Текст книги "Любить того, кто рядом"

Автор книги: Эмили Гиффин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

Глава 30

Через секунду в кухню вваливаются Крейг, Уэбб, Энди и Джеймс, все четверо – потные, загорелые и счастливые. Мы с Марго спешно меняем выражение лиц и пытаемся восстановить утраченное душевное равновесие. На мгновение я пугаюсь – вдруг Марго вразрез с обыкновением устроит сцену и тут же, на месте публично выложит все, что ей известно? Но Марго верна себе – скандала, да еще такого, который дискредитирует брата, она себе не позволит. Она подбегает к Уэббу и трогательно приникает к его груди, будто ищет спасения в своем идеальном браке.

Я наблюдаю за ними со смешанными чувствами: надо же, всего несколько месяцев назад я тоже чувствовала себя защищенной, Энди был моей каменной стеной. А теперь мы стоим как чужие.

– Кто выиграл? – спрашивает Марго и бросает на Энди полный сочувствия взгляд. Будто желает победы одному только брату: если уж жена оказалась предательницей, пусть ему хоть в гольфе повезет.

Энди широко улыбается и подмигивает:

– А ты как думаешь, Марго?

– Этому остолопу нереально везет, – ворчит Джеймс.

Джинни, Стелла и Пэм входят в кухню и радостно приветствуют мужчин.

– Энди всех обыграл! – с деланным весельем объявляет Марго.

Парни начинают увлеченно рассказывать нам про игру. Особая потеха была, когда Крейг, осерчав на собственный промах, размахнулся и врезал пару раз по стволу ближайшей магнолии новенькой клюшкой для гольфа. Все смеемся, кроме нас с Марго, а Крейг с гордостью ставит всех присутствующих в известность, сколько стоила загубленная клюшка. Потом он достает из холодильника четыре бутылки «Хайнекена» и быстро открывает их, словно из пулемета строчит. Совсем как бармен в час пик; только я уверена, он никогда не работал барменом. Крейг раздает бутылки друзьям и запрокидывает голову, прикладываясь к своей. Между глотками он остужает лоб о запотевшее стекло.

– Ну, как чествовали малыша? – спрашивает Энди. Только он один и помнит (не исключая будущего отца), что настоящая причина, по которой все собрались, вовсе не гольф. «Молодец, – думаю я. – Хороший муж». Хотя особых причин сомневаться в этом у меня вроде бы не было.

– Замечательно, – отвечает Марго со сдержанной улыбкой.

– Та-а-ак прелестно! – в один голос затягивают Пэм и Стелла. Заметив, что слово в слово повторяют друг друга – даже интонация одинаковая, – они весело переглядываются. Сможем ли мы с Марго перебрасываться заговорщическими взглядами, как бывало?

– Много подарков надарили, сестренка? – интересуется Джеймс с северным акцентом. Козырек он повернул вбок, как гангстер.

– Да, много, – говорит Марго. – Прекрасные подарки!

Джинни радостно выпаливает, не в силах сдержаться:

– А Эллен познакомилась с Люси!

Мне становится дурно при мысли, что, если Марго доведет до сведения приятельницы всю иронию сложившейся ситуации, Джинни обрадуется гораздо больше.

– Да? – На лице Энди брезжит интерес. В других обстоятельствах я бы долго не мучилась от ревности.

– Ну и как? – ухмыляется Джеймс, всегда готовый нарушить благостную атмосферу.

– Она очень хорошая, – спокойно констатирую я, а Джеймс, верный себе, бормочет что-то о «неплохих буферах».

– Джеймс! – привычно упрекает Стелла.

– Ничего себе, мамочка, ты знаешь, что такое «буфера»? – парирует Джеймс.

– Более или менее, – укоризненно качая головой, говорит Стелла.

Энди удается очень натурально изображать скуку при упоминании Люси. Марго, видимо, расстраивается за него еще больше. Такое впечатление, что она не в силах вынести больше ни одной минуты рядом со мной.

– Я устала, – раздраженно говорит она и жалобно смотрит на Уэбба: – Давай поедем домой, а то у меня опять начнутся ложные схватки…

Уэбб нежно массирует ей шею.

– Конечно, детка. Сейчас поедем.

– Да, пора, – соглашается Энди, допивая пиво. – У Эллен завтра большой день – она едет в Нью-Йорк на съемки.

– Я знаю, – бесстрастно говорит Марго.

Голос ее абсолютно спокоен, лицо лишено всякого выражения, но ясно (по крайней мере, мне), что она глубоко задумалась. Я отчаянно ловлю ее взор, сама не зная, чего хочу. Попросить снисхождения? Что-то еще объяснить? Умолять о прощении? Когда она, наконец, смотрит на меня, я посылаю ей один умоляющий взгляд, в котором слились все мои просьбы. Марго непреклонно и незаметно для окружающих качает головой, опустив глаза. Губы ее беззвучно шевелятся, как будто она репетирует, что скажет брату, когда настанет время.

Вечер воскресенья мы с Энди проводим как образцовая среднестатистическая пара. По крайней мере, так это выглядит со стороны. Сначала мы готовим салат на ужин (пиццу мы купили по дороге) и смотрим телевизор, любезно передавая друг другу пульт. Потом я помогаю мужу приготовить мусорный бак и вытащить его на тротуар перед домом, для уборщика. Потом я выписываю чеки в оплату счетов, а Энди сидит рядом. Все это время я сама не своя: подпрыгиваю от каждого телефонного звонка и пытаюсь найти подходящие слова – и моральные силы – для признаний.

Потом пора спать. Мы ложимся в постель и выключаем свет. У меня последний шанс сказать хоть что-нибудь, прежде чем ему это скажет Марго.

Энди наклоняется ко мне поцеловать на ночь. Я его целую, и медлю чуть больше обычного. На душе тревожно и грустно. Сотни фраз проносятся в голове – все неподходящие.

– Ты знаешь, мне понравилась Люси, – подаю я несмелую реплику. Мне противна неловкая попытка начать душевный разговор на тему «Можно ли дружить с бывшим».

– Ага. Она хорошая, – сонно говорит Энди. – Жаль, что вышла за козла.

– Да? Ей с мужем не повезло?

– Еще как! Он, болван, пропустил рождение сына.

– Ну, мало ли… Может, у него причины были? – Надеюсь, Энди возьмет с меня пример и тоже будет терпимым.

– Я знаю, бывают всякие случаи. Ребенок, например, рождается преждевременно… Но этот придурок уехал в командировку, зная, что у жены скоро срок. А потом – сюрприз, сюрприз! – сын родился без него.

– Кто тебе рассказал?

– Лю.

Помимо воли меня передергивает от этого уменьшительно-ласкательного откровения. Энди, должно быть, тоже понял и поправился:

– Люси сказала.

– Когда? – Я с пристрастием ищу вину за мужем, чтобы оказаться с ним на равных. – Ты же сказал, вы не общаетесь?

– Не общаемся, – быстро говорит он. – Она мне давно говорила.

– Подожди, ее сыну – пять. Мы с тобой уже дольше.

– Сыну почти шесть. – Энди поплотнее заворачивается в простыню.

– Ты что, его день рождения помнишь? – пристаю я, причем шучу лишь отчасти.

– Спокойно, детектив, – со смехом отвечает Энди. – Мы с Люси правда не говорили много лет. А про мужа она вспоминала в последний раз – ну, знаешь, прощальный разговор и всякое такое…

– Когда рассказывают, как стало плохо, а новые отношения никак не сравнить с первой любовью?

Энди смеется.

– Вовсе нет; не скажу, чтобы она жаловалась. А про рождение ребенка рассказала мимоходом. Она вообще не особенно по этому поводу расстроилась – ее дети заботят больше, чем муж.

– Она сама тебе позвонила? Или ты ей? – Я все больше завожусь.

– О Господи, Эл, ну не помню я! Какая разница? Просто хотели убедиться, что все хорошо, без обид…

– А они были, обиды? – не отстаю я.

Да, а вот у нас с Лео не было прощального разговора. Так и обошлись без него, если не считать ночного перелета. Который, пожалуй, ясности не внес, скорее наоборот.

– Нет, – говорит Энди. Потом садится в постели и мягко спрашивает: – А к чему ты это?

– Ни к чему… Просто чтобы ты не думал, что я ревную. Вы можете с ней общаться… Быть друзьями…

– Перестань, Эл. Ты же знаешь, у меня нет ни малейшего желания общаться с Люси.

– Почему?

– Ну не хочу, и все. Во-первых, у меня нет друзей женского пола. Во-вторых, мы с ней чужие.

Я обдумываю его слова. Примеряю их мысленно. Но у меня никогда не возникало подобного чувства к Лео, несмотря на то, что мы расстались «по-плохому» и долгие годы не поддерживали отношений. Я не знаю подробностей его повседневной жизни, но он чужим мне так и не стал.

– Как печально, – говорю я. На самом деле еще вопрос, какой сценарий печальнее. Первый раз задумываюсь: доведись нам с Энди расстаться, в какую категорию попали бы мы? Впрочем, что это за мысли? Такого не может случиться никогда. Или может?

– А что тут такого печального? – невозмутимо спрашивает Энди.

– Ну, не знаю…

Энди поворачивается ко мне. Приходится напрячь зрение, чтобы разглядеть его в темноте.

– Что у тебя на уме, Эл? – тихо спрашивает он. – Ты что, расстроена из-за Люси?

– Нет, – быстро говорю я. – Правда, нет. Она мне понравилась, честно.

– Ну, тогда хорошо.

Закрываю глаза и собираюсь с духом. Настало время сказать правду. В горле пересохло, приходится облизнуть губы. Затем, после долгой секунды, говорю дрогнувшим голосом:

– Энди, мне надо кое-что тебе сказать.

– Что? – Голос Энди спокоен.

Вдыхаю и выдыхаю.

– Это насчет завтрашних съемок.

– Ну? – Энди дотрагивается до моей руки.

– Эти съемки… Они с Лео. – я испытываю одновременно дурноту и облегчение.

– С Лео? – переспрашивает Энди. – Твоим бывшим?

Я буквально силой заставляю себя сказать «да».

– А что значит «с Лео»?

– Ну, он пишет текст… – я с трудом подбираю слова, – а я делаю фотографии.

– Понятно. – Энди включает лампу у изголовья и смотрит мне в глаза. Ни тени беспокойства или подозрения нет на его лице, и я всерьез думаю – не отменить ли мне съемки. – А как это вообще получилось?

– Мы случайно столкнулись в Нью-Йорке, и он предложил мне работу… – Я говорю слишком мало и делаю это слишком поздно, и, что самое плохое, сама понимаю это.

– Когда? – спрашивает он. По голосу понятно, что он пока еще на моей стороне, но уже включился в роль обвинителя. – Когда именно ты с ним столкнулась?

– Несколько месяцев назад… Да ты не волнуйся, ничего серьезного…

– Тогда почему ты мне не сказала сразу? – Логичный вопрос, не в бровь, а в глаз.

Это было, было серьезно, и началось все это ветренным зимним днем на перекрестке. А продолжилось, когда я пришла домой и утаила все от мужа. Если бы можно было вернуться назад и поступить иначе!

В некотором замешательстве говорю:

– Я просто не хотела тебя беспокоить.

Это правда, хотя и не вся. Но правда же!

– Серьезно то, что ты мне не сказала.

В широко раскрытых глазах Энди – обида.

– Понимаю, – говорю я. – Извини. Прости, но я… я так хотела получить эту работу. Вообще такую работу, – сбивчиво продолжаю я, нащупав верный путь.

Клянусь, работа – истинная причина моей поездки, хотя бы частично. Мне недостаточно сидеть в красивом просторном доме и дожидаться мужа с работы! Хочу, как раньше, заниматься своим собственным делом. Я воодушевляюсь надеждой – должен же Энди понять меня.

– Я скучаю. Я очень скучаю по Нью-Йорку.

Энди теребит себя за мочку уха. Лицо немного светлеет.

– Ну, если так, то давай съездим туда… Пообедаем, в театр сходим…

– Я вовсе не по этому скучаю, пойми! Я хочу там работать. Жить. Быть частью города, ощущать энергию…

– Ну, поезжай, поработай.

– Именно это я и хочу сделать.

– Но почему обязательно Лео? Что, без Лео нельзя обойтись? Тебя приглашают в «Платформу» снимать Дрейка Уоттерса, и вдруг ты не можешь найти работу без бывшего бойфренда?

Энди даже не подозревает, в какую ловушку загнал меня. Я даже засомневалась – может, он увидел-таки имя Лео под статьей с интервью? Или Марго ему рассказала? Таких совпадений просто не бывает, даже с везунчикпм Энди.

– Вообще-то, – говорю я, тщательно рассматривая маникюр, – с тем заказом, на Дрейка, мне тоже помог Лео.

– Стоп. С этого места поподробнее, – просит муж, который только теперь начинает злиться. По мере того, как он сводит одно с другим, выражение его лица все больше меняется. – Что ты хочешь сказать? Как он мог предложить тебе работу?

Собираюсь с силами – мне предстоит самое сложное.

– Он брал у Дрейка интервью. И позвонил моему агенту с предложением сделать фотографии.

– Может, он и в Лос-Анджелесе был? – повышает голос Энди. – Вы виделись?

Я киваю как можно более небрежно.

– Но честное слово, я не знала, что он там будет… Да мы и не общались особенно, не ходили никуда… И вообще, я все время была с Сюзанной. Все… сугубо по работе.

– А сейчас?

Вопрос бросает меня в пот.

– А сейчас… у нас еще одни съемки, – говорю я.

– И что, вы теперь так и будете работать в тандеме? – Энди вскакивает с кровати и буквально ест меня глазами.

– Да нет, все не так, – трясу я головой.

– А как?! Объясни, как? – Муж тяжело дышит, его душит гнев.

– Мы просто друзья, – говорю я, – которые иногда работают вместе. Два раза – даже не иногда.

– Ты знаешь, мне это совершенно не нравится.

– Почему? – спрашиваю я, будто непонятно.

– Потому что я ничего хорошего про него не слышал, а ты вдруг решила возобновить с ним дружбу!

– Марго всегда была несправедлива к нему.

– Ты тоже отзывалась о нем ужасно.

– Ну, потому что обижалась на него тогда.

– О да! – Энди издевательски закатывает глаза.

– Он хороший человек, – настаиваю я.

– Он урод!

– Он не урод… И не надо так о нем говорить… Он…

– Что?

– Он много значит для меня.

– Вот это сильно сказано, Эллен. Вот это замечательно! – Энди разъярен. – Твой бывший для тебя много значит! Любой муж мечтает услышать такое.

– Люси ходила на вечеринку к твоей сестре, – возвращаюсь я к первоначальным аргументам. – А ландшафтный дизайн на участке Марго выполняет Тай…

– Да! – признает Энди, вышагивая по комнате. – Но не забывай, что они оба поблизости именно по той причине, что они для нас ничего не значат. Это люди из прошлого, с которыми мы когда-то встречались. И все! А про Лео, похоже, ты так сказать не можешь.

Совершенно ясно, что это вопрос. Энди ждет, что я вскинусь и начну горячо опровергать последнее утверждение.

Но я не могу этого сделать. Просто не могу в довершение всего солгать Энди.

– Ты что, мне не веришь? – спрашиваю я.

От вопроса становится немного легче: самой-то себе я пока верю.

– Всегда верил, – отвечает муж, намекая, что теперь это в прошлом.

– Я никогда тебе не изменю.

Напрасно я так сказала. Об этом не говорят, потому что это само собой разумеется. Вот и Энди это почувствовал.

– Ура! Ура, Эллен! Можешь смело баллотироваться на звание «Лучшая жена», и не забудь включить это заявление в предвыборную кампанию.

– Энди, не надо так! – умоляю я.

– Да нет, серьезно – спасибо, Эллен. Спасибо тебе большое, что не изменишь мне с бывшим бойфрендом, котрый так много для тебя значит, – почти кричит он, а я ловлю себя на мысли, что первый раз вижу Энди в такой ярости.

Приходится прибегать к последнему оружию – переходить в нападение.

– Ладно. Я никуда не поеду. Завтра отменю съемку, останусь дома. Пофотографирую лучше живот твоей сестры еще для пары альбомов – или лоток с лимонадом, а ты играй себе в гольф… целыми днями…

– Это ты к чему? – непонимающе прищуривается Энди.

– Это я к тому, что у тебя все прекрасно. А моя жизнь полное дерьмо.

Я совсем перестала сдерживаться, и ненавижу себя за это, но говорю правду.

– Вот как, – протягивает Энди. – Правильно ли я тебя понял? Ты летишь в Нью-Йорк тусоваться со своим бывшим, потому что я люблю гольф? Это, стало быть, месть за гольф?

– Перестань упрощать, – говорю я, а сама думаю: «Как примитивно!»

– Выходит, это я во всем виноват?

– Ты не виноват, Энди… Виноватых нет, пойми.

– Виноватые всегда есть, – утверждает он.

– Я… Мне плохо, – сознаюсь я, и глаза наполняются слезами. Я старательно пытаюсь не плакать.

– Что ты имеешь в виду? – вопрошает Энди. – Наш брак? Атланту?

– В твоей Атланте… Я так устала притворяться!

– В чем именно, позволь тебя спросить, ты притворяешься? Не в том ли, что хочешь быть со мной?

– Нет. Притворяться, что я не такая, какая есть на самом деле.

– А кто просит тебя притворяться?! – Его выводят из себя мои жалобы, и я больше не могу сдержать слез. – Я когда-нибудь просил тебя притворяться не такой, какая ты есть?

– Я здесь чужая, – говорю я и вытираю слезы уголком простыни. – Разве ты сам не видишь?

– Создается впечатление, что я силой заставил тебя переехать! – Лицо Энди искажается страданием. – Ты же сама говорила, что хочешь этого!

– Я хотела, чтобы ты был счастлив.

Энди смеется – горько и неестественно.

– Ясно. Это твое жизненное призвание, Эллен, – делать меня счастливым.

– Прости, пожалуйста, – говорю я, – но я не могу иначе.

Он смотрит на меня, не отрываясь, будто ждет продолжения – какого-нибудь объяснения, уверения, что мне никто не нужен, кроме него. Но я все медлю – не могу найти подходящих слов, да и вообще слова не идут на ум, и тогда он опускает глаза.

– Почему ты не можешь иначе? – Он опять заглядывает мне в глаза, и тогда я говорю, что не знаю. – Не знаешь? – недоверчиво повторяет он.

– Я вообще уже ничего не знаю наверняка…

– В этом, Эллен… – Он успел одеться и обуться, и теперь хватает ключи и бумажник с ночного столика. – В этом я с тобой солидарен.

– Куда ты? – спрашиваю я сквозь слезы.

– Не важно, – говорит он и проводит по волосам ладонью как гребенкой. – Здесь я сегодня не останусь – хватит делать из меня дурака.

Меня охватывает отчаяние.

– Энди, – торопливо бормочу я, – подожди! Пойми… Ты не виноват… Это все я! Просто надо было…

Не обращая на меня внимания, он идет к двери.

Я выскакиваю из постели и бегу за ним. Горло перехватывает.

– Энди! Давай все обсудим! Ведь мы же решили, что будем обязательно мириться перед сном…

Энди поворачивается и смотрит прямо на меня, по-моему, сквозь меня:

– Мы уже все обсудили…