Текст книги "Прекрасное место для смерти"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Джош попятился назад и споткнулся.

– Ты соблазнил мою дочь!

Лицо у Джоша запылало; в нем медленно вскипала ярость.

– Ничего подобного, ее оклеветали! Я не верю тому, что говорят полицейские! Это неправда!

– Это правда, и уж ты-то прекрасно все знаешь! Она была милой, доверчивой девочкой, и вот подружилась с тобой, развратный паршивец! Мне хочется избить тебя до полусмерти!

Гнев, переполнявший Джоша, наконец вырвался наружу. Он стиснул кулаки, бросился на отца Кэти и принялся молотить его по груди. Его слабые удары не причинили Мэтью никакой боли, но он не ожидал нападения и потому несколько секунд лишь ошеломленно мотал головой. Наконец он пришел в себя, злобно выругался, схватил Джоша за шиворот и затряс, как терьер трясет крысу.

– Ну, пеняй на себя! Ты сам напросился! – Мэтью занес руку для удара.

Джош зажмурился и снова вжал голову в плечи. Но удара не последовало. Другой голос вдруг приказал:

– Хватит, Конвей! Отпустите его!

Джош почувствовал, что его освободили. Он открыл глаза и разглядел в сумерках еще одну мужскую фигуру. Присмотревшись, он узнал старшего инспектора Маркби. Тот, видимо, бежал к ним напрямик, по газону, и совсем запыхался.

– Джош, как ты?

– Нормально, – промямлил Джош, потирая шею.

– Иди к воротам и жди меня там. Мне нужно переговорить с мистером Конвеем!

Сгущались сумерки. Когда Джош оказался вне пределов слышимости, двое мужчин пристально посмотрели друг на друга.

– Он соблазнил мою дочь! – хрипло проговорил Конвей.

– Вы ничего не знаете наверняка, а мальчик утверждает, что не делал этого! – сухо возразил Маркби. – Конвей, я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии, но позвольте вам кое-что напомнить. Даже трагедия не дает вам права нападать на Джоша Сандерсона и самостоятельно вершить суд и расправу! Вы меня поняли? Мне не нравится, как вы реагируете на то, что случилось, хотя я могу вас понять… Ночью, когда пропала ваша дочь, вы ездили в машине по улицам и приставали к девушкам, расспрашивая их. И мне совсем не понравилось, что вы следили за парнишкой, прятались за кустами в парке, а потом набросились на него!

– Он первый начал! – огрызнулся Конвей. – Накинулся на меня с кулаками, как бешеный!

– Сначала вы схватили его, я издали видел. Мальчик испугался. Считайте, вам крупно повезло, что я не предъявляю вам никакого обвинения! А сейчас езжайте домой, мистер Конвей. Спокойной ночи!

Конвей круто развернулся и зашагал прочь. По пути он обогнал сгорбленную фигурку Джоша. Он не взглянул на мальчика и ничего ему не сказал.

Маркби догнал Джоша у ворот.

– Я провожу тебя до дому, Джош. Сторож вот-вот запрет ворота. Мне все равно нужно было повидать тебя. Я даже заходил к тебе домой после уроков. Идти в школу мне не хотелось, чтобы лишний раз не пугать твоих учителей. Тетка сказала, что ты, наверное, пошел в одно из мест, где вы бывали с Кэти. Она назвала кафе и парк. В кафе я заглянул, но тебя там не увидел. В парк я решил сходить на всякий случай… Как оказалось, удачно!

– Он думает… – пробормотал Джош, – что мы с Кэти… ну, вы понимаете. Вы тоже так считаете и тетя Селия! А мы ничем таким не занимались!

– Ладно, Джош, я тебе верю. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, и не хочу растравлять рану. Но мне нужно задать тебе кое-какие вопросы, потому что я должен найти ее убийцу. Были ли у нее другие мальчики – скажем, до того, как она подружилась с тобой?

– Нет! – закричал Джош и пылко продолжал: – Сейчас ее отец бесится, как будто ему не все равно! А они фактически не обращали на нее внимания! Им было на нее наплевать!

– Кто «они», Джош?

– Родители Кэти! Ее мамаша изображает из себя тяжелобольную, но я не верю, что она на самом деле такая чокнутая, какой прикидывается! У папаши любовница на стороне! А Кэти была для них… вроде как орудием. Они ею пользовались… Так нельзя поступать с теми, кого любишь! А если все же поступаешь, значит, не любишь!

– Джош, несчастные люди не умеют рассуждать здраво. Они часто больно ранят именно тех, кого любят. Я не сомневаюсь в том, что и мистер, и миссис Конвей очень любили Кэти, хотя и причиняли ей много страданий. И Кэти тоже любила родителей. Однажды в беседе с мисс Митчелл она обмолвилась, что наделала глупостей и ее родители очень расстроились бы, если бы узнали, что она натворила. Как по-твоему, что она имела в виду?

– Понятия не имею! – Джош вдруг задумался. – Правда, в прошлом году…

Он замолчал.

– Продолжай! – кивнул Маркби.

– Да нет, ничего особенного я не знаю. Просто в прошлом году обстановка у нее дома стала просто невыносимой. Кэти ходила подавленная… Ее как подменили. От всех отдалилась, даже от меня. Перестала ходить в молодежный клуб; не появлялась там несколько недель. Наверное, она нашла себе других друзей. Прошло какое-то время, и она снова начала ходить в клуб, и мы снова стали друзьями, так что все наладилось.

– Ты не спрашивал ее, где она пропадала? С кем проводила свободное время?

Джош покачал головой. В желтом свете уличного фонаря блеснули стекла очков.

– Я ни о чем ее не расспрашивал, потому что боялся, что она рассердится на меня и снова отдалится. Она вернулась, мы с ней снова были вместе, вот и все, что я считал важным. И мне плевать, если вы не понимаете!

– Нет, Джош, я тебя понимаю, – сказал Маркби.

Еще бы ему не понимать! Мальчик сейчас говорит об истинной цене любви…

– Мне кажется, мистер Конвей больше тебя не потревожит, – сказал он. – Но если вдруг что-то случится, немедленно сообщи мне!

Он долго смотрел Джошу вслед. Мальчик уныло брел по тротуару к безрадостному теткиному дому, лишенному любви. Рано или поздно убийцу Кэти поймают, но для Джоша это уже не будет иметь никакого значения. Совсем недавно Маркби говорил Мередит: даже когда все кончится и убийц найдут, жизнь в Бамфорде уже не будет прежней.

– Аделина, вы спите?

Пру Уилкокс осторожно, на цыпочках, подошла к кровати. Аделина Конвей, полностью одетая, лежала на боку, подложив руку под голову. Сброшенные тапочки валялись на полу. Глаза закрыты, дыхание ровное. После захода солнца в спальне царил полумрак.

Пру вздохнула с облегчением. Она даже самой себе не признавалась в том, что вести дом и присматривать за Аделиной становится все труднее. Она уже не девочка. А теперь еще и Кэти… Настоящая трагедия! Как она может бросить Конвеев даже на самый короткий срок? Она-то надеялась на небольшую передышку, на отпуск. Сестра, которая живет в Корнуолле, постоянно пишет и зовет ее в гости. Пру собиралась предложить Мэтью временно взять вместо себя приходящую сиделку. Ненадолго, на неделю-две. Но только не сейчас. Сейчас уехать невозможно.

Пру осторожно вышла и, зная, что ее подопечная крепко спит, поднялась к себе в комнату, чтобы тоже недолго вздремнуть. В доме воцарилась тишина.

В спальне, из которой только что вышла Пру, Аделина пошевелилась и открыла глаза:

– Пру!

Кот Сэм, свернувшийся калачиком на покрывале, открыл один изумрудный глаз, но тут же закрыл его снова. Аделина села, потерла глаза и огляделась. Должно быть, уже наступил вечер. В окне унылая серость. Она опустила ноги на пол и принялась нащупывать тапочки. Посмотревшись в зеркало, она нахмурилась, словно не узнала себя. Неужели она сейчас такая – бледная, изможденная женщина с затравленным взглядом? Значит, вот как она выглядит… Вот какой видят ее другие!

Аделина вдруг задумалась: сколько ей лет? В последние годы она стала забывать о своем возрасте. Можно сосчитать. Кэти шестнадцать. Значит ей, Аделине, тридцать восемь!

Она с сомнением посмотрелась в зеркало. Она выглядит гораздо старше тридцати восьми лет! И… ее тревожило что-то еще, связанное с Кэти, только она не могла вспомнить, что именно! Где-то у нее в голове прячется мысль, но она спрятана словно за высокой стеной. Она знает, кто она и где находится, – а дальше ничего сообразить не может, потому что все время натыкается на стену. За ней спрятано что-то очень страшное. Ей не хочется об этом думать, вспоминать. Пусть стена остается на месте. Так спокойнее. Так безопаснее!

Аделина вышла в холл. Повсюду было очень тихо. Только тикали старинные напольные часы. Она подошла к двери Пру, прислушалась. Услышала мерный тихий храп. Пру спит. А Мэтью…

Где же Мэтью? У себя в конторе, вот где! Надо пойти к нему и сказать, что пора пить чай. Должно быть, уже время. Внизу часы пробили четыре, словно подтверждая ее предположение. Аделина смутно помнила, что часы отстают, причем давно, уже много лет, но это не важно. Она сходит за Мэтью, и они вместе выпьют чаю. Если Кэти уже вернулась, она тоже попьет чаю с ними. При мысли о дочери Аделине снова стало не по себе. Что-то случилось…

Она осторожно спустилась вниз, держась за перила. Комнаты Мэтью находятся по ту сторону зеленой двери. Аделина с опаской посмотрела на дверь. Она никогда не бывала за ней. Но там Мэтью – возможно, и Кэти тоже. Набравшись храбрости, она потянула за ручку.

Хорошо смазанные петли не заскрипели. Дверь распахнулась бесшумно. Аделина робко вошла на половину мужа, словно современная Алиса в Зазеркалье. Как здесь чисто и светло! И как тепло! Она очутилась в коротком узком коридорчике. Белые стены, яркие лампы под потолком… Дверь направо открыта – там пустой темный кабинет. У окна стоит большой письменный стол. Стол Аделина прекрасно помнила. Он принадлежал ее отцу. Значит, Мэтью переставил его сюда.

Но Мэтью здесь нет. Зато в комнате слева кто-то есть. Не за первой, за второй дверью в конце коридора. А что за первой дверью? Аделина толкнула ее и с удивлением увидела вполне современную кухню: чайные чашки, чайник, коробку с печеньем. Значит, чай можно попить и здесь!

Она подошла ко второй двери. Из-за нее доносился тихий стрекот. Аделина бесшумно открыла дверь и раскрыла рот от изумления.

Она очутилась в большой, ярко освещенной комнате со столом, шкафом для документов, какими-то приборами, чье назначение было ей непонятно. Кроме того, здесь находилась молодая женщина. Она сидела, повернувшись к двери спиной, и работала на каком-то мудреном аппарате, назначение которого было Аделине непонятно. У молодой женщины были очень светлые длинные прямые волосы.

Толстый синий ковер заглушал шаги. Молодая женщина, не догадываясь о ее присутствии, продолжала работать. Аделина потянула носом и уловила резкий запах духов. Потом заметила, какие у незнакомки ногти – длинные и красные. Не выдержав, она громко спросила:

– Кто вы такая?

Незнакомка ахнула от неожиданности и круто развернулась к ней. Аделина заметила, что стул у нее поворачивается. Он крутится, как старомодные табуреты для пианино. А молодая женщина отличается броской, резкой красотой. Она молодая и здоровая… совсем не похожа на изможденную женщину, которую Аделина недавно видела в зеркале.

– Адди? – Незнакомка встала. – Какого черта… Как вы меня напугали! Что вы здесь делаете? – Она вгляделась в Аделину. – Адди, что с вами? У вас такой вид… А где Пру? – Она возвысила голос.

– Пру спит, – ответила Аделина. – Я ищу мужа. Где он?

– Уехал в город. Вы идите к себе, а я найду Пру!

Блондинка отошла от Аделины и направилась к двери.

Наглость и бесцеремонность блондинки все больше раздражали Аделину.

– Я пришла выпить чаю. Оказывается, можно устроиться и здесь. На кухне я видела все необходимое.

– Черт, – выругалась блондинка. – Она совсем спятила! Так я и знала! – Она возвысила голос. – Перестаньте, Аделина! Давайте я отведу вас на вашу половину.

Худое лицо Аделины напряглось.

– Весь дом мой! А не половина! Весь мой! Я могу ходить куда хочу! Он весь принадлежит мне! – В ее запавших глазах сверкнула догадка. – Я знаю, кто вы!

– Полегче, Адди!

Ее соперница вытянула руку. Аделина вскинула голову на длинной, тонкой шее – как змея.

– Где Мэтью? Что вы с ним сделали? Где моя дочь?

– Конечно, конечно, весь дом принадлежит вам. И все-таки вы лучше попейте чаю у себя в гостиной, ладно? Там горит камин. Там гораздо уютнее. И Мэтью туда придет, как только вернется из города. – Помявшись, блондинка повернулась и направилась к двери. – Пойдемте, Аделина!

Аделина, сверкая глазами, огляделась. Взгляд ее упал на большой металлический дырокол, лежащий на столе. Она протянула к нему худую руку.

Блондинка уже дошла до двери и случайно обернулась – посмотреть, идет ли за ней Аделина. Аделина набросилась на нее, занесла руку с зажатым в ней дыроколом. Лицо у нее исказилось, губы задрожали.

– Я знаю, кто ты такая! – завизжала Аделина. – Ты хочешь захапать и мой дом, и моего мужа! Но ты их не получишь, ничего не получишь! Они мои, и ты не отберешь их у меня! Я тебе не позволю!

Она увидела ужас на густо накрашенном лице; в серо-голубых глазах заплескалась тревога. Блондинка выставила вверх обе руки и попыталась перехватить ее за запястья. Но Аделина громко расхохоталась, потому что блондинка все делала зря. Она вдруг стала сильной, гораздо сильнее, чем обычно. Руки у нее сделались как сталь, и она презрительно выдернула их.

От удара блондинка на высоких каблуках зашаталась и попятилась. Аделина замахнулась снова; удар пришелся в висок. По ненавистному наглому лицу потекла кровь, серо-голубые глаза остекленели. В голове у Аделины зашумело. Она стояла над поверженной Марлой. Та покачнулась и упала к ее ногам. На синем ковре медленно расплывалось липкое темное пятно.

После стычки с Джошем и Маркби Мэтью Конвей поехал домой. Он злился и на них, и на себя. Сам виноват, не удержался… Теперь старший инспектор в чем-то его подозревает!

Но он не мог не увидеться с тем юнцом… Иначе ярость задушила бы его. Мэтью шел следом за Джошем от самой школы до парка. В парке он спрятался за кустами и недоверчиво следил за паршивцем. Джош пошел на детскую площадку и принялся там играть… Качался на качелях, залез в игрушечную ракету. Мэтью в тот миг его ненавидел. Здоровенный лоб играет и развлекается, словно ему ни до чего и дела нет. А его Кэти умерла. Может, мальчишка и не виноват в ее смерти. Видимо, он вообще ничего не чувствует, раз может как ни в чем не бывало качаться на качелях! Мэтью ошеломленно качал головой. Мальчишка – настоящее чудовище!

Даже сейчас его бросало то в жар, то в холод при воспоминании о том, что он видел в парке. Надо было сразу свернуть паршивцу тощую шею! Жаль, что вмешался Маркби! Кстати, старший инспектор как будто больше жалеет проклятого Джоша Сандерсона, чем его, Мэтью, отца погибшей девочки!

Мэтью свернул на аллею. Почти стемнело. В это время Чепчикс уже загнал своих подопечных на ночь в свинарник, поэтому не нужно ехать медленно, опасаясь раздавить их. Он вдавил ногу в педаль газа и тут же ударил по тормозу. Машину занесло на газон. Мэтью рывком распахнул дверцу:

– Пру! Какого черта?..

Пру бежала к нему навстречу, размахивая руками.

– Мэтью, Аделина где-то в парке! Чепчикс ее повсюду ищет. Я думала, она спит, ну и тоже прилегла ненадолго. Слава богу, вскоре я проснулась и заглянула к ней! Мне пришлось вызвать скорую помощь!

Ему показалось, что сердце у него замерзло.

– Зачем? – хрипло спросил он. – Что с ней случилось?

– Не с ней, с Марлой! Она напала на Марлу!

В темноте на поиски Аделины ушел почти час. Они долго ходили по парку с фонарями, перекликаясь и зовя беглянку. Мэтью уже собирался звонить в полицию, когда вдруг ее нашли. Дрожащая от холода Аделина пряталась в кустах у стены, отделявшей основную часть парка от мавзолея.

– Лучше места не нашла! – в сердцах сказал Мэтью, обращаясь к Пру.

Хорошо хотя бы, что женщина не сопротивлялась и ее без труда удалось увести в дом. Послали за доктором Барнсом; он сделал Аделине укол успокоительного. Потом он вызвал Мэтью в гостиную, где у них состоялся короткий разговор.

– Ее необходимо госпитализировать, – сочувственно, но твердо заявил врач. – Она совершенно не помнит о гибели Кэти. Она одурманена лекарствами; сознание спутано. Видите ли, я не могу постоянно держать ее на снотворных. Когда в голове у нее прояснится, она вспомнит, что случилось с Кэти. И тогда… не знаю, чего от нее можно ожидать. Мэтью, она способна причинить вред самой себе. А если не себе, то другим.

Доктору Барнсу не сказали о Марле; ему сообщили лишь, что Аделина ночью убежала из дому в парк и спряталась в кустах. Услышав слова врача, Мэтью вздрогнул. Он приказал себе держаться. Нельзя ничего говорить! Если доктор Барнс узнает, что натворила Аделина, он настоит на больнице, пошлет за санитарами, и Аделину увезут. А разве он сам не этого хотел? Конечно хотел, но… не сейчас! Мэтью пришел в ужас, представив, как заберут жену.

Однако врач был слишком поглощен собственными мыслями и не замечал, что творится с Мэтью Конвеем.

– Я знаю одну хорошую частную клинику. Там очень хорошо, персонал в высшей степени заботливый. Они прекрасно излечивают различные нервные болезни. Аделина проведет там месяц-другой, и…

– Потом! – с трудом выговорил Мэтью. – Не сейчас… Сейчас я не могу об этом говорить! Мы с Пру о ней позаботимся!

После ухода врача Мэтью снова сел в машину и отправился в больницу проведать Марлу. Он очень надеялся, что рана несерьезная и что Марла никому не рассказала о том, что случилось.

К его необычайному облегчению, она оказалась ранена не сильно. Он нашел ее в приемном покое отделения скорой помощи. Если не считать огромного пластыря на лбу и дурного настроения, Марла вела себя как обычно.

– Мэтт, где тебя носило? Я здесь уже целую вечность! Меня хотели оставить на ночь, чтобы понаблюдать – вдруг у меня сотрясение мозга. Остаться здесь на всю ночь? Ну уж нет, ни за что! Поэтому меня выкатили сюда и бросили! У меня голова гудит, как барабан! Все пялятся на меня. Я звонила домой, но никто не подходил к телефону! Твоя жена совсем спятила…

– Тихо! – Он отчаянно старался успокоить ее. – Не здесь! Тебя могут услышать! Что ты сказала врачам?

Мэтью затравленно огляделся по сторонам и встретился глазами с краснолицей пожилой женщиной, закутанной до самого носа, несмотря на то что в помещении было тепло. Голубые глаза навыкате смотрели на него в упор. Мэтью повернулся к ней спиной.

Марла скорчила презрительную гримасу.

– Да не бойся ты так! Я объяснила, что поскользнулась и ударилась головой об угол шкафа. Я никому не сказала, что она подкралась ко мне и попыталась раскроить мне череп чем-то, схваченным с моего же стола! Мэтт, она опасна, я тебе всегда это говорила! Может быть, сейчас ты мне, наконец, поверишь! Ее надо увезти!

– Она переживает шок после смерти Кэти! – взмолился Мэтью. – Я не мог приехать раньше, потому что пришлось искать ее. Она сбежала в парк. Потом приехал Барнс. Все дело в психической травме. И потом, ее держат на сильных лекарствах. Не поднимай шум, Марла. Я тебе все возмещу…

– Интересно чем?

Серо-голубые глаза выжидательно уставились на него.

– Съезди в Лондон, купи себе что хочешь, обнови гардероб – за мой счет. Поезжай в салон красоты, запишись на любые процедуры…

– С роскошным синяком и тремя швами на лбу? Просто великолепно! Учти, если останется шрам, я подам в суд!

– Ради бога, все денежные вопросы мы уладим! – воскликнул он, забыв, что находится в общественном месте.

Марла помолчала.

– Да, конечно, все денежные вопросы… Но мне не нужны деньги, Мэтт! Ты прекрасно понимаешь, мне нужно совсем другое!

– Я ничего не могу тебе обещать! – промямлил он, беря ее под локоть и подталкивая к выходу. Ему хотелось поскорее убраться отсюда.

Когда за ними захлопнулись двери, к краснолицей женщине в пальто подошла медсестра:

– Все в порядке, мисс Риссингтон, сейчас доктор вас посмотрит. Идите за мной, пожалуйста!

Глава 17

Мередит сошла на платформу бамфордского вокзала. Сгущались сумерки. Ярко освещенный поезд с грохотом покатил дальше. Он растворился в ночи, и на платформе стало особенно тихо и одиноко. В лицо дул резкий ветер. Мередит поежилась. Хорошо, что она сегодня надела теплый плащ с подстежкой. Плащ стоил дорого, но затраты оправдал. Мередит носила его уже много лет, а плащ по-прежнему выглядел как новый, несмотря на то что она ездила в нем в общественном транспорте, складывала, возила в сумках и чемоданах. А несколько раз, когда в аэропортах задерживали рейс, она использовала его как одеяло.

Другие пассажиры, сошедшие в Бамфорде, быстро прошагали мимо и исчезли на автостоянке. Взревели моторы. Мередит жила близко от вокзала и ходила домой пешком, но сегодня пожалела, что не пригнала сюда машину.

Она почти сразу осталась одна. Станционных работников нигде не было видно. Газетный киоск и лоток по продаже газировки уже закрылись. Ветер катал по перрону пустой пластиковый стаканчик и, словно прискучив этой игрой, столкнул его на пути. На стоянке запоздавшую пассажирку поджидало одинокое такси. Шофер распахнул дверцу и высунулся, увидев ее, но Мередит крикнула:

– Нет, спасибо!

Прижав к груди кейс, она зашагала по опустевшей привокзальной площади.

Помилуйте, сейчас еще совсем не поздно! Всего полседьмого, а уже совсем темно. Как ночью… Все магазины закрыты; последние продавцы уже толпятся на автобусных остановках. Хорошо, что ей не придется совершать такие унылые вечерние прогулки всю оставшуюся неделю! Мередит похвалила себя за то, что взяла несколько дней в счет отпуска. Пора докрасить стены и завершить ремонт дома. И заняться другими делами.

Например, позвонить отцу Холланду и отчитаться о поездке в «Парковое». Возможно, Аделина Конвей сама позвонила священнику. Нет, лучше поговорить с отцом Холландом лично! Она постарается как-то объяснить, что ей страшно за Аделину, хотя тут слово «объяснить», возможно, и не самое удачное. Она и сама не совсем понимает, почему ей так тревожно. Но кто-то должен срочно помочь Аделине, причем Мередит имеет в виду не психологическую, а, так сказать, физическую помощь. Мередит нисколько не сомневалась в своей интуиции, хотя и не могла сказать, откуда исходит угроза – возможно, от самой Аделины. Мередит была уверена, что под хрупкой оболочкой несчастную женщину разрывают на части противоречивые чувства; она вот-вот сама себя уничтожит, взорвавшись как вулкан. Как может Мередит объяснить отцу Холланду такие нелепые страхи по телефону, не видя его глаз?

Дойдя до угла, Мередит остановилась в нерешительности. Можно сходить к отцу Холланду сейчас, до возвращения домой. Она все расскажет, облегчит душу и снимет с себя ответственность. А потом, если все сложится удачно, будет весь вечер отдыхать!

Церковь и примыкающий к ней дом приходского священника находились в конце короткого и широкого тупика – на кусочке средневекового Бамфорда, пережившего позднейшие перестройки. Асфальтированная дорога закрыла прежнюю рыночную площадь, мощенную булыжником, – так рассказал ей отец Холланд. Когда Бамфорд разросся, рыночную площадь перенесли в другое место и центр городской жизни сместился к западу.

«Перенести церковь нельзя, – сказал тогда священник. – Можно передвигать дома и переселять людей, но церковь остается на месте, даже если до нее стало неудобно добираться и она окружена полями. – Священник топнул ногой, и Мередит улыбнулась про себя. Высокие байкерские ботинки довольно забавно выглядели под сутаной! – В четырнадцатом веке, – продолжал отец Холланд, – здесь находился центр города!»

На этом месте она сейчас и очутилась. Вокруг было очень тихо. Слева располагалось городское кладбище, над которым тихо шелестели сосны. Церковь возвышалась впереди; на фоне неба выделялся высокий шпиль колокольни. С наступлением темноты колокольню покинули обитавшие там летучие мыши; они беззвучно кружили над могилами. Время от времени одна из тварей пролетала совсем рядом с Мередит, едва не задевая ее крылом. Летучие мыши стали настоящим бедствием для бамфордской церкви и предметом многих жарких споров в местной прессе. Закон запрещает их уничтожать. Но экскременты мышей разъедают стропила; кроме того, прихожане жалуются на мерзкий запах.

На крыльце горел свет; слабый свет пробивался и изнутри. Мередит вздохнула с облегчением. Значит, отец Холланд еще не запирал церковь на ночь.

Мередит толкнула скрипучую калитку и зашагала по тропинке к дому приходского священника. В окнах первого этажа горел свет, но, сколько она ни звонила, дверь никто не открыл. Мередит робко толкнула дверь, которую отец Холланд часто оставлял незапертой в течение дня. Однако сейчас она оказалась на замке. Наверное, священник уехал по делам, а свет не погасил специально, чтобы легче было найти обратную дорогу в темноте. А может, он в церкви?

Мередит взошла на церковное крыльцо и открыла тяжелую дубовую дверь. Потом она осторожно просунула голову внутрь.

В нос ей ударил смешанный запах свечей, полироли, пыли и летучих мышей. В темноте постепенно проступали колонны, скамьи, купель… Подняв голову, Мередит посмотрела вверх, на готические своды. Над мрачными хорами висели таблички с фамилиями жертвователей. В сакристии свет не горел; похоже, священника не было и здесь. Она уже собиралась закрыть дверь и уйти, когда вдруг услышала какой-то тихий звук.

В церкви кто-то есть! Мередит увидела темную фигурку, съежившуюся в переднем ряду, в тени стоящей рядом колонны. Голова наклонена; по-видимому, человек молился. Мередит решила как можно незаметнее уйти. Не хотелось нарушать одиночество верующего. Вдруг послышался громкий всхлип, а за ним – сдавленные рыдания. Судя по голосу, плакала женщина, причем молодая.

Мередит прошла по проходу и увидела девушку, которая стояла на коленях, закрыв лицо руками. По полу разметались волосы – ярко-рыжие, как язычки пламени. Мередит понимала, что сейчас неуместно спрашивать «С вами все в порядке?» – потому что с девушкой явно не все в порядке. Не менее глупым будет и вопрос: «Что-то случилось?» – потому что с ней, конечно, что-то случилось. Тем не менее она задала оба вопроса, потому что ничего лучше не придумала.

Девушка подняла голову. Бледное овальное личико, обрамленное растрепанными рыжими кудряшками, искажала тревога. Лицо ребенка с глазами женщины, словно с полотна Мурильо. Современная Мария Магдалина! Мередит никогда не видела Никки Арнольд, но сразу решила, что это она и есть.

Присев на скамью рядом с девочкой, Мередит тихо сказала:

– Привет. Меня зовут Мередит Митчелл. Недавно я выступала с лекцией перед молодыми прихожанами… Кажется, тебя там не было?

Девочка покачала головой, с трудом поднялась с колен и села на скамью, откинув со лба непослушные кудри.

– Я туда ходила пару лет назад. А потом разлюбила религию.

– Понятно, – сказала Мередит.

Несмотря на тусклое освещение, она заметила, как покраснела ее юная собеседница.

– То есть сейчас-то я пришла сюда… но…

– Но сейчас ты в беде, – кивнула Мередит. – И не знаешь, что делать… Да?

– Да!

Рыжие кудри взметнулись.

– Кстати, тебя, случайно, зовут не Никки Арнольд?

Глаза девочки зажглись подозрением.

– Эй! – возмутилась она. – Откуда вы знаете?

– Я знакомая старшего инспектора Маркби, который расследует убийство Линн Уиллс. Ты пришла сюда из-за Линн? Она ведь, кажется, была твоей подружкой?

Никки обхватила себя руками, как будто ей стало холодно. Но возможно, ей просто хотелось успокоить себя.

– Да, мы с ней хорошо ладили. А теперь ее больше нет… Никак не привыкну. Странно как-то… Иногда я просыпаюсь, и мне кажется, что это не взаправду. У меня остались ее диски… Она давала мне послушать, а я теперь не могу их ставить. Как будто она еще там и смотрит на меня! Надо бы сходить к ее родителям и вернуть диски, а я не могу. Они небось тоже начнут меня выспрашивать, как та тетка из полиции.

– Никки, – тихо спросила Мередит, – ты не знаешь, кто мог убить твою подругу?

Девочка изумленно раскрыла глаза.

– Да вы что?! Откуда же я знаю?

– Но ведь ты хочешь, чтобы его нашли, верно? И кое-чего ты еще никому не рассказывала… Пойми, любая мелочь поможет найти его! Если сложить вместе все, что ты знаешь, удастся поймать человека, который убил Линн.

Никки долго смотрела на свои руки, ломала пальцы с обгрызенными ногтями.

– К нам повадилась ходить тетка из полиции! – вдруг злобно выпалила она. – Она не имеет права являться к нам домой и запугивать мать! Наплела обо мне матери черт знает что! Представила все хуже, чем есть на самом деле! А мать еще от себя накрутила! Мы с мамой всегда неплохо ладили… Были как подруги. А тетка из полиции все испортила!

– Нет, Никки, – тихо возразила Мередит. – Ты сама все испортила. Но сейчас у тебя есть возможность все исправить. Тебе крупно повезло. Обычно, когда мы что-то портим, у нас такой возможности не бывает, поверь мне.

Последовало долгое молчание. Где-то наверху громко скрипнула балка.

– Мы только развлекались, – нехотя проговорила Никки. – Ну и зарабатывали немного, что с того? Сейчас все так дорого… У матери денег нет, вот и пришлось подрабатывать самой. Я бы устроилась в приличное место, если б было куда, но сейчас в Бамфорде с работой туго. Бывает, в каком-нибудь магазине вывешивают объявление, что, мол, требуется помощник продавца. Так с самого утра набегает человек двадцать. А мы с Линн не были шлюхами! Мы только… понимаете… если видели парня, который нам нравился или если он выглядел солидно, при деньгах… ну, в общем, ясно. Подумаешь, что тут такого? Мать орет на меня, требует сказать, со сколькими парнями я переспала. Всех я не помню, но их было немного!

Наивность Никки и ее невероятное невежество вогнали Мередит в глубокую тоску. Девочка, очевидно, не догадывается, что их «развлечения» называются проституцией. Она искренне не понимает, что они с Линн делали плохого. Они зарабатывали себе на карманные расходы. Ну и что? Если бы Никки могла зарабатывать деньги, стоя по субботам за прилавком в каком-нибудь местном магазинчике, она бы, конечно, так и поступила. Но из-за кризиса количество рабочих мест сократилось, вот девчонки и устраивались как могли. Ее, если можно так выразиться, невинная безнравственность и поражала, и ужасала. Как объяснить, что она поступает дурно, если она в самом деле не понимает, что совершает тяжкий грех. Видимо, только сейчас до нее дошло, что такая «подработка» чревата серьезными осложнениями – ведь Линн умерла! Тем не менее прямой связи между гибелью подруги и их невинными забавами она все равно не видит. Мередит ощутила беспомощность. Такое чувство, наверное, часто испытывают социальные работники и сотрудники благотворительных организаций.

– Ты знакомилась в пабах с мужчинами, – тихо сказала она. – А потом водила их в фамильный склеп семьи Дево. Почему нельзя было заниматься тем же самым, например, в машине?

Никки посмотрела на нее как на дурочку.

– Из машины можно вытолкать и уехать не заплатив! И потом, в машине ты все равно что в ловушке. Мы специально находили другие места, понимаете?