Текст книги "Возродившиеся из пепла (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Повернувшись, я увидела ее с Зейном, ожидающих у входа. Она улыбалась, он же смотрел на меня так, будто я только что переехала его любимую собаку. И оскорбила его мать. И несла ответственность за голод во всем мире.

Несмотря на это, я поспешила присоединиться к нему и Лекси, не обращая внимания на пульсацию между ног.

– Так, нам три больших попкорна, один пакет M&Ms и Reese's Pieces, пожалуйста, – сказала я парню, продающему снеки (прим.: Reese's Pieces – ароматизированные конфеты на основе арахисовой пасты, выпускаемые компанией Hershey's).

Каким-то чудом мы успели не только до начала показа трейлеров, но и выбрать закуски.

– Ты не возьмешь Milk Duds? – спросила Лекси рядом со мной (прим.: Milk Duds – карамельные ириски в шоколаде от компании Hershey's).

Я посмотрела на нее.

– Ну, я считаю Reese's лучшим выбором, – объяснила я.

– Да, но Reese’s очень похожи на M&Ms, и я не предлагаю исключать какие-то из них – я просто говорю, что нам нужно больше разнообразия, и оно выражается в пакетике Milk Duds, – рассуждала она.

Я кивнула.

– Принято к сведению.

Я повернулась к парню за прилавком, который терпеливо – как мне казалось – ожидал нашего решения.

– Добавьте еще Milk Duds, – попросила я.

– И две диетические колы, – быстро добавила Лекси.

Я хлопнула себя по лбу и с притворной серьезностью повернулась к ней.

– Как я могла забыть о жидкости, которая, конечно же, должна быть диетической, чтобы сбалансировать все калории наших снеков?

Лекси ласково похлопала меня по плечу.

– Я прикрою тебя, мам. – Она повернулась к Зейну. – Что будете пить, Зейн?

Он смотрел на нас со странным выражением. Это был не гнев, который он приберегал для меня, и не более мягкая версия безумного убийцы, которая доставалась Лекси. Это было что-то другое. Уголок его губ слегка приподнялся, и если бы я не знала лучше, то подумала бы, что ему… весело?

– Я в порядке, Лекс, – наконец ответил он.

Еще мне нравилось, вопреки здравому смыслу, как он называл мою дочь «Лекс». Это было знакомо и казалось его способом выразить привязанность. Я не знала, почему мне нравилось, что большой, плохой байкер из соседнего дома называл мою дочь уменьшительно-ласкательным именем, но мне нравилось. А еще мне нравилось стоять у прилавка со снеками с большим, плохим и чертовски горячим байкером из соседнего дома. Я предпочла забыть тот факт, что мы практически держали его в заложниках и манипулировали им щенячьим взглядом Лекси.

Она округлила на него глаза.

– Во время просмотра фильма вы должны пить газировку. Это вроде правила. Газировка и безумное количество сладостей. Это все часть впечатлений, – сказала она ему, будто поход в кино был равносилен восхождению на Эверест.

Уголок его губ снова дернулся, и на этот раз я была в этом уверена. Ему было весело. Весело, народ! Суровый, очень пугающий, мускулистый байкер обладал чувством юмора, скрывающимся глубоко под всеми этими мышцами и угрожающим видом.

– Я не пью газировку, малышка.

Рот Лекси приоткрылся.

– Обычно я тоже не пью газировку. За исключением кинотеатра, киновечеров или бейсбольных матчей. Это вредно для здоровья, но время от времени стоит побаловать себя. Это хорошо для души, – мудро сообщила она ему, будто была Йодой мира потребления газировки.

– Птенчик, он не хочет газировки. Отстань от него, – сказала я ей, опасаясь, что давление с газировкой может заставить его взорваться прямо у снек-бара.

Она пожала плечами.

– Ладно, тогда возьми ему бутылку воды, – приказала она.

Я взглянула на нее.

– Что? От попкорна ему захочется пить, – рассуждала она.

Продавец выставил перед нами наш заказ. Я повернулась к нему.

– Еще одна просьба, и, обещаю, вы больше никогда нас не увидите. – На секунду я задумалась. – Хотя, нет, вы увидите нас на следующей неделе, учитывая, что тогда выходит новый фильм о Бонде.

Я сделала паузу и снова задумалась.

– На самом деле, мы довольно заядлые киноманы, так что вы точно увидите нас снова. Скорее всего, мы будем приезжать довольно регулярно. Но только раз в неделю. – Я подарила ему извиняющуюся улыбку, и он пошел за водой.

– А с закусками мы определимся после пары посещений, – радостно добавила Лекси, когда он вернулся.

Моя улыбка сникла, когда я увидела Зейна прямо рядом со мной. Веселое подергивание губ исчезло, но яростный взгляд еще не появился. Он смотрел на меня, сжав челюсти и с пустым выражением на лице. Вот только в его глазах пылал огонь, но чем он был вызван, я не могла определить. И, к сожалению, мне не удалось приглядеться пристальнее, благодаря моему новому другу, продавцу закусок из кинотеатра.

– С вас тридцать восемь пятьдесят, – объявил он скучающим тоном. Однако его взгляд, направленный на Лекси, прислонившуюся к прилавку и собирающую в охапку попкорн и пачки сладостей, не казался таким уж скучающим.

Она уложила волосы на макушке и была одета в своем обычном стиле бохо-шик. Укороченный толстый свитер спускался с одного плеча. Его дополняла шифоновая юбка до щиколоток с нежным цветочным принтом. Образ завершали коричневые ботильоны на каблуке с напуском. Она не была «горячей девчонкой» в традиционном смысле, поэтому меня радовал тот факт, что мальчишки-идиоты гонялись за ее полураздетыми сверстницами. Но по мере того, как она становилась старше и превращалась в невероятно красивую молодую женщину, я ловила обращенные в ее сторону взгляды. И не только от подростков. Каждый раз, когда мужчина или юноша бросали на нее взгляд, мне хотелось крикнуть им, что она всего лишь ребенок, а потом у меня возникало сильное желание научиться стрелять из ружья.

Я слегка вздрогнула, как и Лекси, когда Зейн швырнул деньги на прилавок с такой силой, что удивительно, как тот не треснул. Я даже пригляделась, чтобы убедиться. Удостоверившись, что никаких видимых повреждений нет, я оглянулась на него.

– Зейн, мы хотели угостить тебя в качестве благодарности. Ты не можешь платить. Это полностью отменяет наш благодарственный жест, – тихо сообщила я ему.

– Я плачу, – буркнул он, не глядя на меня.

Его испепеляющий взгляд вернулся. И его целью была не я. Слава Богу. Теперь ею стал очень напуганный продавец снеков. Его глаза больше не блуждали по моей дочери. Широко распахнувшись, они теперь пялились на страшного байкера. С таким человеком мне бы не хотелось спорить.

– Окидоки, – нервно прощебетала я.

Меня даже не удостоили внимания.

– Вы с Лекс займите нам места. Я возьму это дерьмо, – заявил он, кивнув на кучу покупок, которую Лекси не смогла захватить.

– Мы поможем, – предложила я ему.

Он повернул ко мне голову и обжег взглядом.

– Детка, иди и займи нам места, – приказал он.

Я сглотнула, обнаружив, что мне трудно игнорировать трепетание матки от того, что он во второй раз назвал меня «детка».

Я ткнула большим пальцем за спину.

– Пойду занимать места. – Я схватил билеты и руку Лекси. – Пошли, Лекси.

Пока я тащила Лекси прочь, мы обе оглянулись и увидели, что Зейн ведет очень напряженный разговор с продавцом, который усердно кивал и выглядел так, будто сейчас обмочиться в штаны.

– Как думаешь, о чем он говорит? – с любопытством спросила Лекси.

Я слегка улыбнулась и в тот момент была счастлива, что Лекси еще не утратила полностью свою наивность.

– Наверное, отчитывает за то, что парень не добавил масла в попкорн, – солгала я.

Внутри меня поселилось теплое свечение. Я точно знала, что делал Зейн. Защищал честь моей девочки.

Я не знала, как Зейн найдет нас в полумраке кинозала и принесет столько еды, которой можно накормить целую баскетбольную команду, но мне не о чем было беспокоиться. Судя по всему, плохие байкеры могли игнорировать законы переноса закусок и видели в темноте. Зейн без всяких проблем подошел к проходу, в котором мы устроились. После серьезного спора с моим прекрасным отпрыском Лекси победила в решении, что Зейн будет сидеть между нами, потому что все закуски были у него, и «это имело смысл». Казалось, она не понимала, почему я придаю этому такое большое значение. Я не могла толком объяснить ей, что большой грубый байкер по какой-то неизвестной причине ненавидел меня и в то же время невероятно заводил. Так что спор я проиграла.

– Мы решили, что вы сядете между нами, так как у вас все закуски, и так логистически целесообразно, – сообщила она Зейну по его прибытии и встала.

Зейн не проронил ни слова, а из-за полумрака я не могла четко разглядеть его лицо. Однако чувствовала жар его взгляда.

Сев на свое место, он передал мне мой напиток. Я сдержала вздох, когда наши пальцы соприкоснулись, и ощутила толчок. Казалось, легкий электрический разряд пронесся прямо по моему «нижнему этажу». Я даже не знала, что такое бывает в реальной жизни. При контакте все тело Зейна напряглось, так что, возможно, он тоже это почувствовал. Или, возможно, его просто передернуло от моего прикосновения. Учитывая, как сильно он показывал мне свое презрение, такое было вполне реально.

– Зейн, поскольку газировку вы не пьете, я должна настоять на том, чтобы вы ни в чем себе не отказывали в плане закусок, – потребовала Лекси, открывая пакетики со сладостями. – Итак, путем множества проб и ошибок, мы с мамой придумали идеальное соотношение шоколада и попкорна, – объяснила она, умело насыпая конфеты в попкорн. – Сочетание сладости шоколада с различными наполнителями и солености попкорна… истинное совершенство.

Я представила, как она целует кончики пальцев, как это делает итальянец после хорошей трапезы, поскольку раздался соответствующий звук. Я не стала возражать; наши кинозакуски были очуменными.

К счастью, потухший свет и мерцание экрана пресекли любой дальнейший разговор. Я ожидала, что, наконец, расслаблюсь. Темнота кинозала маскировала любые испепеляющие взгляды, направленные в мою сторону, а потребность в тишине мешала мне ляпнуть какую-нибудь глупость. Но как только потух этот дурацкий свет, что-то произошло. Воздух оказался заряжен таким сексуальным напряжением, что его можно было резать бензопилой. Я так крепко сжала стакан, что на секунду испугалась, что он лопнет. Поерзав на своем месте в попытке устроиться, я лишь больше осознала присутствие Зейна рядом. Я даже чувствовала запах табака и мужской мускусный аромат, присущий Зейну. Я попыталась задержать дыхание. Не потому, что от Зейна плохо пахло, а потому, что от него пахло очень вкусно. Затем я поняла, что не смогу не дышать целых два часа, поэтому шумно выдохнула.

Впервые в жизни я желала, чтобы Торетто и его команда в один миг завершили свою миссию и умчались в клубах пыли.

Булл

У него был плохой день. Не то чтобы хоть один из его дней за последние четыре года можно было назвать хорошим. На самом деле, большинство из них можно охарактеризовать как чертовски ужасные. Настолько ужасные, что он планировал умереть. В эти дни он пытался заставить себя набраться смелости, чтобы съесть пулю. Затем его лучший друг поставил перед собой задачу убедиться, что он никогда не съест именно это блюдо. Так что сегодняшний день нельзя было назвать худшим, но он был чертовски плохим. Все из-за белокурой сучки, живущей через дорогу от него. Которая преследовала его в гребаных снах. Которая заставляла его ходить с полустояком лишь от одной мысли о ней. Слушая ее болтовню с дочерью о всякой ерунде, пока он менял ей шину, его охватил покой. Заставил голос разума умолкнуть. А его гребаный разум никогда не замолкал. Но, слушая их спор о каком-то чертовом актере и гребаных дурацких фильмах, они как будто ушли. Его демоны. Вот только никуда они на самом деле не пропали. И это было опасно. Светлые волосы, охеренно потрясные сиськи, красивые гребаные глаза. Она заставляла забыться. И он хотел ее. Но она была хорошей. Невинной. У нее была дочь. Чертовски милая малышка. Тем более, невинная. Добрая. Даже не боялась его. Дружелюбная, вела себя так, будто думала, что с ним стоит говорить. Он даже не знал, зачем это сделал. Сказал им свое настоящее имя. Имя, которое знала лишь горстка людей. Имя, которым его назвал только один человек. Человек, который был светом его жизни, пока его насильно не погасили. Булл не нес добра хорошим людям. Милым людям. Невинным. Вот почему не разговаривал с ними. Вообще-то, он ни с кем не разговаривал. Но в тот день и в каждый последующий он думал только о ней. О Мии. Что отвлекало. Мысли о ней. О ее сиськах. Упругой аккуратной попке. О губах, как бутон розы, которые она кусала, когда нервничала. Так она делала в его присутствии. Он это знал. Но она была забавной. Все равно разговаривала с ним, смотрела на него своими голубыми, как океан, глазами, которые он не мог выбросить из своей гребаной головы. Следовательно, его голова была полна дерьма, в котором он не нуждался.

Итак, у него был охеренно плохой день. Вот почему он сидел в баре клуба, наливая себе первую порцию виски, хотя часы едва показывали полдень. Так продолжалось всю последнюю неделю.

– Иисусе гребаный Христос, вы только посмотрите на это, – присвистнул Гейдж, один из его братьев. Он почти выдавливал лицом окно, выходившее на передний двор. – Только что появился такой лакомый кусочек, – он сделал паузу. – Бл*ть, Лаки уже на нее набросился, гадкий ублюдок.

Гейдж звучал искренне печально.

Булл покачал про себя головой. Гейдж был безбашенным. В одни дни, например, как сегодня, он был легкомысленным, похотливым шутником. Но в другие дни, когда того требовал случай, ублюдка как будто подменяли. Чему вы не хотели бы быть свидетелем. Его взгляд становился пустым, а сам он – холодным и безжалостным. Шутник исчезал. Появлялся убийца. У него были серьезные гребаные проблемы. Проблемы, которые, по мнению Булла, возникли из-за уродливых шрамов, скрывавшихся под татуировками на его руках.

Кейд и Брок развалились на диване без своих женщин, что было для них нехарактерно. Все потому, что сегодня утром у них состоялось собрание в «церкви». Опять же, что нехарактерно. Но дела шли хреново.

– Господи, – пробормотал Брок с ухмылкой. – Последнее, что нам надо, чтобы ублюдок пополнил свою коллекцию еще одной сучкой. Их у него и так слишком много. Если он не будет осторожен, однажды какая-нибудь из них узнает об этом и слетит с катушек, пристрелив засранца.

Гейдж продолжал смотреть в окно.

– Не похоже, что она здесь из-за него. Судя по всему, у нее проблемы с машиной. – Он покачал головой. – Чертовски горячая штучка, а водит нелепый девчачий «Жук».

Он произнес это так, будто женщина совершила преступление перед человечеством.

Булл вскинул голову. Он знал только одну горячую штучку, водившую «Жук». Ни за что на свете он не хотел, чтобы Лаки заигрывал с ней. В мгновение ока Булл залпом выпил виски и направился к стоянке. Он даже не осознавал, что Брок и Кейд следуют за ним, пока не добрался до машины, под капотом которой возился Лаки. Он хмуро зыркнул на братьев, но промолчал.

При виде нее, все повторилось. Чертовы демоны замолчали. И Булл сразу же возненавидел ее за это. За то, что она вызвала в нем дерьмовые чувства, которые он, ни хрена, не понимал. За то, что заставила его желать поколотить своего брата разводным ключом за то, что тот ей улыбался и называл «дорогуша». И за то, что заставила его каким-то образом согласиться пойти в кино с ней и своим гребаным ребенком, чтобы Лаки не приблизился к ней даже на фут.

Это была пытка. А Булл не раз испытывал пытки. Как физические, так и душевные. Из него выбивали все дерьмо, заставляли истекать кровью. Он чуть ли не смеялся в лицо тем слабакам, которые это делали. А чего стоило его е*анутое сознание. Те ежедневные пытки, которым оно его подвергало. Образы, которые преследовали его во сне и наяву. Потребовались годы постоянных страданий, чтобы контролировать это. А она забрала этот контроль. Сидя рядом с Мией, ощущая аромат ее волос, чувствуя, как она, мать ее, ерзает на своем месте, он почти потерял контроль. Ему хотелось наброситься на нее, попробовать ее рот, ее киску. Каждый ее дюйм. Вашу мать, рядом сидела ее дочь. И это единственное, что его останавливало.

Малышка каким-то образом прорывалась сквозь каждую воздвигнутую им стену, чтобы он мог оставаться в здравом уме. Отгородиться от внешнего мира. Держать демонов запертыми. Ее легкая улыбка, болтовня обо всем на свете. То, как она смотрела на него, будто он был кем-то. Он чувствовал желание защитить ее. Бл*ть, ему чертовски нравилась эта девчонка. Поэтому, когда он увидел, как прыщавый засранец глазеет на нее, то едва удержался от того, чтобы не схватить его за воротник и не запихнуть головой в автомат для попкорна. Он этого не сделал. Просто предложил, чтобы в следующий раз, когда он будет обслуживать Лекси, он смотрел на свои гребаные закуски и больше ни на что, иначе Булл навестит его дома и отрубит ему член. Слишком? Возможно. Но, как он упоминал… его контролю пришел пи*дец.

Вот почему он должен держаться от них подальше. Это чертовски ясно. Только поглядите, в каком он состоянии. Ему нужно убедиться, что он больше не встретится ни с одной из этих сучек. Что трудно сделать, живя с ними через гребаную улицу. Но он бы это сделал. Ради сохранения здравости рассудка. Ради их безопасности. Он не мог ни с кем снова сблизиться. Ему не нужно больше невинной крови на своих руках.

Когда он остановился у клуба после двухчасовой пытки, то решил, что видит их в последний раз.

– Увидимся, Зейн, – прощебетала Лекси с яркой улыбкой. – Я могу сказать, что вам очень понравилось. Вы придете в следующий раз?

По какой-то причине он не хотел разочаровывать ребенка.

– Посмотрим, Лекс, – солгал он.

Она засияла еще ярче, если это было возможно.

– Клааасс, тогда, до встречи, – воскликнула она, выпрыгивая из внедорожника.

– Пока, малышка, – пробормотал Булл.

Он изо всех сил пытался не смотреть на выражение неуверенности на красивом лице Мии, которая наполовину выбралась из внедорожника.

Бл*ть. Она была так охрененно красива, что он едва мог ясно мыслить. Мало того, она была забавной. У них с дочерью были легкие отношения, полные счастья. Она была хорошей мамой.

– Серьезно, спасибо, – поблагодарила она тихо. – За то, что заплатил и пошел с нами. Лекси очень разборчива в том, кого брать с нами в кино, так что ты должен быть счастлив, что получил повторное приглашение. Они также престижны, как и приглашения на королевские свадьбы, – пошутила она.

Буллу хотелось улыбнуться, засмеяться. Но он сосредоточился на том, чтобы сдержаться. Был обязан. Он не мог ослабить бдительность рядом с ней. Ни на секунду. Вот почему промолчал.

Улыбка Мии дрогнула.

– В любом случае, – продолжила она, бегая глазами по салону, глядя куда угодно, только не на него. – Увидимся, – быстро закончила она и мельком взглянула на него, прежде чем уйти.

Булл вздохнул с облегчением, когда перестал ощущать ее присутствие. Ему нужно разобраться с этим дерьмом. Он не мог допустить, чтобы ему трахала мозги женщина. Не снова. Он знал, чем заканчивается такое дерьмо. Он также не мог думать о ней. Не без того, чтобы полностью не перейти на темную сторону. Поэтому он должен убедиться, что Мия и Лекси Спенсер никогда больше не войдут в его жизнь. Как, черт возьми, он собирался это сделать, когда жил напротив них, он понятия не имел.

Глава 4

Мия

– Почти уверена, что сейчас взорвусь, – заявила Лекси, плюхаясь на диван.

Я рухнула в кресло напротив, раскинув руки и ноги.

– Я тоже, – согласилась я. Хотя я имела в виду свое либидо, которое за последние два часа подверглось серьезному испытанию. Кроме того, я ужасно объелась, учитывая, что пихала еду в рот в два раза быстрее, чем обычно, чтобы отвлечься.

– Но было весело, я рада, что Зейн пошел с нами. Он классный, – вот так просто постановила Лекси, откинув голову на спинку дивана.

Я взглянула на нее.

– Да, он действительно классный. И такой болтун. Боже, все это время он почти не затыкался, – съехидничала я.

Лекси подняла голову.

– Ладно, он не самый красноречивый человек на планете. Но мне это кажется глотком свежего воздуха. Он мне нравится, – сообщила она.

– Ага, а еще тебе сегодня, кажется, понравился кто-то еще более красноречивый.

Я решила сменить тему не только для того, чтобы отвлечься от сексапильного Зейна, но и для того, чтобы выудить информацию о мелком возмутителе спокойствия из автомастерской.

– Ты о ком? – спросила Лекси.

– О сегодняшнем парне а-ля Дэнни Зуко? – сказала я небрежно (прим.: Дэнни Зуко – персонаж мюзикла «Бриолин» в исполнении Джона Траволты).

Я не хотела придавать этому большого значения и намекать на то, что я очень не одобряю ее нежности с такой персоной. Независимо от того, насколько хорошо вела себя моя дочь-подросток, неодобрение родителей являлось самым сильным катализатором в любой ситуации.

Лекси посмотрела на меня.

– О, это Киллиан. Мы обсуждали Толстого. Он один из тех сумасшедших, которые на самом деле читают, – саркастически сказала она.

Я проигнорировала не столь тонкий удар по моему интеллекту.

– Киллиан? – повторила я. О, боже, мало того, что у него было крутое имя и офигенное телосложение, он еще и любил книги? Дерьмо.

Она кивнула, лениво переключая каналы телевизора.

– Да, необычное имя. Я спросила: не из семьи ли он ирландцев, – рассеянно сказала она.

Ирландцев? Ситуация переросла из «вот дерьмо» в «полный пи*дец». Похоже, обе девочки Спенсер были очарованы мужчинами, общение с которыми не пошло бы им во благо. У Лекси, по крайней мере, казалось, шансы были. Мой же мужчина, скорее всего, сделает куклу вуду по моему образу.

– Мама, я не понимаю, в чем дело. Иди туда, отдай торт, скажи спасибо и уходи, – проинструктировала меня Лекси, когда я стояла, прислонившись к дверному косяку ее спальни.

– Почему ты не можешь этого сделать? – проскулила я. – Это ты испекла торт, мне кажется уместным, что его отнесешь ты.

Лекси вышла из комнаты, закинув на плечо сумку с бахромой.

– Потому что я встречаюсь с одноклассниками по проекту по английскому, – объяснила она, запихивая ужасно скучный учебник в уже переполненную сумку. – И, – добавила она, глядя на меня, – поскольку здесь у нас взрослая ты, думаю, будет уместно, если ты отнесешь торт и выразишь нашу благодарность.

Я сердито зыркнула на нее и последовала за ней к двери.

– Тебе не нужно делать проект по английскому. Ты достаточно хорошо говоришь на этом языке, – сказала я ей в спину.

Не ответив и не остановившись, она продолжала следовать к двери.

– Поскольку я уже взрослая, думаю, должна пойти с тобой… ну, знаешь, в качестве сопровождающего и помощника по проекту, – в отчаянии выпалила я.

Она остановилась и обернулась ко мне.

– Ты поможешь с проектом о Шекспире и его самых влиятельных произведениях?

Я кивнула.

– Что ты знаешь о Шекспире? – спросила она меня с хитрой ухмылкой.

– Я знаю, что чувак ненавидел счастливые финалы и что Лео был отличным выбором на роль Ромео, – уверенно ответила я (прим.: здесь имеется в виду современная экранизация «Ромео и Джульетты» с Леонардо Ди Каприо и Клэр Дэнс в главных ролях).

Лекси закатила глаза.

– Увидимся позже, мам. Отнеси торт, – приказала она, прежде чем исчезнуть за дверью.

Дерьмо.

Был полдень среды, и, что нехарактерно, я вернулась домой рано. Очень рано. У меня все еще оставались кое-какие дела, но их я могла закончить, не вставая с дивана, одетая в спортивный костюм и объедаясь сладостями. Сначала я обрадовалась такому повороту событий. Пока не пришла домой и не обнаружила, что Лекси покрывает глазурью торт, который, по ее словам, предназначался Зейну в качестве благодарности. Еще больше я встревожилась, когда Лекси объявила, что торт придется нести мне, поскольку ей нужно встретиться со своими дурацкими друзьями по поводу дурацкого проекта по Шекспиру.

Я уставилась на ненавистный торт. Он выглядел невинно. На самом деле, вкусно. Весь такой шоколадно-декадентский. Думаю, Лекси могла использовать для приготовления настоящий сахар. Я поспорила с собой, чтобы съесть его, а Лекси сказать, что отнесла Зейну. Но быстро отбросила эту идею. Не потому, что сомневалась в своей способности слопать целый торт, а потому, что Лекси, вероятно, в какой-то момент наткнется на Зейна, спросит его о торте, и меня раскроют.

Единственным вариантом было отнести торт. Я лишь надеялась, что мой ментальный щит достаточно крепок, чтобы выдержать смертельный взгляд, который, скорее всего, на меня направят.

Можно с уверенностью сказать, что мои руки дрожали, когда я шла по мощеной дорожке, ведущей к входной двери Зейна. Это не сулило ничего хорошего торту, который я несла в трясущихся руках. Хотя, если бы я его уронила, у меня было бы достаточное оправдание, почему его не доставили до адресата. Но тогда я все равно столкнулась бы с объяснением того, почему на дорожке Зейна валялся раздавленный шоколадный торт. Честно говоря, даже расплющенный шоколадный торт добавил бы немного индивидуальности пустому и скучному внешнему виду дома. Газон был подстрижен, краска свежая и не облупившаяся. Но дом не обладал ни каплей индивидуальности. Байкеру не помешало бы добавить зеленых насаждений, даже газон, выстриженный в форме глушителя немного оживил бы это место.

Я тихонько постучала в его дверь, надеясь, нет, молясь, чтобы его не оказалось дома, тогда я бы оставила торт на крыльце и сбежала. Мои шансы на это были довольно высоки, учитывая, что от красавчика байкера не было ни слуху, ни духу с воскресенья. Я немного расслабилась при этой мысли. Мой разум уже вернулся домой, прикидывая, какой объем работы я успею сделать, прежде чем без зазрения совести начну марафон «Мыслить как преступник».

Я уже приготовилась поставить торт на крыльцо, когда дверь внезапно открылась. Слегка подпрыгнув и чуть не уронив торт, я наткнулась на взгляд темно-карих глаз. Зейн напрягся от удивления, поняв, кто перед ним. Его глаза, казалось, почернели от ярости.

Зейн в кои-то веки не надел свой жилет. На самом деле, он вообще был топлесс. Его огромная грудь, казалось, занимала весь дверной проем, и мои глаза любовались ею. Он был таким здоровенным. Просто гигантом. Я не думала, что уже придумала слово для такого количества мускулов. Но меня поразило не это… ладно, только на долю секунды. Дело в том, что, казалось, каждый дюйм его груди покрывала татуировка. Не черная или синяя, а яркий, красочный рисунок. Я страстно желала рассмотреть каждый квадратный дюйм, но поняла, что стоять и пускать слюни на чью-то грудь после того, как постучалась к ним в дверь, вряд ли можно назвать хорошими манерами. Взглянув в его черные глаза, я поняла, как долго молчала. Выражение его лица было жестким от ярости, и он, казалось, сдерживался, чтобы не сказать что-то.

– Э-м, привет, – нервно поздоровалась я, бегая глазами. – Я пришла отдать это, – я подняла тарелку, но его глаза не опустились на нее, они не отрывались от меня. Мои же метались вверх-вниз. – Его испекла Лекси. В благодарность за колесо и кино.

Я говорила быстро. Чем скорее дело будет сделано, тем скорее я смогу убежать и утопить свои печали в бутылке Пино и коробке Орео.

– Это торт, – прощебетала я, заполняя напряженную тишину. – Я заставила Лекси поклясться, что в нем нет свеклы, кокосовой муки или каких-то других странных веществ, которые она регулярно употребляет, – пошутила я.

Лицо Зейна оставалось суровым. Я сглотнула.

– Хотя однажды она испекла шоколадный торт со свеклой, и он был не так уж и плох. Но весь смысл шоколадного торта в том, чтобы баловать себя им, поэтому добавление в него свеклы как бы противоречит цели – свекла вряд ли декадентская. Она полезная. Ты ешь торт не для того, чтобы быть здоровым, ты ешь его, чтобы пошалить, – пробормотала я.

Больше тишины. И испепеляющего взгляда. Если не ошибаюсь, в этом взгляде что-то изменилось. Клянусь, если бы я не знала его лучше, то могла определить это как желание. Но я знала его лучше, и этот чувак определенно ненавидел меня, поэтому мне пора было закругляться. Он обеспечил меня достаточным количеством порочных образов, чтобы я могла вернуться к своему вибратору.

– Ну, в любом случае, не хочу отрывать тебя от… – я снова взглянула на его грудь. Плохой ход. Я резко подняла голову. – Чего бы ты там ни делал. Я здесь по приказу Лекси, чтобы принести торт.

Сунув ему тарелку и используя ее как, своего рода, щит от испепеляющего взгляда, я вздохнула с облегчением, что покончила со своим неуклюжим и смущающим объяснением. Очевидно, смущающая часть этого разговора еще не завершилась. Зейн не брал тарелку; его кулаки оставались сжатыми по бокам, а глаза впивались в мои. Между нами бурлила раскаленная тишина, пока я все еще протягивала торт.

– Э-м, я знаю, что по какой-то причине могу тебе не нравиться, но мой ребенок, кажется, очень тебя полюбил. И если я не доставлю этот торт, то столкнусь с ее гневом, на который, я уверена, тебе плевать. Но это заденет ее чувства, а я сделаю все, чтобы этого не произошло, поэтому, боюсь, я не смогу уйти отсюда, пока ты не возьмешь торт, – заявила я, указывая пальцем на пол крыльца, на котором стояла. – Так что, если не хочешь, чтобы я поселилась у твоего порога… – продолжила я, но Зейн вырвал торт у меня из рук.

Я расслабилась. Наконец-то.

– Спасибо. Теперь я оставлю тебя в покое и моя тень больше никогда не заслонит твою дверь, – пообещала я, не желая повторять этот опыт снова, каким бы прекрасным ни был вид.

Я повернулась, чтобы уйти, когда он схватил меня за запястье и притянул к себе, уронив торт на пол. Я едва заметила, что тарелка стукнулась, но не разбилась.

– Что…?

Я не сдержала потрясенного вскрика, когда прижалась к его твердому обнаженному торсу, а его рот врезался в мой.

Я вскрикнула больше от шока. Из всего, что я ожидала от Зейна, поцелуй не был в моем списке. Выстрел – возможно. Еще там фигурировал наезд машиной. Но точно не игра в хоккей с моими миндалинами.

Так что я была потрясена грубой, отчаянной атакой его языка, пока сильные руки удерживали меня на месте. Я не была потрясена обжигающим пламенем возбуждения, пронесшимся по животу и намочившим мои трусики от его прикосновения.

Я смутно слышала, как захлопнулась дверь, но в основном я была сосредоточена на том, чтобы держаться в вертикальном положении, оставаясь в сознании, пока он безжалостно трахал мой рот своим языком. Я ответила на поцелуй, соответствуя его бешеному напору. В нем не было нежности, ласки или уговоров. Он был жестоким и плотским. У меня не было времени подумать, откуда такая реакция, почему мужчина, который фактически меня ненавидел, вдруг набросился на меня. Я почти не могла думать. Он, его прикосновение, его сильное тело, прижатое к моему, – вот что наполнило мои чувства и поглотило разум.