Текст книги "Звезды любви"

Автор книги: Энн Чарлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Пойдемте, – он протянул ей руку, и она бессознательно подала свою. – Я хочу вам кое-что показать. – Он улыбнулся, заметив ее испуг. – Я держу некоторые картины здесь, в доме, поскольку в запасниках галереи уже нет места. Я подумал, что вам, может быть, интересно взглянуть и на них.

– Они висят в комнате для игр, – уточнил Роберт в ожидании ее ответа. Кейт насторожилась – у нее перед глазами все еще стояла лаконичная запись в его блокноте: «КЕЙТ».

– Я сейчас приготовлю напитки, и мы возьмем их с собой.

Он взял у нее из рук стакан и снова пошел к стойке бара. Кейт стало очень жарко, и она скинула жакет. Когда он снова протянул ей стакан с кока-колой, его серые глаза скользнули по ее обнаженным плечам, но он ничего не сказал, и она последовала за ним в комнату для игр.

Это была большая квадратная комната с наклонным потолком, который поддерживали тяжелые балки. Посередине комнаты, под красивым абажуром стоял огромный бильярдный стол. В одном из углов она увидела выполненную в английском стиле XIX века стойку пивного бара, над которой висела огромная картина с изображением полулежащей обнаженной женщины. Стойка была украшена замысловатыми бронзовыми завитушками и выглядела, как подлинная, старинная вещь. Какой она, по глубочайшему убеждению Кейт, и была на самом деле. Реставрированная, объяснил ей потом Роберт, а раньше она стояла в одной из гостиниц Мельбурна, которую недавно снесли. В своем первоначальном виде стойка была значительно длиннее, а эта собрана из отдельных, наиболее сохранившихся фрагментов.

В этом зале тоже было много удобной мебели, только кресла были обиты красным плюшем и относились, очевидно, к тому же периоду, что и стойка бара. Кейт была очень удивлена, увидев около стены три игровых автомата, над которыми висели как раз те две картины, ради которых он ее сюда и привел. Это старомодные машины, украшение которых уже само по себе представляло произведение искусства, – как великолепно и к месту смотрелись они в этом интерьере! И как они не соответствовали стилю самого Роберта! Их фривольная и пестрая раскраска так не сочеталась с его элегантными манерами. Но вскоре все ее прежние представления о Роберте были неожиданно разбиты в пух и прах.

В глубине зала она увидела пианино – старый инструмент, который в начале века занимал свое место, наверное, в каком-нибудь музыкальном салоне.

– Единственное, чего сейчас не хватает, так это музыки в стиле «рэгтайм».

– Вам нужна музыка, радость моя? – спросил Роберт, склоняя перед ней голову в шутливом поклоне. – Сейчас вы ее получите. Подойдите сюда, облокотитесь на пианино, как того требует стародавняя традиция, и я сыграю для вас.

– Вы играете на пианино? – повторила она вслед за ним так же высокопарно, поддавшись его нежному и дразнящему взгляду.

– Конечно, а почему бы и нет? – Он подвел ее к инструменту, она поставила свой стакан на верхнюю крышку пианино и стала смотреть на него сквозь стебли папоротника, стоявшие перед ней в бронзовой вазе.

Роберт придал самое серьезное и сосредоточенное выражение своему лицу и опустил руки на клавиши. Комнату наполнили звуки мелодии Скотта Джоплина. Брови Кейт изумленно поднимались вверх по мере того, как первые аккорды перерастали в настоящую джазовую импровизацию. Их глаза на мгновение встретились, и она прочитала в его глазах немой вопрос: «Ну, что, вам нравится?» Она стояла, наблюдая за ним, совершенно завороженная музыкой. Она обошла пианино, встала с ним рядом, и он поднял на нее глаза. Его руки на мгновение оторвались от инструмента, но чарующие звуки по-прежнему заполняли зал, хотя никто не прикасался к клавишам.

– Вы мошенник, Роберт Бомон! – рассмеялась Кейт. Она непроизвольно положила руку на его плечо, наблюдая за тем, как сам инструмент с виртуозным совершенством продолжал выводить мелодию.

– А я подумал, что вы расколете меня раньше, Кейт. – Его серые глаза сверкали мальчишеским задором, и Кейт не могла не поддаться его искреннему веселью.

– Должна была бы, – согласилась Кейт. – Особенно если учесть, что в детстве я училась играть на пианино.

– Вы играете? Так садитесь и сыграйте мне что-нибудь.

– Но это же пианола.

– Это и то, и другое. Этот инструмент можно использовать и как пианино. – Он немного подвинулся на полированном стуле, предлагая жестом сесть рядом. С некоторой неохотой Кейт все же подчинилась.

– После стольких лет у меня вряд ли что получится, – предупредила она. – Что вы предпочитаете: Шопена или Листа?

– Шопена.

Немного нервничая, она, бросив на него быстрый и неуверенный взгляд, подняла руки над клавишами. Потом ее пальцы коснулись инструмента, и она вполне прилично, без всяких ошибок, исполнила «Польку» Шопена.

Он начал смеяться еще до того, как замерли последние музыкальные такты, а когда раздался заключительный аккорд, он обнял ее за плечи.

– Побила меня моим же собственным оружием! Так, стало быть, вы никогда специально не учились играть на пианино?

– Специально – никогда. Я училась играть, слушая проигрыватель. А все свое свободное время занималась бегом.

– Бегом?.. – Они поднялись и подошли к картинам, висевшим на противоположной стене. Рука Роберта все еще лежала у нее на плече.

– Да, я в течение двух лет подряд была чемпионом школы в беге на четыреста метров, – заявила Кейт. – Но когда перешла в старшие классы, то стала бегать уже чуть похуже и поэтому занимала лишь третье место.

– А теперь?

– Теперь я не бегаю вообще.

– Не бегаете? – спросил Роберт. – Очень жаль. Мы могли бы бегать вместе.

– Но мне никогда не угнаться за вами, Роберт, – вдруг сказала она с грустью.

– Как раз наоборот, Кейт. Это мне очень трудно догнать вас…

8

Кейт показалось, что она слышит те самые слова, которые произнес Роберт в день их первой встречи: «Я вполне готов поохотиться», но сейчас они не пробуждали в ней никакой тревоги. Он был так близко, и она рядом с ним чувствовала какую-то слабость, непроизвольно отвечая на его улыбку. Она смотрела на картины, слушала его голос, хотя не понимала ни единого слова из того, что он произносил: слова сейчас не имели для нее никакого значения… Со всех сторон звучала музыка. Удивительно, подумала она про себя как в тумане: переборы гитары Джорджа Бенсона звучали в этом фантастическом доме буквально повсюду: на кухне, в гостиной, в спальне…

– Что?.. – Кейт уставилась на Роберта, предполагая, что он что-то у нее спрашивает. Он самый интересный мужчина, какого я когда-либо встречала, думала она, изумившись при мысли о том, что никогда раньше не признавалась себе в этом.

– Кейт, очнитесь! – ласково сказал он, наклонившись к ней, и от его дыхания ее волосы разлетелись в стороны. Непроизвольным движением Кейт поправила их, а он неожиданно заключил ее в свои объятия. Она пристально смотрела в его глаза, и он был поражен, увидев в ее глазах явный испуг.

– Потанцуем, Кейт? – спросил он как можно более нежно и еще ближе и теснее прижал ее к себе. Они стали медленно двигаться по комнате в такт музыке, которая тихо лилась из закрепленных под потолком динамиков.

Она даже и не пыталась сопротивляться. Ее первая и очень слабая попытка отстраниться от него немедленно умерла под напором ошеломившего ее сладостного чувства: чувства быть в его объятиях. Он все кружил и кружил ее по комнате, она уже совершенно не чувствовала под собой пола, полностью доверившись его сильным рукам.

Когда она почувствовала его губы на своих губах, она расценила это как логическое продолжение их медленных кружений по комнате. Сверкающие и серебристые переливы музыки рассыпались по залу, а они все кружились, пока Кейт, наконец, вообще не потеряла ориентацию. Но это уже ее не заботило – да и зачем: все, что было раньше, уже не имело значения. Отныне существовало только настоящее. Ничего больше, кроме этих обнимающих ее рук, ничего больше, кроме нежности его властных губ, пытавшихся приоткрыть ее губы.

Его рука вытащила из ее прически одну из заколок, и Кейт почувствовала, как ее волосы мягко рассыпались по плечам. Они все еще танцевали, когда губы Роберта прикоснулись к ямочке на ее шее, потом еще ниже, и она взъерошила его густые волнистые волосы.

Когда Роберт немного отстранился, чтобы взглянуть на нее, она обвила его шею руками.

– Не отпускайте меня, – сказала она едва слышным голосом.

– Никогда, – ответил он совсем тихо. Потом он склонился к ней и поднял ее на руки.

Потолок у нее над головой кружился и куда-то уплывал. Он опустил ее на один из низких диванчиков, обитых красным плюшем. Она подалась чуть вперед и притянула его к себе, видя лишь пылающие страстью серые глаза. Провела пальцем по переносице, потом по краю щеки.

– Как я могла тогда ударить вас? – прошептала она, дотрагиваясь губами до того места на его щеке, где когда-то пылала красная отметина – след от ее пощечины. Ее ласка, казалось, придала ему новое дыхание. Его поцелуи стали более долгими и требовательными, прикосновения рук более настойчивыми, более интимными. И когда он мягко и нежно коснулся ее груди, она вся изогнулась и подалась навстречу в приглашающем порыве. Все было для нее так необычно – никто и никогда еще не прикасался к ней подобным образом. И у нее никогда не возникало ответного желания. Сейчас, когда его губы нежно ласкали ее грудь, она точно знала, что никогда не захочет, чтобы так прикасался к ним кто-нибудь другой, кроме Роберта.

Ее пальцы все еще ворошили волосы Роберта.

– Роберт… – прошептала она, испытывая желание сказать что-то еще, но не зная точно, что именно. Закрыв глаза, она снова почувствовала его губы на своей шее. – Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер закончился, – произнесла она слабым голосом.

Он поднял голову, и его тело на мгновение замерло.

– Но он и не должен закончиться, – ответил он почти шепотом. – Оставайтесь до утра, Кейт.

Полностью и безоговорочно сдавшись, она снова обняла его за шею.

– Да-да, до утра. – Теперь она четко слышала свой голос и знала, что покоряется полностью и навсегда.

– Кейт…

Она услышала, как он глубоко вздохнул, потом она поняла, что больше не ощущает тепла его склонившегося над ней тела и что сама она лежит на этом красном плюшевом диване, простирая к нему руки. Она еще продолжала улыбаться, ее зеленые глаза все еще излучали тепло и нежность, порожденные минутами любви, а слабые блики от неярко горевших светильников едва заметными пятнами лежали на ее обнаженной груди. Он смотрел на нее и странно улыбался…

Она мгновенно отдернула свою протянутую к нему руку, а ее все еще полураскрытые губы начали дрожать. Появившиеся в уголках ее зеленых глаз слезы засверкали искорками отражавшегося в них света, и она опустила веки, вдруг застыдившись его. Она все поняла!..

Дрожащими руками она привела в порядок свое платье и села.

– Кейт, – нежно произнес Роберт и хотел прикоснуться к ней, но она резко отстранилась.

Да, это был полезный урок, урок, которого ей никогда не забыть! Он сделал так, что ее собственное поведение в тот вечер после выставки, когда он держал ее в своих объятиях, выглядело по сравнению с сегодняшним просто детской проделкой. Он продолжал неподвижно стоять около дивана, ничего не говоря и внимательно наблюдая, как дрожащей рукой она поправляет свои волосы. Она резко поднялась с дивана и пристально посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы сказали, что в большой битве победа будет за вами? – произнесла она приглушенным голосом и оттолкнула его протянутые к ней руки.

– Кейт, я вовсе не… – растерянно начал он, но она громко рассмеялась, и в этом тягостном молчании ее смех казался хрупким и неубедительным!

Он все еще стоял в ожидании, большой, сильный, не спускающий с нее пристального взгляда.

– Не могли бы вы отвезти меня домой? – произнесла Кейт сквозь стиснутые зубы, но достаточно вежливо, вернее, даже слишком вежливо.

Держа руки в карманах, слегка откинув назад голову и смотря на нее сквозь полуприкрытые веки, он кивнул в знак согласия.

– Мы обсудим это завтра, Кейт.

Ее губы тронула чуть заметная улыбка:

– Нет, мистер Бомон!

Весь небольшой отрезок пути от его дома до участка Кейт они проехали в полном молчании. Забирая с сиденья свои вещи, Кейт холодно произнесла:

– Думаю, вам было бы приятно узнать, что я презираю себя за свое поведение в тот злополучный вечер, когда вы были у нас в доме. Я собиралась принести вам свои извинения, но теперь, думаю, это уже не имеет смысла. Я считаю, что вы не можете не согласиться со мной в том, что вы меня переиграли.

Он не успел ничего ответить и оставался стоять в дверях, когда она хлопнула дверью прямо перед его застывшим в растерянности лицом.

Луиза вернулась домой на следующее утро около девяти часов, когда уже вовсю сияло солнце. Ее неловкость постепенно прошла, поскольку Кейт тактично постаралась сделать так, что они в течение некоторого времени не встречались глазами. Она сделала вид, что полностью поглощена натиранием полов.

– Было хорошо, Луиза? – наконец решилась она спросить ее и вдруг поняла, что в данных обстоятельствах этот обычный дежурный вопрос имел другой подтекст.

– Да, очень, – кратко ответила Луиза. Но когда Кейт поднялась с колен и обернулась к тете, она прочла на ее лице действительный ответ. Щеки Луизы окрасились нежным румянцем, а взгляд был мягким и мечтательным. Да, подумала Кейт, захлестнутая теплой волной любви к тетушке, Луизе было действительно хорошо.

– А как твои дела? – Тетушка понесла в спальню свою дорожную сумку и задала вопрос уже на ходу.

– Неплохо, – быстро ответила Кейт, довольная тем, что Луиза не может видеть ее лица. И дело не в том, что оно было злым, оно было просто мертвым. Прошедшая ночь убила в ней сопротивление, гнев, ненависть – то есть все те чувства, которые, казалось, она испытывала к Роберту. Ночью, лежа в своей постели, она бездумно созерцала черную темноту, чувствуя на душе огромную тяжесть.

Сейчас ей стало немного легче, и она смогла спланировать кое-какие дела, пытаясь занять работой тело и душу. Но напряженная работа по дому вкупе с той непривычной для нее довольно большой дозой спиртного, которое она выпила вчера вечером, совершенно доконали ее. Она была в полном изнеможении, которое еще больше усугублялось бессонной ночью. Но Кейт не хотела дать Луизе повода заметить ее жуткое состояние, поэтому, обратившись к ней с вопросом, постаралась говорить как можно более естественным тоном.

– А что, заходили к тебе вчера четверо американцев?

– Да, они купили массу керамики. Они сказали, что их направил владелец соседней галереи, – улыбнулась Луиза. – Очень любезно с его стороны, что он посоветовал им зайти к нам.

Кейт начала перебирать висевшую в гардеробе одежду, чтобы Луиза не видела ее лица.

– Он сделал это из благодарности. Дело в том, что мне удалось продать в его галерее две картины… Но если бы ты попросила его, Луиза, он мог бы присылать к нам своих клиентов постоянно. Я имею в виду, конечно, керамику. Что касается картин, он не направил бы сюда даже своего злейшего врага.

– Ты все еще его… не любишь, Кейт?

Она улыбнулась тетушке.

– Любить? Нет, он не из тех мужчин, которые мне могут понравиться, Луиза. – Боже, зачем я обманываю себя и других! – подумала Кейт. Любовь так незаметно подкралась к ней и захватила всю без остатка.

– Он, очевидно, был очень доволен, когда тебе удалось продать для него две картины?

– Еще бы.

– И где вы обедали? – спросила Луиза.

Кейт снова отвернулась, чтобы Луиза не могла видеть ее лица.

– Я тебя, наверное, удивлю. Но мы обедали у него дома.

Молчание Луизы было достаточно красноречивым.

– Вот как! – вымолвила она. – Могу себе представить, какой у него роскошный дом.

– Не то слово! И знаешь, Лу, там, в гостиной, среди многих других великолепных вещей – твоя напольная ваза с наядами.

Луиза разобрала и освободила, наконец, свою дорожную сумку. Когда она вытащила один из пакетов, его содержимое неожиданно выпало наружу, и Луиза невероятно смутилась, увидев, что Кейт заметила мягкую ткань и кружево ночной рубашки.

– Очень красивая! – не удержалась Кейт. – Держу пари, что Максу она очень понравилась.

Тетушка быстро затолкала рубашку обратно в пакет.

– Да, он оценил ее по достоинству, – с улыбкой проговорила она.

– Луиза, моя картина, которая была продана тогда на выставке, помнишь?.. Ее купил Роберт Бомон, для своей галереи.

– Это же здорово, Кейт! Раз он повесил ее в своей галерее, стало быть, очень высоко ценит. Поздравляю тебя, моя дорогая! – Она бросила на нее внимательный, изучающий взгляд. – Ты призналась ему, что это твоя работа?

– Нет! Я уже было собралась, но не нашлось подходящего момента. Я скажу на днях. Впрочем, можешь сама сказать ему, если хочешь.

Луиза подняла вверх обе руки.

– О, нет, мистер Рэнсом! Ты заварила, ты и расхлебывай эту кашу. Я не думаю, что ему понравится, что ты так долго водила его за кос.

– Трусишка! – сказала Кейт со слабой улыбкой, размышляя над тем, почему собственно факт, что под именем «Б. Ренсом» скрывается она сама, дает ей какие-то преимущества перед Робертом Бомоном? Еще вчера вечером она так упивалась своей тайной. А теперь, в свете вчерашних событий этот секрет казался таким жалким!..

Кейт решила отвезти Филиппу чек за его проданную картину. В свете того, что он все еще не оправился от удара, нанесенного его самолюбию той первой картиной, в чем Кейт полностью винила только саму себя, это было самое большее, что она могла для него сделать. Проехав через Линдейл, она свернула, наконец, на дорогу, ведущую к дому Филиппа, и невольно залюбовалась изумительным пейзажем, который так покорил их с Луизой в первые дни пребывания здесь, когда у них еще было время смотреть по сторонам и любоваться красотами природы. Она не могла отвести глаз от покрытых багрянцем зарослей кустарника, на фоне которых то тут, то там проглядывали первые желтые цветы распускавшейся акации и мимозы.

– Входите, моя дорогая, – приветливо сказал ей Филипп. – Как я рад, что вы заехали к нам! – Потом, откатившись в своем кресле-каталке немного в сторону, добавил: – Правда, Эндрю сейчас на работе.

– Я приехала повидаться с вами, Филипп. Я хочу передать вам вот это.

Она протянула ему чек. Он с любопытством повертел его в руках и озадаченно взглянул на Кейт.

– Вы хотите сказать, что кто-то все-таки купил мою картину?..

– Вот это да! – повторял он, разглядывая чек. – Это событие надо отметить. – По настоянию Филиппа была откупорена бутылка вина, но как только Кейт сделала первый глоток, она почувствовала спазм в желудке и подступивший к горлу комок тошноты. После всех ее вчерашних безрассудств ей сегодня лучше было бы не видеть и не брать в рот алкоголя. Но ради Филиппа, не желая омрачать его радости, она сделала вид, что с удовольствием пьет за его успех.

– Знаете, Кейт, это так важно для меня! Это такой огромный стимул, когда я знаю, что в чьем-то доме висит моя картина, с моей подписью. И она будет висеть даже тогда, когда меня самого уже не будет на свете. – Она хотела было возразить ему, но он поднял вверх свою исхудавшую руку:

– Нет-нет, я вовсе не хнычу. Я знаю, что мне долго не протянуть. Я и так уже задержался на этом свете дольше, чем положено, и то лишь благодаря заботам Эндрю. Это он буквально продлевает мне жизнь. – Он посмотрел на Кейт. – Так хочется, чтобы твое имя осталось где-нибудь запечатленным навечно, пусть даже на довольно скверной картине, которую однажды могут просто выбросить на свалку.

– Моя клиентка явно не считает эту картину скверной. Она даже сказала, что из всех картин, что висят в моей галерее, эта – единственная, которую она хотела бы приобрести. – Кейт тактично умолчала о том факте, что картина весьма гармонировала с бордовыми шторами в доме миссис Прайс.

Филипп поднял свой бокал.

– Вы прирожденный дипломат, Кейт. И я очень благодарен вам, что вы снова выставили картину в своей галерее даже после того, как ее так резко раскритиковал сам Роберт Бомон.

Он пригласил ее проследовать за ним в заднюю комнату, где была расположена его студия, и показал ей свои последние работы. Большинство полотен, стоявших на полу вдоль стен, конечно, были довольно нелепы, но одно из них все же привлекло ее внимание.

– Вот эта картина мне особенно нравится, – сказала она, повинуясь какому-то внутреннему импульсу. – Вы не хотите ее продать? На тех же условиях, что и раньше?

– Вы шутите!..

– Нет. Все мои клиенты-художники обычно представляют свои новые работы взамен проданных, – произнесла Кейт. – Я подберу подходящую раму и повешу вашу новую работу на то место, где висела предыдущая картина.

Его лицо расплылось в блаженной улыбке. Забирая картину, Кейт справилась об Эндрю, на что нахмурившийся Филипп заметил, что Эндрю будет очень расстроен упущенной возможностью повидаться с ней. И у нее сложилось совершенно определенное впечатление, что, говоря это, Филипп имел в виду нечто гораздо большее, чем просто ее краткий визит.

И почему она не могла влюбиться в Эндрю?.. – размышляла Кейт на обратном пути. Ведь он воплощал в себе именно то, о чем только могла мечтать каждая девушка – он был умен, красив и добр. Она могла быть счастливой с ним, а ей вот приходится проливать по ночам слезы из-за Роберта. Она сердито смахнула первые слезинки, которые уже были готовы пролиться из глаз. Ей некого винить кроме самой себя. Губы Кейт задрожали. Она пыталась забыть все происходившие между ними стычки, которые невольно провоцировала своим собственным поведением, пытаясь доказать себе, что он ей абсолютно неинтересен. Но что поделать, если он уже нашел себе место в ее сердце. И вряд ли она сможет его так быстро забыть. Если только это вообще было возможно.

Пытаясь смахнуть выступившие слезы, Кейт свернула на дорогу, ведущую к Галерее Боумэн. Неужели придется уезжать из этих дивных мест? Оставаться здесь, видеть Роберта – зная, что он, возможно, кружится в танце в своей игровой комнате с Соней Марсден – было бы для нее невыносимым. Она представила себе, как он держит в своих объятиях эту высокую блондинку – точно так же, как он держал вчера ее, Кейт. Крепко вцепившись в руль, она свернула на подъездную дорожку перед их домом и увидела в конце аллеи белый спортивный автомобиль.

Она проехала немного дальше обычного, чтобы хотя бы немного оттянуть момент, когда ей неизбежно снова придется посмотреть в красивое лицо Роберта. Слава Богу, что она еще не сказала ему «Я люблю тебя».

– «Мы обсудим это завтра», – сказал он тогда, будто у них действительно было что обсуждать. Роберт был в мастерской Луизы. Они о чем-то мирно беседовали, но их голоса сразу же замерли, как только они услышали звук ее шагов на кухне. Кейт резко откинула штору, так, что металлические кольца громко зазвенели, и произнесла с самой приветливой улыбкой:

– Здравствуйте, мистер Бомон – о, простите, я забыла, что должна называть вас Робертом! Вы сегодня не бегаете?.. – Не давая ему возможности ответить, она продолжила: – Там, в машине, тебе пакет, Луиза. От Макса.

– А как ты попала к Максу? Я думала, что ты ездила повидать Филиппа.

Кейт позволила себе взглянуть на Роберта. Его серые глаза с некоторым смущением внимательно наблюдали за ней. Он, наверное, ожидал увидеть ее совершенно уничтоженной? Как бы не так!

– Я действительно была у Филиппа и взяла у него еще одну картину для нашей галереи. Потом завезла ее к Максу, чтобы он сделал раму. Я, конечно, знаю, – Кейт взглянула на Роберта, – сейчас вы думаете, мистер Бомон, что я поступаю очень глупо, снова выставляя в галерее работы Филиппа, но дело в том, что я с каждым днем становлюсь все глупее и глупее.

– Нет, Кейт, я ничего подобного не думаю.

– О, какие у нас перемены! Кто-нибудь будет пить кофе?.. – Боже, какой ужас, думала она про себя. Еще несколько минут, и я не выдержу.

– Нет, Кейт. Мы с мистером Бомоном уже пили кофе. Я хочу посмотреть, что там прислал Макс, – ответила Луиза и пошла к машине.

Сердце Кейт бухало в груди, как паровой молот. Вот уж чего ей совсем не хотелось, так это остаться наедине с Робертом.

Но деваться было некуда.

– Я бы хотел поговорить с вами, Кейт. О вчерашнем вечере… – начал Роберт, но сразу же замолчал.

Она вдруг отвернулась и пошла поправить картину, которая висела немного криво.

– О, забудьте об этом, Роберт. Не стоит беспокоиться.

– Не стоит? – быстро переспросил он, подошел и взял ее за руку. От его прикосновения она чуть было не лишилась чувств, вспомнив, как танцевала вчера в его объятиях.

– Вы были вчера так милы со мной, а я позволила себе так много выпить… И чего это вы вчера намешали мне в том высоком стакане?

Его щеки слегка порозовели, и ей показалось, что в его груди повернули острый нож: стало быть, она считает, что он специально хотел ее напоить!

– Поэтому прошу извинить меня, если я чересчур навязывалась и надоедала вам, – сказала Кейт, нахмурив брови. – Я помню, как мы танцевали в комнате для игр, кажется, под музыку Джорджа Бенсона, потом… Я очень смутно помню, что было дальше…

– Вы говорите неправду, Кейт. Я целовал и ласкал вас, но потом я отстранился и улыбнулся, и вы это прекрасно помните…

Зазвонил телефон, и Кейт поспешила снять трубку, потому что чувствовала, что с ней вот-вот случится истерика. Если Роберт сейчас не уйдет, она может разрыдаться. Он ни в коем случае не должен этого заметить. Прижав трубку к уху, она поймала на себе его внимательный, испытующий взгляд. Нет, он во что бы то ни стало должен уйти, прежде чем она закончит телефонный разговор.

– Эндрю, – выдохнула она в трубку, которая ответила ей мертвым молчанием, а потом мужской голос сказал:

– Нет, вы ошиблись. Я просто хотел узнать, есть ли у вас в продаже кувшины для вина?

Кейт посмотрела куда-то вдаль, мимо Роберта, не видя его лица, окаменевшего при упоминании имени Эндрю.

– Прекрасно, дорогой. Когда?

– Скажите, у вас можно купить… кувшины для вина? – повторил в трубке мужской голос.

– В ближайший уик-энд? Я не уверена, что смогу в этот раз, Эндрю. Может быть, через неделю?

Роберт засунул руки в карман и внимательно изучал носы своих ботинок.

– Алло! Это Галерея Боумэн? Я не ошибся? Скажите…

– Хорошо. И я тоже, Эндрю, – проворковала Кейт, следя глазами за направившимся к дверям Робертом. Его шаги удалялись, и она наконец услышала грохот закрывшейся двери.

– Мне показалось, что я правильно набирал номер телефона… – продолжал сокрушаться голос в трубке.

Слезы градом покатились у нее из глаз, когда до нее донесся шум яростно взревевшего двигателя спортивного автомобиля.

– Да, это Галерея Боумэн, – сквозь слезы произнесла Кейт. – Мне кажется, вы интересовались кувшинами для вина? Мы можем предложить вам сейчас четыре кувшина. Галерея открыта ежедневно с десяти до пяти.

– Благодарю вас. Скажите, я разговаривал сейчас с какой-то женщиной, которая почему-то все время называла меня Эндрю и, судя по всему, была немного не в себе.

– Да, вы правы. Но она уже ушла.

– Ты очень похудела, – спустя неделю сказала ей Луиза и бросила на нее внимательный взгляд. – Ты не заболела?

– Конечно, нет. Просто наши дела идут не слишком хорошо. Наш банковский счет оставляет желать лучшего, а кроме того, нам предстоит оплатить кучу счетов. Так что есть о чем беспокоиться.

– А я думала, – нерешительно проговорила Луиза, – что ты и Роберт…

Кейт скорчила недовольную мину:

– Я и Роберт? Мы с ним вполне ладим. Ты будешь очень довольна, Луиза, если я скажу тебе, что решила отбросить все свои сомнения и вести себя с ним самым вежливым и почтительным образом. Даже ты не могла бы упрекнуть меня за мое вчерашнее поведение.

Она действительно была в высшей степени вежлива и любезна с ним накануне. Она устроила так, чтобы ни на секунду не остаться с Робертом с глазу на глаз, факт, который он немедленно заметил, но ничего не мог с ним поделать. Но почему он опять появился у них в доме, почему смотрел на нее таким внимательным, изучающим взглядом, как будто… Здесь была какая-то загадка, которую Кейт никак не могла себе объяснить. Почему он продолжает заходить к ним – разве он уже не достиг своей цели? Хотя да, он, конечно, заходил повидаться с Луизой – вот в чем дело!

– В последнее время Роберт выглядит каким-то подавленным, – заметила Луиза.

Кейт неопределенно пожала плечами. Роберт продолжал быть любезным и предупредительным, но у него был какой-то отсутствующий вид – будто его постоянно угнетали тяжелые думы. Может, здесь замешана Соня Марсден? А может быть, он все-таки сожалеет о случившемся? Или сожалеет о том, что не до конца использовал ситуацию… Если он действительно рассчитывал овладеть ею, то полученное вознаграждение было явно недостаточным по сравнению с тем, чего он хотел. Тогда он может снова предпринять попытки к обольщению. Она покраснела. Насколько она могла судить, он в тот вечер находился в не меньшей степени возбуждения, чем она сама. Почему же тогда он все-таки остановился?..

– Он выглядит так, будто чем-то серьезно озабочен, – продолжала тетушка, – но, боюсь, он не поделится с нами причиной своего беспокойства.

– Что? – Голова Кейт была забита своими собственными мыслями. Почему Роберт все-таки не перешел грань, хотя она уже согласилась остаться с ним на ночь? Она еще раз восстановила в своей памяти всю ту сцену, как, впрочем, делала это почти каждую ночь – вот она лежит на плюшевом, диване и простирает к нему руки… А он смотрит на нее, отстранившись, и загадочно улыбается. Ведь если он хотел проучить ее, то легко мог овладеть ею, а утром сказать, что именно так и планировал – тогда ее унижение было бы гораздо большим – вернее, куда более значительным. Ведь она в свое время выставила его в дурацком виде, предложив после всех их объятий просто выйти вон. Он был оскорблен и взбешен до такой степени, что вполне мог захотеть отплатить ей тем же. «В большой битве победа будет за мной». Но какой генерал польстится на маленькую, промежуточную победу, если имеет все шансы одержать полную и окончательную?

И чем больше она думала на эту тему, тем больше жалела о том, что не дослушала до конца то, что он собирался ей сказать.

– Луиза, – сказала она, поймав на себе тетушкин взгляд, – если Роберт вдруг снова зайдет, пусть не уезжает, не повидавшись со мной. Я хочу у него кое-что спросить.

Луиза бросила на нее долгий и не очень одобрительный взгляд и склонилась над гончарным кругом.

– Хорошо, я позову тебя, – лаконично ответила она.

Но на следующий день Роберт не появился, и через день – тоже. Кейт уже была готова сесть в машину и сама мчаться к нему. Она так была поглощена мыслью о необходимости встретиться и поговорить с ним, что не могла думать ни о чем другом. «Причина, по которой я остановился – вовсе не в том, что…»– начал он тогда говорить, и теперь Кейт буквально сгорала от нетерпения узнать конец этой фразы. В итоге она все-таки села в машину и поехала к его дому, утопающему в зелени прекрасного сада. Она сразу же увидела Роберта; он стоял на ступенях дома и… радостно приветствовал Соню Марсден, вылезающую из своей машины. Кейт громко посигналила ему в знак приветствия и, рванув с места, помчалась в никуда.