Текст книги "Сумеречные люди"

Автор книги: Энтони Поуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Я никого здесь не знаю, – сказала Лола. – Меня привел Вочоп.

– Правда?

– Да.

– Вы его знакомая?

– Я хожу на его занятия.

– Вы художница?

– Плакатистка.

– Какие же плакаты вы рисуете?

– Хотите придти посмотреть?

– Конечно.

А гости все прибывали и прибывали. Мистер Шейган танцевал с Харриет. «Ты моя малютка, – нашептывал он, – вот ты кто.» Этуотер видел, как младший Барлоу расталкивает танцующих локтями и ждет, когда танец кончится, чтобы на следующий пригласить Харриет. В гостиной он появлялся всякий раз, когда Брискет вновь начинал играть, а Харриет и Шейган – танцевать. В его движениях уже не было прежней уверенности.

– Вы читали Бертрана Рассела?^[5] – спросила Лола.

– Почему вы спрашиваете?

– Когда меня одолевает тоска, – сказала она, – я всегда читаю Бертрана Рассела.

– О Господи.

– Особенно когда он пишет про ментальные похождения. Когда читаешь про это, то поневоле испытываешь душевный подъем, вдохновение.

– Вдохновение какого рода?

– Просто вдохновение.

– А сейчас вы тоскуете?

– Да, пожалуй.

– В самом деле?

– Немного.

– Давайте поедем ко мне, – сказал Этуотер. – Выпьем что-нибудь.

– Зачем?

– Посидим, поговорим.

– О чем?

– Мало ли. О вдохновении и всем прочем.

– А здесь разве нельзя поговорить?

– Здесь слишком шумно, вам не кажется?

– Пожалуй.

– У меня есть кое-какие старые книги. Раритеты. С удовольствием показал бы вам их, – сказал Этуотер.

– Нет, я должна ехать домой. Я устала.

– Так ведь и я устал, – сказал Этуотер. – Это же не помешает нам побеседовать у меня дома.

– Нет, боюсь, не получится.

– Неужели вы не интересуетесь книгами?

– Ужасно интересуюсь.

– Так поехали.

– Нет, сказала она. – Я, правда, не могу.

Толпа танцующих затолкала краснолицего хозяина дома за диван, на котором они сидели, и он застыл в неестественной позе, прижавшись к стене. Полная дамочка в матроске подошла к нему и взяла за локоть.

– Вы хозяин или нет?! – выпалила она. – В ванной две девицы лишились чувств и не могут выйти.

– Чепуха, этого не может быть.

– Говорят же вам, не могут.

– Ванная не запирается, – возразил краснолицый. – Я сам снял замок перед началом вечеринки.

3.

Вновь заиграла музыка. Сейчас было уже не так многолюдно, но гостям, судя по всему, танцевать надоело. Кто-то свалился в углу. Этуотер не мог разглядеть, кто это, но, судя по покрою костюма, это был мистер Шейган. Харриет исчезла. Барлоу младший бродил по квартире, методично допивая то, что еще оставалось в бокалах. Прингл вернулся и сел на диван. Брюки у него были еще мокрые, кто-то надел ему нос из папье-маше, отчего выражение его лица сделалось вдруг величественным. Лола по-прежнему сидела на диване рядом с Этуотером.

– Я только что видел, как твоя подруга Харриет уехала в машине Гослинга, – сказал Прингл.

– Правда?

– Да.

Этуотер, впав в прострацию, неотрывно наблюдал за дверью напротив. Вечеринка ему надоела, но и желания ехать домой не было тоже. Тут в дверях появилась девушка; прежде чем войти в комнату, она остановилась на пороге и огляделась. Невысокая, глаза большие; кажется, будто она одновременно и чем-то обрадована, и в то же время разочарована. Складывалось впечатление, будто все получилось именно так, как она ожидала, и при этом она была потрясена, увидев, что собой представляют человеческие особи. Кроме того, она как-то не вписывалась в эту компанию, была сама по себе. С ее приходом словно все изменилось. Так бывает, когда портрет пишется на воображаемом фоне, даже на фоне воображаемого пейзажа, когда совмещаются совершенно разные планы, и портрет будто накладывается сверху. Этуотер не спускал с нее глаз.

– От нее веет какой-то угрозой, – сказал Барлоу. Он лениво жевал сэндвич и рассматривал стоящую в дверях девушку.

– Кто это?

– О ком речь? – спросил Прингл, в который уже раз нервно поправляя нос из папье-маше.

– Сьюзан Наннери, – ответил Барлоу.

– Так это и есть Сьюзан Наннери? – искренне удивился Прингл и добавил: – Видите, брюки мои погибли, носить их я уже не смогу.

Лола приникла к плечу Этуотера.

– Мне здесь надоело, – сказала она.

– Сейчас пойдем, – отозвался Этуотер, глядя, как Сьюзан Наннери идет через комнату и как к ней подходит и что-то говорит какой-то мужчина. Они начали танцевать. Вновь появилась полная дамочка. На ее матроске видны были следы от салата.

– Одна из девиц и в самом деле лишилась чувств, – сказала она. – Но из ванной ее извлекли.

Хозяин, по-прежнему зажатый между диваном и стеной, сказал:

– Вот как? И кто же ее извлек, позвольте узнать?

– Наоми Рейс и Вочоп с помощью водителя такси, на котором приехала Наоми, и полицейского – он выпивал внизу.

– Если она лишилась чувств, – недоумевал хозяин, – зачем было ее оттуда извлекать? Для таких, как она, лучшего места, чем ванная, не придумаешь. А здесь эти подонки ее затопчут. Ее кто-нибудь приглашал или она явилась по собственной инициативе?

– Подруга уверяет, что приглашали их обеих, – сказала полная дамочка. – Теперь, должно быть, жалеют, что угодили в этот вертеп.

– Пойду посмотрю, что с ними, – сказал хозяин. Похоже, вечеринка надоела и ему.

– Зачем ты надел этот нос? – спросил Барлоу у Прингла.

– Его дала мне Наоми Рейс.

– Я бы на твоем месте с ним не расставался.

– Что, носить его постоянно?

– Каждый божий день.

– Не валяй дурака.

– Да, да, я не шучу, – сказал Барлоу. – Кто-нибудь видел моего младшего братца?

– А как нам быть с Шейганом? – спросил Этуотер. – Харриет ведь уехала.

– По-моему, ему на полу очень неплохо. Пусть проспится.

– Его надо немного передвинуть, – сказал Прингл, – а то гости об него спотыкаются. Лежит на самом ходу. Мне кажется, он всем надоел.

– Ерунда, – сказал Барлоу. – Приятно на него посмотреть. Благодаря ему у комнаты теперь обжитой вид.

– А он не шокирует гостей?

– Гостей он шокировал куда больше, когда стоял на ногах.

– Будет тебе.

– А что думает Сьюзан? – поинтересовался Барлоу у Сьюзан Наннери. Танец кончился, и она стояла неподалеку с незажженной сигаретой во рту.

– О чем?

Барлоу молча указал пальцем на Шейгана.

– Поедем? – сказала Этуотеру Лола.

– Да, скоро поедем.

Глядя на Шейгана, Сьюзан Наннери заметила:

– Лапочка, он так устал. У вас есть спички?

– Попробую найти, – сказал Барлоу.

Сьюзан Наннери посмотрела на Этуотера и сказала:

– Давайте я прикурю от вашей сигареты. Я дотянусь, – добавила она, когда Этуотер привстал, снимая руку с плеча Лолы.

– Разве можно, Сьюзан? – сказал Прингл.

– Один раз можно.

– Давайте поедем к вам и у вас выпьем, – вновь подала голос Лола.

– Так и поступим, – согласился Этуотер.

Хозяин появился вновь. Он был краснее обычного.

– Пойдемте потанцуем, Сьюзан, – предложил он. – Должен же и я получить свое удовольствие.

Барлоу зевнул. Брискет подошел к нему и спросил:

– Где твой брат?

– Спит. Как я ему завидую!

Комната почти опустела. Танцевала только одна пара: Сьюзан Наннери и хозяин квартиры. Он тяжело ходил вокруг Сьюзан кругами, его рука, лежащая на ее спине, напоминала нарост на каком-то экзотическом фрукте. За ними, слева, начал подниматься с пола мистер Шейган. Гости, то и дело наступавшие ему на лицо, наконец-то его разбудили. Сначала он встал на четвереньки, затем поднялся на ноги. Некоторое время он стоял и тер глаза, а затем нетвердой походкой направился к дивану, где сидел Этуотер.

– Вечеринка не в дугу, – сообщил ему мистер Шейган.

– Вы находите?

– Ага.

– Как бы то ни было, она подходит к концу, поэтому оставаться здесь вовсе необязательно.

– Здесь одна пьянь собралась, – пожаловался мистер Шейган. – Послушайте, ребята, хотите пойдем ко мне? Славно проведем время.

Как выяснилось, охотников идти в гости к мистеру Шейгану не нашлось, однако втолковать это самому мистеру Шейгану оказалось не так-то просто. Потом ему пришлось объяснять, что Харриет уехала без него. В это он поверить отказывался наотрез.

– Но ведь она сказала, – твердил он, – что скоро вернется пожелать мне спокойной ночи.

– Ничего не поделаешь, такова жизнь, мистер Шейган, – сказал Барлоу. – Странно, что вы до сих пор этого не поняли.

Но мистер Шейган, судя по всему, до сих пор этого не понял и был очень, очень зол. Барлоу принес американцу выпить в надежде, что спиртное поднимет ему настроение, однако мистер Шейган загрустил еще больше. Он опустился в кресло, и по его щекам побежали скупые мужские слезы.

– Моя крошка сбежала. Бросила своего старого Шейгана, – сокрушался он.

Он всплакнул, и, чтобы его успокоить, ему дали полстакана содовой.

– Я бы на вашем месте, – посоветовал ему Барлоу, – выкурил сейчас сигару. Вот увидите, вам сразу полегчает.

Мистер Шейган сказал, что они – отличные ребята, и было решено, что все присутствующие в самом скором времени встретятся у него в квартире. Тут только Этуотер заметил, что Сьюзан Наннери исчезла. Он слышал, как Барлоу сказал мистеру Шейгану:

– Мой вам совет: держитесь от женщин подальше.

Они спустились вниз и помогли мистеру Шейгану сесть в такси. Он тут же вылез, но они втолкнули его обратно, такси отъехало, и было видно, как Шейган высунулся в окно и что-то говорит водителю. Когда такси заворачивало за угол, дверца распахнулась, однако мистер Шейган почему-то из машины не выпал.

– В такси он ездить явно не привык, – заключил Барлоу.

Возвращаясь обратно, они повстречали Сьюзан Наннери, спускавшуюся по лестнице им навстречу. Ее сопровождали двое незнакомцев.

– Спокойной ночи, – сказал ей, проходя, Этуотер.

– Спокойной ночи. – Было довольно темно, и она не разобрала, с кем говорит. Но потом вдруг остановилась, повернулась вполоборота, взглянула на Этуотера и сказала:

– А, это вы? Спокойной ночи.

Когда она и сопровождавшие ее незнакомцы прошли, Барлоу сказал Принглу:

– Зачем ты рылся в кармане у Шейгана? Нашел что-то ценное?

– Да нет, просто положил ему свою карточку.

– Визитную?

– Да, с адресом мастерской.

– Мысль хорошая. Он купит у тебя все твои картины, можешь не сомневаться. – Барлоу вздохнул: – Жаль, что я не догадался дать ему свой адрес. – И добавил: – Отличная мысль, ничего не скажешь. – Сообразительность Прингла потрясла его.

Когда они вернулись, гостиная опустела. Лола по-прежнему в той же позе сидела на диване. Этуотер забыл про нее и очень удивился, обнаружив ее на том же самом месте. Он испытывал чувство полного безразличия ко всем представителям рода человеческого. В тот вечер ему ни с кем не хотелось больше разговаривать; хотелось одного: поскорей вернуться домой и лечь в постель.

– Вы поймали вашему знакомому такси? – спросила Лола.

– Да, поймали.

– Думаю, нам тоже скоро надо ехать.

– И поедем.

Этуотер попытался вспомнить, куда они собирались ехать. Сейчас ведь наверняка все уже закрыто. Краснолицый хозяин квартиры прошелся по комнате. Его дородная жена с длинным носом куда-то подевалась.

– Умоляю, отправляйтесь домой спать, – призвал оставшихся гостей краснолицый. – Вы что, не знаете, который час? Или вы собираетесь здесь завтракать?

– Можно вас попросить стакан содовой? – обратился к нему Барлоу. – Если мы больше не увидимся, хочу искренне вас поблагодарить за замечательный вечер. Превосходная вечеринка, не правда ли? – обратился он за поддержкой к Этуотеру.

– Великолепная.

– Просто великолепная вечеринка, – подтвердил Барлоу. – Жаль, что не было Андершафта.

– Да.

– Как ты думаешь, ему бы понравилось?

– Думаю, да.

– И мне тоже так кажется, – сказал Барлоу. – Наверняка бы понравилось.

– Так мы едем к вам или нет? – спросила Лола.

– Поехали, – отозвался Этуотер. Его тянуло в сон, но он заставил себя встать с дивана и пойти в находившуюся по другую сторону холла спальню, где он оставил свою шляпу. В спальне, на постели, лицом вниз лежал какой-то человек. Этуотер перевернул его на спину и обнаружил, что это Барлоу младший. Кто-то наступил Этуотеру на шляпу, и ему пришлось сесть на стул, чтобы ее разгладить. Ему безумно хотелось спать, он был зол. Младший Барлоу открыл глаза и посмотрел на Этуотера.

– Спокойно, ребята, – буркнул он.

Этуотер вышел в холл. В холле, разглядывая висевшие на стене литографии, стоял Барлоу.

– Ты случайно не видел моего братца моряка, а? – спросил он.

– Видел, – ответил Этуотер. – Он в спальне. Почивает.

4.

Они вышли на улицу и некоторое время шли пешком. Было прохладно. Кто-то бросил на тротуар пустую бутылку, и осколки хрустнули под ногами Этуотера. Подъехало такси, они сели. Лола задремала, положив голову Этуотеру на плечо. Интересно, подумал он, она выпила лишнего, или ее просто разморило на свежем воздухе? Улицы были пусты, если не считать каких-то людей в ковбойских шляпах и высоких сапогах, которые поливали мостовую водой из шлангов. Мотор у такси ревел так, что казалось, он вот-вот взорвется.

– Вы живете недалеко отсюда? – спросила, проснувшись, Лола.

– Да.

– И я тоже.

– Я работаю в музее, – сказал Этуотер. Он чувствовал, что засыпает, и счел, что должен сказать еще что-то. Настроение у него с каждой минутой становилось все хуже.

– У вас, должно быть, очень интересная работа, да? – сказала Лола.

– Нет.

– Не может быть!

– Я подумываю наняться на корабль и уйти в море.

– Что ж, это, наверно, очень интересно.

– Вы находите?

– Да, – сказала Лола, – мне так кажется.

Только бы не начала опять про Бертрана Рассела, подумал Этуотер.

Такси остановилось. Они вышли и стали подниматься по лестнице.

– Так вот вы где живете!

– Да.

– Какая чудная комната! – воскликнула Лола, входя в квартиру Этуотера и садясь на диван. Она проснулась окончательно. Этуотер тоже сел на диван, но лишь потому, что все стулья в комнате были ужасно неудобные. Ему невыносимо хотелось спать, и он никак не мог вспомнить, с какой стати пригласил эту девушку к себе домой. Он посмотрел на нее и подумал, что она похожа на гнома.

– Выпить хотите?

– А что у вас есть?

– Есть вроде бы немного джина.

– А еще что?

– Содовая.

– Буду джин с содовой.

Этуотер смешал ей в бокале джин с содовой.

– Странно, что мы раньше не встречались, – сказала Лола.

– Странно.

– Вы знаете Гвен Паунд? – спросила она.

– Мы знакомы.

– Мы вместе живем.

– Вот как.

– Я вам нравлюсь? – спросила она.

– Ты прелесть.

– Странно, что мы раньше не встречались.

Интересно, почему я потерял к ней всякий интерес, подумал Этуотер.

Лоле явно опять захотелось спать, и она прилегла на диван.

– Мне ужасно нравится твоя квартира, – сказала она. – Сколько в ней комнат?

У нее были отличные лодыжки. Этуотеру хотелось спать, ему все было безразлично.

– Хочешь еще выпить? – спросил он.

Она сделала глоток джина с содовой и скорчила гримаску.

– Где же обещанные книги?

Этуотер встал. Демонстрировать свою библиотеку он был не в состоянии – ужасно хотелось спать.

– У меня их много. Всяких. На все вкусы, – сказал он.

– Милый, – сказала она.

– Милая, – сказал он, погладил ее по голове и поцеловал.

– Ты много читаешь? – спросила она.

– Случается.

– И я.

– И ты?

Она допила джин с содовой и снова скорчила гримасу.

– Милый, меня тошнит.

– Только не здесь, – поспешил сказать Этуотер. – Это как-никак гостиная.

– А что если меня все-таки стошнит?

– И не думай. Нельзя.

– В любом случае пить больше не буду.

– Тогда выкури сигарету.

– И сигарету не хочу.

– Наверно, тебе стоило бы лечь спать.

– Ты считаешь?

– Ну да, раз ты неважно себя чувствуешь.

– Может, ты и прав.

– Да, я бы советовал тебе поехать домой и лечь спать.

Лола выглядела неважно: бледная, растрепанная, на носу густой слой пудры. И все же в придурковатом выражении ее лица было что-то неуловимо привлекательное. Ей явно хотелось общаться, но сил не было.

– Может, мне действительно лучше поехать домой?

– Думаю, да.

– Сейчас поеду.

– Вызвать такси?

– Нет.

– Мне и самому пора ложиться, – сказал Этуотер, – а то завтра буду вареный, ничего не смогу делать.

– Тогда я поехала.

– Надо будет встретиться снова.

Они спустились по лестнице и вышли на улицу. Уже светало, и дома казались серыми, точно задник в театре. Все было каким-то нереальным, иллюзорным и недолговечным. Дышалось пока легко, но день опять обещал быть очень жарким. В конце улицы у тротуара стояло свободное такси.

– Отвезти тебя? – без уверенности в голосе спросил Этуотер.

– Нет, – ответила Лола, – пойду пешком.

– До свидания.

– До свидания.

Они поцеловались. Она дошла до перекрестка и, поворачивая за угол, помахала ему на прощанье. Этуотер тоже ей помахал. А затем повернулся и вновь поднялся по лестнице. Бутылку джина он поставил в буфет, вошел в спальню и задернул занавески. Сквозь них уже пробивалось солнце, но в комнате стоял полумрак, и пришлось включить свет. Он почистил зубы, разделся и лег. В саду за домом уже вовсю пели птицы, их пение долго не давало ему заснуть.

5.

Этуотер сидел в своем кабинете, в музее и читал книгу. Стены комнаты были выкрашены в светло-желтый и оливково-зеленый цвет. Он читал и одновременно вспоминал вечеринку, на которой был накануне.

«…изоморфическая связь между окружностью бокала и отверстием гитары – результат одностороннего сравнения, поскольку связь существует между двумя предметами, практически идентичными…», – прочел он.

Приглашать к себе Лолу было ошибкой – теперь он это понял. Ведь лег он под утро и сегодня никакого интереса к теоретическим выкладкам не испытывал. Ни малейшего. Он сидел, раздумывая, куда мог этот интерес подеваться, когда в комнату вошел Носуорт.

– Доброе утро, Этуотер. Вы бледны, – сказал Носуорт.

– Вчера вечером съел омара. Отравился, должно быть.

– Я и сам себя неважно чувствую, – пожаловался Носуорт. – Боли в спине. Старая история.

– Да?

– Да. – Носуорт вздохнул. Это был очень высокий, желтушный человек лет пятидесяти. Считалось, что он хороший археолог. Носил он твердые отложные воротнички слишком большого размера. На фоне светлых стен лицо его казалось еще более желтым. Он стоял, не двигаясь и не говоря ни слова, с несколькими толстыми фолиантами под мышкой и напоминал каменное изваяние или же экспонат из комнаты ужасов.

– Мне нужен вращающийся стул, – сказал Этуотер. – Вы не могли бы поставить об этом в известность начальство?

– Попробую. На то, чтобы приобрести такой стул мне, ушло девять лет. Но я постараюсь. Здесь трудно работать – и прежде всего из-за разницы температур. То сумасшедшая жара, то лютый холод.

– Спинка стула должна менять угол наклона.

– Вращающиеся стулья все такие, – сказал Носуорт. Он подсел к письменному столу Этуотера и начал что-то записывать в своем блокноте.

«…по существу, лишь постигнув эту метафору, он приступает к ее реализации на, так сказать, механическом уровне, – вновь взялся за чтение Этуотер. – Этот, несомненно, лучший на сегодняшний день специалист по пластику, самым тщательным образом ее изучает, организует, координирует и эксплуатирует. Таким образом, никакая терминология, и уж тем более стилизация…»

– Эти боли начались у меня лет пять назад, – продолжал Носуорт. – Я тогда отправился в пеший поход по Озерному краю с приятелем из Кембриджа.

Говоря это, Носуорт что-то писал в своем блокноте. Писал он очень быстро, словно пытался таким образом отвлечься от телесных тягот. Этуотер вспоминал вчерашнюю вечеринку, и переключиться на распознавание симптомов болезни Носуорта не получалось. В то же время он внимательно следил за тем, как Носуорт пишет. Тут в комнату вошел посыльный с карточкой и вручил ее Этуотеру. На мятой визитной карточке из грубой бумаги значилось: «Доктор Дж. Кратч».

– Что ему надо?

Посыльный, болезненного вида лопоухий, веснушчатый подросток, стоял посреди комнаты, не зная, куда девать свои большие руки.

– Что ему надо? – повторил Этуотер и, заметив, что подросток что-то жует, отвернулся.

Немного подумав, подросток выдавил из себя:

– Он хочет вас видеть.

– Именно меня?

– Кого-нибудь.

– У него есть студенческий входной билет?

– М-м-м.

Этуотер повернулся к Носуорту – тот по-прежнему что-то писал.

– Вы не хотите с ним встретиться? – спросил он.

– Нет.

– Передайте ему, что мы принимаем посетителей только по предварительной договоренности, – сказал Этуотер посыльному. – Если будет настаивать, выясните, в чем дело.

Посыльный ушел. Этуотер очень надеялся, что он не вернется.

– Иногда боль такая, что я не в силах заснуть, – сказал Носуорт. – С трудом засыпаю часа в два-три ночи, а в четыре просыпаюсь. В это время боль начинается снова. Идет снизу и поднимается вверх по позвоночнику. Иногда болит еще и левая нога.

– Сегодня утром, – сказал Этуотер, – у меня рябило в глазах. Надеюсь, это пройдет.

– Вы неважно выглядите, – сказал Носуорт и уже собирался было продолжить разговор о своей болезни, когда посыльный возник в дверях вновь. У него опять было что-то во рту. Наверно, жвачка, решил Этуотер.

– Этот джентльмен, – доложил посыльный, – хотел бы поговорить с кем-то относительно образцов в комнате 16.

Этот Кратч, как видно, был большим занудой.

– Образцов в отсеке Б.?

Посыльный кивнул. Этуотер разозлился. О том, чтобы читать серьезную книгу, когда Носуорт жалуется на здоровье, и не дают покоя посетители, не могло быть и речи. Носуорт оторвался от своего блокнота и сказал:

– Я предупредил комиссию, что у нас возникнут проблемы с фигурами, занятыми в церемониях посвящения. Разумеется, к моему совету никто не прислушался. Все сказали, что в полутемной комнате их никто не заметит.

– Я, во всяком случае, их заметил, – сказал Этуотер. – Особенно стоящего слева.

– На днях, – сказал Носуорт, – повторится то же, что произошло в этой комнате два года назад.

– Или что-нибудь похуже.

– И все-таки, по-моему, вам бы стоило с ним встретиться.

– Пусть подождет, – сказал Этуотер посыльному. – Я приму его, как только смогу. Предложите ему стул.

– Он качается.

– Кто качается?

– Не кто, а что. Стул в приемной.

Посыльный направился к двери.

– Подождите, – сказал Носуорт. – Что сегодня утром случилось с Миллфом?

– Варикозное расширение вен, – сказал посыльный. – Этим страдает вся его семья.

И с этими словами он удалился.

– Это здание как-то бестолково построено, – сказал Носуорт. – На редкость бестолково. Но я не жалуюсь. Просто констатирую.

Этуотер закрыл книгу. В такие дни он был к чтению не расположен. На страницах появлялись и исчезали какие-то лица.

– Ужасно душно, – сказал он.

– Вот именно, – согласился Носуорт. – Когда болят спина и ноги, чертовски сохнет во рту. Если во рту сухо, я уже знаю, что дело дрянь. Такое иногда бывает по два раза в неделю.

– Да, вам не позавидуешь.

– Я вижу, я утомил вас разговорами о своем здоровье. Что вы делаете сегодня вечером? Могли бы вместе поужинать, а потом сходить в кино. Хочу посмотреть «Она всегда говорила „да“».

– Я приглашен на ужин к миссис Рейс.

Носуорт покачал головой:

– О Боже. Что ж, желаю вам хорошо провести вечер.

Посыльный вернулся и вручил Этуотеру какую-то засаленную, вчетверо сложенную пачку бумаг. Как лицо подчиненное держался он от Этуотера на почтительном расстоянии. Этуотер взял бумаги.

– Что это?

– Джентльмен поручил передать это вам.

Этуотер развернул бумаги. Это был буклет с броским заглавием «Краткое вступление к трактату, являющемуся разъяснением и одновременно критическим исследованием ранее заключенных международных соглашений по унификации краниометрических и цефалометрических расчетов, а также некоторые инструкции и рекомендации по сбору более точной информации и пригодных образцов для антропометрических измерений, ведущихся на живых объектах для физической антропологии». Автор – Дж. Кратч, магистр естественных наук.

Этуотер молча передал брошюру Носуорту, решив, что чтение вслух займет больше времени. Носуорт мельком взглянул на брошюру и сказал:

– Теперь я вспоминаю: сей труд он впервые принес лет пять назад, когда Хинтли – это он с ним беседовал – еще был жив.

– Сумасшедший какой-то.

– О да. Безумец. Но времени у вас он много не отнимет, не беспокойтесь.

Этуотер положил книгу на стол, сунув между страниц обрывок промокательной бумаги, и вышел в соседнюю комнату.

Посетитель, человек лет шестидесяти, в макинтоше и в очень странного вида шляпе, стоял в дверях и тихо чему-то улыбался. Свой макинтош он, надо полагать, купил еще совсем молодым человеком и носил его всю жизнь, не снимая. У него были седые усы и крайне неопрятный вид.

– Чем могу служить? – спросил Этуотер.

– Служить? Мне?!

– Ну да, – сказал Этуотер, – служить вам, кому ж еще.

– А, ну да, конечно, конечно.

Поскольку в приемной был всего один стул, да и тот сломанный, оба продолжали стоять.

– О чем же вы хотели поговорить? – поинтересовался Этуотер.

Старик с белыми усами, он же мистер Кратч, отвернулся и как-то смущенно улыбнулся.

– Так, пустяки, – сказал он, помолчав.

После чего тихим, вкрадчивым голосом рассказал Этуотеру всю свою жизнь, дав понять, что такой человек, как он, мог бы принести музею немалую пользу. Интересно, подумал Этуотер, сколько времени будет продолжаться этот монолог. Он сумасшедший или это очередной доброхот-рационализатор? Этуотер не слушал старика, он знал, что тот будет повторять одно и то же бессчетное число раз. Пока Кратч вещал, Этуотер размышлял о том, что ничто так не способствует полету отвлеченной мысли, как монолог школьного учителя. Этуотер с головой погрузился в самоанализ; старик же, доктор Кратч, все говорил и говорил; казалось, он растворяется в собственных словах. Этуотеру начинало мерещиться, что и Кратч тоже присутствовал на вчерашней вечеринке… Наконец старик выдохся и замолчал.

– Как видите, – подытожил он, – профессиональных навыков у меня немало.

– К сожалению, одних профессиональных навыков недостаточно.

– Недостаточно?!

– Абсолютно недостаточно.

– Стало быть, вы думаете, что вам от меня мало проку?

– Боюсь, что немного. Разумеется, если вы соблаговолите оставить свой адрес…

– Я мог бы, если понадобится, проводить исследования в домашних условиях…

– Боюсь, в настоящее время в этом нет необходимости.

– Я бы хотел также, – сказал доктор Кратч, – поговорить с вами об образцах в комнате 16.

– Слушаю вас.

– Видите ли, сейчас я пишу книгу как раз на эту тему. Вы, разумеется, понимаете, о какой теме идет речь.

– Разумеется.

– Это одна из тех тем, которые требуют особой тщательности и, я бы сказал, деликатности.

– Пожалуй.

– Мне кажется, я мог бы этой работой заняться.

– На эту тему ведь есть классическая, общепризнанная работа.

– Моя работа явилась бы дополнением к общепризнанной.

Этуотер слегка качнулся, перед глазами у него на мгновение возникла и тут же исчезла какая-то решетка. Во рту пересохло. Сколько же времени это будет продолжаться? В ушах шумели голоса вчерашних гостей. А старик, продолжая думать о своем, сказал:

– Сомневаюсь, чтобы вы читали мои книги.

– Увы. Совершенно нет времени читать.

– Ничего удивительного. Вы ведь, надо полагать, и сами тоже пишете?

Беседа явно зашла в тупик.

– Пишу, – ответил Этуотер. – Но и писать времени, честно говоря, не остается тоже. Я постоянно занят.

– Вдохновение, – заметил доктор Кратч, – посещает нас лишь изредка, – и, бросив на Этуотера быстрый взгляд, добавил: – Надеюсь, я не отнимаю у вас время?

– Не в моем времени дело. Мое время всегда в вашем распоряжении. Но в данном случае речь идет о времени общественном. О долге перед государством. Pro bono, так сказать, publico^[6].

– Стало быть, вы не можете мне помочь?

– Постараюсь, если вы объясните мне, чего вы хотите.

– Что ж, если вы готовы уделить мне еще немного времени, то речь идет вот о чем, – начал доктор и, выдержав паузу, задумчиво заглянул Этуотеру в глаза.

– О чем же?

– Я хотел сказать, что мог бы в интересах музея использовать образцы, находящиеся в комнате 16.

Перед глазами Этуотера сомкнутым строем прошествовали, одна за другой, все неприятности, какие у него возникнут, если доктор Кратч получит возможность исследовать вышеназванные образцы.

– Боюсь, – сказал Этуотер, – получить разрешение забрать образцы из музея будет непросто. Пройдет немало времени, прежде чем этот вопрос будет вынесен на Правление, но и в этом случае положительное решение отнюдь не гарантировано.

На лице доктора вновь появилась смущенная улыбка.

– Я имел в виду, что вы мне их предоставите…

Ситуация разом прояснилась. Этуотер постарался скрыть облегчение, которое он испытал, несмотря на то, что в ушах гудело, а в глазах мелькали яркие всполохи. Этой фразой старик доказал, что он самый настоящий сумасшедший, а вовсе не увлекающийся рационализатор, готовый взяться за любое дело. Он – псих, самый натуральный псих. Конец теперь был уже близок.

– Торговать музейными экспонатами мы права не имеем. Видите ли, мы никогда ничего не продаем.

– В самом деле?

– Никогда, – сказал Этуотер и добавил: – И никому. На этот счет существует специальный закон, принятый Парламентом.

– Правда? – недоумевал доктор Кратч. – Специальный закон, говорите?

– Именно.

– У нас действует слишком много законов. Хорошо бы от некоторых избавиться.

– Полностью с вами согласен.

– Мне совершенно необходимы эти образцы. Они нужны мне для моей книги. Я мог бы дать за них хорошую цену.

– К сожалению, это невозможно.

– Может быть, как-то все-таки удастся выйти из положения?

– Боюсь, ничего не получится. Ваше предложение неприемлемо.

Настало время действовать.

– К сожалению, у меня сейчас встреча. Простите, что ничем не сумел вам помочь, – сказал Этуотер.

И он быстрым шагом вышел из приемной. Не исключено, что на этот раз он своего добился. Надо надеяться, что теперь доктор Кратч появится не раньше, чем через пять лет.

Этуотер вернулся к себе за стол. Носуорт ушел в свой кабинет. Впереди был еще целый рабочий день, и Этуотер прикинул, что ему предстоит сделать в первую очередь. Во-первых, надо было дописать протокол о тотемах. Это, впрочем, было не срочно, тотемы могли и подождать. Ему пришло в голову сочинить роман, однако соображал он сегодня плохо, и все равно ничего бы не получилось. Еще нужно было ответить на несколько писем. Стол был завален никому не нужными приглашениями, счетами, заявлениями о материальной помощи. Сегодня утром он чувствовал себя неважно, поэтому и письма тоже могут полежать день-другой. Можно, конечно, чтобы взбодриться, написать письмо в Нью-Йорк Андершафту. Такие письма ведь всегда прочищают мозги. Когда описываешь сплетни на бумаге, все становится на свои места. К тому же, ему хотелось подробнее узнать про китаянку. А можно написать письмо сестре, которая неудачно вышла замуж за офицера-кавалериста из индийского корпуса. Но и эти письма писать не хотелось. Вместо этого он откинулся на спинку стула и принялся размышлять о жизни.

Через некоторое время зазвонил телефон. Этуотер вздрогнул. Еще несколько минут – и смысл существования, его высшая ценность, открылись бы ему в полной мере. А теперь, из-за этого звонка, правда жизни была от него так же далека, как и раньше. Понадобятся годы мучительных раздумий, годы тяжкого труда, годы разгульной жизни, чтобы лишь приблизиться к тому открытию, к которому он подошел, можно сказать, вплотную… Он поднял трубку.