Текст книги "Третье лето Союза «Волшебные штаны»"

Автор книги: Энн Брешерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Боялась ли Маргарет любви? Могло ли такое быть? Наверное, она замкнулась в себе как раз тогда, когда к ее сверстникам пришла любовь.

Тибби пытливо посмотрела на Маргарет. Ей безумно захотелось сказать что-нибудь такое, что заставило бы Маргарет улыбнуться, почувствовать себя комфортно.

– Может, съедим пасту? – предложила Тибби. – Я слышала, здесь ее хорошо готовят.

Маргарет с таким ужасом разглядывала меню, словно это был тест на уровень интеллекта.

– Даже не знаю, – проговорила она.

– Или салат? – Тибби была в отчаянье. – Или ты не любишь такую еду?

Маргарет кивнула:

– Может быть, салат…

Тибби стало безумно грустно, потому что она поняла: Маргарет не хочет огорчать ее. Она терпит страшные мучения ради Тибби и не испытывает от похода в ресторан ни малейшего удовольствия.

Так кто из них альтруист?

Тибби почувствовала себя полной дурой. Она вытащила Маргарет из ее жизненного пространства, думая, что делает полезное дело. Но Тибби не спасала одинокую женщину, а, наоборот, мучила.

– Знаешь, что-то расхотелось есть, – как можно более веселым тоном сказала Тибби. – Может, вернемся к кинотеатру и купим по мороженому, а потом я провожу тебя до остановки?

На лице Маргарет отразилось огромное облегчение, и Тибби была счастлива.

– Отличная мысль!

Тибби вдруг вспомнила фразу, которую повторял на всех семейных праздниках ее дядя Фред. Когда родители жаловались, что дети быстро растут, он неизменно говорил: «Что же, взросление – это, конечно, грустно, но его альтернатива еще грустнее».

И Тибби вдруг поняла смысл этих слов. Воплощенная альтернатива взрослению, рано постаревшая одинокая женщина шагала рядом с Тибби, ела фруктовый лед, заставляя Тибби страдать.

– Он снова меня поймал, – объявила Кармен Лене, потягивая молочный коктейль и наслаждаясь прохладой кафе «Старбакс».

– В каком смысле? – спросила Лена. Она не притронулась к своему пирожному, а Кармен безумно хотелось его съесть.

– Вин застукал меня за очередной благотворительной акцией в больнице.

Лена рассмеялась:

– Поздравляю.

– У меня сил нет! Ну как все это прекратить?

– Что ж, скажи ему, что творишь добро против своей воли, что совсем этого не хочешь и надеешься в будущем избегать добрых деяний. С Божьей помощью.

Кармен тоже рассмеялась.

– Итак, Хорошая Кармен снова победила. Что бы нам с ней сделать?

– Пристукнем ее!

– Отлично.

Лена вдруг нахмурилась:

– А вдруг ты и есть Хорошая Кармен?

Кармен вспомнила, что этой ночью съела всю черешню, которую купила себе мама.

– Нет.

Лена отодвинула: тарелку с пирожным, и Кармен тут же отломила кусочек.

– Угадай, кто сегодня будет спать в моей комнате?

– Кто?

– Пол Родман. Он едет из Южной Каролины, и я уговорила его заглянуть – мы не виделись несколько месяцев.

Лена заерзала на стуле.

– Он спрашивал про тебя.

Лена смущенно кивнула.

– Впрочем, как и всегда.

Лена разглядывала свои огромные ступни в столь же огромных потертых вьетнамках.

– Как его папа?

Кармен перестала жевать. Они с Полом общались в основном по электронной почте: так от него хоть что-то можно было узнать.

– Очень плохо. Пол каждую неделю тратит кучу времени на поездки к нему. Грустно это все…

Лена задумчиво кивнула. У Кармен зазвонил мобильный телефон, и она принялась рыться в сумке в поисках пищащей трубки.

– Алло?

– Привет, Кармен. Это Дэвид.

– Ага. – Она мгновенно посуровела.

– Просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты вчера помогла маме. Даже не представляешь, – как это было для нее важно. И для меня тоже. Мне безумно обидно, что я не смог прийти, и ты даже не представляешь…

– Все нормально, – перебила его Кармен. – Это же моя мама.

– Правда, Кармен, я…

– Да ладно. – Ей становилось неловко. – Ты еще в Сан-Луи?

– Нет, я дома, – вздохнул он.

Почему Дэвид ее раздражает? Он же не виноват, что работает, как проклятый: у него появилась семья. Он серьезно относится к своим обязанностям, он хороший муж, ответственный человек и прочее, и прочее.

– Увидимся вечером.

– Э-э-э… Кармен, подожди.

– Да?

– Я забыл зарядное устройство в Сан-Луи. Можно взять твое? – Все знали, что у них с Дэвидом одинаковые телефоны. Иногда казалось, что это единственное, что связывает Кармен с отчимом.

– Конечно. Оно в розетке рядом с моим ночным столиком.

Я позвонил в отель, и они сказали, что пришлют мое. Я им объяснил, что оно мне действительно необходимо. Разговор зашел в тупик.

– Ну что ж, пока, – быстро сказала Кармен.

– Пока.

Она открыла сумку, чтобы убрать телефон обратно, и, к своему изумлению, увидела на дне зарядное устройство. О-па!

Все это время Лена гадала, с кем говорит Кармен.

– Это был Дэвид? – спросила она, когда разговор закончился.

– Да.

– Сразу понятно, что ты его не любишь.

– Да нет, он нормальный… – неуверенно протянула Кармен. – Наверное, мне надо быть с ним повежливее, да?

– Я лучше промолчу.

Кармен вдруг лукаво улыбнулась:

– Я придумала! Надо позвать Вина на ужин с моей мамой и Дэвидом. – Она рассмеялась: – Тогда-то он точно поймет, что из себя представляет Кармен Настоящая.

Тибби

Все для пляжа и музыка.

И никакой техники, мы уже обсудили!

Би и я

Еда. Много еды. Много суперкалорийных продуктов, обогащенных жирами.

(Не знаю, что это, но звучит аппетитно.)

Лена

Все для дома.

(Клинекс плюс к туалетной бумаге, солнце.)

Пожалуйста, сдайте деньги (60 долларов наличными) в фонд Первых Ежегодных Выходных Мечты, в бумажник Кармен.

И поскорее, поняли?!

Лена постоянно думала о Поле после того, как узнала, что он в городе. В конце концов она собралась с духом и позвонила ему, чтобы пригласить в гости. Пол, конечно, не был членом ее семьи, но Лене очень хотелось его нарисовать.

Итак, днем она встретила его с углем в руках. Они смущенно обнялись. Ее сердце екнуло, когда она внимательно посмотрела на него: он стал старше, печальнее и, несомненно, еще красивее.

Пол покорно последовал за ней на кухню.

«Вы слишком похожи», – сказала как-то Кармен, имея в виду, что и Лена, и Пол совершенно не умеют общаться с людьми.

– Будешь что-нибудь пить? – спросила она.

– Нет, спасибо, – неуверенно отказался он. Лена указала Полу на стул напротив нее. Она пригладила волосы, которые специально для этого случая расчесала.

– Знаешь, у меня к тебе очень странная просьба. Пол насторожился, но и заинтересовался:

– Какая?

Можно я тебя нарисую? Это займет час-полтора. Тебе ничего не надо делать. – Она прижала руки к груди, словно боялась, что Пол в ужасе убежит. – Понимаешь, мне надо сделать портфолио, чтобы получить грант на обучение в Школе искусств на Роуд-Айленде. Я безумно хочу туда поступить. Ну так что? – Она никогда не говорила ему столько слов сразу.

Он кивнул:

– С радостью.

Ее вдруг осенило:

– Может, пойдем на улицу?

Пол последовал за Леной. На задний двор. Она огляделась по сторонам. Нет, только не в шезлонге у бассейна или еще что-нибудь в этом роде… В дальнем углу, у ограды, был огромный пень – все, что осталось от могучего, красивого дуба, который состарился и заболел, так что родителям пришлось его срубить. Пень был крепким и широким – как раз для Пола. Лена сбегала за стулом и мольбертом.

– Ты готов? – спросила она.

Он неловко присел и подпер подбородок руками. Лена обратила внимание на золотой перстень у Пола на пальце. Перстень явно мешал.

Лена немного отодвинулась, чтобы лучше видеть свою модель.

– Ничего, если я нарисую тебя в три четверти?

– Пожалуйста.

Она укрепила бумагу на этюднике. Пол не сводил с нее глаз, и от волнения она проткнула палец кнопкой. Потекла кровь, и Лена несколько минут облизывала палец. Потом завязала волосы в хвостик и приготовилась рисовать.

– Мне смотреть на тебя? – спросил он.

– Хм, да, – решила она после короткого раздумья. У Пола был необыкновенно выразительный взгляд, так что решение было правильным. Но при этом Лена смущалась каждый раз, когда они смотрели друг другу в глаза.

Черты его лица казались необыкновенно четкими и правильными: волевой подбородок, высокий лоб, четкий овал. Но, внимательно вглядываясь в это знакомое лицо, Лена увидела мягкость и плавность линий. Например, глаза – огромные, круглые и по-детски невинные – с морщинками в углах. Лена подозревала, что появились они не от смеха. Нижние веки были голубоватыми и чуть припухшими.

Рот Пола был на удивление чувственным и мягким. Лена хотела четче изобразить линию перехода от щек к полным, красивым губам, столь не подходящим для такого крупного и сильного парня. Храбро разглядывая эти губы, Лена знала, что не стоит делать на них акцент.

Она нарисовала его плечи и руки, а когда дошла до пальцев, остановилась. Она не знала, что делать с кольцом.

– Можно тебя попросить… Я про кольцо… – неуверенно начала Лена.

Пол быстро прикрыл перстень рукой и опустил взгляд, изменив позу впервые за сорок минут.

– Извини, – пробормотал он, видимо поняв это.

– Все в порядке, не волнуйся, – быстро сказала она, внезапно почувствовав беззащитность Пола. – Можешь передохнуть, ты это заслужил.

– Нет-нет. – Он все еще смотрел вниз; его на удивление красивая шея была как-то по-девичьи изящно изогнута, и Лене страстно захотелось нарисовать совсем другой портрет.

Лена всегда воспринимала как чудо, когда при долгом внимательном взгляде на кого-то вдруг открывала смысл каждого движения. Каждый жест, казалось, был исполнен волшебства, которое невозможно описать словами – Лена, по крайней мере, не смогла бы. В чертах лица каждого таились история всего мира, тончайшие оттенки разнообразных чувств и переживаний… Живопись приоткрывала завесу над этим эфемерным таинственным измерением – как поэзия. Если честно, то Лена, в общем-то, никогда не видела поэзии в поэзии, утешая себя мыслью, что для каждого она своя.

Пол снял кольцо, зажал его в кулаке и наконец посмотрел на Лену.

– Это папино, – объяснил он. – Он ведь тоже учился в Пенне и поэтому решил подарить мне этот перстень с эмблемой.

Лена внимательно смотрела на Пола, гадая, удается ли ей скрывать непреодолимое влечение к нему.

– Он болен, да? Кармен мне сказала.

Пол кивнул.

– Мне так жаль.

Он продолжал медленно кивать.

– Там все очень плохо, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю! – с горячностью воскликнула она. – То есть не совсем, но мне кажется, что понимаю. Мой Бапи – ну, мой дедушка – умер прошлым летом. – Внезапно Лена ужаснулась своим словам. – Я не это хотела сказать! – чуть ли не закричала она. – Не в том смысле, что это должно произойти!

Взгляд Пола был бесконечно добрым.

– Я знаю, Лена, – мягко сказал он. – Знаю, что ты все правильно понимаешь.

Они молча смотрели друг другу в глаза, и в первый раз Лена не смущалась. Наоборот, ей было на удивление спокойно.

– Может, передохнешь? – снова спросила она.

– Хорошо. – На этот раз Пол согласился.

На пне было много места, и Лена уселась рядом с Полом. С замиранием сердца она подвинулась к нему, и он не отстранился. Солнце безжалостно палило.

Лена оставила портрет на траве, и ветерок трепал углы холста.

Лена хотела закончить работу, но внезапно осознала, что это необязательно и что она начала рисовать Пола лишь для того, чтобы понять его печаль.

Еще один день проходил впустую.

* * *

Валия потратила все силы на переписку по аське – быстрой почте – с друзьями из Греции. Только в эти минуты она и оживала. Теперь они сидели в темной гостиной, и Кармен морально готовилась к очередной битве за телевизор. Она не видела божественный лик Райана Хеннеси уже несколько дней и сейчас пыталась представить его себе, но почему-то не могла.

Кармен встала:

– Валия, мы здесь сгнием заживо. Надо пойти прогуляться.

– Надо?

– Да. Посмотрите, какой прекрасный день.

Вид у Валии был совершенно безучастный.

– Я смотрю телевизор, ты что, не видишь?

– Ну, пожалуйста. – Кармен вдруг так отчаянно захотелось на улицу, что она была готова даже на унижение, лишь бы выманить старушку из дома. – Я все сама сделаю, а вы будете просто сидеть в коляске.

Валия задумалась. Ей нравилось, когда за ней ухаживали, и нравилось показывать свою власть над Кармен. Она пожала плечами:

– Слишком жарко.

Сегодня совсем не жарко, правда!

Валия не снизошла до утвердительного ответа, но выразительно посмотрела на коляску.

Кармен с облегчением вздохнула и осторожно переместила Валию в инвалидное кресло.

– Ну вот. – Проверив, на месте ли ключи и деньги, Кармен выкатила Валию на улицу.

Небо было ясным и синим, стояла тяжелая августовская жара. Кармен шла, погрузившись в мысли. Она попыталась взглянуть на пригородные дома глазами пожилой дамы, всю жизнь прожившей на острове в Эгейском море. Картина получалась плачевная. Но небо, прекрасное небо, было одинаковым везде, и Кармен задумалась, понимала ли это Валия.

Внезапно Кармен ощутила зверский голод, и тут же ей в голову пришла мысль о ресторане, в котором она несколько раз была с мамой. Она не помнила название, но точно знала, где он расположен, и направилась в ту сторону.

В ресторане была открыта летняя веранда с большими белыми зонтами. Красная герань извивалась по каменным стенам уютной террасы. Кармен ни разу не была в Греции, но ей вдруг показалось, что это место похоже на ресторан семьи Калигарисов.

Она осторожно усадила Валию за стол. Других посетителей не было.

– Зачем мы здесь? – спросила Валия.

– Мне надо отдохнуть, и я голодна. Вы не против?

Валия, казалось, была возмущена, но не так сильно, как ожидала Кармен.

– Можно подумать, тебе важно, против ли я.

– Сейчас вернусь. – Кармен встала.

Официанты не обслуживали веранду, и заказ надо было делать прямо у кассы. Кармен изучила меню: блюда здесь были не греческие, но средиземноморские. Многие Кармен пробовала у Лены дома, но сейчас Калигарисы перестали готовить национальную еду, якобы потому, что не хотели расстраивать Валию. Ленин папа пытался избавить свою мать от грусти по дому и не хотел, чтобы она стояла у плиты, несмотря на то что именно этим она занималась всю жизнь.

Кармен заказала фаршированные листья винограда и нечто напоминающее шпинатную питу: греческий салат и тарелку с закусками, несколько квадратов пахлавы и два больших лимонада. Она заплатила и отнесла все на стол.

– Вот, я купила нам поесть.

Валия недоуменно уставилась на тарелки.

Кармен отрезала кусочек питы и подала Валии вместе с вилкой:

– Вот, попробуйте.

Валия не шелохнулась, и Кармен начала сожалеть о своем порыве, впрочем, как и всегда.

Валии здесь явно не нравилось, и Кармен уже приготовилась услышать крик: «И это ты называешь едой?», но Ленина бабушка лишь спокойно спросила:

– Что это за зеленая гадость? Уж точно не шпинат!

Минуты проходили в молчании, и Кармен становилось все хуже и хуже. Ну почему ей всегда приходят в голову такие дурацкие идеи? Более того, почему она претворяет их в жизнь?

Валия склонилась над тарелкой, словно хотела попробовать кусочек, но потом остановилась и, к изумлению Кармен, опустила голову еще ниже.

Несколько долгих мгновений Валия так и сидела с опущенной головой, и Кармен увидела, как по ее морщинистым щекам текут слезы. У Кармен защипало в глазах. Не раздумывая, она встала со стула, подошла к Валии и обняла ее.

Валия замерла и, вместо того чтобы оттолкнуть Кармен, обмякла в ее руках и положила голову на плечо своей юной сиделки. Кармен еще крепче обхватила пожилую даму и почувствовала, как слезы капают ей на шею. Дрожащая ладонь Валии лежала у нее на запястье.

Грустно, подумала Кармен, вести себя так ужасно, хотя на самом деле ты разбит, и подавлен, и мечтаешь о любви. Печально, что близкие избегают тебя, когда ты нуждаешься в них. А горше всего – причинять им боль и ненавидеть себя за это.

Кармен осторожно гладила Валию по голове, в глубине души радуясь, что сама сейчас никого не мучает, что не она нуждается в помощи, а от нее ждут поддержки.

Кармен подумала о мистере Калигарисе и его нелепых проектах защиты матери. Да, Валия плакала оттого, что вдохнула запах греческой еды. Ее сын был прав, оберегая ее от всего, что напоминало о родине. Но плакала и оттого, что кто-то посочувствовал ей. Иногда не надо мешать человеку плакать.

– Я хочу домой, – прошептала Валия.

– Знаю, – отозвалась Кармен, прекрасно понимая, что речь идет не о Бесенде, штат Мэриленд, и не о Хайланд-стрит, 1303.

– Повеселись там с Майклом. – Бриджит выразительно подняла брови. – Но не слишком.

Бриджит помогла Диане погрузить рюкзак в машину и вдруг почувствовала болезненную сухость в глазах. Голова раскалывалась, а тело ныло. Хорошо, что Диана уезжает на выходные в Филадельфию к своему парню, хотя не хочется оставаться без подруги в лагере.

Би возвращалась в свой номер, решив не ходить в столовую. Пятничный ужин был самым лучшим: в этот день привозили мороженое и Бриджит обычно съедала две-три порции. Но сегодня есть совсем не хотелось. «Лягу в постель», – подумала она, проходя мимо парковки и склада.

В лагере было пусто, как и всегда на выходных: большинство ребят разъехались по домам. Лишь несколько тренеров остались присматривать за порядком.

Раздевшись и забравшись под одеяло, Бриджит порадовалась, что в номере так тихо. Она свернулась клубочком. На улице было градусов 25, но Би знобило, и зуб на зуб не попадал. Она старалась сдержать дрожь и клацание, но ничего не выходило. Щеки горели.

Бриджит поняла: у нее жар и с этим надо что-то делать. Может, позаимствовать у Кэти таблетку адвила? Бриджит представила, что сделала это. Затем представила, что накрылась вторым одеялом и выпила стакан воды, но не знала, произошло ли это на самом деле. Она отчаянно пыталась выкарабкаться из этого странного состояния между сном и явью, как вдруг почувствовала, что рядом кто-то присел.

– Би?

Глаза плохо фокусировались, но она разглядела склонившегося над ней Эрика.

– Привет, – слабым голосом выговорила она и натянула одеяло до самого подбородка, потому что боялась умереть от прохладного воздуха.

– С тобой все хорошо?

– Все хорошо, – повторила она, стуча зубами.

Эрик заволновался, потрогал ее лоб:

– Боже, да ты горячая.

Бриджит хотела было пошутить на эту тему, но у нее не хватило сил.

– Кажется, я простыла.

– Во всяком случае, ты больна. – Он машинально пригладил ее спутанные волосы, и Бриджит, несмотря на температурную пелену, вдруг почувствовала себя надежно и уютно.

Эрик прикоснулся к ее горящей щеке, и его ладонь показалась Би холодной как лед.

– Принести тебе что-нибудь? Хочешь, я позову медсестру? – Эрик не на шутку встревожился.

– Не волнуйся, все хорошо, – с трудом выдавила Би. – У меня всегда сильный жар во время болезни. Моя мама говорила… – Она перевела дыхание. – Говорила, что даже при небольшой простуде у меня температура поднимается до тридцати девяти. – Би старалась успокоить Эрика, но, видимо, не смогла, потому что на лице у него отразилась тревога. Он знал о маме Бриджит, узнал в первый день их знакомства.

– Медсестры сейчас, наверное, нет, но я схожу за лекарством. Ты принимаешь тиленол, мотрин или что-то в этом роде?

– Что угодно, – сказала она.

– Сейчас вернусь. Не вставай, хорошо? Обещаешь?

Она слабо усмехнулась:

– Это я точно могу пообещать.

– Отпустите Валию домой, – сказала Кармен Ари, идя за ней на кухню.

Сначала Кармен пришлось получить благословение Лены. Потом два дня ушло на то, чтобы застать Ари одну в комнате, но в таких делах Кармен всегда была упорной.

Ари положила свежую почту на буфет и с удивлением обернулась к Кармен:

– Что, прости? – Глаза у Ари были огромными и прелестными, как у Лены, но в отличие от Лениных не прозрачными и зелеными, а темными и загадочными.

– Знаю, что это не мое дело, – Кармен пошла на попятный, – и, наверное, вам с мистером Калигарисом мое мнение неинтересно… – Кармен всегда называла Ари Ари, а ее мужа – мистером Калигарисом. Так повелось с незапамятных времен.

Ари кивнула, словно приглашая Кармен высказать это неинтересное ей мнение.

– Я действительно считаю, что вам с мистером Калигарисом надо отправить Валию в Грецию. – На глаза выступили слезы, и Кармен в очередной раз рассердилась на себя за излишнюю чувствительность. – Она здесь умрет.

Ари тяжело вздохнула и потерла глаза тыльной стороной ладони. По-видимому, ничего нового она не услышала.

– Кармен, подумай, кто будет ухаживать за Валией? Сама она не сможет, особенно теперь, с больным коленом. – Ари произнесла это быстро, без запинки, как хорошо заученный текст.

– Ее друзья! Ведь они для нее как семья, вы это прекрасно знаете. Она радуется лишь тогда, когда переписывается по Интернету с Реной. – Кармен перевела дух. – Да, Валия не может принести себе стакан воды, но я уверена: она смогла бы собрать космический корабль, чтобы улететь на нем домой.

Ари устало, но ласково взглянула на Кармен.

Неужели Ленина мама не замечала, что не только Валия страдает у них в доме? Кармен никогда не видела Ари такой подавленной, а отца Лены таким сердитым и грубым. Да и девочки мучились не меньше.

Кармен не решилась бы поговорить об этом с мистером Калигарисом, но Ари она доверяла. Знала, что та ее любит и поймет правильно.

– Кармен, милая, я же не говорю, что ты не права. Я знаю, что ты хочешь помочь, но все не так просто. Подумай, как Валия вернется туда, где прожила с Бапи пятьдесят семь лет? Вернется в их пустой дом?

Кармен погрустнела:

– Я, конечно, понимаю, что ей будет тяжело возвращаться на остров. Но там ее дом, ее жизнь. Она выдержит это. А вот если она останется здесь, то погибнет.

* * *

Тибби не могла уснуть. Она сидела в кровати и смотрела из окна на роковое дерево, на котором уже созрели и налились яблоки. Почему она ни разу их не попробовала?

Наверное, потому, что никогда не поднимала яблоки с земли. Тибби поморщилась, вспомнив сладковатый тошнотворный запах гниющих плодов, которые никто не собирал, и многочисленных червяков и жучков, копошащихся в лопающейся от сока мякоти. Итак, Тибби была противна мысль о паданцах, но почему бы не сорвать яблоко прямо с ветки?

Казалось, дерево смотрело на Тибби так же пристально, как и она на него. Более того, яблоня ее осуждала. Нет, не за то, что в тот день окно осталось открытым. Преступления, совершенные Тибби, были намного серьезнее: она не любила Катрину так, как та того заслуживала; боялась любить Брайана так, как того заслуживал он. Она не смела воскрешать в памяти образы тех, кого любила (Бейли, Мими), и думать о причине их смерти.

Тибби умела только прятаться! Игра в прятки была ее основным занятием. Тибби любила забираться в укромные уголки, тихо сидеть там и ждать. Ждать чего? Почему вообще надо чего-то ждать?

Тибби полагала, что из падения Катрины она извлекла урок: не открывай, не лезь и тогда не упадешь. Но теперь она знала: вывод оказался неверным!

Стоило лишь посмотреть на Катрину, чтобы убедиться, истина была иной: пытайся, лезь, желай, может быть, ты при этом упадешь, но даже если упадешь, с тобой ничего не случится.

Тибби легла. Натянула на себя одеяло и свернулась клубочком. Можно было подвести итог своим размышлениям? Если не попытаешься осуществить то, что хочешь, останешься ни с чем и, возможно, скоро умрешь.

Бриджит потеряла ощущение времени. Кэти и Элисон вернулись в номер, решили, наверное, что она спит, но тем не менее включили свет и поставили музыку на полную громкость. Бриджит подумала, что они вернулись с вечеринки для тренеров, от девушек сильно пахло спиртным. Прошло еще какое-то время и появился Эрик, который тут же принялся орать:

– Вы что, не видите, что Би плохо! Какого черта вы так шумите? У вас что, не все в порядке с головой?

Даже сквозь температурную завесу Бриджит поняла, что Эрик никогда так не заводился.

– Парень, отвали, – бросила Кэти. – Какого черта ты вваливаешься в наш номер и раздаешь указания? – Она была явно пьяна и смотрела на Эрика мутным взором.

Эрик присел на корточки рядом с Бриджит и снова потрогал ее лоб. Потом наклонился и прошептал ей на ухо:

– Я тебя не оставлю с этими идиотками. Хочешь, пойдем ко мне? У меня сегодня никого нет, и ты хотя бы выспишься.

Она с благодарностью кивнула, гадая, как бы добраться до комнаты Эрика и не замерзнуть до смерти. На ней не было ничего, кроме нижнего белья и кокона из простыней.

А Эрик осторожно поднял ее, спеленатую, как младенец, и понес к выходу, в ночь. Кэти и Элисон смотрели им вслед, разинув от изумления рты.

Эрик легко нес Бриджит, а она уткнулась горящим лицом ему в шею: Би снова знобило. Он крепче прижал ее к себе.

Потом Бриджит мучительно пыталась вспомнить, что именно Эрик делал в ту ночь, потому что еще никто и никогда так о ней не заботился. Бриджит надеялась, что не выдумала все это. «Пожалуйста, пусть это будет правдой, – молила она. – А если я брежу, то пусть бред не прекращается».

Он толкнул плечом дверь в номер и осторожно опустил Бриджит на кровать – она надеялась, что на свою кровать. Эрик плотно завернул Би в простыни, и она попыталась перестать дрожать, правда, безуспешно.

– Я, пожалуй, накрою тебя одеялом, но не хочу, чтобы ты перегрелась.

Она кивнула и заметила, что у него в руке пакет.

– Вот, смотри. – Он достал аспирин, бутылку воды, бутылку сока, градусник и пластиковый стаканчик. – Медсестра вернется только в воскресенье, но я открыл аптечку.

Бриджит попыталась сосредоточиться.

– Но на аптечке сейфовый замок?

Он пожал плечами:

– Уже нет.

Потом Эрик наполнил стаканчик водой и высыпал на ладонь две таблетки.

– Ну что, готова? – С его помощью Бриджит села в кровати.

Она не решалась высунуть руку, боясь холодного воздуха. Наконец плотно завернулась в одеяло, вынула кисть, как лапу тираннозавра, и жадно выпила три стакана воды.

– Бедняжка, ты хотела пить, – сочувственно сказал Эрик.

Она проглотила таблетки, моргая от усилия. Би казалось, что гортань вот-вот сомкнется.

– Спасибо, – поблагодарила она, с облегчением опускаясь. Ей захотелось плакать от благодаряности.

Эрик снова приложил прохладную руку к щеке Бриджит.

– Ты меня беспокоишь, – тихо произнес он. И, взглянув ему в глаза, Бриджит поняла: сомнений нет, они действительно друзья.

Он вынул из чехольчика градусник.

– Открой рот.

– Думаешь, надо? – спросила она.

Он кивнул, Би открыла рот и прижала губами градусник. Столбик ртути сразу же пополз вверх. Нахмурившись, Эрик достал градусник и принялся изучать результат.

– Ничего себе, сорок и четыре. Ты уверена, что все в порядке?

– У меня часто бывает температура, – слабо отозвалась она.

– Давай я вызову врача, – предложил Эрик.

– Думаю, все обойдется, – ответила Би.

Не сводя с Бриджит внимательного взгляда, он прилег у нее в ногах.

– Тогда я позвоню твоему папе, – объявил он, доставая мобильный телефон из тумбочки.

– Не надо, – тихо сказала Бриджит, – его… сейчас нет.

– На дворе полночь, где же ему быть?

– Нет. Не в этом смысле. – Она перевела дух, ей было трудно говорить. – Просто его сейчас нет. Не в прямом смысле. – У нее не было сил объяснять точнее.

Эрик с изумлением посмотрел на нее и сморщился, словно от боли. Казалось, эта новость его безумно расстроила.

Би старалась сдерживать дрожь, но ее знобило и трясло все сильнее. Больше всего на свете сейчас она хотела, чтобы Эрик перестал волноваться.

А Эрик, видимо, уже не мог смотреть на ее мучения. Он встал, подошел к Бриджит, подоткнул ей со всех сторон одеяло и осторожно пододвинул девушку на середину кровати. А потом… Потом, к ее изумлению и радости, лег рядом, обнял ее и прижал к себе. Бриджит показалось, что сердце ее вот-вот разорвется.

Эрик держал ее так крепко, словно хотел вобрать в себя ее жар, ее боль и грусть по поводу того, что у нее нет мамы и, в общем-то, и отца. Эрик гладил Би по голове, и они пролежали так, возможно, много часов.

В конце концов ему, наверное, удалось забрать ее жар, потому что она заснула крепким сном.

В четыре утра на небе забрезжил слабый свет, и Тибби захотелось встретить восход как-то особенно.

После долгой бессонной ночи она поняла, что стала по-другому относиться к дереву и, возможно, дерево стало иначе относиться к ней. Дерево выглядело вполне дружелюбным, но тем не менее бросало Тибби вызов.

Часа в два Тибби вспомнила, что у нее есть Волшебные Штаны, которые много дней пролежали под кроватью. Все это время Тибби пряталась от них, но теперь достала и решительно надела.

Она открыла окно и села на подоконник, подперев голову руками. Дерево качалось на ветру. Катрина думала, что достанет из окна до ветки, но, как выяснилось, не смогла. Тибби достала бы, но думала, что не сможет. Наверное, с возрастом структура маминых клеток кардинально изменилась.

Тибби высунула из окна сначала одну, потом другую ногу. Она посмотрела вниз и ужаснулась: было очень высоко. Что ж, будет забавно, если она упадет. Они с Катриной смогут носить одинаковые шлемы, что, конечно, приведет сестренку в неописуемый восторг. Только захочет ли Ники помочь ей с наклейками?

Тибби схватилась за ветку обеими руками и смотрела, куда поставить ноги.

Она знала, что сначала нужно перенести весь вес на руки и лишь потом встать.

Хорошо.

Да.

Пора.

Тибби посмотрела вниз: на траве валялось несколько червивых яблок. Земля пугала ее, так что она подняла глаза к небу.

Тибби спрыгнула и закричала, ухватившись за большой сук. Ее крик еще эхом отдавался в пространстве, а она уже поставила ноги на нижнюю ветку. Все. Она в безопасности.

Тибби стала медленно спускаться по веткам – в конце концов, она всегда была маленькой обезьянкой. Потом уцепилась за самую нижнюю ветку обеими руками, чувствуя, что ноги уже касаются земли. А потом спрыгнула.

Падение было недолгим, но впечатляющим. Руки горели, и она дрожала от волнения и радости. Тибби казалось, что она приземлилась в другом измерении.

Поднявшись, она на цыпочках подошла к парадной двери, подергала ручку и поняла, что дверь заперта. Равно как и черный ход. Итак, Тибби не могла попасть в собственный дом.

Ей это показалось настолько смешным, что она упала на траву и принялась кататься и хохотать, пока не расплакалась.

Где-то ближе к утру жар спал, так же неожиданно, как и начался. Бриджит даже не поняла почему, но внезапно воздух, казавшийся ей ледяным, стал горячим и душным. Бриджит утопала в собственном поту. Окончательно проснувшись, она поняла, что во сне сбросила одеяло и простыни и, что хуже, все еще лежала в нижнем белье в объятьях Эрика. Бриджит не смела пошевелиться. Больна она или нет, Кайе бы все это точно не понравилось, и Бриджит боялась, что Эрик проснется и увидит, что они лежат в обнимку.

Она подумала, что могла бы осторожно натянуть на себя простыню. Би зажала край простыни пальцами ноги и принялась медленно подтаскивать ее.

Как забавно и странно, что они с Эриком спят вместе уже второй раз за десять дней, и получается это совершенно случайно. Можно сказать, против их воли. (Что ж, во всяком случае, против его воли.)