Текст книги "Отдана горгулье (ЛП)"

Автор книги: Эми Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

8

Уильям

Я поворачиваюсь всем телом, чтобы посмотреть ей вслед, когда она проскальзывает через дверь на лестницу и покидает меня. Я выглядываю из-за края здания на улицу внизу, чтобы мельком увидеть ее, когда она проходит мимо.

Я чувствую себя на сотню лет моложе. Даже больше! У меня двигаются конечности, которыми я не двигал годами, и ноет напряженный член, который все еще не успокоился с тех пор, как я держал ее в объятиях. Трудно поверить, что мое тело так сильно отреагировало на этого маленького человечка. Я не сомневаюсь, что если она вернется, то сможет полностью разбудить меня. Затем до меня доходит: есть только одна причина, по которой я так сильно реагирую на нее.

Эта легенда о горгульях не очень известна. Как правило, горгульи – существа, которые не ищут общества других. По той или иной причине многие из нас, как правило, живут одни, почти никогда не встречаясь, чтобы поговорить с себе подобными. Так что я немного не уверен в деталях. Но я слышал истории о предназначенной паре, которая является единственной надеждой горгульи когда-либо снять проклятие. Предназначенная пара, которая чертовски неотразима.

Мой член под набедренной повязкой слегка подпрыгивает. Смогу ли я устоять, если она вернется, чтобы танцевать обнаженной передо мной, тереться этими соблазнительными изгибами о мою только что проснувшуюся плоть и прижиматься этими сладкими губами к моим?

Ни за что! Если она снова окажется в моих объятиях, я не уверен, что когда-нибудь смогу ее отпустить. Мне даже не нужно дополнительное искушение в виде возможности снять проклятие. Ее очарования достаточно. Но если я возьму ее, она будет связана со мной навсегда.

Джесси яркая и красивая, как первый цветок весны. Но совсем не такая слабая. Я бы с радостью следовал за ней повсюду, независимо от связи. Если бы я не был привязан к месту, я бы прямо сейчас шел по той улице, следуя за ней домой! И все же я колеблюсь. Такое огромное громоздкое животное, как я, не должно обременять ее.

И я понимаю, что должен сделать.

Я должен притвориться, что меня не интересуют ее танцы. Мне придется закрыть глаза и отгородить свои чувства от нее, чтобы обрести силу воли и оттолкнуть ее. Она не заслуживает того, чтобы ее сдерживали. Не я.

Это звучит как худшая форма пытки, которую я перенес за почти тысячу лет. Но ради нее я сделаю это. Я сделаю все.

Эта мысль приводит меня в дурное расположение духа, и я горблюсь, окидывая взглядом город, но не вижу ничего, кроме соблазнительной фигуры моей принцессы, танцующей для меня перед моим мысленным взором.

Когда немного позже Сетос появляется с широкой сраной ухмылкой на лице, все, что я могу сделать, это постараться не стереть ее кулаком.

– Чего ты хочешь?

Он прислоняется к раме арки и оглядывает меня с ног до головы.

– Узнать, получил ли я уже то, за что заплатил.

Я разрываюсь. С одной стороны, я ничего так не хочу, как видеть Джесси здесь каждую ночь до конца недели. Я хочу снова заключить ее в объятия, вдохнуть ее аромат и почувствовать ее губы на своих. Но это очень плохая идея.

Тем не менее, она сказала, что ей нужны деньги. Я не хочу обманывать ее в оплате.

– Да. Сработало, – я машу руками, показывая Сетосу, что могу шевелиться.

Его ухмылка становится острее.

– Уже?

– Да. Почему бы тебе не заплатить той девушке то, что ты обещал, и не сказать, чтобы она не беспокоилась о возвращении? – я мог бы пнуть себя. Но я делаю это ради нее.

Сетос подходит ближе, толкая меня в грудь.

– Я не знаю, в какую игру ты играешь, Уильям, но от стража мало толку, если он не может сдвинуться со своего пьедестала. Думаешь, я не заметил, что ты не можешь поднять ноги? Нет. Она будет возвращаться сюда каждую ночь столько, сколько потребуется, чтобы получить то, чего я хочу. То, чего хотим мы оба. Не понимаю, почему ты так ей недоволен. Мне нужно заплатить ей не только за танцы?

Моя челюсть чуть не ударяется о каменный насест. Заплатить ей за большее? Трахнуть меня?

– Нет! – все во мне восстает против образа того, как она раздвигает для меня ноги только потому, что считает это необходимым. За деньги. Я не хочу, чтобы она когда-либо чувствовала, что должна делать что-то, чего не хочет. Особенно для меня.

– Нет, – я твердо качаю головой. – Не делай этого. Просто уговори ее прийти еще на одну ночь и заплати ей до конца недели.

Я уверен, что большего не потребуется, чтобы разбудить остальные части моего тела настолько, чтобы я мог двигаться. Я могу оставаться стойким еще одну ночь.

Сетос качает головой.

– Только не лги мне, дю Бюиссон. Тебе никто никогда не говорил, что сфинкс чует ложь за милю? Не трать зря время. Прибереги силы, чтобы охранять мой театр.

Он поворачивается и спускается по лестнице, оставляя меня с тоской ждать того дня, когда я смогу догнать и вбить в него, чтобы он не лез не в свое гребаное дело.

Если бы он оставил меня в покое, мой бедный милый человечек никогда бы даже не встретила меня, и я бы никогда ее не узнал. Я мог бы без сожаления встретить свой конец. Но сейчас?

Как я могу вернуться к камню, когда я знаю, что где-то там она дышит тем же воздухом, что и я? Она выглядит такой сочной и спелой, что мне хочется сорвать ее, как плод с дерева, и вонзить в нее зубы.

Кровь Господня, завтра вечером меня ждет мир боли. Хотя я не могу сожалеть о том, как прошел разговор.

Она того стоит. Увидеть ее еще раз стоит любой цены.



9

Джесси

Я особенно тщательно готовлюсь к сегодняшнему вечеру. Это глупо. В конце концов, это просто работа. Не свидание. Я продолжаю говорить себе это, пока брею ноги, линию бикини и подмышки и как минимум пять раз проверяю, хорошо ли выглядят волосы и не облупился ли лак на ногтях на ногах.

Ладно, я веду себя нелепо. Он не будет так пристально разглядывать мои ногти на ногах. Но я буду знать. По какой-то причине я действительно хочу выглядеть как можно лучше для этого грубоватого горгульи, который, кажется, запинается в словах и с трудом улыбается. Может быть, дело в том, что он путается в них, именно когда я рядом. Как будто он настолько ошеломлен моим присутствием, что едва может говорить.

Боже, это лестно. Или было бы лестно, если бы это было правдой, а не просто моим воображением.

Я выбираю новый комплект нижнего белья: розовый с черными бантиками и отделкой черной лентой, а также облегающие черные колготки с черными каблуками. И поверх надеваю платье для придания дополнительной таинственности. Думаю, даже если у меня в зале только один зритель, я бы могла растянуть шоу для его удовольствия.

Итак, когда я поднимаюсь по лестнице и выхожу в башню, я разочарована, когда он даже не оборачивается.

– Привет, – я стараюсь использовать свой лучший знойный, сексуальный голос, когда подхожу к Уильяму сзади. Он не двигается. И не отвечает.

Я подкрадываюсь, чтобы посмотреть на него сбоку, но он остается прикованным к месту, такой же неподвижный, как в тот первый вечер, когда я танцевала для него.

Он снова превратился в камень? Его кожа так и не изменилась с мраморно-серого цвета, какой была, когда я впервые увидела его, даже когда он проснулся.

Протягивая руку, я касаюсь кончиками пальцев его бицепса. Теплый. Слегка мягкий на ощупь, хотя он тверд во всех отношениях. Это не похоже на ту первую ночь, когда я держалась за его хвост, чтобы соскользнуть на крышу. Его тело из плоти, а не из камня. Так почему же он просто стоит там? Он даже не повернул головы, чтобы посмотреть на меня. Он по-прежнему неподвижно смотрит через арку на улицу под театром.

– Теперь ты готов к моему танцу?

Ответа нет.

Ха. Что ж, я так просто не сдамся. Я листаю телефон и выбираю нужную песню. Давай посмотрим, действительно ли он меня просто игнорирует.

Я начинаю. Отходя, я медленно расстегиваю куртку, стоя спиной к Уильяму. Когда я пожимаю плечами и поворачиваюсь, чтобы увидеть его реакцию, он по-прежнему даже не смотрит.

Я бросаю куртку на землю и подкрадываюсь к нему. Время повышать ставки. Я использую его тело, как и в прошлый раз, разминаясь и низко опускаясь, чтобы снова подняться. Когда я намеренно поворачиваюсь и позволяю заднице коснуться его руки, я оборачиваюсь и вижу, что мышцы на его шее напряглись сильнее, чем раньше, а руки сжаты в кулаки. Я позволяю легкой улыбке изогнуть уголок рта.

Какова бы ни была эта игра, я собираюсь выиграть.

Все еще двигаясь под музыку, я размышляю. Мне понравилось целовать его в прошлый раз. Обычно я не целую клиентов во время танца. Я довольно строга в отношении того, сколько прикосновений я разрешаю. Но я не могу перестать думать о его твердых губах на моих и о том, как сильно я хочу, чтобы он скользнул языком в мой рот и действительно поцеловал меня в ответ. Я подхожу ближе, провожу руками по его груди. Его руки сжимают мои запястья и останавливают меня.

– Тебе следует уйти, – его голос чуть громче рычания.

Почему у меня такое чувство, что его контроль держится на волоске?

– Зачем мне уходить? Мне платят за то, чтобы я танцевала для тебя, верно? Просто хочу убедиться, что ты получаешь то, за что заплачено.

– Господи, Джесси. Не говори так. Это даже не мои деньги. Просто уходи, хорошо? Я прослежу, чтобы тебе заплатили.

Я отступаю, и он отпускает меня.

– Значит, это все из-за этого?

Мускул на его челюсти напрягается.

– Ты выполнила свою часть работы. Не нужно больше тратить на меня время.

– О, неужели? – я медленно стягиваю платье через голову, отмечая, как его взгляд скользит по моему телу, и он заметно сглатывает. Эти мышцы на его шее и плечах – не единственное, что выпирает прямо сейчас.

Я сбрасываю платье на землю и обхватываю грудь под бюстгальтером.

– Почему бы тебе не доказать это мне? Сойди с этого насеста и подойди сюда. Докажи, что ты излечился.

– Нет.

Я ухмыляюсь.

– Нет? Ты не можешь, не так ли?

– Нет, – грохот его рычания вибрирует в моем теле, посылая дрожь по спине.

– Ну, тогда, я думаю, ты не можешь запретить мне делать здесь все, что я захочу. Не так ли?

Я смеюсь про себя и пощипываю соски через ткань лифчика, пока они не превращаются в твердые пики. Протягивая руку за спину, я расстегиваю его и бросаю в кучу одежды на земле.

Уильям прерывисто дышит. Понимает ли он, что повернул голову, чтобы получше меня рассмотреть? Я не уверена.

Я на этом не останавливаюсь. Я издаю тихий стонущий звук, продолжая играть с грудью. Приподнимая и сжимая их, я тереблю соски большим и указательным пальцами, пока ощущение не пронзает меня. Тихие звуки, которые я издаю, скользя руками по животу в нижнее белье, не просто для галочки. Я в восторге от почти дикого взгляда его кремнисто-серых глаз и от того, как выглядит его челюсть, словно он так сильно стискивает зубы, что они вот-вот сломаются.

Как только кончики моих пальцев касаются моего холмика и проникают в киску, я чувствую там гладкость и знаю, что делаю больше, чем просто дразню его. Однако, в отличие от Уильяма, я не собираюсь сдерживаться. Я не собираюсь отказывать себе. Поэтому я провожу двумя пальцами прямо по клитору и задыхаюсь от нарастающего удовольствия.

Ноздри Уильяма раздуваются, а за плечами расправляются крылья, рассекая воздух.

– Клянусь Богом, женщина, ты понятия не имеешь, что творишь, не так ли?

Я смеюсь.

– О, поверь мне, я делала это несколько раз раньше.

Он стонет, когда я снимаю розовые трусики с бедер и позволяю им упасть до лодыжек. Затем я выхожу из них и раздвигаю ноги, наблюдая, как рот Уильяма приоткрывается, а выпуклость под его крошечной набедренной повязкой заметно пульсирует.

– Не…

Я даже не даю ему закончить свой протест, прежде чем моя рука возвращается к пизде, скользя по влажности и рисуя круги вокруг ноющего, набухшего бутона.

– Блядь!

Он выдыхает проклятие, когда я засовываю в себя два пальца. Он не может видеть всего, что я делаю, но эротичные звуки, с которыми никак не скрыть, должны сказать ему то, чего он не может увидеть своими глазами.

Я стону, когда погружаю пальцы глубоко, поглаживая ладонью по клитору, почти кончая от ощущения кончиков пальцев на точке G.

– Либо немедленно, блядь, остановись, либо тащи сюда свою киску, – рычит Уильям.

Я почти слишком потеряна в моменте, чтобы отвечать. Его жесткие, грубые слова заставляют меня сжимать пальцы, увеличивая мое удовольствие.

– Не могу остановиться, – выдыхаю я. – Не сейчас.

Это правда. Что-то в этом нарастающем напряжении, в противостоянии его желанию и всему остальному, что здесь происходит, сводит меня с ума.

Уильям рычит. Еще одним взмахом крыльев, который чуть не сбивает меня с ног, он срывается с насеста и хватает меня за руку. Думаю, он собирается остановить меня. Возможно, он силой стащит меня с башни и вернет на улицу. Вместо этого он встречается со мной взглядом и подносит мою руку к губам, медленно беря пальцы в рот. Затем он облизывает влагу с моей кожи, не сводя с меня взгляда.

Низкое рычание – единственное предупреждение, которое я получаю, что это еще не конец.

Внезапно он отпускает мое запястье, кладет руки на мои бедра и поднимает меня прямо в воздух. Я визжу от головокружительного ощущения, а затем крик перерастает в стон, когда он обвивает мои ноги вокруг своих ушей и подносит киску прямо к лицу.

Инстинктивно я хватаюсь за его короткие рожки, отчаянно держась, чтобы не упасть, когда его рот крепко прижимается ко мне. Удовольствие невероятно. Оно накрывает мгновенно и поглощает все, и я уверена, что произвожу достаточно шума, чтобы меня услышали люди на улице. Но мне все равно.

Руки Уильяма на моей заднице надежно удерживают меня на месте. Он одобрительно урчит, когда я усиливаю хватку руками и бедрами. Затем он пожирает мою киску так тщательно, что я не думаю, что когда-нибудь буду прежней.

Боже мой, то, как его язык проникает в меня, заставляет задуматься, нормального ли он размера. Возможно, это не так. Клянусь, он достигает таких мест внутри меня, которых, я не уверена, что когда-либо доставал член или мой фаллоимитатор раньше. Затем он накрывает ртом клитор и посасывает.

Я кончаю, неудержимо дрожа и постанывая. Я падаю в его объятия, все еще содрогаясь от самого сильного оргазма в моей жизни. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что очень большой, очень сильный горгулья сейчас смотрит на меня так, словно я его любимое блюдо и злейший враг, завернутый в одно.

– Ты не знаешь, что натворила.

Я дрожу, как от последствий того, что он только что сделал со мной, так и от его слов. Когда я могу отдышаться, я говорю:

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Почти уверена, что это ты только что погубил меня.

Он снова рычит, и улыбка гаснет на моих губах.

– Ты не знаешь, не так ли? – его тон наполнен льдом и пламенем, но когда он опускает меня на землю, то делает это осторожно, как будто я сделана из фарфора. Я стою на дрожащих ногах.

– Просто уходи, – его голос грубый и отрывистый, и он отворачивается от меня.

Я упираю руки в бока.

– Скажи мне.

– Просто уходи! – он кружит надо мной, расправляя крылья, которые кажутся в десять раз больше.

Я съеживаюсь.

– Уходи. И, блядь, не возвращайся сюда, ты поняла?

Я киваю.

– О'кей. Я ухожу.

Уильям наклоняется вперед, обхватив голову руками, его тело сотрясает какой-то припадок. Я колеблюсь.

– Иди!

Схватив вещи, я выбегаю на лестничную клетку, путаясь в одежде и чуть не спотыкаясь на ступеньках, совсем как в ту ночь, когда я убегала от него. Только сегодня, когда я иду, это не страх. Не совсем. Я имею в виду, что меня немного пугает дикая звериная ярость в его глазах, когда он рычал на меня. Но еще я чувствую щемящую пустоту из-за боли, которая так явно преследует его. После того, что он заставил меня почувствовать, я бы ничего так не хотела, как помочь ему тоже почувствовать себя хорошо. Чего бы это ни стоило. Но я ему не нужна. Он не хочет, чтобы я была рядом с ним. Я не чувствовала такого жгучего неприятия с тех пор, как мои родители сказали, что мне больше не рады в их доме.



10

Уильям

Джесси убегает от меня, захлопывая за собой дверь в башню. Я хватаюсь за края арки и рычу в ночное небо от отчаяния. Я знаю с абсолютной уверенностью, что только что совершил вторую по величине ошибку в своей жизни.

Я расхаживаю по башне, тело напряжено от разочарования. Когда я больше не могу этого выносить, Я взбираюсь на крышу и спрыгиваю с нее, впервые за много лет широко расправляя крылья. Жжение в моих неиспользованных мышцах приятно. На мгновение я задаюсь вопросом, выдержат ли меня крылья. Ветер свистит у меня в ушах, и холодный воздух дует в лицо. Какими бы потрескавшимися и уродливыми они ни были, они делают свое дело. Слишком скоро мои когти касаются земли, и я глубоко вдыхаю, пытаясь уловить ее запах.

Ничего.

Не обращая внимания на странные взгляды людей, мимо которых я прохожу, я бегу трусцой к углу и пробую снова. Ветер меняется, на мгновение унося запах автомобильных выхлопов и городской канализации и даря мне легчайший намек на сладкую смородину и землистые специи. Джесси.

Мне не требуется много времени, чтобы догнать ее. Она оглядывается, и ее глаза расширяются, когда она замечает меня. Я не уверен, какой реакции ожидаю. Не знаю, почему я удивляюсь, когда на ее лице появляется выражение ужаса и она переходит на бег трусцой.

Я уверен, что выгляжу еще чудовищнее, чем обычно. Моих резких, потрескавшихся черт лица, моих отвратительных крыльев, когтей и хвоста было бы достаточно, чтобы заставить любого человека убежать от меня, не говоря уже о моем оскале.

К сожалению, когда она убегает от меня, это только усиливает отчаянное желание поймать ее.

– Джесси! Подожди! – мой рев привлекает еще больше взглядов других людей на улице.

Пожилая женщина в сером пальто ахает, и несколько человек переходят улицу, чтобы убраться с дороги. Хорошо. Чем меньше тел будет на моем пути, тем лучше.

Джесси снова оглядывается и сталкивается с мужчиной в темном костюме, прижимающим к уху сотовый телефон. Он с проклятием роняет телефон, грубо хватая Джесси за руку.

– Эй!

Джесси вырывается из его хватки, но я уже сокращаю дистанцию.

Его лапам на ней нет оправдания. Этот засранец уже хватает телефон и собирается уходить, как будто не понимает, что только что совершил фатальную ошибку.

С ревом я удваиваю скорость и одергиваю его. Я все равно выше, но я вытягиваюсь во весь рост, расправляю крылья и рычу ему в лицо.

– Как ты смеешь, черт возьми, прикасаться к ней!

Парень на мгновение отшатывается, свирепо глядя на меня.

– Проклятые монстры. В наши дни этот город превратился в чертово крысиное логово, – он тычет пальцем мне в лицо, и мне приходится приложить все силы, чтобы не схватить и не оторвать его. – Ты меня не пугаешь, придурок. Я знаю условия договора. Насилие между монстрами и людьми недопустимо.

Я делаю шаг вперед, пока его палец не прижимается к центру моей груди. Затем делаю еще один шаг, пока он не сгибается. Я улыбаюсь совсем не дружелюбно.

– Сначала им придется найти то, что от тебя осталось.

– Уильям! – Джесси протискивается между нами. Ее мягкие ладони, скользящие по мышцам моей груди, мгновенно охлаждают мой гнев. Я уже собираюсь позволить ей оттолкнуть меня от него, когда парень поднимает телефон, и она оглядывается.

– Эй, ты только что сделал фото?

Он ухмыляется.

– О, ты не захочешь, чтобы мир узнал, что ты грязная маленькая шлюшка для монстров, да? Следовало подумать об этом, прежде чем раздвигать ноги, милая.

Руки Джесси отрываются от меня. Со скоростью, большей, чем я себе представлял, она бросается вперед, выхватывает крошечное устройство и разбивает его об асфальт.

– Ах ты, маленькая сучка, – засранец бросается на нее, но я слишком быстр для него. Я прижимаю Джесси к груди одной рукой и разворачиваюсь так, что она оказывается у меня за спиной. Другой я хватаю его за шею и отшвыриваю назад. Он приземляется на задницу в лужу, но я не останавливаюсь, чтобы насладиться выражением его лица. Я не могу остановиться. Если я посмотрю на него еще раз, я разорву его на части.

Вместо этого я подхватываю Джесси на руки и взлетаю. Она ахает и обвивает руками мою шею, но не кричит. Возможно, она слишком напугана.

Как только я набираю высоту, я ищу место для ночлега. Инстинкт побуждает меня отвести ее обратно в мою башню, куда мой насест зовет меня вернуться. Но это неподходящее место для такого мягкого человечка, как моя прелестная Джесси. Поэтому я отворачиваюсь от Большого театра и вместо этого лечу к ближайшим высотным зданиям, щурясь и вглядываясь в окна, пока не замечу то, что ищу. Холодно. Она прячет лицо у меня на шее, защищаясь от пронизывающего ветра. Мне неприятно сознавать, что ее идеальная кожа краснеет, пока я лечу.

Когда я нахожу то, что нужно, я переворачиваюсь в воздухе. И в последнюю минуту я складываю крылья, крепко прижимаю к себе Джесси и с оглушительным грохотом ныряю в большое стеклянное окно квартиры ногами вперед. Осколки стекла разлетаются передо мной по квартире и по полу. Они недостаточно прочные, чтобы пробить мою шкуру, но они разорвали бы нежные ножки Джесси. Вместо того, чтобы опустить Джесси на землю, я несу ее через гостиную в поисках спальни. От пронзительного вопля, доносящегося из коробки у входной двери, мне хочется оторвать себе уши. Я пробиваю кулаком коробку и частично стену около нее, что заглушает шум.

Хорошо.

Я продолжаю поиски.

Через две двери по тускло освещенному коридору я замечаю спальню. Большая мягкая кровать придвинута к стене, на которой висит огромная картина с неровными золотыми линиями. Это больше похоже на то, чего заслуживает моя принцесса.

Дальняя стена полностью стеклянная, у окна стоит кресло, на котором искусно разложены плюшевые подушки, а пушистое белое одеяло перекинуто через край. Укладывая Джесси, я беру одеяло и накрываю им ее голые ноги. Она дрожит. Ночь холодная, а летать всегда холоднее. Я недолго был с ней в воздухе, но все равно это было слишком долго.

Черт!

Она закидывает ноги на край кровати и натягивает одеяло повыше.

– Спасибо.

Я вздыхаю.

– Ты не должна благодарить меня.

Маленькая женщина пронзает меня суровым взглядом.

– Уильям, ты только что спас меня от побоев того парня на улице.

Я опускаю голову.

– Ты хочешь сказать, что я преследовал тебя и унизил. Я слышал, как он тебя назвал.

Она хмурится.

– Этот придурок не имел права говорить такое дерьмо.

Когда я снова поднимаю глаза, во взгляде Джесси вспыхивает ярость, но на этот раз у меня не создается впечатления, что она направлена на меня. Хотя я не знаю, что сказать. Я монстр. Без сомнений. Она могла бы придумать что-нибудь получше, чем связываться со мной. Именно по этой причине я прогнал ее со своей башни. Мне не следовало слезать с насеста. Я не должен был позволять себе дотрагиваться до нее.

Теперь, когда ее сочный аромат витает вокруг моего лица, я, кажется, не могу думать ни о чем другом.

– Скажи что-нибудь, – ее голос звучит тонко, как будто ее решимость может дать трещину в любой момент.

Я вглядываюсь в ее лицо, но не могу понять, что она ждет.

– Он не имел права прикасаться к тебе. Смотреть на тебя. Дышать тем же гребаным воздухом!

Она смеется, и что-то твердое и корявое в моей груди немного крошится.

– Это совершенно правильные слова.

Однако мгновение спустя ее подбородок дрожит, и я вижу слезы, повисшие на ее темных ресницах. В мгновение ока я оказываюсь перед ней на коленях.

– Эй, не плачь. Ты ранена? Ты поранилась, когда я разбил окно? – я дергаю одеяло, пытаясь обыскать каждый дюйм обнаженной кожи под ним, но ее маленькая рука на моей заставляет меня замереть.

– Не ранена. Просто рада, что ты меня не ненавидишь.

Я пристально смотрю на нее.

– Я? Ненавижу тебя? – я с трудом перевариваю эту мысль.

Она шмыгает носом, все еще не выпуская мою руку.

Очень осторожно, чтобы не напугать ее, я кладу ладонь ей на колено. Она остается на месте, и моей руке позволено оставаться там, касаясь маленького кусочка рая.

– Я никогда не смог бы ненавидеть тебя, принцесса. Прости, что заставил тебя так думать. Правда.

– Тогда что произошло там, в театре?

Я вздыхаю. Ясно, что мне придется рассказать ей хотя бы часть правды. Интересно, как много я смогу умолчать.

– Я не хочу, чтобы ты… связывалась с таким чудовищем, как я, – говорю я наконец.

Она фыркает, и я снова поражаюсь тому, как быстро она переходит от плача к смеху.

– Что? Ты думаешь, у тебя волшебный член или что-то в этом роде? Как будто я стану зависимой?

Я ворчу.

– Конечно, нет… – я прочищаю горло. – Хотя он очень твердый. Вот что значит быть сделанным из камня.

Она прищуривается, глядя на меня.

– Ты только что пошутил?

Я пожимаю плечами.

– Так плохо, да?

Она улыбается мне.

– Хорошо, но это не первое мое родео. Я раньше танцевала приватные танцы на коленях и умудрялась не привязываться, – она приподнимается на локтях и смотрит на меня, приподнимая бровь. – Я трахалась с парнями, но на этом пальце нет кольца.

Я вытираю лицо рукой. От одной мысли о том, что она трахается с другими парнями, у меня внутри творятся отвратительные вещи. От мысли о том, что она танцует приватные танцы для других парней, у меня руки чешутся врезать кому-нибудь. Единственное, что останавливает меня от того, чтобы разнести комнату на куски, – это мысль о ней, танцующей у меня на коленях. Так что я цепляюсь за это. Я сажусь, прислонившись спиной к изножью кровати, и качаю головой.

Несколько мгновений спустя угол одеяла щекочет мою руку, и стройные икры проскальзывают по обе стороны от меня. Маленькие прохладные кончики пальцев Джесси гладят мой лоб.

– Тебя это беспокоит, не так ли?

– Нет, – я хмурюсь больше, чем когда-либо. Какое право я имею беспокоиться о том, что она делает? Она никогда не примет меня. Она никогда не сможет быть моей.

– Так и есть! – она обходит вокруг, чтобы встать передо мной, и я вынужден отвести глаза. Куртки снова нет, и ее соблазнительное тело выставлено на всеобщее обозрение, за исключением нескольких лоскутков ткани. Боже, магия современного нижнего белья. Неважно, сколько раз я вижу его, оно всегда околдовывает меня. Однако это ничто по сравнению с тем очарованием, которое производит ее чистое обнаженное тело. Джесси снимает лифчик. Я знаю, потому что он падает на пол именно в том месте ковра, куда я пристально смотрю. Я стону.

– Как ты думаешь, сколько у нас времени, прежде чем хозяева вернутся домой? – спрашивает она.

Я вздыхаю, затем делаю долгий прерывистый вдох.

– Запахи в этой квартире старые. Их не было здесь неделями. Возможно, месяцами.

– Ха, – трусики валяются на полу вместе с лифчиком, и я сглатываю.

– Зачем ты это делаешь? Ты не обязана.

Две маленькие ручки обхватывают мои щеки и направляют лицо к ней, и я смотрю на нее. Боже Милостивый, она такая же потрясающая, какой я ее помню. Мои глаза не знают, какой изгиб обвести.

– Я знаю, но я хочу, хорошо? Потому что я не могу предложить тебе все и заставить тебя смотреть на меня так, как ты делал это на башне.

Я смотрю на нее, потрясенный, чтобы заговорить. Когда я, наконец, обретаю дар речи, он чертовски хриплый.

– Как смотреть?

– Как будто ты не хотел, чтобы я была рядом с тобой.

– Черт возьми, Джесси…

Она закрывает мне рот рукой.

– Просто ничего не говори. Ты можешь просто позволить мне сделать это?

Святой гребаный Христос! Я бы сошел с ума, если бы не сделал этого.