Текст книги "Все связано (ЛП)"
Автор книги: Эмма Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 9
Я все равно сделал Кейт массаж. Не то, чтобы он был ей нужен, она и так была расслаблена, но втереть в тело Кейт теплое детское масло – мое представление о действительно хорошем времяпрепровождении. Не надо быть гением, чтобы понять, как дальше обстояли дела. Поэтому, в данный момент, Кейт лежит, отрубившись, на своей кровати. Я дам ей поспать еще где-то минут двадцать, прежде чем будить ее. Потому что всем известно, что женщинам нужна вечность, чтобы собраться, когда они собираются провести ночь в городе. Кейт во многих вопросах может отличаться от большинства девушек – но здесь? Она такая же, как все.
Я выхожу из спальни и иду в кухню на поиски чего-нибудь поесть. Мужчина не может прожить только на одном сексе – какой-бы классной ни была эта идея. В доме тихо. Джек и Уоррен, наверно, сбежали от всех этих звуков, когда вокруг них все трахаются.
Я делаю себе сэндвич из индейки и ржаного хлеба, потом, взглянув на балконные двери, замечаю там свою сестру. Она сидит там в одиночестве на отдельной террасе на задней стороне виллы.
Мысленно я качаю головой и выхожу через двери. Александра бросает на меня взгляд, а потом снова поворачивается к зелени, которая окружает двор. Отчаяние – это совсем не то, что я привык видеть на лице своей сестры. Меня это расстраивает.
Я сажусь на садовый стул рядом с ней и кладу свой сэндвич на стол. Начинать разговор мне следует по-доброму. Без обвинений. Тактично. Мне следует быть дипломатом.
– Какого хрена, Лекси?
Она делает глоток из своего бокала для мартини, который у нее в руках и ставит его на стол.
– Убирайся, Дрю. Я хочу побыть одна.
– А я хочу купить себе остров в южной части Тихого океана и назвать его Дрюландия, но в ближайшее время этого не произойдет. Мы не всегда можем иметь то, чего хотим.
Я поднимаю бокал, полный какой-то розовой бурды и нюхаю. Тут же отклоняю голову назад и морщусь. Что бы там не пила моя сестра – воняет, как фруктовый аммиак – будто мышиная моча с запахом клубники.
– Если ты решила напиться, то хотя бы имей совесть, возьми что-нибудь подороже.
Дешевый ликер должен быть только для пьяниц и студентов колледжа, которые не разбираются в выпивке.
У нее апатичное лицо. Без напряжения и печальное. Она слегка качает головой.
– Ты не понимаешь.
Я выливаю ее выпивку в траву.
– Я возмущен. Я покажу тебе, что понимаю все перспективы – мужчина, женщина, или ребенок. Бог и я похожи в этом смысле, – на секундочку я делаю паузу, и мой голос становится мягче, – Что случилось, Александра? Что бы это ни было, может, я смогу помочь.
У нее ровный голос. Безжизненный.
– Стивен собирается со мной развестись.
Я фыркаю.
– Учитывая то, как ты вела себя в последнее время, я не виню его за это.
Я приготовился уже защищаться от того, что мне в лицо точно прилетит стакан. Но в меня ничего не швыряют. Вместо этого происходит то, что меня шокирует, ужасает.
Сучка закрывает руками лицо и начинает рыдать.
Я сглатываю комок в горле. Потом оглядываюсь по сторонам. В ожидании того, что сейчас откуда-нибудь выпрыгнет Эштон Катчер и закричит:
– Обманули дурака!
Потому что Александра Эванс не плакса. Она действует – решает проблемы.
И за всю историю человечества, слезами ничего нельзя было исправить.
Я начинаю заикаться. И задаю второй по тупости вопрос:
– Ты… ты плачешь?
В моей голове эхом отдает голос Тома Хэнкса: «В бейсболе не плачут!!!» Разве Клеопатра плакала, когда разграбили Египет? Разве Жанна д’Арк плакала, когда Католическая Церковь назвала ее ведьмой? Они – копии моей сестры.
Александра качает головой, но слезы все бегут и бегут.
– Это моя вина. Я оттолкнула его. Со мной было невозможно находиться рядом. Я обращалась с ним ужасно.
– Ну, если ты это осознаешь, почему ты просто не… прекратишь так себя вести? Кажется просто, так?
Не так.
– Я не могу ничего поделать. Я расстроена. И зла. Это несправедливо. Я слишком молода, чтобы быть высушенным черносливом!
Теперь она и правда такой станет. Шмыгающая и сопливая. А у меня нет платка, поэтому я снимаю свою футболку – даже если это моя любимая – и отдаю ее ей. Александра высмаркивается. Звучит, как умирающий гусь.
Даже если у меня нет ни малейшего чертового понятия, о чем она говорит, я знаю, что должен что-то сказать.
– Ну… у чернослива тоже есть свои плюсы. Несколько месяцев назад у Джеймса случился запор, и мы скормили ему несколько этих штучек, и они сыграли свою роль. Они как съедобное средство для промывки труб – вычистили все. Чернослив – это круто.
Она остановилась. И посмотрела на меня красными опухшими глазами.
– Что за хрень ты несешь?
– Без понятия! Просто пытаюсь тебя утешить.
– Что ж, хорошо, что я не часто обращаюсь к тебе за утешением. Ты делаешь это отстойно.
И она продолжает рыдать в мою футболку.
Я пожимаю свою переносицу и делаю глубокий вдох. Давайте попробуем еще раз.
– Ты сказала, что ты расстроена и зла. А почему ты злая и расстроенная, Александра?
Она вытирает лицо и говорит торопливо:
– Я могла сверять часы по моим месячным. Каждые двадцать семь дней, как штык. Поэтому, когда они не пришли, я подумала: «О, черт», понимаешь? И даже если тест был отрицательным, я решила, что просто еще слишком рано. Поэтому я пошла к врачу, и я была уверена, что он скажет мне, что я беременна. И хоть это было незапланированно, я начала привыкать к мысли о еще одном ребенке. Я была рада. Но потом… потом он мне сказал, что я не беременна.
У меня похолодело внутри.
– Ты же… ты же не болеешь, нет?
Она качает головой.
– Нет, не болею, – вздыхает она. – Он сказал, что это менопауза. Ранняя менопауза. Больше я не смогу иметь детей – никогда. Я бесплодна.
С минуту она тихонько ноет.
Я с нежностью глажу ее по плечу.
– Ты и Стивен хотели еще детей?
Она немного хмурит брови.
– Ну… нет. Мы всегда планировали двоих. Когда родился Томас, я даже заговорила про вазектомию. Идея ему не очень понравилась.
Я пытаюсь понять проблему. Не получается, поэтому я спрашиваю:
– Но если вы больше не хотите детей, тогда почему ты так подавлена по поводу того, что не сможешь их больше иметь?
– Потому что я – женщина, Дрю! Мы создаем жизни. Воспитываем – вот, что мы делаем.
Не-а – все равно не понимаю.
– Но это не все, что вы делаете. То есть, Господи, Алекасандра, ты же не кормилица из Рассказа Служанки здесь. Значит, корзинка с яйцами пуста? Подумаешь. У тебя есть двое прекрасных детей – будь счастлива с ними. Может, это природа говорит тебе, что тебе не следует иметь больше. Я видел, что беременность делает с твоим телом. Это не особо приятно.
Теперь она пялится на меня. Это хороший знак. С психованной Александрой я могу справиться.
– Я и есть счастлива вместе с теми двумя. Просто… было приятно знать, что могла иметь больше… даже если больше никогда не имела бы. Я чувствую себя… обманутой. И старой. У меня внутренности шестидесятилетней женщины, Дрю. Как скоро это все отразится на внешности? И ты смотрел в последнее время на Стивена? С каждым годом он становится симпатичнее – более видным. Скоро какая-нибудь бимбо, охотящаяся за денежками, попытается запустить в него свои коготки, а он будет привязан к жене, которая выглядит, как Барбара Буш!
Она снова зарылась лицом в рубашку, и я не мог удержаться от смеха. Немного.
– Лекси… едва ли ты Барбара Буш. Я бы сказал, скорее, версия Кристи Бринкли. И, кроме того, Стивен любит тебя. Тебя. А не твои яичники. Ты стервозный центр его вселенной. И всегда им была. Когда остальные из нас дрочили с мыслями о Сестре Би, он – с мыслями о тебе. – И не думайте, что я чувствую себя уютно, зная это. – Он бы никогда не променял тебя на какую-нибудь худющую зануду, которая интересуется только размером его банковского счета. Стивен слишком умен для этого.
Она смотрит на меня. Почти с надеждой.
– Как бы ты себя чувствовал, если бы сегодня Кейт тебе сказала, что она больше не сможет иметь детей?
На какое-то время я задумываюсь. Чтобы представить такую возможность.
– Если бы Кейт сказала мне, что я могу спать с ней столько, сколько хочу, и при этом не переживать о том, что она залетит? Я бы проплясал ирландскую джигу по хреновой Пятой Авеню. Это было бы как Рождество каждый день. Никаких ПМС, никакого воздержания на три-пять дней каждый месяц… если только ты не позволяешь Стивену бороздить багровые реки. А если позволяешь, пожалуйста, соври мне.
Секс во время месячных – крайний случай для Кейт. Не важно, что я говорю, не важно, что делаю, ей это неинтересно. Чего я никогда не смогу понять. Мы – охотники, дамы. Мы любим кровь. Отчасти по этой причине ее так много в боевиках и фильмах о войне. Нам не кажется это мерзким. Просто… как дополнительная смазка.
Не смотрите на меня так. Я просто стараюсь быть честным.
Слезы почти высохли. Александра сопит и икает.
– Но разве ты не хочешь еще детей?
– Конечно, хочу. Джеймс – самый лучший. С Кейт – хоть двадцать таких. В теории. В реальности – другая история. Дети – это трудно.
Александра кивает.
– Тебе надо поговорить со Стивеном. Ты измучила парня. Это жестокое и необычное наказание.
– А что если он посмотрит на меня по-другому?
– Не посмотрит.
– Откуда такая уверенность?
Я наклоняюсь вперед и пытаюсь подобрать правильные слова.
– Потому что… потому что когда Кейт была беременна Джеймсом? Она была большая, словно дом – и мне все равно хотелось ее трахнуть также сильно, как мне хочется этого сделать прямо сейчас. Потому что когда я смотрю на нее? Я вижу просто Кейт… женщину, которая вошла в мою жизнь пять лет назад и навела в ней беспорядок. Которая встряхнула меня и перевернула с ног на голову, и сделала меня… лучше. Поэтому даже когда она станет морщинистой и седой? Она останется все той же Кейт. Она все равно будет заставлять меня смеяться и сводить меня с ума… и все равно будет любить меня больше, чем я того заслуживаю.
В последний раз Александра вытирает глаза моей футболкой. Она становится похожей на себя.
– Значит, ты говоришь, что я раздуваю из мухи слона?
– Я говорю о том, что если ты расскажешь Стивену, то это уже не будет выглядеть таким страшным.
Она слегка мне улыбается.
– Ты прав. Я знаю, что ты прав. Я поговорю с ним сегодня вечером.
– Хорошо.
Александра поднимается, наклоняется и обнимает меня. Я сжимаю ее в ответ, давая ей понять, что я готов ее поддержать. Выслушать, и надрать ей задницу при любой возможности.
– И, смотри, чтобы у тебя не вошло в привычку рассыпаться на части, – отчитываю ее я. – Эксклюзивные права на саморазрушающее поведение в этой семье у меня.
Она усмехается и направляется в дом. Потом останавливается и поворачивается ко мне.
– Эй, Дрю?
– Да?
– Когда ты успел стать таким умным?
Это просто.
– Лет пять назад.
* * *
Покончив со своим сэндвичем, я отправился в спальню, чтобы разбудить Кейт. Но когда я туда пришел, она уже встала и была в душе. Напевая песню, пока моет тело, которым обладаю я.
Ее голос разливается по ванной комнате. Это дурацкая песня – Карли Саймон – из какого-то Джеймса Бонда, снятого в семидесятых. Но где-то внутри мне все равно приятно, и эти звуки разливаются у меня в груди. Потому что насколько я уверен в том, что однажды Долорес поместят в больницу для душевнобольных, также и уверен, что Кейт поет обо мне. Я складываю руки, облокачиваюсь о дверь и наблюдаю за ней через запотевшее стекло. Под горячей струей воды она отклоняет голову назад. Корпус ее тела гордо выгибается – это будет пособлазнительнее, чем у любой стриптизерши в Вегасе. Ее длинные волосы слегка задевают ее зад, поигрывая в прятки с татуировкой бабочки у нее на пояснице.
Кейт выключает воду и выходит из душа. Она улыбается, когда видит меня.
– Привет. Где ты был?
Мне, наверно, следует подать ей полотенце. Это было бы вежливо с моей стороны. Кафель на полу ванной холодный и набухшие соски подтверждение тому, что она озябла. Но вы же на самом деле не думаете, что я это сделаю, не так ли?
Да ладно.
Можно подумать, я когда-нибудь упущу шанс трахнуть глазами Кейт Брукс, когда она вся такая мокрая, с голой задницей. И торчащие соски просто восхитительны. Поэтому, словно смешливый, развратный мальчишка, который до сих пор является частью меня, я не делаю ни малейшего движения, когда Кейт скачет на цыпочках через всю ванну и хватает с крючка халат на дальней стене, потом укрывает мой любимый вид.
– Я был на террасе с Александрой.
Кейт наматывает себе на голову второе полотенце, словно корону, как это умеют делать только женщины. Потом обеспокоенно хмурится.
– Она и вправду сама не своя в последнее время. Надеюсь, она расскажет мне сегодня вечером, что происходит между ней и Стивеном.
– Я тебя уже опередил. Все улажено.
– Что случилось?
Я протягиваю руку к душу и включаю его на полную. Потом стягиваю свои боксеры. Не смотря на всю серьезность разговора, Кейт также слегка пожирает меня взглядом.
Мило.
– Ее фабрика по производству детей получила досрочное предписание о закрытии в счет погашения кредита.
– Что это значит?
– Доктор сказал ей, что у нее менопауза.
Кейт кладет себе руку на грудь, сочувственно вздыхая.
– Но она еще так молода!
Я киваю.
– Да, она просто подавлена из-за этого. Она боялась рассказывать Стивену, но я убедил ее поговорить с ним позже. Скоро у них все будет нормально.
Кейт выпучивает глаза.
– Ты убедил ее поговорить со Стивеном?
– Ну.
– Как тебе это удалось?
– Она говорила, выплакала все глаза, а я… утешил… ее.
Теперь Кейт в замешательстве.
– Ты утешил ее?
– Ты что, чертов попугай? Да, я утешил ее – почему ты так шокирована?
Кейт складывает руки на груди.
– Ну, давай посмотрим. Может, это потому что твои представления об утешении Маккензи, когда умер ее кот, состояли в том, чтобы сказать ей не грустить, потому что теперь Снежок с его кошачьими друзьями в аду?
Наверно, я сказал это не так.
– Или, может потому что, когда моя мама пропустила крестины Джеймса из-за урагана, ты утешил ее, сказав, что когда он вырастет, все равно едва ли будет знать, кто она такая?
Некоторые люди просто не терпят правды.
– Потом, как-то раз…
Я закрываю ее остроумный ротик своей рукой. Ее темные, глубокие глаза смотрят на меня с теплотой и заигрывающим обожанием.
– Я согласен, не все способны воспринимать мой особенный тип утешения. Но в данном случае, Александра смогла. Из-за меня, она и Стивен на пути к воинственному блаженству. За это я заслуживаю шлепок по попке. Если ты поласкаешь меня рукой – тоже сойдет.
Кейт рассмеялась. Она обнимает меня за шею, прижимается покрытым махровой тканью животом к моему члену. Наклоняет голову вверх.
– Приятно хоть раз побыть стабильной парой среди остальных. Мы, вперед! – она поднимает ладошку вверх. – Дай пять!
Я смотрю на ее руку, потом пренебрежительно качаю головой.
– Я не даю пять, – поманиваю ее пальцем, – но если ты хочешь поработать пальчиками, я буду счастлив тебе угодить.
Кейт хихикает.
– Какой извращенец.
Чмокаю ее в губы.
– Ради тебя? Всегда. Теперь хватит меня соблазнять и дай мне принять душ.
Когда она отворачивается, я шлепаю ее по заднице напоследок. Потом захожу в душ и закрываю за собой дверь. Подставляю голову под обжигающие струи воды и даю своим мышцам в спине и шее расслабиться от тепла.
Через стекло видно размытый образ Кейт, которая начинает свой долгий ритуал по подготовке к вечеру.
– Я звонила твоим родителям, чтобы узнать, как там малыш.
– Что они сказали?
– Твоя мама по голосу показалась полуживой, но дети чувствуют себя великолепно.
Как я и ожидал.
Пять минут спустя, я уже выхожу из душа. Вытираюсь и натягиваю свежие боксеры. Потом подхожу к раковине и наношу пену для бритья на лицо. Кейт снова входит в ванную и встает рядом со мной, нанося свой макияж. У нее влажные волосы, но халата уже нет. Вместо него комплект белья, от которого у меня текут слюнки.
Он из розового шелка с черным кружевом поверх. Трусики высокие – в стиле бикини – а лиф поднимает ее груди вверх, сводя вместе, образуя чертовски сексуальную впадинку. Она пудрит лицо, пока я смеряю ее взглядом.
– Новое белье? – у меня в голове мысленный каталог с ее бельем, сортированный по цвету и стилю. И такого я раньше не видел. Я бы точно его запомнил.
Она поворачивается бедрами, показывая мне все прелести.
– Ага, разве не хорошенькое?
Хорошенькое? Нет. Заставляет член встать? Точно.
– Здесь внизу есть бутик La Perla. Я купила его там перед нашим походом в спа.
Не могу сдержаться, чтобы не представить о чем она думала, когда покупала этот комплект белья. То есть, жаркая ночь дома, когда заснет Джеймс – это одно, но с новым бельем всегда намного интереснее. Но сегодня мы даже не будем вместе. Учитывая в каком состоянии мы сегодня вернемся, будет хорошо, если бы просто отключились рядом друг с другом.
– Ха.
Один этот слог заставляет ее остановиться. Рука, которая подводила глаза, останавливается и она смотрит на меня.
– Что?
Я продолжаю бриться.
– У тебя нет с собой… другого… белья?
Она хмурит брови.
– Конечно, есть. Тебе это не нравится?
Я смываю бритву в раковине.
– Нет… оно хорошее. Я просто подумал, может ты могла бы надеть что-то другое. Что-нибудь белое, хлопковое, более закрытое.
Пояс верности с тройным замком тоже бы не помешал.
Она наклоняет голову, пытаясь понять, к чему я это веду.
– Нет, Дрю, я не взяла с собой бабушкины панталоны.
Я знаю, вы думаете, я сумасшедший. Но это не так. Я давно вам говорил – я играю в шахматы. Я не просто продумываю следующий шаг, я думаю на пять шагов вперед. Поэтому не могу удержаться, чтобы не спросить, какого хрена Кейт купила новые трусы, которые заставят любого мужика упасть перед ней на колени и стянуть их с нее зубами? Может, она не понимает, а может, не хочет принять – но единственная причина, по которой она это делает – это то, что часть ее мозга хочет, чтобы ее затащили в постель.
– Ха.
Кейт просто смотрит на меня боковым зрением. Промакиваю свой подбородок полотенцем для рук, пока она заканчивает со своим макияжем. Когда она наносит блеск на свои сочные губы, я не могу сдержаться и начинаю говорить.
– Блеск для губ с ароматом, а?
– Ладно, хватит, – она закрывает блеск и бросает его в сумочку. Потом резко поворачивается ко мне. – Тебе надо прекратить. Сейчас же.
– Прекратить что? Я ничего не сказал.
– Тебе и не надо было. Я знаю, что происходит в твоей ненормальной голове.
Я скрещиваю руки.
– Ты так думаешь?
– Я знаю. Ты общался сам с собой на тему, почему я купила новое белье, и кому я дам на него посмотреть. Потом ты подумал, зачем я крашу губы блеском? Почему не просто матовой помадой – если я только не собираюсь дать ее кому-то попробовать?
Боже, вот это да.
– Но правда в том, что я купила это белье для себя. Потому что лиф и трусы одним комплектом заставляют меня почувствовать себя более собранной. И тебе следует знать, Мистер Я Все Вижу, что блеск со вкусом – это единственный блеск, которым я пользуюсь. Каждый день.
– У тебя словно защитная реакция, Кейт.
– Это не защита. Это естественная реакция, чтобы справиться с твоим перевернутым взглядом на мир.
Какую-то секунду мы пристально смотрим друг на друга, руки сложены на груди, не двигаясь. Кейт начинает первая. Она вытаскивает салфетку из коробки, лежащей на бачке туалета, и вытирает блеск с губ. С долей сарказма в ее тоне, она говорит:
– Вот. Теперь счастлив?
Надо бы. Я же выиграл, так? Но как-то сложно быть счастливым, когда ты ведешь себя, как мудак.
– И раз уж тебя так сильно беспокоит это белье, – она стягивает с себя эту хрень из шелка и кружева вниз по ногам и швыряет ее в меня, – Я пойду без него.
Она направляется к выходу из ванны, но я преграждаю ей путь.
– Эй! Подожди – давай остановим этот сумасшедший разговор на минуточку.
Несколько секунд я удерживаю взгляд Кейт. Потом – вполне сокрушающе – падаю перед ней на колени.
Ее руки все еще сложены на груди, но взгляд становится мягче. Кейт нравится, когда я перед ней на коленях.
– Я тебя понял.
Ее брови поднимаются вверх с ложной невинностью.
– Что ты понял?
Я улыбаюсь.
– Что я должен доверять тебе. И что я доверяю тебе.
Я поднимаю ее ногу и начинаю целовать ее крашеные в розовый цвет пальчики, а потом надеваю на ее ногу белье. Кейт опускает руки, чтобы подержаться за мое плечо и не упасть, когда я проделываю тоже самое с ее второй ногой. Я натягиваю ее трусики вверх по ее ногам, при этом целуя каждый сантиметр ее бедра.
– Я доверяю каждому намазанному твоим блеском и прикрытому сексуальными трусиками кусочку твоего тела.
Прощая меня, она улыбается, когда я достаю блеск и снова наношу его на эти бесподобные губы. Она сжимает их вместе, потом вздыхает:
– Я уже говорила тебе, что вся эта фигня с холостяцкой вечеринкой не стоит тех проблем, что возникают между нами из-за этого. Скажи правду, если не сможешь с этим справиться. Ты хочешь, чтобы я и Долорес никуда не пошли сегодня?
Разве это не заставит меня чувствовать себя самым неуверенным придурком на земле? Но нам нужно пройти эту проверку. Потому что в жизни нам приходиться делать выбор – тот самый, который на первый взгляд кажется совершенно безобидным и абсолютно неважным.
До тех пор, пока дело не начинает набирать оборот.
Лишь задним умом мы понимаем, какое значение имеют наши принятые решения. Как бизнесмен, который решает прийти на работу на несколько минут позже и избегает смертельной аварии. Это как подросток, который решил затаить злость на свою мать и это оказывается их последний разговор в жизни. Парень на улице, который находит доллар и покупает лотерейный билет, который оказывается выигрышным.
Маленький выбор может привести к огромным последствиям.
Я старался вести себя неэгоистично. Хотел поступить правильно.
Можете порвать свой зад, но я не совершу еще раз той ошибки.
– Никто ничего не будет отменять, – говорю я уверенно. – Меня охватила ревность – но уже прошло. Зеленоглазый монстр останется сидеть в своей клетке до конца выходных. Одноглазый монстр захочет поиграть с тобой попозже.
Она смеется и берет мое лицо в свои руки.
– Мои трусики только для твоих глаз.
– Я знаю.
Кейт тянется и целует меня. И я чувствую вкус клубники.
– Ты пойдешь с ребятами и будешь атакован стриптизершами, голодными до денег – и я совсем не против.
Я киваю.
– А ты пойдешь с девочками и будешь окружена похотливыми, полуголыми мужиками – и меня это не беспокоит.
– Теперь мы самая стабильная пара среди всех.
– Мы отлично проведем время – никаких проблем.
Когда я ей это говорил? Я, честно, в это верил.
