Текст книги "Последний защитник"
Автор книги: Эндрю Тэйлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
В его словах Кромвелю почудилась угроза.
– Звучит так, словно я пленник его светлости, – протянул он. – Раз герцог приставил ко мне охранников.
Господин Вил показал зубы, – вероятно, он хотел изобразить улыбку.
– Можете иронизировать сколько хотите, сэр.
После ужина Кромвель сообщил дочери, что желает прогуляться с ней в саду. День выдался ясный; хотя и было холодно, но в воздухе уже веяло весной. Сад, располагавшийся с одной стороны дома госпожи Далтон, был невелик, но высокие стены делали его уединенным. Вдоль дорожек рос вечнозеленый кустарник. Остальная часть сада еще не пробудилась. Он словно бы затаил дыхание в предчувствии чего-то, как и сам Кромвель.
Элизабет взяла отца под руку и заглянула ему в глаза:
– Господин Вил снова приходил сегодня, сэр?
Ричард догадался по ее тону, что она почуяла неладное. Он не сообщил дочери всю правду относительно герцога, рассудив, что чем меньше она знает, тем лучше. Но с другой стороны, Элизабет отнюдь не глупа – она была самой умной из всех его детей, и отец любил ее больше остальных.
– По всей видимости, – ответил Кромвель, – господин Вил нам друг, но он служит Бекингему. Ты меня понимаешь? Нам не следует полностью доверять господину Вилу, как и герцогу.
Лицо девушки оживилось: она сообразила, о чем идет речь.
– Вы имеете в виду Кокпит?
– Да, милая. Они не должны узнать об этом. Это нечто особое, Бетти, предназначенное лишь для нас. Надо хранить все в тайне.
Он поймал себя на мысли, что назвал дочку Бетти, как в те времена, когда она была маленькой девочкой. Ричард заметил, как, обдумывая его слова, Элизабет потерлась подбородком о меховой воротник своего плаща, и этот чувственный жест встревожил его. Покойный отец вряд ли одобрил бы, что его внучка носит такой шикарный плащ, и уж тем более ему не понравилось бы, что она получает от этого видимое удовольствие. Непросто быть внучкой Оливера Кромвеля или его сыном: трудность заключается в том, что тебя всегда будут сравнивать с таким эталоном, дотянуться до которого просто невозможно.
– Герцог распорядился установить наблюдение за этим домом. – Ричард увидел в глазах дочери тревогу. – Это для нашей защиты. – Он замялся. – Главным образом. Но сие означает, что теперь я не могу связаться с господином Хэксби, не рискуя, что об этом рано или поздно станет известно Бекингему. Вполне вероятно, что он кого-то здесь подкупил. Например, Томаса. Я сам видел, как тот сегодня утром разговаривал с господином Вилом наедине.
– Тогда выходит, что все было напрасно, сэр? Зря мы затеяли эту авантюру с господином Хэксби?
– Ты можешь передать ему письмо через его жену? Ничего особенного: просто встретились две подруги, случайно, как было в прошлый раз. Соглядатаи сочтут это не стоящим внимания. Женщины вечно сплетничают, даже если они вообще незнакомы друг с другом.
Элизабет прищурилась, и ее глаза превратились в щелочки. Она надула щеки, и ее отец невольно увидел перед собой женщину с двойным подбородком, какой она может стать, если Господь пошлет ей еще лет двадцать жизни.
Внезапно дочь улыбнулась ему:
– Может быть, о некоторых вещах лучше сообщать устно, а не письменно?
Ричард кивнул в знак согласия и добавил:
– Есть еще одно затруднение. Герцог хочет, чтобы я встретился с какими-то джентльменами приватным образом.
– А они будут знать, кто вы, сэр? – (Ричард снова кивнул.) – Но ведь это слишком опасно. Известие о том, что вы в Лондоне, быстро распространится.
– Дело не только в этом. Он вдобавок еще и назначил встречу на Пасхальный понедельник.
У Элизабет округлились глаза.
– Но ведь это тот самый день, который вы с господином Хэксби выбрали для посещения Кокпита.
Утром в Вербное воскресенье господин Хэксби с женой перешли под руку Генриетта-стрит и влились в поток верующих, направлявшихся в собор Святого Павла в Ковент-Гарден. Когда они остановились в церковном дворе, ожидая своей очереди войти внутрь, муж больно ущипнул Кэтрин за руку. Она сморщилась.
– Только глянь на эту толпу, – прошипел он. – Я же говорил тебе, надо было приходить раньше.
– Мы уже скоро войдем, сэр.
– Ветер сильный. Пока мы ждем, я успею подхватить простуду, а там и до смерти недалеко.
Наконец настала их очередь. Служитель с величавой неторопливостью провел супругов к скамье, которую они арендовали. Когда Кэт усомнилась, надо ли им тратиться на собственную скамью, Хэксби сказал, что для него важно показать людям, что он может себе позволить такую достойную уважения роскошь.
Служитель открыл дверцу и отступил в сторону. Первым прошел муж, так как он был убежден, что у стены меньше дует, чем возле прохода, а сквозняки вызывали у него приступы не только дрожательного паралича, но и ревматизма.
Стоя в ожидании, Кэтрин смотрела через плечо на входящих за ними людей, переводя глаза с одного на другого. Вдруг ее взгляд остановился на молодой леди, которая только что вошла в церковь в сопровождении служанки. Кэт замерла на месте. Это была Элизабет Кромвель.
Служитель кашлянул:
– Госпожа…
Элизабет, должно быть, хорошо заплатила своему служителю, так как он вел их со служанкой к скамьям в передних рядах в северной части церкви, где места не были зарезервированы для местных прихожан. Дочь Ричарда шла, опустив глаза. Она ничем не показывала, что заметила Кэт.
– Госпожа, – повторил служитель громче и постучал палочкой по дверце.
Негодуя от столь вопиющего отсутствия терпения, Кэт подняла на него глаза:
– Вы бесцеремонны, сударь!
Он испуганно отпрянул. Кэт не торопясь присоединилась к мужу, который уже устроился на скамье. Господин Хэксби возился со своим плащом, закутываясь в него поплотнее и готовясь вздремнуть. Редкий проповедник мог удержать его внимание дольше пяти минут.
Она не сказала супругу, что увидела в церкви Элизабет Кромвель, поскольку опасалась, что он невольно себя выдаст. Но на протяжении следующих полутора часов чувствовала себя весьма неуютно.
Кэт не смогла бы сказать, о чем была проповедь, поскольку мысли ее были заняты совсем другим. Когда служба закончилась, большинство собравшихся стали покидать собор. От долгого сидения у Хэксби задеревенели ноги, и они с Кэт выходили одними из последних. Элизабет Кромвель осталась в церкви, послав служанку за платком, который она якобы обронила. Ей удалось выйти из церкви сразу за супругами, и она поравнялась с ними в церковном дворе.
Увидев Элизабет, Хэксби весь затрясся.
– Прошу вас, успокойтесь, сэр, – прошептала Кэт.
Элизабет отвела их в сторону, так чтобы не было видно с улицы.
– Простите, что застала вас врасплох, сэр, – сказала она Хэксби. – Не знала, как еще можно поступить.
– А господин… господин Кранмор с вами? – осведомился Хэксби.
– Нет, отец счел это небезопасным. И не велел мне приходить к вам домой, вдруг они подкупили вашего привратника.
– Они? – резко спросила Кэт. – Кто такие «они»?
– Моего отца узнал один из людей Бекингема. Герцог, правда, был очень добр к нему. Он уверяет, что будет держать в секрете, что мой отец здесь. Но он установил за нами слежку.
– Это еще зачем? – насторожилась Кэт.
– Ради нашей собственной безопасности, полагаю. – Элизабет прикусила губу, ее лицо было бледным и осунувшимся, и сейчас она выглядела старше, чем была на самом деле. – Но… но отец не совсем в этом уверен. И хочет сохранить в тайне это наше дело, то есть, я хочу сказать, наше общее дело. – Она попыталась улыбнуться, но вместо этого ее лицо сделалось несчастным. В конце концов, несмотря на все свои хитрости, она была еще очень молода. – Отец оказался в таком щекотливом положении. Я очень боюсь за него.
В этот момент Кэт почувствовала к Элизабет симпатию, которой не испытывала раньше. И поинтересовалась:
– А почему герцог вдруг решил проявить великодушие?
– Это-то как раз меня и беспокоит. Герцог считает, что мой отец велел выпустить его из Тауэра, когда был лорд-протектором. По крайней мере, он так говорит. Однако отец признался мне, что на самом деле не имел к этому никакого отношения. А я думаю, если герцог и правда так благодарен, то почему он ждал до сих пор, почти десять лет, чтобы выказать свою признательность? Видит Бог, в последние годы отец нуждается в друзьях с толстыми кошельками.
– Я замерз, – неожиданно пожаловался Хэксби.
Кэт огляделась по сторонам. Ей казалось, что за ними наблюдают тысячи глаз. Однако на самом деле на них смотрела только служанка Элизабет, да и та стояла на расстоянии десяти ярдов и не могла слышать разговор. К себе домой они Элизабет пригласить не могли – там ее увидит привратник. Кэт почти не сомневалась, что, если кто-нибудь предложит Фибсу взятку, тот не откажется.
– Пойдемте в таверну, – предложила она и посмотрела на мужа. – Не взять ли нам экипаж до «Барашка»? Нас там знают и всегда найдут комнату.
В Ковент-Гарден была стоянка экипажей, и, на их счастье, один как раз ждал пассажиров. Возница недовольно заворчал и попробовал было отказаться, узнав, что ехать совсем близко: «Барашек» находился на Уич-стрит, всего в нескольких ярдах. Но Элизабет удивила всех, резко бросив ему:
– Какая тебе разница? Получишь целый шиллинг за поездку. Вези нас туда, да поживее, не то я пожалуюсь в гильдию, и у тебя отнимут лицензию.
Улицы в воскресенье были свободнее, чем обычно, и экипаж, нигде не останавливаясь, быстро доставил их до места. Уич-стрит тянулась к северу от Стрэнда. Сама таверна «Барашек» располагалась на северной стороне, на некотором удалении от улицы, в собственном дворе в виде буквы «п». Это было обшарпанное, покосившееся здание под черепичной крышей, поросшей мхом.
Мальчик хозяина, стоявший в дверях, бросился встречать гостей, как только завидел экипаж. Он помог им выбраться, Элизабет дала ему деньги и велела расплатиться с возницей. Потом Кэт послала слугу наверх, распорядившись выделить им отдельную комнату. Им предоставили маленькую комнатушку, выходившую окнами во двор, подальше от гвалта, доносившегося из общего зала внизу, где мужчины собрались пообедать за хозяйским столом.
– Закажем обед? – спросила Элизабет.
– Может быть, просто по бокалу вина и печенье? – предложила Кэт.
– Пожалуй, ты права: нам не следует здесь задерживаться.
Они заказали вино. Элизабет велела служанке ждать на лестничной площадке и подать, когда его принесут. Оставшись наедине с четой Хэксби, она распростерла руки – в жесте отчасти извинения, отчасти признания в собственной беспомощности.
– Отец опасается, что один из слуг госпожи Далтон подкуплен герцогом, – затараторила она. – А еще кто-то снаружи следит, когда мы входим и выходим. К тому же господин Вил бывает у нас каждый день и…
– Господин Вил? – переспросила Кэт.
– Да. – Элизабет глянула на нее. – Ты знаешь его?
– Вил? – протянул Хэксби дрожащим голосом. – Это еще кто такой?
– Насколько я понимаю, сэр, он священник, которого лишили прихода, – ответила Элизабет. – Хотя по нему не скажешь, что он духовное лицо. А еще у этого типа есть слуга, жирный такой головорез.
– Дело становится рискованным, – заметила Кэтрин. – Пожалуй, надо отказаться от этой затеи с Кокпитом.
– Нет, прошу тебя, Кэтти. Давайте все как следует обсудим, прежде чем что-то решать. Отец остался без средств. Он не может питаться воздухом, а потому полон решимости завладеть тем, что оставила ему моя бабушка.
– Ну подумай сама: если люди герцога следят за каждым вашим шагом, не важно, по какой причине, то как, интересно, вы рассчитываете провернуть все без их ведома? Они и на наш след выйдут.
– А что, если мы будет встречаться тайно? Как сегодня. Если соблюдать меры предосторожности, мы все будем в полной безопасности.
– Но…
– Если протектор желает, – ударив ладонью по столу, перебил жену Хэксби, – мы это сделаем. Найдем какой-нибудь способ.
– Но, сэр, подумайте, насколько это рискованно, – попыталась урезонить его Кэт. – Наши судьбы в опасности. Не стоит действовать столь опрометчиво.
Хэксби поднял руку со стола и наставил на Кэтрин дрожащий палец:
– Мы будем помогать его светлости протектору, как и обещали.
Элизабет кашлянула и посмотрела на дверь:
– Прошу вас, сэр, говорите тише. К тому же отец не любит, когда к нему обращаются на старый манер. Помимо всего прочего, это опасно. Расскажите лучше, что вам удалось узнать от человека, который чистит канализацию в Кокпите.
Пока Хэксби несколько сбивчиво, хотя и не упуская ничего важного, давал ей отчет о встрече с золотарем, служанка принесла вино и печенье. Видя, что силы старика ослабевают, Элизабет всячески старалась подбодрить и улестить господина Хэксби, кладя руку ему на предплечье и склоняясь к собеседнику так близко, что он мог шептать ей. Муж то и дело бросал взгляды на Кэт, будто хотел убедиться, что она видит эти знаки благосклонности, следствие торжества его воли.
В глубине души Кэт была раздосадована, зная, что нездоровье, по крайней мере отчасти, было причиной сумасбродства мужа, делая его неблагоразумным и подверженным внезапным вспышкам гнева. И еще она понимала, что не в силах помешать господину Хэксби участвовать в явной авантюре. Она чуть ли не мечтала, чтобы лихорадка супруга усилилась и он слег в постель, ибо не видела иного способа не дозволить ему довести их всех до гибели.
Когда он закончил говорить, Элизабет села на место. Улыбаясь, она наполнила бокал Хэксби, подняла свой бокал и произнесла тост:
– За наше предприятие, сэр. Дай Бог ему процветания.
Спохватившись, она улыбнулась также и Кэт, которую совсем не замечала, пока слушала рассказ ее мужа.
– Итак, договорились. Стало быть, в Пасхальный понедельник, – объявил Хэксби. – Как мы и надеялись, у золотарей будет выходной, и у многих других слуг тоже.
– Бог даст, герцог Альбемарль останется в деревне, – сказала Элизабет, – а не вернется в Кокпит. А вы уверены в Ривсе? Думаете, он хорошо исполнит свою роль? У нас все получится?
– Да, миледи. Лично я не вижу никаких препятствий.
– Боюсь, одно препятствие все-таки есть, – вздохнула дочь Ричарда. – В пятницу господин Вил сообщил отцу, что в Пасхальный понедельник герцог приглашает его в Уоллингфорд-хаус, чтобы встретиться с какими-то его друзьями. Это означает, что, по-видимому, папа не сможет в этот день быть с нами в Кокпите.
– С нами? – переспросила Кэт. – С нами?
– Уверена, мы и сами справимся. – Элизабет снова повернулась к Хэксби. – Кстати, я принесла деньги. Отец просил передать вам, чтобы покрыть расходы. – Она искоса посмотрела на Кэтрин своими узкими глазками и самодовольно пояснила: – Герцог дал ему немного. Как видите, нет худа без добра.
Господин Хэксби одобрительно закивал:
– Да, все складывается удачно.
И тут терпение Кэт внезапно иссякло.
– Все складывается удачно?! – воскликнула она. – Да вы оба просто сумасшедшие! – И, заметив, что муж и Элизабет Кромвель изумленно вытаращили на нее глаза, заключила: – Вот попомните мои слова, эта безумная затея погубит нас всех!
Супруги Хэксби вернулись в дом под знаком розы, когда время обеда уже миновало. Еда, доставленная из кухмистерской, была чуть теплой, соусы на блюдах застыли. Хэксби обвинил Джейн в том, что она не сумела сохранить пищу теплой. Он довел служанку до слез и метнул в нее тарелку, но промахнулся. Джейн выбежала из комнаты, и ее хозяевам пришлось обслуживать себя самим.
– После обеда я выпорю девчонку, – пообещал Хэксби.
Он накинулся на еду и ел так поспешно, как будто от этого зависела его жизнь. За обедом супруги не разговаривали. Кэт здорово разозлилась на мужа, который ввязался в авантюру с Кромвелями, а он был в ярости из-за того, что жена посмела открыто перечить ему в «Барашке». Гордость старика была задета. Жаль, что Кэтрин не владела искусством убеждать других поступать так, как хочется тебе самому, и при этом верить, что они действуют по собственному выбору.
Кэт ела, не чувствуя вкуса пищи, просто по инерции. Ей казалось, что их с мужем окружает плотный колючий забор, и если они двинутся в какую-либо сторону, то непременно уколются. Может, следует обратиться к Марвуду? Но ей вовсе не хотелось встречаться с этим человеком, принимая во внимание его неучтивое поведение. Кроме того, она едва ли могла рассказать ему все, не рискуя изобличить себя, мужа и Кромвелей. В лучшем случае, подумала она, Марвуд заявит, что ее трудности его не касаются.
Но если не Марвуд, то кто еще мог дать ей совет?
Накрапывал дождь, когда Кэт вышла из дома под знаком розы. Ее муж спал в кресле у камина, позабыв, что грозился выпороть бедную Джейн.
Кэт спешила на восток, шла через Ковент-Гарден и Друри-лейн на Стрэнд. На ней был старый зимний плащ с капюшоном. Хэксби не нравилось, когда жена надевала его на людях. Он говорил, что окружающие, увидев, в каких обносках ходит его супруга, сочтут, что дела чертежного бюро идут совсем плохо. На всякий случай Кэт держала руку в кармане, сжимая рукоятку маленького ножа, который всегда носила с собой.
Она перешла улицу и направилась прямо в Савой. Когда она миновала ворота, заметно усилился запах реки – зловонная смесь запахов воды, ила, соли и нечистот.
Инфермари-клоуз находился рядом с кладбищем, где лежали жертвы чумы, не зная покоя. От перемен погоды несколько дюймов покрывающей их земли сделались волнистыми, словно одеяло, под которым спят тревожным сном. И как только Марвуд мог жить в подобном месте, где его ближайшими соседями были мертвецы?
Узкий переулок вел ко входу в его дом. Кэт остановилась, чтобы отдышаться. Она почти надеялась не застать хозяина. Кэт подняла руку, собираясь постучаться. В этот самый миг лязгнул засов с внутренней стороны и дверь отворилась. На пороге стоял Сэм Уизердин, слуга Марвуда, если его можно было так назвать. Он опирался на костыль и широко улыбался.
– Да это же госпожа Хэксби, честное слово! Значит, Маргарет не показалось: она увидела вас из окошка кладовой. Входите, сушитесь у огня, а я доложу хозяину, что вы пришли.
Кэт всегда очень нравилась Сэму и его жене Маргарет. Бог весть почему, супруги относились к ней с большим уважением, чем к своему хозяину, который оплатил их долги, предоставил им крышу над головой и возможность зарабатывать себе на хлеб. Почти год назад, после того как Марвуд получил серьезные ожоги, Кэт какое-то время жила в этом доме и помогала его выхаживать. Вот тогда-то Сэм с Маргарет и прониклись к ней самыми теплыми чувствами.
Сэм провел ее в гостиную. Он велел Стивену, мальчику, который помогал на кухне, расшевелить огонь и добавить в очаг угля. Затем пришла Маргарет и унесла плащ Кэт, сказав, что повесит его сушиться у очага на кухне. Она приказала Стивену немедленно известить хозяина: тот был у себя в кабинете, писал письма и распорядился не беспокоить его, кто бы ни пришел, но на госпожу Хэксби это, разумеется, не распространялось.
Через несколько минут появился сам Марвуд. На нем были халат и колпак, в котором он ходил по дому. Рубцы на левой стороне лица и шеи были отчетливо видны. Он даже не потрудился скрыть их ради Кэтрин, и, похоже, хозяин дома вообще был сегодня не в духе.
– Какой приятный сюрприз, мадам, – поклонился он гостье. – Чрезвычайно польщен вашим визитом.
– Будь сие возможно, я бы его избежала, – буркнула Кэт. – Так было бы лучше и для меня, и для вас.
Их взгляды встретились. Кэтрин с опозданием поняла, что ее слова, бывшие простой констатацией факта, прозвучали враждебно.
– Тогда вы наверняка пожелаете быть краткой, – предположил Марвуд. – Прошу, садитесь. – И добавил вежливо, но холодно: – Чем могу служить?
Кэтрин села в кресло у камина:
– Я попала в такое сложное положение, что остается уповать лишь на чудо.
Неожиданно Кэт почувствовала, как глаза ее предательски наполнились слезами. На нее вдруг нахлынуло ощущение полнейшей беспомощности. Она отвернулась и уставилась на огонь. Не хватало еще заплакать… Нет уж, она не покажет своих слез ни Марвуду, ни кому-либо другому. Марвуду в особенности.
Помолчав, он сказал:
– Боюсь, мадам, тут я вам ничем помочь не смогу: чудеса не по моей части.
Было в его тоне нечто такое, что заставило Кэтрин подумать: уж не смеется ли он над ней? Она повернулась, готовая ответить колкостью.
– Что случилось? – мягко спросил Марвуд. – Вы же знаете, я сделаю для вас все, что в моих силах. Даже если и не сумею сотворить чудо.
– Простите меня. Сама не понимаю, что говорю.
Он сел напротив, расправляя складки своего халата. Кэт обратила внимание, что пальцы у него испачканы чернилами, как у школяра. Без парика Марвуд выглядел иначе – моложе и беззащитнее.
– Это касается тех двоих мужчин, о которых вы меня предупреждали. Епископа и его слуги. – Она потерла лоб, поскольку начиналась мигрень. – Не помню их имен.
У Марвуда напряглось лицо, будто невидимая рука натянула покрывающую его кожу.
– Господин Вил и Роджер Даррел. В чем дело? Вы говорили, что видели Даррела на Генриетта-стрит, когда возвращались из Арундел-хауса. Вы снова их встретили?
– Нет. Тут другое. Намного хуже.
Она замолчала, пытаясь осознать все последствия выбора, который собиралась сделать. Она не могла ничего толком объяснить Марвуду, не открыв того, что Ричард Кромвель вернулся в Лондон, и не выдав участия своего мужа в деле бывшего протектора. В конечном счете все сводилось к вопросу доверия. Будет ли Марвуд держать ее признание в секрете? Или же немедленно поставит в известность начальство, оправдывая себя тем, что его долг перед королем превыше дружбы с Кэт?
Хотя какая там дружба… Она напомнила себе, что их с Марвудом отношения никогда не были достаточно близкими. Тогда как же назвать то, что их связывало? Так сразу и не ответишь… Просто судьба постоянно сводила обоих и они всякий раз помогали друг другу. С одной стороны, Кэт была в долгу перед Марвудом. Но с другой – она ведь тоже выручала его, и не раз. Впрочем, как и он ее. Да и вообще, они столько всего пережили вместе. Попробуй тут разберись, кто для кого больше сделал: Марвуд для Кэт или наоборот. Жизнь это тебе не гроссбух господина Хэксби, где можно аккуратно занести доходы и расходы в две колонки, а потом подвести баланс. По правде говоря, возможно, им с Марвудом никогда…
– Расскажите все как есть, – попросил он.
– Не могу.
– Почему?
Кэтрин лишь покачала головой, не в силах облечь свои мысли в слова и внятно сформулировать ответ на этот вопрос.
Марвуд наклонился вперед:
– Мы ведь до этого хранили тайны друг друга. Если это секрет и вы решите мне его открыть, клянусь, я его не выдам! – Он замялся и добавил: – Вы же храните мой.
Неожиданная мягкость его голоса решила дело.
– Ричард Кромвель в Лондоне. – Кэтрин видела, как на лице собеседника отразилась тревога, однако пути назад уже не было. – Он хочет, чтобы мой муж помог ему добыть какие-то ценности, спрятанные где-то в Кокпите в Уайтхолле. К несчастью, господин Вил и его слуга обнаружили, что между нами есть связь, хоть ценности здесь ни при чем. И теперь герцог Бекингем пытается втянуть протектора, то есть бывшего протектора, в какие-то свои интриги, не знаю, в какие именно. Вил и Даррел навещают Кромвеля в доме, в котором он остановился в Лондоне. – Кэтрин выдохлась и замолчала.
Марвуд встал и достал из буфета бутылку вина и два бокала, разлил напиток и подал ей бокал, после чего спросил:
– Как давно протектор в Англии?
– Не меньше двух месяцев.
– Разве господин Хэксби не понимает, какой опасности подвергает себя и вас? Это же все равно что играть с огнем. Вы должны поговорить с мужем.
– Вы думаете, я не пыталась?! – вспылила Кэт, чувствуя, как в ней закипает гнев. – За кого вы меня принимаете? За дуру?
– Ну что вы, конечно нет, – поспешно заверил он. – Никогда так не считал. Пейте вино.
Гнев утих так же быстро, как возник. Кэт выпила вино. От сладкой и крепкой мадеры внутри разлилось тепло. Хозяин дома снова наполнил бокалы и сел.
– Как я жалею… – Не договорив, она оборвала фразу.
– О чем?
– Да ни о чем, это я так. Не обращайте внимания, сэр.
На самом деле Кэтрин горько сожалела, что вышла замуж за Хэксби. Это был брак по расчету, и в результате Кэт обрела благополучие, к которому стремилась, да вот только цена оказалась выше, чем она себе представляла. Но не признаваться же в этом Марвуду.
– Отчего господин Хэксби поступает так опрометчиво? – спросил он.
– Оттого, что испытывает ностальгию по старым временам.
– Не он один.
– Встреча с Ричардом Кромвелем всколыхнула эти чувства, и вдобавок, вероятно, болезнь отчасти лишает мужа способности объективно оценивать, сколь безрассудны его поступки. Чем сильнее лихорадка, тем труднее мне с ним совладать. Быть может, и возраст тоже толкает его на глупости. Господин Хэксби чуть ли не преклоняется перед господином Кромвелем: одна лишь эта фамилия действует на него магически.
– Кромвеля-младшего называют Разбитый Дик, – сказал Марвуд. – Или Королева Дик. Ричарду очень далеко до его отца Оливера.
– Я тоже слышала эти прозвища, сэр, но полагаю, что он не вполне их заслуживает. После смерти отца Ричард Кромвель вовсе не стремился стать лорд-протектором. – Кэт взглянула на Марвуда. – Господин Кромвель неплохой человек, как мне кажется, и совершенно не амбициозный. Но возможно, он отличается слабохарактерностью. Я, видите ли… в детстве была знакома с его дочерью Элизабет и иногда с ним встречалась. Мне думается, нужда в деньгах, которую этот джентльмен испытывает, мешает ему мыслить здраво.
– А каким образом Епископ его выследил?
– Затрудняюсь ответить, сэр. Но месяц назад Кромвель приходил вместе с дочерью к моему мужу. И если Даррел или кто-то еще наблюдал за домом, они могли его узнать. Он, правда, пытается изменить внешность, но это вряд ли собьет с толку того, кто хорошо его знал.
– Как Ричард Кромвель сейчас выглядит?
– Как преклонных лет джентльмен, который приехал в город из деревни. У него старомодная борода, весьма неухоженная, и на людях он носит цветные очки.
– Очки? – переспросил встревоженный Марвуд.
– Да. Зеленые.
Он отвернулся, крутя в руках бокал. И, помолчав, сказал:
– Итак, они установили связь между супругами Хэксби и мной, с одной стороны, а также вами и Кромвелями – с другой? И герцогу Бекингему об этом известно?
– Да. И теперь я не знаю, что делать. Я сожалею, сэр, что и вы оказались втянуты во все это.
– Если хотите, я мог бы, скажем, сообщить – в частном порядке – господину Уильямсону или даже господину Чиффинчу, что Ричард Кромвель в Лондоне, и подсказать, где его искать.
– И каким образом это поможет? Если господина Кромвеля схватят и станут допрашивать, он выдаст нас всех. Если не он сам, так его дочь. И один Бог знает, что тогда сделают с нами Бекингем и его наемники.
– Если герцог не в силах получить желаемое через короля, – задумчиво произнес Марвуд, – вероятно, он полагает, что может получить это через Кромвеля.
– К чему вы клоните?
Он пожал плечами:
– Я и сам не знаю. Просто рассуждаю вслух…
– Обещайте, что никому не откроете, что господин Кромвель здесь. Поклянитесь, чем хотите. Обещайте мне ничего не говорить своему начальству.
– Вообще-то, мадам, это был бы самый разумный выход. Позвольте мне сказать господину Уильямсону, что вы обратились ко мне и попросили ему это передать. Он расценит сие как явное подтверждение вашей преданности королю.
– Нет. Вы ни в коем случае не должны этого делать. Иначе нам всем конец.
Воцарилось продолжительное молчание.
«Я все испортила, – думала Кэт. – Пыталась спасти себя и Хэксби, а в результате сделала только хуже».
– Хорошо, – наконец произнес Марвуд. – Я сделаю, как вы просите. – А потом задал вопрос, который ее совершенно обескуражил: – Скажите, слова «кобель» и «сука» говорят вам что-нибудь?
– Господи боже, сударь, о чем вы спрашиваете?!
– Я слышал это выражение пару раз. И оно как-то связано с Бекингемом. Не знаете, часом, к чему это можно привязать?
– Понятия не имею.
Марвуд поежился:
– Герцог лелеет злобу. Я уже дал ему причину меня ненавидеть. Поверьте, Бекингем не пощадит вас, если узнает, благодаря кому я узнал о его кознях, в чем бы они ни заключались.
– И к тому же я… – Кэт замолчала.
– Что?
Их взгляды встретились.
– Я навсегда останусь дочерью цареубийцы. Вам это прекрасно известно.
Марвуд не стал возражать. Да и что тут скажешь? До тех пор, пока на троне один из Стюартов, убийц Карла I никогда не забудут и не простят. А их дети неизбежно будут разделять часть вины своих родителей. Подозрение будет их окутывать, как дурной запах.
Угли в камине догорали. Свет из окна начал угасать. Голова у Кэт разболелась еще сильнее. Увы, ничего не изменилось к лучшему. Марвуд не смог разрешить ее трудности, и опасности по-прежнему угрожали им всем. И тем не менее ей стало лучше: она облегчила душу и немного успокоилась. Так что чудо, хотя и небольшое, все-таки произошло.
Вскоре Кэт собралась уходить.
– Господин Хэксби будет беспокоиться, – объяснила она.
А про себя добавила: «И возможно, снова разозлится: скажет, что отсутствие жены причинило ему неудобство, даже если это и неправда».
– Когда мы увидимся? – спросил Марвуд. – Мне лучше не показываться на Генриетта-стрит.
Она заморгала, удивленная прямотой вопроса, и ответила ему так же прямо:
– Не знаю. Если за мной следят, то встречаться небезопасно. К тому же я не распоряжаюсь своим временем.
– Муж распоряжается, да?
Кэтрин опустила голову. Она чувствовала: что-то произошло между ними за минувший час, что-то изменилось в их отношениях, и это не высказано словами. Она не хотела даже думать об этом. Конечно, не было ничего неподобающего, чего следовало бы стыдиться. Просто оба оказались в трудном положении и их интересы совпали, как уже случалось прежде при других обстоятельствах.
– Я попытаюсь послать вам весточку, – пообещала Кэт. – Хотя один Бог ведает, каким образом это можно сделать.
– Должен быть какой-то способ. Хотите, я пришлю к вам Стивена?
– Нет. Они наверняка знают, что у вас есть арапчонок. – Кэтрин призадумалась. – Знаете что? Я почти каждое утро хожу в кухмистерскую на Бедфорд-стрит, чтобы заказать обед. Это рядом с домом под знаком золотого руна.
– Там есть кто-нибудь, через кого можно передать письмо, если потребуется?
– Никого, кому бы я доверяла. Я бываю в кухмистерской около девяти часов утра. Встречаться там тоже опасно. Но ничего другого придумать не могу.
– Даже если люди Бекингема постоянно следят за вашим домом, – заметил Марвуд, – то вовсе не обязательно они пойдут за вами в кухмистерскую. Тем более что вы бываете там каждый день.
– Кто знает? – Кэт потерла лоб. – Я теперь и тени своей боюсь. – Она посмотрела в окно, прикидывая, сколько времени прошло: начинало темнеть. – Мне пора идти. И так уже припозднилась.
– Я провожу вас.
– Не надо. О чем вы только думаете? Чем меньше нас видят в обществе друг друга, тем лучше.
