Текст книги "Последнее лето - твое и мое"

Автор книги: Энн Брешерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Она уже однажды предала Райли. Оба они предали. Она не могла бы сделать это еще раз.

Она ничего не могла ему рассказать. Она сумеет сочинить первую ложь, но продолжения быть не может. Она не осмелится. У Пола хорошо развито логическое мышление. Кто из них больше подходит для карьеры юриста?

У него застыло лицо.

– Алиса, просто скажи мне.

Все это становилось похожим на инквизицию. Образовались две противоборствующие стороны, разделенные чертой. И все потому, что он ей не доверял. А не доверял он ей потому, что она лгала.

Из всего того, что они с Полом за эти годы сделали друг для друга и испытывали друг к другу, честность являлась безоговорочной. Даже жестокая честность. Жестокая честность в особенности.

Ей так хотелось рассказать ему правду. Но чем сильнее она нуждалась в нем, тем более виноватой себя чувствовала, более заслуживающей наказания. Этого наказания. В голове у нее снова зазвучала сирена «Скорой помощи». Заслуженное проклятие, злой умысел, почти достойный гения.

Ей необходимо было просто попасть в свою комнату и закрыть за собой дверь.

– Немного прошлась по магазинам и все такое, – пробубнила она в бумажное полотенце.

– Что-то не так? Что происходит? – Он взглянул на нее с нетерпением. – Почему ты все время там?

Она обхватила себя руками.

– Потому что я устала. Хочу поспать.

Он не мог скрыть своего огорчения. Но постепенно его лицо сделалось непроницаемым, она это видела.

Как она могла вот так оттолкнуть его? Она понимала всю опасность этого. Но разве могла она быть с ним после всего случившегося?

– Увидимся завтра.

Ее голос прозвучал так тонко и странно, что ей пришлось откашляться и повторить заново. Чтобы не видеть, как он на нее смотрит, она нарочно отвернулась от него.

Единственное, что знала Алиса, так это то, что она не заслуживает ни удовольствий, ни покоя. К тому же она запятнала свою душу.

Пол шел по пустынной морской набережной. Фонари над головой излучали холодный голубоватый свет чистилища. Жутковато задувал вкруговую ветер, вороша траву на дюнах и серебристые листья наверху. Пол не мог уснуть. Не мог пойти к Алисе. Вся вселенная свелась для него к этим двум вещам.

Ему хотелось убедить себя в том, что существует какое-то объяснение, какая-то простая разгадка, но он-то ведь знал!

Разумеется, знал. Почему он все это время избегал ее? Он начал понимать мотивы своего поведения, но от этого теперь было мало толку. Он хотел от нее чересчур многого. Она понимала его потребности и то, насколько они велики. И понимала, как мало у него всего прочего. Кому же это может понравиться? Ему не следовало позволять ей это увидеть.

Он дошел до берега бухты с разбросанными на нем канатами и сетями и находящегося как раз по другую сторону паромного причала. Они называли его Бэби-бич с тех самых пор, когда сами едва вышли из младенческого возраста. На поверхности воды колыхался слой зеленоватого мусора. Он подумал о проводимых здесь занятиях по плаванию и соревнованиях. Чувствовался запах дыма от парома, виднелись радужные островки нефти, плавающие на мелкой зыби. Пол вспомнил, как после занятий по плаванию подолгу стоял под душем, а тренеры поворачивали детей под ледяной струей, чтобы те не принесли домой морских вшей.

Он оглянулся на вырисовывающееся черным силуэтом кресло спасателей. Райли проводила в нем немного времени. Ей не терпелось миновать стадию пребывания на берегу и хотелось скорей доказать свою отвагу в открытом море. Он вспомнил день ее повышения в звании, когда они поклялись никогда больше не плавать в бухте. Большинство детей отвергали залив, потому что спешили вырасти. А вот Райли тосковала по океану, потому что он такой необузданный.

Пол взошел на совершенно пустой причал. Слышны были поскрипывание дерева и плеск воды. Он высматривал под фонарем бестолковых крабов, размышляя об Алисином бессердечии к ним, отчаянно стремящимся к свету.

Глава тринадцатая
ТЯЖЕЛЫЙ ОТЪЕЗД

По прошествии трех дней Алиса возненавидела больницу «Добрый самаритянин», а Райли и подавно.

– Я прекрасно себя чувствую, – сообщила Райли Алисе, прибывшей рано утром.

Вопреки указаниям медсестры Райли упрямо сидела на кровати в своей обычной одежде – серой майке и шортах цвета хаки. Алиса заметила на руках сестры пупырышки.

– Где мама с папой?

– Я отослала их прочь. Сказала, чтобы возвращались в Нью-Йорк.

Усомнившись, что они подчинились, Алиса все же кивнула.

– Ну, и какие новости?

– Что?

Райли в раздражении подняла на нее глаза.

– Ты разговаривала сегодня с врачом?

– Продолжают делать анализы. Сегодня было еще одно УЗИ. И опять заставляют пить это отвратительное пойло.

– И ничего нового?

Райли сердито переключала каналы. По мере того как проходили часы, она посвящала каждому каналу все меньше времени.

– У меня с сердцем какие-то нелады.

Она не отрывала глаз от телевизора.

– Мы это уже знаем.

– Ну, это самое основное. Господи, до чего ненавижу все эти танцевальные шоу.

Алиса спустилась в кафетерий, чтобы принести Райли чашку горячего шоколада. Она совсем не удивилась, увидев там родителей.

– Есть новости? – спросила она, останавливаясь около их столика.

Родители своим унылым видом чем-то напоминали тренеров проигравших команд.

– Райли сказала тебе?

Джуди яростно теребила край ногтя на большом пальце.

– Она выразилась неопределенно.

Итан поставил на стол кофейную чашку.

– Доктор Терни считает, что у нее ревматическое заболевание сердца.

– Что это такое?

– Инфекция, которая начинается с ангины. Если ангина не вылечена, – сказала Джуди.

Алиса почувствовала, как горячий шоколад обжигает ей кончики пальцев через бумажный стаканчик.

– У Райли была ангина, но она ее лечила. Я покупала для нее лекарство на пароме.

– Вероятно, недолечила, – сказала Джуди.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Алиса.

– Необходимо принять весь курс лекарств. Нельзя останавливаться, если начинаешь чувствовать себя лучше.

– Райли сделала именно это? – спросила Алиса.

– Думаю, да. Надеемся, Райли даст врачам более четкие ответы, чем нам, – без выражения произнесла Джуди.

Итан откинулся на стуле.

– Лечащий врач почти уверен, что существовала первичная проблема, обострившая недавнюю инфекцию. Мы думаем, что у Райли в раннем детстве, возможно, была недиагностированная ревматическая атака. Если такое случается во второй раз, состояние может значительно ухудшиться.

Суровые, непереносимые слова. Они, подобно мраморным шарикам, перекатывались в голове Алисы.

– Врачи могут это вылечить?

– Доктор Терни говорит об операции по восстановлению ее митрального клапана.

– Это не вылечивается полностью, – заметила Джуди. – Но врач говорит, если быть осторожным, можно держать ситуацию под контролем.

– Райли знает все это? – спросила Алиса.

Вместо ответа Джуди бросила на нее взгляд.

– Ведь она говорит, что хорошо себя чувствует.

– У Райли застойная сердечная недостаточность, Алиса. Она не может чувствовать себя хорошо.

Алиса избегала его. Утром она исчезала, и весь день ее невозможно было найти. Ему необходимо было ее видеть.

Пол пошел в яхт-клуб. Если потребовалось бы, он достал бы луну с неба. Он нашел место в баре, с которого ему хорошо была видна Алиса. Матросскую шапочку она заткнула сзади за пояс юбки.

Проходя мимо, она встретилась с ним глазами. Она зашла даже так далеко, что коснулась его руки, но не остановилась, чтобы поговорить. В ее глазах ему почудилась жалость. Она не хотела обидеть его, но и не хотела быть рядом.

Он жаждал развеселить ее, изменить настроение, но его заставляло молчать настороженное выражение ее лица. Вид у нее был огорченный и опустошенный. На бледном лице появились два розовых пятна.

Через два дня кончится лето. Совсем недавно, когда вселенная для него заключалась не в одной Алисе, от него требовалось дописать статью и начать заниматься в колледже. Именно об этом он должен был думать. Через неделю у него должна была состояться встреча с предполагаемым руководителем. Он планировал уехать в Нью-Йорк в понедельник после полудня. И воображал, что уедет с Алисой.

Все прошлые летние сезоны он уезжал с острова с пустыми руками, ревниво наблюдая за тем, как Райли и Алиса выезжают со стоянки парома на своем потрясающем, доверху загруженном «Гремлине АМС». За рулем Итан, а Джуди спорит с ним о том, по какой трассе ехать – Южной, Северной или 495-й. Пол замирал при мысли о том, что в этом году – самом удивительном из всех – он уедет не один. Он уедет с Алисой.

Его ошибка заключалась в том, что он облек свои желания в чересчур определенную форму. Он поживет в квартире на 72-й улице минимальное количество дней, а пока поищет место вблизи колледжа. Виллидж, как он знал, до абсурдного дорогой район. Ему было стыдно, что он рассчитывал в этом плане на свои деньги – хотя, вероятно, не слишком стыдно. Он заманивал бы туда Алису каждый вечер после занятий. Они бы день и ночь занимались любовью. Немного спустя ее зубная щетка перекочевала бы на бортик раковины в его ванной комнате. Ее кружевной бюстгальтер был бы переброшен через край ванны. Они вместе перекрасили бы квартиру в цвета, выбранные ими (или ею). С каким счастьем он избавил бы чертова Джонатана Дуайера и весь район Бруклина от присутствия Алисы.

Теперь он стал опасаться, что замахнулся на слишком многое. Он снова оказался с пустыми руками.

Вино казалось кислым на вкус. Он едва различал за барной стойкой смазливое личико девушки, которой нравилось угощать его полными мисками крекеров.

Иногда Алисе придется с ним говорить. По крайней мере, ей придется сказать «До свидания».

Ей только двадцать один год. Еще две недели назад она была девушкой, а он хотел привязать ее к себе физически, духовно и эмоционально теперь и навсегда. Разумеется, это было чересчур. Неудивительно, что он относился к самому себе с подозрением. Он давно знал, что, когда наконец раскроется перед ней, то вспыхнет, как пожарный рукав, загораясь на своем пути от каждой искры.

Он смотрел, как Алиса принимает заказ от молодой пары, которую он не узнал. У нее немного дрожала рука с карандашом. Догадывается ли она, что он на нее смотрит?

Алиса отвергала его, а он так по ней тосковал. Он хотел сдаться на ее милость. Какая-то его часть, совершенно безрассудная, повелевала ему сделать что угодно, чтобы быть рядом с Алисой. Но в этом-то и заключалась проблема. Ведь он пришел в надежде на ее доброту.

Когда он стоял на пороге, чтобы уйти, она повернула к нему милое, тоскующее лицо, словно хотела что-то сказать. Было ли ей жаль, что он уходит? Из-за этого по дороге домой мысли его завертелись в другом направлении.

Может быть, она придет к нему ночью. Может быть, она тоже скучает по нему. Может, ей, как и ему, невыносимым кажется спать в постели одной. Может, она захочет дать ему еще один шанс.

И может быть, ему удастся наконец не принимать все так близко к сердцу. Хорошо бы, он просто был с ней и не надеялся на слишком многое.

И вот он лежал в своей постели, где недавно они занимались любовью, приобщаясь к многообразным и волнующим способам ее выражения. Проходили часы, и она не появлялась. К утру он стал понимать, какими лукавыми и безнадежными были его иллюзии.

Алиса упаковала одну парусиновую сумку с самыми необходимыми вещами. Потом тихо вышла из дома с опущенной головой. Это был тяжелый отъезд.

Собираясь встретиться с Райли в больнице, она заставила себя сосредоточиться именно на этих мыслях. Она представляла себе Райли, ожидающую на парковке и отважившуюся на отъезд. Они доедут на такси до вокзала и вернутся в город. Райли в качестве амбулаторного больного отпустили, слава богу, под надзор группы кардиологов из пресвитерианской больницы Коламбия. Родители поедут в Бэй Шор за машиной. Райли отказалась подождать и ехать домой с ними. Она захотела поехать домой с Алисой.

Алиса быстро шла к первому парому. Ее догоняли ветер и дождь и еще, как она с испугом поняла, Пол. Он встал непривычно рано для себя.

Она пока еще не остановилась и не подавала вида, что заметила его. Она не знала, что ему сказать. Так трудно было ему лгать. Он захочет узнать, куда она едет, и что она скажет? Ей хотелось просто сесть на паром и отплыть с этого острова. Если бы она только могла еще несколько минут идти с опущенной головой, ничего не видя и словно не существуя, то это ужасное завершение лета исчезло бы. После этого она вновь могла бы соображать.

Она понимала, что оставляет позади обломки крушения. А сейчас происходило дальнейшее разрушение из-за ее неспособности и нежелания оглянуться на него. Это было медленное умирание ее величайшей надежды. Но она ощущала свое несчастье отстраненно, словно сидела на вершине холма, наблюдая за горящим городом.

У нее дрожали ноги. Накануне вечером она ничего не ела. Она не помнила, когда в последний раз садилась, чтобы поесть.

Вчера днем они с Райли изменили ход своих жизней. Сделав один вынужденный звонок, Райли отменила свое руководство курсами NOLS в горах Роки. Другим, более решительным звонком, Алиса отсрочила свое поступление в юридический колледж. Оказалось, то, что планируешь всю жизнь, может быть отменено в течение пяти минут. На самом деле их планы изменило сердце Райли, но в природе вещей было вообразить, что ты сделала это сама.

Как медленно и мучительно пришлось ей склонять Пола к любви. Она не просто склонила его к этому, а практически потребовала от него любви. Возможно, не стоило действовать так жестко. Но при этом она знала, как легко и просто будет его отпугнуть. Он не доверял ей полностью и не мог бы справиться с сомнениями, повод для которых часто находился.

Она хотела упасть в его объятия, найти утешение, которое могло дать его тело. Но она не могла себе этого позволить. Снова и снова с того места, где она лежала в постели Пола, уютно свернувшись в его объятиях, она слышала звук сирены.

Хуже всего было то, что нельзя было рассказать Райли про нее с Полом. Не говорила она потому, что была виновата. Потому что понимала, что это нехорошо. Если не могла сказать Райли, то не следовало этого делать.

Неужели Райли догадалась об этом? Господи, что, если она знает? Что она подумает? Алиса и Пол – два человека, которым она доверяла больше всего.

Облака были такими плотными и низкими, что Алиса чувствовала их прямо у себя над головой. Берега залива были пустынными, и никаких следов парома.

Солнце умеет отыскивать ослепительное разнообразие цвета: бирюзовый – морской воды, бледно-зеленый – травы на дюнах, насыщенный красный – автофургонов, все цвета радуги лодок, лежащих на песке днищами вверх. А когда солнце исчезает, исчезает цвет и люди тоже. Удивительно, до чего быстро и бесповоротно. Пейзаж становится настолько безлюдным, что трудно вообразить, что здесь когда-то целыми семьями бывали люди. Вода, небо, растения, дома, пешеходные настилы – все окрашивается в безжалостный серый цвет.

Алиса не привыкла бурно выражать свою радость. Напротив, чувство вины, переполняя ее всю, делало ее всемогущей, словно именно она прогнала солнце с небес. Или, быть может, они с Полом впали к нему в немилость, погрузившись в суровый монохромный мир. Они сознательно распрощались со стабильностью, к которой начали уже привыкать, думая, что сразу получат все блага.

Алиса, пошатываясь, немного прошла вперед. Она говорила себе, что надежда еще есть. Если бы только можно было на какое-то время избежать его вопросов и требований, тогда, стоит ей уехать с острова, все выглядело бы по-другому. Через неделю-другую она позвонит ему в городе. Возможно, будет уже слишком поздно спасти то, что у них было. Может, она этого даже не хочет. Но, по крайней мере, Райли расскажет ему о том, что случилось, и он все поймет.

Она не уедет. Не сможет. Немыслимо, чтобы она уехала, не сказав ему ни слова.

Но у нее на ногах туфли. Она уезжает.

Ему следовало отпустить ее, если она этого хочет, но он был взбешен. Что с ней случилось? Она действительно не хочет его видеть? Или просто убегает от него? Что, по ее мнению, ему делать?

Неужели она и вправду собирается исчезнуть с острова и из его жизни? Это именно то, чего она хочет?

Он ускорил шаг, чтобы ее догнать. Она увидит его. В ее походке стала заметна нервозность, а шея неестественно напряглась.

Когда она повернула к берегу залива, он поравнялся с ней и пошел рядом.

– Алиса, куда ты идешь? – спросил он.

Она на миг обернулась, но не остановилась. Лицо у нее было несчастным.

– На паром.

– Я догадался. Ты навсегда уезжаешь?

Его футболка насквозь промокла от пота. Он несколько дней не брился и был этим немного смущен.

– Нет, не навсегда.

– Значит, до лета? – У него не было желания скрывать свой гнев. – И ты не собиралась со мной попрощаться?

– Я не… в общем. Я собиралась… но…

– Собиралась? Господи, Алиса, в чем твоя проблема?

Ее лицо выражало скорее не жалость, а мольбу.

– Я просто… чувствую… ты не понимаешь, и я не могу тебе сейчас объяснить. Но я собиралась позвонить тебе в городе и…

– Собиралась мне позвонить?

Он узнал эту холодность в своем голосе. В тот момент он ненавидел ее так, как никогда прежде. Он ненавидел ее за эту робкую и глупую попытку смягчить его падение.

– Думаю, пока, – сказала она, – мы… мы не можем продолжать делать то… то, что мы делали.

– Что мы не можем делать? – Он поймал ее взгляд и пристально посмотрел на нее. – Не можем трахаться по пять раз на дню?

Она споткнулась и остановилась. У нее было такое ощущение, словно он ударил ее по щеке. Она снова пошла. Он видел, как она провела рукой по глазам. Голова была опущена.

– Мы сейчас говорим именно об этом?

Она повесила сумку на плечо. Она хотела скрыться от него, и от этого ему хотелось следовать за ней по всему пути до Нью-Йорка.

– Куда ты едешь, Алиса?

Она отвела глаза.

Он шел за ней всю дорогу до конца причала, где чувствовался разгул стихии. Он обнял себя руками, чтобы не окоченеть. Она тоже дрожала.

– А знаешь, ты трусиха, – сказал он. – Раньше я этого не понимал.

Алиса увидела паром через плечо. Ей никак было не унять дрожь. Плакать она не хотела. Что, если он последует за ней на паром? Или попытается последовать за ней до больницы? Для Пола огромным облегчением было бы узнать обо всем.

Но что подумает Райли? Алису более всего пугало то, что она может снова предать сестру.

Она плотнее обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Как только паром причалил, она поспешно вошла на борт. Потом мигом поднялась на верхнюю палубу и там застыла. Она молчаливо отдавала кораблю команду отчалить и прекратить это мучение. Она бы скорее свела счеты с жизнью, чем осталась здесь.

Когда вы бежали к парому, чтобы не опоздать, отчаливание происходило вполне оперативно. Сегодня же он двигался отрывисто и неуклюже, будто была нанята совершенно новая команда. Наконец матрос бросил конец. Она услышала, как набирают обороты двигатели, и вот паром отчалил.

Она увидела стоящего на причале Пола, который смотрел, как медленно отчаливает корабль. Она ожидала, что испытает облегчение, и оно пришло, но ощущение было мимолетным и быстро пропало.

Он что-то кричал ей, и хотя она предпочла бы его не слышать, тем не менее до ее слуха долетели его слова:

– Нужно было тебе оставить меня в покое!

Когда корабль набрал скорость, она дала волю накопившимся слезам. В замешательстве смотрела она, как он подошел к краю причала, поднял руки над головой и нырнул в серую воду.

Глава четырнадцатая
ПОДГОТОВКА ДОМА К ЗИМЕ

Выглянуло солнце, и, хотя это было яркое осеннее солнце, оно высветило на удивление мало красок. И снова Алиса винила в этом себя. Она винила свои глаза, которые за эти несколько недель не то чтобы потеряли остроту зрения, а стали менее восприимчивыми к цвету.

– Посмотри на дом семьи Джефри. Они его целиком приподняли.

Прошло семь недель с тех пор, как она уехала с острова. Здесь в разгаре уже был период строительства, когда что-то сносили и что-то возводили заново. Все это обычно раздражало Райли, а вот отца в определенной степени привлекало.

Алиса вежливо кивнула отцу, хотя ей до всего этого не было дела. Все изменения происходили на острове в межсезонье. Когда уезжали с острова, он имел один вид, а когда возвращались в июне, он уже выглядел по-другому. Точно так же, как со школьными друзьями, уезжающими на лето. Понимаешь, что они возвращаются немного другими, не отдавая себе отчета в том, какими и почему.

Он обнял ее за плечи. Это немного мешало при ходьбе, но она не сбросила его руку. Она понимала – он знает, что ей хотелось бы сейчас быть на месте Райли.

Обычно в конце сезона именно Райли помогала отцу закрывать дом. Именно она научилась выкачивать воду из труб. Ей доставляло непритворное удовольствие залезть под дом в старом гидрокостюме и болотных сапогах, даже если это происходило в октябре, когда, словно насмехаясь над непостоянством обитателей дома, вовсю буйствовал ветер. Именно для этой цели Райли хранила в доме старые, выцветшие гидрокостюмы спасателей. Ей не нравилось их выбрасывать.

Утром в городской квартире они не обсуждали этого с Райли, поскольку и так уже поспорили по некоторым вопросам. В состоянии Райли холодная вода была неприемлема. Ноги у нее были по-прежнему опухшими, поэтому любое напряжение могло быть опасным. В то утро Алиса с отцом съели на завтрак хлопья и отправились на остров. Джуди осталась дома, чтобы составить Райли компанию и развлечь ее, правда, Алиса сомневалась, что в этом будет толк.

Однажды, несколько лет тому назад, Алиса с Райли проделали в потолке их семейной жизни большую брешь и выбрались наружу. Райли записалась в NOLS. Как-то она провела весь январь в снежной пещере. Алиса поступила в колледж. Обе они жили в разных местах и встречались с разными людьми. Сами себе готовили еду и стирали одежду, причем Райли, уезжая в какую-нибудь глушь, обычно стирала свои вещи в лужах, а Алиса никогда не отделяла темное от светлого.

А теперь обе они вернулись домой. До чего же быстро заросла брешь в потолке над их головами, не оставив даже шрама, который напоминал бы о некогда открытом пространстве.

Не всегда исцеление и зарастание раны – это наилучший вариант. Иногда полезнее оставить брешь открытой. По временам она зарастает чересчур плотно, делая отдельные части аморфными и слабыми. И после этого брешь труднее открыть.

Пока отец бубнил что-то и чертыхался под домом, Алиса выполняла неквалифицированную работу вроде подметания комнат и размораживания холодильника.

Когда стоишь перед открытым холодильником, трудно не размышлять о будущем. Если она заморозит апельсиновый сок, сохранится ли он до Дня памяти павших в войнах? А как насчет тостового хлеба?

А как же они – их семья? Долго ли она продержится в таком вот криогенном состоянии? Смогут ли они вернуться назад, как это бывало раньше? Чтобы Райли плавала и бегала, как это было всегда?

Если бы можно было припрятать Пола и взять его с собой. Но он такой теплый и живой – она это знала. Он входит в большой мир и оставляет ее позади.

Она набила продуктами отделение глубокой заморозки – единственный бытовой прибор, который останется включенным на протяжении холодных месяцев. Казалось немного странным доверять электричеству заморозку их продуктов, когда снаружи и так будет в основном минусовая температура.

Стоило ей подумать о зимнем доме, как в сердце закрадывалась тревога. Она представляла себе, как в комнаты вторгается холод, и дом начинает существовать при непригодной для жилья температуре. Почему-то это ассоциировалось у нее с тонущим кораблем, каюты которого медленно заполняются морской водой.

Она слышала, как под полом отец гремит и скрипит гаечным ключом. Она подумала о том, как тщательно и хорошо умеет все делать Райли. Немного стыдно вырасти такой большой, неуклюжей и расстраивающейся по мелочам, как она.

Алиса сняла оставленную в сушилке летнюю одежду и разложила ее по стопкам, подготавливая к тому моменту, когда семья вернется и будет снова все это носить, хотя она лишь наполовину верила в то, что это произойдет. Трудно было зимой поверить в лето или вспомнить, каково это – быть здоровым, когда болеешь.

Вернутся ли они сюда на самом деле? Будет ли земной шар по-прежнему мчать их по орбите? Глядя на замороженный апельсиновый сок, трудно было думать о будущем лете.

Алиса наткнулась на юбку, которую надевала, когда была с Полом в последний раз. Тогда она сидела у него на коленях, чувствуя, что ткань юбки сбилась вокруг талии. Тело предательски вспоминало то, что рассудок принимать не хотел, а в это время ей слышался жалостный голосок в груди. Неужели действительно ее тело делало с Полом все эти вещи? Вот это самое тело? Вообразить это себе было трудно. У нее было такое ощущение, словно кто-то отсек ей голову, а потом снова пришил, но сделал это плохо, не соединив волокнистых частей, которые ерзали взад-вперед.

Пока она отводила в сарай велосипеды, у нее успели замерзнуть руки. Предполагалось, что Алиса закроет мебель старыми простынями, но она уклонилась. Обычно эту работу выполняла мать, и ей неохота было это делать. Ей не нравилось оставлять дом в столь призрачном виде.

Она села на перила террасы и посмотрела на дом Пола. Закрыл ли он его теперь, когда дом стал принадлежать ему? Представить такое было сложно. Приезжал ли он сюда осенью? Она в этом сомневалась. Ему хорошо удавалось оставлять ее позади. Ведь она и ее близкие всегда были позади него, не так ли?

Она подобрала камешек из кадки для цветов и бросила в его дом. Не имеет значения, насколько человек меткий – в такую мишень не попасть невозможно.

– Закончила? – спросил отец, вылезая из-под дома.

У него был такой вид, словно он кувыркался в грязи. При взгляде на отца она представила себе извалявшуюся в грязи свинью, но ничего не сказала. У отца была своя гордость, свои устоявшиеся амбиции среднего возраста. Она терпеливо подождала, пока он примет душ и оденется.

– Не хочешь на минуту заглянуть на берег? – спросил он, запирая за собой дом.

Попрощаться с океаном после прощания с домом было своего рода ритуалом, однако в этот раз ритуалы были не очень уместны.

– Я замерзла, – сказала Алиса. – Давай поедем домой.

Пока они ожидали паром, засунув руки в карманы, она услышала, как две смутно знакомые ей дамы разговаривают о недвижимости. Она знала, что для каждого, кто владел здесь домом или надеялся купить, эта тема весьма важна.

Подслушивать она не собиралась, но и не старалась отойти в сторону. По правде, она ожидала услышать определенное имя и, хорошо это или плохо, сразу его и услышала.

– Ты, должно быть, знаешь, что продается дом Муров, – молвила темноволосая дама. – Бобби сказал мне, что уже нашелся покупатель.

– Правда?

– Так он сказал.

– Не слыхала, за сколько?

В рыбном баре на парковке отец Алисы купил ей пару обсыпанных сахарной пудрой пончиков и миску рыбного супа с моллюсками. Он сразу принялся за суп, а она стала ждать, пока остынет.

Они поставили машину на рельсовых путях, и он потянулся к ней, чтобы подержать ее за руку. Она знала, что отец ее жалеет. Он не совсем понимал, за что именно, но его забота была для нее некоторым утешением.

Она узнавала про Пола от Райли. В этом не было ничего нового, но тем не менее казалось забавным. Пол и Райли с давних пор переписывались. Это позволяло их дружбе влиять на ход времени так, как Алисиным отношениям с ним было не под силу. И вот теперь Алисе пришлось притвориться, что ее стремление узнать о нем не имеет под собой никаких иных мотивов, что и прежде.

– Ну, и где его новая квартира?

Она сидела напротив Райли за крошечным кухонным столом, где обе они в прежние времена каждое утро завтракали, пока Райли не уехала по делам NOLS. Алиса постепенно окуналась в эту непривычную атмосферу, когда все снова оказались вместе – отчасти плод фантазии, а отчасти – ночной кошмар.

– 11-я Западная улица. Он сказал, у него есть мансарда.

– Я думала, Бруклин ему не нравится.

Алиса была поглощена стрижкой ногтей на пальцах ног.

– Думаю, нет. – Райли вернулась к штопанью дырки на старых шортах. – Если не смогу плавать, просто сойду с ума. Папа говорит, что вода в отеле «West-SideY» слишком холодная. Представляешь? Он взял с собой термометр, чтобы проверить.

Алиса сомневалась, что ответить – да или нет. Она искренне участвовала в разрешении дилеммы Райли, но не могла пока отмести тему Пола.

– Пол говорил, как идут занятия?

Было поздно, и Алиса знала, что ей пора спать. Если она продолжит говорить на эту тему, то не сможет уснуть много часов подряд.

– Он сказал, что приступил к дипломной работе, так что, полагаю, статью он закончил.

Алиса задумалась. Она закончила стрижку ногтей на ногах и приступила к ногтям на руках. Написала ли ему Райли что-нибудь об Алисе? Спрашивал ли он о ней? Знает ли он, что она не начала еще учиться в юридическом колледже? Если да, то как он к этому относится? Неловко было задавать все эти вопросы, да к тому же все они мало значили по сравнению с главным вопросом.

Алиса подтолкнула обрезки ногтей в белый кружок на столе, похожий на маленькую луну.

– Ты сказала ему о том, что с тобой происходит?

– Что?

– Я имею в виду – ты рассказала ему о своем сердце?

Алиса чувствовала, что от волнения голос у нее стал глухим.

Райли вновь опустила глаза на шорты.

– Пока нет.

Райли начала сообщать некоторым отдаленным родственникам и старым друзьям семьи о своем состоянии. И все же она стремилась преуменьшить серьезность ситуации, контролировать информацию и сердилась на шумные или преувеличенные проявления заботы. Как-то позвонила их бабушка из Бока Рэйтон и прислала четыре огромных ящика флоридских апельсинов.

Алиса старалась, чтобы ее голос не прозвучал задушенно или нервно.

– Почему нет?

– Потому что мне неохота писать об этом в письме или по электронной почте.

– Хочешь сказать при встрече?

– Угу. В какой-то момент.

– Чего ты ждешь? Он твой лучший друг. Разве он не должен знать?

Вопреки намерению, отчаяние Алисы все-таки вышло наружу.

Райли одним взглядом поставила Алису на место. Это ведь Алиса хотела, чтобы он узнал. Это было нужно именно ей. До чего же быстро чувство вины свело на нет ее гнев.

– Да, он мой лучший друг. Вот почему я сама решу, как и когда сказать ему, Алиса.

Позже, лежа в постели без сна, она думала о Поле. Иногда по ночам невозможно было о нем не думать.

Иногда по ночам ей казалось, что у нее в груди аритмично и нечетко стучит сердце Райли. Она чувствовала, как ее кровь скапливается и задерживается в местах, где не должна была. Алиса в недоумении спрашивала себя, возможно ли, с медицинской точки зрения, чтобы она страдала тем же недугом. Может быть, болезнь заразная. Или, возможно, у нее разновидность, которую она сама на себя навлекла.