Текст книги "Влюбленный виконт"

Автор книги: Эмма Уайлдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

«Как далеко простираются мои обязанности сопровождающего лица?» – спросил себя Майлз.

Пропустив такт и чуть не наступив на ногу партнерше, он сделал все возможное, чтобы вернуться к реальности, а реальность заключалась в том, что он заканчивал танец с дочерью одного из друзей его приемного отца. Мисс Ферниш была белокурой, хорошенькой, но, к несчастью, невыносимо скучной, и, насколько он мог заметить, хихикала после каждого своего слова. Видит Бог, второго вальса с ней он не выдержал бы даже ради возможности заполучить нового инвестора в свою оперяющуюся компанию.

Он обрадовался, когда музыка кончилась; причин для этой радости было множество, и не все из них имели отношение к его скучной партнерше.

Господи, что же это делает Элизабет?

Ответ прост: она, разумеется, понятия не имеет, что Питер Томас быстро идет по стопам своего отца в смысле порочности и экстравагантности и, какое бы малое состояние ни оставалось в семейных сундуках, прилежно и торопливо старается растратить его в игорных домах и борделях. В этих последних, судя по слухам, он известен как Шалунишка Питер. Но Элизабет, к несчастью, видит только белокурые волосы, синие глаза и любезные манеры.

Сказать, что этот человек отвратителен Майлзу, означало выразиться слишком мягко, и если бы Люк еще оставался на балу, Майлз был уверен, что он, с его предусмотрительностью, не позволил бы сестре в третий раз танцевать с обаятельным лордом Питером. Но Люка уже не было, и сложность состояла в том, что, если бы Майлз выразил хотя бы легкое неудовольствие, Шалунишка Питер показался бы Элизабет еще более привлекательным.

Леди Олти, которую он обычно называл проcто «тетя Сьюзетт», была, как всегда, окружена толпой друзей. Ему удалось протолкаться в тот угол, где она сидела; он изобразил на лице самую очаровательную улыбку, здороваясь с устрашающей матроной, и отвел тетку в сторону.

– Как вам кажется, стоит ли Элизабет столько времени находиться в обществе Питера Томаса?

– Он сын герцога, – ответила она, как если бы это освобождало субъекта, вызвавшего тревогу у Майлза, от всех грехов.

– Распутный сын герцога, – добавил Майлз, понимая, что вдаваться в подробности он не может.

Не пристало одному джентльмену рассказывать о том, что другой джентльмен проматывает состояние в карточной игре, и он не собирался распространяться о тяге Томаса к шлюхам и его извращенных пристрастиях.

Но все-таки что-то нужно было делать.

Даже теперь, будучи уже в среднем возрасте, Сьюзетт Доде оставалась красива, и Люк унаследовал от нее цвет глаз и волос, в то время как Элизабет больше походила на покойного виконта. Раньше Майлзу казалось, что тетка ведет себя фривольно, но после долгого знакомства с ней он понял, что она умнее, чем кажется. Она слегка прищурилась, а потом вздохнула.

– Узнаю этот взгляд. Все мужчины одинаковы. Вы знаете что-то такое, что не делает ему чести и о чем вы не желаете мне рассказывать.

– Вы правы. – Ему хотелось быть откровенным, но он не мог. – Самое меньшее – это то, что состояние его семьи исчерпано. Это знают почти все. Нельзя, чтобы на Элизабет женились из-за ее приданого. Она в конце концов поймет это и придет в ярость.

И ей будет больно. Он хорошо знал, что это причинит ей настоящую боль. Если Майлз не может заполучить ее, она хотя бы должна выйти за того, кто ее заслуживает, черт добери. Она нужна ему, но не в меньшей степени ему нужно, чтобы она была счастлива.

– Я пойду и вмешаюсь. – Тетя Сьюзетт похлопала его по руке. – Очень мило с вашей стороны, что вы тревожитесь об Элизабет.

– Я не тревожусь, – сказал он, защищаясь, совершенно уверенный, что ни одному мужчине не понравится, когда его называют милым. – Я только…

Слегка приподняв брови, она ждала, когда он закончит.

О черт, конечно же, он тревожится. Мысль о том, что Элизабет выполнит свое самое заветное желание и отчаянно влюбится, не давала ему спать по ночам. Естественно, ему хотелось, чтобы объектом ее романтической любви был он, но пока что он пребывал в полной уверенности, что она не ведает о его истинных чувствах.

Он не намерен стать испорченным тупицей вроде Питера Томаса.

– Последний раз я их видел вон там. – Он незаметно показал где. – Полагаю, что он собирался уговорить ее выйти с ним на террасу.

Это вызвало тревогу у Сьюзетт, и, взметнув шелка цвета лаванды, она поспешила к дверям, ведущим на террасу. Он пошел за ней не так торопливо, тайком наблюдая, как тетка осторожно взяла дочь под руку и, пробормотав что-то, без сомнения, более любезное, чем заслуживал Томас, увлекла девушку за собой.

Наблюдавший за происходящим, но старавшийся оставаться незамеченным Майлз больше не танцевал. До самого отъезда, он наблюдал за Элизабет, смотрел, как она улыбается и кокетничает, и когда тетка попросила его вызвать их карету, у него уже болела челюсть, потому что большую часть вечера ему приходилось стискивать зубы; он чуть не сбил с ног злополучного лакея, который случайно оказался у него на пути в холле, и извинился за свою рассеянность, но извинения эти больше походили на брань.

Поэтому его не очень удивило, что жаркий спор разгорелся, как только они уселись в карету.

У Элизабет была определенная манера награждать испепеляющим взглядом, который, по твердому убеждению Майлза, хранился для него одного. Взгляд этот представлял собой некую смесь презрения и возмущения.

– Насколько я доняла, лорд Питер не пользуется одобрением вашего королевского величества, – сказала она, усевшись на противоположном сиденье.

Тон у нее был сладким и укоризненным. Низко вырезанное платье из кремовых кружев поверх чехла цвета персика, блестящие волосы, искусно уложенные так, что несколько длинных темных локонов падал и на обнаженное плечо… Неудивительно, что весь вечер вокруг нее толпились поклонники.

– Я ничего подобного не говорила, – возразила его тетка, с упреком глядя на дочь, в то время как карета отъехала от герцогского особняка в Мейфэре. – Я просто заметила, что для вас будет благоразумнее не все свое внимание уделять лорду Питеру Томасу. Во всяком случае, так показалось Майлзу.

– С каких это пор суждения Майлза о том, что благоразумно, стали критерием для оценки приличного поведения? – Элизабет бросила очередной уничижительный взгляд в его сторону. – Я слышала, что его имя связывают с некоторыми весьма сомнительными дамами. Например вроде некоей очень молодой графини, которая замужем за очень старым графом и которая любит развлекаться с холостыми молодыми людьми.

Тетка Майлза так и ахнула.

– Элизабет!

Девушка тут же покраснела, но взгляд ее не дрогнул.

– Так я слышала, и если он критикует мое поведение, быть может, мы можем рассмотреть его поведение тоже.

Это обвинение было настолько близко к истине, что Майлза гоже обдало жаром. В отношении графини он был скорее преследуемым, чем преследующим, но он не знал, что слухи об этом распространились так широко, что достигли невинных ушек его кузины. Однако он не уложил графиню в постель, и не потому, что леди этого не хотела. Он считал, что любовь к Элизабет мешает случайным связям, и единственное, в чем его можно было бы обвинить, это в безвредном флирте.

– Моя репутация не проблема, – чопорно проговорил он. – И у нас здесь не состязание.

– Я танцевала с мужчиной на виду у сотен человек. Моя репутация тоже не проблема.

– Спроси Люка, сочтет ли он, что Питер Томас – подходящий поклонник для тебя. – Пусть ее брат выразит свое мнение в дипломатичной форме. Если Майлз и был в чем-то уверен в жизни, так это в том, что Люк в данном вопросе согласится с ним.

– Хорошее основание для того, чтобы предложить моей матери увести меня с бала на глазах у всех.

Она была права, но и он тоже, и этот тупик раздражал его.

– Я знаю о нем такое, чего не знаешь ты.

В ее глазах был обычный вызов.

– Ну так расскажи.

Он прибег к неудачному объяснению. Кроме того, ему не хотелось повторять ей сплетни.

– Не расскажу.

– Тогда ты меня извинишь, если я не стану придавать особого значения твоим возражениям, потому что все, что ты думаешь, не имеет значения.

– Элизабет, – твердым голосом остановила дочь Сьюзетт, чей сердитый взгляд переходил с одного на другую с тех пор, как началась эта перепалка, – кроме вашего благополучия, у Майлза нет никаких причин возражать против кого-либо, кто выразит к вам интерес. Я думаю, что в этом вопросе вы ведете себя крайне неосторожно.

К счастью, никто не заметил, как он вздрогнул. Потому что у него были самые веские причины возражать против всякого, кто станет ухаживать за Элизабет, но он пытался защитить ее. Томас, без сомнения, не может не вызвать возражений.

– Спроси у Люка насчет Питера Томаса, – коротко сказал он. – Я не хочу больше говорить об этом.

Он, видите ли, не хочет.

От этого мужского высокомерия Элизабет хотелось закричать. Она уставилась на Майлза, думая о том, что ей станет легче, если она обмотает его шею шейным платком и начнет душить.

Скорее всего, решила она.

В действительности же она сама пришла к выводу, что лорд Питер слишком нарочито очарователен. Быть может, она молода и ее опыт светской жизни ограничивается несколькими месяцами со времени первого выезда, но голова у нее работает очень неплохо и она в состоянии отличить истинный интерес от расчетливого флирта. Единственная причина, по которой она танцевала с ним три раза, заключалась в том, что он оказался забавным собеседником и прекрасным партнером. Ничего больше.

Ей вряд ли требовалось вмешательство Майлза.

– Вот и хорошо. Но позволь мне сказать, что это…

Человек, сидевший напротив нее, вытянув длинные ноги и слегка опустив густые ресницы, издал тихий театральный стон и не дал ей договорить.

– Я знаю, Эл, ты бы не позволила ему зайти слишком далеко. Господи, неужели нужно продолжать этот разговор? Мы снова начнем препираться. Я высказался. Хватит об этом.

– Я не пустоголовая кукла, Майлз, – заявила она, отбросив его предложение. – И вполне в состоянии сама принимать решения, в том числе и насчет того, с кем мне танцевать и сколько раз.

– Ты можешь так думать, но сегодняшний вечер не совсем это доказывает. – Его голос был таким мягким, что это могло довести ее до исступления. – Скажи, он пытался уговорить тебя выйти с ним на террасу?

Человек, о котором они говорили, пытался это сделать. Пытался дважды, предлагал подышать свежим воздухом и полюбоваться звёздным небом. Заметив ее колебания, Майлз пробормотал:

– Ага. Так я и думал.

– Я отказалась. – Элизабет е трудом подавила не подобающее леди желание шлепнуть по его красивому самодовольному лицу. – Поэтому не нужно считать, что, если ты сунул сюда свой нос, это что-то изменило в моем поведении, разве только унизило меня, поскольку мама так демонстративно увела меня с бала.

– Я бы не назвал это унижением.

Он поднял темную бровь и скривил губы.

– Будь уверен, в следующий раз, когда ты будешь танцевать с той, кто мне не нравится, я непременно дам тебе знать.

– Ты ужасно отстаиваешь свою правоту, не так ли?

– А ты ужасно самонадеян.

– Господи, – твердо вмещалась леди Сьюзетт, не скрывая своего раздражения, – довольно. Майлз – взрослый человек, и может танцевать с кем пожелает. Я, например, ценю его беспокойство и заботливость.

Скорее это можно было бы назвать вмешательством, но Элизабет ради матери удержалась от очередного саркастического замечания и просидела молча всю дорогу до дома, прислушиваясь к громыханию колес по мостовой. К тому времени, когда карета остановилась и лакей поспешил открыть дверцу, в ней начало утверждаться противоречивое чувство внутреннего удовлетворения. Быть может, ее реакция действительно была немного детской – ведь Элизабет была убеждена, что в достаточной степени взрослая и может судить о характере мужчины даже при коротком знакомстве, – но Майлз умел довести ее до точки кипения, когда они спорил и, а это случалось нередко.

Она, разумеется, чувствовала, что у Питера Томаса есть скрытые мотивы продолжать свои льстивые ухаживания, так что не ошиблась, утверждая, что в состоянии сама разгадать – по крайней мере в данном случае – природу его ухаживаний. Но это означает, нехотя призналась она, позволяя Майлзу заботливо высадить ее из кареты, что он тоже прав.

Странно, но даже поссорившись из-за чего-нибудь, в главном они обычно соглашались. У них всегда было так.

– Ну что, мир? – тихо спросил он, задержав руки на ее талии и глядя ей в лицо.

«Сколько раз мы говорили друг другу эти слова», – подумала, она. Однако сейчас перед ней стоял не тот маленький мальчик, который толкал ее в грязь или предлагал удрать из дома и перейти вброд реку, что особенно строго запрещала им няня. Звездный свет обрисовывал четкие линии подбородка и изгиб бровей, и хотя в его золотистых глазах не было и тени сожалений, она обычно обнаруживала, что долго сердиться на него не может.

– Мир, – кивнула Элизабет, внезапно ощутив жар его ладоней сквозь ткань платья. – Если ты скажешь, почему лорд Питер такой нежелательный поклонник.

– Никогда. – Он опустил руки, лицо его внезапно стало непроницаемым. – Это не для твоих ушей, Элизабет, поверь мне.

– Ты старше меня всего на два года с небольшим. – В ее тоне прозвучала явная досада. – Почему ты можешь знать эти явно позорные вещи, а я не могу?

– Мужчины сплетничают, так же как и женщины. – Его широкие плечи слегка приподнялись, когда он небрежно пожал ими. – Я думаю, мы просто говорим о разных вещах. И не нужно вести себя так, будто закрытые мужские темы чем-то отличаются от тех, что обсуждают женщины. Я уверен, что ты знаешь определенные вещи, о которых никто никогда мне не расскажет.

– Может быть, мы могли бы обменяться сведениями.

Она, разумеется, шутила. Она никогда не скажет ему, что болтают о нем ее знакомые женщины. Это и так раздражает ее в достаточной степени; не хватало только, чтобы он об этом узнал.

– Я не защищаю Питера Томаса. Я защищаю тебя.

Странное замечание – Майлз защищает ее. Но, если припомнить, он ведь всегда так делал – на свой лад.

– Я буду избегать его, – согласилась она, тихонько отступая с поля битвы. – Быть может, ты снабдишь меня списком недостойных джентльменов с отвратительными тайнами, которые охотятся за невестами в нашем кругу? Это все сильно упростило бы.

Он рассмеялся, блеснув белыми зубами.

– А ты, в свою очередь, могла бы предостеречь меня особыми знаками, если какая-нибудь девица устремит взгляд на меня, холостяка, как на лакомый кусочек.

– Я предупредила тебя насчет Сюзанны Мейер. – Она шла по ступеням следом за ним, слегка приподняв кружевную юбку. – Но наверное, я свистну, как ты меня научил, если кто-нибудь появится на горизонте.

– Свист очень подобает леди.

– Ты так считаешь?

Она насмешливо улыбнулась.

– Я уверен, что ты произвела бы настоящий фурор в модных кругах, – сухо заметил он. – Да, ты предупредила меня насчет мисс Мейер. Так что теперь мы квиты. – Он остановился, пропуская ее перед собой. – И я благодарен тебе, потому что, хотя у нее есть кое-какие восхитительные… качества, мне хочется убежать от нее как можно быстрее.

Предположить, какие качества ему кажутся восхитительными, было не трудно.

– Как истинному повесе, – пробормотала Элизабет.

– Нет, – поправил он, – как мужчине, обладающему хотя бы крупицей чувства самосохранения.

– Объясни разницу.

Ответ Майлза не шел у нее из головы.

Неужели они только что ссорились? Как всегда, ссора прошла точно короткая летняя гроза.

– Избегать хищных ухаживаний пылких молодых женщин вовсе не то же самое, что соблазнять их, – сказал он, кривя рот.

– Я никогда не говорила, что ты их соблазняешь.

– Ты следишь за моей личной жизнью? Если так, ты, возможно, спросишь меня о подробностях и убедишься, что твои сведения точны.

– Наплевать мне на твои личные романы. – Она демонстративно отмахнулась от него. – Но при этом ты довольно часто заводишь о них разговор.

Они прошли через огромный великолепный холл и, подойдя к изящно изогнутой лестнице, начали подниматься наверх. Элизабет шла первая.

– Только потому, что ты разозлил меня сегодня.

– Разве это необычно? – прошептал он так тихо, что она едва расслышала.

Она полуобернулась и посмотрела ему прямо в глаза, потому что он стоял ниже на одну ступеньку. Его темно-каштановые волосы, блестящие при свете лампы, немного растрепались, он уже поставил ногу на следующую ступеньку, взгляд у него был вопросительный.

Непонятно почему, она вспыхнула. Они стояли совсем рядом, от него слабо, но ощутимо пахло одеколоном, и она осознала, какой он высокий, какое у него сильное атлетическое тело, и больше того: почувствовала его взгляд на себе.

И это Майлз.

И тут оказалось, что Элизабет не может найти саркастического ответа на его язвительное замечание. Они постояли так всего мгновение, потом он слегка вопросительно поднял брови, и она поняла, что сердце у нее гулко бьется.

Совершенно без всяких причин.

Потом она повернулась и поспешила по лестнице и дальше, к своей комнате, не сказав больше ни слова.

Глава 14

Было очень поздно, комнату наполняли смутные тени. Мэдлин провела пальцами по его спине.

– Хм.

– Это комплимент? – рассмеялся Люк, и от его дыхания ее растрепанные пряди шевельнулись в такт с биением его пульса, замедленным теперь, после бурных любовных ласк.

Женщина, лежащая под ним, была совершенством – мягким и ароматным, созданным из пылких вздохов и чувственного тепла, и он поцеловал впадинку у нее на шее томным и нежным поцелуем.

– Я отвечу, когда снова смогу думать.

Мэдлин выгнулась под ним, все еще не открывая глаз, ее темные длинные ресницы лежали на высоких скулах.

Он скатился с нее и лег сбоку.

– И может быть, я вас услышу, когда гул в моих ушах ослабнет.

– А это комплимент?

Она пошевелилась и подвинулась ближе к нему. В воздухе стоял вызывающий запах секса.

Так оно и было – и она, без сомнения, знала это, несмотря на шутливый тон, которым задала этот вопрос, а он нарочно не смотрел на золоченые часы, тикающие на каминной полке. Ему нужно идти, это ясно, – но, что удивительно, ему этого не хотелось. А хотелось ему остаться в ее постели и в ее объятиях, но он решил, что потакать себе – опасно:

– Возможно, – ответил Люк нарочито легкомысленна но, хотя ничего легкомысленного в этой ситуации не было.

– Мы делаем друг другу комплименты. – Она потрогала его подбородок робким изучающим жестом, а потом быстро добавила:

– По крайней мере, здесь.

Она имела в виду – в постели. Эта уловка заставила его мысленно поморщиться, но ему не хотелось, чтобы она это заметила. Он взял ее руку и покрыл пальцы нежными поцелуями.

– Да.

Она нахмурилась, слегка сдвинув ровные брови.

– Или может быть, я просто наивна. Быть может, все женщины, с которыми вы спали, чувствуют себя вот так.

Как – вот так? Он чуть было не задал этот вопрос вслух.

Сфера чувств – опасная сфера. Он улыбнулся и, приподнявшись на локте, легко провел ладонью по ее груди и плоскому животу.

– Я думаю, вы анализируете то, что не поддается определению. Насколько мужчина и женщина получают удовольствие от общества друг друга – это всегда субъективные ощущения. Уверяю вас, я действительно получаю очень большое удовольствие, – сказал он.

– Кажется, вы говорите искренне…

Она выгнулась, когда Люк провел пальцем по ее бедру.

Он говорил искренне. И еще ему хотелось, чтобы он мог забыть сладость ее поцелуев, ее необычный вздох, когда он входил в ее хрупкое тело, теплый душистый шелк ее кожи… но он не мог. Оказалось, что он не может этого сделать, и чем бы ни кончилась их связь, у него созревало зловещее ощущение, что воспоминание о Мэдлин будет преследовать его так же, как его прошлое.

Другими словами, он ничему не научился на собственных ошибках, только прибавил к старым новые.

Это было совсем не то, чего он искал, когда поддался своему основному инстинкту и снова уложил ее в постель.

…Летняя ночь, случайная встреча, красивая дама в саду, когда он был о как уязвим и восприимчив, потому что Испания, осталась далеко позади, а он оказался в новой для себя роли виконта, и беспорядок его чувств привел к не вполне безупречному обмену обычными шутками… а потом… а потом Мэдлин посмотрела на него прекрасными глазами, и впервые со смерти Марии другая женщина вызвала у него проблеск желания. Она согласилась, когда он предложил проводить ее домой, и только потом, после ночи незабываемой страсти, он понял, что та, которую он соблазнил, была добродетельной молодой вдовой, только недавно снова начавшей появляться в обществе. Он не хотел этого, он просто хотел случайного соития…

«Или может быть, именно этого ты и хотел», – намекнул коварный голос у него в голове. Случайная связь не вызвала бы у него такого потрясения. Быть может, ему послали рай на земле, не обязав при этом надевать ангельские крылья.

– Никто из нас не забыл той давнишней ночи, – сказал он с вынужденной честностью, – иначе мы не оказались бы вместе. Не делайте ошибки, полагая, что вы такая же, как все.

Он хотел дать ей понять, что держится на расстоянии от нее по некоторым личным причинам.

– Вот как? – Ее неуверенный взгляд говорил о том, что она не понимает, как важно разобраться в его словах. – Почему я не такая же?

Он уже сказал ей слишком, слишком много и демонстративно скривил губы в едва заметной улыбке.

– С чего мне начать? Ни у кого нет таких грудей, как у вас. Женственные, пышные, но не настолько большие, чтобы не уместиться в моей руке. – Он обхватил ладонью се теплую податливую плоть. – Все мужчины на сегодняшнем балу завидовали мне.

– И каждая светская красавица ревновала меня после того, как мы сегодня появились и ушли вместе.

Мэдлин проговорила это весело, но в ее голосе прозвучала едва заметная тревога.

Он насмешливо фыркнул.

– А каждый молодой денди хотел вырвать мне сердце, потому что я здесь, с вами.

– Но я не хочу… – Она посмотрела ему в глаза и добавила приглушенным голосом: – Быть с ними, я имею в виду.

Плохо, что он поверил ей. Нельзя сказать, что у него было достаточно оснований, чтобы высказать свое мнение, но он ей поверил и был настолько надменен, что спросил, в свою очередь:

– А в чем я не такой?

– Не знаю.

Люк пробежал пальцами по радужным дорожкам, оставленным его семенем на ее бедре.

– Я тоже не знаю, почему я здесь. – После чего он усмехнулся, не желая примешивать ничего серьезного к своему нынешнему состоянию удовлетворенности. – Хотя слишком большое количество размышлений в такое время – вещь опасная. Скажем только, что, по моему мнению, вы немного угрожаете спокойствию моей души, и при этом все-таки я не могу совладать с телесными порывами.

– Вы в этом не одиноки. Логика бессильна в нашем случае, так что давайте не будем делать напрасные попытки и терять время.

Она улыбнулась в ответ, в ее глазах было что-то озорное.

– Могу ли я добавить, что мне нравится то, что делают сейчас ваши пальцы, но лучше бы они переместились на несколько дюймов выше?

Он обрадовался ее желанию прекратить разговор, особенно потому, что прагматическое расследование мотивов и последствий стало просто невозможным, когда она откинулась на тонкие льняные простыни, манящая и доступная для эротической игры. Ее длинные светлые волосы, густые и блестящие, напоминали китайский шелк, они были не цвета золота и не цвета платины, но какого-то ускользающего оттенка, среднего между двумя этими цветами, а необычный разрез глаз вызывал в памяти образы гарема и экзотических запретных вечеров где-то далеко от этого мира. То была фантазия, и он более чем охотно покорился ей – и самому себе.

– Вот так?

Он легко коснулся ее, обвел изящный треугольник волос между ее бедрами, а потом его палец скользнул внутрь для исследования. Конечно, там было влажно от ее желания и так горячо и узко, что он снова начал затвердевать.

Даже он удивился, потому что, хотя у него никогда не было проблем с потенцией, он считал себя уже удовлетворенным.

Лежа на спине, она опустила ресницы и раздвинула ноги.

– Вы никогда не устаете?

– Немного устал. – Он поцеловал ее грудь, ощутил запах кожи, и ее солоноватый привкус подействовал на него как самое сильное возбуждающее средство. – Но явно не готов еще уйти.

– Я вижу.

Она бросила взгляд из-под отяжелевших век на его оживающую плоть.

– Вы не слишком устали, чтобы мне нельзя было остаться еще на некоторое время?

– Совершенно нет.

Спокойный голос подтверждал ее искренность.

– Так я и подумал.

Опираясь на локоть, Люк принялся ласкать ее сначала одним пальцем, потом двумя, от чего она судорожно втянула в себя воздух.

– Да.

Ее бедра двигались в такт с его пальцами.

– Разве я задал вам вопрос?

– Не знаю.

Она задыхалась, а он продолжал:

– Вы хотите, чтобы я снова вас взял?

Она посмотрела на него, испуганная и не совсем уверенная, понял ли Люк, что они с мужем никогда не занимались в постели любовными играми. Он продолжал возбуждать ее, медленно растягивая губы в усмешке.

– Простите мою откровенность, но мой статус мальчика-певчего уже давно отменен.

– Это меня не удивляет. Вы не имеете права ни на что, хотя бы отдаленно относящееся к божественным рудам…

Мэдлин могла бы сказать и больше, но он нова пошевелил пальцем и она только быстро втянула в себя воздух и задрожала, при этом ее лицо сильно покраснело.

– О Боже…

– Попросите меня вежливо, и я перестану.

– Люк…

– Достаточно будет простого «пожалуйста».

Он понимал, что она вот-вот кончит.

– Хорошо… да, пожалуйста.

Он угодил ей и с удовлетворением почувствовал, как сжались ее мышцы вокруг его пальцев, когда она достигла оргазма. Он держал ее в этом состоянии долго и томительно, пока она не оттолкнула его руку и не легла, задыхающаяся, дрожащая всем своим роскошным телом.

– Животное, – сказала она коротко.

Он рассмеялся и вытянулся рядом с ней, его плоть опять была в полной готовности.

– Вы меня просили.

– Вероятно, Олти, в ваших развлечениях могут участвовать двое.

Сказав это, Мэдлин стала на колени, откинув волосы назад.

Было приятно видеть удивление в его глазах, потому то его обычная холодная искушенность часто заставляла ее чувствовать себя юной простушкой. Она хорошо понимала, что он может в любое время оказать сопротивление, и с этим ничего не поделаешь, но когда она положила руки ему на плечи и приказала ему лечь навзничь, он подчинился, выразив свое возражение, всего лишь тем, что слегка выгнул брови.

Красоты его тела было достаточно, чтобы она остановилась и восхитилась крепкими очертаниями этого мускулистого торса, длинными ногами, плоским животом и, разумеется, размером его пениса. По натуре она не была дерзкой, но эти постельные схватки с Люком были совершенно новы для нее. Она больше не была покорной женой, узнающей об интимной жизни супругов урывками и по мелочам; она была теперь именно любовницей.

Как ни странно, это вызывало у нее особое ощущение собственной просвещенности и власти. Она сама выбрала все это. И если завтра ей захочется уйти, она уйдет. Он отпустит ее – она это знала, – и может быть, благодаря этому их плавание казалось ей… безопасным.

Оказывается, власть может опьянять.

Она протянула руку и обхватила его напряженный член, удивляясь, что ее испытующие пальцы ощущают удары его пульса.

– Что, если я теперь извинюсь за то, что поступал так деспотически? – спросил Люк сдавленным голосом.

– Вам это не нравится?

Ее пальцы скользнули по напряженной, разгоряченной плоти и сжали ее у основания.

– Мне это очень нравится, но у меня такое ощущение, что вы вознамерились как-то отомстить мне. – Его глаза под тяжелыми веками смотрели настороженно. – А мое положение в данный момент весьма уязвимо.

Он слишком красив, подумала она, со спутанными волосами и патрицианскими чертами лица, не говоря уже о летучей улыбке, которая появлялась редко, разве только он нарочно старался быть очаровательным. Он опирался о ее кружевные подушки и казался более мужественным, чем когда-либо.

– Я не сделаю вам больно, – пообещала она.

Потом наклонила голову. Колина она ублажала ртом всего один раз, и произошло это, когда они уже были женаты больше года; он тогда шепотом попросил ее об этом, чем и потряс до глубины души. Но если она помнила правильно, ему это понравилось до необычайности, и Люк, конечно же, заслуживал того, чтобы ему доставили такое же бесстыдное удовольствие, какое испытала она от манипуляций его пальцев.

Она осторожно лизнула распухший кончик его члена и услышала в ответ довольный стон. Он хрипло прошептал:

– Мэджи…

Его крепкие бедра были напряжены под ее ладонями, и она осторожно двигала языком по его члену, сознавая, что не очень-то умеет делать то, что делает, но с каждым моментом совершенствуясь. Если его прерывистое дыхание о чем-то говорило, то недостаток у нее практики не имел значения.

– Вы… не стоит.

Его пальцы впились ей в волосы, что не соответствовало его словам.

Хотел ли он сказать, что истинная леди не должна так поступать? Может быть, но она обнаружила, что в постели быть леди не значит обладать какими-то реальными преимуществами, а вот делать то, что тебе нравится – и что нравится твоему партнеру, – гораздо приятнее. Например в данный момент Люк находится всецело в ее власти, его шея выгнулась на подушках, грудь часто вздымалась, и было слышно, как из нее с шипением вылетает дыхание.

Как приятно поставить на колени человека с таким необычайным самообладанием, пусть даже только в фигуральном смысле.

– Я почти… почти кончил… перестаньте. – Голос у него звучал отрывисто, но руки настойчиво отвели ее голову вверх, он уложил ее на спину и сказал, блестя главами в свете лампы:

– Дерзкая девчонка.

И поцеловал ее, а потом раздвинул ей ноги коленом да пылко вошел в нее. Она ахнула, но не от боли – скорее от потрясающего ощущения.

– Это не будет длиться долго, – прошептал он ей на ухо.

Дыхание его было горячим, кожа под ее ладонями казалась охваченной огнем.

Соитие было лихорадочным, неистовым, эротически удовлетворяющим и, как он и обещал, кончилось быстро. Оба были настолько возбуждены, что вздохнули от взаимного сильнейшего наслаждения и одновременно содрогнулись, прижавшись друг к другу.

– Я считаю, что вы полностью виноваты в моей юношеской импульсивности, – наконец пробормотал Люк голосом, полным изумления.

Он откинул ей волосы со лба, его улыбка едва мерцала. Жест был нежный и осторожный по контрасту с его настойчивой властностью.

– Вот как? – Она рассмеялась, ей нравилось ощущать его, такого крупного и влажного, и он так распределил свой вес, что не давил на нее. – Не следует ли мне извиниться?

– За то, что вы были так великолепно чувственны и раскованны? Думаю, что нет.

– Вы сами, милорд, были немного беспечны.