Текст книги "Возвышение Рима. Создание Великой Империи"

Автор книги: Энтони Эверет

Энтони Эверит
Возвышение Рима. Создание Великой Империи

Памяти поэта Жозе-Марии Эридиа, моего предшественника и исследователя Рима

Треббия

 
Зловещий день настал, рассвет осветил вершины.
Лагерь встает. Внизу бурлит и пенится река
Проворный нумидийский эскадрон поит своих коней.
Повсюду раздаются сигналы трубачей.
 
 
Не внемля Сципиону и прорицателям, что
Треббия вышла из берегов, что ветренно, и дождь,
Семпроний-консул, желая новой славы,
Поднял топор свой – и ликторы пошли.
 
 
Краснеют отблески на мрачном темном небе,
На горизонте пылают селения инсумбров,
И где-то далеко протрубил боевой слон.
 
 
Внизу у моста, к опоре прислонившись,
Уверенный в победе Ганнибал слышит
Громкий топот марширующих легионов.
 

Предисловие

Многие историки, начиная с Эдуарда Гиббона, изучали вопросы упадка и распада Римской империи. Но как создавалась империя? Как получилось, что небольшой итальянский торговый город у брода через реку Тибр смог завоевать весь известный в то время мир? Я постараюсь ответить на эти вопросы в процессе изложения истории возвышения Рима. Впервые за многие годы для широкого круга читателей выходит история становления Римской республики, в которой особое внимание уделено ее значению для происхождения всего Западного мира. Такая история станет настоящей сокровищницей для того, кто впоследствии собирается изучать этот вопрос более подробно.

Это далекое прошлое необходимо изучать еще и потому, что с наследием римлян мы постоянно сталкиваемся в своей жизни. Оно до сих пор является для нас источником вдохновения, а также влияет на наше отношение к социальным, политическим и моральным ценностям. Мы живем в том мире, который был создан римлянами.

Идеи Рима отпечатались в наших генах. Они породили многочисленные пословицы, поговорки и крылатые выражения, которые мы используем в нашей повседневной жизни и часто уже не задумываемся об их первоначальном значении: «Все дороги ведут в Рим», «Величие, что звалося – Рим», «В Риме поступай так, как поступают римляне», «Рим строился не один день», «Рим – вечный город».

Каждые несколько лет в Голливуде выходит новый фильм, который воссоздает для нас эту исчезнувшую культуру, среди них «Гладиатор», «Спартак», «Бен-Гур» и «Камо грядеши». Римская власть и жестокость внушают нам благоговейный трепет. Мы ужасаемся и одновременно приходим в восторг от их «игрищ» – кровавых развлечений, когда гладиаторы сражались с друг другом для увеселения огромной толпы зрителей.

Римляне были практичными людьми, они постоянно осваивали разные технические новшества. Они первые освоили методику строительства протяженных дорог. Они показали, как можно удобно и цивилизовано жить в городах, несмотря на то, что такая жизнь была доступна только богатой прослойке общества.

Они оставили мировому сообществу не только кирпичи и известковый цементный раствор. Римляне также отличались практичностью и в другом отношении, поскольку они свято верили в верховенство закона. С самых ранних лет существования своего государства они создали правовую систему, которую они продолжали улучшать на протяжении всей своей истории. Римское право показало большое влияние на правовые системы многих современных европейских государств, а также Соединенных Штатов.

Вскоре после того, как в V веке перестала существовать Западная Римская империя, латынь прекратили употреблять в качестве живого языка. Однако затем у нее началась долгая «загробная» жизнь. До 1960-х годов и Второго Ватиканского собора все религиозные службы Римско-католической церкви велись на латыни. Даже в наше время используются латинские названия цветов и растений, медицинские названия частей тела и болезней. Латинские имена имеют созвездия, которые мы видим на ночном небе. Кроме того, они часто названы в честь героев и героинь греко-римских легенд. Названия многих американских правительственных учреждений, такие как сенат, конгресс и президент, происходят из латыни. В некоторых средних школах и во многих учебных заведениях и университетах до сих пор ведется обучение латинскому языку. В книжных магазинах Европы и Америки продаются переводы произведений древнеримских поэтов и историков.

Отцы-основатели Соединенных Штатов Америки воспитывались на классической римской литературе. Они восхищались римской системой республиканского правления. Им очень понравилось равновесие между тремя ветвями власти: царской (всесильные римские консулы), олигархической, или правление нескольких знатных семей (римский сенат), и демократической, или правление народа (римские гражданские собрания, которые принимали законы). Создатели нового американского государства воспользовались этой схемой и создали систему трехчастного управления, полного сдерживаний и противовесов. В состав такой системы вошли президент, сенат, а также палата представителей и судебная система.

Мифы об основании города и события первых веков его существования исторически почти никак не подтверждаются, однако они стали основой римского самосознания. Эти мифы представляют собой богатую поэтическую традицию, которая поддерживала европейскую цивилизацию в течение двух тысяч лет. Только в нескольких последних поколениях наш коллективный разум стал отказываться от них. Если у этой книги есть какая-то цель, то это – напоминание о том, что мы теряем.

В книге будет рассмотрен очень широкий круг вопросов и проанализировано развитие римской политики, военной силы и общества. Однако моя книга – это прежде всего история в виде рассказа. Я попытаюсь превратить богатую событиями историю в увлекательный рассказ, попытаюсь воскресить на страницах книги незаурядные личности, которые творили эту историю – от Тарквиния Гордого до Мария, от Кориолана до Суллы, от Сципиона Африканского до братьев Гракхов. Наиболее харизматичным из них оказался не римлянин, а тот, кто чуть было не разрушил весь Рим – великий и ужасный Ганнибал.

Одной из любопытных особенностей римской истории является то, что в ней часто можно найти параллели между теми далекими временами и сегодняшним днем. Однако такие сравнения часто оказываются рискованными, поэтому я оставляю их на собственное усмотрение читателей. Лучше будет, если они сами установят такие связи без всякой посторонней помощи.

Надежды и стремления многочисленных актеров в этой длинной драме укрепляет знаменитая легенда – легенда об осаде и разграблении Трои (или Илиона, как он именуется у Гомера в его поэтическом эполе «Илиада») и о трагическом героизме греческого воина Ахиллеса, обреченного на смерть в молодости, в расцвете сил. Позднее примером для многих молодых греков и римлян, от Пирра до Помпея, стал, чем-то похожий на Ахиллеса, знаменитый Александр Великий. Эти люди всегда стремились чем-то подражать ему. Вообще-то, многие давно поняли, что Рим стал своего рода возрожденной Троей, готовой отомстить за себя грекам, которые когда-то захватили ее. Когда в Италию вторгся эпирский царь Пирр (носивший также имя сына Ахиллеса), он решил, что он снова развязал троянскую войну. Ганнибал в качестве оружия в своей пропагандистской кампании против Рима использовал мифические божества – жену Юпитера, Юнону, и полубога Геркулеса.

Один из главных героев моего повествования – сам город Рим. Его храмы, статуи, ритуалы и символы стали визуальным отражением коллективной памяти. Римляне очень ценили связь мест, святынь, храмов и статуй своего города с теми или иными историческими событиями. Церемонии совершения обрядов часто содержали загадочное отражение событий, произошедших много лет назад. Даже городской ландшафт, имеющий подробное топонимическое описание, представлял собой отдельную книгу по истории. Прошлое воплощалось в настоящем. Живущие в городе ощущали, что они ходят по тем же самым местам, где ходили их великие предки, и что события отдаленного прошлого вполне могли повториться с самыми незначительными изменениями.

Римляне были воинами и значительную часть своей истории провели в сражениях со своими соседями в Италии, а затем и с государствами, расположенными на берегах Средиземного моря. В системе римского управления были неразрывно связаны политика и война. Честолюбивые мужи, желающие достичь вершин власти, должны были овладеть ораторским искусством у себя на родине и искусством военачальника в провинции. А власть – империя– зависела от того, как они умели достигать собственной славы или добиваться уважения в обществе, и в меньшей степени от их достижений для пользы общества.

При рассказе о деяниях известных личностей (обычно это – мужчины) особое внимание я уделяю тому, как римляне видели свое прошлое. Я собираюсь не просто изложить подробную историю, а сделать как бы портретный набросок, основанный на взглядах самих римлян. При чтении этих страниц неизбежно придется столкнуться со множеством войн, смертей и с пролитой кровью, однако я всегда стараюсь чередовать это с мирными периодами.

К счастью, до нашего времени сохранилось много частных писем оратора и политика I века до н. э. Цицерона. Эти письма открывают нам состояние ума и взгляды тех людей, которые столкнулись с крахом своего государства. Средством против пессимистических настроений того времени им служило изучение истории и предметов старины более раннего периода. Если бы Цицерон и его единомышленники не занимались этими исследованиями, мы знали бы гораздо меньше об истории их родного города, а кроме того, мы знали бы меньше того, что же такое было в этом городе, что так много значило для них.

Ученые вполне обоснованно подвергли сомнению историческую достоверность событий, описанных в литературных источниках. Древние историки с материалом в руках приложили все силы к тому, чтобы восполнить все пробелы в истории. Они стремились заполнить их тем, что казалось им наиболее вероятным. Наиболее известным из них был Тит Ливий. В своем многотомном сочинении «История от основания города» (« Ab urbe condita») он проявил талант ученого и художника. Это выдающееся произведение обладает некоторыми качествами хорошего исторического романа. Ливий – замечательный автор, однако приведенные им сведения не всегда заслуживают доверия.

В некоторых случаях исследователи того времени берут на себя слишком много. Они отвергают некоторые события, потому что те, с точки зрения их рационального мышления, просто неправдоподобны. Они считают, что их необходимо переписать правильно. Однако в истории, к сожалению, случается очень много неправдоподобного. Человеческие деяния таковы, что часто их трудно объяснить рационально.

На протяжении всего периода времени, описанного в этой книге, особенно это относится к самым ранним векам, постоянно встречаются разные несоответствия. По поводу одних случаев уже имеется общее мнение, по поводу других – продолжаются споры, зачастую очень жаркие. Во время последних иногда появляются даже слишком необычные решения. Я постоянно указываю на такие неопределенности, и если нет указания в основном тексте, то оно обязательно появится в сносках. Мне кажется, что не стоит тратить много времени на вопрос о трудностях интерпретации, поскольку он интересен в основном только специалистам, а не широкому кругу читателей.

В соответствии с особенностями различных литературных источников, я разделил книгу на три части: «Легенда» – эпоха царей, где большинство событий не имеет ничего общего с действительностью, по крайней мере описанных таким образом, «Предание» – завоевание Италии и конфликт в системе управления, где реальные и вымышленные события переплетены между собой, и «История» – республика как средиземноморская держава, где в литературных источниках предпринята попытка изложить события с высокой степенью объективности и точности.

Свое изложение я завершаю рассказом о жестокой гражданской войне, вспыхнувшей в I веке до н. э. между Суллой и Марием, и о государственной деятельности Помпея Великого на Востоке. Здесь наиболее очевидно проявилось противоречие между внешним триумфом и внутренним крахом.

С увеличением завоеваний республика фактически стала владеть обширной средиземноморской империей. В то же самое время в Риме произошел окончательный и бесповоротный крах в системе управления, и люди, которые правили миром, оказались неспособны управлять собой.

Читатели, которым интересно узнать о дальнейших событиях, могут обратиться к моим биографическим произведениям о Цицероне и Августе. В этих книгах прослеживается довольно продолжительный кровавый переход Рима от ограниченной демократии до полной автократии.

Если упоминается какой-нибудь год или век, то их следует считать до н. э., если не указано иное.

Система римских имен довольно сложная и требует объяснения. У большинства граждан мужского пола было три имени. Первым было личное имя, или преномен ( praenomen). В эпоху поздней республики во всеобщем употреблении находилось только восемнадцать имен, из которых наиболее часто встречались Авл, Гай, Гней, Деций, Квинт, Луций, Марк и Публий. Как правило, старший сын брал личное имя своего отца. Это очень неудобно, потому что необходимо было как-то отличать разные исторические личности с одинаковыми именами.

Преномен дополнялся номеном ( nomen), родовым именем, которое соответствует нашей фамилии. После него ставился когномен ( cognomen). Первоначально оно представляло собой прозвище, данное человеку за какие-то его отличительные черты (таким образом, имя «Цицерон» означает «горох», оно появилось из-за того, что видимо у кого-то из Туллиев на лице была родинка). Впоследствии это имя использовали для обозначения более многочисленной семьи или рода. Успешный военачальник получал дополнительный когномен, или агномен ( agnomen), по имени побежденного им противника или по месту сражения с ним. Так, после победы над Ганнибалом в Северной Африке Публия Корнелия Сципиона стали называть Публием Корнелием Сципионом Африканским.

Подчиненное положение женщин подтверждалось тем, что у них было только одно имя – женский вариант родового имени. Таким образом, дочь Марка Туллия Цицерона звали Туллия. Получается, что сестры должны были иметь одинаковые имена, что, скорее всего, приводило к неудобствам в кругу семьи. После брака женщины обычно сохраняли свое имя (поэтому жену Цицерона звали не Туллия, а Теренция).

Когда римский гражданин хотел написать свое полное имя, после своего номена он ставил преномены своего отца и своего рода. Таким образом, полностью Цицерона звали так: Marcus Tullius M[arci] f [ ilius] Cor[nelia tribu] – Марк Туллий сын Марка из рода Корнелия Цицерон.

Если читателю этой книги потребуется найти какое-нибудь имя по указателю, то он должен искать его по номену. Таким образом, Цицерона надо искать по имени «Туллий» на букву «Т» – Туллий Цицерон Марк. Это не всегда удобно, но именно так – правильно.

Введение

Два старых приятеля, будучи уже в зрелых годах, надеялись встретить друг друга снова. Шел 46 год до н. э., и самый плодовитый писатель того времени, Марк Теренций Варрон, отправился на свою загородную виллу, расположенную в нескольких километрах к югу от Рима. Несмотря на рассудительность и практичность, Варрона нельзя считать глубоким мыслителем, поскольку он пытался только систематизировать все доступные в то время знания. Его сосед, Марк Туллий Цицерон, был великим оратором и выступал в судах и во время политических дискуссий в сенате. Самовлюбленный, красноречивый и впечатлительный Цицерон являлся полной противоположностью невозмутимому Варрону. Эти два человека быстро подружились друг с другом, потому что у них обнаружились одинаковые интересы. Наиболее сильно у них проявилась общая страсть к изучению римской старины.

К счастью, несколько писем Цицерона к Варрону оказались неподвластными разрушительному действию времени. В одном из писем Цицерон убеждал Варрона «жужжать»: «Однако у меня появляется надежда, что твой приезд приближается. О, если б он был для меня утешением! Впрочем, меня тяготят столь многочисленные и такие тяжелые обстоятельства, что нужно быть самым большим глупцом, чтобы надеяться на какое-нибудь облегчение».

Говоря о «тяжелых обстоятельствах», Цицерон имел в виду положение римской правящей элиты во время гражданской войны. Те, кто занимал высокие должности, часто подвергались опасности быть убитыми или искалеченными. Они с тревогой задавали себе вопрос, как им следует поступать в то время, когда единственная в Древнем мире сверхдержава – Римская республика – за границей показала свое могущество, а у себя дома оказалась близка к полному разрушению?

Большинство очевидцев того времени считало, что полоса неудач началась приблизительно столетие назад. Завоевание Римом Греции и значительной части Ближнего Востока привело к наплыву в страну большого количества золота, не говоря уже о «человеческом золоте» – огромной массе рабов. Рим захлебнулся в богатстве и стал, по сути дела, столицей всего обитаемого мира. Город превратился в крупный мегаполис, где смешались различные культуры. Его население превысило один миллион человек.

Такое положение стало непредвиденным следствием завоеваний Рима и создания империи. Наверное не является случайным и то, что приблизительно в это же время началось серьезное исследование римской древности. В то время, когда Варрон и Цицерон достигли зрелого возраста, некогда стойкие, социально ответственные, находчивые и скромные римляне уже разложились под влиянием отрицательных восточных качеств – жадности, стремления к роскоши и сексуальной распущенности. Городская система управления исправно работала в течение многих столетий. Собрание граждан, утверждающих законы, уравновешивало небольшое правящее сословие римской знати. Однако для успешной работы такой системы особую важность имела способность к компромиссу и к разумной достаточности. Теперь римляне утратили эту способность.

Кризис назрел, когда Цицерон был еще молодым человеком. В 82 году кровопролитная гражданская война, которая с небольшими перерывами велась в республике в течение пятидесяти лет, достигла своего первого ужасного апогея. Войскам было запрещено входить в Рим, однако мстительный и честолюбивый военачальник, Луций Корнелий Сулла, создал и возглавил в городе армию из римских граждан, с помощью которой он устроил резню своих противников.

Высшее общество со страхом ожидало решения того, кто же должен стать жертвой. Наконец, один из молодых людей отважился спросить в сенате у Суллы.

«Ведь мы просим у тебя, – сказал он, – не избавления от кары для тех, кого ты решил уничтожить, но избавления от неизвестности для тех, кого ты решил оставить в живых».

«Я еще не решил, кого простить».

«Ну так объяви, кого ты решил покарать».

Сулла взял слово и приказал, чтобы время от времени на центральной площади Рима – Форуме – выставляли побеленные доски, на которых писали имена тех, кто должен был умереть. Никаких показательных казней не было. Казнить мог каждый, кто того пожелает. После того как он приносил отрубленную голову казненного, ему выплачивали за это значительное вознаграждение. Все имущество казненных подлежало конфискации. Этот процесс назвали проскрипцией (от латинского proscriptio– «доски со списком»).

Сулла преследовал цель устранить своих противников, однако его сторонники часто пользовались такой возможностью для сведения своих личных счетов, а также для обогащения. Один несчастный собственник жаловался: «Горе мне! За мною гонится мое альбанское имение».

В свои двадцать с небольшим лет Цицерон был уже многообещающим адвокатом. По роду своей профессии он столкнулся с этими жестокими и мошенническими действиями. В своем первом уголовном деле он смело осудил действия одного из приближенных Суллы, бывшего греческого раба по имени Хрисогон. Цицерон доказал, что одного из землевладельцев обвинили в несуществующем заговоре и внесли его в списки подлежащих проскрипции. После этого Хрисогон получил возможность конфисковать все его владения и продать их по спекулятивной цене.

Не без риска для собственной безопасности Цицерон нарисовал незабываемый портрет беспринципного человека, любой ценой стремящегося к наживе: «Посмотрите внимательно на этого человека, господа судьи. Видите, как тщательно он уложил и умастил маслом свои волосы, как он расхаживает вокруг Форума в сопровождении толпы своих приспешников, которые (что, по его мнению, оскорбительно) все являются гражданами Рима. Посмотрите, как он презирает всех, считая их намного ниже себя, и думает, что только он один богат и влиятелен».

К счастью, власти оставили Цицерона в покое. Может быть, это случилось потому, что военачальник не представлял себе, что такие преданные ему люди, как Хрисогон, могли воспользоваться запутанной ситуацией.

Сулла был не только хладнокровным убийцей, но и искусным политиком. Он провел реформы, направленные на то, чтобы расширить полномочия правящего класса и гарантировать, чтобы никто больше не смог последовать его примеру и захватить власть в государстве с помощью армии. Однако эти реформы потерпели неудачу. Политики, которые, подобно Цицерону и Варрону, стремились соблюдать законы, оказались не у дел именно из-за череды всевозможных «сулл». Последний такой «сулла» – Гай Юлий Цезарь – развязал гражданскую войну, в результате которой прекратила существование Римская республика. Победа Цезаря означала, что для таких политиков уже не осталось никаких ролей на общественной сцене.

Как мог реагировать на это патриотически настроенный римлянин? Поскольку Варрон и Цицерон были увлеченными людьми, им ничего не оставалось делать, кроме как заниматься научной деятельностью. В то время это означало, в частности, писать истории Рима, составлять политические трактаты или исследовать римские древности.

«Только бы для нас было твердо одно: жить вместе среди своих занятий, – написал Цицерон Варрону в апреле, – если кто-нибудь захочет использовать нас не только как зодчих, но и как мастеров для возведения государства, не стоит отказываться, и лучше взяться за эту задачу. Если же никто не воспользуется нашими услугами, то нам все равно следует читать и писать об идеальной республике».

Варрон, конечно же, воспользовался этими советами. Ему приписывают авторство 490 книг на разные темы, однако в полном виде до нас дошла только одна из них – трактат о сельском хозяйстве. Варрон прожил очень долгую жизнь. К концу жизни он завершил одну из самых известных своих работ – «О сельском хозяйстве» ( De re rustica). Он сказал своей жене: «Если, человек – всего лишь пузырь, то старик – тем более. Мой восьмидесятый год советует мне собрать свои пожитки раньше, чем я уйду из жизни». Однако на самом деле после этого он прожил еще десять лет. Среди других достижений Варрона можно отметить установление им хронологии, по которой дата основания Рима приходится на 753 год до н. э. Несмотря на некоторые ошибки, его хронологию используют до сих пор, как дань традиции.

Варрон и Цицерон продолжали встречаться. Они с одинаковым пессимизмом оценивали текущее положение дел и вспоминали прошлую славу Рима. Они приезжали друг к другу в одну из своих загородных или приморских вилл. Цицерон бывал весьма дотошным и требовательным гостем. «Если у меня будет время для поездки в тускульскую усадьбу, – писал он, – я увижу тебя там; если нет, направлюсь в кумскую усадьбу и заранее извещу тебя, чтобы была приготовлена баня». Немного позже он в шутку угрожал: «Если ты не приедешь ко мне, то я примчусь к тебе».

В одном из писем Цицерон выразил восхищение своим ученым другом: «Эти твои тускульские дни я действительно считаю образцом жизни и охотно уступил бы всем все мои богатства, чтобы мне было дозволено жить таким образом, без препятствий со стороны какой-либо силы. Этому я подражаю, как могу».

Римские историки и собиратели древностей не считали себя настоящими учеными. Подобно Цицерону и Варрону они рассматривали себя членами правящего сословия, оказавшимися без дела. Их цель состояла в том, чтобы обучить вырождающееся поколение той эпохи, в которой жили они сами. Они стремились быть правдивыми, но когда им не хватало фактов, они обращались к легендам и старались заполнять пустые промежутки тем, что они чувствовали, и даже тем, что по их мнению должно было произойти.

Они составили историю первых лет существования Рима, поскольку, будучи оставшимися не у дел политиками последнего вздоха республики, хотели, чтобы такая история существовала. Для них она стала как бы альтернативой разрушительному настоящему.

Английский поэт XIX века, историк и политик, Томас Бабингтон Маколей, предположил, что мифы об основании Рима происходят из народных баллад, некоторые из которых он восстановил в своем незабываемом стихотворении.

Лучше, чем кто-то другой, он передал строгий дух римского патриота:

 
В этом мире к каждому из нас
Рано или поздно смерть приходит.
Не лучше ли мужчине умереть,
Сражаясь против жестоких врагов,
За прах своих предков
И святилища своих богов?
 

Рассказы таких личностей, как Варрон и Цицерон, содержат не только сетования об утраченной добродетели. В этих рассказах можно встретить страшные истории давно минувших дней, переработанные – если вообще не сочиненные заново – таким образом, чтобы стать строгим предостережением для современных авторам преступников, которые подрывали основы государства. Изложение событий в этих рассказах не всегда отражает истинное положение дел (насколько мы можем это утверждать почти три тысячи лет спустя), однако историческое несоответствие имеет для нас гораздо меньшую важность, чем тот свет, который эти рассказы проливают на ощущения римлянина, когда он подробно рассматривал себя в зеркале идеализации.