Текст книги "Марсианин (др.перевод)"

Автор книги: Энди Вейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 23

Запись в журнале: 476-е марсианские сутки

Думаю, у меня есть шансы с этим справиться.

Я на самом краю пыльной бури. Мне неизвестны ни её размер, ни направление. Но буря движется, и из этого можно извлечь преимущество. Мне не придётся блуждать по окрестностям, исследуя её – она сама ко мне придёт.

Буря – всего лишь пыль, зависшая в воздухе. Для роверов она никакой опасности не представляет. Я могу рассуждать о силе бури в терминах «потерянных процентов мощности». Вчера я проверил мощность солнечных батарей, и она составила 97 % от максимума. Таким образом, в данный момент у меня 3 %-ная буря.

Мне нужно двигаться и регенерировать кислород. Таковы две главнейшие задачи. На получение кислорода у меня уходит 20 % всей мощности: это каждый пятый день, День воздуха. Если сила бури достигнет 81 %, я окажусь в серьёзной опасности: кислород будет расходоваться быстрее, чем я смогу его регенерировать. Фатальный сценарий. Но, в действительности, фатальным он станет задолго до этого. Мне нужна энергия, чтобы я смог двигаться – иначе я застряну, пока не пройдёт буря. А она может длиться месяцами.

Чем больше мощности я генерирую, тем больше энергии у меня идёт на передвижение. С чистым небом 80 % общей мощности уходит на езду. При этом я могу проехать 90 км/день. Поэтому сейчас, при 3 %-ной буре, я теоретически недосчитываюсь 3,3 км/день.

Нет ничего особо страшного в том, чтобы немного потерять в скорости передвижения. Времени у меня порядочно, но слишком сильно углубляться в бурю мне категорически нельзя, иначе я не смогу выбраться.

Как минимум, мне надо передвигаться быстрее бури. Если моя скорость будет выше, я смогу обогнуть её, не попавшись. Я должен выяснить, насколько быстро она движется.

Сделать это можно, задержавшись на этом месте ещё на сутки. Завтра я смогу сравнить мощность солнечных батарей с сегодняшней. Для этого требуется лишь сравнить показания примерно в одно и то же время. В этом случае я вычислю скорость передвижения бури, как минимум в единицах процентов потери мощности.

Но, кроме того, мне ещё нужно знать форму бури.

Пыльные бури огромны. В поперечнике они могут занимать тысячи километров. Поэтому, когда я возьмусь её объезжать, мне нужно будет знать, в какую сторону двигаться. Двигаться необходимо перпендикулярно к буре, в ту сторону, в которой она слабее.

Итак, вот мой план:

Сейчас я могу проехать 86 км: вчера аккумуляторы зарядились не полностью. Я оставлю одну солнечную панель здесь, а сам отправлюсь точно на юг. Там я сброшу ещё одну панель. Затем я проеду на юг ещё 40 км. Таким образом, у меня будут три точки сравнения, распределённые на отрезке в 80 км.

На следующий день я отправлюсь обратно, чтобы забрать панели и получить данные. Сравнив мощность, которую все три батареи будут выдавать одновременно, я получу информацию о форме бури. Если буря становится сильнее к югу, я обогну её с севера. Если пыли больше к северу, мне придётся обходить бурю с юга.

Надеюсь, ехать придётся на юг. Скиапарелли от меня к юго-востоку. Если придётся двигаться на север, я попаду в Скиапарелли гораздо позже.

Для того, чтобы этот план воплотить, мне нужно решить одну малюсенькуюпроблему: нужно придумать способ «записать» мощность, вырабатываемую отдельно лежащей солнечной панелью. Датчики ровера отлично отслеживают мощность, эти данные можно сохранять в файл – но мне-то нужно что-нибудь такое, что я мог оставить позади. Записывать данные самостоятельно я не могу: для разных мест мне нужны показания на одно и то же время.

Поэтому сегодня я займусь разработкой безумно продвинутой технологии. Мне нужен способ регистрации мощности. Что-нибудь такое, что можно оставить с отдельной солнечной батареей.

А поскольку я всё равно здесь застрял, стоит разложить солнечные панели. Будет только полезно зарядить аккумуляторы на полную.

Запись в журнале: 477-е марсианские сутки

На это ушли и вчерашний день, и сегодняшний – но, думаю, теперь я готов замерить силу бури.

Когда я собирался в дорогу, я удостоверился, что захватил с собою все-все-все наборы инструментов. Просто на тот случай, что в дороге придётся заняться починкой ровера.

Спальня стала моей лабораторией. Из контейнеров с грузами я соорудил рудиментарный стол, а ящик для образцов превратился в стул.

Нужен был способ отслеживать время и мощность солнечной панели. Самое сложное – фиксировать их. И решение нашлось: в этом помог запасной скафандр.

В скафандрах есть классная фишка: камеры записывают всё, что попадает в их поле зрения. Есть две камеры: одна на правой руке (или на левой, если астронавт левша), и одна – на шлеме, чуть выше стекла. При съёмке в левом нижнем углу фиксируется время – точь-в-точь, как на домашнем дёрганном видео, которое так часто снимал отец.

В наборе для ремонта электроники оказалось несколько ваттметров. Поэтому я подумал: а зачем создавать какую-то новую систему записи? Я просто сниму на камеру целый день из жизни ваттметра.

Именно это я и проделал.

В первую очередь, я извлёк видеокамеры из запасного скафандра. Работал осторожно: не хватало ещё повредить скафандр. Другого запасного у меня нет. Мне пришлось демонтировать камеры и проводки, ведущие к чипам памяти.

Ваттметр я поместил в небольшой прозрачный контейнер для образцов, к нижней части которого прилепил камеру. Когда контейнер запечатал, видеокамера корректно считывала показания ваттметра.

Для проверки работоспособности я воспользовался сетью ровера. А откуда возьмётся питание, когда я оставлю этот набор на поверхности? Разумеется, питать систему будет солнечная панель площадью в 2 м ². Её хватит с лихвой. Кроме того, в контейнере я разместил небольшую перезаряжаемую батарейку, чтобы питать систему ночью. Её я тоже вынул из запасного скафандра.

Следующая проблема – тепло, а точнее, его отсутствие. Как только регистраторы окажутся за бортом, они охладятся со страшной скоростью. А когда температура упадёт чересчур низко, электроника вообще прекратит работу.

Так что мне нужен был источник тепла. Ответ опять нашёлся в наборе для ремонта электроники: резисторы! Их у меня множество. Камера и ваттметр будут потреблять лишь крошечную долю от энергии, вырабатываемой солнечной панелью. Поэтому остальную часть я пропущу через резисторы.

Резисторы нагреваются – вот в чём их функция. Они и будут теплоэлементами.

Таким образом, я смастерил два «ваттзаписывающих аппарата» и убедился, что они корректно записывают показания.

Потом я выбрался наружу. Отделил от остальных две солнечные панели, и присоединил к ним ваттзаписывающие аппараты. После того, как они успешно записывали показания в течение часа, я забрал аппараты внутрь, чтобы проанализировать результаты. Сработало замечательно.

Сейчас день клонится к вечеру. Завтра утром я оставлю одну солнечную панель здесь, а сам двинусь на юг.

Пока я работал над техническими проблемами, регенератор кислорода работал над своими. А почему нет, ведь я всё равно не трогался с места? Так что сейчас у меня полно кислорода, и я спокойно могу ехать куда угодно.

Сегодня эффективность солнечной батареи составила 92,5 %, по сравнению со вчерашними 97 %. Прямо сейчас скорость бури составляет 4,5 % в день. Если я останусь здесь ещё на 16 дней, здесь потемнеет до такой степени, что я этого не переживу.

Потому-то я и не собираюсь здесь оставаться.

Запись в журнале: 478-е марсианские сутки

Сегодня всё прошло именно так, как я спланировал. Никаких проблем. Не могу сказать, двигаюсь ли я вглубь бури, или пробираюсь к выходу – на глаз невозможно отличить – больше становится света, или нет. Человеческий мозг отлично приспосабливается к внешним условиям.

Одну панель я оставил, когда покинул место стоянки. Проехав строго на юг 40 км, я по-быстрому выбрался наружу, чтобы оставить ещё одну. Теперь я проехал все 80 км, разложил батареи для зарядки аккумуляторов, и записываю мощность.

Завтра мне придётся ехать в обратную сторону, чтобы забрать свои ваттзаписывающие аппараты. Может быть, это опасно: я вновь направляюсь в зону, накрытую бурей. Но риск того стоит.

Кстати, я не говорил, что меня тошнит от картошки? Потому что, клянусь Богом, меня просто тошнит от картошки. Если я когда-нибудь вернусь на Землю, куплю себе маленький домик в Западной Австралии. Почему именно там? Да потому что Западная Австралия так далеко от «картофельного штата» Айдахо, что дальше просто некуда.

Вы спросите, почему я заговорил на эту тему? Просто сегодня я насладился особым блюдом – пакетированной порцией еды. Я приберёг пять таких пакетиков на особые случаи. Первый из них я слопал двадцать девять дней назад, направляясь в дорогу. О втором я совершенно позабыл: следовало съесть его девять дней назад, когда я преодолел половину дистанции. Так что сегодня я запоздало наслаждаюсь Праздником середины пути.

По всему, его в любом случае лучше съесть сегодня. Кто знает, сколько дней уйдёт у меня на то, чтобы обогнуть бурю. Если я застряну в ней и буду обречён, я абсолютно точно съем содержимое всех остальных пакетиков!

Запись в журнале: 479-е марсианские сутки

Вам приходилось пропускать на шоссе нужный поворот? В таких случаях приходится ехать до следующего, и ты ненавидишь каждый дюйм дороги, потому что она уводит тебя всё дальше и дальше от цели.

Сегодня у меня весь день такие ощущения. Теперь я вернулся в то же место, откуда выехал вчерашним утром. М-да!

На обратном пути я подобрал ваттзаписывающий аппарат, оставленный на 40-километровой отметке. И лишь теперь я занёс в ровер аппарат, поджидавший меня здесь.

Оба прибора сработали в точности, как я надеялся. Я перенёс записанное видео на ноутбук и перемотал на полдень. Наконец-то у меня появились одновременные показания мощности из трёх разных мест, разделённых 80 км.

По состоянию на вчерашний полдень северный аппарат показал потерю 12,3 % мощности, средний – потерю 9,5 %, а датчик ровера зарегистрировал 6,4 %-ную потерю в самой южной точке. Картина довольно ясная: фронт бури продвигается с северо-запада на юго-восток. А я уже выяснил, что буря идёт на запад.

Лучший способ уйти от бури – направиться на юг.

Ну, наконец-то, хоть одна хорошая новость! На юг-то мне и нужно. Таким образом, я не потеряю слишком много времени.

Тяжкий вздох… Завтра мне в третий раз подряд предстоит ехать по тому же участку.

Запись в журнале: 480-е марсианские сутки

Думаю, я её обгоняю.

В очередной раз проехавшись по 1-му Марсианскому шоссе, я вернулся на вчерашнюю стоянку. Завтра мне, наконец-таки, предстоит продвинуться вперёд. Уже к полудню я закончил дневной перегон и разбил лагерь. Потеря мощности здесь составляет 15,6 %. Если сравнить с 17 % на вчерашней стоянке, получается, я смогу обогнать бурю, если направлюсь и дальше на юг.

Наверное.

Буря, скорее всего, имеет круглую форму. Она для них самая обычная. Но, может статься, я пробираюсь к её центру. В этом случае мне, чёрт возьми, крышка, правильно? Я ничего не смогу с этим поделать.

Вскоре всё станет ясно. Если буря округлая, эффективность батарей будет расти и расти, пока не вернётся к 100 %. Как только мощность достигнет 100 %, это будет означать, что я полностью из неё выбрался, и мне снова нужно двигаться на восток. Посмотрим.

Не будь здесь бури, я бы направился напрямик к цели, на юго-запад. Сейчас, направляясь строго на юг, я продвигаюсь к ней отнюдь не быстро. Как и раньше, я делаю в день 90 км, но приближаюсь к Скиапарелли лишь на 37 км. А всё почему? Из-за теоремы Пифагора, чёрт бы её побрал! Понятия не имею, когда я окончательно покину зону бури, чтобы вновь направиться к Скиапарелли. Но одно ясно совершенно точно: мой план добраться до МВМ на 495-е сутки потерпел полный крах.

549-е марсианские сутки. Именно в этот день они за мной прилетят. Если я их упущу, здесь я и проведу очень короткий остаток жизни. А если доеду раньше, мне нужно будет модифицировать взлётный модуль.

Цыц, молчать!

Запись в журнале: 482-е марсианские сутки

День воздуха. Время для отдыха и размышлений.

Что касается отдыха, сегодня я прочёл восемьдесят страниц из романа Агаты Кристи « Зло под солнцем»; спасибо коллекции электронных книг Йоханссен. Мне кажется, убийца – Линда Маршалл.

А что до размышлений, так они были всё на ту же тему – когда, чёрт возьми, когда же я обгоню эту гадскую бурю?

Я продолжаю ехать строго на юг и по-прежнему испытываю потерю мощности (с каждым днём всё меньшую). Из-за этой нелепой бури я каждый день приближаюсь к МВМ всего на 37 км, а не на 90. Меня это просто бесит.

Я даже подумывал, не пропустить ли День воздуха. Я мог бы проехать ещё пару дней на своих запасах кислорода, ведь обогнать бурю – очень важно. Но всё же решил этого не делать. В конце концов, я уже прилично её обгоняю и могу позволить денёк стоянки. Кроме того, не уверен, что пара дней мне поможет. Кто знает, как далеко на юг простирается буря?

Хотя… по-видимому, NASA наверняка это знает. Вероятно, о ней рассказывают в новостях. Быть может, в Интернете даже появился специальный сайт, что-то вроде www.watch-mark-watney-die.com. [3]3
  Watch Mark Watney die(англ.) – смотрите, как умирает Марк Уотни. Кстати, по состоянию на 2013 г. сайт действительно существует. – прим. пер.


[Закрыть]Так что сотня миллионов человек всё же могут знать, как далеко на юг простирается буря.

Но я не один из них.

Запись в журнале: 484-е марсианские сутки

Наконец-то!

НАКОНЕЦ-ТО я выбрался из проклятой бури. Мощность солнечных панелей – 100 %. В воздухе больше нет пыли. А так как шторм движется перпендикулярно вектору моего передвижения, я оказался южнее самой южной части пылевого облака. (Конечно, если оно круглой формы; если это не так – тогда крышка).

С завтрашнего дня я могу начать двигаться напрямую к Скиапарелли. Это отлично, потому что я потерял кучу времени. Пытаясь избежать бури, я забрался на 540 км к югу. Катастрофически сошёл с курса.

Прошу заметить – всё было не так скверно. Сейчас я углубился в плоскогорье Меридиани, а ехать здесь куда проще, чем по неровной, изрезанной поверхности Аравийского плоскогорья, которая отбила мне весь зад. Скиапарелли почти точно на востоке, и если мои вычисления по секстанту и Фобосу не лгут, нас разделяют 1030 км.

Учитывая Дни воздуха и предполагая скорость продвижения 90 км/сутки, я должен добраться туда на 505-е марсианские сутки. Это не так плохо, в самом-то деле. Буря, «едва не прикончившая Марка», задержит меня лишь на семь суток.

И у меня останется сорок четыре дня на то, чтобы внести в конструкцию МВМ изменения, задуманные NASA.

Запись в журнале: 487-е марсианские сутки

У меня появилась интересная возможность. Я имею в виду аппарат «Оппортьюнити». [4]4
  Игра слов: opportunity(англ.) – возможность. – прим. пер.


[Закрыть]

Я так сильно сбился с курса, что оказался не так далеко от марсохода. До него около 300 км. Я могу добраться до него и забрать с собой. На всё про всё уйдут всего четыре дня.

Но вся штука в том, что оно того не стоит. Я в тринадцати днях пути от МВМ. Зачем отклоняться в сторону, пытаясь откопать очередной сломанный марсоход в надежде настроить самодельное радио, если в двух неделях езды меня поджидает новенькая, с иголочки, полностью функционирующая система связи?

Так что, пусть меня и греет мысль о близости ещё одного аппарата (ребята, мы завалили ими всю планету, не так ли?), на этот счёт я ничего предпринимать не стану.

Кроме того, я уже посетил достаточно будущих исторических мест.

Запись в журнале: 492-е марсианские сутки

Нужно хорошенько подумать насчёт спальни.

Сейчас я устанавливаю её только когда я внутри ровера. Она прикрепляется к шлюзу, поэтому когда спальня разложена – я не могу выйти. Сейчас, пока я в пути, это не имеет значения, поскольку мне в любом случае приходится раскладывать её каждый день. Но как только я доберусь до МВМ, больше мне никуда ехать не придётся. Каждый цикл компрессии/декомпрессии напрягает швы (этот урок я твёрдо усвоил, когда схлопнулся Дом), поэтому будет лучше, если я найду способ оставить её в надутом состоянии.

Вот дрянь! Я только сейчас сообразил, что верю, будто сумею добраться до взлётного модуля. Вы заметили? Я сказал, что будет после того как доберусь до МВМ, как о чём-то само собой разумеющемся. Словно это случится само собой. Будто об этом и задумываться нечего. Как если я просто окажусь в Скиапарелли, и – оба-на! – вот вам и МВМ!

Прикольно.

В общем, другого шлюзового отсека у меня нет. Один шлюз на ровере и один на трейлере – и всё. Они жёстко закреплены на местах, так что мне вряд ли получится так вот взять один и прицепить его к спальне.

Но ведь я могу загерметизировать спальню целиком! И мне даже не придётся клеить эти чёртовы ленты. В узле соединения со шлюзом имеется заслонка, которую я могу освободить, чтобы наглухо перекрыть открытую дверцу. Ведь, если вспомнить, узел соединения появилось от аварийного тента, это система безопасности против утечек. Без возможности запечатать тент он был бы совершенно бесполезен.

К сожалению, будучи аварийной мерой, заслонка не предназначена для повторного использования. Идея заключалась в том, чтобы люди загерметизировались в аварийном тенте, а затем остальная часть команды подъезжает на втором ровере и спасает их. Для этого экипаж второго ровера отцепляет аварийный тент от аварийного, разгерметизированного ровера и соединяет тент со своим. После этого можно прорезать заслонку со стороны ровера, чтобы спасти своих товарищей.

Чтобы спасение было возможным, инструкции диктуют следующие правила: а) одновременно в ровере могут не более трёх человек, и б) чтобы пользоваться хоть одним ровером, они оба должны быть в полном порядке; в противном случае пользоваться нельзя ни одним.

А потому – вот вам мой гениальный план: как только доберусь до МВМ, я больше не буду использовать спальню в качестве спальни. Я размещу в ней регенератор кислорода и регулятор состава воздуха. И тогда моей новой спальней станет трейлер. Классно, правда?

В трейлере полно места. На то, чтобы его заполучить, я потратил кучу усилий. Надутая часть даёт простор для головы. Места на полу поменьше, но вертикального – вполне достаточно.

Кроме того, в стены спальни встроены несколько клапанов. За них тоже стоит сказать спасибо аварийным тентам. Чтобы возвести спальню, мне потребовалась куча полотна, поэтому я взял её откуда смог. Часть взята с аварийных тентов, а в них уже были клапаны (несколько дублирующих друг друга закрытых отверстий). NASA хотело быть уверенным в том, что спасатели в случае необходимости смогут поделиться воздухом с бедолагами, запертыми внутри.

В общем, спальню я закрою наглухо, перед этим разместив в ней регенератор кислорода и регулятор состава воздуха. Соединение с трейлером будет через шланги, поэтому атмосфера будет общей. В одном из шлангов проложу электрический кабель. Ровер превратится в склад (мне больше не придётся сидеть за рулём), а трейлер будет совершенно пуст. В нём я устрою постоянную спальню. Я даже смогу использовать её в качестве мастерской для некоторой работы над МВМ – при условии, что смогу пронести нужные части через шлюз.

Разумеется, если вдруг возникнут проблемы с регулятором или регенератором, мне придётся разрезать бывшую спальню, чтобы до них добраться. Но я на Марсе уже 492 дня, и они до сих пор работают. Пожалуй, на такой риск можно пойти.

Запись в журнале: 497-е марсианские сутки

Завтра я окажусь у въезда в кратер Скиапарелли!

Конечно, если не произойдёт ничего страшного, я хочу сказать. Но – эй! – в моей экспедиции же всё прошло гладко, так ведь? (Если что, это был сарказм).

Сегодня День воздуха, и в кои-то веки я ему не рад. Я так близко к Скиапарелли, что чуть ли не пробую кратер на вкус. Думаю, на вкус он будет вроде песка, но не это главное.

Разумеется, путешествие на этом не закончится. Мне понадобятся ещё трое суток, чтобы проехать от края Скиапарелли к взлётному модулю, но – чёрт возьми! Я почти на месте.

Кажется, я уже могу разглядеть краешек кратера. Он так чертовски далёк, что может оказаться плодом воображения. До него 62 км, поэтому если я его и вижу, то вижу еле-еле.

Завтра, когда я доберусь до кратера Въезд, я поверну к югу, и попаду на дно кратера через «Въездной склон». Я прикинул параметры; судя по всему, ехать по нему будет довольно безопасно. Расстояние от кромки кратера до дна составляет 1,5 км, а длина склона – не меньше 45 км. Уклон получается порядка 2R. Никаких проблем!

Завтра вечером я паду на новые низы!

Хм. Дайте-ка перефразирую…

Завтра вечером я окажусь на самом дне!

Нет, тоже не очень хорошо звучит…

Завтра ночью я попаду в любимое отверстие Джованни Скиапарелли!

Ладно, ладно, Марк, хорош заниматься пустяками.

* * *

Ветер упорно обдувал край кратера миллионы лет. Под его воздействием каменистый гребень начал разрушаться, подобно каменистому дну горной реки. Прошли бесчисленные эоны, и часть края обломилась.

Области высокого давления, создаваемой напором ветра, теперь было куда направиться. Пролом расширялся и расширялся с каждым тысячелетием. При этом частицы пыли и песка, приносимые ветром, оседали на дно кратера внизу.

В конце концов равновесная точка была достигнута. Теперь песок вздымался вверх настолько высоко, что начал было перехлёстывать через верх. Расти дальше стало невозможно, и склону пришлось расти в длину. Склон удлинялся и удлинялся, покуда не установилось новое равновесное состояние, определяемое сложными взаимодействиями бесчисленных мелких частиц и их способностью поддерживать уклон. Так родился Въездной склон.

Погода приносила дюны и формировала пустынный рельеф. Ударные кратеры неподалёку приносили камни и булыжники. Форма склона стала неправильной.

Гравитация делала своё дело. Со временем склон сдавило под своим весом. Но сдавило неравномерно: области разной плотностью сжимались с разной скоростью. Некоторые участки стали плотными, как скала, а другие остались сыпучими, словно тальк.

Хотя склон в среднемвёл ко дну кратера, сам склон имел неправильную форму и отчётливо неровную поверхность.

Добравшись до кратера Въезд, единственный обитатель Марса развернул машину в направлении дна Скиапарелли. Сложная поверхность стала для него неожиданностью, но склон выглядел не страшнее прочих элементов рельефа, которые он до сих пор рутинно преодолевал.

Машина объезжала малые дюны и осторожно преодолевала крупные. Марсианин осторожно совершал каждый поворот, каждый подъём или спуск. Он обращал внимание на каждый камешек на своём пути, тщательно просчитывая все варианты.

Но этого оказалось недостаточно.

Спускаясь с очередной дюны, на первый взгляд, совершенно обычной, левое переднее колёсо ровера соскользнуло с невидимого каменного гребня. Плотная, твёрдая поверхность внезапно сменилась мягким, податливым песком. Поскольку слой пыли толщиной минимум пять сантиметров не давал рассмотреть грунт, астронавт не получил ни малейших намёков на внезапную смену опоры.

Колесо ровера внезапно ушло в песок. Резкий крен оторвал от земли правое заднее колесо, что увеличило нагрузку на левое заднее колесо. Оно вслед за передним съехало с каменной опоры и погрузилось в песок.

Прежде чем путник сумел среагировать, ровер завалился на бок. При этом аккуратно сложенные на крыше солнечные панели рассыпались вокруг, словно колода карт.

Трейлер, сцепленный с ровером буксирной скобой, потащило вперёд. Скобу скрутило, и прочный композит треснул, будто хрупкая веточка. Шланги, соединяющие обе машины, также оборвались. Трейлер нырнул в мягкий грунт кабиной вперёд, переворачиваясь на надувную крышу. Содрогнувшись всем корпусом, он окончательно остановился.

Роверу повезло меньше. Он продолжил катиться вниз по склону, швыряя путника по салону, будто вещи в сушилке. Через двадцать метров участок податливого песка сменился более прочным грунтом, и ровер замер.

Машина оказалась на боку. Клапаны, ведущие к оборванным шлангам, вовремя зарегистрировали декомпрессию и моментально закрылись. Герметичность оказалась не нарушена.

Путник мог протянуть ещё какое-то время.