Текст книги "Жена ловеласа"
Автор книги: Энн Цвек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Я подойду чуть позже, если можно, – ответил он. – Мне нужно сделать несколько телефонных звонков и забрать из отеля кое-какие вещи. «Гундель» – о, превосходно!
Мэгги увидела Симону за барной стойкой, с бокалом шампанского; итальянка смотрелась, еще более эффектно, чем обычно. На Золтане был костюм, оставшийся у него с тех времен, когда он был водителем посла, и итальянские туфли. Оба были очень нарядными – Мэгги предположила, что это, наверное, был их первый совместный выход в свет.
– Я встретила в холле отеля Люка де Боскьера. Он приехал сюда по делам, – сообщила она. – Я пригласила его поужинать с нами – надеюсь, вы не возражаете?
Выщипанные брови Симоны взметнулись вверх, исчезая под челкой.
– Ой, Мэгги-и! – захихикала она.
Золтан промолчал. Друзья направились в зал. Симона подмигнула Мэгги, когда они усаживались за стол. Золтан заказал крепкое красное вино из Эгера, гуляш и жареного гуся, объявив, что последний почти не уступает легендарному гусю его матушки. В этом ресторане ему явно нравилось. Друзья произнесли тост за отсутствовавшую Эсмеральду. К столику подошли музыканты цыганского оркестра и стали исполнять надрывную мелодию прямо над ухом Мэгги. Потом, обратившись к Симоне, завели мотивчик повеселее.
– Это песня про карие глаза, – сказал Золтан, устремив влюбленный взгляд на Симону. – Все говорят, голубые глаза прекрасны, но у моей любимой глаза карие…
В этот самый миг в дверях появился Люк и энергично замахал им рукой. Он, вне всякого сомнения, успел немного позаботиться о своей внешности, однако Мэгги все-таки заметила застрявшую у него в волосах соломинку.
– Я только что приехал из пригорода, – сообщил Люк. – Из… – он выудил из набитого кармана клочок бумаги, – из Кишкунфеледьхазы. Невероятное название, правда?
– Не такое уж невероятное, если перевести, – заметил Золтан. – Оно означает «Маленький соплеменник в половине дома».
– О, c'est genial, ga[136]136
О, как интересно! (фр.)
[Закрыть] – сказал Люк. – Как бы там ни было, маленький туземец, живущий в половине дома, продал мне восхитительнейшего поросенка. Смотрите, я покажу вам. – Он вытащил из кармана цифровую видеокамеру и показал поросенка, который бежал по грязи по направлению к камере, увеличиваясь в размерах, пока его пятачок не занял собой весь экран. Покрытый рыжей шерстью, точно эрдельтерьер, он не был похож на обычного поросенка, каких Мэгги доводилось видеть. – Это поросенок породы мангалика, – гордо объявил Люк.
– Мангалица, – поправил его Золтан, подчеркивая ударение на первый слог.
– А я так и сказал, – ничуть не смутился Люк.
– Очень красивый поросенок, – сказал Золтан, с уважением глядя на Люка.
– Che schifo![137]137
Какая гадость! (ит.)
[Закрыть] – содрогнулась Симона.
Люк был счастлив, заметив в меню суфле и улиток. Он позвал музыкантов и велел сыграть «Чардаш» Монти.
– Только послушайте – словно маленькая птичка щебечет, – шепнул он Мэгги, когда один из музыкантов виртуозно заиграл на самой тонкой струне. Затем потребовал арию из оперетты «Цыганский барон» и стал подпевать хрипловатым тенором, поглядывая на Мэгги.
– Героев там тоже поженили птицы, – сказал Люк, заказав всем коньяк. Затем он раскурил резко пахнущую сигару и поднял бокал: – За моего нового поросенка и… – он опять сверился с бумажкой, – за Кишкунфеледьхазу!
– Будем здоровы, – провозгласила Мэгги.
– Как поживает ваш импорт-экспорт? – подмигнув, спросил Люк у Золтана.
– Я подумываю заняться подержанными шинами, – важно сообщил тот.
– Подержанными шинами? – Люк с недоумением посмотрел на Мэгги. Она засмеялась:
– О, это просто дополнительный заработок!
Поужинав, все стали прощаться друг с другом. Золтан царственным жестом отклонил попытку Мэгги вручить ему заготовленный конверт:
– Этот раз – за счет заведения.
Мэгги собралась улетать на следующий день, рано утром. Симона крепко обняла ее и прижала к себе.
– Я буду скучать по тебе, Мэгги, – сказала она. – Правда буду.
– А я буду скучать по вам обоим, но мы обязательно скоро вновь встретимся!
Люк предложил проводить ее до гостиницы.
– Я пока не готов попрощаться с вами, – заявил он. – Давайте выпьем кофе в «Геллерте», а потом я провожу вас.
– Кажется, будет холодно, – засомневалась она, глядя на покрытый свежим снежком тротуар.
– Я одолжу вам куртку, – настаивал Люк. – Здесь недалеко.
В холле отеля «Геллерт» было полно людей в вечерних нарядах. По-видимому, в городе проходила какая-то конференция. Люк и Мэгги сидели рядышком на диване, он – с чашкой кофе, она – с травяным чаем. Они в основном молчали, изредка комментируя внешний вид и поведение парочек, проходивших мимо.
– Англичанки, – сказала она, кивая в сторону стоявших у фонтана двух женщин.
– Или немки, – предположил он. – В одном я точно уверен: вон те две – француженки. – Дамы, о которых он говорил, что-то оживленно доказывали консьержу.
– А вон тот мужчина с усами? Наверное, мексиканец. Вы согласны?
– Знаете, мне надо придумать имя для моего поросенка, – сказал Люк. – У него должно быть венгерское имя, раз он из Кишкунфеледьхазы.
– Аттила подойдет? – предложила Мэгги.
– Mais c'est parfait![138]138
Чудесно! (фр.)
[Закрыть] – воскликнул он.
Она подавила зевок.
– Вы устали, mon ami,[139]139
Мой друг (фр.).
[Закрыть] – сказал Люк. – Пойду за курткой. – Он направился к лифту, а она медленно встала и побрела к дверям.
– Мэгги! – вдруг прозвучал чей-то возглас. Джеффри с Камиллой только что вошли в холл и счищали снег с обуви. Они тоже были в вечерних нарядах. – Какой сюрприз!
– Да, действительно, – согласилась она.
– Мы прибыли на конференцию, – сообщила Камилла. – Джеффри попросили прочесть лекцию. Он до сих пор везде нужен.
– Не сомневаюсь, – вежливо подтвердила Мэгги. Теперь была ее очередь объяснить, почему она оказалась в Будапеште. Тут из лифта вышел Люк, торжественно размахивая чем-то похожим на куртку пилота. Он подошел к Мэгги и набросил ей куртку на плечи.
– Кажется, мы не встречались… – вежливо произнес Джеффри.
– Да, конечно, прошу прощения… – смешалась Мэгги. – Позвольте представить вам Люка де Боскьера. Он наш с Джереми старый друг. Я была уверена, что вы знакомы…
Джеффри слегка поклонился.
– Что-то не припоминаю…
Люк обменялся с Джеффри рукопожатием и галантно поднес к губам руку Камиллы – кажется, та не слишком этому обрадовалась. Джеффри был высоким мужчиной, в безупречно завязанном черном галстуке, с аккуратно приглаженными волосами с проседью – отставной дипломат до кончиков ногтей; на лацкане его пиджака скромно расположился орден «За заслуги». Камилла смерила взглядом Люка, являвшего собой полную противоположность ее мужу – потертые ботинки, неопределенного вида галстук, лихо сбившийся набок…
– Мы деловые партнеры, – сказал Люк, и в глазах у него заплясали озорные искорки. – Импорт-экспорт…
– А ты все еще путешествуешь, Мэгги? – поинтересовался Джеффри, вопросительно глядя на нее.
– Мы импортируем поросят, – не обращая внимания на его вопрос, объяснил Люк. – Смотрите, я покажу вам… – Вынимая из кармана камеру, он нечаянно зацепил обшлагом рукава и вытащил вместе с ней портсигар, помятый коробок спичек и несколько форинтов,[140]140
Национальная валюта Венгрии.
[Закрыть] которые тут же рассыпались. Джеффри церемонно нагнулся, поднял портсигар и двумя пальцами протянул его Люку, Мэгги тем временем собирала банкноты. Люк не обратил ни малейшего внимания на случившееся – он был слишком занят видеокамерой.
– Смотрите! – радостно воскликнул он и показал Камилле и Джеффри последний эпизод съемки, в котором Аттила почти уткнулся рылом в объектив; маленькие глазки злобно сверкали под рыжей челкой.
Камилла отшатнулась, обеими руками прижимая к груди изящную вечернюю сумочку.
– Джеффри, у нас сегодня был трудный день… – многозначительно произнесла она.
– Да, да, ты права, – поспешно согласился с ней супруг. – Нам пора отправляться в постель считать овец. Или свиней, если вы их предпочитаете, – бросил он на прощание Люку, оглянувшись.
Выходя на улицу, Мэгги давилась смехом.
– Знаете, вы просто женщина-загадка, – говорил Люк, произнося половину слов с неправильными ударениями и улыбаясь ей, когда они шли по набережной. – Весь этот ваш импорт-экспорт, ваш Золтан, ваши английские друзья… такие collet morite…[141]141
Чопорные (фр.)
[Закрыть]
– Понимаю – все это кажется очень странным. Когда-нибудь я объясню вам…
Они остановились и стали смотреть на черную воду Дуная. Течение было быстрое, отраженные в воде фонарные столбы извивались, будто светящиеся змеи.
– Река такая быстрая… Волнующее зрелище, правда?
– Да, – согласилась Мэгги. – Даже страшно, когда движется такая огромная масса воды. – Она поежилась.
Он взял ее замерзшие ладони в свои, чтобы согреть, и проворчал с упреком:
– Где же ваши перчатки? – Перчаток не было, Мэгги недавно приняла решение полностью исключить их из своего гардероба. – Знаете, там, в деревне туземцев, живущих в половине дома, я подумал: может, лучше нам больше не видеться? – печально добавил Люк.
У Мэгги, наслаждавшейся потоком тепла, который восходил по рукам от его горячих прикосновений, буквально замерло сердце.
– Почему вы так считаете?
– Потому что… знаете, я человек старомодный. И уже двадцать лет женат на прекрасной женщине… Вначале, когда мы с вами только познакомились, мне показалось, у нас может возникнуть то, что французы называют amitie amoureuse,[142]142
Дружеская любовь (фр.).
[Закрыть] но теперь боюсь, как бы она не переросла в amoureux tout court…[143]143
Просто любовь (фр.).
[Закрыть] – Он смотрел на нее с трогательным волнением. Мэгги улавливала дымок сигары и легкий аромат чеснока, которым были приправлены улитки в ресторане, а еще – не лишенный приятности запах кожи и твида. Она не знала, что ему отвечать. – Завтра я уеду, и у меня не останется ничего, кроме воспоминаний, – добавил Люк. Он был так жалок и подавлен, что Мэгги попыталась приободрить его, забыв о собственном разочаровании.
– И поросенка, – напомнила она.
– Да, у меня есть Аттила. Он всегда будет напоминать мне о вас.
– Не знаю, можно ли считать ваши слова комплиментом! – рассмеялась Мэгги.
У дверей гостиницы Люк сгреб ее в охапку, сжал в неистовых объятиях на прощание и ушел не оглядываясь. Мэгги повернулась, намереваясь войти внутрь, и содрогнулась, внезапно почувствовав, как холодна зимняя ночь. Лишь поднявшись наверх, она сообразила, что куртка Люка так и осталась на ней.
Лондон
С тяжестью на сердце Мэгги поднималась по лестнице в бывшую квартиру Джереми на Эбери-стрит. Вставив ключ в дверь, она услышала звук работающего телевизора и шум пылесоса. Наверное, показалось… Войдя, Мэгги увидела, что квартира залита светом – по-видимому, горели все лампочки в доме. А в центре комнаты стояла спиной к двери, согнувшись над пылесосом, женщина в платке. Сомнений быть не могло – это Эсмеральда.
– Донна Маргарида! – Она оставила пылесос и кинулась к Мэгги в объятия. – Я не ждала вас так скоро… Не успела еще подготовиться.
– А я тебя вообще не ждала, – призналась удивленная Мэгги.
– Ах, донна Маргарида, я не смогла найти работу в Лиссабоне, – сказала Эсмеральда. На ее лице отражалось неизбывное горе. – Все считают меня слишком старой. – Она уселась на диван и стащила с головы платок. – И вот я пошла на мессу в базилику да Эстрела, и Луис подсказал мне, как быть. «Твое место в Лондоне» – вот его слова. – Эсмеральда радостно улыбнулась. – Пойду приготовлю вам чаю.
Последний разговор с сотрудниками банка в Вене оказался не особенно обнадеживающим. Впрочем, Мэгги и так понимала: она жила не по средствам. Значительная часть наследства Джереми пока оставалась нетронутой, но пора было всерьез задуматься о будущем. Она осознала, что вряд ли может рассчитывать на приличную работу – у нее нет ни опыта, ни профессии. Можно было бы продать квартиру Джереми, вложить куда-то вырученные деньги и переселиться в район, где жизнь не так дорога – например, в Ледбери… Понимая, что уж точно не может позволить себе держать домработницу, Мэгги пила чай и смотрела на выжидающе застывшую португалку.
– Эсмеральда, у меня, к сожалению, нет денег, – печально призналась она.
Вскочив с дивана, Эсмеральда воскликнула:
– Что вы, донна Маргарида, мне совсем не нужны деньги! Я сама заработаю столько, что нам двоим хватит. – Она провела Мэгги в свою спальню и театральным жестом показала на столик у окна, на который уже успела водрузить переносную швейную машинку. – У меня полно заказов, – с гордостью сообщила она. – Я шью занавески для соседей снизу, фартуки для девушек из булочной, и в химчистке меня часто просят сменить сломанную молнию или, скажем, подрубить край…
Мэгги обняла португалку, тронутая ее самоуверенностью.
– А если позволите мне остаться жить в моей комнате, я и за вами буду ухаживать, – добавила Эсмеральда.
* * *
Последующие дни Мэгги провела в попытках спуститься с небес на землю, занимаясь скучными, но необходимыми практическими делами – оплачивала счета, разбирала бумаги. За время ее отсутствия скопилось изрядное количество корреспонденции. Пришла даже одна телеграмма; Мэгги разворачивала ее с некоторым беспокойством.
С сожалением вынуждены известить Вас, что Ваша золовка, Изобелла Дэйвенпорт, скончалась вчера, 5 декабря. Примите наши искренние соболезнования.
Внизу стояла какая-то неправдоподобная подпись: Реджинальд Эпплъярд.[144]144
Фамилия Эппльярд в переводе с английского расшифровывается как «яблочный двор» или «яблоневый сад».
[Закрыть] Бедняжка Изобелла! Мэгги едва знала ее, но всегда грустно, когда кто-нибудь умирает. Итак, род Джереми прервался. Мэгги отложила телеграмму на каминную полку и, сделав над собой небольшое усилие, прочла все письма с соболезнованиями, полученные после смерти Джереми, и ответила на каждое. «Благодарю за теплые слова», – писала она на принадлежавших Джереми листах голубой бумаги с белым тиснением. Потом они с Эсмеральдой, порывшись в шкафах Джереми, сложили всю оставшуюся после него одежду и обувь в коробки и отправили в Португалию, в Алентежу, – родственникам Эсмеральды. Мэгги пыталась представить веселого и жизнерадостного деревенского жителя в школьном галстуке Джереми или в ботинках, в которых он когда-то посещал церковь, и, надо сказать, у нее это выходило с трудом.
– Нужно начать жизнь с чистого листа, – приговаривала Эсмеральда, выбрасывая кремы для бритья, помазки и соли для ванны «Флорис», принадлежавшие покойному господину послу, и каждый раз при этом осеняя себя крестом.
Они повыкидывали множество ненужных безделушек, накопившихся за долгие годы. Мэгги тщательно собрала все бумаги мужа, сложила их в стопки и обвязала веревочками. В министерстве иностранных дел предупредили – среди старых открыток и журналов могли случайно оказаться какие-нибудь секретные материалы, поэтому она решила отвезти все бумаги в Ледбери и устроить большой костер, чтобы разом со всем покончить.
Между тем ее стали беспокоить навязчивые эротические сновидения. В этот раз в центре сюжета были резвящиеся полуголые персонажи в зеленых масках цвета шпината. Среди них была Илонка – Мэгги узнала ее по очкам в роговой оправе. Там же присутствовал и цыганский оркестр, исполнявший танго. Поразительно, но даже во сне Мэгги терзала навязчивая мысль о том, что она должна находиться совсем в другом месте – с Джереми, на корабле, плывущем по Дунаю. Там проводилось какое-то важное светское мероприятие. Добравшись наконец до пристани, она увидела, что корабль уже отплыл. Джереми стоял на корме, опираясь на перила, у его ног пенились воды Дуная, чайки порхали над головой. Увидев ее, он поднял руку, только Мэгги не поняла – в знак предостережения или приветствия.
Мэгги нашла эти письма, разбираясь в письменном столе мужа. Было десять вечера, Эсмеральда уже легла спать. Мэгги слушала один из компакт-дисков Джереми и складывала на полу бумаги, когда на глаза ей попались три небольшие стопки конвертов, перевязанных розовыми ленточками. Она лениво вынула их из ящика и хотела положить к бумагам, предназначенным к сожжению, но вдруг обратила внимание на почерк – аккуратный, затейливый и, вне всякого сомнения, женский…
Дорогой, мне не верится, что прошла уже целая неделя со дня твоей свадьбы. Я смотрела, как ты уходишь из моей жизни, рука об руку с другой женщиной. Ты должен знать – я принадлежу тебе одному и постоянно буду рядом, если понадоблюсь. Я люблю тебя всем сердцем и буду любить всегда.
Твоя навеки,
Лавиния.
У Мэгги пересохло во рту, ноги стали подкашиваться. Что еще за Лавиния? Она взглянула на дату. Как и говорилось в письме, оно было написано неделей позже их с Джереми свадьбы. Значит, эта женщина была среди гостей, наблюдавших, как молодожены выходили из церкви под дождем конфетти. Лавиния. Неужели это была та рыжеволосая особа в бирюзовом шелковом платье, которая во время торжества немного перебрала лишнего? По крайней мере Мэгги тогда сочла ее подвыпившей, увидев, как она положила голову на плечо провожавшему ее до машины Джереми.
Она взялась за остальные конверты. Первые письма были написаны еще до свадьбы с Джереми – тогда он ухаживал за Мэгги… Эти дни были полны его пылких любовных признаний. Джереми тут ни при чем, пыталась внушить себе Мэгги. Просто эта женщина влюбилась в него без памяти и боролась за свою любовь, в то время как ее возлюбленный собирался связать свою жизнь с другой. Но почему в таком случае Джереми ничего ей не рассказывал? Он мог посвятить Мэгги в свои проблемы, попросить совета… С другой стороны – может, он не хотел огорчать будущую жену. «Или, – подумала она с горечью, – хладнокровно обманывал меня, пока я готовилась к свадьбе и выбирала с мамой приданое».
Некоторые письма недвусмысленно свидетельствовали в пользу последней версии.
Я была так счастлива встретиться с тобой прошлой ночью – совсем как в старые добрые времена… Каким облегчением было для меня узнать, что я не потеряла тебя навсегда, что мы по-прежнему будем находить друг для друга время и никто не отнимет у нас нашей любви!
Мэгги взглянула на дату и застыла, будто громом пораженная. Письмо было написано через месяц после их свадьбы. Она долго сидела неподвижно, с письмом в руках, по щекам ручьями текли слезы. Носового платка под рукой не оказалось, но ей было все равно. Только она умудрилась, как ей грезилось, примириться с событиями последних двадцати пяти лет, как появилась новая рана, будто разодравшая всю с таким трудом «залатанную» реальность, не оставив живого места… Куда делась новая Мэгги с прической девочки-сорванца и в красивых туфлях, Мэгги, готовая начать новую жизнь, Мэгги, которая может смеяться в сауне над выходками Симоны и шутками своих друзей? «Виват, Мэгги-и…» Из ее жизни будто разом ушел весь свет, и теперь она дрожала от холода и одиночества.
Рассеянно, не в силах вникать в смысл, Мэгги дочитала остальные письма. Перед ее мысленным взором вставали картины семейной жизни, когда она была безумно счастлива и по уши влюблена в Джереми.
Внезапно дверь в гостиную распахнулась, вошла Эсмеральда и увидела захлебывающуюся в рыданиях Мэгги в окружении розовых ленточек и клочков бумаги, изорванных на мелкие-мелкие кусочки, словно конфетти, которыми когда-то осыпали их с Джереми.
– Ох, донна Маргарида, – сочувственно произнесла она, обнимая ее.
Ночью в Будапеште Золтан, разбуженный телефонным звонком, растолкал Симону:
– Звонила Эсмеральда. Мы нужны мадам!
На следующий день Мэгги лежала в постели с высокой температурой. Эсмеральда суетилась вокруг нее как наседка – носила суп, грелки и чай.
– Мы и ей отомстим, донна Маргарида, вот увидите… – Она явно напрочь забыла о намерении Мэгги остановиться.
Золтан с Симоной звонили сообщить, что раздобыли дешевые билеты на самолет и прибудут завтра.
На следующий день Золтан явился на службу. Они с Симоной сидели на кровати у Мэгги и обсуждали дальнейшие планы. Мэгги держала в руках маленькую черную телефонную книжку, принадлежавшую Джерейи.
– Вот Лавиния, на букву «Л», – сказала она. – Один номер зачеркнут, а под ним другой, лондонский.
Золтан потянулся к телефону и скомандовал:
– Диктуйте номер.
– Др-р-р, др-р-р… – Английские телефоны звонят по-особенному, не так, как в других странах мира. Ждать ответа пришлось достаточно долго.
– Здравствуйте, «Уайденфелд энд Николсон», – прозвучал скучающий мужской голос. Золтан передал трубку Мэгги.
– Э-э… – Она на мгновение растерялась. – Могу я поговорить с Лавинией?
– А какая именно Лавиния вам нужна? – терпеливо поинтересовался голос.
– Боюсь, я не знаю ее фамилии по мужу. Та, что с рыжими волосами, – рискнула Мэгги. – Может, она уже у вас не работает…
– Разрази меня гром, вы про ту Лавинию, что уже много лет не работает в «Уайденфелде»? – удивился мужчина.
– Осмелюсь предположить, вы правы, – нерешительно продолжала Мэгги. – Может, вы знаете, куда она устроилась после того, как ушла от вас? Видите, ли, – осенило ее, – я собираюсь организовать встречу выпускников…
– Ну, я не знаю, там ли она теперь, но после нас она работала в книжном магазине «Бэгшот энд Ньюбай» на Саут-Одли-стрит.
Этот магазин был хорошо знаком Мэгги. Джереми часто заказывал оттуда книги, когда бывал за границей. Там для него находили экземпляры уже распроданных книг, а однажды они с Мэгги заказали великолепный фолиант по садоводству – в подарок ее матери на шестидесятилетие. Теперь было ясно, почему муж предпочитал именно этот книжный магазин. Наверняка они с Лавинией вместе рылись на пыльных полках, обмениваясь афоризмами великих людей. Мэгги решила взять разведывательную операцию на себя.
– Оденьтесь потеплее, – напомнила Эсмеральда.
– Да, – подтвердил Золтан, – обещали очень плохую погоду.
Когда Мэгги уходила, Золтан с Симоной смотрели по телевизору «Формулу-1». Симона поправила у Мэгги на шее платок и ободряюще потрепала по плечу. Спускаясь по лестнице, Мэгги подумала – как приятно знать, закрывая за собой дверь, что тебя ждут дома!
Она прошлась пешком до Саут-Одли-стрит, поднялась по ступенькам и повернула массивную медную ручку двери. Дверь со скрипом открылась, и над головой зазвенел колокольчик, как в старомодной бакалейной лавке вроде «Джинджер энд Пиклз».
После яркого утреннего солнца в магазине показалось темно. Мэгги осмотрелась, но никого не увидела. На круглых столиках красного дерева были навалены книги. На полу, у переполненных полок, возвышались целые колонны книг. Шипя, горел газовый камин.
– Доброе утро, – громко поздоровалась Мэгги. Из задней двери вышел мужчина и испуганно, будто мышь-полевка, застигнутая врасплох светом фонаря, посмотрел на нее поверх очков.
– Доброе утро, – ответил он.
– Я ищу мистера Десмонда Бэгшота.
– Это я, Десмонд Бэгшот.
Пожимая ему руку, Мэгги заметила, что к его макушке прилипла паутина.
– Я был внизу – просматривал коллекцию книг, которую нам предложили купить, – объяснил мистер Бэгшот. – Лавиния… – задумчиво произнес он, узнав о цели ее визита. – Ах, да, Лавиния… Боюсь, она давным-давно уволилась. Когда вышла замуж.
– Вы, случайно, не знаете, какая у нее теперь фамилия?
– Вроде бы знал, но сейчас, к сожалению, не могу вспомнить. Может, Дерек подскажет. – Он подошел к задней двери и крикнул: – Дерек! – На зов явился преждевременно лысеющий молодой человек, запыленный еще сильнее, чем мистер Бэгшот. Он казался немного раздраженным. – Ты, случайно, не помнишь, какая у Лавинии теперь фамилия по мужу?
– У леди Лавинии? Она, кажется, вышла замуж за иностранца.
– У вас, случайно, нет ее адреса? – спросила Мэгги, испытывая сильнейшее нетерпение.
– О нет, я полагаю, у нас теперь нет ее адреса. Впрочем, у нас, кажется, был адрес, на который мы пересылали ей почту… Мне потребуется свериться с записями. – Дерек нырнул под стол и вернулся с большой коробкой. – Я посмотрю и дам вам знать. У нас есть ваш номер телефона?
По многим причинам не желая оставлять свой номер, Мэгги пообещала зайти завтра утром и удалилась. Может, ей и захочется еще признаться этим двум милым людям в том, что она жена Джереми, и обсудить с ними литературные пристрастия покойного мужа, но не сегодня.
По пути домой она, поддавшись неожиданному порыву, заглянула в «Фортнум энд Мейсон» купить оладий-крампет – захотелось побаловать гостей истинно английской едой. Прежняя Мэгги терпеливо отстояла бы очередь в супермаркете «Сейнсбери», однако новая Мэгги предпочитала делать покупки, стоя на мягком ковре, и уносить их домой в небольших красивых пакетах зеленого цвета. Проходя мимо секции вин, она услышала до боли знакомый голос.
– Итак, скажите мне, – говорил Люк, сидя за уставленным бутылками маленьким столиком, спиной к ней, – вы чувствуете привкус ежевики? – Держа на свету стакан, он так энергично крутил его в руках, что Мэгги испугалась, как бы он случайно не облил рубиново-красным вином малокровное лицо и полосатый костюм сидевшего напротив закупщика.
Мэгги хотела окликнуть его, но удержалась. Много лет исполняя роль профессиональной жены, она жила с убеждением – занятому делом мужчине мешать не следует. Постояла какое-то время, втайне надеясь, что Люк обернется и увидит ее, но он был полностью погружен в процесс дегустации – увлеченно нюхал вино, пробовал его и сплевывал в серебряную плевательницу. Мэгги невольно улыбалась, предвкушая, как скажет ему: «Люк, ваша куртка тогда так и осталась на мне».
– Чем могу вам помочь, мадам? – обратился к ней продавец.
– Ах да… – Мэгги неохотно обернулась. – Я бы хотела купить оладий.
– Они вон там, справа от вас, мадам.
Вернувшись на то же место с покупкой, она уже не увидела широкой спины в твидовом пиджаке. Закупщик убирал со стола бутылки. Мэгги вздохнула и вышла на улицу.
Когда она вернулась домой, Золтан с Симоной отсутствовали – ушли смотреть ледовое шоу, а Эсмеральда в поте лица трудилась за швейной машинкой. Мэгги разогрела оладьи и, найдя в шкафу завалявшуюся с давних пор банку пасты «Мармайт», намазала их ею, как любила делать, когда была ребенком.
При воспоминании о детстве, проведенном в Херефорде, ее вдруг охватила ностальгия – по качелям, подвешенным на ветвях огромного дуба, по любимому золотистому ретриверу, по радиопередаче «Детский час» и маминым булочкам с домашним клубничным джемом. Она вспомнила, как сидела с сестрой Сью на старом диване, жевала мятные конфеты и расправляла фантики на коленке. Они слушали голос из радиоприемника: «Итак, вы удобно уселись? Что ж, начинаю рассказ…» Мягкий тембр и размеренные интонации несли в себе уверенность в завтрашнем дне, в том, что любимый и привычный мир никогда не изменится.
С жирными от оладий пальцами и перепачканным «Мармайтом» носом она зашла в комнату к Эсмеральде.
– Донна Маргарида, – поднимаясь, ласково спросила Эсмеральда, – что это вы такое ели, скажите на милость?
– Леди Лавиния оставила адрес в Кенте, – проинформировал ее наутро Дерек. – Чилэм. Селение близ Кентербери.
– Золтан, мы отправляемся туда завтра же, – сказала она. – Кто-нибудь из местных жителей должен знать, что сталось с «леди Лавинией».
На следующий день Симона слегла – по-видимому, подхватила от Мэгги простуду. Пришлось оставить ее на попечение Эсмеральды. За рулем была Мэгги – Золтан признался, что ему никогда не приходилось водить английский автомобиль. Он напряженно сидел на краю сиденья и нервничал при каждом переключении передач. В Кенте венгр слегка успокоился, восхищаясь сельским пейзажем – узкими извилистыми дорожками среди живых изгородей, домами в окружении заиндевевших садиков.
– Весной здесь, наверное, очень красиво, – сказал он.
По пути в Чилэм они зашли посмотреть Кентербе-рийский собор. Золтан в благоговейном изумлении расхаживал вокруг гробниц королей Англии.
Они остановились перекусить в чилэмском пабе. Местная кухня, в отличие от могил и собора, не произвела на Золтана особого впечатления. Он никогда прежде не видел брюссельской капусты и не мог понять, почему ей не дали вырасти до нормальных размеров. Мэгги попыталась его утешить:
– Тебе должен понравиться пирог с патокой.
– Зачем на нем эта желтая ерунда? – недоумевал он, собирая вилкой заварной крем. Мэгги поинтересовалась, есть ли у него какие-нибудь известия об Илонке.
– Жена турецкого посла подала на нее в суд, – с ликованием сообщил он. – Илонка потеряла всех иностранных клиенток. Теперь ей придется рассчитывать только на венгерок. Симона как-то раз заходила к ней, и она спрашивала про Пандору. Кто такая Пандора?
– Полагаю, Илонка знает…
Золтан, как обычно, закурил и стал пускать кольца.
– Как вы думаете, тут есть палинка?
– Думаю, нет, – сказала она. – А еще я думаю, что тебе в любом случае ни к чему выпивать в это время суток.
Венгр пожал плечами и с наслаждением затянулся.
– Золтан… – нерешительно начала Мэгги. – Я хотела кое-что у тебя спросить… Ты шантажировал господина посла?
– Мне не пришлось это делать. Он так боялся, что вы узнаете – не говоря уж о его коллегах в посольстве… Он сам предложил мне работу.
– Ясно. – Она почувствовала внезапное облегчение. – Ну что, начнем?
Мэгги приметила пожилого мужчину, Который, по всей видимости, много лет простоял за стойкой.
– Я ищу семью по фамилии Торп, – сказала она.
– Да, да, конечно, я их знаю, – ответил хозяин паба. – Лорд и леди Торп. Они жили в большом доме, вон там.
– Они здесь больше не живут?
– Нет, продали дом лет пятнадцать назад. Преуспели, знаете ли… Теперь живут в особняке, неподалеку отсюда. Давно не слышал о них. – Он пустился в подробные разъяснения, закончив их неизбежной фразой: «Вы его сразу увидите».
Мэгги с Золтаном оставили машину у паба, пошли пешком по деревне и вышли на проселочную дорогу, в конце которой виднелся ряд особняков.
– Наверное, этот, – сказала Мэгги. На лужайке перед домом был искусственный водоем, о котором упоминал хозяин паба. Войдя через деревянную калитку, они направились по дорожке к парадной двери. На крыльце валялись детские игрушки.
Дверь открыла застенчивая молодая женщина.
– Здравствуйте, – сказала она. За ней выскочила собака и стала визгливо тявкать, двое маленьких детей пытались пролезть между ног женщины. – О нет, – ответила она, когда Мэгги объяснила цель своего визита, – лорд Торп уехал отсюда примерно год или два назад, после смерти жены. Его дочь приезжала продавать особняк. Я слышала, что лорда поместили в дом престарелых. Он, знаете ли, уже не мог жить один. – Дом престарелых, по ее словам, находился милях в десяти отсюда, но она не знала названия. Знала только, что это большой белый дом на холме.
Они долго ехали по проселочным дорогам, устав отмечать на карте казавшиеся одинаковыми повороты.
– Вот он! – радостно воскликнул Золтан. Они выехали на подъездную аллею, обсаженную бузиной.
– Думаю, лучше тебе подождать в машине, – сказала Мэгги, с сомнением взирая на своего спутника. Он явно не был похож на человека, которому солидная британская дама, заведующая домом престарелых, захочет что-нибудь рассказать.
– Нет, боюсь, я не могу сообщить вам адрес леди Лавинии, – сурово произнесла дама, сидевшая за внушительных размеров столом. – Полагаю, она сейчас проживает за границей, хотя чеки нам приходят из лондонского банка.
