Текст книги "История регионов Франции"

Автор книги: Эмманюэль Ле Руа Ладюри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Несмотря на такие ограничения, иногда неожиданные, положение остается таким, что эта «палка о двух концах», упадок и развитие, прекрасно сформировалась: с одной стороны, произошла дезинтеграция сельскохозяйственного, или традиционного сектора, с другой стороны, поднялись новые виды деятельности, виноделие и особенно туризм, каким бы ограниченным он ни был в некоторых случаях. Эту двойную тенденцию с педагогической ясностью можно обнаружить в демографической истории острова. Не будем, конечно, слишком доверяться местным переписям населения: они культивировали завышение цифр из соображений местнического патриотизма и из интересов коммун: на Корсике «приписывали» обычно лишних 100 000 человек вплоть до переписей 1960-х годов включительно. Реальность, однако, упряма; эмиграция, часто оказывавшаяся благотворной для тех, кто уезжал, оставалась открытой раной в боку этого маленького народа (50 000 уехавших с 1931 года по 1938 год; 30 000 – с 1946 по 1952 годы; 205 000 уехавших – общее число эмигрантов за период с 1900 по 1972 годы (?)). И тем не менее…. впервые наблюдается обратное – укореняется иммиграция. При Старом режиме и различных постреволюционных системах XIX и XX веков предпринимались безуспешные попытки пригласить жителей Лотарингии, немцев, жителей Чехословакии или русских. После Второй мировой войны на острове обосновались итальянцы, опять они, но также, все больше и больше, континентальные французы, «черноногие», несмотря на враждебность некоторых корсиканцев, и наконец, жители стран Магриба, которые были нужны в качестве рабочей силы и вызывали недоверие, как и во Франции, потому что принадлежали к другой культуре. Начиная с 1960-х годов процесс демографического упадка удалось затормозить. Чувствительный подъем общего количества населения пришелся примерно на 1962–1968 годы. Он коснулся особенно прибрежных городов (конечно, Бастии, Аяччо) и иногда городов внутри территории (Корт). В противоположном направлении, продолжается «чем дальше, тем больше» опустение гор, до того бывших «деревенскими», то есть большой части территории; слишком часто деревни на внутренней территории были населены только стариками и пенсионерами, бок о бок с которыми жили несколько молодых людей, преимущественно без определенных занятий. В общем и целом, сейчас на острове, вероятно, проживают 256 000 человек (эта цифра, возможно (?), раздута). Что касается диаспоры, то на этот счет циркулируют совершенно фантастические цифры, которые включают в себя иногда потомков корсиканцев, которые сами себя за корсиканцев не считают. Итак, согласимся с прекрасной журналисткой Ириной де Чирикофф[179]179
  Figaro, 2000. 14 oct.


[Закрыть], которая приводит предварительные цифры, что, по «раздутым» данным, насчитывается 100 000 корсиканцев в Иль-де-Франсе и 250 000 в РАСА (Прованс, Лазурный берег). Говорят также и о 600 000 корсиканцев по всей Франции… Что касается полутора миллионов корсиканцев по всему миру, то кажется, что эти данные в высшей степени возведены в превосходную степень. В любом случае, и не беря в расчет исключения, естественно, многочисленные, диаспора, кажется, не особенно хочет вмешиваться во внутренние дела родной страны. Вероятно, ее представители считают, что сам факт эмиграции, иногда к лучшей судьбе, не наделяет эмигрантов какими-то особенными качествами, по которым им стоило бы стать авторитетами во мнении по поводу того, что касается судьбы острова красоты. Нынешний мэр Исси-де-Мулино, г-н Сантини, усиленно настаивает на этом. И чтобы еще усложнить картину, подчеркнем «содержательность» некоторых людей, которые сделали свой «alyah» и вернулись в «неродную» страну: таким образом, такой лидер националистов родился, кажется, на континенте.

От 3 900 «настоящих корсиканцев»

Мировой ежегодник корсиканцев, опубликованный по случаю двухсотлетней годовщины со дня рождения Наполеона (1769–1969), остался верным от начала до конца императорской преемственности. Он открывается репродукцией портрета Его высочества принца Наполеона и рекламой платка, выпущенного к двухсотлетию. Реклама лакомств («Кто не поддался искушению нугой, пересекая Монтелимар?») указывает также на возможность для проезжающих найти приют в этом городе на «перевалочном пункте императора». Дистрибьютер «Пежо», в свою очередь, помещает себя под знак автомобильной «великой армии» (которая намекает на резиденцию фирмы «Пежо», расположенной в Париже, на проспекте Гранд-Арме («Великой армии»)…). Также ежегодник информирует по ходу о выходе в свет подлинной (значит, есть и фальшивые?) истории битвы при Аустерлице, с цветными иллюстрациями. Специалисты по игрушечным солдатикам времен 1800–1815 годов, а также императорская батарея с фанфарами, школьная и муниципальная из Шарантон-ле-Пон, то есть пятьдесят музыкантов и барабаны, представили свои инсценировки.

И наконец идет галерея «почетных корсиканцев, соратников Наполеона и друзей Корсики»: среди них фигурируют драматурги, академики, историки, писатели, романисты, писавшие на блатном жаргоне, телепродюсеры, певцы, театральные актеры, врачи, военные, потомки маршалов Империи, политики и парламентарии, часто времен де Голля.

От бонапартистского сектора Ежегодник охотно переходит к историческим дисциплинам, в основном касающимся острова, и часто добротного качества (другие отрасли знания практически не представлены в издании). Показываются и продвижение туризма и американизация: многочисленные виллы в заливе Аяччо, аренда машин в Бастии… корсиканцы с острова и из диаспоры, представленные в издании (3 900 человек в списке) на треть принадлежат государственному сектору и на две трети – частному сектору. Пропорция «государственных людей» велика, но, однако, не столь велика, как может показаться, если брать в расчет только стереотипы, глупо отождествляющие островитян (корсиканцев) с чиновниками (французскими).

Идет ли речь о 3 900 «настоящих корсиканцах» или о 375 «почетных корей канцах», представленных в общем и сфотографированных для Ежегодника, все представлены в своих портретах как минимум на одной фотографии, где отражено лицо в фас или в профиль. Есть, однако, три исключения: один диктор и один фотограф запечатлены соответственно рядом с собакой и с носорогом; что касается Жизель Валентини, она сфотографирована в рост, стоя на одном колене, в открытом купальнике в цветочек: она происходила из Бастии и стала в 1966 году «Мисс Корсика», и в том же году получила титул «Мисс Франция». Своей милой внешностью она как бы подводит итог тому, что судьба острова уже неотделима от судьбы Франции. Другое время, другие книги: в 1990 году подобного рода работа была бы другой по составу. «Корсиканство» за двадцать лет изменило свой порядок. 256 000 жителей острова (максимальная цифра?) (среди которых от 35 000 до 40 000 эмигрантов из стран Магриба, в том числе небольшое меньшинство военнослужащих вспомогательных войск) вряд ли бы узнали себя в этом Мировом ежегоднике своей страны. И однако Корсика всегда остается Корсикой…

На этой основе, противоречивой, но логичной (развитие и рост побережья, упадок горных районов страны), несколько дат и событий знаменуют, начиная с 1959 года, подъем сепаратистских чувств: они стимулируются, в большей степени, чем в других периферийных регионах Франции, островной изоляцией, которая является sui generis[180]180
  Sui generis – единственный в своем роде (лат.).


[Закрыть]. (Будет ли подходящим примером случай с Ирландией?). В 1959 году защита единственной на острове железной дороги, закрытой из-за ее «нерентабельности», впервые мобилизовала забытые или долго сдерживаемые страсти. В 1967 году братья Симеони основали Корсиканское регионалистское движение. В 1972–1973 годах один итальянский завод, подчинявшийся Монтедизон, стал выливать «красную грязь» из кораблей, стоявших вдоль мыса Корсика: эта переработка отходов на море вызвала бурные протесты. Объективно, они обвиняли Италию… но также и Францию в своем чисто корсиканском духе. В августе 1975 года в ходе манифестаций в Алерии против фермы одного «черноногого» двое CRS были убиты.

Так на почве недовольства корсиканцев развиваются националистические организации, естественно, остающиеся в меньшинстве, но к которым охотно присоединяются экстремисты из числа молодежи, как академической, так и нет. Реформистское крыло кристаллизуется вокруг КРД (Корсиканского регионалистского движения), ставшего позднее Союзом корсиканского народа, оживленным братьями Симеони. У них можно отметить «постоянные колебания между умеренностью и максимализмом». Разве Макс Симеони не представлял на конгрессе СКН в 1976 году автономию как прелюдию к независимости? Максималистское крыло, которое оперирует бомбами, представлено ФОК (Фронтом освобождения Корсики); этот организм появился в 1976 году. Начиная с 1964 года пластиковая взрывчатка стала подкладываться на фермы крупных собственников, иммигрантов в восточной долине и выходцев из французских алжирцев. Начиная с 1976 года ФОК, подпольный, но активный, требует «права на самоопределение бывших корсиканских департаментов, а также конфискации крупных частных владений и туристических трестов». Они организовывали ночные террористические взрывы, и только в 1980 году были замечены в более чем 400 покушениях. В некоторые моменты Фронт прикрывал себя легальной ширмой – Корсиканским движением за самоопределение. Они расписывали стены внушавшим страх слоганом «IFF» (Французы – вон) (I Francesi fora), иногда превращавшимся в «Аrabi fora» или даже «I Pedinegri fora» (sic)[181]181
  Veigé-Franceschi М. Histoire de la Corse. P.: Ed. Du Félin. Vol. 2. P. 503.


[Закрыть]! Покушения продолжились[182]182
  Lacoste Y. Géopolitique des régions françaises. T. III. P.: Fayard, 1987. P. 1065 sq.


[Закрыть] после 1982 года…

*

Высокопоставленному чиновнику (из окружения Миттерана) было поручено «прослеживать» проблемы и документы по незаконному политическому насилию, в частности, терроризму: он опубликовал на эту крайне «горячую» тему замечательную работу[183]183
  Ménage G. L'Oeil du pouvoir. II. Face aux terrorisms 1981–1986… Corse. Pays basque. P.: Fayard, 2000.


[Закрыть]. Стоит остановиться на несколько мгновений на действиях, более или менее, на самом деле, незаконных, которые явились импульсами всем известной энергии корсиканских ультраавтономистских и индепендантистских групп в период до предпоследнего президентского срока в республике в прошлом веке (XX веке). Напомним, что III и даже IV Республика позволили процветать старой клановой системе, что устраивало практически всех как на острове, так и на континенте. С модернизацией, пришедшей в средиземноморские области, как и в других местах, во время Славных тридцати лет, клановый режим стал уже «непригодным». Он уже не мог приспособиться к «нынешним временам». Нужно было найти что-то другое, принимая во внимание новые проявления национального самосознания, которые выступали по всюду. Среди рассматриваемых решений могла бы фигурировать …демократия, простая, как в Кальвадосе или Дё-Севре. Возможно, на самом деле, это было слишком просто; слишком рано, как могло показаться. Слишком много вопросов? Как бы то ни было, националисты (местные) пробрались, как констатирует наш автор, в созданную таким образом брешь, в политическую пустоту или пропасть, которую оставили за собой представители клановой политики, традиционные или профессиональные (крайне уважаемые государственные деятели, такие как Франсуа Джаккоби и Жан-Поль де Рокка-Серра[184]184
  Жан-Поля де Рокка-Серра долгое время «там» называли Серебряным лисом из-за его волос и высоких способностей в области политики. В последние годы даже говорили по его поводу «Белый лис»…


[Закрыть], они, к тому же, озарили своим талантом и опытом этот закат древних клановых структур). Есть ли сейчас гиперклан или суперклан националистов, лопнувшая аморфная масса, конечно?

В такой особенной обстановке ФНОК (Фронт национального освобождения Корсики) принял на время позиции умеренного автономизма КРД[185]185
  Корсиканское регионалистское движение.


[Закрыть] братьев Симеони. Этот Фронт на новый манер смог мобилизовать часть, пусть и небольшую, но активную, корсиканской молодежи под эгидой программы национального и языкового возрождения, даже притом что корсиканский язык, на самом деле, имел тенденцию употребляться все меньше. ФНОК производил впечатление на средства массовой информации своими фарсами в капюшонах, во мраке благодатных ночей и с автоматами, наведенными на звезды, комедиями, показываемыми на голубом экране и приводившими в бешенство телезрителей на континенте (и даже островитян), обвинявших в сообщничестве, попустительстве или запланированной трусости полицейские и жандармские власти, не всегда находившие согласие друг с другом, как это хорошо видно по серии инцидентов, жертвой одного из которых едва не оказался комиссар Андре Манчини, в 1984 году, во время похорон Этьенна Карди. Возвращаясь к телевидению и другим источникам информации, даже влияния, скажем, что Корсика на самом деле – одна из самых медиатизированных зон в мире, это касается как прессы, так и радио или телевидения, свободных или так называемых государственных. И, в частности, ФНОК научился играть, с истинно наполеоновской и, возможно, дьявольской ловкостью, на сообщничестве, снисходительности и трусости как на родине, так и в других местах, так что директора национальных телеканалов в Париже не могли или не хотели в этом ничего менять. Что касается социалистического (или другого) правительства, то оно было похоже на Гулливера, которого повязали электронными нитями, протянувшимися со всех сторон – с Корсики, из Аяччо, Бастии… или Кальяри[186]186
  О сардинском влиянии на «Севере» в наше время часто упоминалось, также как для Савойи – о влиянии лиги По и «итальянизирующих» элементов (Rossi J.-M., Santoni F. Pour solde de tout compte. Les nationalists corses parlent. P.: Denoël, 2000).


[Закрыть]; это же самое правительство потрясало левым кулаком, когда надо было ответить правым, и наоборот. К тому же ФНОК внушал робость судьям, иногда сочувствующим, если не сообщникам, когда речь шла о судьях местного происхождения, но меньше всего они хотели увидеть, как на их подоконник подложат маленькую роковую посылку, которая спустя несколько минут разобьет их стекла и, возможно, ранит их самих или кого-либо из членов их семьи. Разве президент Миттеран не говорил в районе 1981–1982 года, что на Корсике правосудие стоит ниже всего? Сейчас, конечно, все не так…

Бойцы фронта, по меньшей мере, те, кто занимался в основном интеллектуальной сферой, удачно манипулировали идеологическими сюжетами, иногда неуместными или избитыми, но это имело мало значения. Такие темы, как антиколониализм, которые уже сослужили свою службу в североафриканских и других районах, но, однако, были неприменимы в данных обстоятельствах. И еще они повсюду трубили о правах человека, закоснелой части гражданской Новой Религии мирового пользования, о которой упоминает Режи Дебре в своей прекрасной работе «Засилие» (Галлимар). И в этих условиях более специфическим образом задерживались на защите прав защиты, в пользу заключенных в тюрьму борцов, даже, и особенно, тогда, когда они пускали в ход порох чаще, чем это следовало бы. Многие чиновники с континента, столкнувшись с угрозами, предпочли покинуть остров (от этого только выиграли корсиканцы, получившие должности). Если говорить о частном секторе, можно упомянуть о несчастьях, не всегда смертельных какого-нибудь парикмахера, врача, и, более близко по времени, одного бретонского фермера: он имел неосторожность не увидеть разницы, которая, однако, сама собой напрашивалась, между островным положением «принимающей» страны и полуостровным положением его родной Арморики.

После того, как, угрожая бомбами или устраивая успешные поджоги, с Корсики изгнали достаточно большое количество семей с континента, уже никто не решается говорить в наши дни о знаменитом антикорсиканском расизме. Если расизм и существует, то, скорее всего, в обратном направлении, по отношению к многочисленным французам, которых Полифемы из ФНОКа сумели заставить уехать с большей или меньшей элегантностью, поставив их в известность о том, в какой опасной ситуации они окажутся, если предположить, что они с упорством будут обосновываться на Острове красоты. I francesi fora!

Пьер Паскини, мэр Иль-Русса, чьи слова мы тут передаем, недавно упоминал по поводу слогана IFF несколько цифр, ответственность за которые мы оставляем на нем, и приводил некоторые данные. «Никто ничего не сказал, – заявляет он, – когда многочисленные черноногие (их было 18 000, обосновавшихся на Корсике после их отъезда из Северной Африки) покинули Корсику; и когда 79 преподавателей, одни за другими, также были принуждены покинуть остров. Я не знаю ни одного корсиканского землячества, которое бы выразило свой протест. Все спрятались, говоря при этом: мы не занимаемся политикой»[187]187
  Pasquini P. цитата no: Figaro, 2000. 14 oct.


[Закрыть].

Неизбежное следствие: чтобы достичь своих целей, ФНОК пускал в ход артиллерию из взрывчатки и просто бомб, не говоря уже о револьверах, всегда готовых к «диалогам», которые были больше похожи на монологи (взять хотя бы главный «случай», убийство префекта Клода Эриньяка в 1998 году, убийство, совершенное, как кажется (?), человеком, связанным с областью Каргез, местом, которое в предыдущие периоды отличалось в противоположном смысле, смелым выражением своей позиции по поводу профашистских настроений). В течение 1980–1990-х годов на Корсике совершалось до 500, даже 800 террористических актов в год. Если экстраполировать это число на территорию всей современной Франции, то получится 200 тысяч терактов в год, или несколько сотен в день. Можно себе вообразить, как бы сопротивлялись этому наши сограждане…

Правда, люди ко всему привыкают. Правда также и то, что специалисты по статистике должны быть осторожными исходя из того факта, что цифры по Корсике искусственно (!) раздуты, благодаря особенно торжественным ночам террора, из-за которых подскакивают цифры, как, например, ночи на 22 мая 1983 года, которая одна ознаменовалась 54 террористическими актами, любезно предоставленными комиссару Бруссару, тогдашнему руководителю бригады «Неподкупных».

Сам по себе ФНОК крайне неоднородный (его Исторический путь, то более строгий, то более мягкий, чем Обычный путь, это то, что маркиза де Рамбуйе назвала бы «картой нежности»), итак, ФНОК удалось, по примеру того, что происходило в Ирландии и Стране басков, обеспечить себя легальным прикрытием, название которого менялось по мере запретов. С 1983 года речь шла о КДС (Корсиканском движении за самоопределение), созданном в Бастии в октябре того же года. Остается найти для этого легального-нелегального двуликого Януса, каковым является организация по борьбе за независимость, свежие источники денег, которые позволили бы финансировать, в частности, все виды деятельности, в том числе и террористической. Каждый из них во времена первого президентского срока Миттерана (я понятия не имею, как изменились тарифы с тех пор) мог принести от 3 000 до 5 000 франков господину, обычно юношеского возраста, который подкладывал взрывчатку, и бывали даже случаи злоупотреблений и такие, когда соображения личной мести иногда смешивались с «законными» взрывами политического характера. Фронту пришлось навести порядок в этой области и немного кодифицировать собирание революционного налога. Это мы уже говорим от себя, конечно, ни в чем не оспаривая чистоту намерений, часто экзальтированных и идеалистических, которые побуждали молодого террориста, получавшего (или нет) за свои действия треть или полмиллиона старых франков[188]188
  Ménage G. Op. cit. Отметим по ходу, что женщины, так широко представленные на континенте в ультраэкстремистском движении, каковым было «Аксьон директ» (Натали Менигон, Жоэль Оброн…), долгое время, кажется, не были особенными активистками в ФНОК. Недавно появившаяся в свет книга Mattéi Marie-Нulunе. «Le prix du silence» (Ed. Michel Lafon, 2000), представляет ли она собой новый поворот, с этой точки зрения? Автор, сочувствующий национализму, написала эту книгу во время своего пребывания в тюрьме в Флёри-Мерожи за попытку получения выкупа за похищенного директора гольф-клуба в Спероне.


[Закрыть].

Итак, источники денег[189]189
  Согласно «Valeurs actuelles» (28 июля 2000), примерно 2 миллиарда франков субсидий получила Корсика от Европы за последние шесть лет до 2000 года. Куда именно отчисляются или перебрасываются эти деньги?


[Закрыть]: Европа, скорее обманутая в данном деле; французский государственный бюджет, чьи местные налоги и субсидии иногда пускались на подпольную десятину, но тщательно подсчитывались; и наконец, доходы от туризма и других видов деятельности экономического порядка, отмеченные вышеупомянутым революционным налогом. Инвестиции в сельское хозяйство, культуру, профессиональное обучение и туризм (опять же) могли таким образом стать очень плохо скрытым объектом финансового обогащения и превращались от этого в «фонтаны молодости» и рога изобилия comucopiae для Фронта в качестве официозной и склонной к насилию организации. Приводили даже случай, когда один местный архивариус из Министерства культуры хранил в архиве всякого рода документы, среди которых материалы по оружию и схемы управления «Сопротивления»; впоследствии они послужили, после их изъятия, материалами для полиции. Фронт, таким образом, проявляет себя как одно из действующих лиц, не единственное, конечно, в политической жизни на острове и даже, до определенного предела, на континенте. Я говорю об одном из действующих лиц, поскольку Фронт конкурирует, на местной и региональной сцене, с театром теней кланов, продолжающих существовать и вести свою игру до некоторого предела; конкурирует также с некоторым числом честных политических деятелей, продолжающих выполнять свою работу как можно лучше или делать как можно меньше плохого, насколько это в их силах. Также происходит, наконец, соревнование с повседневной жизнью избирателей и попросту сотнями тысяч жителей острова и миллионами туристов на летний период. Для них жизнь течет в достаточно нормальном и часто очень приятном русле на Корсике, где есть все или практически все, чтобы быть счастливым, начиная с климата и пейзажей. Короче говоря, такая обстановка, как мы говорим, могла бы послужить предметом увлекательных исследований социологов и этнологов, если бы достаточно многочисленные человеческие жизни не приносились бы каждый год в жертву этому «спорту», и не только жизни таких знаменитых бандитов, как Леччиа и Контини, которые были убиты в своей камере в пересыльной тюрьме Аяччо силами ММ. Алессандри и Панталони – в июне 1984 года как следствие не удачного дела об убийстве борца Ги Орсини. К тому же это был благоприятный случай для «удачного акта насилия» по отношению к тюрьме Аяччо, совершенного быстро руководителями, приближенными к ФНОК, которые до того момента пользовались меньшей известностью, – такие, как Лео Баттести и Жан-Батист Ротили Форчиоли.

Кровавый «взлом» тюрьмы в Аяччо дал повод для размышлений о том, что касалось одного из основных требований националистов. В частности, г-на Таламони[190]190
  Figaro, 2000. 14 oct.


[Закрыть], который требовал размещения корсиканских политических заключенных в исправительных учреждениях, расположенных на территории острова. Если бы Леччиа и Контини не были бы «приближены» вплоть до Аяччо, если бы их посадили в Флёри-Мерожи или в какую-нибудь другую континентальную тюрьму, возможно, они еще наслаждались бы в наши дни светом дня…

Исполнители подобных «актов насилия» поддерживали некоторые связи, которые трудно выделить, но которые кажутся сильно правдоподобными, с уголовной средой. При невозможности достичь своей цели – а она заключалась в независимости Корсики – терроризм в течение нескольких лет посвятил свои усилия тому, чтобы сломить рост туристического сектора на острове, и кое-какие объекты были разрушены взрывами или обложены «революционным налогом». Будет ли вскоре новый цикл экспансии корсиканской экономики? Ее судьба могла бы стать от этого блестящей. Если бы некоторые несущие смуту элементы, как те, о которых мы только что упомянули, не мешали бы опять развитию, вызывая недоверие потенциальных инвесторов только при одной угрозе или слухах о взрывах. Еще 20 октября 2000 года была обезврежена машина, начиненная 60 килограммами взрывчатки, не на Корсике, по правде говоря, но перед комиссариатом полиции в Марселе. Кажется, речь шла просто об угрозе, имевшей целью оказать давление на Лионеля Жоспена, чтобы он наконец решился подтвердить свой новый «статус»…

Добавим, что в политическом плане или в плане менталитета у жителей острова наблюдается смесь страха и сочувствия, и то, и другое выражено смутно: обоснованные страхи местных жителей перед угрозой дамокловой бомбы, всегда висящей над их головами, если они не идут правильным путем, смешиваются, очень часто у тех же самых людей, с неудержимым чувством этнической солидарности. Можно наткнуться на Подобие, если не на Аналог этого «дуалистического», но, однако, похожего отношения, если рассмотреть реакцию различных европейских наций, немцев, русских и др., несравнимо более многочисленных и живущих на большей территории, чем корсиканцы или баски, на тоталитарные движения 1930-х годов. Страх и сочувствие, боязнь и солидарность, главные слова уже существовали, но то, что имело национальный или опасный мировой масштаб, стало сегодняшним днем, и никто не выразит недовольства просто региональным или местным. Это уже не трагедия. Это уже драма, но и это слишком… Это мы хорошо увидели во время убийства, на самом деле трагического, Жана-Мишеля Росси в августе 2000 года в Иль-Руссе. По этому поводу можно констатировать, что было использовано огромное, не решаемся сказать, роскошное, число исполнителей: пятеро человек. Без масок (но, возможно, надевших парики, черные очки и фальшивые усы). В итоге, настоящий взвод для казни. Достаточно тяжелое вооружение. Настоящий арсенал. Жертва была не просто расстреляна, что было бы «нормальным» (!), но ее еще добили несколькими пулями в голову, как будто бы для того, чтобы в форме этого «контрольного удара» преподать ей урок. Личная охрана Ж.-М. Росси также была перебита. «Гориллы» тоже умирают, увы! Конечно, политическое или нет, но это всегда не только убийство с целью наживы, каких так много на континенте, и которое, возможно, «абсолютно глупо» исходит от преступных авторитетов, связанных с националистическими группками, оказавшимися под угрозой благодаря некоторым разоблачениям, сделанным в недавно вышедшей книге Росси, решившими таким образом показать пример, ожидая, в свою очередь, направленных на них самих репрессий. Но что, возможно, не всегда оценивают в достаточной мере, в том числе и в среде националистов и экстремистов, это эффект катастрофической картины, который это производит на пикардских ремесленников или фермеров из Нижней Нормандии. С другой стороны, им не всегда представляется случай оценить бесспорно прекрасную жизнь, которой наслаждаются независимо от этого случая люди. По-настоящему любящие Корсику, даже в таких обстоятельствах – эти люди могут быть уроженцами Корсики или туристами на один сезон, патриотами Франции (ну да, такие еще есть) или законченными автономистами. И что сказать, в свете недавних убийств, об этом Островитянине, которого сначала поставили на колени, потом связали, затянули веревками, и с которым затем хладнокровно расправились. Разве это не сюжет для медитации для добрых католиков из АХОП (Ассоциации христиан за отмену пыток)… Следуя судьбе, не всегда состоящей только из счастья и гармонии, мы отвернемся на мгновение от насилия, слишком часто направленного, если можно так сказать, против самого себя (террористы сами себя уничтожают, как на медленном огне), и запомним, почти заканчивая, в совсем другом ключе, как прошло одно из крупнейших событий в культурной жизни Корсики – открытие в 1990 году музея Феш в Аяччо, после более чем столетнего периода хаотичного хранения коллекции кардинала Феша, бывшего военного из интендантской службы французской армии и близкого родственника семейства Бонапартов («Император – буйный сумасшедший,» – сказал он в свое время о Наполеоне, в то время, когда удача начала отворачиваться от великой Империи, и она двигалась прямиком к катастрофе). Этот музей в Аяччо состоит, таким образом, помимо итальянской коллекции, начиная с конца XX века, из одной из самых лучших коллекций живописи полуострова, имеющихся в наши дни. Среди выставленных произведений можно вспомнить, для примера, среди «малых работ» франко-романского художника Сюблейра, восхитительного «Жоба», воплощающего собой тип старика, угнетенного и разбитого злой Судьбой.

*

Третье тысячелетие, или, если выражаться скромнее, XXI век, изменит ли он правила игры? На самом деле, корсиканский вопрос начиная с 2000 года остается под властью плана Жоспена, предполагающего новый статус для острова, в этом плане предоставляется больше автономии, чем в двух предыдущих (Миттерана и Жокса), и он может однажды привести при помощи великолепного Жозе Росси, к независимости острова. Тот же самый Жозе Росси желает, чтобы корсиканский статус распространился на все французские регионы[191]191
  Figaro, 2000. 28 oct.


[Закрыть]. Притом что многие из них этого не требуют! Зачем его им навязывать?

В этом деле Лионель Жоспен пошел против мнения и чувств подавляющего большинства министров и не только Жана-Пьера Шевенмана; также наперекор своим предыдущим мнениям, гораздо более сдержанным осенью 1999 года. Что двигало премьер-министром Франции в 2000 году, в данных обстоятельствах, неужели это была далекая идеологическая мотивация типа той, что была после шестьдесят восьмого года? На самом деле, нельзя полностью исключать, помимо президентских амбиций, которые лежат в глубине, и такого рода интерпретацию. В конце концов, право народов на то, чтобы самим распоряжаться своей судьбой, – это один из давних лакомых кусков в мыслях ультралевых сил, в данном случае сохранившийся даже у остепенившегося политика. Но это право народов, разумно ли то, что кто-то может захотеть применить его к населению Корсики, принадлежащему Франции, и которое в подавляющем своем большинстве (примерно 80 %) совсем не желает такого «применения»?

*

Одновременно историк и человек своей эпохи, гражданин мира, как и Европы, и француз, я обязан вынести о Корсике двоякое суждение: прошлое, на стоящее; или скорее суждение по фактам и оценочное суждение.

Лионель Жоспен, устремив свой взгляд на президентские выборы, которые идут выше идеологии, надеялся отныне выкроить себе Елисейский дворец на мертвом теле централизма. Нынешний глава государства, со своей стороны, следит своим взглядом за голубой линией социологических опросов и хранит, на сегодняшний день (сентябрь 2000 года), осторожное, даже шокирующее молчание, едва расцвеченное всеми цветами радуги призывами втихомолку к единству Республики. Даже само слово «нация», которое все еще время от времени употребляет Жоспен, больше не произносилось хозяином Елисейского дворца[192]192
  По мнению двух журналистов, объяснение такого невмешательства и молчания со стороны президента связано с тем, что глава голлистского государства придерживался следующей идеи: «Лучше подождать, пока Жоспен сам запутается в собственной лжи и извлечь из этого выгоду, чем слишком рано встать на ясные и твердые позиции по этому вопросу», и такое установление позиций было тем более опасным, особенно профранцузских, что рисковало оказаться «отставшим от жизни» (sic). Что бы подумал на этот счет генерал де Голль, который в этих делах предпочитал вмешательство, ясное и твердое, в пользу национального единства, будь оно даже децентрализованным (Angeli С., Mesnier S. Chirac père et fils. P.: Grasset, 2000. P. 150). Отметим, наконец, напоследок, что господин Жюппе предложил, как пишет «Monde» от 3 ноября 2000 года, организацию референдума на самой Корсике, чтобы островитяне могли высказать свое мнение, хотят они или не хотят оставаться в составе Франции. И наконец, в ноябре 1999 года Жак Ширак несколько отмежевался от проекта Жоспена и даже заговорил о «нации» (французской) и о ее желательном единстве.


[Закрыть].

Жак Ширак, тем не менее, говорил о «реформах», которые остается провести (?) на острове красоты. Однако, как мы уже говорили, было уже два постановления (Миттерана, затем Жокса, а потом и третье – Жоспена)! Левые силы их ратифицируют; а правые, мертвый динозавр в водном потоке, на них соглашаются или согласятся во время последующей фазы сосуществования.

Проблема не в том, чтобы реформировать, а в том, чтобы применить два первых постановления, поддержать то, что может в них быть республиканского порядка, дать, наконец, слово корсиканскому народу, местному большинству, а не тем, кто подкладывает бомбы; те поддерживают взаимное укрывательство сообщников, и им наплевать на эффективную, но молчаливую враждебность, на самом деле, профранцузскую, которую питает к ним большинство островитян.

Нужно ли напоминать о том, что Корсика – это не Алжир, ни в демографическом плане, ни, естественно, в культурном? Что это французский регион со своими неповторимыми чертами? Что настоящими языками островной культ уры являются не разнообразные диалекты, как бы ни были они достойны уважения, конечно, объединенные в искусственный язык, объявляющий себя полуостровным, но в самом деле, как напоминал еще недавно Анджело Ринальди, самый крупный писатель современной Корсики, два языка основной культурной традиции этого региона – это, как известно, итальянский и французский. Стоит ли также напомнить, что различные неприятные проявления, взрывы, могут рассматриваться с benign neglect (бдительным благодушием, скажем мы), дорогим в англо-саксонских странах? Так, чтобы не было необходимости, для того, чтобы создать себе образ перед президентскими выборами и выставить себя миротворцем, создавать необратимые ситуации, предшествующие независимости, пагубные для всех, как островитян, так и жителей континента; они будут выгодны только для сообщества смутьянов и убийц, без колебаний размахивающих автоматами.