Текст книги "Потерянная Морозная Девочка (ЛП)"

Автор книги: Эми Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Айвери? – я встаю. – Ты где?

– Х-х-х…

Я хмурюсь, встаю посмотреть на него, когда холмик снега у подножия холма поднимается и взрывается, раскрывая бледные губы Айвери.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я требовательно, пробираясь к нему, мои босые ноги твердо стоят на льду. Он идет ко мне и поскальзывается, кряхтя, приземляясь на спину. Никогда не видела его таким неуклюжим. Должно быть, что-то в природе мира Джека работает против него, а то, что течет в моих венах, заставляет меня чувствовать себя сильнее, чем прежде.

– Я не знаю, – отвечает он, глядя на меня. Его черты напряжены в зимнем сиянии, удивленный взгляд медных глаз, зубы стучат. Мы оба одеты в легкую одежду, в которой были дома, и этого явно не достаточно для него здесь.

– Вставай, – говорю я, тянусь и удерживаю его, когда он скользит по льду. – Возьми мой свитер, – я стягиваю его через голову и пытаюсь отдать ему, но Айвери отмахивается и отталкивает его.

– Нет, спасибо, – бормочет Айвери, не поднимая головы. – Он не подойдет в любом случае. Я в порядке, – он отдаляется от меня и движется вперед по льду, сгорбившись, тяжело и быстро дыша.

– Ты уверен? Мы не должны были этого делать, Айвери. Мы не должны были приходить сюда! О чем ты думал?

– Не мог продолжать терпеть, как ты… и мы теперь здесь. Нам нужно найти… – он хмурится, глядя наверх. – Кто это был?

– Джек! – мой голос звучит разочарованно, в основном это рождается из страха. Он как тень самого себя. Мое сердце колотится в груди, когда я вспоминаю, что он говорил об опасности. Вот так это происходит? Он теряет себя, все из-за того, что он пришел сюда? Все из-за меня? Все из-за того, что я становилась тем, кем должна быть?

– Джек, Джек, Джек! – имя моего отца звучит вокруг нас. Я поворачиваюсь, сердце колотится, но это всего лишь эхо моего голоса, ломкий звук, заставляющий снег сходить с холмов.

– Все верно, – кивнул Айвери, продвигаясь дальше по льду. – Джек.

– Айвери, – упираюсь руками в его грудь. – Иди домой. Ты не должен быть здесь. Я даже не уверена, почему мы тут, и твой отец будет в ярости.

– Он всегда в ярости, – бормочет он, устремив взгляд на горизонт. Он отодвигает мою руку и начинает снова идти вперед, двигаясь упрямо.

– Не значит, что он прав. Он думал, что с тобой будет легче справиться, чем с Джеком. Ты более слабая, – он искоса смотрит на меня. – Он был не прав. Люди. Люди лучше, чем я думал, – его голос слабеет. – Они в Королевском Суде презирают людей. Я думал, это все лишь зависть и гордость… разрушение. Но школа… Я вижу, как вы смеетесь, как заботитесь друг о друге. И все в этом духе, но то, как вы живете, я никогда не знал этого… все свое время вы проводите друг с другом, деретесь, надеетесь, пытаетесь сделать что-то с тем, что у вас мало времени…

Я поддерживаю его, когда он поскальзывается вновь и ищет на горизонте следы дома Джека. Что-нибудь. Что угодно. Но во всех направлениях тянется лишь все больше льда и замерзших холмов, серые горы вырастают позади них.

Это мир Джека. Он должен знать, что мы здесь. Почему он не приходит?

– ДЖЕК! – кричу я изо всех сил. Айвери позади меня вздрогнул, встряхнулся от своего сонного состояния, когда крик заставил снег упасть на лед. Джек никак не мог этого не услышать, но ответа не последовало, когда эхо улеглось. Одна лишь тишина.

А затем раздался звук, от которого резануло уши и заставило сердце запнуться.

Отчаянный, режущий вой, будто бесконечное эхо, заставляющее еще больше снега сходить с холмов вокруг нас, каскадом спадать вниз и проливаться льдом в громадной белой волне.

Волки зимы.

– 39-

Бег по льду, Айвери позади, скользит и скользит. Я чувствую приближение волков покалыванием в шее, содроганием, заставляющим еще больше снега сходить на застывшее озеро. Они преследуют нас с вершины холмов, и каждое их движение вызывает все больше лавин. Если они достигнут нас, мы будем похоронены в снегу.

Еще один печальный вой на этот раз ближе. Я рискнула оглянуться, и Айвери столкнулся со мной, его ноги не слушаются и разъезжаются. Пять узких серых фигур бросаются вниз по склону холма, прыгнув на лед, их когти скребут, отрывая куски льда. Даже на расстоянии я вижу, что они намного больше, чем я представляла. Они, должно быть, высотой мне по плечо.

Я хватаю Айвери, подтягивая, проклиная и толкая его вперед к краю льда, где тонкая кромка снега.

– Мы должны продолжать бежать!

– Я н-не могу… – дрожит он, его губы синие. – Т-торможу тебя… – он толкает меня. – Иди без меня…

– Я не оставлю тебя здесь!

– Ты д-должна.

Его лицо побелело. Кажется, он задыхается, даже когда пытается говорить. Я тяну его, но не уверена, что он сможет двигаться, даже если захочет.

– Айвери! Давай!

Волки приближаются к нам, их мускулы сокращаются легко, когда они бегут. Кажется, будто низкое рычание отражается от самого снега.

– Оторвись уже! – шепчу я отчаянно, мысли забегаются.

– Пожалуйста, Айвери, дух сильнее тела, скажи себе, что тепло, или что ты носишь невидимое пальто, или что-нибудь…

– Ив-в-в-видимое пальто?

– Да! Что-нибудь, что угодно! – я снова тяну его, говоря это, убыстряя шаг и надеясь на чудо. Потайная тропа, пещера, что угодно, но не это открытое зимнее пространство, которое, кажется, убивает нас, так или иначе. Айвери хмурится, подстраиваясь в мой переваливающийся бег, и это плохо, здесь некуда бежать или спрятаться.

Я кричу в отчаянии, мой голос возвышается над воем волков, будто я могу их оттолкнуть назад одним своим страхом. С моим криком большие потоки снега начинают сыпаться с гор на лед, поглощая нас всех в снежный шторм. Я не могу дышать, не могу видеть. Лед заполняет мой рот и нос, прилепляет волосы к голове. Это будто находиться в ревущей белой комнате, грохочущей и дрожащей, все остальное полностью стерто. Я отталкиваюсь от этого, поднимаю руки и пытаюсь не допустить, чтобы нас захоронило заживо, создавая некий пузырь. Снег несется вокруг нас во всех направлениях, но все еще внутри пузыря и тишина. Я делаю глубокий вдох, с облегчением трясусь, пока Айвери пораженно смотрит вверх на невидимый щит.

Затем тяжелая ноша падает на мое правое плечо, когти копают, тепло касается моего уха. Я кусаюсь в ответ с криком, представляя, что это один из волков, пришедший убивать, и отшатываюсь назад, дыхание горит в легких.

– Итак, – говорит большая белая сова, когда я поворачиваю голову, ее золотые глаза светятся. – Ты, наконец, вошла в свое наследие.

Волки энергично встряхиваются, снежная лавина оседает вокруг, их шерсть торчит иглами льда, а глаза все еще устремлены на меня. Все мое тело гудит, шокированное всем этим, но я твердо стою, сова все еще на моем плече, пока Айвери позади пытается справиться со своими ногами.

– С тобой все в порядке? – шепчу я.

– Хм-мм, – стуча зубами, кивнул он.

– Я не хотела этого делать…

– Ты это сделала?

– Она дочь Джека, – отвечает сова. – Здесь ее власть. Достаточно власти, чтобы обрушить зиму на всех вас, – она смотрит на волков, теснящихся друг к другу. – Думаете, вы можете противостоять ей?

– Она не из этого мира, – говорит один из волков, делая шаг вперед. Он больше остальных, его седая белая морда оскалена. – Как мы можем терпеть ее?

– Терпеть ее? Если Джек твой хозяин, то она твоя госпожа…

– Она ненастоящая госпожа, даже он не принимает ее.

– Все равно она его дочь, – говорит Айвери тихим голосом.

– А кто ты такой, чтобы быть здесь? Чтобы так говорить?

Двое волков начали ползти вперед, пригнув спины, обнажив клыки.

– Он здесь со мной, – отвечаю я, шагая вперед, пока не оказываюсь нос к носу с альфа-волком, твердо держась, несмотря на дрожь, что ползет по моему позвоночнику. Сова расправляет свои крылья, хлопая по моим волосам, заставляя меня начать.

– Мы не признаем твое право быть здесь, – рычит волк, – и он совсем не зимнее существо, это запрещено.

Один из волков прыгает в сторону Айвери. Я кричу, и сова поднимается вверх в небо с визгом, мощными белыми крыльями раздувая колючий холод. Я устремляюсь к волку, схватив за его густой теплый мех, пытаясь сбить его с курса. Я слишком опоздала, чтобы остановить удар. Огромные лапы ударяют Айвери в грудь и опрокидывают обратно на лед. В отчаянии я хватаю его за плечо, тяну к себе, когда лед струится в моих венах, пристально глядя на волков и бросая им вызов, просто подзадоривая их стать ближе, сразиться со мной здесь, где моя сила на высочайшем уровне.

Сейчас я чувствую это: связь между собой и этим местом, этой землей, которую мой отец построил для себя.

Струи яркой, ледяной магии тянутся, словно паутина вокруг меня, сила готова к использованию. Я готовлюсь, выпирая грудь, вбираю ее в себя. Она собирается на моей коже, между волос, гуще и острее, чем прежде. Айвери шевелится, и я притягиваю его одной рукой к себе, второй же собирая штормовые тучи в небе.

Вдруг она тут, сильная вьюга льда и града, вырывается вокруг нас, заставляя волков отступить назад. Я отступаю дальше от них, и лед дрожит под моими ногами, поднимаясь вверх, сильно взмахивая бело-голубым и унося нас, дальше и быстрее, прочь от них. Прочь от их шока и страха, прочь от их печальных, осуждающих глаз.

Похоже, поток проходит через озеро и серо-белый мир, где прячется мой отец, со всем грохотом формирующегося и ломающегося льда, снова и снова. Я качусь на волне, будто это единственное, что имеет значение, будто я могла бы продолжать это вечно. Моя кровь бушует по венам, Айвери рядом со мной, повсюду вокруг падает снег, волки теперь лишь маленькие темные фигуры позади.

– СОВА!

Я пошатнулась, когда этот нечеловеческий голос разорвал воздух вокруг нас. Внезапно появился Джек, катясь на моей волне, сова кружится высоко над головой. Теперь он не выглядит таким высоким. Не выглядит таким нечеловечным. Взгляд на его лице, шок и практически страх, этот взгляд, который я видела ранее на других лицах.

– Останови это, – он протягивает мне руку. Его волосы сдувает назад от скорости нашего продвижения, и я ухмыляюсь ему, когда качусь вперед и вперед.

– Маленькая Сова, что ты делаешь? Остановись! – он смотрит вниз, встревоженный, поскольку озеро изъедено моей раздробленной, рваной волной снега. Он делает размашистый жест рукой, и снег мгновенно останавливается, облака расплываются, чтобы явить бледное, холодное небо. Я хмурюсь и поднимаю руку.

– НЕТ! – воет он, заставляя воздух содрогаться. – Смотри! Смотри, что ты делаешь. Ты уничтожишь себя. Ты уничтожишь все!

– Тебя что волнует? – требую я. – Ты можешь построить это все снова, не так ли? Ты можешь восстановить это! Конечно, я не соответствую Ледяному Джеку?

– Я не смогу восстановить тебя! – рычит он. – Я не смогу вернуть обратно твоему парню жизнь, если ты убьешь его!

Что?

Я смотрю вниз на Айвери, который стоит на коленях, прижимаясь головой к моим ногам. Возможно, он пытался укрыться от снега. Возможно, он пытался получить тепло от моего тела.

Но мое тело не греет. Это лед, до мозга костей.

– Айвери?

Он не шевелится. Я нагибаюсь, трясу его за плечо. Остается отпечаток руки там, где я тронула его, и когда я трясла, он свалился вперед, открыв затылок и шею. Он покрыт инеем, линия его позвоночника блестит, отражая свет.

Что я натворила?

Мое сердце, кажется, провалилось внутрь груди, когда я теряю инерцию, и волна наклоняется с ужасающим скрежетом, грохотом и стуком. Я изо всех сил стараюсь удержать равновесие, изо всех сил стараюсь удержать его за замерзшую рубашку. Его кожа бело-голубая.

Этого не должно было быть.

Он – тепло осени, красное золото опавших листьев, глянцевые коричневые новые каштаны. Его медные глаза похожи на огонь, когда он злится.

Что я натворила?

Лед обрушивается вокруг нас огромной белой лавиной. Я ничего не вижу. Ничего не чувствую. Я барахтаюсь в море ледяного тумана, кувыркаясь вверх ногами в замедленном, будто во сне, движении, Айвери подброшен недалеко от меня. Я крепко держусь пальцами за его рубашку, пытаясь смягчить его падение, а затем, как только мы упали на землю, яркое сияние ослепило меня. Я моргаю, и когда открываю глаза все как прежде, все, как должно быть. Широкое, замерзшее озеро, бледное небо над головой. Джек, бредущий по своим владениям. Он протягивает руку, и я чувствую прилив облегчения во взгляде сожаления, который смягчает его угловатые черты, когда он смотрит вниз, затем я понимаю, что это не для меня.

Он аккуратно забирает Айвери у меня, поднимает его на руки и поворачивается спиной.

– Ты идешь? – требовательно спрашивает он холодным голосом. Он шагает вперед к низкому куполу на горизонте, когда бледные пальцы розово-золотого заката начинают ползти по небу. Мои ноги спотыкаются, скользят по льду, пока я пытаюсь не отставать, глаза прикованы к Айвери, пытаясь поймать хоть маленькое движение, я так сильно этого хочу, что в уголках глаз появляются маленькие искорки. Но он неподвижен в руках моего отца, и я едва могу дышать, потому что сделала это. Я сделала это.

Кем я стала?

– 40-

Самая холодная вещь в доме моего отца – это я.

Самая пугающая – Айвери.

Джек аккуратен. Джек добр, когда дело доходит до спасения жизни сына смертельного врага. Он кладет Айвери на грубую деревянную скамейку, заваленную мехами и разводит огонь, пока не кажется, что его дом обязательно развалится вокруг нас потоком растаявшего льда. Это не так. Комната быстро нагревается, и я слоняюсь у двери, смотрю и жду, когда Айвери пошевелится.

– С ним все будет в порядке? – у меня трескучий, хриплый голос. Я съеживаюсь, когда слышу его, но я все равно продолжаю, потому что мне нужно знать.

– Я имею в виду, это место… он просто не может… он не может здесь умереть, правда ведь? – я не могу отойти от двери. Я не знаю, что делать. Что я могу сделать, после всего этого? Может мне просто прокрасться в ближайшую дыру и остаться там, подальше от мира? Это то, что здесь делает Джек? Это раскаяние за свою жестокость держит его здесь? Он закончил всю жизнь, большую или маленькую – расплата должна быть.

– Он такой же слабый, как и все люди. У его тела есть пределы, – отвечает он, сверля меня своими серебряными глазами. – И ты почти убила его. Ты видишь здесь… – он сдвигает одеяло, открывая плечо Айвери: отпечаток руки выжженный на его бледной коже, бледная кожа, которая становится еще бледнее, более прозрачной, даже когда я смотрю.

– Его дух слаб, он угасает. Я не уверен, что тепла тела будет достаточно.

– Что тогда? Что мы будем делать?

– Надеяться, – пожал он плечами. – И мы доставим его домой.

Я киваю.

– Я не думала, что ты будешь таким… что тебе все равно…

– Я не хотел бы видеть, как сын Графа умирает на моих глазах. В чем бы ни был его проступок, он не заслуживает этого.

Я смотрю на него, расстроенная его отношением. Кажется, мы ошибаемся. Он должен был нанести ущерб. Я должна была остановить его. Разве это не так? Как это было? Неужели я так сильно изменилась?

– Разве не в природе дело? Выживание? – спрашиваю я сбивчиво.

– Он не должен был быть здесь! – рычит Джек, пылая глазами.

– Он не был бы здесь, если бы ты остался и сражался сильнее! – кричу я в ответ, слова, отрывающиеся от меня, горячие и тяжелые. – Он привел меня сюда, чтобы вернуть тебя! Он говорил, что мы должны прийти, иначе я потеряюсь между мирами. Он говорил, что я слишком стараюсь, но я не могу остановиться…

– В любом случае, кто тебе сказал, что ты должна делать мою работу? – требует он.

– Это был выбор, – отвечаю я. – Когда ты ушел, Майская Королева сказала мне, что я не могу просто уйти домой. Я должна была остаться в Королевском Суде навсегда или уйти и делать, что делал ты… и что еще я могла вообразить? Ты только что ушел! Ты оставил меня там! – у меня ком в горле. – Все остальные видели правду о том, кто я есть. А почему не ты? Неужели я такая ужасная?

Он хмурится, и температура в комнате падает.

– Почему ты так говоришь?

– Ты бросил меня! Ты отказался меня принять, хотя это очевидно кто я есть! – я чувствую безрассудность, решительность достучаться до него, несмотря на последствия. Я хочу, чтобы он увидел меня, действительно увидел. – Ты боишься? – требую я.

– Я – нет! – вспыхивает он, становясь выше, окна скрипят ото льда. Он бело-серый, суровый, как снежные облака, его губы покрыты льдом, волосы густые от этого же. Серебряные глаза блестят, а толстые пряди льда начинают ползти по стенам, как угловатые стволы деревьев.

– И что теперь?

– У меня не может быть дочери! – отвечает он. Лед ползет по потолку, и я не должна была этого делать, не должна была ранить его. Айвери замерзнет.

– Это невозможно!

– Окей, – говорю я слабым голосом, с трудом сидя на скамье напротив Айвери. Я едва ощущаю тепло огня, я так устала, так озабоченна тем, что произошло. Смотрю, как грудь Айвери поднимается и опускается, и говорю себе, что остальное не важно. Мне нужно доставить его домой. Мне нужно все наладить.

– Это был сон, который мне снился, – вздыхает Джек, садясь рядом. – О женщине. Из жизни, которую я мог только наблюдать. Я всегда был снаружи, в вашем мире. Наблюдал за семьями, приютившимися в своих домах, вне моих игр. Это не было чем-то, что я имел. Я не человек. Я не могу быть отцом!

– Но ты есть, – ошеломленно говорю я, продолжая смотреть на Айвери. – Граф Октября отправил мою мать к тебе. Она была такой же реальной, как я сейчас.

Он следит за мной.

– Это было реально?

Я киваю и не могу выдавить ни звука, лишь замечаю странные домашние штрихи в комнате: снежный глобус Лондона на полке камина, белую фарфоровую кружку на маленьком столике у огня, ворсистый ковер перед ним. Лестница с орнаментом, резные шпиндели выглядят, будто стволы деревьев. Вся эта его непохожесть, этот его отказ от меня, он сделал дом здесь.

– Но этого не могло быть, – выдыхает Джек. – Это невозможно. Это неестественный порядок вещей… – он встает и начинает расхаживать туда-сюда, проводя руками по голове. – Она была реальной, – бормочет он. – Волки говорили, что она не своя. Я думал… Я думал, это был сон. Я никогда не позволял себе думать… – он трясет головой. – Как это может быть?

– Граф Октября имеет какое-то отношение к использованному ей заклинанию.

– Граф всегда ненавидел меня, – говорит он. – Он все это сделал, использовал тебя, чтобы избавиться от меня!

– Теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь сказать им! – говорю я, слезы накатываются на глаза. – Они простят тебя, и ты сможешь вернуться. Я не могу этого сделать, Джек. Это все, – я показываю на Айвери, – это все моя вина. Я потерялась. Я не могу так поступать!

– Я не вернусь, – отвечает он тихо, смотря, как я смазываю лед со своих щек. – Почему я должен? Люди не знают, кто я, что я делаю для них! И я не пойду к тем, кто обвинил меня и требовал справедливости. Граф, возможно, манипулировал этим, но это не все, что он делал. Королевский Суд колеблется от этих проявлений власти. Он был испорчен изъянами человечества…

– Люди знают твое имя, – сообщаю я ему, голова болит. – Люди знают, что ты делаешь. Есть легенды о тебе. Они были уже сотни лет. Есть поэмы, кино, детские истории, легенды в старых книгах…

– Обо мне? – его глаза блестят от внезапного восторга. Я помню, как наблюдала его игру-сражение с Северным Ветром. Он другой в своем мире, но лишь отчасти. Он все еще изменчивый, игривый. Он никогда не будет тем, кем я хотела, чтобы он был все эти годы, когда представляла себе отца. Он переходит от отчаяния к ликованию в одно мгновение. Он ребенок. Чего я ожидала? Как он собирается помогать?

– Да, – вздыхаю я. – Они знают, что ты делаешь для них.

– Они верят в меня? Если бы я был среди них, они бы знали, кто я?

– Ну… – колеблюсь я. – Я имею в виду, они верят в тебя глубоко внутри. Они видят, что ты делаешь, и они восхищаются этим.

– И ты все это время делала мою работу?

– Я пыталась, – отвечаю я. – Айвери говорит, что я была поглощена… Он сказал, что я исчезну.

Джек беспокойно смотрит на Айвери. Я понимаю, что сквозь молодого человека можно увидеть линии дивана, и сердце кровью обливается.

– Но ты не сделала этого.

– Нет, – отозвалась я. – Он сказал, что я должна вернуть тебя, чтобы ты научил меня…

– Нелегко шагать двумя мирами, – говорит Джек, сидя рядом со мной, уставившись на камин. – Мне жаль тебя, маленькая Сова, но я не вернусь. Я останусь здесь.

– Тебе все равно, что со мной все это происходит?

– Я уже вступился за тебя, – отвечает он. – Я знал, что ты здесь с того момента, как ты прибыла. Я позволил тебе самой проложить свой путь. Я позволил тебе противостоять волкам. Я видел, что ты так же этого мира и иного, – он усмехнулся. – Я это видел. И ты говоришь мне, что Граф вмешался все эти годы назад, что женщина… твоя мать… была реальна!

Он поднимает руки в знак поражения.

– Я вижу тебя, маленькая Сова. Разве этого не достаточно? Это все, что у меня есть. Я элементаль, сделанный только для одного. Не для того, чтобы быть отцом. Возвращайся, возвращайся к своей человеческой жизни. Граф не повредит тебе. Ему запрещено вмешиваться в человеческое.

– Он уже сделал это один раз!

– Он не причинит тебе вреда, – качает головой Джек. – И я вернусь назад вскоре, я надеюсь. Я позову тебя. Будет ли это хорошо? Визит к твоей… к… – его легкий тон колеблется, он даже не может произнести это слово. Он по-настоящему не верит в это, я полагаю, так как его беспокойные глаза оглядывают меня сверху вниз. Возможно, он думает, что это всего лишь хитрость. Что я здесь всего-навсего, чтобы доставить ему проблем.

– Не важно, – шепчу я, глядя на Айвери. Я сделала все, что могла. Я должна доставить его домой. И я решила и за Джека тоже, нравится ему это или нет. Королевский Суд должен знать, что сделал Граф Октября. Мне нужна моя жизнь назад до того, как я разрушу ее полностью.

– Что такое, маленькая Сова? – спрашивает он, когда я вскакиваю со скамейки на коврик. Я добираюсь до Айвери, хватая его холодную руку и оглядываюсь на Джека, молча, ожидая, что он окажется достаточно близко… Затем я хватаю его руку, не обращая внимания на вопль протеста, и закрываю глаза, погружаясь глубже туда, откуда приходит холод – откуда приходит магия – зная, что рискую всем. Если я использую слишком много, я застряну между двух миров и не смогу соединиться между ними, но Айвери уже на полпути из-за меня, а Джек никуда добровольно не пойдет. Больше я ничего не могу сделать. Я закрываю глаза, вижу в уме страницы книги, и мы все возвращаемся к Мэллори.

– 41-

Мы не в квартире.

Прежде чем открыть глаза, я знала, что я не в помещении. Сильный ветер завывал в темноте, и над моей головой деревья переплетали свои ветви в густой узор. Подо мной мягкая, мшистая земля. Айвери, неподвижно свернувшийся рядом со мной. Кто-то засыпал нас обоих листьями. Я протягиваю руку и касаюсь его щеки: кожа холодная. Под глазами наметились глубокие тени, и сердце мое стучит в груди. Он все еще слишком бледен.

– Айвери? – мой голос прорезал тишину. Он не шевелится. Я кладу руку ему на грудь и чувствую, как его грудь поднимется и опускается при дыхании. Он едва жив. Из-за меня. Я могу просто похоронить себя здесь и уснуть на год. Я не знаю, как с ним встретиться. Я не знаю, с кем я столкнусь. Внезапно позади нас раздается шарканье и затем надо мной нависает фигура, тень на ночном небе, рука тянется ко мне. Я отскакиваю назад, всхлипывание вырывается от страха.

– Шшш, Сова, это всего лишь я, – говорит Мэллори шепотом, вытаскивая меня из тени. Она крепко меня обнимает. – Слава Богу, ты вернулась.

– Мэллори! Что случилось? Где мы? Где Джек?

– Джек?

– Я схватила его, чтобы вернуть назад.

В темноте трудно что-либо разглядеть, но ясно, что Джека тут нет. Мэллори вытащила меня на твердую землю, покрытую густой грубой травой. Чахлые, спутанные деревья возвышаются громадой вокруг нас. Почерневшие ветви скрючены и тянутся во всех направлениях. Перед нами и со всех сторон я могу разглядеть лишь рябь воды, ловящей серебряный свет убывающей луны. Туман стелется над всем этим, добавляя холода. Я прижимаюсь к Мэллори, пока она качает головой, ее глаза немного дикие.

– Я не видела Джека, – говорит она.

– Что случилось, Мэлл, почему мы здесь?

– Они пришли за тобой, – отвечает она. – Они хотели тебя, но тебя там не было… Они взяли меня вместо этого. Наверно, они знали, что ты найдешь меня…

– Они схватили тебя? С тобой все в порядке? Кто это был?

– Я думаю, это люди Графа Октября, – шепчет она. – Он был в ярости, когда они вернулись без тебя. Владычица Озера заставила их привести меня сюда, чтобы защитить от него. Мы на острове посреди озера.

Она смотрит на дальний берег, где лежит начало Древнего Друидского Дерева. Туман смещается в шепоте ветра и открывает чудовищные фигуры, собранные там, тени движутся между деревьев, некоторые высокие, другие порхают между ними, их движения слишком быстрые, чтобы быть человеческими, все они освещены лунно-бледными шарами, расположенными на земле.

– Но как… как они схватили тебя, Мэлл? Что с мамой, она в порядке?

– Они вошли через окно, – отвечает она, содрогнувшись. – Никогда не видела ничего подобного, как они двигаются, так быстро и бесшумно. У меня не было времени кричать или что-то еще. Твоя мама была в студии. Она не могла их услышать. Я их едва слышала.

– Звучит жутко, мне так жаль, Мэллори. Прости меня за все. Я не знаю, что я делаю. Я зашла слишком далеко… Я чуть не убила Айвери, и я все еще не знаю, что мне делать.

Я осматриваюсь вокруг, чувствуя абсолютную безысходность.

– Как ты, тем не менее, прошла через барьер? – спрашиваю я. – Я думала, что люди не могут добраться сюда.

– Это их заклинание, – пожимает плечами она. – Я думаю, они могут отключить его, если захотят… Не выгляди напуганной, мы справимся.

Но ее улыбка вымучена, и ее глаза полны страха. Должно быть, это было ужасающе, когда ее вот так схватили. Я никогда не видела ее такой потерянной. Обычно она та, у кого все ответы.

Мы с Мэллори дрались, когда впервые встретились. Нам было четыре. Нам нравились одни и те же игры, но мы не хотели играть одинаково. Она всегда была приверженцем порядка и правил. Я просто бегала, как дикая, приводила ее в бешенство, когда все это происходило совершенно случайно.

– Вот как ты это делаешь, – говорила она, пытаясь быть терпеливой.

– Почему? – требовала я, рисуя большие квадраты для игры в классики, чтобы мы могли исполнить больше «танцевальных штук».

Она выпячивала свой подбородок и одаривала меня испепеляющим взглядом. Она была хороша в этом, даже в четыре.

– Потому что ты так это и делаешь!

– Ну, я так не делаю, – отвечала я, тоже выпячивая подбородок.

И затем она шла и ябедничала на меня, или я шла и ябедничала на нее. И учительница миссис Перрин вынуждена снова объяснять важность компромиссов и терпения, и честной игры, и мы слушали и серьезно кивали, а затем продолжали, как и раньше.

Мэллори, она всегда будет поступать правильно. Она не могла бы попасть в такую переделку, если бы не я. Она никогда бы не позволила себе участвовать, если бы это было нужно кому-то, кроме меня. Но мы потратили наши жизни, разговаривая о моем желании узнать моего отца, и именно поэтому она пошла за компанию. Она здесь несмотря ни на что.

– Все будет хорошо, – говорю я, придвигаясь ближе к ней. – Они не причинят нам вреда.

– Точно? – спрашивает она дрожащим голосом. – Я не знаю, что случилось, пока ты была с Джеком, но Граф в ярости. И он ужасен, Сова.

Мы вместе смотрим на другой край озера, наблюдая, как туман начинает рассеиваться, и толпа на другой стороне растет.

– Почему вы здесь? – спрашивает голос за спиной. Женский голос, но звучит не так, как обычно. Он необычен: глубокий и высокий, мелодичный и суровый. Моя кожа вспыхнула от шока, а когда мы повернулись, то увидели маленькую фигуру вырвавшуюся из подлеска, чьи черты скрыты под огромным, широким капюшоном. Она наклонилась к Айвери и выразила неодобрение.

– Давай, вставай, мальчик, – говорит она. – Сейчас ты на земле живых, притворяйся лучше!

Она протягивает маленькую морщинистую руку и дает ему звонкую пощечину.

Айвери закашлялся и начал шевелиться, а женщина кивнула удовлетворенно, когда я с облегчением вздохнула. Я хочу броситься к нему, извиниться перед ним, увидеть пламя в его глазах, но шанса нет. Женщина повернулась к нам с Мэллори, ее золотые глаза сверкают.

– Что вы обе тут делаете? Что происходит на этом месте? Я не могу оставить его на мгновение, чтобы все не развалилось на части? Замерзшие мальчики и испуганные маленькие девочки… Что это такое? Что произошло? Я не могу быть сразу везде, Боже мой! Почему так темно? – она оглядывает остров и маленькие, словно звезды, точки золотого света разбегаются над землей вокруг нас, распространяясь по острову и по деревьям, как вуаль, купая нас в теплом свете.

– Так-то лучше, – говорит она с довольным видом. Крошечные огни мерцают в ответ, будто живые, и Мэллори в изумлении цепляется за меня, сжимая пальцы.

– Кто ты? – спрашиваю я, пытаясь держать голос ровным.

– Хороший вопрос. Самый лучший вопрос, – отвечает женщина, наклоняясь, чтобы сесть напротив нас, поднимая руки, чтобы опустить капюшон. – Кто я? Не проще ли сказать кто такие вы? Все еще не знаете?

Я безмолвно изумляюсь, пока она улыбается нам, и я уверена, что Мэллори делает тоже самое рядом со мной, что, похоже, забавляет женщину еще сильнее. Она крошечная и древняя, у нее сморщенная кожа, и все же ее присутствие заставляет мои глаза болеть. Как будто воздух вокруг нее вибрирует. Айвери, шатаясь, отступает в глубь подлеска, его глаза широко раскрыты, будто предупреждая.

– Что такое? – спрашиваю его губами.

– Айвери, подойди и присоединись к своим друзьям, – говорит женщина, не оборачиваясь. Он вздрогнул и начал идти к нам, еле волоча ноги.

– Оставь свои стеснения позади, – говорит она, качая головой, когда он обходит ее и садится рядом со мной. – Это довольно нелепо и неуместно.

Она бросает взгляд на лес через воду, и выражение ее лица ужесточается.

– Что они сейчас делают? – спрашивает она шепотом. – О чем они могут думать?

– Они думают, что делать с «человеческим пятном», – отвечает Мэллори спокойным голосом. – То есть со мной и Айвери, и Совой тоже.

Айвери начал лопотать позади меня. Я не могу сказать, возмущен он или просто удивлен. Интересно, чувствует ли он себя таким же сбитым с толку, как и я. Мэллори, похоже, ничего не сдерживает, но женщина напротив нас забрала мой голос вместе с дыханием своим присутствием.

– И поэтому Граф осуждает своего сына, – говорит она тяжело.

– Он должен был, если бы захотел избавить от Совы, – говорит Мэллори. – Они такие же, правда? Полу… феи, полулюди?

– И они говорят, что это проклятие…