Текст книги "Третье лето Союза «Волшебные штаны»"

Автор книги: Энн Брешерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Вы-то мне и нужны, – сказал он, отводя их в сторону и подмигивая Бриджит: «Видишь, у вас с напарником все не так уж плохо».

Бриджит не отреагировала.

– На выходных мы хотим устроить лодочную экспедицию: доплыть до Шуйлкила, там переночевать и поплыть обратно. Записались восемь человек. Этим должен был заниматься Эсмер, но он уехал. Вы не против?

– А разве важно, против ли мы? – поинтересовался Эрик.

– Вообще-то нет, – радостно улыбнулся Джо.

– Я так и думал, – сказал Эрик.

– Я попрошу ребят с кухни погрузить палатки и все остальное в автобус, идет?

Эрик и Джо принялись обсуждать какие-то детали, а Бриджит стояла как громом пораженная, пытаясь осмыслить то, что сейчас услышала. Она будет ночевать с Эриком. Боже мой! Она научилась держать себя в руках, когда они обедали, ужинали и даже когда купались в озере. Но спать рядом под звездами? Это слишком серьезное испытание!

(Открытка)

Девчонки!

41 день!!!!! Доставайте купальники!!!!

Би.

Идея пришла Лене в голову во сне. Честно.

Ей приснилось, что она заходит в столовую – по крайней мере, во сне она знала, что это столовая, – и вместо членов своей семьи видит на стульях портреты. Во сне Лена знала, что их нарисовала она.

Итак, она проснулась и поняла, как будет выглядеть портфолио. Мысль изобразить свою семью не была выдающейся, но Лена чувствовала, что она на правильном пути.

Лена решила начать с мамы, потому что знала – мама согласится обязательно. После ужина они занялись поисками подходящего места.

– Сядь сюда. – Лена указала на зеленый диван в гостиной. Мама села, и Лена принялась внимательно ее изучать. Нет, не пойдет, ведь мама редко бывала в гостиной.

– Попробуем на кухне, – решительно заявила Лена, и мама покорно последовала за ней. Лена усадила маму за стол. Лучше, но мама почти никогда не сидела.

– Встань, пожалуйста. – Мама подошла к гранитному комоду и положила подбородок на ладони. – Не двигайся, – прошептала Лена. – Вот так хорошо. – Отогнав стыд и страхи, она долго-долго разглядывала маму, прежде чем начать.

Лена принялась за работу. Ей нравилось, как розовым перламутром отсвечивает на фоне темного комода мамина кожа. Мама всегда старалась казаться сдержанной и строгой, но излучала мягкость и нежность.

Лена хотела точно запечатлеть мамины пальцы, слегка набухшие от тяжести трех колец; бриллиантовые сережки – подарок мужа на двадцатилетие совместной жизни.

«Художник должен быть психологом, – любила повторять Анник. – Уметь видеть тайный смысл предметов».

Лена смотрела в темные бархатные мамины глаза и размышляла.

Больше всего на свете Ари хотела помочь дочери и готова была позировать хоть вечность. Но она не хотела предавать мужа, поэтому на лице ее отражалась внутренняя борьба. В душе хрупкой и эфемерной Ари – гладкие волосы, тонкие брови, элегантный бежевый костюм – бушевал пожар. Лена представляла себя географом, исследующим рельефы маминого лица – щеки, подбородка, а затем слепой девочкой, ощупывающей ее плечи.

И вот Лена показала портрет Анник.

– Ну что, я не забыла про коляску? – спросила она со скромностью истинного творца.

Анник обняла ее:

– О нет.

* * *

– Привет, Ноти.

Бриджит не сказала Нотону, во сколько собирается бежать, и он, по-видимому, ждал довольно долго. Эрик не пришел.

Некоторое время они молча бежали вверх по холму: Бриджит любила начинать с трудного отрезка. Нотон сопел, пыхтел, но не отставал.

«Ему ведь всего четырнадцать», – подумала Бриджит, удивившись совпадению: у них была такая же разница в возрасте, как у нее с Эриком.

Мальчик все время испуганно поглядывал на нее, и вот наконец они достигли вершины холма и остановились, чтобы передохнуть и полюбоваться видом. Нотон закашлялся и кашлял так долго, что Бриджит испугалась, не случилось ли чего-нибудь серьезного.

Они медленно возвращались в лагерь.

– Как ты? – спросила она.

– Х-хорошо, – с трудом выдавил он.

Они прошли еще немного, чтобы восстановить дыхание.

– Бриджит?

– Да?

– Как тебе больше нравится: Бриджит или Би?

– И так, и так. Без разницы.

– Хорошо. Тогда Би?

– Да?

Хотел кое-что тебе сказать.

– Я тебя слушаю.

Молчание.

– Ладно, забудь. – Его лицо блестело от пота.

– Как скажешь, – слегка удивилась она.

Но он собрался с духом:

– Знаешь, ты… необыкновенная.

– Ты тоже, Ноти, – улыбнулась Бриджит.

Он откашлялся:

– Я не то имею в виду.

– Ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой? – прямо спросила она, чтобы разговор не растянулся на целую ночь.

Он опешил:

– Да.

– Я твой тренер, Ноти. Ты же знаешь, мы не можем встречаться. – Два года назад ее такое объяснение не удовлетворило. Почему же она думает, что оно удовлетворит его?

– У тебя кто-нибудь есть?

Утвердительный ответ был бы выходом из положения, но Бриджит не хотелось врать.

– Нет. В общем, нет.

– Тогда, может, после лагеря? – предложил он. – Я подожду.

Он вел себя намного взрослее и разумнее, чем она тогда. Зачем лишать парня надежды?

– Может, когда-нибудь. Кто знает?

Несколько часов спустя Бриджит сидела рядом с Эриком и смотрела на пылающий закат.

– Знаешь, хочу кое за что перед тобой извиниться, – сказала она.

– За что же? – безразлично спросил он. Его волосы стояли торчком от соленой воды, а на лице появилась щетина. В общем, он выглядел спокойнее, чем тогда, в то лето.

– За то, что было два года назад.

Эрик опешил, но ничего не сказал в ответ.

– Представляешь, Джэк Нотон хочет быть моим парнем. Он милый, но я вспомнила о том, как вела себя с тобой, и мне стало стыдно. – Она бросила камушек в воду и глубоко вдохнула теплый летний воздух. – Так вот, прости меня. Я, наверное, казалась тебе смешной.

Эрик сморщился, словно от боли. Он молчал.

Бриджит обняла загорелые колени и прижалась к ним подбородком.

Она боялась поднять взгляд. За все это время они ни разу не говорили о том, что были знакомы раньше, ни разу не сказали «мы».

Но теперь она нарушила негласный договор, и не потому, что хотела вернуть все назад. Ей вспомнилась знаменитая фраза Юлия Цезаря: «Я пришел не восславить нас, но похоронить».

Эрик пригладил волосы.

– Ты не казалась мне смешной, – медленно произнес он после паузы. – Все намного сложнее.

– Но это я была во всем виновата, я знаю.

Он казался подавленным и растерянным одновременно.

– Я больше не буду об этом говорить, – мягко сказала Бриджит. – Обещаю. Забудь. – По щекам покатились слезы, и она быстро отвернулась.

Он заговорил, но так тихо, что Бриджит с трудом разбирала слова.

– Ты действительно думаешь, что я могу все забыть? – Он потер глаза. – Что все произошло по твоей вине? Что я этого не хотел?

К ним опять пришел Брайан, поэтому Тибби сидела в своей комнате.

Брайан навещал Катрину почти каждый день: он рисовал ей огромного дракона.

Тибби была уверена, что Брайан хочет ее видеть, но она боялась остаться с ним наедине. Каждый раз, когда она спускалась на кухню, чтобы пошарить в холодильнике, Брайан смотрел на нее своими большими карими, как у спаниеля, глазами, в которых читался вопрос: «Почему ты меня избегаешь?» Но Тибби продолжала его избегать, потому что не знала ответа.

Тибби лежала на кровати, оставив дверь приоткрытой, когда к ней ворвалась Кармен.

– Ты соображаешь, что делаешь? – накинулась она на подругу с порога.

– Ты о чем?

– Почему ты не с Брайаном? Бедный парень умирает от отчаяния.

– Он пришел к Катрине! – с вызовом сказала Тибби.

Кармен рассердилась еще больше:

– Не придумывай, а? Он действительно любит Катрину, но хочет видеть ТЕБЯ.

– Может, я не хочу.

Кармен вздохнула:

– Брайан тебя любит, и ты его тоже, признайся. Так к чему все эти выкрутасы? Учти, через полтора месяца ты уезжаешь в Нью-Йорк. Вам нельзя вот так расстаться.

Тибби устала это слышать. Не далее как утром мама пела ту же песню.

– Ну почему вы все мечтаете, чтобы я была с Брайаном? Почему он должен быть моим парнем? Разве если у тебя никого нет, ты не человек? Почему надо обязательно быть в кого-то влюбленным?

– Совершенно необязательно быть в кого-то влюбленным, – назидательно сказала Кармен. – Но ведь ты влюблена. И Брайан для тебя не просто старый приятель. – Кармен критически оглядела захламленную комнату Тибби. – Или дело в Катране? Но она уже почти поправилась, так что можешь подумать и о себе.

– Катрина тут ни при чем. Никто ни при чем. Кстати, с чего ты взяла, что Брайан мне нравится?

Кармен прищурилась:

– Ты хочешь сказать, что не нравится?

Если бы Тибби сказала «да», она бы солгала. Поэтому она промолчала.

– Привет, пап, это я.

– Привет, зайка. Рад тебя слышать. Что-нибудь случилось?

Кармен и Ал обычно созванивались по воскресеньям.

Кармен не без злорадства объявила маме о том, что не поедет в Виллиамс, но разговор с папой все время откладывала.

– Я… э-э-э… Как Лидия?

– Отлично.

– А как Криста?

– Тоже хорошо. – Алу обычно неловко было говорить о падчерице. Они жили вместе, в то время собственная дочь общалась с ним только по телефону – раз в неделю.

– Передавай ей от меня привет, хорошо?

– Конечно. Она обрадуется. А теперь ты расскажи, как у тебя дела? Как работа?

– Все нормально. Слушай, я звоню, потому что… – Кармен замолчала. – Я много думала о поступлении в университет. В общем, я пока не готова уехать из дома, – выпалила она.

– Что ты имеешь в виду, зайка?

– Ну, из-за мамы, Дэвида, малыша…

– Понятно.

– Так что, наверное, мне будет лучше остаться дома или пойти в университет Мэриленда. Я подала туда документы. Знаешь, на всякий случай. Все так внезапно изменилось.

– Ладно. Если я правильно понял, ты хочешь остаться дома в этом году?

– Думаю, да. – Она с шумом выдохнула.

– Значит, никакого Виллиамса?

– Наверное, нет.

– Наверное?

– Скорее всего, нет.

– Скорее всего, нет. Понятно.

– Мне, наверное, надо позвонить в Виллиамс и сказать об этом? Чтобы не занимать место.

– Думаю, да, – спокойно сказал папа.

– Тогда я позвоню.

Кармен слышала, как папа переложил трубку к другому уху.

– Зайка, давай я сам все сделаю? Просто я внес большой залог, и надо узнать, можно ли его вернуть.

– О нет. Неужели ты думаешь?.. – Кармен стало плохо при мысли, что папа потеряет не только доверие к ней, но и тысячи долларов.

– Я думаю, все будет в порядке, – успокоил он. – Просто мне надо самому этим заняться. – Он был абсолютно спокоен. Может, мама ему уже все рассказала? Родители, даже разведенные, всегда обсуждают дела своих детей.

– Спасибо, папа. – У нее задрожал голос. – Я тебя огорчила?

Он вздохнул:

– Если ты хочешь в Виллиамс, я тоже хочу, чтобы ты поехала в Виллиамс, если в Мэриленд, то пусть будет Мэриленд. Главное, чтобы ты была счастлива.

Ну почему у Кармен такие хорошие родители? И почему у таких хороших родителей такая отвратительная дочь? Папа добил ее окончательно.

– Я люблю тебя, Кармен, и верю, что ты приняла правильное решение.

И Кармен поняла: доверие – это огромная ответственность.

* * *

Все прошло на удивление гладко: не мешали чокнутые пчелы, никто не падал за борт – так что Бриджит и Эрик вполне могли сойти за мастеров своего дела.

Правда, ребята били друг друга веслами и сбрасывали в воду – но какое же без этого веселье.

Они плыли по спокойной, теплой реке, и Бриджит вспоминала их последний разговор с Эриком. И зачем она пристала к нему с воспоминаниями? Их отношения снова изменились – и все по ее вине.

Би постоянно чувствовала неловкость. Даже когда стало совсем жарко и все разделись, она не решалась снять футболку, не решалась взглянуть на полуобнаженного Эрика, хотя они купались вместе тысячу раз. Заплетая волосы, она искоса посмотрела на него, но он быстро отвернулся.

Сразу после ужина начался дождь, и возникла новая проблема. Было три палатки: две больших для ребят и одна маленькая, просто-таки крохотная, – для тренеров. Бриджит думала, что переночует в спальном мешке под открытым небом, Эрик, по-видимому, – тоже, но ветер и дождь все усиливались. Итак, им не оставалось ничего другого, кроме как спать в одной палатке.

Обычно Бриджит не пугали подобные ситуации, но сейчас… Она не знала, где переодеться, не хотела, чтобы Эрик видел, как она чистит зубы, причесывается, тем более как залезает в пижаме под одеяло. Бриджит вспомнила, как вела себя два года назад. Неужели она была такая разукомплексованная?

К счастью, Эрик оставил ее в палатке одну и лишь спустя какое-то время вежливо спросил, можно ли зайти. Слишком вежливо.

Бриджит отвернулась, не желая его смущать. Так хотелось посмеяться над ситуацией и рассеять напряжение. Она мечтала, чтобы они посмеялись над этим и напряжение рассеялось.

И вот они лежат бок о бок в крохотной оранжевой палатке, и Бриджит чувствует запах его шампуня и мокрой кожи. Воздух, казалось, был наполнен волшебством.

Она отбросила все непристойные мысли, уговорив себя, что не хочет пугать Эрика, не хочет нарушать его покой.

Они молча лежали на спине и смотрели в низкий потолок палатки.

– Расскажи мне о Кайе, – попросила Бриджит. – Какая она?

Эрик медлил с ответом.

– Спорю, она очень красивая.

Он выдохнул:

– Да. Красивая.

– Блондинка или брюнетка?

– Брюнетка. Она наполовину мексиканка, как и я.

– Классно, – задумчиво отозвалась Бриджит, страстно желая быть наполовину мексиканкой. – Она тоже учится в Колумбийском университете?

– Только что его закончила.

Бриджит ощутила себя маленькой и глупой: ведь она еще даже не поступила в университет. Ее сердце бешено колотилось под светлой немексиканской кожей. На что она может надеяться, если у Эрика умная взрослая девушка? Только зачем она сейчас здесь, в этой маленькой оранжевой палатке?

Эрик повернулся на бок и подложил руку под голову. Ему явно стало легче после разговора о Кайе.

– Эй, расскажи мне теперь о твоих друзьях.

Бриджит не удержалась и вскоре увлеченно рассказывала, не боясь показаться маленькой и глупой.

Эта задача была самой трудной. Лене предстояло нарисовать Валию. Она так долго избегала бабушку, что теперь боялась даже смотреть на нее. В душе Лена надеялась, что Валия откажется позировать, но она сразу же согласилась.

– Если хочешь, сиди за компьютером, я могу тебя и так нарисовать, – предложила Лена.

Валия пожала плечами:

– Мне не надо за компьютер.

– Тогда смотри телевизор.

– Нет, давай прямо здесь. – Валия сидела на диване в гостиной. Собравшись с духом, Лена принялась за работу. Задача действительно была не из легких. Бабушка сильно постарела за этот год. У нее прибавилось морщин, а темные глаза под набрякшими веками казались потухшими.

Бапи любил Валию, для него она оставалась молодой и красивой. Теперь ТАКОЙ ее не видел никто, и от этого Валия изменилась, сникла.

«Надо постараться увидеть ту Валию, которую любил Бапи», – думала Лена, внимательно изучая бабушку, которая смотрела ей прямо в глаза.

Итак, Лена снова превратилась в археолога и обнаружила, что у Эффи – бабушкины брови, а у папы – рот и подбородок. Лена рисовала и теперь понимала, что может увидеть и красоту Валии.

Морщины на лице старой женщины потихоньку разглаживались, а взгляд прояснился. Лена вдруг поняла, что Валии нравится позировать и что на нее уже очень давно никто не смотрел. Все сочувствовали бабушке и именно поэтому избегали ее. Избегали ее гнева, одиночества, страдания, жалоб, раздражения.

Неудивительно, что Валия была обижена на весь мир. Сын привез ее сюда чуть ли не силой и теперь жалел об этом, но и Валия жалела, что она оказалась в Америке. Господи, какая чушь!

Лена рисовала и рисовала, а Валия сидела уже час с лишним, не шелохнувшись и не произнося ни слова. Она была превосходной моделью, гораздо лучшей, чем те, в школе, которым платили пятнадцать долларов в час.

Лене захотелось плакать. До чего же бабушка одинока! Как ей нужно внимание! И какие они дураки, что не замечали этого!

Закончив, Лена подошла и поцеловала Валию в макушку. Бабушка, казалось, была растрогана – она давно забыла о любых проявлениях нежности.

Лена со смущением показала Валии готовый портрет. «Я увидела тебя, – думала она. – Я наконец-то тебя увидела».

Валия долго разглядывала творение внучки, но так ничего и не сказала.

На следующее утро, за завтраком, она принялась за свои обычные штучки.

– Кто варил кофе? – спросила она, скривившись и сделав вид, что сейчас выплюнет все на стол.

– Я, – с вызовом ответила Лена. – А тебе что, не нравится?

– Это самый отвратительный кофе на свете, – проворчала Валия.

– Тогда не пей, – улыбнулась Лена.

Все уставились на нее в изумлении, а она была вполне довольна собой.

– Привет, Кармен. Надеюсь, это та Кармен. Если это та Кармен, то я Вин.

Если нет… Это все равно Вин, и прости, что беспокою. А если это все-таки та Кармен, то я, наверное, все равно тебя беспокою. Я нашел твой номер… Ладно, не важно. Ты, наверно, думаешь, что я псих, но это не так, честное слово. Я никогда не делал таких глупостей. Просто… в общем, я много о тебе думал и… – Б-и-и-и-п.

Ночью Бриджит проснулась от какого-то прикосновения.

Она открыла глаза: Эрик разметался во сне, и его голова была в нескольких миллиметрах от ее плеча, а его волосы щекотали ей руку. Она затаила дыхание. Они с Эриком лежали на одном боку, их спальные мешки соприкасались.

Бриджит окончательно проснулась. Такая нежная ночь и столько разных чувств у нее в душе. Интересно, чувствует ли он, что они лежат настолько близко друг к другу, что их дыхание смешивается?

Бриджит осторожно протянула руку и прикоснулась к Эрику, надеясь, что он не проснется. Он и не проснулся. Он спал очень крепко.

Бриджит разочарованно убрала руку.

Она очень хотела, чтобы Эрик снова был с ней, но за то, чтобы он ей доверял, отдала бы все на свете.

* * *

Тибби сидела в холле и ждала, когда закончится двухчасовой сеанс.

Она перестала смотреть фильмы. Как-то раз заболела кассирша, и Тибби с удовольствием посидела в ее теплой крохотной кабинке.

В очередной раз Тибби размышляла о том, что, наверно, ошиблась с выбором профессии. Может, в Нью-Йоркском университете есть факультет кассирш? Тибби представила, как стоит за кассой в каком-нибудь захолустном городке, а люди покупают зубную пасту, дешевые солнечные очки и упаковки кока-колы. От этой мысли ей стало почему-то спокойно.

Тибби увидела возле кинотеатра группу людей и, как это часто бывает, лишь спустя мгновение поняла, что она их знает. Высокая фигура, несомненно, принадлежала Брайану. Тибби до сих пор не привыкла к тому, что он так изменился. Если раньше Брайана всегда можно было узнать по длинным, нечесаным, сальным волосам, то теперь он сделал модную стрижку. Одежду они покупали вместе в Old Navy раза два в год, так что с этим тоже все было в порядке. Кроме того, Брайан стал регулярно принимать душ.

Малышка в шлеме, похожая на инопланетянина, была, конечно, Катриной. Каждый раз, когда Тибби видела сестру, ей хотелось плакать от злости и отчаянья.

Ники держал Катрину за руку: даже он теперь волновался за нее.

Они перешли дорогу и оказались у дверей кинотеатра. Катрина увидела в окне Тибби и замахала так энергично, что шлем съехал на сторону. Тибби спустилась к ним.

– Мы пришли к тебе смотреть кино! – завопила Катрина.

Тибби поправила ей шлем – она постоянно это делала.

– Эй, посмотри! – Катрина ткнула пальцем себе в голову.

– Что?

– Наклейки! – Катрина была в восторге. – Ники мне помог!

Действительно, весь шлем был обклеен изображениями супергероев и персонажей из мультфильмов.

– Ух ты, здорово! – похвалила Тибби.

– Теперь я его вообще никогда не буду снимать, – заявила Катрина.

У Тибби перехватило дыхание. Все это было грустно, душераздирающе грустно, непонятно почему. Господи, Катрина! Почему они с Тибби такие разные? Тибби волновалась за сестру, но той это было совершенно не нужно.

Забывшись, Тибби умоляюще посмотрела на Брайана. Он ласково погладил ее по руке, и ей очень захотелось, чтобы он ее поцеловал.

Кармен сохранила сообщение Вина на автоответчике и прослушала четырнадцать раз в течение часа. Тем более странным было то, что, отправившись в больницу – место, где он работал, – она надела широкополую шляпу и солнечные очки, почти закрывающие ее лицо. Была среда, и Валия проходила физиотерапию. Кармен знала, что Вин где-то поблизости. Возможно, он сейчас выйдет ей навстречу.

Она прихватила книжку и забилась в самый дальний угол родильного отделения. Там было тихо и спокойно, пока вдруг не появилась толпа беременных женщин. Кармен надвинула шляпу еще ниже на лоб, но читать уже не могла. Женщины и их мужья, громко разговаривая, заходили в большой зал. Интересно, что они собираются делать? Может, устроить дискотеку для беременных? И тут ее осенило.

Кармен старательно пропускала мимо ушей все, что мама говорила о родах, беременности и младенце, но она запомнила, что Кристина и Дэвид ходят на курсы для будущих родителей. Кажется, в эту самую больницу, в этот день и в это время. Она посмотрела на часы.

«Меня это не касается», – подумала Кармен и попыталась продолжить чтение, но мозг отказывался воспринимать изящный слог Джейн Остен. Тогда она подошла к залу, в котором собрались беременные женщины, и встала у стеклянной двери. Инструктор сидела за столом, а пары на полу: жены спиной к мужьям между их колен. Выглядело это как-то странно, и Кармен решила, что мама перестала посещать эти ужасные курсы, как вдруг увидела знакомую темную голову. Кристина была одна. Мужья массажировали плечи своим женам, а Кристина сидела, опустив голову.

Где же Дэвид? Кармен с изумлением увидела, что мама сама разминает себе плечи, и решительно вошла в зал.

– Вам что-то подсказать? – спросила инструктор.

– Нет-нет. – Кармен направилась к маме. – В чем дело? Где Дэвид?

Кристина подняла на дочь заплаканные глаза.

– Ему пришлось срочно лететь в Сан-Луи, – прошептала она. – А ты что здесь делаешь, малышка?

– У Валии сегодня физиотерапия, – объяснила Кармен.

Кристина кивнула. К ним подошла инструктор.

– Вы записаны на занятия? – вежливо поинтересовалась она у Кармен. Кармен перевела взгляд на маму:

– Я с ней.

Инструктор удивилась, но вообще-то она должна была помогать любым, в том числе и нетрадиционным, парам.

– Хорошо. Отлично. Сейчас мы будем осваивать технику массажа при родах. Располагайтесь.

Кармен устроила маму между своих коленей и принялась разминать ее хрупкие плечи. У нее хорошо получалось.

Мама заплакала, но теперь уже от радости, и Кармен внезапно почувствовала себя очень счастливой – такой она не была уже очень давно.

(Открытка)

Эй, красотки!

Папа только что прислал мне кучу всякой бумажной фигни из Брауна.

Мою соседку будут звать Аита Леннокс. Ну не круто ли?

Я буду с ней жить. Мы будем с ней дружить. Х-м-м… посмотрим, что из этого выйдет.

Би

Лена думала, что нарисовать Эффи будет проще всего, и приступила к делу, не особенно настраиваясь.

– Где мне тебя нарисовать? Хочешь, пойдем в твою комнату?

– Х-м-м-м… – Эффи красила ногти на ногах. – Давай лучше прямо здесь.

Она сидела на полу в гостиной перед включенным телевизором. Начиналось какое-то реалити-шоу. Эффи положила подбородок на колено и сделала вид, что безумно поглощена своими ногтями.

– Ладно, – неуверенно сказала Лена. – Ничего, если я выключу телевизор?

– Оставь, – скомандовала Эффи. – Я не буду смотреть.

Лена не стала спорить, так как знала: модель должна чувствовать себя комфортно. А что делать, если модель – самое вздорное создание в мире?

Лена решила нарисовать сестру в профиль, но Эффи не была ни мамой, ни Валией. Она ерзала, крутилась, постоянно меняла позу.

– Эф! Посиди спокойно.

Эффи искоса посмотрела на сестру и снова занялась педикюром.

Лена старалась, очень старалась, но не могла нарисовать движущуюся руку, не могла проникнуть в душу человека, который отворачивался и изо всех сил мешал ей.

«Почему она сопротивляется?» – спрашивала себя Лена. Да, они редко виделись этим летом, обе работали и, по мере возможности, старались не бывать дома. Неужели они тоже перестали понимать друг друга?

– Эффи!

– Что? – сердито отозвалась Эффи, не поворачивая головы.

Лена почему-то чувствовала себя увереннее, когда держала в руке уголь.

– Эф, такое ощущение, что тебе не нужен этот портрет. Ты на меня злишься?

Эффи закатила глаза и с преувеличенным усердием принялась дуть на свои розовые ногти.

– С чего ты взяла?

Если бы Эффи была на месте Лены, а Лена на месте Эффи, они бы никогда не разобрались, в чем же, собственно, дело. Но к счастью, Эффи оставалась сама собой. Она повернулась к сестре и с вызовом заявила:

– Может быть, я не хочу, чтобы ты уезжала в университет!

Опешив, Лена отложила работу.

– Но почему? – Эффи всегда была на Лениной стороне, когда они ссорились с родителями. Неужели на этот раз она в лагере противника? Неужели она считает, что Лена не права?

Глаза Эффи наполнились слезами. Она закрыла наконец-то флакончик с лаком и отставила его.

– А как ты думаешь почему? – требовательно спросила она.

Лена растерялась:

– Эф, я не знаю. Прошу, скажи.

Эффи закрыла лицо ладонями:

– Не хочу, чтобы ты уезжала! Не хочу, чтобы оставляла меня здесь… с ними.

Лена подошла к сестре и обняла ее.

– А знаешь, как мне грустно! – честно сказала она. – Я не хочу от тебя уезжать. – Эффи заплакала, уткнувшись ей в плечо. – Не хочу даже думать о том, что нам придется разлучиться.

Оказывается, есть глубокий смысл в том, чтобы разговаривать с близкими людьми, – ведь тогда можно узнать об их переживаниях и чем-то помочь. Лена решила, что будет делать это чаще.

Кармен обнимала маму у выхода из больницы, когда появился Вин. Он широко улыбнулся и ускорил шаг, словно боялся, что Кармен исчезнет.

– Кармен!

– Привет, Вин, – поздоровалась она, тоже расплываясь в улыбке. Наверное, сейчас он гадает, какого родственника какой подруги она на этот раз сопровождала в больницу.

– Это моя мама, Кристина, – сказала Кармен. – Мама, это Вин.

– Очень приятно, Вин.

Кармен попыталась посмотреть на это мамиными глазами и снова поразилась тому, какой он эффектный. Обычно Кармен побаивалась таких парней, но Вин был настолько естественным и милым, что его эффектность не отпугивала.

– Взаимно, – искренне сказал он. – А я сразу понял, что вы родственницы. Вы такая же красавица, как и Кармен.

Если бы Кармен услышала этот комплимент от кого-то другого, она бы закатила глаза и велела мистеру лицемеру проваливать. Но в исполнении Вина похвала выглядела такой искренней и милой, что Кармен покраснела от удовольствия. Впрочем, ее мама тоже.

– Спасибо. Мне всегда приятно, когда говорят, что мы похожи, – сказала Кристина. Кармен была сбита с толку необычностью происходящего. – Кармен меня сегодня спасла, – доверительно сообщила Кристина Вину. – Мой муж не смог прийти на занятия, и Кармен его заменила. Теперь она мой тренер и партнер. Представляете? – Кристина рассмеялась, и тут же глаза ее наполнились слезами. Кармен слышала, что беременные обладают повышенной эмоциональностью. В этом смысле ее мама была эталоном!

Вин внимательно слушал Кристину, а потом посмотрел на Кармен.

Господи, как она мечтала, чтобы мальчик посмотрел на нее вот так! Но сейчас все было по-другому. Присутствие мамы многое меняло.

Кармен раскрыла было рот, чтобы наконец сказать хоть что-то, как вдруг застыла от ужаса.

– Боже мой! Мне пора идти за Валией. Я уже страшно опоздала. – Ей показалось, что она уже слышит душераздирающий вопль с восьмого этажа.

– Я с тобой, – сказала Кристина, догоняя Кармен у лифта.

– Пока, Вин! – прокричала Кармен через плечо.

Вид у него был довольно грустный, когда она помахала ему из-за закрывающихся дверей. Как только лифт рванул вверх, Кристина восторженно воскликнула:

– Он… он просто душка! И как он на тебя смотрел!

Кармен покраснела:

– Да, он… довольно симпатичный. – Она не хотела, чтобы мама видела ее идиотскую улыбку, но никак не могла сделать серьезное лицо.

– Симпатичный? Он не просто симпатичный! Откуда ты его знаешь?

Кармен пожала плечами:

– Да я его не особо знаю. Хотя нет, в каком-то смысле знаю. – Она прикусила губу. – А вот он меня совсем не знает.

* * *

Четыре вечера подряд Тибби приходила на работу раньше, чем нужно, чтобы убрать мусор вместо Маргарет. Это было нелегко, ведь Маргарет работала в кинотеатре уже двадцать лет, и сложно было сделать что-либо лучше, чем она.

– Спасибо огромное, Тибби, – каждый раз благодарила Маргарет, увидев пустые баки. – Это так мило с твоей стороны!

– Услуга за услугу, – улыбалась Тибби.

Сегодня Маргарет, как обычно, направилась к своему шкафчику, открыла его (внутри не было ни картинок, ни фотографий) и достала кардиган – все эти нехитрые манипуляции она проделывала каждый вечер. Тибби знала, что затем Маргарет сядет на автобус на Висконсин-авеню и поедет домой, куда-то на север. Тибби понятия не имела, как Маргарет проводит свободное время, но была почти уверена, что проводит она его в одиночестве. Внезапно Тибби осенило.

– Маргарет?

Маргарет обернулась.

– Может, пойдем куда-нибудь поедим?

Маргарет застыла в изумлении.

– Если хочешь, просто перекусим. Здесь за углом есть неплохой итальянский ресторанчик.

Почему бы не провести время с одиноким несчастным человеком? Тибби была довольна собой: только истинный альтруист способен на такие поступки.

Маргарет огляделась по сторонам, словно ища того, к кому обращалась Тибби. Она откашлялась:

– Что, прости?

– Пойдем поужинаем?

В глазах Маргарет отразился испуг.

– Вместе?

– Ну да. – Тибби подумала, что, наверное, переборщила.

– Ну что же, можно, наверное.

– Отлично.

И они пошли в итальянский ресторан. Тибби ни разу не видела эту женщину за пределами кинотеатра и частенько задавалась вопросом: была ли Маргарет где-нибудь, кроме кинотеатра? В бледно-розовом кардигане, белой блузке, тоненькая Маргарет походила на жертву какой-то жестокой и страшной войны.

– Ну как тебе здесь? – спросила Тибби, придерживая входную дверь.

– Н-ничего, – дрожащим голосом ответила Маргарет.

Тибби и раньше бывала в этом ресторане, и ей здесь нравилось, но теперь оказалось, что это шумное, прокуренное, темное заведение. Какое-то не такое.

Официантка показала им стол, и Маргарет присела на краешек стула, напряженная, как натянутая струна, готовая в любую минуту убежать отсюда.

– Здесь хорошая пицца, – неуверенно сказала Тибби.

Ест ли Маргарет пиццу? Ест ли она вообще? Маргарет была ужасно худенькой, почти как ребенок, и только морщинки и седые у корней волосы выдавали ее возраст. Тибби знала, что Маргарет около пятидесяти, но вела она себя, как застенчивый подросток. Интересно, почему она такая? Может, из-за какого-то несчастья? Потери? Наверное, случилось что-то ужасное, и Маргарет так и застряла в четырнадцатилетнем возрасте.

А может, она сама сознательно сужала и сужала дорогу своей жизни, отсекала от нее все тропинки, пока ей не осталось лишь влачить однообразное, монотонное существование?