Текст книги "Последний защитник"
Автор книги: Эндрю Тэйлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 7
Если протектор желает
Среда, 5 февраля – воскресенье, 15 марта 1668 года
Когда-то хозяин был молодой. Иногда он улыбался. Не Феррусу, нет-нет-нет. У хозяина были подчиненные. И он отдавал им приказы голосом громким, как лай Пустобреха.
Потом подчиненные исчезли.
Давным-давно госпожа Крамл улыбнулась Феррусу. Ему, а не кому-то другому.
– Протяни руку, – сказала она и дала ему новенькую монетку – пенни.
Монетка сверкает, как красно-золотое солнце. На ней голова протектора.
– Береги ее, – сказала госпожа Крамл. – Для меня.
И Феррус бережет монетку. Он хранит ее между двумя досками на стенке конуры. Никто не заходит в конуру, кроме Пустобреха и Ферруса, – все боятся. Теперь пенни стало коричневым и тусклым, как засохшее дерьмо.
Но это по-прежнему его монетка. Голова протектора по-прежнему там. И улыбка госпожи Крамл тоже по-прежнему его. Феррус должен это беречь.
Обида на Марвуда, зародившаяся в душе Кэтрин, досаждала ей, словно камушек в башмаке. Поначалу незначительная, со временем она разрасталась и становилась сильнее.
После всего, через что они прошли вместе, после всего, что Кэт сделала для Марвуда, его последнее письмо, вернее, коротенькая записка выглядела неучтиво. Когда Кэт позволяла себе думать об этом, что было неизбежно; поскольку она перечитывала записку по крайней мере дважды в день, то находила ее откровенно невежливой как по тону, так и по содержанию.
Кэтрин получила письмо 5 февраля. Позже, расспросив привратника, она обнаружила, что его принес арапчонок, которого Марвуд приобрел несколько месяцев назад.
– Посыльный не стал ждать ответа, – сообщил ей Фибс. – Сказал, в том нет нужды.
С тех пор Кэтрин больше не видела ни Вила, ни Даррела, а значит, и повода писать Марвуду у нее не было. Прошли дни, потом недели. Кэт решила, что ее особенно разозлил постскриптум, в котором Марвуд сообщал, что если им доведется снова встретиться, то следует сделать вид, будто они незнакомы, якобы из соображений безопасности. Наверняка это лишь предлог. Небось Марвуд считает, что теперь супруги Хэксби его недостойны, неподходящая компания.
Конечно, в прошлом они с Марвудом ссорились. Но они также защищали друг друга, помогали один другому. Мало того, Марвуд даже как-то спас ей жизнь. Но если он не хочет продолжать знакомство, то Кэт, разумеется, не станет ему навязываться. Больно надо! Что за отвратительный, абсолютно невоспитанный человек!
Четырнадцатого февраля, в День святого Валентина, муж Кэтрин проснулся очень рано и навалился на нее.
После того как у господина Хэксби развился дрожательный паралич, он спал плохо. Частенько вставал посреди ночи и молился час или два, или читал Библию, или набрасывал эскизы в своем блокноте. Эти эскизы, сделанные при свете свечи нетвердой рукой, было трудно разобрать, поскольку они более напоминали какие-то невнятные рисунки, чем наброски архитектурных сооружений.
Иногда, когда господину Хэксби не спалось, он от скуки переключался на Кэт. К счастью, такое случалось не очень часто – в последний раз сразу после Рождества. Безусловно, у него было право настаивать на своих супружеских правах в любое время, если это не оскорбляет общественную благопристойность и не покажется неподобающим всевидящему Господу.
Тем не менее Кэт чувствовала себя обиженной, когда муж лапал ее своими длинными костлявыми руками. До свадьбы господин Хэксби намекал, что их брак будет формальным, деловым контрактом, согласно которому он даст Кэтрин свою фамилию, положение в обществе, профессию и будущее, а она взамен предоставит ему свою помощь – острый глаз, твердую руку и быстрый ум – в чертежном бюро, а кроме того, станет исполнять обязанности экономки в комнатах этажом ниже, а также, когда потребуется, и сиделки.
Кэт спала, но проснулась, услышав, как муж ворочается. Затем послышалось бряканье колец: он раздвигал занавески. Потом господин Хэксби со все нарастающим шумом пытался отыскать огниво и свечу. Когда он столкнул огниво на пол, Кэтрин перестала притворяться спящей, выбралась из постели, вся дрожа от холода, и зажгла для мужа свечу.
Колеблющееся пламя осветило его бледное лицо: сплошь острые углы и темные впадины, увенчанные ночным колпаком, который сполз набок, что придавало господину Хэксби обманчиво залихватский вид. Кэт надеялась, что супруг оставит ее в покое: она продолжит спать, а он будет молиться или рисовать в своем кабинете. Но вместо этого…
– Иди сюда, – велел он, подзывая жену кивком головы. – Ляг рядом.
Они лежали на спине, не шевелясь. В свете свечи Кэт смотрела, как тени пляшут на стенах, и слушала скрипучее дыхание мужа. Послышался шорох, и простыни зашевелились. Его рука задрала ее сорочку. Кряхтя от усилия, он взгромоздился на жену.
То, что последовало далее, было унизительно для обоих, хотя и по разным причинам. Так было и в предыдущий раз. Желание превзошло результат. Когда старик наконец скатился с Кэтрин, то весь дрожал.
– Ты плохая жена, – упрекнул он ее. – Своей проклятой холодностью ты губишь мужскую силу.
Она ничего не сказала в ответ, зная по опыту, что любое ее слово только усилит гнев мужа.
– Почему ты не можешь быть, как госпожа Кромвель? – прошептал Хэксби. – Уверен, когда она найдет себе супруга, то будет относиться к нему, как он того заслуживает. Вот достойная леди, с которой ты должна брать пример. Хотя, видит Бог, что бы ты ни копировала, тебе далеко от оригинала.
Золотаря, про которого господин Хэксби говорил Ричарду Кромвелю, звали Эзра Ривс. Вышло так, что Хэксби смог встретиться с ним только в конце месяца. Для беседы они выбрали пивную рядом с Тауэром. По большей части посетители ее были рабочими, разбирающими завалы. Пивная находилась в трех или четырех милях от Уайтхолла, и было маловероятно, что кто-нибудь узнает Хэксби или Ривса.
Они договорились встретиться в субботу, 29 февраля. День выдался серый и холодный; порывистый ветер вероломно нападал на пешеходов из-за угла, отчего плащи их вздувались и извивались, словно живые. Да вдобавок еще не стихал дождь: он то моросил, то превращался в настоящий ливень.
Ближе к вечеру Хэксби и Кэт наняли экипаж на Генриетта-стрит. Муж не хотел брать ее с собой, но дрожательный паралич – болезнь коварная, непредсказуемая в своих проявлениях. В данный момент господин Хэксби был на удивление бодр, почти совсем как раньше, но вся бодрость его могла внезапно улетучиться. Если дрожь усилится, когда он будет вне дома, одному ему не справиться.
– Вряд ли я могу рассчитывать на помощь Бреннана в таком деликатном деле, – сказал Хэксби. – Кроме того, для женщины у тебя неплохая голова на плечах. Если я вдруг что-то упущу, ты мне подскажешь. Но молчи, пока я не дам тебе разрешения говорить.
Это был чуть ли не комплимент, подумала Кэт, хотя и сомнительный. После свадьбы она редко удостаивалась от мужа похвалы, не то что прежде. Интересно, это оттого, что они женаты или же болезнь сделала его эгоистом? Какой бы ни была причина, он ушел в себя, как вросший ноготь на пальце ноги.
Сама Кэтрин была в тот день хмурой и раздраженной. Она считала Хэксби полным идиотом, поскольку он согласился помочь Ричарду Кромвелю, тратя собственные деньги и время, исключительно из былой привязанности и ради улыбок Элизабет Кромвель. Сколько раз она пыталась отговорить мужа, но он со стариковским упрямством стоял на своем. Вероятно, дрожательный паралич не только ослаблял тело, но и разъедал мозг. Хэксби убедил себя, что должен выполнить свой долг и что им не грозит никакая опасность. Но что будет, если власти вдруг пронюхают об этой истории с Кромвелями? Кэт содрогалась от одной лишь мысли о возможных последствиях.
Ривс уже ждал их. Он сидел в кабинке у окна, выходящего на задний двор. Даже еще не видя золотаря, Кэт почувствовала запах, окутывавший его, словно миазмы. Она давно привыкла к неприятным запахам: вони в Лондоне предостаточно. Но тут было что-то другое.
Ривс встал, увидев супругов Хэксби, пробирающихся сквозь толпу. Двигались они медленно: Хэксби еле переставлял ноги, опираясь на трость, а с другой стороны его поддерживала Кэт.
Золотарь сделал неловкую попытку поклониться. Это был невысокий сутулый мужчина, чьи плечи казались слишком крупными по сравнению с остальным туловищем.
– Господин Хэксби? – Он перевел взгляд на Кэт, и на его лице отразилось замешательство, смешанное с подозрением. – И…
– Это моя жена, – пояснил Хэксби, медленно опускаясь на скамью. – Я позволяю ей иногда помогать мне в работе. Мы заказали кувшин эля, когда вошли.
Кэт села рядом с мужем и уткнулась носом в воротник своего плаща, искоса глядя на Ривса. Было совершенно непонятно, откуда исходил запах. Лицо золотаря выглядело относительно чистым, как и его поношенный коричневый костюм. Возможно, пропахли волосы. Возможно, он весь пропитался вонью настолько, что источал ее через поры своей кожи.
– Как поживаете? – спросил Хэксби. – Давненько мы не виделись.
– По правде сказать, сэр, после нашей последней встречи все в моей жизни сильно изменилось, и в нелучшую сторону. – У Ривса был маленький рот с тонкими губами, которые почти не шевелились, когда он говорил. – Как и в нашей несчастной стране.
– Мы все, увы, не те, что были десять лет назад.
– Нет-нет. Разумеется, все мы стареем, тут уж ничего не попишешь, но я говорю вовсе не об этом. – Ривс замолк, когда служанка принесла им эль, и с жадностью смотрел, как она разливает его по кружкам; золотарь сделал большой глоток и вытер рот о манжету рубашки. – Я ведь, сэр, был старшим мастером, когда мы познакомились. Под моим надзором находились все канализационные коллекторы дворца западнее Кинг-стрит и бóльшая их часть в Скотленд-Ярде. Помните?
– Да, конечно, – кивнул Хэксби.
Но Ривс не нуждался в ответе. Как многие недовольные люди, он желал подробно поведать каждому встречному и поперечному о своих невзгодах, и не важно, было ли это интересно собеседнику или нет. Он рассказал, что в его обязанности входило подбирать ассенизаторов, которые чистили коллекторы Уайтхолла и Скотленд-Ярда, а также выявлять неполадки и назначать рабочих для их устранения. Старший мастер располагал широкими полномочиями: он мог сегодня нанять человека, а завтра уволить его, если ему заблагорассудится. Он решал, какой засор прочищать прежде другого. Естественно, все хотели получить более выгодную работу, а потому пытались всячески подкупить и задобрить Ривса. Он, разумеется, не отвергал деньги и подарки. А что тут такого? Это совершенно нормально, так уж повелось испокон веку.
– Но больше всего, сэр, меня радовала возможность забирать себе все, что находили за день во время работ. Мои золотари всегда отыскивали в канализации что-нибудь этакое. – Он дернул Хэксби за рукав и понизил голос, словно сообщая важный секрет. – Вы не поверите, что люди роняют в уборные, случайно или намеренно. Признаюсь вам, сэр, чего я только не видел: от колец с бриллиантами до мертвых младенцев.
Однако во времена Реставрации Ривсу пришлось тяжело. На все ключевые должности во дворце были назначены роялисты. Они, разумеется, привели своих подчиненных и оказывали предпочтение своим людям, а не тем, кто служил Кромвелям. Такие перемены в Уайтхолле касались всех уровней иерархии, вплоть до слуг, которые зарабатывали сущие гроши на хлеб и одежду, чтобы прикрыть тело. В общем, Ривса уволили, а на его место взяли другого, более молодого.
– Прогнали, как старого шелудивого пса, – пожаловался он, снова хватаясь за руку Хэксби. – Ну разве так можно? После стольких лет службы. Хорошего, опытного мастера. Ну вот скажите: разве это правильно?
– Конечно же неправильно, – отозвался Хэксби.
– Канализация – вещь очень тонкая, – продолжал Ривс. – Если хочешь, чтобы она тебе верно служила, то и обращаться с ней нужно, как с женщиной. Деликатно, но при этом держать в строгости. Чтобы понять ее как следует, надо досконально знать все ее особенности. Знаете, можно изучать канализацию всю жизнь, а она и половину своих секретов не выдаст. В таком месте, как Уайтхолл, здания с годами сильно изменились. И канализация тоже. Я так вам скажу, сэр: когда я вижу, что творят эти лодыри и недоумки на моих коллекторах, у меня аж слезы на глаза наворачиваются. А они ведь еще мною командуют, поучают, как нужно работать. Это уже вообще ни в какие ворота!
Ему еще повезло, с горечью поведал Ривс, что разрешили остаться в Уайтхолле, пусть даже и на побегушках у сопляка на двадцать лет его моложе. Да и работать теперь стало тяжелее, чем раньше: в пятьдесят лет силы уже не те, что в двадцать, да и прежней гибкости нет.
– Любой молодой олух, – изрек Хэксби, жестом показывая Кэт, что пора снова наполнить кружку Ривса, – может выкопать содержимое ночных горшков или прочистить засор. Но у них нет вот этого. – Он постучал себя по лбу. – Вашего опыта. Знаний. Того, что меня как раз интересует.
Ривс поставил свою кружку на стол с чрезвычайной осторожностью опьяневшего человека. Его голова покачивалась.
– И что именно вас интересует, сэр?
– Жилые помещения в Кокпите.
Ривс округлил губы, будто хотел свистнуть:
– А я смотрю, вы не ищете легких путей!
– С чего вы решили?
– Да там под землей черт ногу сломит, сэр. Не в самом Кокпите, там все как раз обстоит не так уж и плохо, после того как его превратили в театр. А вот остальное – жилье и теннисные корты – это хуже всего в Уайтхолле, за исключением разве что старых королевских апартаментов. Сначала Кромвели внесли свою лепту, а потом и герцог Альбемарль. «Поменяйте то, замените это, перестройте здесь, пристройте там». – Как только Ривс снова начал жаловаться, его голос стал хныкающим. – Ни малейшей гармонии или логики. Никто даже и не думает, что там под землей, куда уходят стоки. А когда потом все катится к чертям, когда соседи жалуются, когда даже сам король замечает, что вонь стала невыносимой, кого, как вы думаете, во всем обвиняют? – Он ткнул себя в грудь рукой, свободной от почти опустевшей кружки. – Нас, золотарей, вот кого. Нет бы нам спасибо сказать. Да какое там, будь они все прокляты!
– Да уж, и впрямь могли бы вас поблагодарить, вы ведь решаете их проблемы. Где бы эти умники были без вас?
– По уши в собственном дерьме, вот где.
Хэксби достал из кармана рулон бумаги и раскатал его на столе:
– Так случилось, господин Ривс, что у меня возникло небольшое затруднение. В отличие от прочих, я вас должным образом отблагодарю, когда вы его разрешите.
Его рука задрожала, и Кэт закончила работу за мужа, прижав одну сторону листа кувшином. Это была сделанная ею копия с оригинального плана помещений Кокпита до переделки их Кромвелями в 1650-е годы. Хэксби кивнул, давая сигнал, что жена может говорить.
Кэт повернула чертеж так, чтобы Ривсу было лучше видно.
– Вот это, – она провела пальцем по линии, – Кинг-стрит. А вот здесь Кокпит. Главные здания старых жилых помещений на юге, с садом.
Наморщив лоб, Ривс склонился над столом, обдав ее своим запахом.
– Ха! – произнес он, обращаясь к Хэксби и не обращая внимания на Кэт. – Вы бы теперь не узнали Кокпит, сэр. Правда, не узнали бы. Там возвели целый ряд зданий с этой стороны, до самого парка. Да и сад стал меньше – южную часть застроили.
Хэксби ткнул в линию, обозначающую границу огорода. Его палец так дрожал, что трудно было понять, на что именно он указывает.
Ривс вопросительно посмотрел на собеседника:
– Бог мой, сэр, что случилось? Почему вы дрожите?
Хэксби отдернул руку.
– Лихорадка, – буркнул он. – Из-за холодной сырой погоды. Ничего серьезного.
– Посмотрите сюда, господин Ривс. – Кэт постучала пальцем по чертежу. – Узнаете это место? Там когда-то был огород.
– А-а-а, точно. Теперь здесь в основном хозяйственные постройки.
Хэксби спрятал свои предательски дрожащие руки под стол.
– Пунктирная линия, – пояснил он, – показывает коллектор. Там еще протекал ручей.
– Ручья теперь нет, сэр, русло пересохло. Разве что раз или два в год, когда бывают сильные дожди, появляется вода.
– Этим коллектором еще пользуются?
– Да. Но есть и другой, намного больше. Новый тоже идет на юг, но ближе к проходу на теннисный корт. Он шире, чем старый.
– Расскажите мне о старом.
Ривс отвернулся и сплюнул на пол.
– В последний раз, когда я осматривал коллектор, он был в плохом состоянии. Чувствовалось, что старая кирпичная кладка вот-вот осыплется. Вентиляция там не ахти и засоряется в плохую погоду. В нескольких местах кровля обрушилась. А что вы хотите? За коллектором ведь не ухаживали. Я же говорил вам, сэр: канализация – она все равно как женщина. Хорошо служит, если время от времени уделять ей толику внимания. И держать в строгости. Женщин так вообще надо регулярно пороть.
Кэт кашлянула. Ривс встретился с ней взглядом. Она сердито посмотрела на золотаря, и он отвел глаза.
– Как вы попадаете в старый коллектор, когда его нужно чистить? – спросил Хэксби. – В огороде, помнится, когда-то была шахта.
– И сейчас есть. В погребах. – Ривс постучал по плану мозолистым пальцем. – Но туда не так просто спуститься, проход очень узкий.
– А как используются погреба?
Золотарь заглянул в пустой кувшин:
– Ну прямо во рту пересохло, сэр, от этой говорильни. Но может, вы мне объясните, почему вас все это интересует. Не хочу показаться дерзким, но, сами понимаете, мужчина должен о себе позаботиться. Вы сказали, что отблагодарите меня, но если бы вы – чисто символически – отблагодарили меня заранее, это бы выглядело весьма убедительно.
Пришлось заказать еще один кувшин эля. Хэксби порылся в кошельке и вынул оттуда пригоршню монет, которые выскользнули у него из руки и рассыпались по столу. Ривс сгреб их в свою ладонь. Кэт просто распирал гнев оттого, что ее муж тратил собственные деньги, помогая Кромвелям.
– Премного благодарен, сэр, – сказал золотарь, засовывая монеты в карман. – Так вот, вы спрашивали насчет погребов. Слуги его светлости много чего там хранят. Многое осталось из Кокпита, когда его перестраивали. Всякая ерунда, которую используют в театре. Старые костюмы в коробках. Расписанные доски.
– Предположим, кто-то пожелает осмотреть старый коллектор частным образом, – начал Хэксби издалека.
– И с какой же целью, позвольте полюбопытствовать?
– Ну… допустим, чтобы посмотреть, как он устроен.
Ривс фыркнул:
– Кто-то, кто не хочет без нужды беспокоить людей, проживающих в доме? Так, сэр?
Хэксби поджал губы, подавив желание сделать наглецу внушение, и кивнул:
– Можно и так сказать.
– Что ж, сэр, сделать это будет не так-то просто. Прежде всего надо попасть в Кокпит. Даже если герцог Альбемарль в данное время и не живет в резиденции, повсюду полно слуг.
– Понимаю, – произнес Хэксби. – Но мы можем пройти вместе с вами… ну… допустим, как друзья или родственники, приехавшие в гости из деревни. Простым людям интересно посмотреть, как живут важные персоны в Уайтхолле.
– Однако при таком раскладе вряд ли кто-то захочет осмотреть канализацию.
– А что, если, – предложила Кэт, – если кто-то пойдет туда как золотарь? – Как ни странно, она перестала злиться на мужа и подключилась к обсуждению проблемы.
– Якобы прочистить засор? – Ривс склонил голову набок и уставился на Кэт маленькими блестящими глазками. – Да, госпожа, это неплохой вариант. Правда, вам потребуются пропуск и инструменты для работы. А в целом затея очень рискованная. – Он вскинул брови и заключил: – В общем, это обойдется вам недешево.
– Надо выбрать время, когда герцог Альбемарль отсутствует в резиденции, – пробормотал Хэксби. – Тогда и слуг должно быть меньше.
– Можно сразу после Пасхи! – оживился Ривс. – Если его светлость к тому времени не вернется, дом будет наполовину пустой.
– Тогда, если герцог будет в отъезде, давайте договоримся на Пасхальный понедельник, – предложила Кэт. – Это праздничный день, и большей части слуг на месте не будет.
– Правильно, – отозвался Хэксби. – Так и сделаем.
Ривс, нахмурившись, посмотрел на Кэт. Затем он поднял кружку и перевел взгляд на Хэксби. У него на лице было ясно написано: «Ну и как, интересно, старый осел в его состоянии собирается сыграть роль золотаря? Да он вообще не сможет спуститься в коллектор!»
– Только нам будет нужна помощь, – немного помолчав, сказала Кэтрин, поскольку ее мужу это и в голову не пришло, господин Хэксби лишь кивал сам себе, с отсутствующим видом уставившись на кружку с элем. – Вы спуститесь с нами в коллектор?
Ривс помотал головой:
– Нет уж, я туда не полезу.
– Но без вас мы не будем знать, куда идти.
– Насчет этого не беспокойтесь, госпожа. Если заплатите, я могу дать вам в провожатые Ферруса, – предложил золотарь.
– Ферруса? – встрепенувшись, переспросил Хэксби и приложил ладонь к уху. – Это еще кто?
– Естественно, без меня вам в этом деле не обойтись, – изрек Ривс, не отводя взгляда от Кэт. – Без меня от Ферруса толку мало. Он как верный пес, можно сказать. Без хозяина, который указывает, что надобно делать, никакого проку ни человеку, ни зверю не будет.
– Кто такой Феррус? – сердито повторил Хэксби.
– Посмотрите в окошко, сэр. Видите, вон там, на углу возле нужника? Это и есть Феррус.
Ромбовидные стекла в раме были толстыми и искажали обзор. К тому же они были покрыты слоем сажи и свечного жира. Кэт потерла ромбик пальцем, проделав глазок. Стекло было зеленое. Через него колеблющийся мир снаружи выглядел мутно-зеленым.
– И вам не придется беспокоиться, что Феррус кому-либо проболтается. Парень ни слова не вымолвит, обещаю. Он вообще немой.
Дождь лил не переставая. Козырек крыши над отхожим местом выступал на несколько футов над двором. Под ним были подвешены два кожаных ведра – обязательное требование для всех домов в Лондоне на случай новых пожаров.
Между ведрами на корточках одиноко сидел какой-то человек. Может быть, из-за стекла, которое все искажало, он выглядел неестественно худым. Мужчина повернул голову, как будто почувствовав взгляд Кэт. Узкое лицо и широко расставленные, как у рыбы, глаза; узкий скошенный лоб и большой широкий нос.
– Это и есть Феррус, – повторил Ривс с явной гордостью в голосе. – Бьюсь об заклад, вы такого никогда еще не встречали. Я бы мог показывать его на Варфоломеевской ярмарке, если бы захотел. И знаете, парень слушается меня беспрекословно: через замочную скважину пролезет, коли я ему велю.
Хуже всего в этой истории с Кромвелями, думала Кэт, было то, что ничего не делалось быстро. Все затягивалось и растягивалось, пока не вплелось в ткань повседневной жизни. Она постоянно ждала беды. А это ничуть не лучше, чем все время испытывать голод, или мерзнуть, или мучиться от зубной боли.
После встречи с Ривсом Хэксби продиктовал Кэт письмо для Ричарда Кромвеля, называя того, в целях конспирации, вымышленным именем. Не доверяя почте – ходили слухи, что тамошние клерки читали всю корреспонденцию, которая попадала в их руки, – он велел мальчику, состоявшему на побегушках у привратника, доставить его госпоже Далтон.
Несмотря на все эти меры предосторожности, Хэксби тщательно выбирал выражения. Он сообщил «господину Кранмору», что навел справки и узнал, что в Пасхальный понедельник, хотя это и праздничный день, будет удобно произвести дальнейшие изыскания по интересующему их делу. Однако, добавил он, сперва необходимо предпринять некоторые предварительные действия и выполнить кое-какие условия, а потому он просит о встрече при первой же возможности.
К удивлению Кэт, муж радовался как ребенок, диктуя ей это тщательно составленное письмо. Его очаровывала сама секретность дела, не говоря уже о немалом удовольствии и приятном волнении, которые он испытывал, лично познакомившись с бывшим лорд-протектором и его дочерью.
Господин Хэксби незамедлительно получил ответ, в котором не содержалось никакой новой информации. Там лишь говорилось, что письмо с благодарностью получено и что господин Кранмор напишет более подробно, как только сможет. В общем, дело никак не продвигалось, так что Кэт и ее муж по-прежнему оставались, что называется, в подвешенном состоянии. Время шло, однако новых писем не было, и разочарование господина Хэксби нарастало. Он постоянно пребывал в недовольстве, срывая свое раздражение на Кэт и даже на Бреннане.
Похоже, Хэксби вообще не думал о рисках, сопряженных с этой историей, как и о практической стороне извлечения собственности госпожи Кромвель, что бы это ни было, которую покойная леди спрятала в Кокпите. Когда Кэт пыталась обсудить эти вопросы с мужем, он всякий раз отмахивался от нее, словно от назойливой мухи.
Раздражительность господина Хэксби всегда усиливалась к вечеру, когда супруги ложились спать. В припадке гнева он порой обзывал Кэт неуклюжей дурой, злобной ведьмой, которая украла у него мужскую силу. Изредка он даже набрасывался на нее с кулаками, но был так слаб, что не мог причинить жене серьезного вреда.
Кэт никогда не отвечала ему. Вместо этого она пряталась, иногда запиралась в чулане, не реагируя на его крики и стук в дверь. Пару раз она даже спала там, закутавшись в два плаща, на голых досках, источавших легкий запах уксуса, который они со служанкой добавляли в воду, когда скребли полы.
Ни Бреннан, ни служанка, похоже, не замечали, что в доме творится неладное. Хотя чему тут удивляться? Брак – дело интимное. Никому доподлинно не известно, что происходит между мужем и женой, кроме них самих.
В ворота дома у Хаттон-Гардена постучали, и привратник впустил уже хорошо знакомого ему преподобного господина Вила.
Госпожа Далтон подозвала Ричарда Кромвеля к окну посмотреть, как худощавый мужчина пересекает двор. Длинный палевого цвета камзол делал Вила еще более высоким. Он остановился и сказал что-то слуге Томасу, который вышел его встретить.
– Как бы я хотела, чтобы этот человек больше не приходил сюда. – Госпожа Далтон выдернула из своей юбки выбившуюся ниточку. – Он постоянно здесь торчит. Каждый божий день. Все возвращается и возвращается, как неразменная монета к владельцу против его желания. Ох, до чего же он мне не нравится!
Кромвель улыбнулся ей, пытаясь справиться с собственным беспокойством:
– Я вам удивляюсь, госпожа Далтон. Что вы имеете против господина Вила? Он всего лишь бедный священник, лишившийся прихода. Не представляю, что бы с ним стало, если бы герцог не взял его к себе на службу.
Улыбка получилась неискренняя, но он едва ли мог рассказать собеседнице всю правду. Даже Элизабет и та ее не знала.
– Возможно, так и есть, – ядовито процедила госпожа Далтон. – Но я бы не хотела, чтобы этот человек приходил в мой дом. Он бродит повсюду, как большая коричневая птица, высматривая, чем можно поживиться. И никогда ничего не говорит, по крайней мере мне.
– Это правда, господин Вил разговорчивостью не отличается. А вы, миледи, сама доброта, ибо позволяете ему навещать меня в вашем доме.
– Но зачем он приходит так часто?
– Мы с герцогом должны обсудить одно дело. Обещаю, ничего такого, что могло бы вас обеспокоить. Бекингем должен помочь мне разрешить кое-какие затруднения. А господин Вил – его представитель.
Послышались шаги, и слуга ввел в гостиную Вила. Он молча поклонился госпоже Далтон, потом Кромвелю.
– Не буду мешать вашей беседе, господа, – с мрачным видом произнесла хозяйка и вышла.
Предварительно убедившись, что дверь плотно закрыта, Вил повернулся к Кромвелю:
– Его светлость велел передать вам это, сэр. – Вил вынул из кармана маленький кошелек из лайки, вложил его в ладонь Кромвеля, и тот сразу почувствовал, какой он мягкий и увесистый. – Это не все, разумеется, – добавил Вил. – Вы получите гораздо больше, когда все будет закончено.
– На нашей последней встрече я предоставил вам полный список моих долгов, точнее, долгов в Англии.
– Да, его светлость видел этот список, – кивнул Вил.
– Его светлость очень щедр. Не говорил ли он, что может одолжить мне некую сумму, чтобы покрыть означенные долги? Это, – Кромвель взглянул на кошелек в своей ладони, будто определял его вес, – очень любезно со стороны герцога, но всего лишь капля в море.
Ричард ненавидел свой просительный тон. Бедность убила в нем джентльмена, как в его собственных глазах, так и в глазах других людей.
– Здесь препятствий не будет, сэр. Все в свое время. Но, – Вил понизил голос, – взамен его светлость просит вас о небольшой услуге. Не ради себя самого, но ради этого несчастного королевства.
– Всей душой буду рад оказаться герцогу полезным, сэр. Что от меня требуется?
– Встретиться с несколькими джентльменами. Естественно, приватным образом. Но не инкогнито, как это было месяц назад в Уоллингфорд-хаусе. Герцог говорит, что сейчас самое время предстать тем, кто вы есть, то есть бывшим лорд-протектором и сыном великого Оливера Кромвеля.
– Что за вздор! Это опасно для нас обоих.
– Вам нечего бояться, сэр. Его светлость тщательно подберет компанию. Он желает показать себя поборником примирения и истинной религии. Вы сами видели подтверждение тому в прошлом месяце, когда доктор Оуэн так горячо проповедовал в Уоллингфорд-хаусе. Своими поступками герцог хочет продемонстрировать, что старые ссоры можно забыть.
Кромвель сел. Он потер подлокотник кресла большим пальцем, избегая встречаться с Вилом взглядом.
– Я не могу позволить, чтобы власти узнали, что я нахожусь в Англии. Для меня это может обернуться катастрофой. Да и герцогу тоже не пойдет на пользу, если его вдруг увидят в моем обществе.
– Это зависит от того, кто вас увидит, сэр. Как я уже сказал, его светлость будет тщательно выбирать компанию. – Вил подошел ближе, свет из окна падал на его лицо, и было видно, что кожа на высоком костистом лбу шелушится. – Герцог ждет вас через десять дней, – объявил он тоном, не допускающим возражений. – В Пасхальный понедельник.
– В Пасхальный понедельник? Но мне это не совсем удобно… Нельзя ли перенести?
– Нет, его светлость кое-что задумал и настаивает, чтобы вы встретились с ним именно в этот день.
Вил сделал паузу. Кромвель улыбнулся, как всегда, когда был обеспокоен, и продолжил тереть подлокотник.
– Его светлость все устроит сам, – вновь подал голос Вил. – Вам ничего делать не придется. Вы ведь будете здесь на Пасху? Стало быть, мы договорились.
Кромвель облизнул губы:
– Мне бы не хотелось никоим образом разочаровывать герцога. Но я не могу быть полностью уверен. Мало ли что может случиться… Как говорится, человек предполагает, а Бог…
– Вам нечего бояться, пока вы здесь, – перебил его Вил. – В гостях у госпожи Далтон.
– Что вы имеете в виду?
– Были предприняты меры для обеспечения вашей безопасности, сэр. Только сегодня утром мой господин сказал мне, что никогда бы себе не простил, если бы с вами вдруг что-нибудь случилось. Но если вы покинете этот дом, то защитить вас будет сложнее.
