеринка, вошла в сопровождении нескольких мужчин с усами и в белых галстуках. Ей было под сорок; статная, хорошо одетая, она, однако, могла бы и похудеть. Войдя, она улыбнулась Сьюзан. Этуотер слышал, как официант сказал сидящей за соседним столиком паре:

– Напрасно вы жалуетесь. Фрукты очень хорошие – просто сейчас не сезон.

Сьюзан наполнила свой бокал и сказала:

– А вы славный. Приезжайте как-нибудь ко мне. Я живу бог знает где, с отцом. Он вам понравится.

– Расскажите мне про него.

– Рассказывать особенно нечего. Забавный коротышка с усиками. Похож на моржа.

– Чем он занимается?

– Он неудачник.

– Неудачник в чем?

– Сейчас уже ни в чем, – сказала Сьюзан. – Неудачник на пенсии. Вы обязательно должны с ним познакомиться.

– Почту за честь.

К их столику нетвердой походкой подошел Вочоп. Шел он медленно, как бы ощупывая ногами пол. Сел, сложил руки на столе и сказал, обращаясь к Этуотеру:

– И как вам Сьюзан?

– Я читал про вас в сегодняшней вечерней газете, – сказал Этуотер.