Текст книги "Трудные страницы Библии. Ветхий Завет"

Автор книги: Энрико Гальбиати

Соавторы: Алессандро Пьяцца
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Эпоха от Моисея до Давида

69. Для освещения этого периода мы не можем найти вне Библии документов, которые подтверждали бы библейские сведения об отдельных событиях или личностях. В этом нет ничего удивительного. В Египте евреи никого не интересовали, а в Палестине до IX века они общались только с соседними народами, которые не оставили письменных памятников. Это был период упадка: в то время, как Египет теряет сферу своего влияния, все больше изолируясь, восходящая звезда Ассирии еще не воссияла над Средиземноморьем.

Сколько евреев вышло из Египта

Однако история и археология дают возможность довольно точно воспроизвести картину того фона, на котором развивались судьбы Израиля в то время. При таком подходе выясняется, что данные библейские и внебиблейские в главном совпадают. Так, например, автор книги Исход настолько точен в своем рассказе о Египте, что не остается сомнений в его непосредственном знакомстве с жизнью этой страны [232]232
  A. Mallon, Les Hebreux en Égypte, Roma 1921, pp. 64-138; J. Vergote, Joseph en Égypte. Genèse chap. 37–50 E la lumière des etudes egyptologiques recentes, Louvain 1959; H. Gazelles, Moise, l'homme de l'Alliance, Paris 1955, pp. 11–27; Idem, Moise, «Dictionn. de la Bible. Suppl.», t. V, facs. 29 (1959), col. 1308–1337; A. Rolla, La Bibbia di fronte alle ultime scoperte, 5a ed, Ed. Paoline, Roma 1965, pp. 132–151; C. H. Gordon, Il Vecchio Testamento e i popoli del Mediterraneo orientale, Morcelliana, Brescia 1959, pp. 129–142.


[Закрыть]. Состояние Палестины до еврейского вторжения, как изображает его книга Иисуса Навина, представляется таким же, каким его рисуют знаменитые письма из Тельэль-Амарны (на восточном берегу Нила в Среднем Египте), которые посылали мелкие владетельные князья или палестинские чиновники Аменофису III и IV в XIV веке до Р. X. Новейшие раскопки пролили свет и на культуру хананеев, и на то, что сообщает нам о ней Библия [233]233
  См. G. Ricciotti, o. с.: Il periodo EI-'Amarna (пар 43–57); La civillà cananea (пар. 101–108); A. Rolla, o.c., pp. 20–50.


[Закрыть].

Если оставить в стороне характерные чудеса книг Исхода и Иисуса Навина, на которых мы остановимся в следующей главе (см. пар. 76–79), то единственное серьезное затруднение, относящееся к этому историческому периоду, это слишком большое количество людей, засвидетельствованное переписями населения.

Евреев, вышедших из Египта, не должно быть очень много, так как сказано, что этот народ был меньше других (Втор 7, 1, 17; 9, 1) и не мог сразу завладеть всей Палестиной (Исх 23, 29). Однако, по результатам переписи, приведенным в книге Чисел 1; 2; 26, получается около 600 тыс. воинов, что дало бы общее число до трех миллионов человек. Многие комментаторы предполагают, что цифры были увеличены переписчиками. Нам же более обоснованным кажется следующее объяснение: евреи считали не всех, а только мужчин, способных носить оружие. Но в книге Чисел приводится не эта цифра, а приблизительное количество всего народа: число переписанных умножается на пять, и поэтому в число 600 тыс. входит весь народ, вышедший из Египта [234]234
  A. Pohl, o. c., pp. 13–15. Te, кто допускают возможность намеренных исправлений переписчиками, или понимают слово 'elef (тысяча) как технический термин, обозначающий группу, которую невозможно исчислить точнее, указывают гораздо меньшие цифры (например. 600 семей, или кланов).


[Закрыть]. То же самое надо сказать по поводу переписи, произведенной Давидом (2 Цар 24), которая дает общую цифру 1300 тыс. «способных носить оружие». В действительности эта цифра означает количество всех граждан, на основании которого можно было высчитать количество мужчин, способных носить оружие, державшееся по стратегическим соображениям в тайне. Во всяком случае, тот факт, что в параллельном рассказе 1 Пар 21, 5 указаны иные результаты той же самой переписи, требует от нас осторожности по отношению к этим цифрам, быть может, просто переписанным с ошибками. Действительно, как гласит любой учебник по Введению в библеистику [235]235
  См. об этом в пар. 18.


[Закрыть], божественный Промысел, в главном сохранивший в целости священные книги в течение веков, не препятствовал тому, чтобы при бесчисленных переписываниях текстов в них вкрались случайные ошибки или даже намеренные искажения, затрагивающие нечто не слишком важное: географические имена, генеалогические списки, числа, небольшие пояснительные вставки. Поэтому и существуют различные варианты, которые текстолог должен просеять, чтобы по возможности вернуть тексту первоначальную форму.

История патриархов

70. В достоверности событий эпохи патриархов также нельзя убедиться непосредственно по относящимся к тому же времени внебиблейским документам. В Библии говорится о событиях в одной семье или в одном маленьком клане, которые не представляли никакого интереса для великих держав Востока. Кроме того, об этом периоде истории Египта (Среднее Царство) вообще известно очень немногое, а к тому же, в официальных, чрезвычайно изысканных надписях, всегда все внимание сосредоточено на фараоне: для фигур второстепенных нет места. Следовательно, нельзя ожидать, чтобы такое лицо, как Иосиф, оставило след в египетских памятниках. Однако, в нравах и обычаях патриархов мы находим общее подтверждение историчности этих фактов. Мы видим, например, что в брачных обычаях они следуют нормам, сходным с древними законами Ассирии или с кодексом Хаммурапи. Если рассказ, написанный спустя много веков, верен в таких подробностях, он будет по аналогии верен и там, где его нельзя проверить документами.

Последние археологические раскопки и открытия, в частности, в Нузу (Йорган Тепе, с 1925 по 1931 г.) и в Мари (Телль-Харири, с 1933 по 1939 г. и с окончания войны до сих пор) дали возможность лучше определить место патриархов среди народов Среднего Востока во втором тысячелетии. Результаты еще не полны, так как ожидается опубликование множества документов [236]236
  Ср. R. De Vaux, Les Patriarchies hébreux et les découvertes modernes, «Revue Biblique», 53 (1946) 321–368; 55 (1948), 331–347: 56 (1949) 5-36; Ch. F. Jean, Six campagnes de fouilles a Mari, «Nouv, Rev. Théol.», 24 (1952) 493–417; 607–633; C. H. Gordon, o. c. pp. 109–128; A. Rolla, o. c. pp. 104–119; C. Westermann, Patriarchi, // N. Negretti-C. Westermann – G. von Rad, Gli inizi della nostra storia Marietti, Torino 1974, pp. 96-127.


[Закрыть].

Обратим внимание на некую двойственность в образе жизни клана патриархов. С одной стороны, они сохраняют следы долгой традиции кочевничества: жизнь в шатрах, поиски колодцев, периодические перемещения со стадами овец на новые пастбища, забота о сохранении чистоты крови (Быт 24, 3–4; 28, 1), чувство братской связи с группами общего происхождения (Быт 14, 1415), чувство коллективной ответственности (Быт 34, 25–26). С другой стороны, их поведение в юридических вопросах обнаруживает несомненные точки соприкосновения, судя по всему, не столько с кодексом Хаммурапи, сколько с юридическими документами оседлых племен, населявших в первой половине второго тысячелетия до Р. X. северные районы Месопотамии.

Все это соответствует положению Палестины в XIX–XVIII веках, когда по городам распространялись оседлые группы, пришедшие с Севера, в частности Гурриты (еврейское «Хорим», Быт 14, 6; 36, 29; Втор 2, 12; в других местах они обычно именуются Хиттитами), и в то же время оставалось свободное место для прохода и пребывания полукочевников, подобных тем, которые часто упоминаются в документах под различными именами (Ахламу, Хабири), как беспокойный элемент. Эти племена бродили на границе сиро-аравийской пустыни от Мари, вдоль Ефрата, то Харрана, распространяясь на юг к Дамаску, предки тех, кто позже стали известны как «арамеяне». Как раз в Араме Нахора («арамеяне из Месопотамии») (Быт 24, 10) близ Харрана жили родственники Авраама, и «праотец израильтян» был наречен «странствующим Арамеянином» (Втор 26, 5). Имена Авраама и Исаака действительно, были распространены среди людей, живших в этих краях в первой половине второго тысячелетия до Р. X., и не раз затем они повторяются в клинописных документах, между тем как у израильтян они остаются только именами древних патриархов и начинают употребляться как личные имена только после Вавилонского плена.

Несостоятельность воззрений многих историков на историю патриархов

Эти и другие подобные наблюдения лишают всякого правдоподобия мнение многочисленных библеистов, начиная с Ю. Вельгаузена (1876) до наших дней, согласно которому рассказы о деяниях патриархов это просто народные легенды, записанные не раньше IX века до Р. Х. В таком случае мы столкнулись бы с бессмысленным явлением: получается, что в самый разгар оседлой и монархической эпохи еврейский народ, очевидно незнакомый с археологией, сумел воссоздать культурную и социальную среду, совершенно непохожую на современную, чтобы вставить в нее легендарные приключения своих предполагаемых предков! Однако известно, что народная психология, даже передавая факты, действительно имевшие место в древности, не может избежать анахронизма и непременно придает им характерные черты более нового времени, единственного, известного самому народу. Народ не может создать силой собственного воображения среду, отличную от своей. Итак, если в рассказах о праотцах представлена культурная среда полукочевников второго тысячелетия, то связано это с тем, что эти рассказы передавались от поколения к поколению с такой неукоснительной точностью, что они сохранились в первозданном виде, несмотря даже на коренное изменение типа цивилизации, совершившееся с переходом израильских племен к оседлости.

Может возникнуть вопрос, а возможна ли вообще передача такой богатой подробностями истории на протяжении немалого отрезка времени, который отделяет XIX в. (по другим данным – XVIII в.), эпоху Авраама, от XIII в. вероятной эпохи Исхода. Заметим, что эта эпоха на Востоке полностью освещена историей, от нее до нас дошло значительное количество документов. Кроме того, в устном предании при благоприятных – как это и было в данном случае – обстоятельствах многие факты могли передаваться без изменения на протяжении веков, как семейное наследие, связанное с самой религией клана Авраама. Пользование памятью было вообще чрезвычайно развито на Востоке. Достаточно указать на то, что уже значительно позднее, в VII веке по Р. X. Коран был вверен не бумаге, но памяти лиц, которым специально было поручено помнить и повторять его. Так что, если даже живостью некоторых деталей рассказ обязан не устойчивости предания, а искусству повествования, как думают некоторые авторы [237]237
  Так P. Heinisch, Das Buch Genesis, Bonn 1930, p. 75 Это полностью гармонировало бы с критериями древней историографии. Тот же автор допускает в истории праотцев сосуществование двух преданий, иногда только сопоставляемых священным писателем, и довольно несходных (цит. соч. с. 82); он допускает даже, что хронология добавлена другим писателем, больше обращавшим внимание на символизм, чем на объективную реальность (с. 69–71).


[Закрыть], это не может уменьшить историчность фактов. Заметим все-таки, что однообразие уклада патриархальной жизни, и в наше время свойственного части бедуинов [238]238
  Ср. A. Jaussen, Coutumes des Arabes аи pays de Moab, Paris 1908. Точнее, уклад жизни праотцев соответствует не жизни бедуинов в собственном смысле слова («бадауи»), разводящих верблюдов в областях, лежащих на краю пустыни, а жизни скотоводов, разводящих овец и коз («а'раб»), постоянно общающихся с оседлыми, и нередко также переходящих к оседлости.


[Закрыть], достаточно объясняет, как могли запомниться столь живописные подробности (ср. Быт 24).

Библейская история патриархов правдоподобна и объективна

История патриархов сама по себе вполне правдоподобна и не обнаруживает следов легендарных дополнений. Патриархи совсем не идеализированы: часто они предстают перед читателем в ситуациях, выставляющих их в довольно неблагоприятном свете. Авраам женится на дочери своего отца (Быт 20, 12), а Иаков на двух сестрах (29, 23–28), что впоследствии было запрещено израильтянам (Лев 18, 9, 18). Сарра оказывается ревнивой и жестокой по отношению к Агари, которую защищает ангел Господень (Быт 16, 6–7; 21, 10–21). Об Исааке говорится очень мало: значит, предание не имело о нем достоверных данных и не сообщало вымышленных. Иаков описан со всеми его недостатками и невзгодами: ложь старику отцу, предпочтение, отдаваемое Рахили и Иосифу, приводят к целому раду домашних неурядиц. Исав, родоначальник ненавистного Едома, описывается, напротив, весьма сочувственно (гл. 22). Рувим теряет право первородства за кровосмешение (Быт 49, 4). Симеон и Левий порицаются за жестокость и убийство (Быт 49, 6–7; 4, 25–30), а все-таки Левий становится родоначальником колена священников. Иуда, родоначальник первенствующего колена, вел жизнь, достойную порицания (38, 1418). Возможно ли, чтобы израильтяне более позднего времени выдумали себе таких малопочтенных предков?

Это беспристрастие является одной из наиболее оригинальных черт, характеризующих всю библейскую историю. Она часто кажется историей, направленной против Израиля, – в таком неблагоприятном свете предстают провинности отдельных людей и всего народа. И все-таки она написана не врагами, а израильтянами. Это не творение какого-то одинокого пессимиста: сколько рук и сколько веков сотрудничали в создании этого произведения: поэты и законодатели, летописцы и пророки. Когда мы читаем летописи месопотамских и египетских государей, мы находим только похвалы правителям, восторг народа, бесконечные победы, совсем как в некоторых военных сводках. Когда же мы читаем историю израильтян, то перед нами только страдающие люди, даже если их имена – Самсон и Соломон, народ "жестоковыйный", переносящий бедствие за бедствием. И вспоминаются слова Бога, приведенные во Втор 31, 26: "Возьмите сию книгу закона, положите ее одесную ковчега завета Господа Бога вашего и она там будет свидетельством против тебя". Кроме писателей-евреев, есть Другой Некто, строгий и беспристрастный. Он написал без лести обвинительный документ против тех, кого любил.

В рассказе, в сущности, о вполне обычных обстоятельствах жизни патриархов не встречается и та любовь к чудесам, которую считают отличительной чертой народных легенд. Только явления Бога занимают там почетное место, но они или совершенно отвлеченны, так что читатель не может восстановить их черты, или совсем просты, как посещение трех ангелов в Быт 18.

Помещенные выше соображения о достоверности рассказов о патриархах носят общий характер. Данные археологии убедили нас в том, что эпизоды, запечатленные в книге Бытия, уходят корнями в очень далекое прошлое – в бронзовый век, и не могут являться позднейшими реконструкциями. В то же время эти научные данные усложнили проблему поиска тех преданий, которые стоят за письменными рассказами, слившимися воедино в окончательном тексте книги Бытия. Сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений, что этот текст – своего рода инкрустация составителя, использовавшего различные уже написанные и частично параллельные рассказы. Но отличить эти документы один от другого, иногда с большим трудом, это значит только сделать первый шаг в работе по выявлению предшествующих, долитературных, т. е. устных этапов существования отдельных эпизодов, а также по сличению различных трактовок одного и того же эпизода в параллельных документах. Конечно, археология помогает, находя соответствия между некоторыми установлениями, формами мысли, литературными схемами (например, спор о первородстве, наследник, рожденный от бесплодной, оракул или благословение, определяющее будущее, вражда между братьями) и той или иной культурой примерно середины второго тысячелетия до Р. X. И все же мы далеки от решения всех этих проблем. Иногда даже создается впечатление, что авторы окончательной редакции точно передали и переписали повествования о событиях и подробностях, изначального смысла которых они не понимали, а мы теперь, похоже, начинаем понимать, опять же благодаря археологии и литературным памятникам, обнаруженным в ходе раскопок [239]239
  Ценное собрание сведений и материалов по этому вопросу можно найти в большом комментарии о. E. Testa, Genesi. Introduzione – Storia dei Patriarchi, Marietti, Torino 1969. Нужно, правда, иметь в виду, что о. Теста, как, впрочем, и любой ученый, устремляющийся по малоисследованному пути, вместе с фактами приводит и совершенно субъективные толкования, которые, бесспорно, талантливы, но еще ожидают подтверждения новыми исследованиями и новыми удачными находками. В своем монументальном труде Hlstoire ancienne d'Israel, Paris 1971, pp. 155–273, о. Р. де Во, применяя к библейским рассказам о патриархам методику анализа истории преданий, подчеркивает ограниченность устных преданий и параллелей с фактами, засвидетельствованными археологией, но высказывается достаточно оптимистично о значении преданий времен патриархов и заключает: «историк может сказать лишь, что существует вероятность, что Израиль сохранил подлинные воспоминания о своем происхождении» (с. 179). Авторы новейших исследований, такие, как уже цитировавшиеся Г. Геррман (Н. Herrman), Г. Форер (G. Fohrer), А. Соггин (A. Soggin), применяя тот же метод, приходят к отрицательным результатам и относят начало «истории» Израиля к эпохе Давида. Но при этом под «историей» они понимают знание фактов или их реконструкцию на основе современных этим фактам документов. Это не означает, что события, передаваемые в устном предании, которое не является современным им документом, не имели места. Они просто не «историчны» в том смысле, какой придают этому термину сегодняшние историки.


[Закрыть].

Авраам – орудие Провидения для всеобщего признания единого Бога

71. Впрочем, только этим таинственным общением с Богом первых предков израильтян можно объяснить достигнутый избранным народом уровень. Те, кто, отказываясь верить библейским рассказам, думают найти это объяснение в религиозном гении пророков, не принимают во внимание огромные трудности, с которыми столкнулись бы эти замечательные люди в борьбе с застарелыми суевериями народа, если бы не могли сослаться на более древнюю традицию. С их смертью суеверие продолжало бы торжествовать в Израиле, как везде [240]240
  Известно, что фараон Аменофис IV (1375–1358) хотел заменить традиционную религию египтян своеобразным монотеизмом, который выражался в исключительном культе божественного могущества, символизируемого солнечным диском (Анон). Чтобы добиться успехов в этом деле, фараон употребил все свое царское влияние, изменил свое собственное имя на Ахенатона (сияние Атона), построил новую столицу царства Ахетатон (горизонт Атона), ныне Тель-эль-Амарна, и даже искусству дал новое направление. И все-таки через несколько лет после его смерти традиционная религия снова решительно взяла верх, новая столица была покинута, и имя Ахенатона вместе с символами новой религии было стерто с памятников. См. А. Еrman, La religione egizia, Bergamo 1908, p. 74 s.; A. Welgall, Le Pharaon Akh-en-aton et son epoque, Paris 1936, особенно С. 97–109; 116–128; 216–227. Аналогичный факт, хотя и не в такой драматической форме, являет собой религия Зороастра. Наиболее древняя часть Авесты, действительно, представляет довольно чистое религиозное учение, вероятно, монотеистическое, тогда как более поздние части явно дуалистичны и содержат много компромиссов с политеистическими верованиями и обычаями, более ранними, чем реформа Зороастра; см. R. Pettazzoni, La religione di Zarathustra nella storia religiosa dell'Iran, Bologna 1920. Ha c. 83 Петаццони выдвигает гипотезу, что религиозная реформа Зороастра подвергалась влиянию еврейского монотеизма. Как бы то ни было, эти примеры доказывают, что еврейский монотеизм нельзя рассматривать, как следствие религиозной реформы, подобной другим.


[Закрыть].

Но, как мы видим из книги Бытия, божественное Провидение пошло по пути очень простому и эффективному. Бог обеспечил Себе верность одного человека, еще бездетною, освободил его от уз прошлого, удалив его из родного клана, и пожелал, чтобы он считал Его «своим Богом». После этого сыновья и сыновья сыновей должны были наследовать от этого наделенного особыми привилегиями человека вместе с кровью также и еданственное в мире религиозное достояние [241]241
  О религии патриархов см. F. В. Gérrìtzen, Patriarchi israeliti. Religione, // Enciclopedia della Bibbia, voi. V, Elle Di Ci, Torino-Leumann, col. 577–580; R. De Vaux, Histoire ancienne d'Israel, vol. I, Paris 1971, pp. 255–273. Она характеризуется как исключительно культ «Бога отца» и «Бога отцов»; даже, если это не осознанный монотеизм, это культ одного Бога, не признающий существования других богов, и преемственный по отношению к религии Моисея и монотеизму великих пророков Израиля.


[Закрыть].

По мере того, как клан Авраама расширялся и двенадцать семей сыновей Иакова разрастались естественным образом, увеличивалось и число монотеистов. Таким образом, монотеизм, как бы украдкой вошедший в мировую историю, оказался национальным достоянием, самым драгоценным и самым бесспорным – несмотря на частые отпадения – целого народа. Только на такой традиционной основе можно постигнуть организационную структуру, созданную Моисеем, и проповедь пророков. Так Бог вселенной, не отказываясь от того, чтобы его признавали таковым, снизошел до того, чтобы его называли и считали Богом Авраама, Исаака и Иакова; Богом маленького клана полукочевников, затем – национальным Богом одного из народов Среднего Востока. И этот народ стал как бы Его генеральным штабом, на перекрестке Азии и Африки, омываемом Средиземным морем, для духовного завоевания человечества.

Глава VIII. Чудеса в Ветхом Завете

Общие замечания. Существование чудес в Ветхом Завете

72. В книгах Ветхого Завета излагаются необыкновенные события, намеренно представленные, как чудесные: это бесспорно. Поэтому католическая экзегетика, основываясь на всем Предании Церкви, заключает, что речь идет об истинных чудесах, по крайней мере в тех случаях, в которых несомненно намерение боговдохновенного автора представить их таковыми. Действительно, согласно учению об истине Св. Писания все, что утверждает автор – и именно в том смысле, какой он сам придает этим утверждениям, безусловно истинно.

Итак, нет ни малейших сомнений, что на протяжении всей истории Ветхого Завета происходили чудеса и что Библия сохранила объективные свидетельства о них. Спор между католическими экзегетами начинается только там, где вопрос касается выявления отдельных чудес и уточнения подробностей этих проявлений действия Божия.

Для правильного понимания проблемы необходимо использовать некоторые понятия и определения, широко представленные в руководствах по апологетике и богословию.

Прежде всего, что подразумевается под чудом? Чудо есть познаваемый в опыте факт, который порожден не силами природы, затеявшими свою привычную игру, а прямым вмешательством всемогущества Божия. Разумеется, само по себе это вмешательство не поддается проверке; однако, вполне поддается проверке то, что результат этого вмешательства нельзя приписать одним только силам природы, так как речь идет о факте, который в природе не находит адекватной причины.

Далее мы хотели бы кратко охарактеризовать виды такого действия Божия. При этом мы используем схоластические термины, которые не в ходу даже у высокообразованных людей, но именно они дают нам возможность добиться наибольшей ясности.

Прямое вмешательство Бога может проявляться тремя способами: действие не имеет ничего общего с силами и законами природы – тогда богословы говорят о чуде quoad substantiam (пo существу), т. е. по отношению к сущности, к самой природе факта (например, прославление воскресших тел); или действие доступно силам природы, но не в данном определенном субъекте (чудеса quoad subiectum) (по субъекту): например, природа способна наделить человека даром зрения, но не слепого, у которого орган зрения непоправимо поврежден; она может дать жизнь, но не мертвому); дело касается действия, возможного для природы, но не таким именно способом, голод, продлеваемый силой пророчества, буря, землетрясение или другое явление, происходящее точно тогда, когда его предвещает пророк, и т. д.; в таком случае говорят о чуде quoad modum (по способу).

Во всех указанных выше случаях вмешательство всегда остается чудотворным, потому что силы природы, даже если кто-то специально призывает их на помощь, не в состоянии произвести требуемое действие без сверхъестественного вмешательства всемогущего Бога.

В возможность чуда верит, разумеется, каждый, кто верит в Бога и Его Провидение. В наше время, уже и в чисто научной области, убежденность в невозможности чуда постепенно уступает место более спокойному и углубленному рассмотрению фактов, предоставляемых историей, в том числе и новейшей. Именно в этом смысле всемирно известный биолог Алексис Каррель говорит о «реальности чуда» [242]242
  A. Carrel, L'uomo, questo sconosciuto, Milano 1944, p. 166 s.


[Закрыть]. Итак, если в наши дни можно доказать существование чудесных событий [243]243
  Достаточно напомнить, что Церковь требует чудес для беатификации и канонизации святых, причем признает чудеса таковыми только после строго научного анализа, с применением всех средств проверки, которыми располагает современная наука. Ср. A. Locatelli, Dio e il miracolo conoscibili al di la della scienza, Ed. La Scuola Cattolica, Venegono Inferiore, 1963, pp. 247–301.


[Закрыть], было бы неправильно отрицать реальность чудесных событий, о которых сообщают памятники прошлого, только потому, что об этих событиях говорится, как о чудесах.

Тем не менее, поскольку речь идет о таких древних и сложных документах, как совокупность книг Ветхого Завета, и историк, и экзегет должны исследовать в каждом отдельном случае, каково было истинное намерение священного писателя.

Чудо и намерение рассказчика

73. Прежде всего отметим вместе с А. Лефевром, что «в принципе, наличие или отсутствие чудесных событий не определяет литературный жанр произведения»; но именно литературный жанр определяет истинное значение рассказа о чудесных событиях. Если мы имеем дело с текстами дидактического толка, ясно, что «поучение, подразумеваемое автором, основывается в меньше степени на реальности события, чем на его смысле: у истоков рассказа может стоять исторический факт, но манера, в которой он излагается, не позволяет нам давать ему однозначную историческую оценку. Книги Премудрости Иисуса Сына Сирахова и Премудрости Соломона (Сир 44–49; Прем 10–19) содержат явные примеры свободы, которую позволяют себе авторы-мудрецы в обращении с историческими фактами» [244]244
  Автор имеет в виду в особенности книг пророков Ионы. Товии, Даниила 1–6; 13–14; A. Lefèvre, Miracle, Valeur historique des rècits, «Dictionn. de la Bible Supp!»., Т. V. fasс. 29 (1957), coi. 1302. Ср. F. Alvarez, Miracolo // «Enciclopedia della Bibbia»; vol. IV, Torino-Leumann 1970, col. 1208–1210; P. Grelot, Sens chrèlien de l'Ancien Testament, Paris 1962, pp. 261–266.


[Закрыть].

Но и читая книги недвусмысленно исторического содержания и фабулы, следует принять во внимание некоторые наблюдения, которые помогут не ошибиться в оценке замысла боговдохновенного автора.

Сразу же скажем, что в Библии часто непосредственно Богу (первопричине) приписывается то, что исходит, на самом деле, от вторичных причин, как физических явлений, так и свободных человеческих поступков. Поэтому видеть самое настоящее чудо во всем том, о чем Св. Писание говорит, как о Божьем деянии (ср. пар. 84), было бы недопустимым упрощением. События, которые мы теперь называем провиденциальными, древний автор просто называл деянием Бога. Разница между фактами, которые мы считаем провиденциальными и теми, которые считает таковыми Библия, состоит в следующем: мы, устанавливая связь, например, между преступлением и бедой, настигающей впоследствии виновного, стараемся проникнуть в тайны Провидения, но не можем быть уверены, что правильно их понимаем, так как дело касается неисповедимых судов Господних; когда же боговдохновенный автор говорит, что Бог совершил то или иное действие, чтобы наказать виновного или с какой-нибудь другой целью, то это Сам Бог, главный Автор Библии, заверяет нас, что такая связь между событиями была ему угодна. Так, смерть сына, рожденного от прелюбодеяния, (2 Цар 12, 14–23) и все несчастья, выпавшие на долю семьи Давида (2 Цар 13–16), суть подлинно наказания Божьи. Давид, хорошо сознававший это, слыша проклятия Семея, не хотел, чтобы последний был наказан: «Господь повелел ему злословить Давида. Кто же может сказать: «зачем ты так делаешь?» (2 Цар 16, 10). При этом надо заметить, что этот поступок Семея, как и мятеж Авессалома и его братоубийство, как и кровосмешение Амнона, являются действиями свободными и достойными осуждения.

Имея в виду эту особенность библейского стиля, мы не называем чудесами эти и подобные провиденциальные случаи, такие как землетрясения, эпидемии и т. п., если в контексте не указано какое-нибудь обстоятельство, свидетельствующее об их сверхъестественном характере. В последнем случае мы будем иметь дело с чудом quoad modum (по способу), как нападение мышей на филистимлян в наказание за пленение ковчега Завета (1 Цар 5, 9–6, 5). Так, когда мы читаем, что «Ангел Господень» истребил ассирийское войско, осаждавшее Иерусалим (4 Цар 19, 35), то хотя и можем предполагать, что речь идет о чуме – сравнивая 2 Цар 24, 15: «И послал Господь язву на Израильтян», со следующим стихом: «И простер Ангел Божий руку свою на Иерусалим, чтобы опустошить его…» – однако все обстоятельства таковы (предсказание, внезапность, действенность), что эту чуму надо считать чудом, хотя бы только quoad modum, а не просто провиденциальным фактом.

Манера повествования

Другой элемент, который надо помнить, читая библейские рассказы о чудесах, это манера самого повествования (ср. пар. 6 cл.), которая иногда не позволяет неопытному читателю точно восстановить порядок развития событий. Боговдохновенный автор стремится показать событие, как результат действия силы Божьей, описывает событие в главных чертах или с помощью художественных приемов выдвигая на первый план некоторые его внешние стороны, а не все естественные причины, которые привели к нему. Тогда современный читатель легко может принять за чудо по существу (quoad substantium) или по субъекту (quoad subiectum) то, что является только чудом по способу (quoad modum).

В таких случаях нужно тщательно изучить контекст и (если они есть) параллельные повествования, чтобы не совершить ошибки, преувеличив значение события. Но хотя нам и не подобает устанавливать для Бога какие-то границы в Его чудесных проявлениях, однако не следует без внимательного анализа предполагать божественное вмешательство, если оно не соответствует полученному результату. Дальше (пар. 76–79) мы дадим несколько примеров, подтверждающих необходимость этого экзегетического требования.