Текст книги "Отдана горгулье (ЛП)"

Автор книги: Эми Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

20

Уильям

Я ненавижу, когда она далеко от меня. Ну, на самом деле, далеко – понятие относительное. Я ненавижу, когда она вне досягаемости руки. Но я не могу помешать ей отпраздновать ее успех.

Она была абсолютно великолепна на сцене. Естественно, я наблюдал за всем представлением со своей башни на крыше. Джесси, конечно, была красива. Даже под плотным макияжем, который частично скрывает ее естественную красоту, она сногсшибательна. Сегодня вечером я мог бы закрыть глаза и улететь на нотах ее песни. Я слышал ее много раз каждый день с тех пор, как она впервые начала репетировать роль. Каждый раз мучительно сладкая мелодия ощущалась, как дуновение ветра под крыльями моей души.

Конечно, я держал ухо востро. Я не хотел упустить ни одного момента. И я не хотел упустить ни одной потенциальной угрозы. Я чередовал наблюдение за своей принцессой с осмотром зала и наблюдением за толпой. Той ее частью, что я все равно мог видеть. Я испытываю облегчение, когда театр пустеет и довольные зрители выходят на зимние улицы. Джесси выходит с группой других актеров. На ней толстая теплая куртка из-за холода, который меня не беспокоит. Повернувшись, она посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем группа сворачивает на узкую боковую улочку и скрывается из виду.

Примерно через час я расслабляюсь. Похоже, Сетос мог ни о чем не беспокоиться. Похоже, он считал, что премьера сопряжена с наибольшим риском. Итак, я думаю, что могу немного меньше волноваться завтра, и послезавтра, и еще через ночь. Я вздыхаю, думая, сколько ночей может потребоваться, чтобы я поверил, что с моим ангелом ничего плохого не случится.

Встряхивая затекшие конечности, я спускаюсь со своего насеста и поворачиваюсь, чтобы поднять тяжелый каменный шар, открывая маленькое отверстие под ним. Я наклоняюсь и достаю мешочек, осторожно поддерживая потертую кожу большими руками, чтобы она не порвалась.

Монеты высыпаются мне на ладонь, когда я открываю его. Я качаю головой. Я даже не знаю, зачем снова их достал. Не похоже, что от пересчета их станет больше. Горькая ирония в том, что это сокровище сейчас для меня такое же проклятие, как и раньше. Из центра кучи мне насмешливо подмигивает единственное золотое кольцо.

Лучше бы я никогда не видел этих чертовых сокровищ. Тогда я бы никогда не был проклят, и прожил бы обычную жизнь, умерев столетия назад, так и не встретив любовь всей своей жизни.

Я запихиваю жалкую заначку обратно в мешок, а мешок – на его место. Возвращая каменный насест в обычное положение, я выпрямляюсь и вижу, что Сетос наблюдает за мной. Я инстинктивно переступаю через мраморный постамент, хотя не думаю, что он что-то заметил. Тем не менее, сфинксу никогда нельзя доверять золото, а Сетосу я доверяю еще меньше, чем кому-либо другому.

– Чего ты хочешь?

Его покрытый мехом хвост хлещет по ноге.

– Просто хочу убедиться, что ты делаешь то, что обещал.

Я широко развожу руками.

– Я здесь. Я не ушел.

– Рад это видеть, – он крадется к арке и небрежно прислоняется к камню. – Сегодня все прошло хорошо. Очень хорошо.

Я пожимаю плечами. Хочет ли он сейчас поболтать, как будто мы друзья?

– Правда?

Он ухмыляется мне.

– Эта твоя девушка – редкая находка. Я рад, что ты предложил мне прослушать ее. Думаю, я получил больше комментариев о ее соло, чем о любой другой части постановки. В следующий раз мне придется пригласить ее на главную роль.

Я с ворчанием складываю руки на груди. Конечно, Джесси потрясающая. Конечно, у нее должна быть главная роль. Лишь небольшая часть меня напрягается от этого предложения. Насколько больше будет риска, когда она будет на каждом плакате и в центре внимания людских умов. Хотя это то, чего она хочет, и я рад за нее. Мне просто придется работать усерднее, чтобы обеспечить ее безопасность.

В конце концов, он оставляет меня в покое после того, как снова напоминает мне о данном обещании беречь его драгоценный театр. Как будто я позволил бы ему сгореть дотла, когда он олицетворяет все мечты моей принцессы.

Я вглядываюсь в темную ночь и жду, когда она вернется ко мне.



Ее запах в ночном бризе доносится до меня первым. Он глубокий, насыщенный и сладкий, как всегда. Я замечаю, как она идет одна по темной улице между двумя зданиями поменьше, и крылья подергиваются от разочарования. Ее следовало поехать на такси или прогуляться с другом. Мне не нравится, что она допоздна гуляет одна. Мне не нравится, что у нее нет возможности связаться со мной. Я бы встретил ее, если бы знал.

Биллборд, рекламирующий шоу, загораживает мне часть улицы. Когда реальная фигура Джесси скрывается за ее печатным изображением, осколок страха пронзает меня изнутри. Мгновение спустя я понимаю почему. Аромат Джесси меняется со сладкого на едкий.

Мне не нужна дополнительная мотивация. Я расправляю крылья и прыгаю с башни, чертыхаясь, когда приземляюсь на рекламный щит и все еще не могу ее увидеть.

Затем я смотрю вниз и вижу, как она бежит. Она двигается быстрее, чем я ожидал. Спикировав сверху, я приземляюсь на улице рядом с ней и ловлю ее, когда она кричит и спотыкается.

– Уильям! Ты напугал меня!

Я торопливо обыскиваю темноту, но не нахожу никакой угрозы.

– Что случилось?

Джесси оглядывается, но качает головой.

– Я просто… Мне показалось, я что-то слышала. Глупо, да? – она тяжело дышит. Тяжелее, чем просто после короткой пробежки.

Я рычу.

– Не глупо. Почему ты была одна? Вот это действительно глупо.

Она шлепает меня по груди.

– Было недалеко. Бритни проводила меня до угла Харт-Роу.

– Хм, – я не хочу спорить. Поэтому я наклоняюсь и беру ее на руки, затем широко расправляю крылья и поднимаю нас в воздух. Джесси обвивает руками мою шею и прячет лицо у меня на плече. Когда я взлетаю на крышу театра и опускаю ее, она прижимается ко мне.

– Обними меня еще ненадолго? – она дрожит, и я внезапно понимаю, что это не холод, а страх.

– Что случилось? – мое рычание грубее, чем хотелось бы, но она только прижимается ближе.

– Я только что получила несколько неприятных сообщений. Вот и все. Потом я подумала, что кто-то преследует меня, но когда я огляделась, никого не было. Это глупо. Просто тупой страх в темноте. Ты прав. Мне следовало пойти по главной улице или взять такси.

Я провожу большой неуклюжей рукой по ее волосам, поражаясь тому, какие они гладкие и мягкие. Джесси вздыхает.

– Просто дерьмовые слова, верно?

Я хмурюсь, ненавидя, что ее так потрясло то, чего я не предвидел.

– Какие слова? Что это были за сообщения?

Она пожимает плечами.

– Просто какой-то мудак обзывает меня. Забудь об этом, хорошо? Я просто хочу забыть это.

Я прижимаю ее к себе так крепко, как только осмеливаюсь.

– Хорошо, принцесса. Все, что ты хочешь. Мы забудем об этом.



21

Джесси

Комната, которую я снимаю у Мориса, находится всего в нескольких кварталах от театра. Однако Уильям по-прежнему настаивает на том, чтобы отнести меня туда. Я абсолютно не могу жаловаться.

Несмотря на куртку, я немного замерзаю к тому времени, как его когтистые лапы хватаются за железные перила крошечного балкона за пределами гостиной. Он осторожно опускает меня на землю и ждет, пока я открою дверь и войду внутрь, прежде чем сложить крылья и нырнуть в дверной проем, чтобы последовать за мной.

– Ты голодна? – спрашивает он.

Я качаю головой.

– Я уже поела. Пошли в кровать, – я бросаю на него взгляд, который он не может истолковать неправильно, и он тяжело вздыхает.

– Осторожнее, женщина. Ты знаешь, что делают со мной эти слова и этот взгляд.

Я ухмыляюсь.

– Я рассчитываю на это.

Он делает шаг вперед и кладет руки мне на бедра, ведя меня назад, мимо мебели, в мою комнату.

Она простая. У меня есть всего несколько безделушек, кроме обычной кровати и письменного стола. Крупному Уильяму все еще трудно здесь поместиться. Как только мои ноги касаются матраса, я падаю на кровать, цепляясь за Уильяма и увлекая его за собой. Конечно, он использует крылья и сильные руки, чтобы не раздавить меня своим весом, но мне все равно нравится ощущать его на себе, между бедер.

Глубокий рокот из его груди посылает пульсации прямо к клитору, когда я двигаю бедрами и привлекаю его для поцелуя. Мне нравится ощущение его мощного тела, прижимающего меня к кровати, и шершавая текстура его лица, когда он проходит поцелуями по моей челюсти. Больше всего мне нравится, как он произносит мое имя, словно молитву, когда отстраняется и стягивает с меня леггинсы, обнажая кружевные черные стринги. Он благоговейно обводит руками изгибы моей талии и бедер и просовывает коготь под резинку, чтобы оттянуть их в сторону.

Я задыхаюсь от удовольствия, и мое тело напрягается, когда его большой палец скользит по моей влажности к клитору, где я жажду его прикосновений. Когда я снова могу дышать, я приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть на него сверху вниз, увидеть крапинки глубокого черного в его серых глазах, когда он смотрит на меня снизу вверх между моих бедер.

– Боже Милостивый, было ли когда-нибудь что-нибудь более прекрасное? – его голос низкий и хриплый. Его большой палец медленно обводит клитор, пока я не стону.

– Боже, я бы хотел картину с тобой. Разложенной для меня вот так. Я бы хотел повесить ее где-нибудь, чтобы я мог смотреть на тебя весь день.

Я тихо смеюсь.

– Я как-нибудь сделаю для тебя несколько снимков.

– Ммм, – Уильям вытягивает еще один слой влаги из влагалища через чувствительные складочки и обволакивает ею клитор. – Совершенство. Посмотри, какая ты влажная и сочная для меня.

Я киваю.

– Всегда.

– И готова ли моя принцесса кончить для меня сейчас? Готова к тому, чтобы я доставил тебе удовольствие?

– Да.

Уильям больше не ждет. Как только это слово слетает с моих губ, он ускоряет движения. Когда удовольствие становится слишком сильным, я плюхаюсь обратно на кровать и сжимаю простыни в кулаки, в то время как мой живот дрожит, а киска пульсирует.

Его скользкий палец двигается взад-вперед в устойчивом ритме. Я инстинктивно пытаюсь сжать бедра, когда приближаюсь к краю. Уильям посмеивается.

– Нет, принцесса. От меня не убежишь, – затем он переворачивает меня на живот и одной твердой рукой заламывает мои руки за спину.

Коленом он раздвигает мои ноги шире.

– Откройся для меня, принцесса. Вот так.

Я издаю пронзительный крик, когда его толстые пальцы проникают в меня, прижимаясь к стенкам киски.

– Теперь кончи для меня и не прекращай кончать, пока я тебе не скажу.

Я стону в постель, когда он трахает меня двумя пальцами. Я достаточно громкая, чтобы заглушить влажные звуки, которые мы издаем. Ощущения становятся только лучше, когда он отпускает мои руки и звонко шлепает меня по заднице, заставляя сжаться от его вторжения.

– Кончай, ангел. Кончай для меня.

Мое тело повинуется, содрогаясь, пока он продолжает входить в меня снова и снова.

– Это моя хорошая девочка. Отдай мне все. Не останавливайся.

Я продолжаю кончать вокруг его пальцев, пока удовольствие длится и длится. Мои ноги подкашиваются, и я держусь только благодаря его силе. Моя влага заливает его руку и стекает по бедрам.

Уильям удовлетворенно рычит. Одна большая рука сжимает мою задницу.

– Вот так, красотка. Правильно. Боже, ты чертовски хорошая девочка.

Моя киска в последний раз сжимается от его сладких, собственнических слов. Затем он убирает пальцы, оставляя меня странно пустой. Хотя я чувствую это лишь на мгновение. Уильям поднимает меня и укладывает в постель, прижимаясь своим большим телом к моему и поглаживая по волосам. Смутно я задаюсь вопросом, хочет ли он тоже кончить, но его когти, перебирающие мои волосы, слишком приятны. Поэтому я дрейфую в море удовольствия, наслаждаясь его приливами и отливами.

Я так устала.

Представление, выпивка, бурный оргазм. Все это вместе взятое заставляет мои глаза неохотно открываться после каждого медленного моргания. Вскоре я еще крепче прижимаюсь к Уильяму, обещая себе, что доставлю ему удовольствие, когда проснусь. Утром будет время, и я собираюсь сделать ему лучший минет в его жизни. Во сне я уже представляю его твердую длину и вены, по которым проведу языком, прежде чем возьму его в рот.



Конечно, когда я просыпаюсь в сером утреннем свете, его уже нет. Это худшее, что есть в парне-горгулье. Не могу поверить, что заснула вот так рядом с ним. На второй подушке лежит старомодная бумажная записка. Я даже не знаю, где Уильям раздобыл здесь ручку и бумагу. У меня определенно не было бы таких вещей, валявшихся где попало.

Когда я открываю ее, я несколько мгновений прищуриваюсь, чтобы разобрать затейливый почерк. Когда я это делаю, я улыбаюсь и прижимаю записку к груди.

Принцесса,

Ни за что на свете не разбудил бы тебя. Спи спокойно. Оставайся в тепле. И больше не ходи по темным переулкам поздно ночью, иначе мне, возможно, придется снова тебя отшлепать.

Я ухмыляюсь, все еще чувствуя призрачное жжение и вызванное этим ощущение удовольствия после властного обращения Уильяма с моим телом вчера вечером.

Потом я снова чувствую себя виноватой из-за того, что он даже не кончил. Боже, я могла бы проснуться в его объятиях, скользнуть под одеяло и разбудить Уильяма, обхватив ртом его уже твердый член. Я уверена, что он бы тоже храпел, если бы был человеком, а не статуей, когда спит. Что-то в этой мысли вызывает еще одну глупую ухмылку на моих губах.

Я нахожу телефон на тумбочке и щелкаю по экрану. Двадцать одно новое сообщение. Моя ухмылка исчезает. Только одно из них от кого-то, кого я знаю.

Я свайпаю свою фотографию с тремя другими актерами в пабе, который мы посетили прошлой ночью, больше намереваясь узнать, что говорится в других сообщениях. Реальность такова, что я уже знаю, что они нехорошие. У меня просто неприятное ощущение в животе.

Когда я открываю первое, то понимаю, что не ошиблась.

Я не проверяла телефон с тех пор, как ушла из паба прошлой ночью. Множество сообщений сразу после этого и на протяжении всего утра заставляют меня сглатывать горькую желчь.

Красавчик: Прости меня, сексуальная девочка. Я не должен был говорить такие вещи прошлой ночью. Я просто так завидую, что так много других парней чувствовали, как эта сладкая маленькая киска обвивается вокруг их члена, а ты отказала мне в этом удовольствии.

Красавчик: Ты заблокировала другой мой профиль. Я знаю, я знаю. Я это заслужил. Но как я должен извиняться, если ты мне не отвечаешь?

Красавчик: Ты маленькая сучка. Ответь мне.

Красавчик: Какого хрена? Я видел тебя с этим монстром. Видел, как ты бросилась в его объятия, как будто он не какая-то мерзость. Никогда не считал тебя монстро-шлюшкой.

Не в силах больше читать, я швыряю телефон лицевой стороной вниз на кровать. Руки дрожат, а на затылке выступил холодный пот. Кем бы ни был этот парень, прошлой ночью он был в переулке, как я и думала. Это единственное объяснение временной метки в уродливых сообщениях об Уильяме. Это тот же парень, который написал мне ранее. Я знаю это.

Я заставляю себя поднять телефон и заблокировать новую учетную запись, не читая больше сообщений. Затем принимаю душ, достаточно горячий, чтобы кожа сошла с костей, и тру себя мочалкой, пока не чувствую себя почти чистой.

К тому времени, как я одеваюсь и потягиваю кофе, поджав под себя ноги на табурете у кухонной стойки, Морис выходит из своей комнаты дальше по коридору. Я слышу, как он насвистывает, прежде чем вижу его. Этот звук немного рассеивает туман тревоги в моем сознании. По крайней мере, этого достаточно, чтобы я слегка улыбнулась ему.

Морис зевает и потягивается, почесывая живот, прежде чем налить себе чашку кофе и облокотиться на стойку.

– Тяжелая ночка?

Я качаю головой.

Он бросает на меня долгий взгляд, затем пожимает плечами и открывает холодильник.

– Ты уже поела?

– Не голодна.

Еда – последнее, что мне нужно прямо сейчас. Чего я хочу, так это свернуться калачиком в объятиях Уильяма, закрыть глаза и представить, что мир просто исчез. Но уже совсем рассвело, и он не проснется еще несколько часов.

– Как знаешь, – он занят тем, что достает яйца с беконом и ставит сковородку на плиту. Не оборачиваясь, он говорит: – Вчера вечером шоу прошло хорошо?

– Да, – я почти забыла об успехе премьеры. Это злит меня еще больше. Этот мудак не имеет права мешать с дерьмом одну из лучших вещей, которые произошли со мной за последнее время. – Да. Это было здорово. Вообще, – говорю я, ставя кружку в раковину, – я собираюсь отправиться на несколько ранних репетиций перед сегодняшним выступлением. Увидимся позже вечером?

– Конечно, – Морис машет мне рукой и разбивает пять яиц на сковородку. – Сломай ногу²!

На самом деле сегодня нет никаких репетиций, и у актеров выходной. Но я действительно хочу увидеть Уильяма, даже если все, что я могу сделать, – это сесть рядом с ним и посмотреть, поможет ли мне это почувствовать себя лучше. У меня предчувствие, что единственное, что сегодня успокоит мой стресс, – это его твердое, успокаивающее присутствие.

Итак, я чищу зубы и беру свою сумку, не утруждая себя сменой спортивных штанов и кроссовок, в которых хожу по дому. Сейчас там никого не будет, и когда придет время шоу, я переоденусь в свой костюм. И я ни за что не пойду куда-либо после шоу. Не сегодня. Сегодня вечером я позволю Уильяму отнести меня обратно в квартиру, и я собираюсь сделать все возможное, чтобы убедить его остаться, чтобы я могла взорвать его чертов мозг!



22

Джесси

Сетос подстерегает меня, когда я собираюсь открыть дверь в башню Уильяма.

– Джесси, ты рано пришла. Можно тебя на пару слов?

Его тон хитрый, как у лисы, которая заметила мышь, но он всегда такой. Я отмахиваюсь от этого и следую за ним обратно в Большой зал, на уровень ниже вестибюля. Театр закрыт, поэтому в зале пусто, и мы занимаем места на двух черных кожаных диванах напротив друг друга. Я зажимаю ладони между колен и стараюсь не ерзать. Я бы предпочла быть на башне с Уильямом, но не могу позволить себе злить Сетоса, не тогда, когда он дал мне шанс на прослушивании на эту роль, когда ни один другой продюсер не рассматривал меня.

Он изучает меня своими кошачьими глазами, и кончик его хвоста подергивается у ножки дивана.

– Отзывы о премьере были замечательными.

Я немного расслабляюсь. Возможно, он просто хочет, чтобы кто-нибудь послушал, как он хвастает по поводу того, насколько прекрасно его шоу. это действительно отличное представление, и он должен гордиться.

– Это замечательно. Тогда мы продлим показ? – в первоначальном контракте говорилось, что шоу может идти еще три-шесть месяцев, если первоначальный отклик будет хорошим.

Сетос кивает.

– Я думаю, мы так и сделаем, но это не то, что я хотел обсудить с тобой.

Я жду, надеясь, что он не собирается сказать, что мое выступление было ниже стандартов.

– Почти во всех обзорах упоминается твое соло, – говорит он. – Это было блестяще. Ты была блестяща. Я должен сказать, что ты стала настоящей находкой.

Я временно потеряла дар речи. Это не то, что я ожидала от него услышать.

– С-спасибо, – заикаюсь я, и ладони потеют, хотя новости, кажется, хорошие.

– Я хотел бы заключить новый контракт, привязывающий тебя к Большому театру. В обмен на эксклюзивность я позабочусь о том, чтобы ты получала главные роли в любом спектакле, поставленном на сцене в течение следующих пяти лет. У меня уже есть на примете несколько ролей, которые, как мне кажется, идеально подошли бы к твоему голосу.

– Эксклюзивность? Мне нужно подумать об этом, – я даже не рассматривала другие театры, но эксклюзивный контракт кажется немного обязывающим.

Сетос кивает.

– В знак моей признательности я позаботился о том, чтобы у тебя была собственная гардеробная. Я бы хотел, чтобы ты обдумала то, что я предлагаю. Знай, что я буду очень хорошо заботиться о тебе.

Я киваю, просто пытаясь вникнуть в его слова. Это моя сбывшаяся мечта. Главные роли, долгосрочный контракт. Вот только все кажется пустым, когда рядом нет Уильяма, с которым можно поговорить об этом, потому что он будет спать еще несколько часов. Это также будет означать гораздо больше внимания. Что должно быть хорошо. Я всегда считала, что слава приходит с успехом в этом бизнесе. Это не похоже на Голливуд. Не похоже на фильмы, где ты не можешь пройти по улице незамеченным. Но природа сценической игры такова, что ты выступаешь перед большой толпой, и если шоу проходит хорошо, твое имя и лицо разносятся по всему городу и за его пределами.

Только после жутких сообщений прошлой ночью и позавчера все внезапно кажется чертовски страшным, как никогда раньше.

Сетос смотрит на меня, ожидая ответа. Я бормочу что-то о том, чтобы мой юрист прочитал контракт. На самом деле у меня нет юриста, и он, вероятно, знает об этом, но он улыбается, благодарит меня и позволяет мне умчаться в гримерку, чтобы спрятаться и собраться с мыслями.

Однако, когда я добираюсь туда, меня ждет еще один сюрприз. Большой букет роз стоит в красивой вазе посреди моего туалетного столика. Я выхожу из комнаты и проверяю номер на двери, но это определенно моя комната. Сетос только что сказал мне, что она моя.

Нахмурившись, я перебираю цветы и ищу открытку. Вероятно, кто-то оставил их здесь по ошибке. От того, что я вижу, у меня все переворачивается внутри.

Роза с любым другим названием пахнет так же сладко,

Но шлюха пахнет шлюхой, как бы ты ее ни наряжал.

Я выбрасываю записку в мусорное ведро и, пошатываясь, выхожу из гримерки с ледяными пальцами и бурлящим желудком. Холодный ветер с восточной башни обжигает разгоряченные щеки, как только я выхожу за дверь.

Уильям сидит на своем насесте и смотрит вниз, на центральную сцену. Возможно, это мое воображение, но сегодня вечером его плечи выглядят сгорбленными, а черты лица странно задумчивыми, чего обычно нет, когда я вижу его при дневном свете.

Интересно, видит ли он сны, пока спит, или под проклятием все по-другому. Подойдя ближе, я вытягиваюсь и провожу рукой по его нахмуренному лбу. Конечно, это никак не сглаживает линии беспокойства, выгравированные на камне. Я даже не могу по-настоящему обнять его. Из-за его размера и обхвата крыльев я не могу обнять его как следует.

Я опускаюсь на землю и плотнее закутываюсь в куртку, прижимаясь к его когтистым лапам. Мрамор под моими бедрами прохладный, холод просачивается сквозь мой пот и, чем дольше я сижу, тем мне холоднее. Однако я не двигаюсь. Я не готова уйти.

Я также не открываю рта, чтобы рассказать ему о предложении Сетоса или о цветах и открытке в моей гримерке. Если я скажу ему сейчас, он может запомнить, и это знание только встревожит его. Скорее всего, ничего страшного. Просто какой-то жуткий чудак, который отстанет через неделю или две. Конечно, я не могу быть настолько привлекательной для кого-либо, чтобы он не смог найти новую навязчивую идею, на которой можно было бы зациклиться, как только уляжется возбуждение от премьеры.

Я говорю себе это, когда солнце переваливает за полдень и постепенно опускается к горизонту. Через несколько часов я неохотно потягиваюсь и встряхиваю затекшими, замерзшими ногами. Я, наконец, уступаю своему урчащему животу и спускаюсь с башни, чтобы найти что-нибудь поесть. Затем начинаются напряженные репетиции и приготовления перед вечерним представлением, и мне больше не нужно концентрироваться на том, чтобы забыть обо всем этом. Меня захватывает вихрь возбуждения, и я наконец могу отключиться на несколько блаженных часов. Когда шоу закончится, Уильям проснется, чтобы защитить меня.

Итак, я чувствую себя абсолютно прекрасно, когда захожу в гримерную и закрываю за собой дверь, чтобы начать переодеваться в костюм.