Текст книги "Следы апостолов"

Автор книги: Эндрю Олвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

34

2 июля, наши дни. Несвиж

Оставив записку в условленном месте и коротко переговорив с ксендзом Тадеушем, пан Бронивецкий вышел из костела, но вместо того, чтобы повернуть налево, в город, повернул направо и двинулся к замку, обдумывая на ходу предстоящий разговор с Григорием. В записке он сам обозначил срок передачи денег – послезавтра утром. Эти лишние сутки ему нужны были на случай, если не получится договориться о деньгах в одном месте, чтобы можно было предпринять еще что-то. Правда, что именно, Ежи не знал, и это беспокоило его больше всего. Вдруг Григорий откажет, или окажется, что денег у него нет? Что тогда? Тогда остается надеяться на приезд Казимежа Некрашевича, а это – неделя. Не-де-ля! Еще неделя пытки. Но что скажет его агент? Ведь он однозначно дал понять, что ждать далее не намерен. Кроме того, он угрожает продать документы еще кому-то, а это недопустимо. Пан Бронивецкий остановился, почувствовав боль в области сердца. На мгновение ему стало страшно. А что если агент блефует, и никакого покупателя нет? Однако статью в газете, в которой Юркевский так неосмотрительно намекал, что располагает чем-то, что проливает свет на тайну Радзивилловских сокровищ, мог прочитать любой и, соответственно, сделать свои собственные выводы. Кто знает, возможно, какие-то государственные службы так же проявили интерес к этому делу. Не зря же его скромная персона попала в поле зрения милиции. От этой мысли пана Бронивецкого бросило в пот.

В парке было безлюдно. Едва шевеля ногами, Ежи обогнул замок по периметру и, недолго полюбовавшись отреставрированным бастионом, направился назад в твердой уверенности, что сегодня ему непременно повезет. За воротами, остановившись у киосков с сувенирами, он позвонил Григорию и спросил, не может ли заглянуть к нему по одному безотлагательному делу минут на десять.

– Нет, не сейчас, – помедлив, ответил тот. – Уезжаю, буду дома после пяти.

Пан Бронивецкий хотел еще что-то сказать, но осекся. У него перехватило дыхание.

– Хорошо, я загляну в шесть, – пробормотал он и отключился.

* * *

Проснувшись позже обычного, Григорий еще какое-то время лежал в постели, перебирая в памяти события вчерашнего дня и обдумывая, как ему действовать дальше в сложившейся ситуации. После разговора с Островским план, который он мысленно набросал себе раньше, требовал небольшой корректировки.

– Вроде, пока все идет как надо, – бодро сообщил он самому себе, отбросив одеяло. И тут же тень сомнения пробежала по его лицу. Кто же был этот таинственный незнакомец, которого он спугнул ночью? Еще один ухажер Альки? Вор? Сотрудник Островского? Или, может быть, Куцый, по какой-то причине решивший проследить за ним? Последнее предположение он тут же отмел как маловероятное. Зачем Францу следить за мной, если мы с ним окончательно обо всем договорились? Незачем. Григорий сел на кровати и обхватил голову руками.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал он, не находя ответа на свой вопрос.

Сегодня он собирался ехать в Минск за красками и холстом для своего портрета. Накануне Алька написала ему целый список, снабдив, кроме того, подробными пояснениями по каждой позиции. Быстро умывшись и позавтракав, Григорий вышел на улицу и отправился на автовокзал, все еще теряясь в догадках по поводу ночного происшествия. В автобусе он вспомнил об утреннем звонке Бронивецкого. Что там за безотлагательное дело? Может, это Ежи следил за ним? Заподозрить поляка в подобном было трудно. Нет, кто угодно, но только не этот. Он слишком трусоват для подобных приключений.

* * *

Обычно Алька заканчивала в три часа, но сегодня ее отпустили пораньше, приняв во внимание ее незапланированный ежеутренний творческий порыв. Выскочив из исполкома, окрыленная возможными перспективами, она тут же позвонила Виктору, который только что приехал с обеда и теперь сидел у себя в кабинете, осоловело глядя в принесенные ему на подпись бумаги.

– Здорово, брательник! – приветствовала Алька брата в своей излюбленной развязной манере. – Еще не забыл про меня?

– Я уже думал, ты не объявишься, – строго заметил тот. – Жена сегодня утром как раз спрашивала, куда это наша минская принцесса пропала?

– Не переживай, такие не пропадают, – успокоила его Алька. – Хочу в гости зайти.

– Давно пора, – без эмоций в голосе ответил Виктор.

– Да не сердись ты. Пойми, надо было осмотреться, углы пристрелять и понять who is who.

– Поняла?

– Не все, – ответила Алька, – кое-что еще надо разузнать. Надеюсь, ты мне поможешь.

– Ладно, приходи в семь.

За разговорами в исполкомовской курилке Алька случайно узнала, что незадолго до своей смерти, накануне 9 Мая, убитый старик Юркевский давал интервью для местной газеты, в котором, кроме всего прочего, рассказывал и о поисках немцами Золотых Апостолов в замке и его окрестностях. С его слов выходило, что немцы подошли к поискам формально и много чего упустили, а вот он не упустил. О чем конкретно идет речь, старый партизан не уточнял, а корреспондент по какой-то причине не стала расспрашивать. «А может и стала, – думала Алька, листая подшивку в приемной исполкома. – Что, если это просто не вошло в окончательный материал? Мало ли, что там могло остаться в журналистском блокноте». Узнать имя и телефон журналистки, которая брала интервью, не составило никакого труда. Ее хорошо знали в исполкоме, кроме того, там работала ее двоюродная сестра. Именно она и дала Альке телефон, по которому та тут же позвонила и договорилась о встрече.

В редакции было по-летнему пусто. Поднявшись на второй этаж и пройдя по длинному коридору, пропахшему кофе и сигаретным дымом, она остановилась перед нужной ей дверью. До этого момента Алька даже не задумывалась, с чего начать разговор и чем объяснить свой интерес к этому интервью. В жизни ей всегда удавались экспромты, и теперь она полагалась только на это.

Кажется, Алькин визит журналистку нисколько не удивил. Она с интересом выслушала не очень правдоподобную, но увлекательную историю о съемках документального фильма по заказу МВД и согласилась ответить на все вопросы, которые так волновали ее гостью. Чтобы им никто не помешал, они вышли на улицу и, обогнув здание, присели на скамейку, скрытую от глаз за кустами сирени.

Девушку звали Катя. «Да, действительно, – подтвердила она, – Юркевский много рассказывал о поисках немцами Золотых Апостолов и весь его рассказ был записан на диктофон. Правда, вот незадача, диктофон этот несколько дней назад куда-то пропал: то ли его украли из кабинета в редакции, то ли вытащили из сумочки».

– И ничего не сохранилось? – разочарованно спросила Алька, жадно ловя взгляд собеседницы.

– Увы, – подтвердила та. – Но я почти все запомнила, – тут же поспешила добавить она. – Могу записать по памяти.

– Вот это было бы здорово, – оживилась Алька. – Так значит, я могу на тебя рассчитывать?

– Ну, конечно. Я и сама пожалела, что такой интересный материал пропадает. Предлагала редактору написать продолжение, но он отказался. Сказал, что тема не профильная и вообще лучше сначала проверить информацию но нескольким источникам. А как проверить, если участники тех событий уже давно в могиле? Только если копаться по архивам, но на это надо время и средства. Тут, – она кивнула в сторону редакции, – мне это вряд ли позволят делать.

– Жаль, – сочувственно заметила Алька. – Послушай, – продолжала она, прикурив от окурка новую сигарету, – а кроме меня этой темой никто не интересовался?

– Следователь приходил, – вспомнила Катя. – Много вопросов задавал и тоже хотел прослушать запись. Диктофон тогда еще был у меня, и я пообещала записать ему всю беседу на диск. А утром диктофон и пропал.

– Островский?

– Ну да, Островский, – подтвердила собеседница. – Мы с ним знакомы. В прошлом году я делала материал о милиции, тогда и познакомились. Он у нас в редакции иногда бывает…

Алька почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце.

– Галантный такой, – как бы между прочим сказала она.

– Очень, – с улыбкой подтвердила Катя.

Они еще немного поболтали на отвлеченные темы и расстались почти подругами, договорившись, что завтра после работы Алька забежит в редакцию, чтобы забрать восстановленные по памяти записи.

* * *

Вернувшись из Минска около половины седьмого вечера, Григорий первым делом заглянул к Альке, чтобы удостовериться, что он ничего не напутал с покупками.

– А Альки нет, – сообщила Серафима Ивановна. – Пошла в гости к Виктору.

– Задала же она мне задачу. Пришлось весь Минск облазить.

– Ничего, она свое дело знает, – с гордостью заметила Серафима Ивановна, указывая на приколотый к стене карандашный рисунок. – Вот на днях меня изобразила. Правда, похожа?

– Да, – согласился Григорий, разглядывая портрет. – Рука у нее твердая, как у прадеда. Как считаете, Серафима Ивановна?

– Это которого? – нахмурилась та.

– Деда вашего по отцу. Он же вроде богомазом был?

Прадеда в семье вспоминать не любили. В тридцать девятом, когда пришли коммунисты, его одним из первых арестовали, но быстро выпустили. Из тех, кого схватили вместе с ним, назад никто не вернулся. По Несвижу поползли слухи, что он агент НКВД. Так ли это было на самом деле, никто из родственников не знал. Сам прадед на эту тему ничего не говорил и умер, унеся в могилу тайну своего освобождения.

Отказавшись от ужина, Григорий поспешил к себе.

– Передумаешь – заходи, – крикнула ему вслед Серафима Ивановна. – Как раз и Алевтина, может, вернется.

«Ежи уже, наверно, дожидается, – думал он, проходя через сад. – Хоть бы позвонил, чудак. Странный все же этот поляк. Ну, ничего, послушаем, что у него за дело ко мне».

Открыв дом и переступив порог, Григорий поставил пакеты на пол и только тогда увидел царящий в комнатах хаос. Все было перевернуто вверх дном. На полу валялись разбросанные вещи и книги. Ящики из шкафов были вывернуты, а стоявший в углу старинный сундук, в котором хранились ненужные, но памятные чем-то вещи, распахнут и пуст.

Григорий осторожно заглянул в кухню. Окно, выходившее в сад позади дома, было выбито и открыто настежь. Куски стекла лежали на полу, отражая небо. Оборванная занавеска свисала со стула. На подоконнике он увидел следы. Несколько травинок прилипли к комкам грязи.

С замирающим сердцем он бросился на второй этаж, где его взору предстала безрадостная картина полного разгрома. Казалось, что злоумышленники хотели заглянуть в каждую щель в комнате. Григорий прошел к столу и присел на его край. Перед ним на полу лежал портрет Доминика.

– Что скажете, князь? – обратился он к Радзивиллу. Но ответом ему была тишина.

Он еще некоторое время медлил, страшась увидеть свой тайник пустым. Наконец, собравшись с силами, Григорий опустился на колени и стал ощупывать половицы у самой стены, предварительно отодвинув стоявшую там этажерку. Одна из них поддалась. Он аккуратно извлек ее и запустил руку под пол. Документы и привезенные Бронивецким бумаги были на месте. Григорий облегченно вздохнул и снова погрузил руку в отверстие. Там же хранилась основная часть денег, которые он бережливо откладывал все эти годы. Его пальцы коснулись свертка с купюрами. «Пронесло», – подумал Григорий не в силах сдержать улыбку. Он уложил все назад в тайник, вернул на место половицу и задумался. Стоит ли вызывать милицию или не поднимать шум? Даже деньги, лежавшие между страниц энциклопедии, оказались на месте, хотя сама книга валялась на полу. «Так вот значит, какая цель была у вчерашнего ночного визитера, – заключил он, сопоставив факты. – Что ж придется принять меры. Завтра же закажу решетки и укреплю дверь. Теперь нельзя рисковать…»

Внизу сипло звякнул колокольчик.

– А вот и наш пан Бронивецкий, – пробормотал Григорий, выглядывая в окно.

Над калиткой виднелась русая макушка поляка. Пан Бронивец-кий долго извинялся, прежде чем зайти.

– Ничего, ничего, – ободрил его хозяин, подталкивая к двери. – Прошу извинить, но у меня там полнейший беспорядок. Не все, как вы, предупреждают о своем визите звонком.

Ежи переступил порог и остановился в нерешительности, озираясь по сторонам.

– Прошу извинить меня, но видимо я не вовремя, – произнес он, увидев царивший в доме разгром. – Вам сейчас, наверно, не до меня.

– Не обращайте внимания, – успокоил его Григорий. – Ничего страшного, просто кто-то пошел по ложному следу. У меня нет того, что они искали.

Однако поляк понял его по-своему. «Значит, – подумал он, борясь с подступающей паникой, – денег у него нет». От этой мысли у пана Бронивецкого зазвенело в ушах и закружилась голова. Чтобы не выдать своего состояния, Ежи ухватился за притолоку двери.

– А что они могли искать? – машинально спросил он, нащупывая в кармане другой рукой пузырек с успокоительными пилюлями.

– В последние двести лет у нас в Несвиже все ищут одно и то же, – ответил Григорий, глядя в глаза гостю. И добавил с нажимом: – Только пока никто еще ничего не нашел, кроме проблем на свою голову.

– Что же это? – еле шевельнул ставшими сухими, как пергамент, губами пан Бронивецкий.

– Кое-что, принадлежавшее Радзивиллам. Двенадцать Золотых Апостолов.

В этот момент Ежи показалось, что где-то внутри у него лопнула струна. Он попытался улыбнуться, но мышцы уже не слушались его.

– Ежи, что с вами?! – услышал он, словно сквозь вату, и провалился в темноту.

«Не много ли потрясений для одного вечера, – думал Григорий, спешно набирая номер скорой. – Не помер бы тут у меня, бедолага… Вот уже Островский ужом завертится, когда узнает, что Бронивецкий у меня дома коньки отбросил. Объясняй потом, что на все воля Божья, а не мой преступный умысел».

Скорая помощь прибыла уже через десять минут.

– Сердце, – констатировал врач. – Ничего страшного. Думаю, за недельку мы его на ноги поставим. Сейчас из-за жары многие жалуются, – добавил он, направляясь к машине. – Даже молодые.

– Может в посольство сообщить? – неуверенно спросил Гри-горий.

– В посольство можно и не сообщать, а вот родственникам стоит. Есть у него здесь кто-нибудь?

– Насколько я знаю, никого. Кроме меня, у него, кажется, и знакомых-то тут нет.

– Завтра после десяти можете навестить своего поляка. Только ничего не приносите, он у нас на режиме будет. – И протянул руку для прощания.

– Спасибо, доктор, – поблагодарил Григорий, пожимая про-тянутую ладонь. – Как-то все это неожиданно…

– У нас сегодня вообще какой-то аврал, – признался эскулап, садясь в машину. – Только что мужика забирали с проломленной головой. Успел выползти из дома, прежде чем сознание потерял. Я там живу рядом и знаю его с детства. Кто этого Куцего так приложил – непонятно. Мужик хоть и мутный, но после тюрьмы уже лет десять ни в чем криминальном замечен не был.

– Франца?! – ошарашено переспросил Григорий.

– Франца, – подтвердил врач, и скорая рванула с места.

35

4 июня 1942 г. Несвиж

Адам, вскочил на ноги и со всех ног бросился убегать с места диверсии. «Ну почему я такой дурак, – размышлял он. – Ну, кто же знать мог, курва, что Штольберга в этот самый миг черти на мост принесут. Я бы тогда целиком гранату к взрывчатке присоединил, а не только взрыватель. Тогда этих фрицев, может, и под водой бы осколками посекло, а так – глядишь и выживут. Эх, жаль, нет времени посмотреть, что там и как. Полицаям на мосту точно хана, ну да ладно, даст Боже, позже и этих немцев достанем».

По месту укрытия Адама, ломая стволы тонкой прибрежной ветлы, ударили автоматные очереди. «Ага, как же, ищи ветра в поле, – подумал Ковальчик, прибавляя шаг. – Хотя эти парни совсем не дураки, быстро доперли, откуда квакали и зачем…»

Гетлинг стоял на оставшемся невредимым береговом пролете моста и поливал свинцом из автомата место, откуда он несколько минут назад услышал условный сигнал. Когда в магазине закончились патроны, он скомандовал солдатам на другой стороне реки организовать погоню за диверсантом. Те немедленно бросились исполнять приказ, постреливая короткими очередями в сторону предполагаемого беглеца. Гетлинг вернул оружие немецкому солдату и подошел к краю уцелевшей после взрыва части переправы. Центральная опора была полностью уничтожена, вместе с ней ушли под воду два пролета, вероятней всего похоронив под собой двух полицаев, стоявших рядом с Генрихом и Штольбергом в момент взрыва. «Да, этим точно капут, – подумал Лотар, рассмотрев вдали уносимые вниз по течению две полицейские кепки. – Плохо, конечно, если товарищи погибли, хотя и из этого можно извлечь определенную выгоду – золото не придется делить на двоих. Хотя, как тогда его переправить на родину… Тьфу ты, черт» – Гетлинг сплюнул себе под ноги.

– Что это было, господин Штраубе? – придя в себя и откашлявшись от воды, спросил Генриха Штольберг.

– Называйте меня по имени, Эрих. Несколько минут назад мы выпили с вами на брудершафт, – напомнил Генрих, – полюбуйтесь сами. – Он указал Штольбергу в сторону моста. Только что Генрих вытащил наглотавшегося воды то-варшца на берег, где положив на бок, быстро реанимировал его несколькими ударами по груди и в области надпочечников. – Вот тебе, сука, адреналин, размышлял Генрих, – не был бы ты мне так нужен, был бы уже на том свете, а сейчас будь добр, приходи в себя. Эй, господин гауптштурмфюрер, мы здесь, – поднимаясь на ноги, помахал он Гетлингу, – не вздумайте нас подстрелить…

– Шшшайзе!!! – с выражением произнес Штольберг, когда увидел, что произошло с мостом, – теперь, Генрих, я ваш должник, вы спасли мне жизнь.

Я бы с удовольствием услышал эти слова от Вагнера, подумал разведчик. Эриху же он ответил:

– Согласно восточным учениям, не вы мой должник, а я ваш. Спасши вас, я вторгся в вашу карму, и теперь несу за вас ответственность.

– Генрих, сжальтесь надо мной, я вас все равно сейчас не пойму, помогите лучше добраться до машины, – скорбно, будто прося милостыню, произнес Штольберг.

– Вам очень повезло, господа, – поприветствовал товарищей Гетлинг, – задержись вы с прыжком на секунду – покоились бы сейчас под обломками на дне реки.

– Что это было, Лотар? – спросил Эрих.

– Обычная, грамотно проведенная диверсия, – объяснил тот, щелкая фотоаппаратом, – я опросил солдат. Мальчишки отвлекали караул рыбной ловлей, одновременно мост заминировали и подорвали с помощью растяжки и плывущего бревна. Благодарите господина Штраубе, прыгни он на секунду позже… Штольберг, а где ваша одежда? – издевательски закончил Лотар, – ах, осталась на мосту? А не желаете еще один снимочек? А может, хотите выпить для согрева?

– Нет уж, увольте, – произнес Штольберг и пошел к машине.

– Партизаны? – спросил Лотара Генрих.

– Они самые. – Ответил гауптштурмфюрер. – Активизируются. Как наша контрразведка и предсказывала. К началу лета, мол, говорят, ждите веселой жизни. Так что, будьте осторожны, господин Штраубе. Все самое интересное только начинается.

– А зачем им вообще понадобилось взрывать этот мост? – поинтересовался Генрих, – ведь он не представляет особой цен-ности. Я уверен, что вокруг полно других переправ.

– Банальная акция устрашения, – ответил Гетлинг, – этим подрывом противник просто заявляет о себе. Мол, теперь он сила, с которой придется считаться. Обычное дело, господин Штраубе, в партизанской тактике трудно придумать что-нибудь новое…

Эти сумасшедшие сутки закончились еще одним взрывом, разгребать последствия которого Штольбергу пришлось на следующее утро. Самого взрыва Эрих не слышал, к тому времени он крепко спал, свернувшись калачиком под пуховым одеялом и слегка вздрагивал во сне от недавно перенесенного стресса. Час назад, под покровом темноты Генрих с Лотаром привезли его домой, где, никого не стесняясь, голый комендант вышел из машины и, слегка пошатываясь, прошествовал в дом. Перед этим Гетлинг успел угостить товарища таблеткой снотворного, которая в совокупности с выпитым за последние дни алкоголем вырубила Штольберга в считанные секунды.

Когда прозвучал этот второй взрыв, Генрих с Гетлингом тоже лежали каждый в своей кровати, постепенно смыкая веки, вспоминали события прошедшего дня и прикидывали планы на завтра. «Граната или противопехотная мина… ну и Бог с ней… утро вечера мудреней», – пронеслась примерно одна и та же мысль в головах недавних приятелей, перед тем как глаза закрылись, и они плавно погрузились в свои сны.

Рано утром следующего дня Генрих застал Штольберга у замка на месте взрыва.

– Повторите еще раз, как все произошло, – допрашивал Штольберг легко раненого ефрейтора. Из объяснений заикающегося солдата Генрих понял, что во всем виновато привидение под названием Черная Дама. Ночью ефрейтор обходил территорию вверенного ему для охраны участка. Позади него послышался шипящий звук, на который он обернулся и увидел полупрозрачное свечение, своими формами напоминающее женщину в средневековом одеянии. Часовой выпустил по призраку автоматную очередь и в страхе за свою жизнь убежал за угол, где и был встречен обходящим посты начальником караула.

– Они, что, из новеньких? – указав на солдата и лежащие позади него три прикрытых брезентом трупа, отчитывал Штольберг дежурного офицера. – Это же не первый случай, когда это так называемое «привидение» путешествует вокруг замка. Вы что, не можете довести до личного состава составленную мной инструкцию с правилами поведения при встрече с этой чертовой «Шварц Фрау»? Там же ясно сказано: ни при каких обстоятельствах не открывать огонь, а место, где оно якобы появилось, обследовать только утром? Ваши подчиненные разве об этом не знают?

– Никак нет, господин гауптштурмфюрер, – оправдывался офицер, – все в точности доведено до солдат и унтер-офицеров. Но поймите, против страха даже боевой устав не работает.

– Так добейтесь того, чтобы работал! – заорал Штоль-берг, – сами, если надо, оденьтесь в привидение и бегайте ночью по казарме, чтобы ваши бойцы привыкли к инфернальным врагам. Они у вас дети сопливые или солдаты вермахта? Шайзе! Развели тут черт знает что! Что там дальше произошло? – слегка успокоившись, спросил у дежурного офицера Штольберг.

– Не знаю, как случилось, – продолжил объяснения офицер, – начальник караула в общем-то боец опытный, привидений не боится… Одним словом он попытался убедить ефрейтора, что привидений не бывает. Личным примером вдохновить, так сказать. Вчетвером побежали к месту, где тому пригрезилась эта «Шварц Фрау». Результат перед вами… Самое интересное, что ефрейтор мало пострадал, может и правда – вера в приведения защищает от них?.. А неверие, наоборот, убивает…

– Доннерветтер, – выругался Штольберг, – все свободны, ефрейтора в госпиталь, убитых убрать, – скомандовал он дежурному офицеру.

– Доброе утро, Эрих, – поздоровался Генрих, – неприятности? Как вы чувствуете себя после вчерашнего купания?

– Да какое оно к чертовой матери доброе, – опускаясь на корточки и осматривая место взрыва, произнес Штольберг. – Похоже на мине подорвались. Не многовато ли потерь за эти сутки, господин Штраубе? Как считаете? И вот еще что непонятно, откуда здесь соль? Как думаете? – Штольберг макнул палец в небольшую горстку белых кристаллов, которые сначала понюхал, а затем попробовал на вкус.

– Поваренная, соль? – сделав ударение на первом слове, поинтересовался Генрих.

– Она самая, натрий хлор. Химию изучали?

– Безусловно, но это не самый любимый мой предмет, – ответил Генрих, – а зачем вам мои познания?

– Думаю вот, насколько я помню, соль не входит в состав ни одного взрывчатого вещества, – вслух размышлял Штольберг, – а если бы и входила, то мы бы не нашли ее здесь в таком рафинированном виде. Она бы вступила в реакцию и не оставила следов. Следовательно, тут дело в другом…

– Ладно, Эрих, – Генрих протягинул Штольбергу ключи от «Опеля-Амирала», – бак полный. А у меня своих дел хватает. Ключи от подвалов при мне, благодарю за содействие и желаю вам удачи в решении ваших химических и не только химических задач. Да, и не подведите, машина должна быть завтра утром у меня под окнами, иначе, сами понимаете – доктор Вагнер порвет меня на куски. Чует мое сердце, что в ближайшие дни он оклемается. Хайль Гитлер! – Генрих повернулся кругом и направился в сторону замка.

– Хайль! – отмахнулся Штольберг. Он, опустившись на кор-точки, продолжил с увлечением разгадывать свою пиротехни-ческую головоломку.

Ближе к вечеру Эрих подогнал машину к дому Гетлинга. Лотар вынес и положил в багажник два обшитых брезентом фанерных ящика с надписями «1» и «2» по всем своим шести граням. Сразу после того, как стало известно о способе переправки, подельники расфасовали ценности по ящикам, и чтоб не перепутать свое добро с чужим, пометили их цифрами. На заднее сиденье «Адмирала» Гетлинг положил автомат, несколько штук всегда напоминающих Штольбергу яйца Фаберже наступательных гранат М-39, дополнительные обоймы к своему «Вальтеру».

– Лотар, тут ехать всего километров шестьдесят, а вы экипировались, будто собираетесь в одиночку штурмовать Л он-дон, – съехидничал Эрих.

– Лишнее оружие и боеприпасы никогда не помешают, – заметил Гетлинг, усаживаясь за руль и заводя мотор, – особенно если их не приходится тянуть на своем горбу. Я же не спрашиваю вас, зачем вы взяли свой фотоаппарат. Вам наверно хочется отснять момент, как мы торжественно грузим наше золото на борт аэроплана? – не остался в долгу Гетлинг.

– Да нет, – замялся Штольберг, – вдруг я увижу по дороге что-нибудь достойное внимания. Фотоаппарат всегда может пригодиться.

– Автомат тоже. Вы бы лучше о другом думали, – продолжил свои подначки Гетлинг, – вы в дорогу без документов едете? Или успели сделать новые, взамен утонувших вместе с формой? Кстати, ничего ценного больше не утонуло? Боевые награды, деньги…? Да, и еще, когда будете печатать снимки, обязательно сделайте мне на память одно фото, то, где вы с голой жопой. Я успел вас щелкнуть пару раз. Ради бога, не подумайте, что я педераст, мне эта фотография нужна чисто для потехи – поржать на старости лет. Гы, гы, гы…

– Идите вы к чертовой матери, Лотар, – разозлился Штольберг. – Награды дома, новые документы завтра доставят из Баранович, денег утонуло примерно марок девяносто, что вас еще интересует? Поехали!

– Ну, поехали, – Гетлинг снял «Вальтер» с предохранителя, положил его на пол у сиденья между ног, выжал сцепление, включил передачу и надавил на газ. – Расскажите лучше, что там удалось нарыть по поводу взрыва в замке?

– Вообще-то, проводить подобные расследования – это ваша работа, которую я сделал сегодня вместо вас. Так что цените мою доброту, – заметил комендант.

– Ну и, – пропустив замечание товарища мимо ушей, потребовал продолжения Лотар.

– В общем, картина мне видится таким образом, – закурив сигарету и выпустив дым в окно, пояснил Эрих, – театр теней. На землю высыпается соль, поливается спиртом, наверх кладется медленно горящая фигурка Черной Дамы, допустим из плотного картона или жестянки, все это дело поджигается. В результате образуется облачко мертвенного сияния. Можно еще издалека подсветить облако фонарем. Если есть нужда травмировать не только психику, но и тело врага, то место минируется, как это и произошло вчера. По-моему все просто.

– Сами додумались или видели подобное где-нибудь, – одобрив гипотезу, спросил Гетлинг.

– Сам, – ответил Штольберг и после недолгой паузы добавил, – видел.

– Да ну вас, – заржал Лотар, – давайте лучше вместе подумаем, как с этой напастью бороться. Если партизаны будут нам каждый день подобные спектакли устраивать, то это до добра не доведет. Нужно принимать контрмеры. В общем так, как вернемся, выпишем взвод карателей из Баранович, устроим облаву, и пусть они расстреляют каждого десятого. Или пятого. Сразу одумаются. Баш на баш. А как иначе..?

* * *

– Себя не выдавать, в бой ни с кем не вступать, все разглядеть и намотать на ус. Понял? – инструктировал Тычко командир отряда Шмель. Участок дороги тебе известен. Вот отсюда, – командир ткнул пальцем в карту, – и до деревни Липки.

– Что-нибудь планируется в Липках? – спросил Тычко не только из чистого любопытства, а желая подтверждения полученной недавно на берегу озера информации. Очень уж хотелось старшине большего к себе доверия, которого он так и не сумел заслужить за время пребывания в отряде «Неман».

– Этого тебе знать не положено, – отрезал Шмель, – задача ясна? Бери под свое командование двух бойцов и в 19.00 приступайте.

– Есть, – Тычко отдал честь, развернулся на каблуках и, кривя физиономию, удалился строевым шагом.

Задание показалось Тычко мирной прогулкой по лесу. По дороге до самых Липок никаких немецких постов со шлагбаумами, никаких праздно шатающихся полицаев. Вообще никто не проехал. Не на что взгляд положить. «Ничего интересного», – размышлял старшина. Выйдя на опушку леса, с которого просматривалась дорога, пересекающая огромное уходящее вниз под уклон поле, Тычко устроил небольшой привал. С севера к дороге на Липки примыкала еще одна грунтовка, на которой бойцы и рассмотрели пылящий на высокой скорости «Опель-Адмирал». До опушки леса автомобилю оставалось минут пять. Времени на раздумье было в обрез.

«На таких авто только генеральские чины ездят, – быстро рассудил старшина, – следовательно выход один – атаковать и брать в плен. И плевать на приказ в бой не вступать. Быть может, от удачно проведенной операции зависят судьбы не только фронтовых операций, но и победы в целом. Если все пройдет удачно, то можно колоть дырку на гимнастерке под «Красную Звезду», а то и гляди под «Героя Советского Союза».

– К бою, – скомандовал Тычко и рухнув в заросли черники в нескольких десятках метров от того места, где дорога врезалась в лес, взвел затвор трехлинейки. Подчиненные бойцы – два ледащих крестьянина, недавно принятые в отряд, рухнули по бокам и тоже навели на дорогу свои берданки.

– Дык ведь, гэта, камандыр, як яго, – промямлил один из бойцов, – прыказано ж было не палиць!

– Отставить разговоры! Огонь только по водителю, и по моей команде, – приказал Антон.