Текст книги "Утопленник из Блюгейт-филдс"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Уиттл скорчил печальную гримасу.

– Плохое дело, – тихо промолвил он. – Не нравится мне оно. Плохое оно для всех. Смертную казнь не исправишь. Если человека уже повесили, перед ним не извинишься. Чем я могу вам помочь?

Питт сразу же проникся к нему теплом. Схватив стул, он придвинул его к столу, сел рядом с сержантом и облокотился на заваленную бумагами поверхность. Инспектор рассказал Уиттлу все, что было ему известно, а тот слушал его, не перебивая, и его смуглое лицо становилось все более мрачным.

– Мерзость, – наконец сказал он. – Мне жалко его жену – бедняжка! Но я не могу взять в толк – зачем Вандерли вообще понадобилось убивать Артура Уэйбурна? Как мне кажется, в этом не было никакой необходимости. Мальчишка не стал бы его шантажировать – он сам был виноват ничуть не меньше. Кто скажет, что ему это тоже не нравилось?

– Думаю, нравилось, – сказал Питт, – до тех пор, пока он не узнал, что подхватил сифилис. – Он вспомнил язвы, обнаруженные на теле Артура полицейским врачом; одного этого хватило бы, чтобы перепугать до смерти любого подростка.

Сержант кивнул.

– Конечно. Тут уж их связь из чистого удовольствия превратилась в нечто совсем другое. Полагаю, мальчишка испугался и решил обратиться к врачу – и тут Вандерли запаниковал. А то как же! В конце концов, нельзя допустить, чтобы твой племянник говорил всем подряд, что подцепил сифилис, занимаясь с тобой противоестественными делами. Этого хватило бы, чтобы толкнуть любого на крайность. Думаю, он просто схватил парня за ноги – и опля, голова уходит под воду, и через пару минут он уже мертв.

– Да, что-нибудь в таком духе, – согласился Питт.

Представить случившееся было очень просто: ванная комната с чугунной ванной, быть может, даже с новыми наворотами, под ней газовая горелка, чтобы вода не остывала, полотенца, ароматные масла, и двое, мужчина и подросток. Артур внезапно приходит в ужас, увидев на своем теле язвы, до него доходит, что это такое, – затем короткая борьба, и дальше остается только позаботиться о том, как избавиться от трупа.

Вероятно, все это произошло дома у Вандерли – в вечер, когда у слуг был выходной. Он был один. Ему нужно завернуть тело в простыню, в темноте вытащить его на улицу, отыскать где-нибудь поблизости в укромном месте канализационный люк и избавиться от трупа, надеясь, что никто этого не увидит.

Это было отвратительно – и совершенно очевидно, теперь, когда стала известна правда. Ну как можно было поверить в то, что убийца Джером? Такое объяснение было гораздо более вероятным.

– Помощь нужна? – предложил Уиттл. – У нас остались кое-какие вещи из комнаты, которую снимал Альби. Мы ничего полезного в них не нашли, но вы, может быть, найдете, поскольку знаете, чтоискать. Но никаких писем и ничего такого не было.

– Я все равно посмотрю, – сказал Питт. – А потом вернусь к нему в комнату и еще раз ее обыщу – может быть, там был какой-то тайник. Вы говорили, вам удалось установить, что среди клиентов Альби были очень высокопоставленные персоны. Их фамилии вы можете назвать?

Уиттл скорчил гримасу.

– Вы хотите, чтобы вас не любили, да? Если вы только тронете этих господ, поднимется целый ураган визга и жалоб.

– Могу предположить, – угрюмо согласился Питт. – Но я не собираюсь бросать это дело до тех пор, пока не испробовал все, что в моих силах. И мне нет никакого дела до криков.

Порывшись в раскиданных на столе бумагах, сержант отобрал несколько страниц.

– Вот те, с кем, насколько нам известно, был знаком Альби. – Он поморщился. – Конечно, есть еще десятки тех, о ком мы никогда не узнаем. В общем, это все, что нам известно на настоящий момент. А вещи Альби лежат в соседней комнате. Бедолага мало что оставил после себя. И все же, полагаю, он не голодал, а это уже что-то. И комната у него была достаточно уютной и теплой. Это входит в арендную плату – нельзя же допустить, чтобы благородные господа обнажали свои нежные телеса в леденящем холоде, ведь так?

Питт ничего не ответил. Он знал, что тут они с Уиттлом одного мнения. Поблагодарив сержанта, он отправился в комнату, где хранились немногие пожитки Альби, тщательно осмотрел их, после чего вышел на улицу, сел в омнибус и отправился назад в Блюгейт-филдс.

Погода стояла отвратительная; пронзительный ветер завывал и стонал на унылых улицах, скользких от дождя и слякоти. Питт узнавал все больше и больше о жизни Альби. Некоторые мелочи имели смысл: любовная записка, связывающая его с Эсмондом Вандерли, клочок бумаги с инициалами, засунутый в подушку, собрат по ремеслу, который что-то видел или слышал. Однако этого было недостаточно. Инспектор смог бы нарисовать красочную картину жизни Альби и даже его чувств: убогий, алчный, завистливый мир купли-продажи, отравленный собственническими отношениями, которые нередко заканчивались ссорами и драками, а внутри одиночество, постоянное сознание того, что, как только увянет молодость, закончатся доходы.

Питт рассказал все это Шарлотте. На его сознание тяжело давила безысходность, которой ему хотелось с кем-нибудь поделиться, а Шарлотте эта информация требовалась для ее начинания. Питт недооценивал силу своей жены. Он поймал себя на том, что говорил с ней как с близким другом; это было хорошее чувство, открывавшее новое измерение в их отношениях.

Времени оставалось катастрофически в обрез, когда инспектор наконец разыскал одного молодого педераста, который, после того как на него надавили, показал, что был на одной вечеринке, где присутствовали и Альби, и Эсмонд Вандерли. Он тогда решил, что они регулярно бывают вместе.

Затем в полицейский участок поступил звонок, и вскоре после этого Этельстан ворвался в кабинет к Питту. Тот сидел, подавленно уставившись на кипу показаний, пытаясь придумать, кого еще можно допросить. Лицо суперинтенданта было бледным, он осторожно прикрыл за собой дверь.

– Можете остановиться, – дрожащим голосом сказал Этельстан. – Теперь это больше не имеет значения.

Питт поднял взгляд, готовый ринуться в бой, чувствуя, как у него в груди вскипает ярость, – но тут он увидел лицо Этельстана.

– Почему?

– Вандерли застрелен. Несчастный случай. Все произошло дома у Суинфордов. У Суинфорда коллекция спортивного оружия. Вандерли рассматривал один из пистолетов, и произошел выстрел. Вам лучше поскорее отправиться туда и увидеть все своими глазами.

– Коллекция спортивного оружия, – с сомнением произнес Питт, поднимаясь на ноги. – В центре Лондона? В кого Суинфорд из него стреляет – в воробьев?

– Черт побери, Питт, откуда мне знать? – устало произнес Этельстан. – Может, оно антикварное или какое там еще. Антикварные ружья – они дорого стоят. Какое это имеет значение? Отправляйтесь туда и выясните, что произошло. Разберитесь с этим делом!

Подойдя к вешалке, Томас взял шарф и обмотал им шею, затем надел пальто и с силой нахлобучил на голову шляпу.

– Слушаюсь, сэр. Я поеду туда и все выясню.

– Питт! – окликнул его вдогонку суперинтендант.

Но инспектор, не обращая на него внимания, спустился на улицу и поймал проезжавшего мимо извозчика.

Когда он приехал к Суинфордам, его тотчас же впустили в дом. Дожидавшийся у двери лакей провел инспектора прямо в гостиную. Мортимер Суинфорд сидел в кресле, уронив голову и обхватив ее руками. Калланта и дети стояли рядом у огня. Отбросив все претензии казаться взрослой, Фанни прижималась к матери. Титус стоял напряженно, делая вид, будто поддерживает мать, однако на самом деле он также крепко держался за нее.

Услышав шаги вошедшего Питта, Суинфорд поднял взгляд. Его лицо было пепельно-серым.

– Добрый день, инспектор, – дрожащим голосом произнес он, тяжело поднимаясь на ноги. – Кажется, у нас произошел… ужасный несчастный случай. Двоюродный брат моей жены Эсмонд Вандерли находился один в моем кабинете, где я храню старинные ружья. Он взял ящик с дуэльными пистолетами, а дальше… одному Богу известно, что его на это толкнуло, но он достал один пистолет, зарядил его и… – Суинфорд умолк, не в силах сохранять самообладание.

– Он мертв? – спросил Питт, наперед зная ответ. На него наползало странное чувство нереальности происходящего – словно все это было репетицией какого-то спектакля, и все заранее знали, что скажет каждый.

– Да. – Суинфорд заморгал. – Да, он мертв. Вот почему я вызвал вас. У нас дома недавно установили телефон. Боже мой, я никак не мог предположить, что он понадобится мне для такой цели!..

– Наверное, мне лучше самому взглянуть на тело. – Питт подошел к двери.

– Разумеется. – Суинфорд последовал за ним. – Я вам покажу. Калланта, оставайся с детьми здесь. Я позабочусь о том, чтобы все было сделано как надо. Если хочешь, поднимись наверх; уверен, инспектор не будет иметь ничего против. – Это был не вопрос; Суинфорд не сомневался в том, что у Питта не хватит духа возразить.

Томас остановился в дверях и развернулся; Калланта была нужна ему здесь. Он сам не мог сказать зачем, но чувство это было очень сильным.

– Нет, спасибо, – опередив его, заговорила Калланта. – Я лучше останусь. Эсмонд был моим братом. Я хочу знать правду.

Суинфорд открыл было рот, собираясь возразить, однако в его жене произошла какая-то перемена, и он это увидел. Быть может, он восстановит свое главенствующее положение в доме сразу же после ухода Питта, но только не сейчас – не здесь, у него на глазах. Сейчас было не время для того, чтобы выяснять, у кого воля сильнее, особенно если уверенности в быстром достижении победы не было.

– Ну хорошо, – поспешно сказал Суинфорд. – Как пожелаешь.

Он провел Питта по коридору в дальний конец дома. У двери кабинета дежурил еще один лакей. Он отступил в сторону, пропуская их внутрь.

Эсмонд Вандерли лежал навзничь на красном ковре перед камином. Пуля размозжила ему голову, пистолет по-прежнему был у него в руке. Кожа была покрыта ожогами от пороховых газов и кровью. Пистолет лежал на полу, обмякшие пальцы обхватывали рукоятку.

Нагнувшись, инспектор осмотрел труп, ни к чему не прикасаясь. У него в голове лихорадочно метались мысли. Несчастный случай произошел с Вандерли именно сейчас, когда он, Питт, наконец нашел первые крупицы доказательств, привязывающие его к Альби?

Однако он еще не подошел близко – определенно, недостаточно близко для того, чтобы Вандерли впал в панику. На самом деле, чем больше Томас узнавал о том кричаще ярком мирке, в котором жил Альби, тем больше сомневался в том, что ему когда-либо удастся доказать в суде то, что именно Вандерли убил Альби. Наверняка и Вандерли также это понимал? На протяжении всего расследования он оставался спокойным. И теперь, когда Джерома должны были вот-вот повесить, самоубийство казалось совершенно бессмысленным.

В том, первом случае запаниковал Артур, догадавшись о том, что означают язвы у него на теле, – но никак не Вандерли. Эсмонд действовал быстро и в определенном смысле четко. Он разыгрывал свою игру до последней карты. Зачем ему было совершать самоубийство сейчас? Его еще не загнали в угол.

Но он знал, что Питт идет по его следу. Пошли слухи – это было неизбежно. Не было никакой возможности подстеречь его, застигнуть врасплох.

И все же для паники было еще слишком рано – и уж определенно слишком рано для самоубийства. А мысль о несчастном случае была просто нелепой…

Выпрямившись, Питт обернулся к Суинфорду. У него в голове постепенно оформлялась одна мысль, пока что еще нечеткая, но крепнущая с каждой минутой.

– Сэр, как вы смотрите на то, чтобы вернуться в гостиную? – предложил он. – Нет смысла обсуждать все здесь.

– Ну… – замялся Суинфорд.

Питт изобразил на лице скорбь.

– Оставим мертвых в покое.

Ему нужно было во что бы то ни стало сказать то, что он собирался сказать, в присутствии Калланты, и даже в присутствии детей, как бы жестоко это ни было. В противном случае все останется на уровне одних лишь домыслов – при условии, что он прав.

Суинфорд не нашел что возразить. Не сказав ни слова, он направился обратно в гостиную.

– Несомненно, инспектор, присутствие моей жены и детей не требуется? – спросил Суинфорд, открывая для них дверь, хотя они не выразили ни малейшего желания уйти.

– Боюсь, мне придется задать им кое-какие вопросы. – Решительно закрыв дверь, Питт остановился перед ней, перекрывая дорогу. – Они находились в доме, когда это произошло. Вопрос очень серьезный, сэр.

– Проклятие, это был несчастный случай! – громко произнес Суинфорд. – Бедняга мертв!

– Несчастный случай, – повторил Питт. – Вас не было рядом с ним, когда пистолет выстрелил?

– Нет, не было! В чем вы меня обвиняете?.. – Суинфорд шумно вздохнул. – Извините. Я крайне взволнован. Я был очень привязан к покойному. Он был членом нашей семьи.

– Конечно, сэр, – произнес Питт с меньшим сочувствием, чем намеревался. – Очень прискорбный случай. Где вы находились в этот момент, сэр?

– Где я находился? – на какое-то мгновение Суинфорд растерялся.

– Выстрел должны были слышать во всем доме. Где вы находились, когда он прозвучал? – повторил Питт.

– Я… э… – Суинфорд задумался. – Кажется, я был на лестнице.

– Вы поднимались или спускались, сэр?

– Во имя всего святого, какое это имеет значение! – взорвался Суинфорд. – Эсмонд мертв! Вы что, совершенно бесчувственны к трагедии? Какой-то тупица заявляется сюда в разгар скорби и начинает задавать вопросы – идиотские вопросы относительно того, поднимался или спускался по лестнице я!

Гипотеза Питта становилась все крепче, все отчетливее.

– Вы находились вместе с мистером Вандерли в кабинете, затем вышли, чтобы подняться наверх – вероятно, в ванную? – не обращая внимания на оскорбление, продолжал он.

– Вероятно. А что?

– Итак, мистер Вандерли остался в кабинете один, с заряженным пистолетом?

– В кабинете много оружия. Я храню там свою коллекцию. Но ни одно ружье, ни один пистолет не были заряжены! Неужели вы думаете, что я держу в доме заряженное оружие? Я не дурак.

– В таком случае мистер Вандерли зарядил пистолет, как только вы вышли из кабинета?

– Ну, получается, что так! И что с того? – Лицо Суинфорда было красным. – Нельзя ли моей семье уйти? Этот разговор очень болезненный – и, насколько я могу судить, совершенно бесполезный!

Питт повернулся к Калланте, по-прежнему стоявшей рядом с детьми.

– Вы слышали выстрел, мэм?

– Да, инспектор, – спокойно ответила та. Она была бледной как полотно, однако на удивление сохраняла выдержку, словно у нее хватило сил встретить кризис лицом.

– Я сожалею. – Томас извинялся не за вопрос о выстреле, а о том, что собирался сделать дальше.

Пошли слухи о том, что инспектор Питт продолжает расследование, что он вышел на след. Но запаниковал не Эсмонд Вандерли – запаниковал Мортимер Суинфорд. Это он срежиссировал осуждение Джерома – и они с Уэйбурном были готовы верить в вину наставника до тех пор, пока не всплывет жуткая правда. Но если приговор суда будет отменен – или хотя бы поставлен под сомнение высшим светом, – если всплывет правда о Вандерли и его противоестественных похотях, будет уничтожен не только сам Вандерли, но и вся его семья. Дела придут в упадок; не будет больше балов и приемов, обедов в модных клубах, друзья отвернутся – все то, что составляло смысл жизни Суинфорда, рассыплется словно истлевшая ткань, не оставив ничего. И вот в тишине кабинета Суинфорд прибегнул к единственному выходу. Он застрелил своего родственника.

И снова Питт никак не мог это доказать.

Повернувшись к Суинфорду, он заговорил очень медленно, очень раздельно, так, чтобы понял не только сам Суинфорд, но и его жена и дети.

– Я знаю, мистер Суинфорд, что произошло. Я прекрасно знаю, что произошло, хотя не могу доказать это сейчас и, возможно, никогда не смогу доказать. Юноша-проститутка Альби Фробишер, давший показания на суде Джерома, также был убит – разумеется, вам это известно. Вы выставили из своего дома мою жену за то, что она говорила об этом. Я также расследовал это преступление и многое обнаружил. Ваш родственник Эсмонд Вандерли был гомосексуалистом, и у него был сифилис. Я не смог бы доказать присяжным, что именно он, а не Джером, совратил и убил Артура Уэйбурна.

Инспектор наблюдал за лицом Суинфорда с удовлетворением, пропитанным горькой желчью; на нем не осталось ни кровиночки.

– Вы убили Вандерли напрасно, – продолжал он. – Я вышел на его след, но у меня не было свидетелей, готовых дать показания в суде, не было доказательств, и Вандерли это прекрасно понимал! Он был вне досягаемости закона.

Внезапно краска нахлынула на лицо Суинфорда, и оно стало багровым. Он выпрямился в кресле, стараясь не смотреть на свою жену.

– Вы ничего не сможете доказать! – с бесконечным облегчением, даже уверенностью воскликнул он. – Это был несчастный случай. Трагический несчастный случай! Эсмонд мертв, и на том все закончится.

Питт спокойно выдержал его взгляд.

– О нет, – язвительно возразил он. – Нет, мистер Суинфорд. Это была не случайная смерть. Пистолет выстрелил практически в тот самый момент, как вы вышли из кабинета. Вандерли начал заряжать его, как только вы повернулись к нему спиной…

– Но я повернулся к нему спиной. – Усмехаясь, Суинфорд встал. – Вы не сможете доказать, что это было убийство.

– Да, не смогу, – спокойно подтвердил Питт. Он усмехнулся в ответ – это была ледяная, безжалостная гримаса. – Это было самоубийство. Эсмонд Вандерли покончил с собой. Так я и доложу об этом деле – и пусть люди сами додумываются до правды.

Лицо Суинфорда покрылось потом, он схватил инспектора за рукав.

– Ради всего святого! Люди скажут, что Эсмонд убил Артура, а затем покончил с собой, не выдержав угрызений совести. Они поймут… они скажут, что…

– Да, совершенно верно, – продолжал улыбаться Питт. Он стряхнул руку Суинфорда со свой руки, словно это была какая-то грязь, пачкающая его, и повернулся к Калланте. – Я очень сожалею, мэм, – искренне произнес он.

Та не обращала внимания на своего мужа, словно его вообще не было, и крепко прижимала к себе детей.

– Тут мы уже ничего не сможем исправить, – тихо промолвила она. – Но мы перестанем отгораживаться ложью. Если свет предпочтет закрыть перед нами двери, кто сможет его в этом винить? Только не я, и я не стану искать оправданий. Надеюсь, вы примете это.

Питт склонил голову.

– Да, мэм, конечно, приму. Когда слишком поздно что-либо исправлять, нам остается лишь частица правды. Я пришлю полицейского врача и дроги. Могу я чем-либо вам помочь? – Он искренне восхищался этой женщиной и хотел, чтобы она это знала.

– Нет, инспектор, благодарю вас, – тихо сказала Калланта. – Я сама со всем справлюсь.

Питт ей поверил. Не сказав больше ни слова Суинфорду, он прошел мимо него в коридор и передал дворецкому, чтобы тот занялся всем необходимым. Все было кончено. Суинфорда будет судить не закон, а общество – что будет гораздо страшнее.

И то же самое общество наконец оправдает Джерома. Он выйдет из ворот Ньюгейтской тюрьмы и вернется к Эжени, которая ему предана – и, быть может, даже любит его. И за время долгих поисков нового места, возможно, он научится ценить свою жизнь.

Ну, а Томас вернется к себе домой, к Шарлотте, в теплый уют кухни. Он расскажет все своей жене, увидит ее улыбку – и прижмет ее к себе, крепко-крепко.