Текст книги "Возвышение Рима. Создание Великой Империи"

Автор книги: Энтони Эверет

9. Под ярмом

Спустя полвека после кельтского нашествия Рим постигло еще одно бедствие, по-видимому, такое же унизительное и разрушительное, как и предыдущее. Вся римская армия сдалась неприятелю – горному племени самнитов, живущему в центральной части Апеннинского полуострова. Это была более серьезная угроза существованию Рима, чем та, когда город оказался без стен во время вторжения варваров.

В 321 году оба консула возглавили свои легионы и двинулись с ними на юг в том направлении, вдоль которого через несколько лет проведут первую значительную римскую дорогу – Аппиеву. Самниты недавно потерпели тяжелое поражение и теперь покорно просили мира. Сенат отказался вести переговоры с ними, отчего самниты впали в сильное отчаяние и решили прибегнуть к мщению. Они устроили засаду наступающим римлянам в ущелье, называемом «Кавдинскими вилами» (furculae Caudinae).

По описанию Ливия, это место представляло собой довольно широкую, болотистую, заросшую травой поляну, которую окружали крутые лесистые склоны холмов. Войти на поляну можно было только с запада и с востока через два узких ущелья. Опытный военачальник самнитов, Гай Понтий, скрытно привел свою армию и расположился лагерем вблизи этого места. Он послал десять воинов, переодетых пастухами, и велел им вывести свои стада на пастбища неподалеку от римских застав. Всякий раз, когда они встречались с вражескими отрядами, они рассказывали одну и ту же историю, что армия самнитов ведет военные действия далеко на юге – в Апулии. Слухи об этом распространили заранее, и сообщения пастухов должны были только подтвердить их.

Уловка сработала, и консулы решили пройти к самнитским легионам самым коротким путем, а этот путь проходил именно через Кавдинские вилы, прямо по вражеской территории. Римляне вошли в первое – западное – ущелье и, пройдя его, обнаружили, что второе ущелье завалено грудой срубленных деревьев и огромных камней. Над ущельем они увидели отряды самнитов.

Римляне бросились назад, однако путь, по которому они вошли в Кавдинские вилы, оказался прегражден завалами и вооруженными людьми. Римляне попали в ловушку. Консулы приказали своим легионерам строить римский лагерь – копать рвы, насыпать укрепления и ставить частокол – хотя многие понимали, что эти усилия уже не имеют смысла.

Тем временем самниты, не веря свой успех, не знали, что им делать дальше. Понтий отправил письмо своему отцу, умудренному опытом пожилому человеку Гереннию Понтию, дабы спросить его совета. Геренний ответил: «Мой совет будет таким: вы должны позволить всем римлянам свободно уйти». Это его мнение сразу же отклонили, и снова спросили совета. Тогда Геренний сказал: «Перебейте их всех до единого».

Понтий опасался, что его постаревший отец стал слаб разумом, и он уступил общему желанию, чтобы старика привели в лагерь и лично спросили совета. Тот отказался менять свое мнение и обосновал свои слова. Ливий пишет: «Давая первый совет, – сказал он – с моей точки зрения наилучший, я стремился, чтобы столь великое благодеяние обеспечило вечный мир и дружбу с могущественнейшим народом; смысл второго совета был в том, чтобы избавить от войны многие поколенья, ибо… римское государство не скоро вновь соберется с силами; третьего же решения вообще нет».

А что если самнитам избрать средний путь и отпустить римлян невредимыми и в то же время по праву войны связать их как побежденных определенными условиями? Геренний не согласился с этим. «Это как раз такое решение, что друзей не создаст, а врагов не уничтожит, – сказал он, – нрав римлян таков, что, потерпев поражение, они уже не ведают покоя». Его совет отклонили в третий раз, а затем Геренния увезли домой.

Римляне предприняли много неудачных попыток вырваться. Запасы еды подходили к концу, и консулы послали к Понтию делегацию для согласования условий мира. Если бы они не добились мира, то стали бы сражаться с врагом. «Вы, римляне, никогда не способны примириться со своей участью, даже когда побеждены и взяты в плен, – ответил самнитский военачальник, – поэтому я прогоню вас под ярмом раздетых и безоружных» (под «ярмом» он имел в виду арку, сложенную из трех копий, под которой должны были пройти воины в обмен на свое освобождение). Он добавил, что римлянам следует убраться из владений самнитов и уничтожить два своих передовых поселения в Калесе и Фрегеллах.

Все понимали, что это было несмываемым позором, но, по мнению консулов, это лучше, чем возможная альтернатива – полное уничтожение римской армии. Однако Ливий заверяет нас, что самниты добились только клятвенного обещания консулов, что Рим принял условия (sponsio). Окончательное соглашение (foedus) должны были принять после одобрения народного собрания в Риме. Доверчивый Понтий принял это условие и позволил легионам уйти, а клятвенное обещание (sponsio) давали консулы и высшие военачальники. Однако он потребовал себе в заложники шестьсот римских всадников. Затем последовала драматическая сцена: «Консулов, чуть не нагих, первыми прогнали под ярмом, затем тому же бесчестию подвергся каждый военачальник в порядке старшинства и, наконец, один за другим все легионы. Вокруг, осыпая римлян бранью и насмешками, стояли вооруженные враги и даже замахивались то и дело мечами, а если кто не выражал своим видом должной униженности, то оскорбленные победители наносили им удары и убивали».

Когда войско вернулись в Рим, настроение горожан ухудшилось. Многие люди стали соблюдать траур, пиры не проводились и браки не заключались, торговцы закрыли лавки и прекратили вести свои дела на Форуме. Горожане избрали новых консулов, и сенаторы провели слушания по вопросу о подтверждении условий мира. Один из побежденных военачальников не советовал своим товарищам по оружию высказывать позорные оправдания. Он сказал, что он и сопровождающий его консул в своих действиях не имели возможности свободного выбора. Они действовали, находясь в безвыходном положении во вражеской засаде. Далее он сделал вывод, что, будучи честными воинами, он вместе с остальными военачальниками, причастными к этому поступку, должны быть выданы самнитам.

Все согласились с этим, однако после прибытия их в лагерь самнитов Понтий отказался принимать их сдачу. Он утверждал, что, если соглашение недействительно, то все должно вернуться к исходному положению. Другими словами, все легионы должны возвратиться в Кавдинские вилы. «Неужели и тут, как всегда, вы отыщете повод, потерпев поражение, не соблюдать договора? – спросил он. – Вы с нами заключили мир, чтобы возвратить пленные легионы, и этот мир считаете недействительным. Но обман вы всегда прикрываете видимостью какой-то законности».

Трудно не согласиться с этим суждением, которое замечательно тем, что именно Ливий, самый патриотический из римских историков, вложил эти слова в уста командующего самнитов. Римляне очень высоко ценили добропорядочность. В этом случае они утверждали, что придерживались буквы закона, но один человек с ощущением вины высказал то, что чувствовали все – что они не придерживались его духа. По утверждению одного из авторов, римляне не испытывали никакой благодарности к самнитам за то, что они позволили их воинам уйти, и «на самом деле вели себя так, как будто они стали жертвами какого-то произвола».

В любом случае война возобновилась, и римляне, по преданию, одержали славную победу. Теперь уже они заставили Понтия и его товарищей по плену пройти под ярмом, что стало замечательным примером зеркального возмездия, которого, скорее всего, не было на самом деле.

Фактически у нас есть веские основания того, что официальная версия событий не совпадает с тем, что произошло в действительности. Некоторые древние писатели утверждали, что соглашение между враждующими сторонами на самом деле было не клятвенным обещанием (sponsio), а договором (foedus) и что римские апологеты попытались скрыть этот факт. Например, Цицерон, интеллектуальный и вдумчивый голос, дважды говорит о foedus.

Что же случилось с этими шестьюстами заложниками? Ведь это не собаки, которые не залаяли ночью. Убили их или освободили? Об их судьбе сохраняется подозрительное молчание. Они нужны для доказательства клятвенного обещания (sponsio), ведь как только заключат договор (foedus), потребность в них отпадает, и их должны возвратить. Но если последовал отказ от клятвенного обещания (sponsio), то, скорее всего, после этого заложников казнят. Из того факта, что о них ничего не сказано, мы можем сделать вывод о том, что народное собрание Рима одобрило заключение договора. Все это выглядит так, как будто разрыв клятвенного обещания (sponsio) придумали в более позднее время, именно для того, чтобы оправдать недобросовестность римлян.

В этом эпизоде есть еще один сомнительный факт. Описание Кавдинских вил дано очень неточно. У нас нет точной уверенности в том, где они находились. Единственный вероятный кандидат – перевал в Кампании между двумя современными итальянскими городами Ариенцо и Арпайя, который в древние времена называли «Вилами» (Furculae или Furcae). Здесь было два прохода, ведущие в местность, окруженную горами и крутыми холмами, как и описывает Ливий. Однако если восточный проход представлял собой узкое ущелье, которое легко можно было перекрыть, то западный проход имел ширину около трех километров – слишком много для того, чтобы самниты могли устроить там завалы и с помощью них запереть римскую армию. Скорее всего, там произошло какое-то сражение, после которого римляне сдались. Почему возникло такое несоответствие? По-видимому, потому что сдаться в результате обмана или засады менее позорно, чем после очевидного поражения в бою.

Римляне, несомненно, потерпели в Кавдинских вилах сокрушительное военное поражение. Сейчас прошло уже очень много времени, чтобы точно установить подробности. События, вероятно, развивались следующим образом: после завала узкого восточного прохода Кавдинских вил самниты дали римлянам бой, а затем неожиданно появились в западном проходе. В результате сражения римляне были разбиты, но никуда не смогли уйти и поэтому сдались. Они заключили клятвенное обещание (sponsio) на то время, пока в Риме утверждали и одобряли мирный договор (foedus).

Условия мирного договора, по-видимому, аннулировали, и военные действия возобновились. Отказ от договора – вещь крайне недостойная (и надо было что-то сделать, чтобы скрыть ее от будущих поколений). Существуют подтверждения того, что борьба с самнитами продолжалась долгое время (есть сведения о том, что в 319 году один римский военачальник отпраздновал триумф над самнитами). В других источниках имеются противоположные утверждения, что на самом деле Рим соблюдал принятое соглашение и что военные действия прекратились на несколько лет. Но если так и было, то трудно объяснить, зачем одним древним историкам понадобилось придумывать отмененную клятву (sponsio), а другим – нарушение мирного договора (foedus), ведь оба эти действия не только не прибавляли уважения к Риму, но и представляли его в неприглядном свете.

Поражение в Кавдинских вилах и его последствия является полезным напоминанием, что, несмотря на свои высокие принципы, римляне вполне могли совершать циничные поступки ради собственной выгоды. Они осуждали Понтия за то, что он заманил римскую армию в ловушку, однако на протяжении всей истории многие римские военачальники поступали точно так же. Дион Кассий рассудил, и его оценка не далека от истины: «Побеждает не обязательно тот, кто поступает несправедливо. Решение здесь выносит сама война, и это решение всегда будет в пользу победителя, который часто совершает то, что противоречит законности, считая это справедливым».

Пятьдесят лет между двумя крупными неудачами Рима показывают, каковы были его возможности восстанавливаться после поражения. Разгромленная, но непокоренная республика развивалась: она преодолевала внутренние разногласия и расширяла свои границы.

Противостояние между патрициями и плебеями не закончились. Как только развеялась пыль после кельтского вторжения, внутреннее соперничество возобновилось с удвоенной силой. Долг оставался тяжким бременем для бедных землевладельцев, участки которых были слишком малы, чтобы обеспечить им самое необходимое пропитание. Зажиточные плебеи все также с большим трудом могли получить доступ к высшим должностям. Патриции продолжали удерживать монополию на власть.

Как известно, во времена ранней республики в Риме было приблизительно пятьдесят три патрицианских рода (gentes). Они составляли закрытое сообщество, которое насчитывало не более тысячи семей. В рамках этого сообщества был небольшой внутренний круг из наиболее могущественных родов, к ним относились в частности Эмилии, Корнелии и Фабии. К этому кругу также можно отнести пришлый род Клодиев. Патриции составляли одну десятую от всех римских граждан, а может быть даже – одну четырнадцатую.

Казалось, что назревает революционная ситуация, но римляне снова нашли способ достижения компромисса. Плебеи хотели, чтобы государство прекратило держать общественную землю (ager publicus) в виде общего достояния и разрешило передавать участки в собственность земледельцам. Мы не знаем, сколько земли республика конфисковала у города Вейи, по-видимому, половину или даже две трети всех площадей. Два трибуна из плебеев Гай Лициний и Луций Секстий переизбирались на эту должность несколько лет. Они доказывали необходимость проведения радикальной реформы. В 376 году они выдвигают три предложения – законопроекта Лициния-Секстия (rogation – законопроект, предложенный для рассмотрения в народном собрании), направленных на ликвидацию господства патрициев. Первый законопроект касался вопроса о долгах: уже выплаченные проценты должны вычитаться из первоначальной суммы долга, а то, что осталось, можно уплатить в виде ежегодных равных взносов в течение трех лет. Второй законопроект запрещал иметь более пятисот югеров (1 югер (juger) равен около 0,25 га) общественной земли. Третий законопроект отменял должность военного трибуна и восстанавливал систему управления двумя консулами. Новизна этого законопроекта состоит в том, что теперь один консул обязательно должен быть плебеем.

Как пишет Ливий в своей истории, собрание неоднократно вызывало трибунов, но ряды вооруженных патрициев не позволяли проводить голосование. «Это ничего, – воскликнул Секстий, – коль скоро кому-то нравится, что запрещение имеет такую силу, то этим самым оружием мы и защитим плебеев. Действуйте, отцы-сенаторы, назначайте выборы военных трибунов; уж я сделаю так, что не обрадует вас этот возглас «вето!», который вы ныне, спевшись с нашими товарищами, слушаете с такой радостью». Не напрасно была брошена такая угроза, поскольку трибуны не давали проводить выборы, по крайней мере в течение года.

Кризис продолжался в течение десяти лет. В 368 году число особых жрецов, надзиравших за Сивиллиными книгами и проводящих ежегодные игры в честь Аполлона, увеличили с двух человек-патрициев до десяти, пять из которых должны были быть плебеями. Их называли децемвиры священнодействий (decemviri sacris faciundis). Становилось ясно, куда дует ветер, и в следующем году престарелый Камилл взял на себя осуществление исторического компромисса. Наконец, утвердили законопроекты Лициния-Секстия и, в качестве уступки оппозиции, создали должность претора. По своему положению претор являлся как бы заместителем консулов. Эту должность занимали патриции. Претор становился верховным магистратом в Риме, когда консулы занимались военными делами, что случалось довольно часто. Таким образом, основной обязанностью претора стало совершение городского правосудия.

Видимо, не случайно, что именно в этом году Марк Фурий Камилл решил построить храм Конкордии, поскольку новое законодательство сыграло большую роль в умиротворении плебейского движения. Римский поэт Овидий написал:

 
Фурий поклялся тогда, победитель этрусков, поставить
Древний твой храм, и свое он обещанье сдержал;
Дело в том, что с оружьем в руках отложилась от знати
Чернь, и грозила уже римская Риму же мощь.
 

С этим обещанием связана небольшая тайна: благодарные люди избавили старого диктатора от принятого им обязательства и обещали ему, что они исполнят обет вместо него, однако по некоторым причинам сделать им этого не удалось. Место, предназначенное для храма, находилось на Форуме под Капитолийским холмом. Оно долгое время оставалось свободным. Во II веке, наконец, построили храм. По горькой иронии это случилось после того, как сенаторы убили одного возмущенного трибуна.

Принятые законопроекты не до конца разрешили крупнейшее противоречие между патрициями и плебеями, поэтому в Риме предприняли дальнейшие меры для достижения общественного спокойствия. Несмотря на благие намерения законодателей, проблема долгов осталась. В 326 году в результате скандала власти пересмотрели условия долговой зависимости (nexum). Один привлекательный юноша продал себя в рабство кредитору своего отца. Кредитор расценил красоту юноши в качестве доплаты к долгу и попытался соблазнить новоприобретенного раба. Однако, встретив сопротивление, он велел раздеть его и высечь. Исполосованный розгами, юноша выбежал на улицу. Около него собралась разъяренная толпа и двинулась в сенат, чтобы решить это дело.

Консулы, потрясенные случившимся, согласились с мнением народа. Они вынесли на рассмотрение народного собрания закон об ограничении долговой кабалы (nexum). Теперь кабала становится возможной только в крайних случаях, которые, кроме всего прочего, должны рассматриваться в суде. Как правило, возмещение долга теперь производилось за счет имущества должника, а не за счет посягательства на его личность. Это означало отмену долгового рабства, и, как восторженно написал Ливий, «простой народ словно заново обрел свободу».

Именно в этот момент мы встречаемся с первой подлинно исторической и существовавшей на самом деле личностью в истории Рима. Это был Аппий Клавдий Цек, или «Слепой» (к концу своей долгой жизни он потерял зрение). Он, как и многие представители его рода, отличался высокомерностью и был крайне неуживчив. Будучи индивидуалистом до мозга костей, Аппий написал сборник сентенций, крылатых поучительных выражений в стихах. Самое известное из них – «Каждый сам кузнец своей судьбы».

Богатый патриций Аппий Клавдий два раза становился консулом и один раз диктатором. Будучи радикальным популистом, он всегда стремился завоевать расположение у народных масс. Аппий являлся убежденным сторонником плебеев, в частности он показал это в 312 году, когда занимал должность цензора. Каждые четыре года избирали двух цензоров, которые исполняли свои обязанности в течение восемнадцати месяцев. Цензорами обычно становились бывшие консулы, и хотя они не обладали верховной властью, их влияние было огромно. Достижение этой должности считалась у римлян вершиной карьеры.

В обязанности цензоров входили следующие функции. Первая состояла в том, что они должны были составлять и вести полный список римских граждан. Вторая функция – надзор за соблюдением нравственности. Если оба цензора считали, что какой-то гражданин заслужил осуждение, то они излагали причину этого и отмечали его имя в списке. Это приводило к исключению его из трибы и лишению избирательных прав. Иногда на протяжении II, III и IV веков, цензоры выполняли обязанности консулов и назначали сенаторов, которые оставались в сенате до конца своих дней (в течение долгого времени порядок членства в сенате определялся ранее занимаемыми должностями). Цензоры также рассматривали поведение сенаторов и исключали из числа сенаторов тех, кто, по их мнению, вел себя недостойно.

Аппий Клавдий воспользовался моментом. Его основная цель состояла в том, чтобы включить плебеев в общественную жизнь, особенно он стремился защищать интересы беднейших слоев – безземельного городского населения. Этих людей называли «занесенными в списки только по наличию правовой самостоятельности» (capite censi). Они были так бедны, что не имели никакой собственности, которую можно было оценить в переписи, и поэтому не привлекались к военной службе. Раньше ни один реформатор не пытался помочь этой группе людей.

Некоторые из них имели какое-то незначительное имущество, но ни у кого из них не было земли и недвижимости. К таковым относились, например, вольноотпущенники и их сыновья. Римляне часто проявляли великодушие и освобождали своих рабов (хотя они оставались в зависимости (clientela) от бывшего владельца) и, таким образом, предоставляли им гражданство. Однако им не позволяли занимать выборные должности. Новый радикально настроенный цензор, несмотря на возмущение многих римлян, принял в сенат несколько сыновей вольноотпущенников. В знак протеста его напарник ушел в отставку, но Аппий Клавдий продолжал выполнять свои должностные обязанности и не ушел, пока не истекли 18 месяцев его цензорского срока. Его распоряжения сразу же отменили консулы, избранные на следующий год, после чего в течение последующих веков к таким мероприятиям относились только как к своего рода революционной идее.

Аппий Клавдий также распределил среди тридцати одной трибы всего Рима безземельных городских жителей, которые раньше состояли в четырех городских трибах. Это было наиболее разумным мероприятием, поскольку эти жители получали преимущество перед своими сельскими соплеменниками, которые жили у себя в поместьях, и многие из них не собирались ездить в Рим для голосования (несмотря на наличие Аппиевой дороги (Via Appia) – см. ниже). Реформа значительно увеличила власть городского пролетариата.

У цензоров были и другие обязанности, в частности они определяли порядок сбора налогов и распределяли разрешения на проведение общественных работ. Аппий Клавдий начал осуществлять два очень дорогих строительных проекта, которые опустошили казну. Началось возведение первого римского акведука (aqua Appia) и прокладка Аппиевой дороги (via Appia). Создание акведука является доказательством того, что население Рима постоянно росло и вероятно ему уже не хватало воды в колодцах. На своем протяжении 16-километрового пути акведук большей частью проходит под землей, отчасти из-за рельефа местности, отчасти для защиты водоснабжения от врагов. По-видимому, создатели акведука заимствовали методы строительства подобных сооружений у жителей города Вейи. Перепад высот на всей длине акведука составляет чуть более 9 метров. По нему в Рим поступало 6,8 миллионов литров воды. Сам акведук является выдающимся инженерным сооружением того времени.

Римскую дорогу построили для военных целей. Во время цензорства Аппия республика вела тяжелую борьбу с самнитами. Аппиева дорога (via Appia) вела на юг в Кампанию в город Капуя. Она являлась важнейшей транспортной артерией, по которой осуществлялись доставка подкреплений в воюющую римскую армию, ее снабжение, а также снабжение перевалочных пунктов и колоний (поселения римских граждан или латинов на бывшей неприятельской территории). Дорога также позволяла быстро добираться до Рима избирателям, живущим в отдаленных областях, которые приезжали в народное собрание и на выборы. Со временем эту дорогу продлили через Апеннинские горы до греческого морского порта Тарент. В конце концов, ее довели до Брундизия (ныне Бриндизи), крупного порта, из которого обычно отправлялись морским путем в Восточное Средиземноморье. Первоначально дорогу посыпали гравием, а затем первые километры от Рима замостили камнем. Богатые семьи облюбовали места вдоль дороги для того, чтобы увековечивать память своих предков. В эпоху Цицерона и Варрона вдоль Аппиевой дороги на большое расстояние тянулось два ряда величественных мраморных гробниц и мавзолеев. Многие из них сохранились до нашего времени.

На этом деятельность Аппия Клавдия не закончилась. Несмотря на принятие законов Двенадцати таблиц, многие продолжали возмущаться непрозрачностью законодательной системы и государственного управления, так как сенат не желал решать вопрос обнародования своей деятельности. Через несколько лет после цензорства Аппия, его секретарь, сын вольноотпущенника, стал государственным чиновником. Он опубликовал секретное руководство по судопроизводству – «судебные формулы» (legis actiones). Он также вывесил на Форуме список дней, когда можно было заниматься государственными делами, когда могли заседать суды и когда члены сената могли встречаться с членами народного собрания. Раньше все это решала за закрытыми дверями жреческая коллегия из патрициев. Обнародование этих сведений, совершенное, конечно же, под впечатлением деятельности Аппия Клавдия, вызвало негодование, однако ставшее явным уже нельзя было снова сделать тайным. Секретарь остался доволен собой и отметил свой успех основанием святилища в честь согласия, но не согласия вообще, а только духу Согласия на Комиции – месте собраний на Форуме. Члены сената сочли такое посвящение насмешкой и сразу же приняли закон, по которому впредь стало запрещено посвящать кому-то храм или алтарь без разрешения сената или большинства плебейских трибунов.

Великий цензор был очень противоречивым человеком. Несмотря на свои политические ценности, в глубине души он оставался типичным аристократическим снобом. Он выступал против назначения плебеев в две высшие жреческие коллегии, понтификов и авгуров, и два раза попытался сместить плебеев с консульской должности. Именно эта противоречивость и позволяет нам говорить о том, что Аппий Клавдий является реальной исторической личностью без всяких прикрас.

За время своей деятельности он достиг очень многого, однако его начинания потерпели неудачу. Противники Аппия в сенате отменили его реформы по созданию сильных цензоров. Его попытки расширить полномочия народного собрания провалились, и до конца своей истории Римская республика никогда не была демократией в полном смысле этого слова. Однако два его замечательных строительных проекта стали вечными памятниками и наиболее известными символами Древнего Рима.

Римляне были замечательными строителями и инженерами. Большая часть их сооружений сохранилась до сих пор (в частности, сооружения, относящиеся к периоду империи, то есть к I веку н. э.). Дионисий Галикарнасский не ошибался, написав следующее: «Я, в свою очередь, причисляю к трем великолепнейшим деяниям, в которых со всей очевидностью проявилось величие этого правителя, отведение воды, мощение дорог и сооружение подземных каналов, принимая в расчет не только пользу от таких предприятий, о чем я скажу в свое время, но и размеры расходов».

Аппиев акведук стал первым из одиннадцати акведуков, построенных в течение нескольких веков. По нему в Рим поступала вода, которой раньше часто не хватало. Акведуки обеспечивали город питьевой водой, а также давали воду для многочисленных общественных бань и красиво оформленных фонтанов. Они стали дополнением для сложной канализации, которая (как мы уже знаем) возникла в VI веке, когда первый Тарквиний построил Большую клоаку для осушения заболоченного Форума. К I веку н. э. все бытовые сточные воды уходили в коллекторы, очищались от примесей и стекали в Тибр.

Проточная пресная вода стала символом цивилизованной городской жизни. Величайшим достижением Рима, особенно в Западной Европе, стало создание благоприятных условий жизни и создание городов. Везде, куда легионы приходили устанавливать римскую власть, возникали храмы, амфитеатры, форумы, триумфальные колонны и арки, а также как непременное условие для здоровой и счастливой жизни в больших переполненных городах – акведуки и канализация. Во II веке в городском пейзаже появляются крупные здания различного назначения – склады, базилики и многоквартирные дома. Сооружение таких сложных зданий стало возможно благодаря использованию новых строительных методов. В III веке римляне стали применять бетон, который позволял архитекторам перекрывать обширное внутреннее пространство куполами и сводами.

Однако все это делали не просто по доброте душевной, а ради утверждения императорской власти. Величественная архитектура стала мощным и убедительным орудием романизации.

С Аппиевой дороги началось строительство огромной дорожной сети, сначала по всей Италии, а затем – в более отдаленные земли. Дороги использовались, прежде всего, для военных целей, но также связывали между собой отдельные города и облегчали торговлю. Вдоль дорог стояли мильные столбы, с помощью которых можно было гораздо точнее, чем прежде, измерить расстояния и оценить размеры римских владений.

Везде, где это было возможно, строители старались проводить дороги по наиболее прямому пути. При их прокладке велись значительные земляные работы, для того чтобы трасса дороги как можно меньше петляла между холмами и долинами. Римскую дорогу очень хорошо обустраивали, как правило, она представляла собой хорошо утрамбованное полотно, по обеим сторонам которого тянулись две канавы. Полотно лежало на возвышенном фундаменте из плотно уложенных камней, благодаря чему вода всегда стекала с дороги. На каменный фундамент клали слой бетона, перемешанного с каменной крошкой, а затем – покрытие из гравия, плоских камней или булыжника. Дороги строили на века, и некоторые из них до сих пор приводят в восхищение современных туристов.

Рассматривая вопрос об истоках римского могущества, нельзя забывать о технической документации римлян, которая (наряду с их приверженностью к судопроизводству) является свидетельством их организованности и точности в любых действиях.

Конфликт между патрициями и плебеями приближался к своему завершению. Длительное противостояние привело к тому, что крестьянские хозяйства и небольшие поместья пришли в упадок, а их владельцы попали в долговую кабалу. В 287 году плебеи снова покинули Рим. На этот раз они перешли через Тибр и поднялись на Яникульский холм. Диктатор Квинт Гортензий принял некоторые экономические меры для смягчения сложившегося положения. В чем они состояли, мы не знаем, известен лишь один закон, принятый Гортензием. Теперь решения плебейского совета – этого официально установленного символа раскола и мятежа государства в государстве – приобретали силу закона. Наконец, плебеи получили то, чего они добивались в течение полутора веков. Длительное противостояние завершилось, и разделенный Рим объединился в единое целое.

Нельзя сказать, что это сразу привело к каким-то положительным сдвигам. Римляне не были теоретиками, это значит, что в системе управления они не хотели отказываться от прежних управленческих структур. Теперь у них стало четыре народных собрания: куриатные комиции (comitia curiata), существовавшие с эпохи царей (к I веку их полномочия сократились до подтверждения назначений на должности и утверждение усыновлений и завещаний); центуриатные комиции (comitia centuriata), выступавшие против бедноты, которые проводили выборы высших должностных лиц; плебейский совет (concilium plebis) и новое учреждение – трибутные комиции (comitia tribute), которые во многом походили на плебейский совет, однако их созывали консулы и преторы для принятия законопроектов. В трибутные комиции входило все взрослое население мужского пола, как патриции, так и плебеи.