Текст книги "Потерянная Морозная Девочка (ЛП)"

Автор книги: Эми Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– 25-

– Сова! – прошептала Мэллори, открывая дверь. – Что ты тут делаешь?

Уже ранее утро, и я истощена и сбита с толку. Мои ноги привели меня сюда сами; я была почти удивлена, когда она обнаружила меня у своего порога.

– Твоя мама волнуется! И почему ты без пальто? С голыми руками! Вся в снегу!

Моя голова раскалывается от этих ее восклицаний.

– Я могу войти?

Она смотрит вперед, на кухню, где работает радио и прикладывает пальцы к губам, прежде чем завести меня туда и толкает наверх по лестнице. Приятный, мягкий ковер, милый теплый дом. Знакомый аромат выпечки. Теперь, когда я здесь, я не знаю с чего начать – так много, чтобы огорошить ее и то, если она захочет это услышать.

– Прости за то, что было, – пробормотала я, когда мы оказались в ее комнате. Я заползла на ее кровать. Хорошие, чистые, мягкие одеяла, много подушек. У Мэллори милая комната. Маленькие вишенки на обоях, все чистое и белое, и собрано в пластиковые папки на полированных полках.

– Все в порядке, – ответила она слабым голосом. – И ты меня тоже прости, – подруга задержалась в дверном проеме, будто не зная, уйти или остаться. На ней была пижама с кексами.

– Ты точно не возражаешь, что я зашла? – спросила я в конце концов после напряженного молчания.

– Нет! Так не пойдет! – ответила она. – Где ты была всю ночь напролет? Все были в панике, Сова. Ты в порядке? Ты должна рассказать мне, что происходит на самом деле, я не могу прикрывать тебя, когда ты отдаляешься, – она сильно заморгала. – Все разваливается, – шепчет она. – Мама и папа со своими напряженными телефонными разговорами, и твои увертки от меня, и я знаю, что это зависит от тебя, и у тебя есть свои собственные дела, но я не чувствую… больше ничего не чувствую!

Я потянула ее за собой к кровати.

– Прости, – сказала я, наблюдая, как она пытается не заплакать, чувствуя себя ужасно из-за того, что так погрузилась в свои дела, что даже и не подумала, как все изменилось у нее, а это не правильно. – Мне жаль насчет твоих мамы и папы. Извини, что не была тут, рядом с тобой…

– Стой! – сказала она твердо, глубоко вздохнув и повернувшись ко мне лицом. – Хватит говорить обо мне. Расскажи, что произошло у тебя?

На минуту я засомневалась, все случившееся за последние дни смешалось у меня в голове, все спуталось. Затем я решила начать с начала и пойти от этого. Честно, я не уверена, сколько из этого безумия она сможет принять. Я никогда не видела ее такой хрупкой.

– Я нашла своего отца, – произнесла я.

Ее лицо загорелось.

– Правда? Расскажи! Какой он?

– Он немного… Он не совсем обычный. Я имею в виду… Он Ледяной Джек, – выпалила я.

Она улыбнулась

– Ха-ха, хорошая шутка. Она действительно рассказала тебе, или ты просто пытаешься отвлечь меня от всех моих забот?

– Ээ… – я посмотрела вниз на бледный ковер, размышляя, что сказать дальше. Я не могу ни о чем думать. – Я не шучу, Мэлл…

– Так значит твой отец Ледяной Джек? – она всмотрелась в меня, и я подняла голову, стараясь не реагировать, пытаясь отстраниться от дрожи в позвоночнике и прилива льда в глазах. – Ледяной Джек? Как в… детских историях? Ты действительно на полном серьезе говоришь мне, что твоя мама сказала, что он твой отец?

– Да! – выдохнула я, и маленькая частичка льда вылетела из моего рта, когда я произнесла это.

Она отшатнулась, широко раскрыв глаза.

– Но как это…

– Мэллори! – раздался голос ее мамы и шаги по лестнице. – Что случилось? Кто у тебя там?

Я вжалась в угол кровати, прижав подушку к лицу.

– А, погоди минутку! – говорит Мэллори, крутя головой. – Я скажу маме позвонить тебе домой, пусть знают, что ты здесь.

– Я пока не пойду домой, – ответила я, опасаясь показаться на глаза маме.

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала она. – В любом случае, я хочу знать, что происходит с тобой до того, как ты уйдешь куда-нибудь, – она посмотрела на меня, прикрывшейся подушкой, и покачала головой. – Я принесу нам чая. Ты должно быть немного продрогла.

– Я немного продрогла! – гаркнула я, разрываясь от странного, задыхающегося смеха, вырывавшегося из моего горла.

– О, Боже, Сова, что мне с тобой делать? Просто… дай мне принести чай, и тогда мы разберемся с этим.

Я люблю Мэллори.

Я закрыла глаза и начала все сначала, когда она вернулась с двумя дымящимися кружками чая и тарелкой с поджаренными гренками. Я наблюдала, как она гремит всем этим и пыталась очистить свой разум от снов. Они все еще танцуют перед глазами: старик с голубыми глазами, снег на моем лице и скольжение на льду, лед, расползающийся по крышам только от прикосновения пальцем, лицо моего отца, его слегка насмешливое выражение и странные фигуры, ведущие меня к тонкому льду, где меня ждет Айвери.

– Итак… Ледяной Джек, – сказала Мэллори, сев на кровать и переключив взгляд на меня.

– Угу.

– И это то, что ты скрывала?

Я кивнула.

– Я не знала, как тебе сказать.

– Не удивительно, я полагаю, – ответила она, хватая гренок и подтягивая ноутбук. Посмотрев на меня, нахмурившись. – Если ты действительно веришь, что твой отец Ледяной Джек.

Я пытаюсь объяснить, каков он, пока кружка чая согревает меня изнутри. Я совершенно сбита с толку, поэтому получается плохо. Я путаюсь в словах, и, забывая кое-что, возвращаюсь, чтобы досказать это. Отдавая должное Мэллори, она просто сидит и слушает, немного испуганно, она уже не смеется и не говорит мне, что я спятила. Ее чай остывает, гренок по-прежнему в руке, забытый, пока я пытаюсь заставить ее понять.

– Ну? – спрашиваю я, закончив рассказывать ей о нем и о том, как узнала о мире фей, пытаясь понять по ее лицу, о чем она думает. – Что думаешь?

Она, сжав губы, смотрит на замерзший мир за окном, теперь блестящий под ясным небом.

– Думаешь, я все это придумала?

– Нет, – сказала она приглушенным голосом. – Я знаю, что тебя не было всю ночь, и что придя, ты не выглядела ни капельки замерзшей. И что-то произошло с температурой твоего тела, и все блестело. И, знаешь, рассказы твоей мамы… и что она назвала тебя Совой, – она смотрела на меня встревоженным взглядом. – Может, мы должны загуглить «Ледяной Джек», посмотреть, сможем ли мы найти больше о нем.

– Я уже сделала. Загружает всякую ерунду.

– Ну, я поищу все-таки. Может, там есть что-то, что ты упустила, что поможет объяснить это все, – сказала она.

Я взяла один гренок, закрыла глаза, когда она начала стучать клавишами. Можно сказать, она насмехается надо мной. Может, она думает, что я потерялась, и она придуривается на случай, что я окончательно чокнулась. Думаю, я не могу ее винить в этом.

– Хм, загружается всякая чушь, – сказала она, спустя несколько минут. – Но есть и кое-что хорошее… – она прочитала мне старую поэму о Ледяном Джеке, замораживающем окна и озера, делая весь мир прекрасней, а затем разбивавшего корзину с фруктами и кувшин. Все прозвучало вполне правдиво.

– Северный Ветер там тоже был, – пробормотала я, открыв глаза и наблюдая, как она пролистывает изображения светловолосых мальчиков, не похожих на моего отца. – Я говорила об этом?

– Да, конечно был, – сказала она, одаривая меня насмешливым взглядом. – Давай сфокусируемся на твоем папе, а? Одно мифическое существо за раз?

– Лады.

Мама Мэллори прислонила голову к двери.

– Я поговорила с твоей мамой, – сказала она, убирая волосы за уши. Она выглядела немного уставшей, но с другой стороны не изменившейся, как и сам дом. Интересно, каково это иметь такую маму, родителей, как у Мэллори. – Я сказала ей, что ты в безопасности…

– Спасибо.

– Она очень волновалась, Сова. Она очень долго ждала тебя дома.

– Понятно, – прошептала я, опустив глаза.

– По крайней мере, она знает, где ты сейчас, – сказала она, переведя взгляд с меня на Мэллори.

– Она была добра ко мне. Она считает, что сможет компенсировать все остальное, – сказала Мэллори, когда она исчезла, закрыв за собой дверь.

– Ох, Мэлл…

Она махнула рукой и повернулась обратно к компьютеру, и я поняла – она хочет погрузиться во что-нибудь еще, во все, что угодно, от происходящего с ее мамой и папой. Итак, мы вернулись к Ледяному Джеку. Есть скандинавская легенда о Ледяном Гиганте, а в некоторых культах он известен, как Зимний Старик. Затем мы смотрели, как хорош мороз. На самое деле, нет никаких доказательств, что он хорош для чего-либо, просто избыток холода, а это плохо для садоводов и фруктов.

– Итак, в основном, он нечеловеческое существо, которое уничтожает помидоры и создает проблемы людям, – сказала я, складывая руки и прислоняясь к стене. – Звучит действительно правдоподобно. Он не ужасный… теплый, – Мэллори фыркнула. – Нет. Я имею в виду, в плане доброты. Он немного шутник.

– Так, но ты же не знаешь его еще, да? Не только по одной ночи… – она нахмурилась на меня, затем глубоко вздохнула и отвернулась к компьютеру. – В любом случае, нет ли чего-нибудь о морозе, защищающего землю от зимы? Я уверена… Я имею в виду, все в природе имеет свою цель, не так ли?

Она немного эколог, Мэллори. Тем не менее, она не может ничего найти, чтобы это подтвердить.

– Какая разница, как это происходит, – спросила я в конце-концов. – И вообще, какие отношения могут быть у тебя с Ледяным Джеком? Он просто тратит все свое время, бегая по кругу, замораживая вещи, не заботясь особенно ни о чем.

– Может быть, в этом и дело, – сказала она, пожав плечами. – Может быть, ты сможешь научить его заботиться, Сова.

– А потом что?

– Я не знаю! Потом у тебя будет заботливый папа! – ее глаза блеснули внезапно появившимися слезами.

– Твой папа заботится!

– Я знаю, – сказала она яростно, отбросив компьютер в сторону и положив подушку себе на колени. – Я просто хочу, чтобы он вернулся домой.

– Что у вас с Айвери, в таком случае? – спросила она позже, когда мы дошли до части дня «лимонад-и-печенья», и я твердо сказала ее матери, что не могу тут прятаться. Мама ждет меня домой к ужину.

– Его связь с… ох… с миром фей, – сказала я, у меня скрутило желудок, когда подруга нахмурилась. – Он помог мне поработать над этим всем, а затем я преследовала одно из существ фей, и он нашел меня и настоял, чтобы я пошла с ним.

– Пошел с тобой куда? Какое существо? – ее глаза сверлили меня, и мне стало не по себе.

– Не знаю… Какой-то слуга Королевского Суда Матери Земли – гоблин, я думаю. Я хотела узнать, почему они следят за мной.

– Следили за тобой? Кто-то за тобой следил? Почему ты раньше не сказала? – нахмурилась она. – Почему ты полностью доверилась Айвери? Мы его не знаем, Сова! Он начал ходить с нами в школу только неделю назад!

У меня пересохло в горле. Это все как-то неправильно. Я и не думала, что Айвери будет такой большой проблемой.

– Он вырос в том мире, и я… Я жаждала узнать хоть что-нибудь, он смог рассказать мне. Может быть, я должна была сказать тебе раньше, я просто… Я не знаю! Я никогда не думала отгородить тебя, Мэлл!

– То же что и все делают – произнесла она каменным голосом. – Мама, папа… и ты, – она выглядела больной, и от досады, от собственного гнева мне скрутило живот, потому что я знала, что оставила ее, когда она нуждалась во мне. Мэллори не королева драм, ей не очень-то нужно это все. Я должна была сделать больше. Быть ближе к ней.

– Прости…

Она вздрогнула, будто уже слышала это.

– Все нормально. Я поняла. Но сейчас ты должна идти домой. Это никуда не денется от нас, а твоя мама будет волноваться, – она поднялась и открыла дверь, у нее покраснели глаза.

– Мэллори!

– Правда, все нормально, – сказала она. – Мне все равно нужно побыть с мамой. Поговорим в школе.

Она не взглянула на меня, и я не знала, что сказать, чтобы ей стало лучше. В конце концов, у меня не было выхода, и я ушла. Я запнулась на гладких, покрытых коврами ступеньках, молча прошла мимо ее матери, у меня кружилась голова, пальцы возились с дверной защелкой, пока, наконец, та не поддалась и не выпустила меня на холод, задаваясь вопросом, что я должна была сказать, было ли что-нибудь, что я могла бы сказать, чтобы все это выглядело хорошо для нее.

Ненавижу ругаться с Мэллори. Кажется, это все, что мы делаем с того момента, как я узнала о Джеке.

– 26-

Как только я зашла в квартиру, раздались шаги на деревянной лестнице, ведущей в студию, и затем мама выскочила из-за угла, летя ко мне, разбрызгивая охру повсюду.

– Сова!

– Мама! Что случилось?

Она отступила. Она выглядела уставшей и бледной, более растрепанной, чем прежде: серый свитер, надетый поверх пижамы, весь забрызган охрой и темно-красным.

– Что случилось? – качнула она головой. – Девочка моя! Однажды ты, вероятно, узнаешь, что такое настоящий страх. И тогда ты поймешь, что я почувствовала, когда ты не вернулась домой! Где ты была, Сова? Что делала?

Она немного дикая, не скажу злая, скорее сильно напряженная.

– Прости меня, – сказала я, пока она вела меня на кухню, зажигая лампу на старом комоде и, присев сбоку, смотрела на меня. Краска капала с кисточки на плитку старого пола, но она не заметила этого. – Я отправилась к Мэллори, честно. Но перед этим, я пошла с… с другим другом…

– С кем?

– Его зовут Айвери…

– Мальчик? – в ее голосе зарождается недоверие.

– Да, мальчик! – я немного возмущена ее реакцией. Я могла бы приврать, но это достаточно правдиво. И что такого удивительного, что я была с мальчиком?

– И кто такой Айвери? – спрашивает она, прищурившись.

– Он новенький! Мы просто встретились под старым деревом и разговаривали. Это все!

Ох, это уже не хорошо. Что за тупость я говорю. Моя голова все еще кружится после ссоры с Мэллори. Я вообще не знаю, что еще вырвется из моего рта.

– Айвери, – пробормотала она. – Такое имя должно что-то значить.

– Может, его маме оно просто понравилось, – возразила я. – И у тебя краска по всему полу.

Она раздраженно покачала головой, из-за меня или себя, я не уверена. Я схватила бумажное полотенце и помогла ей вытереть все это, после чего она начала доставать из холодильника продукты: сыр, хумус, соломки моркови, и вручила их мне. Она приготовила маленькие овсяные печенья и попросила меня положить их на тарелку, пока она делала мисо-суп в больших кружках, слишком волнуясь, пока я нервно наблюдала. Она готовилась к нравоучению, я могла сказать по движениям ее ноздрей. Она любит хорошие лекции. Обычно они предельно ясны, даже если повторялись пять раз подряд.

– Итак, – начала она, когда мы со всем разобрались и уселись за стол, глубоко вздохнула, оглядев меня. – Сова, я не могу доверять тебе, пока ты врешь мне вот так. Ты думала, я остановлю тебя?

– Я не знаю. Я просто не хотела ничего говорить, – я взяла овсяное печенье.

– Ты растешь, и я пытаюсь понять. Но лгать и задерживаться – ты еще слишком маленькая для этого, Сова.

– Извини, – сказала я сквозь посыпавшиеся крошки. Вау, эти печенья будто спрессованный песок.

– Я знаю, – сказала мама суровым голосом. – Но это не… – она наклонила голову назад, стуча пальцами по столу. Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза блестели, челюсть напряжена. – Это ничего не меняет. Это уже второй раз за неделю. И соврала мне. Ты ушла, и я не знала, где ты есть, или когда будешь дома. Не знала, в безопасности ли ты!

– Я…

– Нет, – покачала она головой. – Нет, сейчас моя очередь говорить, Сова. Ты особенная, мы обе знаем это. И мы не знаем, что это принесет со временем. Но сейчас ты моя девочка, и я хочу уберегать тебя так долго, как могу, – она судорожно сделала глубокий вдох. – Ты наказана.

– Мам!

– А чего ты ожидала? – спросила она. – Есть последствия, Сова, у всего. Это последствие. Ты наказана на неделю, пока что.

Я никогда раньше не была наказана. И никогда бы не подумала что буду.

Полагаю, что много всего произошло на прошедшей неделе, чего я не ожидала.

– Просто это… не кажется справедливым, – пожаловалась я позже сове на столбике кровати, когда открыла свою сумку и достала книги.

– Справедливым, справедливым, – раздается шепот в комнате, заставляя мои уши звенеть. Я смотрю на сову и вокруг по стенам. Они молчат, нет дрожи между ними, и все-таки я хочу, чтобы они ожили и поговорили со мной, потому я не уверена, что была так одинока прежде. Я пытаюсь выполнить домашнюю работу по математике, но скобки и завитушки в алгебре выглядят, как морозные узоры Джека на окнах, и я опять потерялась, думая о прошлой ночи и заговоре против него. Я должна поговорить с ним. Не сегодня, но скоро. Я представляю его там, следующего по улице и покрывающего ее серебряно-белым льдом. Затем я представляю себя с ним, и я знаю, что не смогу долго ждать.

– 27-

БАСНИ И ДУХИ ЗЕМЛИ

Граф Октября

Это были шквал и буйство в том месте, и на мгновение, она твердо знала, как это началось, как закончилось. Золотые листья вращались в воздухе, шелестели под ногами и летали каждый по своему, уносимые слабым ветром. Она бросилась бежать, как ребенок, погружаясь в хаос, она не могла помочь самой себе. Но она должна была, потому что Граф Октября был ревностным в своем правлении.

– Что ты тут делаешь? – крикнул он ей, бредя по длинной, усаженной деревьями аллее, листья оборачивались красным, когда он проходил. – Что ты ищешь? Людям не место в моем королевстве!

Он был потрясающим: наполовину выше самого высокого дерева, его кожа походила на кору. Его конечности были шишкообразными, его волосы были не чем иным, как вьющимися, скрученными корнями, что вились под его ногами.

Девушка развернулась и побежала.

Это был первый и единственный раз, когда она делала так. Она сталкивалась лицом к лицу с более злобными созданиями, более опасными, но в этом мире существовали немногие, кто вынес ярость Графа Октября. И немногие, кто выглядел так чудовищно.

– 28-

Я проснулась под звуки царапанья по стеклу, ужасного, тонкого, мучительного звука, заставившего мои уши болеть. Дыхание участилось, когда я увидела, повернув голову к окну, маленькое облачко льда, клубящегося в воздухе.

Что это?

Звук повторился снова, а затем раздался стук. Слабый, но настойчивый. Я перекатилась с кровати и приподняла занавеску, чтобы выглянуть, легкие покалывания пробежались по моей спине от страха.

Это была сова, выведенная на обледенелом окне: замысловатая и красивая, крылья расправлены, глаза свирепые и решительные, смотрящие на землю. Она отражает лунный свет и поблескивает, выглядя так реалистично, что я не могу удержаться, чтобы не дотронуться до нее.

А затем Джек проявляется из темноты, злая улыбка играет на его лице, когда он высовывается из-за ветки серебряной березы, что росла в саду. Я качаю головой, хотя уже чувствую, как адреналин вскипает в крови. Он хмурится и протягивает руку, снова стучит по стеклу чуть сильнее, чуть громче. Я качаю головой более энергично, но он просто поднимает брови и стучит опять.

– Хватит! – прошипела я, испугавшись, что мама может услышать и прийти. Я имею в виду, на что это было бы похоже? Кроме того, что она обнаружила бы, что я наврала куда больше, чем она осознавала, и она оказалась бы лицом к лицу с Ледяным Джеком впервые за тринадцать лет. Понятия не имею, к чему бы это привело. Она навсегда смирилась с тем, что произошло, с фактом, что никогда не увидится с ним снова, но если она увидит его, то что-то изменится, так ведь? А потом что? Какая-то часть меня, маленькая, эгоистичная часть, которая хочет удержать его при себе, хотя бы сейчас.

Джек начинает бросать маленькие снежки в окно, чуть пониже совы.

– Что тебе нужно? – губами обращаюсь к нему, очередное облако пара образуется перед моим лицом.

Он скалится.

– Выходи, – отвечает движением губ. – Хочу показать тебе кое-что.

Я схватила свои сапоги, шапку и стала красться вниз в холл ко входной двери. Вокруг темнота. Мама сегодня не работает. Я чувствую, как ужасное чувство вины охватывает меня глубоко в животе, и я немного мешкаю в крошечном холле, оглядывая мамины картины с изображением оленей и волков, развешанные на стенах. Зимние животные в настороженных позах, с дерзкими глазами, когда они скитаются по дикой местности. Она видела этих созданий, когда была с моим отцом, я внезапно представила их. Они были в историях. Самое время. Время мне самой узнать его.

Я схватила ключи с полки и закрыла дверь за собой, надев сапоги, и спустилась с лестницы к входной двери так тихо, как могла. Я трачу время на отпирание замка и отваживаюсь без куртки выйти в холодную ноябрьскую ночь. Мой отец легко спружинил на ноги, спрыгнув с дерева, чтобы встретить меня.

– Пойдем, маленькая притворщица, – сказал он, подталкивая меня за ворота и ведя по тихой темной дороге. – Ты сказала, что тебе нравится кататься. Посмотрим, как ты справишься с моим трюком…

– Джек, стой, – прерываю я, ища бледную снежную фигуру, которая шпионила за мной. Дорога прежняя, ничего не движется. – Что-то следило за мной. Существует заговор против тебя.

– Заговор? – он оборачивается, изучая тени, маленькие частицы льда танцуют в воздухе вокруг него, отблескивая золотом под уличным фонарем. – Расскажи больше! – он выглядит восхищенным.

– Майская Королева и кто-то еще. Я не знаю. Они пытаются избавиться от тебя…

– Избавиться от меня! Что за восхитительная затея! Я Ледяной Джек, маленькая Сова, они не могут избавиться от меня вот так просто!

– Но они наблюдали за мной, они…

– Сейчас, маленькая Сова, – сказал он. – Это ночь. Это время для магии. Оставь все эти мелкие заботы. Они нисколько не беспокоят меня! Пойдем, я покажу тебе, как сделать этот твой дом более прекрасным местом!

И он делает это. Он меняет мир с каждым сделанным им шагом. С каждым движением зимняя страна чудес, о которой мама рассказывала, кажется, начинает оживать вокруг нас, так что каждый дом становится сверкающим дворцом, каждая улица сметается ослепительной белизной, которая ловит свет звезд и сияет. Джек прыгнул с тротуара к уличному фонарю, над заборами и тонкими, голыми деревьями и от каждого его прикосновения расходится магия. Он широко распахнул глаза и сосредоточился на работе; серебряный дротик брошен копьем зеркально-яркого льда в навесы крыши каждого здания, спирали мигают и блестят. Мои ноги летят за ним, кровь бежит сильнее, холоднее через мои вены, пока я не теряюсь в этом, как и он, замораживая водоемы одним прикосновением пальца, застилая окна мелким бледным кристальным мехом. Я не знаю, как далеко мы ушли – я потеряла путь в реальным мир через некоторое время, так что улицы, которые я топтала всю свою жизнь, оказались за миллион миль далеко. Это его владения, и это мои владения, и это более красиво, чем все, что я могла себе представить.

Ночь становится глубже, тишина вокруг нас, пока мы работаем, не разговаривая, но едины в каждом движении, и я связываюсь с этой магией, трепет гордости проходит через меня, каждый раз, когда он одобрительно смотрит на меня, что я сделала… но постепенно усталость начинает наваливаться. Мы обогнули школу и направились через какие-то общественные сады, и ненадолго я оборачиваюсь, Джек наклонился, его пальцы коснулись щели в теплице, достигнув земли, тонкий налет льда тотчас же забрал жизнь овощей, прижав их к земле. Что-то дрогнуло во мне, память о моих аргументах на колкости Мэллори, и магия разбилась.

– Нет! – протестую я, – Зачем ты это делаешь?

– Это природа, – сказал он, улыбаясь. – Это часть круговорота мира, маленькая Сова.

– Но это жестоко! Это действительно необходимо?

– Как еще мир узнает, что пришло время укрыться от зимы.

Но я вижу свет в его глазах, когда он делает это: ему нравится. Это будто небольшой акт мятежа или злобы. Когда мама говорила о нем, она всегда изображала его таким мудрым и нежным, несмотря на его необычность и вероломство зимы. Я и не представляла, что он может оказаться таким. Я тяжело шагаю, идя за ним к соседней теплице, устремляясь вдоль пик деревянной ограды, мороз каскадом ниспадает от его прикосновений к земле.

Внезапно волнение возникло в темноте в углу сада. Деревья дико зашелестели, и высокая, широкая фигура проступила, вытягиваясь в полный рост. Он почти так же высок, как и верхушка крыши сада, я в шоке наблюдаю, как он разворачивается… он должно быть не меньше семи футов высотой.

– Джек! – гаркнул он, его голос твердый, как гранит.

Я узнаю этот голос. Я делаю шаг назад, пытаясь спрятать свое оцепенение, а Джек спрыгивает с забора.

– Ах, надоел, – сказал Джек, вставая в полный рост, все еще выглядя карликом в сравнении с мужчиной. – Что на этот раз, ты старый брюзга? – он стоит прямо, широко расставив ноги, и призывает меня подойти к себе. Я сглатываю, и, переборов себя, разгибаюсь, стоя чуть позади него, глядя вверх на суровое лицо мужчины, еще более странного, чем мой отец: мужчины, который разговаривал с Королевой прошлой ночью. Я пытаюсь что-то сказать, пытаюсь предостеречь Джека, но ничего не выходит. У мужчины бледная, испещренная кожа, словно кора серебряной березы. Его глаза дикие и карие, и они красивы, но их выражение такое тяжелое, что напоминает мне сучки на дереве. Его тело длинное и худое, его конечности искривленные, его волосы – буйство оранжевого, красного и медно-коричневого.

– Кто это? – спросил он, со скрипом сутулясь, осматривая меня. Его острые зубы серые, его дыхание горьковато-сладкое, как гнилые фрукты. Неожиданно для себя я вздрогнула, и его пустые глаза блеснули. – Что это за создание, Джек, с которым ты разделяешь свои шалости?

– Кто она, тебя не касается! – огрызнулся Джек. – Просто спрайт, вот и все.

– Спрайт, говоришь? Ты считаешь меня тупым? Это не спрайт, Джек.

– Почему ты здесь? – требует ответа Джек, подойдя к мужчине. – Это не твои владения.

– Осень простирается немного дальше, чем ты можешь позволить, – ответил мужчина, напряженно улыбаясь. – Пока ты танцуешь, благодаря падающим желтым листьям, которые я делаю, я могу оставаться на границе, Джек. И ты должен это учитывать.

– Я не должен тебе ничего объяснять, – ответил Джек, сложив руки.

– Отлично, – произнес мужчина. – Тогда ты можешь прийти на Королевский Суд. На двадцать первую годовщину, Джек, через два дня. Полночь, – он потянулся и коснулся лба Джека длинным, изгибающимся пальцем. – Тебя вызвали.

Джек отскочил назад, оскорбленный, отталкивая меня назад. Я падаю без труда, все мои силы пропали с появлением этой новой фигуры. Джек ругается и протягивает руку, и я замечаю, что она дрожит, когда он помогает мне.

– Вставай! – произнес он. – Не падай в присутствии этих созданий…

Но когда мы огляделись по сторонам, мужчины уже не было.

– И это был Граф Октября, – сухо сказал Джек. – Озлобленный отсутствием власти и престижа, слишком озабоченный человеческим пониманием уважения.

– Но это был он, Джек! Он один из тех, кто составлял заговор против тебя с Королевой. И теперь он увидел нас вместе – теперь все будет хуже? Я должна была сказать что-нибудь, когда он был здесь… У тебя проблемы из-за меня?

Он выглядит удивленным.

– Что ж. Это интересно. Я удивлен тем, что он считает, что он выше меня, – он посмотрел туда, куда Граф ушел, и пожал плечами. – Ах, я в беде по нескольку раз в год. Ничего не могу с этим поделать. А теперь, пойдем, маленькая Сова, уже почти время тебе начинать свой человеческий день.

как бы он не убеждал меня, столкновение что-то изменило в нем. Он молчал, пока мы шли домой, держась в тенях, когда начал пробиваться свинцовый рассвет. Он отсалютовал мне на прощание у двери, когда я заходила внутрь, и когда я оглянулась, чтобы посмотреть, как он уходит, голова его была низко опущена, ноги едва отрывались от дымки у земли.

По крайней мере, что-то происходит на моем пути. Мне удалось добраться до комнаты и лечь в кровать незаметно для мамы. Кажется, есть многое, о чем беспокоиться, но каждая мелочь, словно мелкая рыбешка: я не могу сосредоточиться, чтобы внимательно рассмотреть.

Я раньше не знала, что это значит, когда ноют даже кости.

Это значит, что даже ваши кости устали.

Буквально: все кости.

Устали.

– 29-

Когда я проснулась, было уже больше одиннадцати. Мама поставила чашку чая возле кровати, и, когда я дотянулась до нее, она была еще теплой. Я села, отодвинула штору в сторону и сжалась под одеялом, выпила свой чай, посмотрела, как солнце заставляет лед блестеть на крыше напротив. Совы на окне уже нет, я почувствовала некоторую боль. Все, что делает Джек такое временное.

Я кладу свой ноутбук на стол и просматриваю информацию о спрайтах. Из всего, что произошло, эта мелочь зацепила меня. Джек так пренебрежительно сказал это: «Она всего лишь спрайт».

В основном, это слово охватывает безалкогольные напитки. Я нетерпеливо прокручиваю вниз и нахожу такое определение:

«Маленькая, духовная сущность, упоминавшаяся в фольклоре; разновидность «фей» или «фейри»».

Я полагаю это не такое уж и оскорбление. И я знаю, что он сказал это, только чтобы замести следы. Но почему Графу Октября доставило удовольствие поймать его? Что они сделают с ним за то, что нашли с получеловеком.

Получеловеком.

Я посмотрела на себя.

Человек с дополнениями. Вот что я.

Мама взяла меня на прогулку. Я чувствую себя будто собака, которую позвали к ноге. Она внимательно следит за мной, пока мы устало тащимся через потемневший снег, направляясь к каналу. Отчетливо виднелись следы шалостей моего отца прошлой ночью, а в некоторых узорах на реке и мои собственные. Мама несколько раз пыталась заговорить, но я была такая уставшая и рассеянная, что в итоге она сдалась и вместо этого взяла меня за руку. Я не отняла своей руки, затем мы пошли по дороге, ведущей к дому Мэллори. Так мама сможет встретиться с ней, что было бы совсем некстати, потому что мы с Мэллори практически не разговаривали друг с другом. Подруга смотрела на меня через коридор в тот момент, когда наши матери направились на кухню, я тоже смотрю на нее, сложив руки сзади. Я знаю, что сделала ошибку, не рассказав ей раньше, но это именно она меня выгнала.

В конце концов, она вздохнула и указала на лестницу.

– Ты выглядишь слишком усталой, даже больше, чем вчера, – прошипела Мэллори, когда я последовала за ней. Подруга выглядела обеспокоенной и разъяренной в то время, когда оглянулась назад. – Ты должна немного притормозить, – она потянулась и затащила меня на последнюю ступень лестницы. – В смысле, извини, если это звучит грубо, Сова. Я просто пытаюсь присматривать за тобой!

– Я знаю, – ответила я, прикрыв дверь позади нас, слыша приглушенное бормотание наших мам, разговаривающих внизу. – Я поняла. Я просто не знаю, что тут могу поделать. Я имею в виду, ты что-то хочешь узнать или нет? У меня нет другого объяснения, я слишком устала.

– Я вижу, – ответила она, присаживаясь рядом на кровать, ее пальцы рассеяно теребили подол футболки. – Больше никаких объяснений. Чем ты занималась до этого?

Я рассказала ей о Графе Октября и заговоре против Джека, и о вызове на Королевский Суд. Ее глаза разгорались по мере того, как я говорила, и я не знаю, действительно ли она верила в это все, но она всегда любила хорошие приключения, в ее злобе больше здравого смысла, и вдруг я поняла, как мне все исправить между нами.