Текст книги "Последнее лето - твое и мое"

Автор книги: Энн Брешерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Энн Брашерс
Последнее лето – твое и мое

Папочке с любовью

Никому не дано свыкнуться с первыми обидами – никому, кроме Питера. Он частенько с ними сталкивался, но всегда забывал. Полагаю, в этом состояло его главное отличие от прочих людей.

Дж. М. Барри

Глава первая
ОЖИДАНИЕ

Алиса ждала Пола на паромном причале. Вчера он оставил ей на автоответчике маловразумительное сообщение, в котором говорилось, что он прибудет на дневном пароме. Это вполне в его духе – не уточнить, в час двадцать минут или в три часа пятьдесят пять минут. Алиса долго всматривалась в расписание парома, пытаясь угадать мысли Пола.

Ругая себя, Алиса вышла на причал к часу двадцати, зная, что Пола там не будет. Она убеждала себя, что никого здесь не ждет, и лишь мельком взглянула на лица людей, покидающих судно. Босоногая, она сидела на дальней скамье, положив на колени книгу, чтобы не пришлось ни с кем говорить. «Знаю, тебя здесь не будет, так что нечего воображать», – мысленно говорила она Полу. И хотя Алиса не сомневалась, что контролирует свои мысли, Пол словно дразнил и подначивал ее.

Ко времени прибытия парома в три пятьдесят пять Алиса подкрасила губы и поправила прическу. Следующее судно должно было прийти только в шесть десять, и хотя Пол вполне мог опоздать на так называемый дневной паром, он вряд ли считал шесть часов десять минут дневным временем.

Не слишком ли часто Алиса думала о его мыслях? Она чересчур серьезно воспринимала его слова, помня о них даже тогда, когда сам он давно о них забывал.

Одно дело – стараться думать его мыслями, когда он был рядом, когда его слова час от часу приобретали для нее новый смысл и подтверждали ее собственные мысли. Но три года молчания дали волю ее воображению. С одной стороны, все стало сложнее, с другой – проще. Она стала свободнее обращаться с его мыслями, сделав их своими, обдумывая их в свое удовольствие.

Его не было два лета. В голове не укладывалось, как он мог так поступить. Без него время становилось призрачным. Чувства тускнели, иногда пропадая вовсе. Вспоминать было нечего. Ничего нового не было в том, что она в одиночестве сидит на деревянной скамье у причала, ожидая появления Пола. Наверное, она всегда его ждала.

Но когда он уезжал, она не могла вспомнить его лица. Каждое лето он возвращался с тем самым лицом, которое ей было не вспомнить.

Алиса рассеянно смотрела на людей, которые приходили на причал, уходили с него, ждали здесь кого-то. Она махала рукой знакомым. В основном это были друзья ее родителей. Она чувствовала, как ветер обдувает горящие от солнца плечи. Алиса медленно провела большим пальцем по рейке скамьи, думая, что занозит его, но под ноготь набились только плесень и трухлявое дерево.

Когда дело доходило до ожидания, Райли всегда находила, чем себя занять. Пол был лучшим другом Райли. Алиса знала, что Райли по нему скучает, но та говорила, что не любит ждать. Алиса тоже этого не любила. Никто не любит. Но Алиса была младшей сестрой. Она и не представляла, что если тебе что-то не нравится, то делать этого не надо.

Она заметила маленький белый треугольник на фоне бухты – это был паром. До этого момента Алиса не вела счет времени. Только теперь она поняла, как же долго не было судна! Но вот оно появилось, быстро обретая знакомые очертания.

Не в силах совладать с собой, Алиса вскочила со скамьи, забыв на ней книгу. Будет ли он там, на пароме? Она стащила резинку с волос и натянула на бедра майку. Ей хотелось и не хотелось, чтобы он видел всю ее и в то же время не видел ее вовсе. Трудно было оправдать ее надежды.

Алиса начала приплясывать на месте, обхватив талию руками. Она не заметила, как к ней подошла одетая в розовый саронг[1]1
  Мужская и женская одежда жителей Юго-Восточной Азии. Широкая полоса ткани, которая обматывается вокруг пояса и доходит до щиколоток.


[Закрыть] женщина средних лет – та, что вела занятия йогой в группе, которую посещала мать Алисы.

– Кого ты ждешь, Алиса?

Сейчас даже такой дружелюбный вопрос показался Алисе грубым.

– Никого, – неловко соврала она.

Загорелое лицо женщины было для Алисы столь же знакомо, как и плетеный диван на террасе их дома, но ее имени она не знала. Зато она знала, что пуделя дамы зовут Альберт и что в ее группе йоги часто поют мантры. Тогда она была ребенком, а в таком месте детям необязательно знать имена взрослых, хотя взрослые всегда знали имена детей. На острове отношения для ребенка с окружающим его миром строились асимметрично, а изменить их было почти невозможно. Взрослый сохранял те же отношения с людьми, которые у них складывались в детстве.

Женщина взглянула на ноги Алисы и тут же все поняла. Садясь на четырехчасовой паром, человек надевает обувь. Алиса в смущении стала проталкиваться к грузовому отсеку, словно ей там что-то понадобилось. Ложь давалась ей нелегко, а сейчас эта ложь невольно сблизила ее с той женщиной. Она предпочла бы лгать людям, которых знала по имени.

Не в силах смотреть на корабль, Алиса снова уселась на скамью, скрестив руки и наклонив голову.

Алиса жила в небольшой деревне на острове со своими обычаями. Летом его обитатели жили по принципу: «Никаких ключей, никаких кошельков, никакой обуви». Автомобилей тоже не было, и никто не запирал домов – во всяком случае, в старые времена. На острове был один супермаркет – «Уотербай», где мало что продавали, кроме конфет и рожков мороженого, где отпускали в кредит только на имя и не принимали наличных. Туфли на ногах означали, что человек только что приехал, уезжает или ходит на теннисный корт. Это правило действовало везде, начиная с яхт-клуба и заканчивая вечеринкой. Было какое-то местное щегольство в том, чтобы не бояться занозить огрубевшие ступни на дощатых настилах. И дело не в том, что кого-то занозы могли миновать – они были у всех. Просто каждый ребенок на острове знал, что об этой мелочи не принято было говорить. К концу лета ступни Алисы были испещрены черными следами от заноз, но постепенно они исчезали. Совершенно непонятно было, куда деваются занозы. Как сказал ей однажды просвещенный семилетний мальчик по имени Сойер Бойд: «Они впитываются».

Через этот паромный причал проходили дела каждого островитянина, причем подчинялись они ритмам и иерархии, которые существовали только здесь – на острове. Вы видели, как люди приезжают, уезжают и ждут. Вы видели также их сложенный на причале скарб, пока его не загружали в фургон и не увозили домой. Вы знали все: даже кто покупает какую туалетную бумагу. Алиса привыкла считать, что двухслойная бумага говорит о роскоши больше, чем сумка или туфли. Каждый знал, что пассажиры с сумками от «Фэруэй» и обоями едут отсюда в «Уотербай» или «Солтер». Направлявшиеся в городок Кизмет всегда везут с собой пиво.

Автомобиль охранял частную жизнь. Не имея его, человек большую часть времени проводил на людях. Куда и с кем вы идете, кого ждете на причале, для кого прихорашиваетесь. Здесь вы были на виду, но в то же время в безопасности.

На острове не было машин. Их отсутствие давало пищу для утопических умозаключений. «Откажитесь от машин – и тогда вам не грозят глобальное потепление, нефтяные войны на Ближнем Востоке, ожирение да и преступления тоже», – любил повторять отец Алисы.

Паром придавал приездам и отъездам особый смысл. Взрослые постоянно путешествовали туда-сюда, однако было много летних сезонов, когда Алиса с Райли приезжали и уезжали лишь однажды. Приезжали бледнолицые и робкие, постриженные на лето вперед, с нежными ступнями. Уезжали загорелые, с обветренной веснушчатой кожей, спутанными волосами; огрубевшими подошвами, напоминающими автомобильные покрышки, и развязными манерами на грани с грубостью.

Она помнила приветствия при встрече, но гораздо лучше помнила прощания. По традиции в конце лета каждый, кто оставался на острове дольше других, вместо того чтобы махать вслед отплывающему парому, прыгал в воду.

Услышав гул прибывающего корабля и плеск волн у свай причала, Алиса шагнула на деревянный настил перед собой.

Вместо того чтобы ждать, она предпочла бы приезжать. И скорее согласилась бы уезжать, чем оставаться, но ее желания никогда не исполнялись. Ей оставалось ждать и нырять вслед уходящему парому.

Паром чем-то напоминал машину времени или космический корабль, который всегда курсировал по одному и тому же маршруту, то и дело подхватывая попутчиков, увешанных парусиновыми сумками.

Когда уродливые прибрежные дома южной оконечности Лонг-Айленда уступили место темной соленой воде, на верхней палубе показался Пол, обдуваемый влажным ветром.

Едва ступив на борт парома, человек начинал ощущать вязкость воздуха. А сейчас Пол стоял на палубе, и волосы его развевались на ветру. Он представлял себе, как Алиса шарит в рюкзачке в поисках резинки для волос. Он вспоминал, как она держала во рту заколку или ленточку, чтобы подвязать волосы. В те времена у самого Пола была короткая стрижка. Хотя раньше он восхищался ее умением подвязывать лентой волосы на ветру – а какого мальчишку не завораживают девчоночьи ленты, – ему это и казалось лишним. Теперь и у него были длинные волосы.

Первым показался обелиск Роберта Моузиса, вслед за ним – «долговязый» маяк, рядом с которым любой другой был бы коротышкой. Любишь то, что хорошо знакомо – Пол это прекрасно понимал.

Она придет. Если она все та же Алиса, то придет. А вот если и Райли не изменилась, то та не придет. Поскольку Пол позвонил заранее, то, если Алиса не придет, это будет что-то значить. Он немного сожалел о том, что позвонил. Его раздражал этот привычный спектакль, но он не мог вот так, вдруг, после долгого отсутствия, предстать перед Алисой.

Пол вполне допускал, что она могла не проверить автоответчик, но помнил о ее внимании к сообщениям. Словно она всегда ждала хороших или плохих вестей.

Но вот перед его глазами появилась старая, более живописная часть острова, которую бухта словно изрыгнула из себя как раз к его прибытию. Он различил широкий извилистый рукав причала. Увидел на нем фигурки людей. Пол знал, что Райли осталась прежней. По тем письмам, что она ему писала, он мог судить, что по виду и манере вести разговор она не изменилась. А вот мысль об Алисе, которой исполнился двадцать один год, его страшила.

Будут ли на причале их родители? Сможет ли он выдержать их натиск на узком клочке суши, выдающемся в океан?

Вот постепенно очертания домов выросли и стали более четкими. Лица людей на причале выжидающе повернулись к кораблю. Поначалу они казались размытыми кругами. Пол оторвался от скамьи, стал разминать ноги. Почувствовал, как вспотели пальцы, сжимающие шнурки вещевого мешка.

Еще не тронувшись с места, он стал вглядываться в лица. Самыми знакомыми были лица людей постарше. Тот ловкий шулер с коком – как же его зовут? Сутулый парень, отвечающий за пожарные машины, загорелая дама с собачкой под мышкой. Клубный профессионал, Дон Ронтано, с поднятым воротничком накрахмаленной рубашки поло, который так умело обходится с одинокими дамочками. Узнать детей было невозможно, а молодых и людей среднего возраста пристально рассматривать Пол опасался. Неужели у нее так сильно потемнели волосы? И фигура превратилась в такую вот?

Нет, конечно, нет. Когда приближаешься с большого расстояния на скорости, то узнаешь человека по манере стоять, по особым, не выразимым словами чертам. А то, что он видел, не имело и не могло иметь к ней никакого отношения. Может быть, она не пришла. Или ее просто нет на острове? Но что могло помешать Алисе прийти?

Была видна еще одна фигура – девушка, как ему показалась, она сидела на скамье, поджав под себя ногу. Но она сидела к нему спиной и, в отличие от прочих, не повернула лица к парому.

Он принялся вновь разглядывать небольшую группу людей, опасаясь, как бы глаза не выскочили из орбит. Что, если она стала совсем другой? Что, если придется отбросить свое прежнее представление о ней?

Пока паром причаливал, сидящая девушка встала. Развевающиеся на ветру волосы спрятали от него ее лицо. Может быть, именно поэтому даже вблизи Пол продолжал считать ее незнакомкой.

В течение нескольких секунд он, то волнуясь, то успокаиваясь, внимательно рассматривал девушку, чувствуя, как в нем начинают звучать давно умолкнувшие струны. Он словно ощущал бешеный ток нейронов в том отделе мозга, что отвечает за восприятие настоящего, но также и в той его части, что связана с памятью.

Не исключено, что именно по этой причине в тот момент, когда он ее узнал и в то же время не мог узнать, и произошла эта странная перегрузка. На него нахлынули мысли и чувства, которым он не должен был поддаваться.

– Привет, – сказал он ей.

Она обняла его, прижавшись щекой к его плечу и повернув лицо к маяку. Таких вещей они раньше не делали. Сделала она это не из желания приласкаться, а просто потому, что была не в силах на него смотреть.

На самом деле она не испытывала к нему ничего. Тело онемело, и все расплывалось перед глазами. В какой-то момент Алиса испугалась, что сердце выскочит у нее из груди, и отстранилась от Пола.

Наклонив голову, она указала на его сумку.

– Это все? – спросила она у сумки.

– Да, все.

Его слова прозвучали почти с сожалением. Ей захотелось заглянуть ему в лицо, но, поскольку он смотрел на нее, она этого не сделала.

Что с ней происходит? Ведь это всего лишь он. Тот же старина Пол. И все-таки не тот. Это самый незнакомый из всех незнакомцев – притом, что самый старый ее друг.

– Тяжелая? – услышала она свой голос.

– Нет. Все в порядке, – ответил он.

В его голосе ей послышались насмешливые нотки. Неужели он над ней смеется? Бывало, он этим грешил. Безжалостно смеялся и подтрунивал над ней. Но если он станет делать это сейчас, она просто умрет.

Она заранее решила, что на этот раз будет держаться с ним холодно. За то, что надолго уехал и забыл ее. «Ты забыл меня?» Ей хорошо удавалось злиться на него, когда он был далеко, но в его присутствии ничего не выходило.

Она решительно пошла вперед, он двинулся за ней следом. Миссис Маккей открывала свой фургон, а Конни, их бывший тренер по плаванию, стояла неподалеку. Стоит ей поднять голову, она увидит находящихся поблизости людей. Все они знали Пола. Узнают ли они его с этими длинными спутанными волосами и заросшим щетиной лицом?

Где же ее придуманные чувства, то, как она собиралась на него смотреть, как держаться? Где все те правильные слова, которые она хотела произнести? Ничего у нее не вышло.

– Пойдем поищем Райли, – сказала она помимо собственного желания.

Сердце радостно забилось. Вот чем они могут заняться. В таком случае во всем этом есть смысл.

Она предложила ему велосипед матери, а сама села на свой. Уложив вещевой мешок в корзину, Пол с ловкостью истинного островитянина завихлял впереди нее вверх по узкому дощатому настилу. Бывало, он ездил одновременно на трех велосипедах. Умел управлять рулем без рук. Он был тогда ее героем-байкером.

Они поехали прямо к берегу океана. Почти не снижая скорости, он снял на ходу ботинки и носки. Потом остановился на лестнице у подножия дюны, а она, немного помедлив, с волнением оглядывала тот пляж, каким он стал сегодня.

В детстве они придумывали для пляжей десятки названий, как эскимосы для снежных пустынь, и все же хотелось придумывать еще и еще. Широкий пляж с белоснежным песком, поблескивающим бирюзой, дети прозвали Тортолой, по имени острова в Карибском море, куда Пол ездил с мамой. На такой пляж они смотрели свысока. Пляж Райли, известный также под именем «Берега борьбы», был таким местом, где песчинки кололи кожу, как стекло, а рваные волны прибоя яростно накатывали на берег. Пляж Алисы попадался очень редко; на нем бывали маленькие запруды.

Сегодня Алисе хотелось увидеть тот берег, который всегда нравился Полу, то есть пляж Пола – хрустящий песок, приносимый низкой приливной волной, крутой откос к воде и подходящий к самому берегу легион упругих зеленых волн. Каким привычным ей казалось хотеть то же, что и он. Это по крайней мере не изменилось.

Однажды Пол сказал ей, что берег похож на него, потому что меняется каждый день, но при этом не делает прогресса. Позже она припоминала свои размышления о том, что нормальный человек вполне может начать с того, что сравнит себя с берегом.

Алиса откинула волосы назад, думая о том, что этот берег тоже нуждается в каком-то названии. «Психованный берег». «Скрежещущий берег». Песок здесь был гладким и ровным, зато прибой, волны которого косо наскакивали на берег, – диким. Пока Пол спускался по обвалившимся ступеням, Алиса придумывала предлог, чтобы не плыть с ним. Она смотрела в восточном направлении – туда, где в кресле спасателей сидела Райли, и над головой у нее развевался красный флажок с надписью «Плавать запрещается».

Пол направился отнюдь не в сторону Райли, а прямо к воде. Алиса, онемев от изумления, смотрела, как он одетым входит в воду. Потом он нырнул в водяную оливковую стену. Алиса с нетерпением ждала, когда его голова покажется из бурлящей пены, все крушащей на своем пути. Она взглянула на сестру, которая теперь поднялась в кресле, вытянув вперед шею и прижав руки к бедрам – в позе готовности спасателя.

Наконец-то метрах в двадцати впереди показалась голова Пола. Теперь он был за пределами прибоя, но его тем не менее порядком болтало.

Алисе было видно, как Райли говорит что-то другому спасателю, стоящему у помоста. Райли дважды просвистела в свисток.

– Выходите из воды! – завопила она, указывая на красный флажок. Потом процедила сквозь зубы: – Придурок!

Пол издали поднял руку и помахал ей.

Услышав громкий радостный вопль сестры, Алиса догадалась, в какой именно момент Райли его узнала. Райли бросила взгляд через плечо и увидела Алису.

Теперь можно было расслабиться и опустить свисток. Райли пожала плечами, Алиса в ответ улыбнулась. Перекрывая шум от свежих порывов ветра, Райли громко закричала:

– Похоже, Пол вернулся!

– Пусть там остается, – сказала Райли спасателю, своему помощнику. – С ним ничего не случится.

Она снова уселась на стул, продолжая следить за прыгающей по волнам головой. Она не собирается поддаваться на его уловку. Пусть тонет. Уж он-то ни за что не утонет.

В свое время Пол, исполненный решимости всегда быть лучшим, вместе с ней осваивал каждый этап обучения на спасателя. И хотя она никогда ему в этом не признавалась, но считала, что именно благодаря ему стала крутой. Она не пропускала вызовов на состязания – ведь надо было стараться победить Пола. А потом, когда настал день фактического экзамена – к тому времени чисто формального – и его заключительный этап, Пол не пришел. Позже она встретила его у паромного причала, но он лишь пожал плечами. От этого дня зависело его будущее, а он повел себя так, словно просто позабыл об экзамене.

Однако в первый официальный день на посту, когда ее, одетую в красную униформу, распирало от гордости, Пол появился вновь. В темноволосом мужчине, которого швыряло по волнам за линией прибоя, она не сразу распознала Пола. Живо вскочив со стула, с сильно бьющимся сердцем, Райли принялась свистеть и выкрикивать команды, одновременно подготавливая снаряжение.

Как только она выплыла с глубины и увидела, кто это, ей захотелось по-настоящему его утопить. В сердцах обругав его, она, с горящими от злости щеками, поплыла к берегу. Потом увидела на песке стайку озабоченных граждан и старшего спасателя, раздосадованного тем, что она бросила жертву на произвол судьбы. А в воде Пол продолжал разыгрывать свой спектакль. Что ей было делать? Она вернулась, чтобы спасти его задницу. Пока тащила Пола к берегу, Райли отвесила ему хороший подзатыльник. Впервые в жизни он непритворно поморщился от боли.

В детстве они с Полом были очень похожи. Она безо всякого усилия его понимала. Иногда они дрались. В третьем классе она повалила его на землю. В пятом классе он ударил ее о дверной косяк, и пришлось наложить на бровь шесть швов. После этого они не дрались, хотя она пыталась его спровоцировать. Она считала, что его останавливал ее шрам. Шрам ей нравился.

После окончания средней школы он стал слишком все усложнять. Иногда он по непонятным для нее причинам становился тихим и задумчивым. Она всегда считала, что, пройди он тест на спасателя, Пол был бы счастлив. Она в это искренне верила. Позже он присоединился к каким-то странным политическим группам и пытался организовать Центральный американский союз сборщиков фруктов, но те оказались чересчур ушлыми, чтобы купить что-то из того дерьма, что он пытался продать.

«Я приехал со всеми своими политическими взглядами, однако окружающие меня бедность и несчастья сводят их на нет, – писал он ей с фермы у Бейкерсвиля. – Вчера ночью, пока я спал, кто-то выкрал у меня из брюк бумажник. Чувствую всю нелепость своего положения».

Она не пыталась с ним спорить. «Надо было стать спасателем», – писала она в ответ.

И все же она действительно любила его. Поэтому, даже не принимая его устремлений, она переживала из-за его разочарований.

– Можешь меня подменить? – спросила она Адама Прайса.

Этот спасатель-дублер был моложе ее на шесть лет.

Он согласился, и она вскочила со стула. Испытывая хорошо знакомую радость, она подошла к воде и нырнула в океан, где сейчас не стал бы плавать ни один нормальный человек. Сделав несколько мощных гребков, она подплыла к Полу.

Пока Алиса смотрела с берега, они вместе качались на воде, огибая линию мощного прибоя и словно дразня волны.