Текст книги "Возродившиеся из пепла (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Я улыбнулась.

– Я думала, что у меня наконец-то появилась семья. Какое-то время все шло хорошо. – Я изо всех сил пыталась не поддаться воспоминаниям, не сильно углубляться и не выдать слишком многого. – Потом все изменилось. И я ушла. Так мы с Лекси нашли Стива и Аву. Тогда они владели лишь одной небольшой гостиницей, но я отчаянно нуждалась в работе, чтобы прокормить себя и ребенка.

Я не стала добавлять, что отчаянно нуждалась в укрытии.

– И ни одно крупное предприятие не взяло бы на работу подростка без опыта. Ава и Стив взяли. Дали мне крышу над головой, работу, способ прокормить ребенка.

Я остановилась, стараясь не всхлипнуть.

– Они наконец-то подарили мне семью, – тихо добавила я. – Подарили Лекси самую ценную вещь на свете.

Зейн долго смотрел на меня, одновременно сурово и нежно. Легонько провел пальцем от моей брови к подбородку.

– Не думал, что ты можешь стать более великолепной, – хрипло сказал он. – Признаю свою ошибку, дикая кошечка.

Благоговение в его взгляде, эмоции за его словами снова сделали свое дело. Даже пребывая в горе и печали, еще один маленький кусочек внутри меня присоединился к целому.

Нежность его взгляда длилась недолго.

– А отец Лекси. Не хочешь уточнить, что заставило тебя уйти от него, детка? – спросил он с жесткостью в голосе, которой раньше не было.

Я сглотнула.

– Слепота первой любви прошла. Я увидела его истинную суть, чем он являлся, – честно ответила я, надеясь, что мне не придется слишком много лгать. Я не могла, не в этот момент.

На лице Зейна застыло подозрение, своего рода ярость.

– Чем же он был? – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Я знала, что если скажу правду, ярость поглотит его. Вероятно, он попытается найти отца Лекси. Нет, он бы наверняка его нашел, если бы я рассказала ему всю правду. Что бы ни происходило между нами в последнее время, кардинальная перемена в наших отношениях показала мне, как далеко он может зайти. Зейн убьёт его, если узнает, что случилось много лет назад. Как бы я ни желала смерти этому мудаку, рисковать я не могла.

– Не тем, кем я его считала, – туманно ответила я. – Я поняла, что он не любит ни меня, ни Лекси. Он не хотел семью, мы ему были не нужны, поэтому я ушла, – солгала я.

– И он так легко позволил двум самым красивым девушкам на планете уйти от него без боя? – зарычал Зейн в отвращении и неверии.

Я кивнула, пытаясь произносить как можно меньше лжи.

– Он был молод. Реальность семейной жизни поразила его. Он ее не хотел.

Лицо Зейна превратилось в гранит.

– А сейчас? Он уже взрослый.

Я пожала плечами.

– Сейчас мы по-прежнему вне зоны его внимания. Чему я рада. – Это была не ложь.

На челюсти Зейна дернулся мускул.

– Хочу убить ублюдка, – выпалил он. – Позволил тебе уйти. Не видел, как взрослеет Лекси. Как ты становишься старше.

Он с отвращением покачал головой.

– Тупой ублюдок.

Я слегка побледнела. Если Зейн хотел убить его, потому что считал, что он нас бросил, то он никогда не узнает правду.

Зейн слегка обхватил мою челюсть, ярость исчезла.

– Также хочу поблагодарить тупого ублюдка. Если бы он не был таким мудаком, у меня не было бы тебя. Не было бы Лекси, – тихо сказал он.

Я не знала, что сказать, жестокость демонов прошлого в сочетании со свежестью нового горя делала меня сверхчувствительной к красивым словам человека, не произносившего их часто. У меня не было слов, поэтому я позволила действиям говорить за себя. Я наклонилась для легкого, нежного поцелуя, вкладывая в него все свои чувства. Поцелуй из нежного превратился в безумный за считанные секунды. И прежде чем я успела осознать это, Зейн перевернул меня и прижал к кровати. Затем оттрахал до бессознательного состояния.

Та ночь еще круче изменила ситуацию. Время от времени я наблюдала за Зейном, смотревшим на Лекси. Без сомнения, он думал о ее отце, о ее потере и слегка сжимал ее шею или целовал в голову. Меня он тоже не выпускал из виду, не то чтобы я жаловалась. И каким-то образом, посреди самых трудных моментов нашей с Лекси жизни я также обрела и одни из самых счастливых. Можно с уверенностью сказать, что я ехала на эмоционально выматывающих американских горках. Когда мы вернулись домой прошлой ночью, я была готова рухнуть в объятия Зейна, как и привыкла. Но он занес наш багаж и подошел к двери, как только Лекси уснула. Его лицо превратилось из того, к которому я привыкла за последнюю неделю, обратно в его прежний пустой, жесткий взгляд. Я чуть не вздрогнула. Особенно, когда он заявил, что у него «дела клуба» и он не знает, сколько времени они займут. Затем целомудренно поцеловал меня в губы и ушел.

С тех пор я его не видела и ничего о нем не слышала. Это означало, что прошлой ночью я не рухнула в сон, как планировала. Вместо этого я ворочалась, ожидая возвращения Зейна, и перебирала в голове события, которыми можно было объяснить перемену. Я сузила круг причин до телефонного звонка, который он получил прямо перед тем, как мы покинули аэропорт. Все это способствовало примерно одному часу сна, что, в свою очередь, превратило меня в еще большую развалину. Я уже потратила свою неделю отпуска, и мне нужно было возвращаться к работе. Тем более, что наши владельцы… умерли, и мне придется самой вести дела, пока юристы не уладят все с поместьем и во владение не вступят новые владельцы. У меня не было ни времени, ни места в голове, чтобы думать о чем-то лишнем.

Мне также требовалось погрузиться в дела. Оставаться наедине со своими мыслями и погрязнуть в печали – последнее, что мне было нужно. Так что, несмотря на то, что я отчаянно хотела свернуться калачиком на диване рядом с Лекси и смотреть повторы «Друзей», я подготовилась к работе, а Лекси к школе. Она уже достаточно пропустила, и ей нужно чем-то занять себя. Я планировала подбросить ее в школу, но этим утром у нашего порога стоял Киллиан, готовый забрать ее. Как бы мне ни хотелось этого признавать, но я была рада. Он обращался с ней так, словно она была сделана из стекла, и, казалось, давал ей ту же силу, что Зейн давал мне.

Лекси беспокоилась, что покинет меня, но я заверила ее, что со мной все будет в порядке. Очевидно, я ошиблась, раз не могла выйти из машины. Звонок телефона заставил меня подпрыгнуть. Я смотрела на него в своей руке, вспоминая свой первый рабочий день здесь, когда я сидела в машине, одолеваемая всеми своими сомнениями. Ободряющие слова Стива эхом отозвались в моих мыслях. Я больше никогда не услышу его голос с другой стороны линии. Никогда не почувствую его поддержки и непоколебимой веры в меня. Телефон перестал звонить. Одинокая слеза скатилась по моей щеке, и меня накрыло. Реальность всего. Я перестала двигаться. Перестала бежать, и меня, наконец, накрыло. Я не плакала. Не на похоронах. Не тогда, когда Лекси спела на церемонии прощания прекраснейшее исполнение «Over the Rainbow». Даже глаза Зейна при этом подозрительно блеснули. Нет. Я не могла плакать. Я сосредоточилась на том, чтобы быть сильной ради своего ребенка. Так что теперь, когда я была от нее далеко, все это поразило меня, и по моему лицу заструились слезы. Я изо всех сил пыталась дышать. Я не знала, как долго просидела в машине, рыдая; похоже, что долго. Потом дверца с водительской стороны открылась.

– Бл*ть, – пробормотал низкий голос.

Я не замечала в его тоне ни беспокойства, ни чего-то еще, только знакомые руки, которые вытащили меня из машины. Я уткнулась Зейну в плечо, вцепившись в края его жилета. Запах кожи, машинного масла и табака меня слегка успокоил.

– Отгони машину, – услышала я, как он кому-то рявкнул.

Потом понес меня куда-то.

– Они умерли, – бормотала я между рыданиями. – Я не осознавала этого до сих пор, но они умерли… и никогда не вернутся.

Я икнула и посмотрела на него затуманенными от слез глазами.

Зейн остановился и посмотрел на меня.

– Детка, сможешь удержаться на байке? – мягко спросил он, кивнув в сторону тротуара.

Я оглянулась и увидела его «Харлей», смысл вопроса начал медленно до меня доходить. Все то время, что мы были вместе, я не ездила на его байке. Основная причина заключалась в том, что до недавнего времени мы не поддерживали отношения при свете дня или вне спальни. Кроме того, я не могла запрещать Лекси приближаться к мотоциклу, чтобы потом самой умчаться на его заднем сиденье в закат.

Зейн, казалось, не возражал, позволяя мне прокручивать все это у себя в голове. Он осторожно поставил меня на ноги, переместив руки мне на талию, будто пытаясь поддержать. Я перевела взгляд с мотоцикла на него. Его лицо было суровым, и он смотрел на меня пустым взглядом.

– Я никогда раньше не ездила на байке, – полушепотом прошептала я.

В уголках его глаз появились морщинки, и он провел кончиком пальца по моему виску.

– Я рядом, детка. Все, что тебе нужно сделать, это держаться за меня, – тихо пробормотал он. Я почему-то знала, что он говорил о нечто большем, чем поездка на мотоцикле.

Он бросил на меня еще один долгий испытующий взгляд, а затем запрыгнул на байк. Я не колебалась. Даже не оглянулась на здание, из-за которого у меня случился нервный срыв, просто запрыгнула позади него и позволила ему увезти меня от всего этого.

Мы ехали долго. Было похоже на несколько часов. Мимо нас проносились морские пейзажи, хотя я не обращала на них особого внимания. Я сосредоточилась на твердом теле, к которому прижималась, вибрации мотоцикла, ощущении свободы, когда мы мчались по шоссе. Все темные мысли, омрачавшие разум, исчезли, пока не осталось ничего, кроме меня, Зейна и дороги. В голове прояснилось, и я почувствовала, что могу дышать, не задыхаясь от горя. Зейн каким-то образом понял, что мне нужно, и дал мне это. Мне не нужны слова или хнадра. Мне нужен был только он и его мотоцикл. Мы сбавили ход, свернув на полузаброшенную дорогу, которая заканчивалась небольшой пустой парковкой с видом на море. За парковкой на вершине пологого склона стояла одинокая скамейка. Представляю, какой удивительный вид открывался с нее на океан. После того, как байк остановился, мы посидели на нем некоторое время, прислушиваясь к реву волн, сменившему привычное громыхание байка. Зейн слез и повернулся ко мне. Осторожно расстегнул шлем, который надел на меня перед поездкой и отложил его в сторону. Просунул руки мне под подмышки и поднял с байка, как ребенка. Аккуратно поставив меня на землю, взял за руку и повел к скамейке. Мы шли до нее в полном молчании. Продолжая молчать, Зейн посадил меня к себе на колени. И я стала глядела на океан, наслаждаясь теплом его рук и ощущением безопасности, которое они мне давали.

Мою жизнь наполнял шум. Я и сама была шумной. Мы с Лекси всегда болтали, шутили, поглощали фильмы, телепередачи и еду с угрожающей скоростью. Мы постоянно находились в движении. Нашу жизнь наполняли звуки, шум и счастье. Когда неделю назад это счастье разбилось, движение и шум не прекратились. Но Зейн подарил мне тишину. В тот момент это была самая прекрасная вещь, которую он когда-либо мог для меня сделать.

– Как ты узнал? – наконец спросила я хриплым голосом. Я хотела знать, откуда он узнал, что мне нужно. Как понял, что я нуждаюсь в тишине.

Руки Зейна вокруг меня сжались.

– Приставил к тебе проспекта, – сказал он в качестве объяснения.

Я вздрогнула и посмотрела на него. Тут я осознала, что мне также нужно было задаться вопросом: откуда он узнал о моем срыве в машине возле отеля. Об этом я даже не подумала.

Он все также смотрел на океан.

– Ты приставил ко мне проспекта? – повторила я.

Он кивнул.

– Зачем?

Наконец он посмотрел на меня, и я чуть не вздрогнула. Его глаза не были суровыми или яростными, они были затравленными. В них кружились демоны, о которых я даже не знала.

– Мне нужно знать, что ты в безопасности, – просто сказал он.

Я пристальнее вгляделась в него.

– Почему я должна быть в опасности? – тихо спросила я, и желудок сжался при мысли о том, что он узнал правду. Истинную причину, по которой я сбежала. Что я, вообще, сбежала. И от кого.

Он молчал, его челюсть сжалась, и он снова отвел от меня глаза.

Я обхватила его челюсть, пытаясь повернуть его лицо к себе.

– Зейн? – позвала я.

Он вздохнул.

– Ничего конкретного, просто у клуба проблемы, – выпалил он. – Маловероятно, что они даже коснутся вас, но я не собираюсь рисковать, – твердо заявил он.

Я немного расслабилась. Да, «проблемы клуба» вряд ли могли принести облегчение, но понимание того, что Зейн не знал, насколько сомнительной была моя «безопасность», немного помогло.

Он насторожился при моем облегчении, но я не дала ему времени всматриваться пристальнее.

– А Лекси? – спросила я, уже начиная тревожиться.

Челюсть Зейна снова превратилась в гранит.

– Она под присмотром, – ответил он.

Я кивнула, зная, что Зейн никогда не подвергнет ее опасности. Тот факт, что к нам был приставлен кто-то, меня более чем беспокоил. Я закусила губу, раздумывая над опасностью быть связанной с кем-то из мотоклуба. О том дне, когда эти мужчины заставили меня относиться к ним настороженно. О гневе Зейна, когда я рассказала ему об этом. О беспокойстве, которое скрывалось за этим гневом. Беспокойстве, из-за которого он исчез из нашей жизни на две недели, думая, что так для нас будет лучше. Мои мысли обратились к Эми, к Гвен и ее малышке, к ее еще не рожденному ребенку. К тому, как эти мужчины обожали своих женщин. Я отказывалась верить, что мужчины, которые обращаются со своими женщинами так, будто несут ответственность за их рассудок, подвергнут их опасности.

– Я доверяю тебе нашу безопасность, – наконец прошептала я. И я доверяла. Каждой частичкой себя.

Зейн внезапно передвинул меня, чтобы я его оседлала. Его ладони легли мне на шею, и он посмотрел мне в глаза.

– Не думал, что у меня будет такое, – пробормотал он, сжимая рукой мое бедро. – Чертовски красивая, сильная женщина. Женщина, которая подарила мне семью, свое доверие, не заботясь о том, что я прожил свою жизнь во тьме, – отрезал он хриплым голосом.

Мое сердце сжалось от того, как он думал о себе. Я погладила его по лицу.

– Ты подарил мне и Лекси все. Взял под крыло убитую горем маленькую девочку и ее столь же убитую горем маму и провел их через самую темную часть их жизни, – твердо заявила я. – Это не говорит о том, что ты прожил жизнь во тьме. Это говорит о том, что ты хороший человек, который может вернуть двоих людей на солнечный свет, – прошептала я, касаясь его испанской бородки.

Его глаза снова говорили за него, заглядывая прямо мне в душу. Он сжал мои бедра и легонько поцеловал меня в голову. Мы долго так сидели: его лоб упирался в мой, и говорили все, не произнося ни слова.

Глава 15

Мия

Месяц спустя

– Вы, черт возьми, прикалываетесь? – почти прокричал Сэм, вскакивая с дивана.

Лекси, улыбаясь от уха до уха, покачала головой.

– Вашу ж мать! – тоже почти прокричал Уайатт. Затем смущенно посмотрел на меня. – Простите, Мия.

Я улыбнулась ему.

– Думаю, мой ранимый родительский слух оправится от такой ругани довольно скоро, – сказала я ему с сарказмом.

– Это чертовски сильно повлияет на наш имидж, – продолжил Сэм, расхаживая по комнате.

Он остановился и посмотрел на своих друзей, сидевших на диване.

– «Сыны Тамплиеров», крутейшие из крутых, хотят, чтобы мы сыграли на вечеринке. – Он возвел глаза к потолку. – Это значимо, народ.

– Ну, о вашем выступлении просили не крутейшие из крутых, – заметила я, решив немного усмирить подростковую панику. – А жена главного крутейшего, но с его разрешения, – добавила я, надеясь, что не сильно их огорчу.

Сэм покачал головой, отмахнувшись.

– Неважно, кто просил – у нас все равно будет концерт. – Он повернулся к Лекси и другим участникам группы. – Нужно отработать список песен, и быстро. Никакого девчачьего дерьма, из-за которого мы будем выглядеть кисками.

Он посмотрел на Лекси, которая закатила глаза. Затем разговор перешел на потенциальный репертуар и «уличный авторитет» группы, и на этом моменте я их покинула.

Гвен спросила моего согласия, чтобы Лекси с ее группой сыграли для нее и Кейда на второй годовщине их свадьбы. У меня были смешанные чувства по поводу того, что моя дочь будет играть на концерте в мотоклубе, опасаясь появления ярлыка «плохая мама» от матерей из школьного родительского комитета. Я и так не снискала у них популярности. Приходила поздно, потягивала кофе, в основном, пытаясь не уснуть, несмотря на кофе. Я даже не хотела участвовать ни в каком гребаном родительском комитете, но чувствовала, что это, своего рода, материнский долг.

В конце концов, я согласилась. И главная причина заключалась в том, что я уже бывала на клубных посиделках, и, кроме пьяного парня, который меня лапал, ничего предосудительного там не происходило. Ну, если не считать того, что однажды меня трахнули у стены, но это было совершенно по обоюдному согласию. Гвен уверяла, что эта вечеринка гораздо выше рейтинга G. Клубные девушки, или «лапочки», как их называли, выдворялись на день, а их место занимали семьи и дети. Почти уверена, она сказала, что это будет больше походить на пикник. Не то чтобы я предполагала, что кто-то из присутствующих там крутых парней позволит такой фразе сорваться с их языка. Они бы не позволили навешивать подобный ярлык на любое событие, происходящее в их клубе. Но опять же, судя по тому, что я видела, Кейд, казалось, уступал всем просьбам Гвен.

В последнее время я стала частой гостьей клуба. Там всегда организовывались какие-нибудь посиделки, барбекю или ужины, на которые приглашали нас с Лекси. Теперь, когда я обрела статус «старушки» Зейна, я была частью команды. Не то чтобы он вел себя так, как Кейд и Брок вели со своими женщинами. На этих мероприятиях он почти ко мне не прикасался, просто смотрел издалека пылающим взглядом. Время от времени удивлял, когда я возвращалась из туалета или ходила себе за новым напитком, прижимая меня к стене, дереву или брошенной машине для жаркого поцелуя. Затем резко уходил, оставляя меня разгоряченной, возбужденной и сбитой с толку. Меня немного задевало такое поведение, и я бы всерьез подумала, что он не чувствует ко мне того же, что и я к нему, если бы не наши ночи. Ночи, когда он поглощал мой разум, тело и душу безжалостным и красивым трахом. Затем остаток ночи крепко прижимал к себе, насытившуюся и измученную, и я теряла сознание в тепле его рук. Обычно он будил меня ртом или членом; в любом случае, это был неплохой способ начать день.

По утрам он завтракал со мной и Лекси, готовил для нас и ласково гладил Лекси по голове. Говорил он мало, в основном просто наблюдал и позволял нам греться в теплом сиянии своего присутствия. Лекси даже и бровью не вела. На самом деле, ей это нравилось. Казалось, у них с Зейном установилась особая связь. Когда он возвращался домой, они вместе играли на гитаре, и ее голос перекрывал их негромкую музыку. Несмотря на это, он будто сдерживался, хранил какие-то секреты. В его глазах все еще таилась тревога, ярость, появляющиеся в самые странные моменты, а затем кипевшие под его маской безразличия. И было что-то еще. Боль. Такая запредельная, какой я еще не видела ни в чьих глазах. Иногда она появлялась после того, как он заканчивал трахать меня, все еще оставаясь внутри, наблюдая за мной. Или когда играл с прядями моих волос, разглядывая их так пристально, что я задавалась вопросом: какие мысли крутились в его голове.

Я не знала, что делать. Не то чтобы я не хранила секреты. Мои были погребены глубоко, как и его. И, как я подозревала, мой секрет всегда будет со мной, разрывая на куски разбитую душу.

– Мия.

Глубокий голос вывел меня из внутреннего смятения. К счастью. Темные уголки моего сознания не были тем местом, где можно задерживаться. Я отвернулась от кухонного окна, на которое бесцельно смотрела.

Зейн прислонился к дверному проему, выглядя восхитительно и опасно в своей обычной черной одежде. Жилет, как всегда, был поверх черного хенли. Его глаза сузились, вглядываясь в меня.

– Есть причина, по которой эти мелкие засранцы, – он мотнул головой в сторону гостиной, – выпытывали из меня мои любимые гребаные песни? – раздраженно рявкнул он.

Я ничего не могла поделать. Образ взбудораженных мальчиков-подростков, хотя и пытающихся притвориться крутыми, спрашивающих Зейна, его любимую песню, заставил меня расхохотаться. Запрокинуть голову назад и громко хохотать. Я почувствовала на талии руки Зейна, и он смотрел на меня, пока я, смеясь, устраивалась в его объятиях. Его бровь вопросительно поднялась, как бы спрашивая, что меня так рассмешило.

– Представляю, как ты говоришь им, что твоя любимая музыка – это песня трубы «Харлея», доносящаяся из-под тебя, – хихикнула я, задаваясь вопросом, любит ли вообще Зейн музыку. Мои мысли остановились на медленных проникновенных песнях, которые он время от времени играл с Лекси.

Руки на моей талии сжались.

– Единственный любимый звук, доносящийся из-под меня, это твой крик, когда я заставляю тебя кончать, дикая кошечка, – прорычал он мне в ухо. От его тона и щекотания бороды на моей щеке по телу пробежали мурашки до самого низа.

Я немного отстранилась.

– Ты не можешь так поступать, – упрекнула я. – Из-за тебя у меня все… покалывает, а в другой комнате несовершеннолетние. Несовершеннолетние, которых нельзя называть мелкими засранцами, – твердо закончила я.

– Они в группе с Лекси. Она сногсшибательная и чертовски смешная, а они подростки. Поэтому они мелкие засранцы, – полупрорычал он.

Я закатила глаза. Я была почти уверена, что Ной – гей, и я знала, что Лекси тоже так думала. Никто из других мальчиков ничего такого не подозревал, как и его мачо-отец. Так что об этом я бы не стала говорить Зейну. Двое других мальчиков меняли подружек как перчатки. К тому же, у Лекси был собственный мини-альфа бойфренд. Хотя и не такой мини физически.

– Ты забыл о Киллиане? – ласково спросила я. – Он бы избил любого из этих парней, если бы они даже посмотрели на его девушку неподобающе. Кроме того, давай не будем забывать, о твоих убийственных взглядах на них всякий раз, когда ваши пути пересекаются, – поддразнила я.

На самом деле меня впечатляло мужество подростков, которые все еще оставались в группе с Лекси, не смотря на убийственные взгляды не одного, а двух пугающих (почти) мачо.

– Киллиан, – пробормотал Зейн мне в шею. – Самый большой засранец из всех.

Я бы преуменьшила, сказав, что отношения между ними были напряженными. Удивительно, что Зейн не сидел на нашем крыльце в кресле-качалке с дробовиком на коленях каждый раз, когда приходил Киллиан. Что происходило часто. Почти два месяца были долгим сроком для подростковых отношений, и они только крепли. Не могу сказать, что мне это пришлось по душе, но вынуждена признать, мне неохотно нравился Киллиан и то, как он обращался с моим ребенком. С уважением. Словно она была для него всем. Кроме того, он каждый вечер привозил ее домой к комендантскому часу или раньше и отвозил в школу и обратно. Единственное, что меня беспокоило, – насколько это было серьезно для двух юных сердец.

– Ты еще не успокоился насчет Киллиана и своего отношения к нему в стиле «я тебя убью», – сказал я ему. – Ты ничего не изменишь.

Зейн сурово посмотрел на меня.

– Ладно, – задорно прощебетала я. – Переходим к следующей теме. Мальчики интересовались твоей любимой музыкой, потому что на следующей неделе группа выступит на вечеринке Гвен и Кейда, – сообщила я, надеясь отойти от опасных тем.

Гневное выражение, промелькнувшее на его лице, подсказало, что цели я не достигла.

– Какого хрена? – рявкнул он.

Я закатила глаза, вырвалась из его крепкой хватки и подошла к холодильнику за пивом для него. Зейн молча взял протянутую бутылку, выжидающе наблюдая за мной.

– Я не знаю, каких слов ты от меня ожидаешь. Гвен спросила. Я согласилась. Вот и все. – Я нахмурилась. – Тебе не кажется это хорошей идеей? Лекси там небезопасно или что-то в этом роде?

Зейн шагнул вперед.

– Для нее это самое безопасное гребаное место, – выпалил он.

Я расслабилась.

– Тогда, что за мина, чувачок? – Не то чтобы его привлекательное лицо часто отражало что-то, кроме грозного выражения.

На это он лишь покачал головой, уже привыкший к моим фразочкам. Он почти мне улыбнулся и крепко поцеловал.

– Эм, ладно, приближается дочь-подросток. Поосторожнее с языками, ребята, – окликнула нас Лекси.

Зейн тут же оторвался от моих губ. Но рук с талии не убрал.

Лекси ухмылялась нам обоим, ничуть не травмированная тем, что полностью обломала нам момент.

– Зейн, не мог бы ты помочь нам, посоветовав хотя бы одну подходящую байкерскую песню? – Она умоляюще посмотрела на него глазами лани. – Мальчики начинают психовать.

Мышца на челюсти Зейна дернулась, и я не смогла сдержаться и снова расхохоталась.

Булл

Он был счастлив. Другого слова и не подобрать. Булл был чертовски счастлив. После того, как Мия и Лекси оправились от потери двух важных людей в их жизни, их единственной семьи, они пришли в себя. Булла чертовски потрясла способность его девочек продолжать жить дальше, улыбаться, шутить, творить нелепые безумства, в то время как они все еще горевали о людях, которые, очевидно, являлись для них целым миром.

Ему никогда не забыть слова Мии, сказанные в тот день в машине. Слова, которые она говорила дочери, пытаясь успокоить ее сломленную душу. Они успокоили и Булла. Не полностью; это всегда будет походить на открытую рану, никак не заживающую должным образом, но в тот момент Мия направила солнечный свет на последний оставшийся темный уголок его души. В этот момент он любил ее даже больше, чем когда-либо. Он любил ее. Уже какое-то время. Но никогда бы не признался себе в этом. Не мог. Думал, что тем самым предаст ее, каким-то образом опозорит ее память. Теперь он знал, чертовски знал, что она хочет, чтобы он был счастлив. Чтобы обрел семью.

Его счастье никогда не будет таким, как у Кейда или Брока. Он просто не в силах с такой легкостью проявлять привязанность, как это удавалось его братьям. Уже нет. Он понимал, что Мия это ощущала, и это причиняло ей боль. Он сопротивлялся этому. Нет, боролся. Поэтому наедине изо всех сил старался показать ей, как много она для него значит. Как сильно она владеет его душой.

Но увидев ее и Лекси с братьями в клубе, так легко идущих по жизни, он почувствовал сомнения. Он гордился тем, что дал им то, чего им не хватало, чего не хватало Мии. Семью. Это пожирало его изнутри всякий раз, когда он думал о том, как отстраненно она рассказывала ему о своих подлых родителях. Его убивала мысль, что кто-то вроде Мии не получал любви. Потом он чуть не лопнул от гордости, увидев, как это на нее повлияло. Она не свернула на темный путь, не сломалась. Это придало ей решимости дать своей девочке лучшую жизнь, какую только она могла дать, стать лучшей мамой, которую он когда-либо видел.

Что-то мелькнуло в глубине его сознания, когда она рассказала ему об отце Лекси. Он собирался разузнать, где прячется ублюдок, чтобы больше о нем не думать, но времени так и не представилось. Он занимался делами клуба. То, что они стали законными, не означает, что они потеряли деньги. Они охрененно хорошо зарабатывали. Расширялись и адаптировались. Это означало много работы. Не все всегда строго по закону, но и не совсем под дулом пистолета. Была и другая сторона медали – Мия и Лекси в клубе. Он любил клуб, любил братьев, но, наблюдая за Мией в их окружении, иногда ему казалось, что он наблюдает за призраком. Мия не походила на нее. Ни капельки. Разные во всем, кроме золотистых волос. Но чувства Булла были прежними. Счастье, быть частью семьи. То, что он ощущал, перед тем, как его жизнь разрушили навсегда. Так что он ждал. Готовился. Что-то подсказывало ему оставаться начеку. Что-то надвигалось. Братья тоже это чувствовали. Возможно, это было как-то связано со слухом, что «Заблудшие Рыцари» не прислушались к их предупреждению и снова принялись за старое дерьмо. План состоял в том, чтобы после вечеринки проверить это и успокоиться.

Он и не подозревал, что вечеринка разнесет все к чертям собачьим. Откинет его во тьму.

Мия

День выдался чудесным. Над зданием клуба сияло солнце, а бегающие вокруг детишки делали мероприятие не столько тусовкой байкеров, сколько пикником. Не то чтобы я сказала бы об этом Зейну. Ну, разве только, чтобы поддразнить. Чтобы проверить, смогу ли превратить это легкое подергивание уголков его губ, которое иногда появлялось в присутствии меня и Лекси, в настоящую, открытую улыбку. Я задалась миссией заставить его смеяться. Жить без смеха было очень печально. Как человек, который много смеялся, я знала, что это лучшее лекарство.

На вечеринку пришли разные люди, на удивление, не все байкеры. Одним из них был красивый афроамериканец в футболке Alexander McQueen, за которую я готова была умереть. После короткого разговора с ним я познакомилась с его партнером, таким же красивым, но более суровым и горячим парнем, похожим своим задумчивым молчаливым взглядом на Зейна и Кейда. Меня приятно удивило, что открытая гомосексуальная пара не раздражала явно мужскую толпу. Был еще один горячий темнокожий мужчина с самой крутой племенной татуировкой на руке. Меня кратко ему представили, и я почти растаяла от его акцента. Такого же, что и у Гвен, так как он был ее другом из Новой Зеландии, но я никогда не слышала его от мужчины. Невыносимо сексуально. Как и его взгляд, следивший за Люси на протяжении всей вечеринки, да и она провела довольно много времени, поглядывая на него.

Зейн, как обычно, скучковался с парой других байкеров, время от времени переводя взгляд на меня. Он еще не признал меня открыто, хотя Лекси чуть не набросилась на него, когда мы прибыли. Он тихо поговорил с ней и потянул за одну из косичек. Моя девочка выглядела мило. В своем обычном стиле бохо-рок-цыпочки она была одета в кружевное платье бэби-долл с белой кружевной майкой под ним. Ее шею увешивало множество ожерелий, а ковбойские сапоги с напуском на высоком каблуке дополняли образ. Я же, с другой стороны, предпочла обтягивающий грудь белоснежный сарафан без бретелек с пышной юбкой выше колен.

– Мия? – позвала Гвен.

Она сидела на коленях у Кейда, а он утыкался носом ей в шею. Я сглотнула комок эмоций, из-за которых мне хотелось, чтобы Зейн проявлял ко мне такую непринужденную привязанность.

– Да, дорогая? – ответила я с натянутой улыбкой.

– Не могла бы ты, пожалуйста, убедиться, что для Лекс все готово? Это было моей обязанностью, но один байкер не отпускает меня с колен. – Она посмотрела на мужа, который ничуть не выглядел обеспокоенным.

Я рассмеялась.

– Конечно.

Честно говоря, я была счастлива уйти от такого открытого проявления нежности. Я чувствовала себя более чем истощенной тем, что мой «старик» даже не поприветствовал меня поцелуем. Я считала, что выгляжу нормально. На самом деле, великолепно. С тем количеством приложенных усилий, мне казалось, что, по крайней мере, я должна получить пылающий взгляд. Но, нет.