Текст книги "Пять прямых линий. Полная история музыки"

Автор книги: Эндрю Гант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Композитор в обществе

В социальном плане даже лучшие из композиторов той эпохи были связаны условиями своего найма. Моцарт сообщал отцу, что его ненавистный начальник, архиепископ Коллоредо (подлинно просвещенный священнослужитель, как бы с ним ни враждовал Моцарт), «вышвыривает меня как уличного мальчишку»[441]441
  Цит. по: Моцарт В. А. Указ. соч. С. 262.


[Закрыть][442]442
  Mozart, letter to Leopold Mozart (13 June 1781), in Spaethling (ed.), p. 263.


[Закрыть], и был равно удивлен и оскорблен своим местом за столом – «Я же удостоился сидеть по крайней мере перед поварами»[443]443
  Там же. С. 234.


[Закрыть][444]444
  Mozart, letter to Leopold Mozart (17 March 1781), in Spaethling (ed.), p. 234.


[Закрыть]. Когда в 1761 году Гайдн поступил на службу к знатной семье Эстерхази, он по условиями найма подчинялся «пожилому капельмейстеру Вернеру»[445]445
  См. Jens Peter Larsen and Georg Feder, The New Grove Haydn (London: Macmillan, 1982), p. 20.


[Закрыть]; к моменту смерти князя Миклоша в 1790 году он сам был «капельмейстером князя Эстерхази» и имел возможность поддерживать свою репутацию за пределами княжеского дворца. Моцарт после разрыва с Коллоредо полагался на милость аристократии и среднего класса Вены. Гайдн в Лондоне был в том же положении, хотя и с куда большим успехом, поскольку ему это делать было проще, отчасти оттого, что он был фигурой первой величины, отчасти же потому, что такого рода аудитория – в особенности средний класс – в Лондоне была куда более многочисленна, нежели в Вене. В Лондоне возможность полагаться на щедроты слушателей существовала и ранее; в Вене такого рода предприятие выглядело почти революционным. Моцарт в первую очередь рекомендовался виртуозом, что обусловило предпочтение, отдаваемое им концертам для клавишных инструментов, в особенности в 1784–1786 годах (за это время он не написал ни одной оперы). К концу XVIII столетия посвящения, которые Бетховен писал на своих сочинениях, уже не были тем лизоблюдством, которым подобного рода вещи являлись пятьюдесятью годами ранее: среди тех, кому он посвятил свои опусы, есть титулованные особы, и даже весьма высокопоставленные, однако их имена здесь потому, что они были музыкантами (и/или же женщинами, которыми он восхищался), а не потому, что были знатью.

Технологии и образование

Как и во все прочие времена, технологические инновации способствовали музыкальной эволюции – в особенности расширившиеся возможности рояля и появление современного скрипичного смычка, что позволило играть полным, ровным, певучим звуком, который оставался нормой на протяжении всего XIX столетия. В оркестровом письме партии разных групп инструментов наслаивались одна на другую сообразно со способностями (и наличием) исполнителей. Натуральные валторны со сменными кронами для транспонирования в другие тональности, с их фанфароподобными партиями и протяжными педалями, как громкими, так и тихими, в особенности обусловливали оркестровый звук в силу своего ограниченного диапазона и неудобства мундштуков, сходных с мундштуками для охотничьего рога. Исполнители на валторнах обычно играли парами: Моцарт блестяще использовал две пары валторн в своих поздних операх с тем, чтобы быстро переменять тональности и настроение музыки. Сольные партии в его концертах для валторн требовали особой техники, отличающейся от оркестровой, – эти концерты, как и большинство его музыки для солирующих инструментов, – неувядающая дань таланту его коллег-исполнителей, в данном случае его друга детства Йозефа Лейтгеба.

Музыкальное образование вышло из тени филантропии и церкви: французский композитор Франсуа-Жозеф Госсек в 1784 году учредил Королевскую школу пения и декламации, которая в 1795 году стала первой подлинно независимой и меритократической Национальной музыкальной консерваторией. (Именно по этой причине англоговорящие страны до сих пор используют слово «консерватория» для обозначения высшего специального учебного заведения.)

Демократизация искусства породила целый ряд музыкальных явлений и форм: симфония, классическая соната и камерная музыка. Множество музыкальных сочинений писалось для домашнего исполнения, композиторы часто обращались как к обычным любителям музыки, так и к экспертам: Луиджи Боккерини называл их dilettanti e conoscitori[446]446
  Любители и ценители (ит.).


[Закрыть][447]447
  Luigi Boccherini, dedication, Six String Quartets, op. 2 (1761).


[Закрыть]. Для К. Ф. Э. Баха они были Kenner und Liebhaber[448]448
  Знатоки и любители (нем.).


[Закрыть][449]449
  Часто используемое понятие, см., напр.: C. P. E. Bach, Clavier-Sonaten für Kenner und Liebhaber, Wq. 55–59, 61 (1739).


[Закрыть]. Скарлатти назвал их «дилетант или профессор»[450]450
  Domenico Scarlatti, dedication, Essercizi per Gravicembalo (1739), цит. по: Kirkpatrick, p. 102.


[Закрыть].

Социальная и церемониальная музыка

Музыковед Альфред Эйнштейн делит музыку для частных и общественных нужд на социальную и церемониальную – социальную играли на неформальных встречах друзей, тогда как в церемониальной всегда был элемент постановки с учетом потребностей аудитории: опера, церковная служба, концерт или придворное событие[451]451
  Alfred Einstein, Mozart: His Character, His Work (London: Cassell, 1946), p. 218, 265.


[Закрыть]. Это различие хорошо слышно в самой музыке: церемониальные сочинения масштабнее и чаще используют все возможности симфонического и контрапунктического письма; социальная музыка полагается на силы небольших ансамблей и состоит из куда более непосредственных миниатюрных форм, таких как вариации, песни и танцевальные сюиты. Это, разумеется, весьма широкое обобщение – существует немало гибридных форм: Гайдн переработал медленную часть Фортепианного трио фа-диез минор во вторую часть Симфонии номер 102 (для лондонского концерта, во время которого огромная люстра упала с потолка, по счастливой случайности не задев слушателей, которые с восхищением бросились в этот момент к сцене); и существует предположение, что Моцарт играл как минимум один из своих концертов для фортепиано в урезанной камерной версии. Оба композитора в своих поздних работах с середины 1780-х годов использовали все приемы симфонического и сонатного стилей; в руках Гайдна струнный квартет из формы для домашнего музицирования превратился в полноценный концертный жанр.

Женщины-исполнительницы, особенно пианистки, составляли большую и выгодную категорию потребителей. Их репертуар по большей части относился к менее сложной Liebhaber[452]452
  Любительская (нем.).


[Закрыть] -музыке, но были и заметные исключения, такие как музыка Моцарта для мадам Женом, музыка Гайдна для своей английской подруги, вдовы Ребекки Шретер, и музыка Бетховена для нескольких его любимых поклонниц-учениц. Дуэт для двух исполнителей на одном инструменте стал чрезвычайно популярным жанром – эту моду, вероятно, создали дети-Моцарты. Возможность интимного контакта, которую предполагала данная форма, – нужда делить стул, а также намеренно создаваемая композитором необходимость перекрещивать при исполнении руки, – привлекали как юных дев, так и состоявшихся маэстро: несколько позже Вильгельм Фридрих Эрнст Бах, сын И. К. Ф. Баха и внук И. С. Баха, пошел еще дальше, написав сочинение для исполнителя-мужчины, который сидел посередине и играл верхнюю и нижнюю партии, обнимая обеими руками двух субтильных исполнительниц. Другие домашние сочинения в камерном стиле включали в себя сонаты с очаровательным заголовком «Беседы», множество пьес, в которых партия скрипки или флейты называлась «аккомпанементом» клавишным инструментам (и часто была совершенно необязательна), а также канцонетты и орнаментированные народные песни для дам-исполнительниц. Это та самая музыка, что заполняет альбомы и утренние часы сардонических героинь Джейн Остин. Моцарт написал два дуэта для скрипки и альта в качестве дополнения к музыке его любимого, хотя и довольно беспутного друга Михаэля Гайдна (брата Йозефа).

Концерты сделали музыку популярной среди буржуазии. Это могли быть однократные подписные концерты, которые давали в Вене Моцарт и Бетховен, или же становящиеся все более популярными с 1760-х годов организованные серии, ставящиеся предприимчивыми музыкантами вроде И. К. Баха и К. Ф. Абеля в Лондоне. Продолжатель их дела Иоганн Петер Саломон был умелым и успешным агентом, организовавшим два визита Гайдна в Лондон в 1790-е годы. Подобного рода мероприятия процветали во множестве других городов. Организация их со временем перешла в руки участников панелей и комитетов. Некоторые из такого рода серий, такие как многолетние парижские Духовные концерты, со временем утратили актуальность. Другие нашли подобающее место в музыкальной жизни. В программах большинства из них постепенно основное место стали занимать симфонии Гайдна, чья популярность усилиями исполнителей и издательств стала международной.

Были и менее формальные концерты: серенады, исполнявшиеся на улицах, площадях и других такого рода местах, в том числе и концерт, данный Моцарту под его окном, к его восхищенному удивлению. Благотворительные концерты для вдов, сирот, больных венерическими заболеваниями и других нуждающихся проходили под патронажем филантропов. Благотворительные концерты для обнищавших родственников музыкантов были одной из разновидностей такого рода мероприятий (хотя, к сожалению, не спасли бедную, всеми забытую Анну Магдалену Бах, умершую в нищете на улицах Лейпцига в 1760 году). Многие концерты были чрезвычайно продолжительными и весьма пестрыми по содержанию на современный вкус: в одном случае Моцарт исполнял три части его симфонии «Хаффнер», затем арию из «Идоменея», концерт для фортепиано, вокальную сцену, серенаду для духовых «Почтовый рожок», еще один концерт для фортепиано (с новым финалом), сцену из «Луция Суллы», фугу (потому что «Его Величество император присутствовал также»[453]453
  Цит. по: Моцарт В. А. Указ. соч. С. 372.


[Закрыть][454]454
  Mozart, letter to Leopold Mozart (29 March 1783), in Spaethling (ed.), p. 346.


[Закрыть]), две группы импровизированных вариаций на мелодии из популярных в то время опер (одну из которых он повторил), концертную арию и затем, наконец, последнюю часть симфонии, с которой начался концерт. Все это выглядит так, словно надпись над сценой одного из самых знаменитых концертных залов, лейпцигского Гевандхауса, воспринималась как завет – «Res severa verum gaudium»[455]455
  Серьезный труд – истинное удовольствие (лат.).


[Закрыть].

Национальное и международное

Музыкальное искусство стало подлинно интернациональным. Если раньше авторы рассуждали о национальных характеристиках, то в 1772 году космополитичный Глюк намеревался «упразднить нелепые национальные различия в музыке»[456]456
  Christoph Willibald Gluck, letter to the Mercure (October 1772), цит., напр., в: Julien Tiersot and Theodore Baker, ‘Gluck and the Encyclopaedists’, The Musical Quarterly vol. 16, no. 3 (July 1930), p. 336–357.


[Закрыть]. Франкоговорящий Фридрих Великий привлекал к своему просвещенному двору в Берлине музыкантов со всего света. Моцарт, хотя и по обычаю патриотично настроенный (по крайней мере, вне дома), восклицал: «Если Германия, мое любимое отечество, которым я, как вы знаете, горжусь, не желает принять меня, то, ради бога, пусть Франция или Англия станут одним умелым немцем богаче»[457]457
  Цит. по: Моцарт В. А. Указ. соч. С. 339.


[Закрыть] (по-видимому, в добавление к своему другу И. К. Баху, который в качестве композитора и устроителя концертов пользовался в Лондоне большим успехом)[458]458
  Mozart, letter to Leopold Mozart (17 August 1782), in Spaethling (ed.), p. 326.


[Закрыть]. Новую симфонию, обретшую популярность, можно было вскоре услышать во всем цивилизованном мире, впервые – включая Америку. Немецкие издательские дома, такие как дома Зимрока и Петерса, бросали вызов традиционным центрам нотопечати в Италии и Северной Европе. Разумеется, в развитом классицистическом стиле сохранялись национальные элементы – Донна Анна в «Дон Жуане» Моцарта (1787) – типичный персонаж итальянской оперы-сериа, а фуги в мессах Гайдна способны выдержать сравнение с самыми архаичными творениями лютеранских капельмейстеров, – однако все они были ассимилированы в связное и всеохватное целое.

Писатели о музыке

XVIII столетие стало временем расцвета практики музыкальных описаний. Разумеется, со времен Средневековья и даже ранее существовали ученые трактаты о музыкальной технике, многие из них – весьма подробные и сложные. Однако ныне авторы начали описывать музыку и музыкантов, концерты и контексты просвещенной, проницательной и исторически достоверной прозой. «Энциклопедия, или толковый словарь наук, искусств и ремесел» 1751–1752 годов Дидро и Д’Аламбера включала в себя статьи о музыке, написанные среди прочих Руссо (который сообщал своим читателям, что фуги гораздо чаще содержат «шум», чем приятные мелодии)[459]459
  Jean-Jacques Rousseau, Dictionnaire de musique (1764), статья ‘fugue’.


[Закрыть]. В начале 1750-х годов стали появляться принципиально важные труды об исполнительских стиле и технике клавишных инструментов (Фридрих Вильгельм Марпург и К. Ф. Э. Бах), флейты (Иоганн Иоахим Кванц), скрипки (Леопольд Моцарт) и др. В мемуарах Казановы и либреттиста Лоренцо да Понте встречаются ученые описания музыкальной жизни наряду с сообщениями о собственных деяниях авторов, в случае Казановы – весьма известных. Иоганн Йозеф Фукс в своем труде 1725 года «Ступени к Парнасу» (Gradus ad Parnassum) на основе стиля Палестрины создал метод обучения (до сих пор актуальный), сформировав традицию, в рамках которой теоретики описывают музыкальный стиль тогда, когда он уже вышел из употребления, как это сделал Карл Черни с так называемой «сонатной формой» в 1840-е годы. Язвительный полемист Иоганн Маттезон просил своих друзей-музыкантов присылать ему автобиографические заметки для его обширных и недостоверных статей: многие так и поступили. Чарльз Эйвисон в Англии со страстью писал о смысле музыки и об итальянском влиянии в ней. Книга Джона Мэйнуоринга «Воспоминания о жизни покойного Георга Фридриха Генделя» 1760 года была первой полноценной биографией композитора (хотя и, к несчастью, исторически неаккуратной). Позже в этой сфере деятельности сложились более высокие научные стандарты: в этом контексте стоит упомянуть «Историю музыки» Джованни Баттиста Мартини, последний том которой был опубликован в 1781 году, революционную биографию (и издание) Баха Иоганна Николауса Форкеля, английскую «Общую историю музыкальной науки и практики» сэра Джона Хокинса 1776 года и, прежде всего, вдумчивые, проницательные и поучительные сочинения музыканта и путешественника Чарльза Берни. Эти труды вместе с бесчисленным количеством писем и журналов просвещенных сибаритов проливают свет на музыкальный мир Гайдна и Моцарта.

Современный императив, сообразно с которым репутации музыкантов должны рассматриваться в историческом контексте, влечет за собой вопрос: для кого писали композиторы? До этого момента считалось очевидным и в целом общепринятым, что каждое поколение предпочитает свой стиль предшествующему. Как говорил за несколько десятилетий до этого английский поэт Джон Клэр, «забвение – единственный пробный камень, на котором проверяется подлинный гений»[460]460
  Jonathan Bate, John Clare: A Biography (London: Picador, 2004), p. 192.


[Закрыть]. Поколение Гайдна и Моцарта стало первым поколением, для которого это оказалось не так. В то же время и в рамках того же процесса общим мнением сделалась необходимость ценить и сохранять музыку прежних времен. В 1776 году группа лондонских аристократов открыла Концерты старинной музыки: приметой того, насколько неофитскими были интересы публики того времени, является факт, что под «древней» музыкой понималось все, написанное 20 лет назад и ранее. Несколько позже на ежегодном фестивале Генделя музыку композитора пропагандировали немыслимо помпезными постановками «Мессии» и «Израиля в Египте», что, как с обычной проницательностью указывает Берни, погребло под тяжестью неуместного почитания фальшивой версии прошлого английскую творческую музыкальную мысль на сто лет вперед. Начал формироваться «канон великих опусов» – как идея и как корпус сочинений, обусловливающих текущий концертный репертуар. По словам современного пианиста и писателя Чарльза Розена, «нам не нужно преисполняться исторического сантимента для того, чтобы любить сочинения Моцарта, Бетховена и позднего Гайдна: они в крови почти у любого современного музыканта»[461]461
  Charles Rosen, The Classical Style: Haydn, Mozart, Beethoven (London: Faber & Faber, 1971), p. 47.


[Закрыть]. То было первое поколение композиторов, для которых сказанное верно.

Стили, типы и периоды

Слова описывают форму, стиль и технику того времени с обычной смесью аккуратности и неопределенности. «Галантный человек» был созданием, помешанным на моде и предпочитающим простые, почти сентиментальные эмоции, отраженные в самых разных объектах искусства. В музыкальном галантном стиле, популярном в 1720–1770-е годы, упор делался на мелодию, состоящую из простых певучих фраз, и приятные гармонии: примером этого подхода являются скрипичные сонаты Джузеппе Тартини. Это не самый интеллектуальный период в истории музыки, он не произвел на свет великих шедевров, но в руках добросовестных и более чем компетентных ранних классицистов, подобных И. К. Баху, эта музыка стала важной вехой.

Рококо – это своего рода сверхбарокко без контрапункта: учтивая, полная украшений, стилизованная, аристократическая музыка. Ее приметой были богато орнаментованные клавирные пьесы с причудливыми названиями, а также танцевальные формы, нашедшие высшее выражение в инструментальных мюзеттах и менуэтах.

В рамках немецкого empfindsamer Stil[462]462
  Чувственный стиль (нем.).


[Закрыть] в почете были тончайшие эмоции и нюансированные оттенки. Во множестве учебников по исполнительскому искусству студентов учили не только тому, как играть, но и тому, как чувствовать: Леопольд Моцарт противился «фривольным ужимкам»[463]463
  Leopold Mozart, Versuch einer gründlichen Violinschule (1756).


[Закрыть], а К. Ф. Э. Бах требовал от своего читателя «играть из души, а не как дрессированное животное»[464]464
  C. P. E. Bach, Versuch über die wahre Art das Clavier zu spielen (1753 and 1762).


[Закрыть]. Берни сообщает, что Бах играл «вдохновенно. Его взгляд замирал, нижняя губа была опущена, и капли влаги покрывали чело»[465]465
  Charles Burney, The Present State of Music in Germany, the Netherlands, and the United Provinces (1773), vol. 2, p. 270.


[Закрыть], что скорее похоже на более поздние жесты Листа, чем на собранное исполнение Баха-отца; сходное плохо контролируемое чувство слышно в его музыке. Ключевым элементом музыкальной эволюции того времени был отход от барочного представления о том, что каждая пьеса должна выражать одно чувство, или же аффект, в сторону изложения контрастирующих элементов чувства: данный подход нашел отражение в принципах и структурах развитого классицизма.

Одна из примечательных черт музыки классицизма – тот факт, что она одновременно вмещает элементы, породившие ее, и силы, которые направляют ее в неизведанную сторону. Фраза Sturm und Drang (что обычно переводится как «Буря и натиск», хотя слово Drang также содержит значения «понуждения» и «импульса») была названием пьесы 1776 года Фридриха Максимилиана Клингера и со временем стала ассоциироваться с художественным направлением, в рамках которого делался упор на личную свободу и преувеличенную эмоциональность. В музыке этот дух передается с помощью постоянных синкоп, быстрых пассажей, внезапных перемен тембра и динамики и минорных тональностей. Как это обычно бывает со всеми такого рода понятиями, описываемое ими явление противится попыткам однозначно зафиксировать его во времени и пространстве. Но его гром можно расслышать во вступлении драматичного Концерта для фортепиано ре минор и экспрессивной Фантазии до минор Моцарта, написанных в 1785 году. В том же десятилетии К. Ф. Д. Шубарт, склонный к преувеличенным жестам, однако талантливый музыкант и глубокий мыслитель, во время своего продолжительного заключения в крепости Гогенасперг (за несдержанные нападки на иезуитов) сочинил обширный труд о музыкальной эстетике, написанный пышным, но внятным языком: он утверждал, что музыкальный гений должен иметь «исключительно чувствительное сердце, способное на симпатию к любому», потому что «сердце это, так сказать, дека великого композитора»; «если оно ничтожно, он никогда не сочинит ничего великого»[466]466
  C. F. D. Schubart, Ideen zu einer Ästhetik der Tonkunst (Ideas for an Aesthetic in Music)(1806), p. 368.


[Закрыть]. Здесь уже можно разглядеть косматого романтического гения ближайшего будущего, решительно направляющегося к вершине горы.

Форма и техника

Перемены формы и техники стали как причиной, так и следствием стилистических перемен. Исчезновение basso continuo привело к равноправию мелодических линий с гармоническими текстурами (как это парадоксальным образом было во времена Ренессанса до появления генерал-баса), что помимо прочего сформировало тот диалог инструментов, который называется струнным квартетом. Мелодия все чаще определялась своим гармоническим направлением, нежели возможностями контрапунктной разработки, что обусловило превалирование гомофонического письма в сочинениях таких симфонистов, как Карл Стамиц и Кристиан Каннабих, чья деятельность была тесно связана с замечательным оркестром в Мангейме на юго-западе Германии во второй половине столетия. Музыка этого времени довольно хаотична, в ней весьма произвольно применяются эффекты, подобные знаменитому мангеймскому оркестровому крещендо, быстрому движению вверх, известному как «мангеймская ракета», внезапным паузам или же переменам динамики и определенному внутреннему трению между фразами разной длины и гармоническим движением. Композиторы мангеймской школы, по чести говоря, были недостаточно талантливы, чтобы синтезировать все эти элементы в новый стиль: не были на это способны, хотя и по другим причинам, три сына Баха: В. Ф., К. Ф. Э. и И. К. Ранние сочинения Гайдна и Моцарта также не застрахованы от неудач переходного времени, что, однако, лишний раз подчеркивает масштаб и связность их более поздних сочинений наряду с ранними сочинениями Бетховена. По словам Чарльза Розена, «начиная с 1780 года нам остается только устроиться поудобнее и наблюдать, как два друга и их ученик включают практически всю музыку, от багатели до мессы, в свою орбиту»[467]467
  Rosen, p. 47.


[Закрыть].

Классический стиль нуждался в новом словаре фраз, тональностей и форм. Такого рода кодификация произошла в рамках симфонического принципа и сонатной формы. Разумеется, идеи, воплощенные в этих формах, были весьма подвижны: основа классического стиля – это чувство равновесия, контраста и симметрии, а не свод правил.

Тональная система развилась к этому времени достаточно, чтобы позволить композиторам использовать в своих сочинениях гравитационную силу иерархии аккордов, построенных на разных ступенях мажора и минора. Структурный императив установления тонального центра хорошо иллюстрирует вездесущесть в музыке того времени арпеджированных аккордов, совершенно отсутствующих в музыке прежнего времени и известных как «альбертиевы басы» в честь в остальном заурядного композитора, который их использовал (хотя и не изобретал).

Первая часть сонатины фа мажор, Op. 168 № 1 Антона Диабелли (опубликованной в Вене в 1839 году). Эту небольшую пьесу часто называют сонатной формой в миниатюре. В тактах 1–5 излагается главная тема в тонике фа мажор. Затем происходит модуляция в доминанту, до мажор, где в восьмом такте появляется новая идея, или же побочная тема. В тринадцатом такте начинается обсуждение, или развитие этих идей в новых тональностях, ведущее к возвращению, или репризе главной темы в тонике (такт 26), а затем видоизмененному связующему пассажу, который ведет к возвращению побочной темы, на этот раз в тонике (такт 35). Краткий финальный пассаж, или кода, подтверждает основную тональность (такты 37–39)

Слово «соната», как и слово «классический», на разных уровнях обладает разными значениями. В качестве дескриптора сонатной формы она описывает принцип, в рамках которого происходит установление контрастирующих областей как эмоциональных, так и тональных, а также своего рода обсуждение или развитие контрастов и, наконец, финальное возвращение настроения и тональности начала произведения. Все попытки установить твердые правила создания главной и побочной тем, развития, репризы и коды неизбежно становятся жертвой первого же из бесчисленного количества исключений из правила. Проще всего в данном случае применить метод, который эволюционные биологи называют «обратной разработкой» – то есть спрашивать не «что?», а «почему?».

Сонатная форма – результат баланса множества элементов. Один из них – это фразировка. Короткая фраза на два такта, движущаяся в определенном направлении, может в следующих двух тактах получить «ответ», который вернется в прежнюю точку, завершая фразу в четыре такта. Или не вернется – композитор может создать ожидание, а затем обмануть его. Другой – тональность: музыка устанавливает основную тональность, уходит от нее и формирует ожидание возвращения в каденции к главной тональности; темы и фразировка обусловливают такое возвращение. Третий – тема: две из них создают очевидную возможность контраста, однако в сонате может быть и одна тема, рассматриваемая под разными углами, или же больше двух, или же одна или больше, созданные несколькими комплементарными единицами. Главная тема может быть громкой и непокорной, побочная – мелодичной и грациозной. Или же нет. Еще один фактор – это реализация потенциала различных музыкальных элементов, известная как разработка. Композитор и флейтист Иоганн Иоахим Кванц описывал часть этой формы: «Лучшие идеи… необходимо расчленить и перемешать… необходимо всегда сохранять баланс света и тени…»[468]468
  Johann Joachim Quantz, On Playing the Flute (1752), p. 313.


[Закрыть] Композиторы часто производят такого рода манипуляции в связующих темы пассажах и в кодах, завершающих первый и второй параграфы части, равно как (и даже куда более активно) в разработке в середине части (которая может начинаться с представления одной из тем в новой тональности). Наконец, следует упомянуть (оставив многое за скобками) контрапункт. Классическая эпоха забыла Баха и Генделя только лишь затем, чтобы вновь открыть их. Влияние этого открытия хорошо слышно в музыке Гайдна и Моцарта начиная с 1780-х годов.

Соната – это сюита принципов, используемых в той или иной степени сознательно для того, чтобы создать элемент единства, ценимый в западной культуре со времен Аристотеля. Что особенно важно, в музыке, которая уникальна тем, что существует во времени, а не в пространстве, такого рода единство может предполагаться даже до того, как оно реально возникнет: как замечательно выразился Розен, «удержанная симметрия»[469]469
  Rosen, p. 49.


[Закрыть].

Симфонический принцип расширяет идею изложения музыкальной мысли и манипуляции ею во времени, так что один и тот же мотив к концу части звучит отлично от начала. Такой подход противоречит барочному принципу ритурнели, где тесно сопоставленные темы разбираются и вновь собираются на протяжении части, оставаясь при этом принципиально одними и теми же.

Симфония возникала из необходимости самостоятельных инструментальных произведений, способных удовлетворить запросы посетителей концертов, и основывалась на модели оперной увертюры, или «симфонии», в особенности ее неаполитанского варианта: три части, быстрая-медленная-быстрая, в которой основной является первая. «Sinfonia del Sigr. Bach» (имеется в виду Иоганн Кристиан) в концертной программе, например, могла без какого-либо особого упоминания быть изъята из его оперы. Англия (хотя бы в этом отношении) была впереди всех: благодаря усилиям умелого мастера Уильяма Бойса здесь появились первые симфонии. Каждая из восьми «Симфоний» в публикации 1760 года изначально была написана как увертюра к другим сочинениям: первая в си-бемоль мажоре открывает оду на день рождения короля и заканчивается охотничьей музыкой в моцартовском стиле. Она была написана в 1756 году, в котором родился Моцарт, что в данном контексте выглядит весьма символично.

Принципы равновесия и репризы, свойственные сонатной форме, использовались во многих других музыкальных формах: сонатное рондо, вариации с повторяющимися частями, менуэт (или скерцо) и трио, новая нервная одночастная оперная увертюра и сходные с ариями медленные части, в которых баланс между темой и связующими элементами порождал бесконечную песню. Есть ли в истории музыки более совершенные моменты, нежели возвращение главной темы в медленных частях Концерта для кларнета с оркестром или же Концерта для фортепиано с оркестром № 21 Моцарта – примеры беспримесной простоты? Во всей его пышности сонатный принцип способен был вобрать любые приемы композиции и создать с их помощью ощущение притяжения между контрастирующими элементами и их примирения в финале: струнный квартет Моцарта № 14 начинается с фуги (на его любимую тему из четырех восходящих целых нот), которая уступает место побочной теме, тоже в форме фуги, основанной на втором противосложении первой: после некоторого конфликта наступает реприза, в которой представляется новая фуга, объединяющая темы двух первых. Результатом является радостная игра ума, обаяния и бесконечного мастерства. В какой это все форме? Поразительный ответ: в нескольких, и в то же время ни в одной из известных, без модели или прецедента – верный признак гения.

Говоря о классицизме, нельзя не упомянуть о том, как вышеописанные принципы реализовывались на оперной сцене. Например, в первом номере «Женитьбы Фигаро» (1786) Фигаро измеряет кровать под бойкую мелодию. Его невеста Сюзанна предлагает ему восхититься ее новым головным убором на новый мотив другого характера. После обычного, известного любой паре диалога на тему «ты меня игнорируешь, дорогой» он поет вторую мелодию (и восхищается ее головным убором). Авторы, подобные Адольфу Бернхарду Марксу, с самого начала делили контрастирующие темы сонаты на «мужские» и «женские»[470]470
  См. Adolf Bernhard Marx, Die Lehre von der musikalischen Komposition, praktischtheoretisch (Leipzig, 1837/38/45/47), especially vol. 4.


[Закрыть]. В конечном итоге эта форма несопоставимо богаче и сложнее подобного деления, и каждая ее тема содержит и то и другое начало, как и всякая человеческая личность и всякие человеческие отношения. Однако ощущение определенной формы всегда присутствует в этой музыке. Подобное соединение человеческого вдохновения и музыкальной формы – то, что делает оперы Моцарта, в особенности их ансамблевые финалы, одними из величайших достижений человеческого гения (и безумно веселым делом).

Концерт многое перенял у симфонической формы – первая его часть, как правило, была с повторами в барочном стиле и с оркестровыми ритурнелями, обрамляющими диалог между солирующим инструментом и tutti. Клавир в списке предпочитаемых солирующих инструментов появился довольно поздно; многие концерты писались композитором с расчетом на собственное исполнение (или же для исполнения конкретными музыкантами, как в случае Моцарта, такими как кларнетист Антон Штадлер, который был, по-видимому, прекрасным музыкантом и хорошим другом, раз вдохновил Моцарта на такую музыку). Ошеломляющее разнообразие форм в зрелом классицистическом концерте включало в себя тип музыки, сходный с ариями, – в каком-то смысле солист концерта выполнял роль оперной дивы, что хорошо иллюстрирует практика импровизированных каденций и тот факт, что концерты и арии часто занимали сходные места в программах.

Пару десятилетий после 1760 года пресса Парижа и Лондона в поражающих воображение масштабах печатала популярные на тот момент произведения для двух скрипок, альта (или «виолетты») и виолончели для домашнего исполнения. Ранние образцы такого рода сочинений, такие как пьесы Луиджи Боккерини, рекламировались как «симфонии» для нескольких исполнителей, или «квартеты» (куда более мелким шрифтом). Баланс звучания четырех инструментов со временем менялся: Боккерини любил писать высоко звучащие мелодии для собственного инструмента, виолончели, используя альт для исполнения басовой партии; квартеты Гайдна среднего периода передают основную работу первой скрипке; подлинный диалог равноправных инструментов рождается только в эпоху развитого классицизма. Квартеты Гайдна иллюстрируют все этапы эволюции этой формы, отражая в каком-то смысле его путь от провинциального наемного работника, задающего корм скотине в приютившем его доме, до звезды концертной сцены международного масштаба. Струнный квартет стал результатом одного из счастливых компромиссов в истории между намерениями композитора и желаниями (и способностями) посетителей концертов. В семействе форм социальной музыки лишь фортепианная соната имела сходной продолжительности эволюцию.