Текст книги "Доминатор"

Автор книги: Эндрю Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Уайльд прошел вслед за Сереной через лес, через пастбище. Коровы все еще стояли, сбившись в кучу. Рядом со стадом встревоженный бык рыл землю ногой, взревывал, и, явно, не собирался подпускать кого-либо к своему гарему.

На краю огорода Серена остановилась и нашла среди трупов, лежавших в высокой траве исправную винтовку.

– Не дадите ли мне ваш патронташ? Нам может понадобиться оружие.

Он снял пояс, и она зарядила ружье. Перейдя огород, они подошли к поселку, к Последователям Бога. Те стояли, сбившись в кучку, как и коровы на пастбище. Одни разглядывали неподвижное тело Андерсона, несколько человек смотрели на Синтию Борэйн и Конрада Ломана, ожидавших около вертолета. Но большинство не отводили глаз от стоявшего в стороне Укубы.

– Бой окончен, мой Бог, – обратилась к нему Серена. – Канем, Фодио и Инга, восставшие против вашей власти, мертвы.

– Это сделали вы, мистер Уайльд,

– Он и я, вместе, – ответила Серена. – Мы спасли ваше движение и мир вашего острова, мой Бог.

Укуба пристально глядел на своих последователей.

– Никто теперь не сможет восстановить ни того, ни другого. Скажите, мистер Уайльд, неужели то, что я пытался сделать, было преступлением?

Уайльд пожал плечами.

– Кто-то когда-то написал, что молодые люди во сне видят мечты, а старики – видения. Вы попытались видеть и то и другое одновременно. Чего же еще можно было ожидать?

– Я потерял их уважение. Они уничтожат и меня и вас, если вы сейчас же не уедете отсюда.

– Это наша общая мысль, – Синтия Борэйн демонстративно помахала тем самым пистолетом, который Уайльд забрал у убитого Андерсона. – Лезь в вертушку, Конрад.

– Все, что пожелаете, – Ломан вытер лоб своим бело-зеленым платком и вскарабкался в кабину.

– Вам лучше всего отправиться с нами, Уайльд, – продолжала Синтия.

– Мы все уезжаем, – Серена передернула затвор винтовки. – Заходите в кабину, дедушка.

– Вы не можете бросить нас, – сказал кто-то в толпе. – Это будет окончательным предательством.

– Мой дедушка отрекается от престола, – оборвала Серена. – Он дает вам право выбрать его преемника самостоятельно. А если хоть кто-то из вас пошевелится, я разнесу ему башку. Входите, мистер Уайльд.

– Они правы, – сказал Укуба. – Я не могу покинуть их. Особенно теперь.

– Вы научили их смыслу жизни, – сказала Серена, – научили, как обеспечить свое существование. Если они захотят уехать, то смогут построить себе лодку. Свою мы спрятали в тростниках, они могут взять ее за образец. А что касается вашего беспокойства, дедушка, то вы покинули своих людей два года назад, когда впервые увидели Ингу. А теперь побыстрее.

Укуба вошел в вертолет. Синтия Борэйн бросила пистолет Уайльду, и забралась на место пилота. Двигатель взвыл, винт завертелся. Серена поднялась на борт, Уайльд последовал за нею и захлопнул дверь. Последователи Бога замерли, глядя на изготовившуюся подняться в воздух машину. Они лишились лидера, оказались предоставлены сами себе. До тех пор, пока не обретут нового вождя. Но он не будет иметь божественного статуса, а к тому времени, когда Зобейр сможет попытаться склеить разбитый горшок, Центр Вселенной уже будет представлять собой пустынный ком грязи посреди озера Чад, а миллионы Последователей, рассеянных по всему миру уподобятся гигантской змее с отрезанной головой: конечно, они будут конвульсивно дергаться в течение некоторого времени, но каждое движение будет отнимать у искалеченного тела последние силы.

– Я понятия не имею, куда лететь, – прокричала Синтия Борэйн.

– Прямо на запад, – откликнулась Серена, пристегивая Укубу ремнем. – Мы полетим в Кано. Харизм признает одного только Укубу. – Она улыбнулась Уайльду. – Там мы попрощаемся с вами, мистер Уайльд. Но я всегда буду считать эти десять дней, которые мы провели вместе, самыми важным в моей жизни.

– Ты не сказала мне, что собираешься делать.

– Мой прадед очень богат. И я его единственная родственница. Я буду заботиться о нем, стану для него всем на свете. – Она погладила седую голову; глаза Укубы были закрыты. – Со временем я стану такой же цивилизованной, как вы или мисс Борэйн. Со временем я, может быть, стану даже такой же богатой как она. О, мы больше никогда не встретимся. А если придется, то я позабочусь, чтобы вы не узнали меня.

– Я подвел тебя, – сказал Уайльд. – Почему ты не убила меня, как обещала?

– Вы не могли убить женщину, которую любили. Я не могла убить мужчину, которого любила. Но, пожалуй, лучше для нас больше не разговаривать.

Уайльд поднялся по лесенке и сел рядом с Синтией Борэйн.

– Хотела бы я понять, что же на самом деле там происходило, – сказала женщина. – Вы знаете, в первый день я подумала, что этот остров – какая-то добровольная каторга. Знаете, они били меня. Били тростниковыми стеблями.

Меня! Братец, я чувствовала себя не так, как ваш тезка в Рэдингской тюрьме,[31]31
  Знаменитый английский писатель Оскар Уайльд (1856–1900) провел два года в заключении, и описал свое состояние в «Балладе Рэдингской тюрьмы».


[Закрыть] я просто озверела. Я поклялась, что найду на них управу, и поклялась еще кое в чем, когда они отобрали мою одежду и дали мне этот балахон. А потом они заставляли меня работать, как китайского кули на плантациях. Но они все время разговаривали, и я общалась с ними. У них не было никаких преступных намерений. Нет… и впрямь, ничего. Только мир. Думаю, что через неделю я смогла бы понять, зачем все это затевалось. С чем все это связано. А теперь у меня очень странное чувство, что нас грубо оторвали от новой религии, которой можно было бы заинтересоваться.

– Если это хоть как-то утешит вас, то мне кажется, что уничтожена сама религия.

– Н-да. А знаете, за что я отдала бы сейчас десять долларов? За одну-единственную затяжку турецкой сигаретой. Турецкой! Мой Бог! Я, должно быть, лишилась последних мозгов. Скажите, а эта блондинка-зомби, на самом деле была исчадием ада?

– Она оказалась не на той стороне.

– А в вашем деле это главный вопрос. – Она искоса взглянула на Уайльда.

– Значит, назад, в прокуренную комнатушку в Уайтхолле?[32]32
  Уайтхолл – улица в Лондоне, на которой расположены правительственные учреждения, а также разговорное название английского правительства.


[Закрыть] Но, думается мне, они должны дать вам хоть небольшой отпуск. Особенно, после побоев, которые вам, похоже, пришлось вынести. Я, наверно, тоже побездельничаю некоторое время. Вы не считаете, что жизнь теперь может показаться скучной?

Уайльд смотрел ниже простиравшуюся под вертолетом пустыню. Я был здесь счастлив – подумал он.

Синтия Борэйн вгляделась в приборы, чуть изменила курс, и вздохнула.

– Что ж, полагаю, вы всегда сможете найти меня в колонке сплетен.

(iii)

– Благодарю вас, Уайльд, я выпью сухого хересу. – Сэр Джеральд открыл застекленную дверь бара, выбрал столик в конце веранды, тщательно установил зонтик, повесил на него шляпу, а потом окинул взглядом долину реки и луг за ней, испещренный крошечными коровами. – Должен заметить, что это совершенно восхитительное место. Как же вам удалось его найти?

Уайльд поставил поднос на стол, сел, и сделал большой глоток.

– Это одно из тех крошечных убежищ, которые, напоминают о том, какой Англия может быть красивой, несмотря на всякие железобетонные мосты и автострады. Я бы сказал, насколько она может быть цивилизованной.

– О, конечно, я согласен с вами. – Сэр Джеральд развернул одну из двух газет. – Здесь напечатано сообщение о том, что нигерийская федеральная полиция направилась в район озера Чад для расследования ритуальных убийств, которые случились в религиозной секте известной под названием «Последователей Бога». Конечно, в Африке такие вещи случаются чаще чем где-нибудь еще. Это даже не вошло в телевизионный обзор новостей. Но, кажется, предводителем этой секты был какой-то араб по имени Укуба. Я уверен, что он исчез.

– Я склонен считать, что у него есть секретный счет в швейцарском банке.

– Эти парни обычно так и поступают. Полиция обнаружила несколько тел, в том числе останки белой женщины.

– Ее звали Инга Либерстайн.

– Конечно. Вы только что возвратились из поездки по Африке, не так ли? Скажите, что вы думаете о черном континенте?

– Я не думаю об Африке, – ответил Уайльд. – Африка – одно из тех мест, которые чувствуют. Я еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько незначительным. Возможно, вы не совсем понимаете, что имею в виду?

– Нет-нет, мой мальчик, конечно, понимаю. Мне кажется, что это должно быть похоже на то чувство, которое испытывает запасной игрок, готовясь впервые в жизни выйти на игру, и сразу же против чемпиона. Но все же вы сумели найти вашу попавшую в беду девицу.

– Нет, – сказал Уайльд, – она нашла меня. Иначе меня здесь не было бы.

Сэр Джеральд нахмурился.

– Знаете, Уайльд, я очень часто не понимаю, о чем вы говорите. Я же хочу сказать, что вам пошел на пользу ваш э-э, отпуск, несмотря даже на этот синяк, который вовсе вас не украшает. Вы скинули лишний вес, а загорели лучше, чем на каких-нибудь Багамах. Скажите, пожалуйста, вам удалось хоть что-нибудь узнать об этих Последователях, так сказать, Бога? Я имел случай побеседовать о них с министром иностранных дел, пока вы были в отъезде, и он проявил некоторый интерес.

– Раз уж, помимо прочих неприятностей, к ним сунулись власти, то секты больше не существует. Даю вам слово.

– О, я верю вам. И рад это слышать. Да. Мы знали о них еще кое-что, но я, так сказать, не был готов раскрыть вам всю информацию перед вашей поездкой, по, скажем, очевидным причинам.

– Для меня пока что ничего не очевидно…

Сэр Джеральд допил херес и внимательно поглядел в рюмку, словно надеялся увидеть на дне что-то новенькое.

– Они очевидны для меня, Уайльд, и этого достаточно. Уайтхолл собрал обширное досье на этого Укубу. Между прочим, что он за человек, с вашей точки зрения?

– Как и у большинства возвышенных характеров, ноги у него накрепко увязли в грязи.

– Ах, вот как. Но мы, к сожалению, не знали никаких подробностей, и искренне беспокоились. В министерстве иностранных дел ломали головы, что же с ним делать, так как отовсюду сыпались тревожные сообщения насчет постоянного роста количества этих, так сказать, последователей. Будь это парой десятилетий раньше, мы послали бы батальон королевских африканских стрелков, чтобы, э-э, рассеять ядро секты. Но, конечно, мы больше не обладаем никакой юрисдикцией в этой части мира, и, даже если бы королевские африканские стрелки еще существовали, все равно нигерийское правительство в настоящее время не согласится пустить на свою территорию наши войска, как впрочем и любой другой державы, и это совершенно понятно. Я склонен признать, что наши высшие руководители были несколько взволнованы относительно перспектив развития ситуации. И они обратились ко мне.

– Куда же еще?

– Вот именно. Но и я, конечно, не смог немедленно придумать решение. А вот как только появились вы со своей оригинальной проблемой, я сразу понял, что ответ найден. Я подумал, что за неимением упомянутого батальона стрелков, смогу внедрить вас в самое сердце этой банды примитивистов, и это заставит их, так сказать, Бога по меньшей мере пересмотреть свою программу.

– Вам повезло, что я проходил мимо.

– Это, конечно, фигура речи, Уайльд. Но в жизни у каждой проблемы в конечном счете находится решение. Нужно просто быть всегда готовым использовать представившуюся возможность. Так и в моем деле, ежедневно размышляя над различными, э-э, шероховатостями, которые, возможно, представляют угрозу безопасности это страны, или НАТО, я пребываю в совершенной уверенности, что рано или поздно мне удастся вставить одного из моих, э-э, сотрудников, в сердце вероятной оппозиции, и посмотреть, какой это принесет доход. В этом случае, обстоятельства сложились даже лучше, чем я даже мог надеяться. Да, именно так. В сложившейся ситуации, я готов даже закрыть глаза на поступок, благодаря которому вы, так сказать, распрощались с миссис Харт. Хотя она вряд ли последует моему примеру, особенно ввиду того, что некоторые особые обстоятельства вашего расставания стали достоянием гласности. Вы видели это?

Уайльд взял вторую газету и поглядел на обведенную красным карандашом заметку.

«СЛУЧАЙ ОБНАЖЕНИЯ В МУЖСКОЙ УБОРНОЙ Вчера утром на Боу-стрит мистер Найджел Аткинсон-Браун, королевский адвокат, от имени своей клиентки, миссис Фелисити Харт, сообщил о признании последней своей вины в нарушении порядка работы и непристойном поведении в здании Британского аэровокзала зарубежных воздушных трасс, имевшем место в минувший четверг. Обращаясь с ходатайством о смягчении наказания, мистер Аткинсон-Браун заявил, что миссис Харт, которая является старшим секретарем в одном из правительственных учреждений, в течение нескольких недель, предшествовавших инциденту, имела необыкновенно большую нагрузку на службе. Во время случившегося он отправлялась в заслуженный отпуск, который намеревалась провести в Африке, но с ней случился странный нервный припадок, сопровождавшийся потерей памяти. Она помнила о том, как выпила коктейль в баре, дожидаясь отправления своего автобуса в Хитроу, но так и не смогла восстановить в памяти последовавшие события, в частности, то, как она сняла пальто и платье, и вошла в мужскую уборную. Местонахождение своей одежды, которая так и не была найдена, она тоже не смогла указать. Очнувшись, она, не отдавая себе отчета в происходящем, открыла дверь кабинки и вышла, и лишь после этого осознала свое положение.

Судья, мистер Томас Бруденелл, с похвалой отозвался о состоянии системы отопления в здании аэровокзала, наложил на миссис Харт штраф в размере пяти фунтов, и рекомендовал ей длительный отдых.»

– Она последовала этому совету, – добавил сэр Джеральд.

– Полагаю, вы не поверите мне, если я скажу, что прежде не знал о том, насколько элегантно она одевается? – спросил Уайльд.

– Конечно нет. Она весьма неординарная молодая женщина, и это вы, без сомнения, знаете сами. Что ж, благодарю за херес. В будущем я обязательно войду с вами в контакт. – Он достал из внутреннего кармана пиджака конверт.

– Здесь полторы тысячи фунтов.

Уайльд закурил сигару «бельфлер».

– У меня есть еще один вопрос. Правильно ли я понял, что Инга Либерстайн вас в общем-то не интересовала?

– Мой дорогой мальчик, я всегда интересовался Ингой Либерстайн. Да и кто бы не заинтересовался, на моем месте? Но, признаюсь, что действительно, так сказать, не проявлял особого усердия в поисках. Те два агента, о которых я упомянул в нашей предыдущей беседе, были, э-э, плодами моего воображения. Вы, конечно, должны понимать, что если бы я посылал агентов за каждым дезертиром из британской секретной службы, то дома у меня никого не осталось бы, не так ли? Но, зная фрау Либерстайн, я был уверен, что она займет хорошее положение в иерархии этой, э-э, религии, и потому, независимо от того, как они вас примут, ее, так сказать, устранение, вызовет негодование. А из-за него вам, в свою очередь, придется устроить волнения, наподобие тех, о которых мы только что узнали из газеты. Ведь в этом деле вы являетесь таким знатоком. А я убил бы двух птичек одним камнем. Да, я очень доволен вами, Уайльд. Вы даже представления не имеете, какую битву мне приходится выдерживать каждый раз, когда на Уайтхолл въезжает очередной кабинет министров: после того, как они знакомятся с нашими финансовыми документами, мне приходится приложить массу усилий, убеждая их что наличие такого человека, как вы, в нашей, э-э, платежной ведомости или необходимо, или хотя бы желательно. Но вас значительно дешевле содержать чем батальон королевских африканских стрелков.

– Знаете, – задумчиво заметил Уайльд, – каждый раз, когда я вижу вас, то думаю: какой же вы негодяй. Но и следующая мысль всегда одна и та же: несмотря на это я рад, что работаю на вас.

Сэр Джеральд улыбнулся.

– Разве это не замечательно, Уайльд. Мои эмоции относительно вас точно такие же. С учетом, конечно, служебной субординации.

(iv)

Уайльд допил коктейль, сел в свою маленькую «альфу» и поехал на южное побережье. Стоял один из тех дней, которые делают июнь лучшим месяцем в году

– теплый и солнечный, без капризов сентября. В такой день лучше восхищаться живыми, чем скорбеть о мертвых. Но думать об одних, не вспоминая о других, было невозможно.

Он остановил автомобиль на пыльном шоссе, нашел нужную контору.

– Мистер Бентон, – сказал он, – сожалею, но я не смог придти к вам раньше. Лодка, которую мы смотрели, еще не продана?

– Дожидается вас, мистер Уайльд. Ждет с нетерпением. Но, конечно, ваш агент позаботился обо всем. Он готов плыть куда угодно. Катамаран, я хочу сказать.

– Последние недели я был за границей, и поэтому не знал, какая тут обстановка. Очень благодарен вам. – Уайльд закурил сигару, вернулся в автомобиль и поехал в док.

Был прилив; большинство яхт находилось в море. Катамаран был пришвартован к бочке футах в пятидесяти от берега. Он помахал рукой парнишке, загоравшему в ялике, и тот перевез его на катамаран. В каюте был расстелен матрас, а на нем возлежала Фелисити Харт. Она была одета в очень маленький бикини и очень темные очки.

– А вот и Джонас! – воскликнула она. – Какой приятный сюрприз. Но я знала, что рано или поздно ты объявишься. А я валяюсь здесь, смотрю на облака. Ты и понятия не имеешь, как это успокаивает.

Уайльд спустился в кокпит.

– О, лодочка готова в поход, – продолжала Фелисити. – Я купила продуктов на целый месяц, и просто море напитков. А очень милый лодочник доставил нас с лодкой к яхт– клубу и помог заправить топливные баки. Я объяснила, что ожидаю мужа. Ты должен мне две тысячи семьсот фунтов за лодку и еще сотню за жратву.

– Запиши это на мой счет, – Уайльд вышел на палубу. Фелисити уселась на крышку люка. – А как ты узнала о судне?

Она улыбнулась.

– Я следила за тобой тогда, в день отъезда. Проехала до твоего кенсингтонского убежища. А когда ты бессовестно бросил меня, я отправилась туда, и представилась миссис Беттин. Я объяснила, что мы официально женаты, и стала забирать у нее твою почту. Там было письмо от инспекторов, в котором говорилось, что ты совершил удачную сделку.

– Твои способности пугают меня. – Уайльд поднял грот, закрепил фал и освободил гик. Катамаран неторопливо двинулся натянув швартов.

– Между прочим, ты умеешь плавать?

– Лучше, чем любая из этих дурацких рыб, – ответила Фелисити. – У меня когда-то были очень неплохие результаты, хоть в профессионалы иди. Джонас, куда мы теперь отправимся?

Уайльд поднял ее на руки, подошел к борту, и опустил в воду. Раздался негромкий всплеск.

– Ты отправишься на берег, – провозгласил он, и пошел на нос отдавать швартов.