Текст книги "Певчая: Ярость (ЛП)"

Автор книги: Эми Батлер Гринфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Эми Батлер Гринфилд «Певчая: Ярость» («Певчая» – 3)

Перевод: Kuromiya Ren

Для Рут и Грейс

Большие воды не могут потушить любви,

и реки не зальют ее…

– Песнь Песней 8:7

В самом аду нет фурии страшнее,

чем женщина, которую отвергли!

– Уильям Конгрив «Скорбящая невеста»

ГЛАВА ПЕРВАЯ:

ДЬЯВОЛИЦА

Я услышала туман раньше, чем увидела, дрожащая мелодия появилась с рассветом. Я поднялась, укуталась в плащ в пятнах грязи и подошла к треснувшему окну. Да, рассвет середины сентября был подернут туманом. Судя по его звуку, он испарится через час, и это было хорошо, ведь у нас были дела.

Я повернулась к комнате. Хоть она была маленькой и ветхой, крыша не протекала от ночного ливня, а матрас был мягче многих. Я спала хорошо, даже слишком, и туман прервал мой сон о Нате. Я проснулась в этой комнате и снова страдала от утраты.

Из-за двери раздался хриплый голос.

– Певчая?

В эти дни меня звали только так, а не Люси. Но, хоть обращение было официальным, этот голос я хорошо знала. Он принадлежал Роуэну Кноллису, бывшему лидеру королевской стражи, а теперь верному капитану моих людей. Я прогнала из головы сны и подняла засов.

Лицо Кноллиса, как всегда, почти ничего не выдавало. Только его голос показывал напряжение.

– Пора уходить.

– Я выйду к вам, – я сунула вещи в сумку, быстро проглотила завтрак из сыра и вчерашнего хлеба и пошла по скрипящей лестнице гостиницы во двор у конюшни.

Многие мои люди уже были там, проверяли мушкеты и седлали коней. Я провела в их компании больше года и знала их характеры почти так хорошо, как свой. Пока я шла к своей лошади, я чувствовала напряжение в воздухе, густое, как туман. Все прекрасно знали, что нас ждет впереди.

Наш новый наемник, Баррингтон, с большими глазами отмахивался от тумана.

– Вы его вызвали песней, Певчая?

– Нет, – сказала я. – Он пришел сам, – Баррингтон кивнул, но я видела, что он разочарован. Он впервые путешествовал с нами. Не желая ничего упустить, он с надеждой все время смотрел на меня, даже если я просто ужинала. Он ожидал магию.

Кноллис хлопнул его по спине.

– Не переживай, парень. Если лорд Карлтон не сдастся, ты услышишь много песен Певчей еще до конца дня. А теперь забирайся на лошадь.

Утренняя поездка была выматывающей. Постоянные тренировки научили меня ездить верхом, но сегодня мы спешили. Туман поднялся, путь стало четко видно, и мы мчались по лесам и полям.

Я начала переживать, что мы сбились с пути, когда Кноллис повернул вправо, забрался по холму в лес. Вскоре мы увидели то, что и привело нас сюда стену.

Она была выше человеческого роста, тянулась, сколько было видно. Ряд плотно сложенного камня держал в плену лес ясеней и дубов. Ее построили, чтобы запугать, и даже с лошади вид был жутким.

Я направила лошадь туда, прислушиваясь, но не улавливала ничего полезного. Камни никогда не хотели петь мне. Но на этой недели шли дожди, так что стена была влажной, а воду я понимала. Я слышала, как она гудит в щелях и на мокрой поверхности камней.

– Значит, это новый парк Карлтона, – сказал один из солдат за мной.

– Часть его, – сказал Кноллис. – Он забрал лучшее пастбище и луга в придачу, а еще длинную часть реки. Деревня страдает от этого.

Эта история в Англии постоянно повторялась. Лорды ограждали общие земли, называли их своими, лишая жителей деревни прав на территорию. Они уже не могли пасти коров или ловить рыбу, собирать хворост в лесу, и от этого они мерзли и голодали.

Решив положить этому конец, король Генрих запретил такие ограждения полтора года назад. Но у лорда Карлтона власть была большой, и он продолжил строить стену, отчасти из камня, отчасти из брусьев, и постоянно отказывался убрать ее.

Нашим заданием было убрать стену любым способом. Сначала мы, конечно, должны были дать Карлтону шанс убрать ее самому. Король не хотел казаться тираном. Он говорил нам дать Карлтону шанс все исправить.

Мое присутствие должно было убедить его, обычно при одном моем виде вредные лорды сдавались. Но в Карлтоне мы сомневались. Он был наглым и вспыльчивым, он не верил в мою магию, говорил, что истории преувеличены. Он угрожал пристрелить следующего королевского гонца.

– Подойдем к замку и посмотрим, как нас примут, – сказал Кноллис. – Вы готовы, Певчая?

Я кивнула, и мы пошли.

Вскоре мы увидели наполовину заброшенную деревню, из которой было видно стену. Нервные лица мелькали в окнах, пока мы шли, и нас подавленно приветствовали, когда люди видели королевские цвета, и когда видели меня в центре солдат. Голоса становились все громче, мы миновали деревню и пошли к замку Карлтона.

Я видела карты и читала отчеты. Замок был хорошо размещен и защищен, с огромными вратами. Стена, что шла у деревьев, доходила до врат, так что отсюда был доступ не только в замок, но и на захваченные земли. Врата были защищены неглубоким рвом, который питала местная река. Внутри замку тоже повезло с водой, там был глубокий колодец, который помог бы пересидеть осаду. Мы приближались, и я, прислушиваясь, улавливала бдительную мелодию рва и слабую песню воды из колодца.

– Стоп! – крикнул Кноллис. Мы были на половине холма, все еще вне досягаемости мушкетов, но серые стены крепости словно нависали над нами. Врата оставались закрытыми, мост был поднят. Приветствовать нас не спешили.

Кноллис выбрал для переговоров юного Баррингтона, жаждущего действовать, и отправил его к замку пешком с белым флагом, показывающим, что он пришел не атаковать.

Как только Баррингтон приблизился, люди лорда Карлтона выстрелили из сторожки. Пуля попала по шлему юноши, он упал на землю. Мы видели кровь со своего места.

– Певчая? – сказал Кноллис, но не требовалось. Оставаясь в седле, я уже пела, сдерживая гнев, чтобы он помогал мне, а не вредил.

От эмоций чаропесня могла стать опасной, а еще нужно было сохранять податливость. Я не повелевала стихиями, а уговаривала их, мне приходилось работать с мелодиями, которые я слышала в мире вокруг. Они менялись в зависимости от дня, времени года и погоды, от сотни других факторов, так что моя магия всегда требовала импровизации. Я никогда не пела дважды одну песню.

Моим целям подходила мрачная мелодия, которая шла со дна колодка. Там было негодование. Я пела лишь пару мгновений, и вода восстала, разбила крышку колодца и поднялась в небо. Я ощутила яростное давление, эхо облегчения воды, получившей свободу, и опьянение из-за песни, ее силы.

Но радость тоже могла отвлечь. Мне нужно было сосредоточиться на работе. Я быстро песней сотворила дождь, пролившийся на оружие и порох в замке, они стали мокрыми и больше не могли стрелять.

Если бы люди Карлтона подняли флаг, я бы закончила. Но я допела, и из окон полетели стрелы, упали у ног Баррингтона и людей, бросившихся спасать его.

– Вернитесь, – крикнула я им. – Скорее назад!

Подавляя свой гнев, я обратила внимание на воду во рве. Она была бдительной, но и в смятении – всегда на грани, всегда заперта. Я вплела эти ноты в свою музыку, пока вода рва не поднялась паром, промочившим стены. Я снова ощущала дрожь ярости в песне, я заставляла пар проникать все глубже в раствор в стене. Как только он размяк, стена начала напоминать замок из песка в дождь. Стены сторожки опускались, балки падали.

Я дала людям Карлтона небольшой шанс сбежать. А потом песней превратила раствор в жидкость. Всю сторожку смыло по холму волной мокрых камней и грязи. Когда он остановился, пахло землей, было слышно только тишину. А потом в тишине раздался стон.

Это был Баррингтон? Или оползень забрал некоторых людей Карлтона? Мое горло сжалось, миг радости пения пропал. Даже после года такой работы я все еще не могла мириться с некоторыми последствиями.

Они хотели убить тебя. И твоих людей.

Строжка пала, замок был открыт миру. Кноллис придвинулся и закричал:

– Сдавайтесь, или Певчая споет снова.

Мужчины появились в широкой бреши в стене, держась руками за головы. Они смотрели на меня, как зайцы на змею. Лишив их оружия, мои люди связали их.

– Стрелять в силы короля – измена, – сказал им Кноллис. – Но если не будете больше вредить, если скажете, где найти лорда Карлтона, вас пощадят.

Такой была наша политика – если бы мы были жестче, отпор был бы сильнее. Но большинство пленных были слишком испуганы, чтобы говорить. Некоторые были готовы помочь Кноллису и рассказали, где найти Карлтона. Охота началась, мои люди пошли в замок, оставив нескольких снаружи, включая стража возле Баррингтона. По моей просьбе Кноллис отправил нескольких людей Карлтона искать в оползне выживших.

– Думаю, можно убрать остальную стену, – сказал мне Кноллис, когда мы спешились. – Мы ждали достаточно долго. Я пойду в замок.

Я кивнула, не желая думать, каким испытанием будет остальная стена. Но в этом был вызов. Мы сами видели, что стена Карлтона тянется мили. Эта стена была самой большой из тех, что я рушила.

Зато никто уже не стрелял. Я могла воспользоваться этим временем. Слушая мир вокруг себя, я осторожно выбирала песни. Сначала песней переместить воду из земли в стену, а потом другой песней призвать ветер с неба.

С ветром я все еще училась работать. Как бы мило или властно я ни пела, он не всегда меня слушался, а порой игнорировал меня. Но сегодня мне повезло. Ветер ответил даже слишком сильно. Мне пришлось сплести вокруг него плотную сеть песни, пока я пропитывала стену водой, а потом замораживала и топила, и так по кругу. Только в конце я отпустила ветер. С порывом радости он полетел к камням и брусьям, разбивая стену.

Радость вспыхнула и во мне. Получилось. Я разбила стену.

– Певчая! – позвали мои люди.

Я обернулась и ощутила волну усталости. Великая магия всегда утомляла. Но, будучи Певчей, я знала, что мне нельзя показывать слабость. Будет глупо выдавать уязвимость сейчас, когда мои люди тащили ко мне Карлтона, его руки в бархатных рукавах были связаны за спиной. Его лицо кривилось, он проклинал мужчин с каждым шагом.

– Приберегите дыхание, Карлтон! – крикнула я. – Теперь вы мой пленник, пленник короля, вас ждет Тауэр. Потому вам лучше проявить хоть немного смирения.

Он это проявлять не спешил. Мужчины толкнули его вперед, он плюнул у моих ног.

– Адская гончая!

Я моргнула. От ярости он не думал, что я могу с ним сделать? Или он пытался заставить меня сорваться?

– Дьяволица! – его глаза были безумными, им правил гнев. – Король будет проклинать день, когда вы стали союзниками. Ты осушаешь людей, гарпия! Даже тех, кто на твоей стороне.

– Уберите его, – сказала я четверым своим подчиненным.

Карлтон продолжал вопить, они схватили его.

– Но они умнеют, да? Говорят, что ты ведьма. Испорченная. Никто из мужчин тебя не тронет. Даже Нат Уолбрук бросил тебя…

– И заткните его, – приказала я уже жестче.

Слова. Просто слова. Они не могли меня ранить. Но Карлтона увели, а я все дрожала от гнева. Как он смел так говорить со мной? Как он посмел упоминать Ната?

Я посмотрела на своих людей. Никто не смотрел мне в глаза. Я думала, что мы – один отряд, но они всегда держались в стороне от меня. Я была женщиной и Певчей, это, как ни крути, отделяло меня. Все было сделано, что они думали обо мне? Слова Карлтона задели в них что-то?

Испорченная. Никто из мужчин тебя не тронет. Даже Нат Уолбрук бросил тебя…

Как я могла защититься? Я не могла рассказать им правду о Нате. Прошло столько времени, что я сама не была уверен в том, где правда. Если начать говорить об обвинениях Карлтона, они получат больше внимания, чем заслуживают.

Забудь. Ты достаточно сильная, чтобы вынести это.

Так и было. Но я стояла и смотрела на своих людей в тени нашей победы, и мое одиночество ощущалось очень глубоко.

ГЛАВА ВТОРАЯ:

КОРОЛЕВСКОЕ СУДНО

Шесть недель спустя я сидела на красных бархатных подушках королевской баржи и смотрела, как мелькает Лондон в сумерках позднего октября. Из-за стараний сохранить мир в отдаленных частях королевства я редко видела город, и я была благодарна за шанс насладиться его звуками. Теми, что были слышны только Певчей – тонкая мелодия собирающегося тумана, плещущаяся музыка реки. Закат угасал, сияющее небо становилось меланхоличным и мрачным, и мне нравились обычные звуки в это время – трубы и барабаны уличных музыкантов, последние крики чаек, рев толпы театра, низкий звон колокола собора.

Напротив меня сидел король Генрих и смотрел на город, его голубые глаза были яркими под медными волосами. Кивнув ему, я указала на стену, где в последних лучах света махали люди.

– Слушайте! Они радуются вам.

Его серьезное веснушчатое лицо озарила улыбка.

– Они могут радоваться и вам.

– Нет, – я слышала слова, разносящиеся над рекой. – Они рады вам и королеве.

Почти шесть месяцев назад король женился на моей подруге Сивилле Дэшвуд. Я считала, что мне повезло, что я смогла ненадолго прибыть в Лондон на церемонию. Их свадьба была запоминающейся, и впервые монарх женился на простолюдинке. Хотя не все при дворе поддерживали это решение, многие обычные лондонцы радовались союзу.

Веселое настроение все еще оставалось в городе. После стольких темных лет мы получили время мира и благополучия. Тирания Скаргрейва закончилась, потом был голод и беспокойство. Прошлым летом был хороший урожай, и Нат постарался…

Нет. Не нужно думать о Нате.

Я прогнала волну печали и быстро сказала:

– Ваше величество, доктор Пенебригг говорил вам о фейерверках, которые он придумал для открытия парламента?

– Нет, но насчет этого… – король потянулся к ящику рядом с собой. – Мы не закончили с делами сегодня. Приступим?

Я подавила вздох. Когда король вызвал меня в Лондон помочь с открытием, я была рада. Я ждала встречи с Сивиллой и Норри, моей опекуншей. Они были мне дороги. Но после прибытия король придумывал мне столько дел, что я могла с таким успехом быть где-нибудь в Корнуолле.

Конечно, открытие было важным, я не могла это отрицать. Это был первый парламент в поколении, его собирали по демократичным меркам. Его должен был ждать успех.

Мои дни теперь были наполнены бесконечными тревогами о расписании, протоколе и безопасности. Утром я с помощью капитана Кноллиса и своих людей обыскала комнаты парламента в Вестминстерском дворца. Днем проплыла по реке для встреч с королем и важными союзниками. Теперь я возвращалась в Уайтхолльский дворец, главную королевскую резиденцию, после чего король собирался отправиться в Гринвич для ужина с лордом адмиралом.

Я знала, что в Уайтхолле меня будут ждать дела. Так всегда было. А до открытия парламента была еще неделя. Неужели я не могла попросить хотя бы мгновение спокойствия на Темзе?

Я взглянула на лицо короля и поняла ответ. Генрих никогда не отдыхал, как могла я? Я подписалась на это полтора года назад, когда он попросил моей помощи в управлении королевством.

– Посмотрим, – Генрих полистал страницы. – Здесь письмо от графа Стаффордшира, он с энтузиазмом поддерживает наши реформы парламента.

– С энтузиазмом? – я удивленно потянулась за письмом. – Уверены?

Король улыбнулся.

– Ваш визит был убедительным. Он написал пару комплиментов вам.

Я вскинула брови, скользя взглядом по напыщенным словам.

– Он не сказал их вовремя. Хотя у меня осталось впечатление, что он боялся меня, – не удивительно, ведь я пришла к нему вскоре после разрушения замка Карлтона.

Король посмотрел на следующий документ.

– Виконт Хаттон написал нечто похожее, – он перевернул еще несколько страниц. – О.

– Что-то не так, Ваше величество?

– Нет, нет. Записка от Сивиллы, – он улыбнулся и прочитал ее, хотя в его взгляде была доля тревоги. – Эм… личная записка.

Я была удивлена, что он тревожился, а не улыбался. Они с Сивиллой были чудесной парой – уверенный король и непосредственная Сивилла, они восхищались друг другом. Я была рада, что они вместе. Но я и завидовала. Прошло двадцать месяцев – и два дня – с последней встречи с Натом. И расставание было болезненным…

Не думай об этом. Я просила себя в десятитысячный раз.

Вряд ли наши пути могли пересечься в ближайшее время. Хотя Нат часто был при дворе, он отправился на континент две недели назад, до моего прибытия. Некие переговоры требовали его присутствия в Париже и Амстердаме, и он пропустит открытие. Я не знала, правда ли это, но я была этому рада, ведь, если бы Нат был на открытии, мне пришлось бы придумывать причину не идти туда. Такими были правила. И я была благодарна, что трудностей не будет. Никто не могло убрать боль разлуки, но так я хотя бы могла не испытывать унижение от изменения планов, пока все при дворе обсуждали бы, почему я не пришла.

Не думай об этом…

– Вот, – король все еще листал бумаги. – Думаю, все в порядке.

Мы приближались к замку. Весла замедляли движения, чтобы судно лучше маневрировало.

– Во дворце нас ждет еще больше писем, – сказал король. – Если меня будут ждать послы, сможете поговорить с ними в мое отсутствие?

– Конечно, Ваше величество.

Осторожно, почти без плеска, гребцы остановили судно. Это было сложно, нужно было следить, чтобы трап не оцарапал позолоченный бок судна с рычащими львами. Я слышала хитрость в песне реки и держалась за сидение. Если мы покачнемся, я не хотела отлететь на пол.

– И на моем столе бумаги, которые вы захотите посмотреть, – сказал король. – Одна от Ната Уолбрука.

От Ната? Мои пальцы впились в сидение.

– Он нашел способ для нас получить семена быстрее, чем он думал, – продолжил король. – Он все-таки вернется к открытию парламента.

Нат? Здесь? Сердце рухнуло.

Я пыталась заговорить:

– Когда он собирается прибыть?

– Как можно скорее. Если повезло, он уже близко.

Хуже и хуже.

– Он быстро закончил с переговорами, должен сказать, – отметил король. – Но, может, это не все, и он что-то должен передать мне лично, – судно покачнулось. Король огляделся. – Ах! Мы прибыли.

В стеклянную дверь постучал хозяин баржи.

– Леди Певчая, вы хотите выйти?

Я неловко встала и поклонилась королю. Нат может в любой день появиться в Уайтхолле.

Он не должен найти меня здесь. Это правило игры было одним из основных, и я не нарушала его. Но как мне уехать до открытия?

Я прошла по трапу и стояла между большими факелами, пока судно уплывало. Я помахала королю на прощание и изо всех сил выражала радость.

– Мы встретимся, когда я вернусь? – крикнул он напоследок.

– Да, Ваше величество, – он вернется не раньше полуночи, но мы часто работали ночью, готовясь к открытию. – Буду ждать, – если не найду причины скрыться.

Судно пропало из виду, и я повернулась к возвышающемуся дворцу. Он был построен из кирпича, брусьев и камня, был почти городом внутри города. В нем было больше пятнадцати тысяч комнат, все окружала высокая стена, возведенная при правлении Скаргрейва и не снесенная. Это место в Лондоне король любил больше всего, и я обычно возвращалась сюда с радостью.

Но не теперь.

Что мне делать?

Двери дворца открылись. Я не успела подумать, меня ждали дела.

Я пошла вперед и услышала женские голоса сверху и слева. Я уловила ноты страха в них и подняла голову. Звуки доносились из одного из окон королевы. Я слушала, а голоса становились громче, а потом раздался ужасный крик.

Сивилла? Она была в опасности?

Забыв о своих проблемах, я побежала.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ:

СИВИЛЛА

Если Уайтхолл был самым большим дворцом в Европе, он был еще и самым большим лабиринтом с несметным количеством коридоров и тупиков. К счастью, я знала короткий путь к комнатам королевы, так что прошла туда быстро. Со мной были двое моих подчиненных. Они ждали моего прибытия, увидели мою спешку и присоединились.

У входа в комнаты не было стражи, это тоже показывало, что что-то не так. Я ускорилась и миновала двери.

За ними творился хаос. Стражи, что должны были стоять перед дверьми, неловко стояли рядом с ними. Фрейлины и горничные суетились в комнате, некоторые плакали. Слуги безумно задвигали шторы. Одна дама лежала на полу без сознания. И Сивилла со своим изящным личиком и в розовом платье стояла в центре комнаты, как мстительный ангел.

– Хватит, – говорила она женщине на полу. – Говорю вам, хватит. Поднимайтесь.

Леди застонала, и милая девушка рядом с ней, в которой я узнала кузину короля, леди Клеменс Грей, сказала:

– О, вот бы лорд Уолбрук был здесь. Он бы знал, что делать.

– В чем дело? – спросила я.

Они не заметили меня в суете. А теперь все повернулись и смотрели, даже Сивилла, пока я не стала чувствовать себя неуместно. Так и было. Из-за своей магии я занимала странное положение в мире. Я была в Совете, командовала своими людьми, сама была почти почетным человеком. Но здесь были важны женское изящество и красота. Тут у меня были неправильные манеры, осанка и все остальное.

Даже мое платье было неподходящим. Оно хорошо сидело на мне, было из хорошей шерсти, но предназначалось для жизни Певчей. На нем не было украшений, камней, нежных шелковых складок на воротнике. Я выглядела скромно рядом с украшениями дворца. Я не принадлежала ему, и они это знали.

Все еще глядя на меня, несколько фрейлин захихикали за веерами. Я старалась игнорировать их и посмотрела на Сивиллу, а та стала очень бледной.

– Я слышала крик, – сказала я. – Что случилось?

– Ничего, – сказала Сивилла. – Это… глупая игра пошла не так.

Дама на полу возразила:

– Но я видела…

– Ничего, – сказала Сивилла громче, обрывая ее. – Стражи, можете вернуться на свои места? – они вышли, она повернулась ко мне. – Было мило с твоей стороны прийти, Певчая, но, как видишь, мы не нуждаемся в тебе. Или твоих людях.

Теперь я была Певчей? А как же Люси? Да, я не успела увидеть Сивиллу лично после прибытия в Лондон. Да и вообще после ее свадьбы.

– Можете идти, – сказала я своим людям, но не пошла за ними. Глядя на Сивиллу, я сказала. – Но я хочу остаться, если позволите?

Ее красивое лицо застыло. Я была слишком грубой? Может, она ожидала, что я буду вести себя с ней, как с королевой. Я начала опускаться в реверансе, что-то в ее лице изменилось, и она остановила меня.

– Не надо, Люси. Если хочешь остаться…

– Да, – быстро сказала я. – Я хотела бы поговорить с тобой…

– Не здесь, – прервала она. – В моей комнате, – она повела меня к большой двери в дальнем конце комнаты, отмахнувшись от дам, пытающихся идти за нами. – Меня не будет недолго. Я хочу, чтобы вы успокоились к моему возвращению. Глупых разговоров больше не будет. Понятно? – и фрейлине постарше, самой чувствительной на вид, она сказала. – Я оставляю вас за главную. Если нужно, отведите леди Джиллиан в ее комнату, не открывайте шторы.

Она, хмурясь, провела меня в свою спальню. Комната была такой большой, такой полной роскоши, что я не сразу поняла, что мы не одни. У шкафа из красного дерева две седовласые женщины перебирали аптекарские бутылочки. Тонкая была Джоан, горничной Сивиллы, и она подошла к нам.

– Леди Джиллиан нужно больше нюхательных солей, Ваше высочество? Или успокаивающий отвар?

– Да. Нет, – Сивилла растерянно вскинула руки. – О, я не знаю, Джоан. Как ты думаешь?

Они обсуждали это, а я подошла к другой женщине, уверенной и приземистой, облаченной в шерстяное платье. К Норри.

– Люси, милая, приятный сюрприз, – сказала она, мы обнялись. – Я думала, тебя не будет всю ночь, – она покачала головой. – Им не стоит так тебя загружать…

– Король тоже тяжело работает, Норри. Прости, я не хотела оставлять тебя здесь одну.

– О, я не одна у Уайтхолле, дитя. Я думаю о тебе, – она отпустила меня. – Конечно, в наших комнатах пока тихо, Марджери уехала навестить маму. Но королева сказала, что я могу приходить сюда к Джоан. И так я и делаю.

Марджери, бодрая и способная, приглядывала на Норри, пока меня не было. Я забыла, что она уехала сегодня. Хорошо, что Сивилла все уладила. Я посмотрела на нее, чтобы выразить благодарность, но они с Джоан все еще шептались. Дверь открылась, и Джоан выскользнула за нее.

– Не переживай за меня, – продолжила Норри. – Это о тебе нужно беспокоиться и заботиться. Худая такая…

Сивилла подошла к нам.

– Точно, Норри. Она слишком худая.

– Я в порядке, – твердо сказала я. Они хотели спорить, но я подняла руку. – Правда. Но что случилось? – Сивилла замешкалась, я покачала головой. – Не говори, что это игра, потому что я в это не верю. Я слышала крик. И дама на полу сказала, что что-то видела.

– Зеленозубую Дженни, – сказала Норри.

Я уставилась на нее. Зеленозубая Дженни в мифах пряталась в реках, заманивала людей в глубины и ела их.

– Вы же шутите?

– Норри, прошу, – сказала Сивилла. – Мы договорились держать это при себе, – а потом мне. – Это бред, Люси. Полная ерунда. Леди Джиллиан просто хотела пошуметь. Она смотрела на реку, а потом вдруг позвала моих дам, крича, что увидела Зеленозубую Дженни. Это чушь!

Это так звучало, но почему тогда Сивилла не смеялась? Что-то происходило и тревожило ее.

– Что она видела? – спросила я.

– Зеленоватое лицо и руки под водой, – презрительно сказала Сивилла. – У причала, по ее словам.

Я не видела ничего, когда была там, но я была отвлечена.

– Может, мне лучше проверить, чтобы убедиться, что проблемы нет, – может, леди Джиллиан что-то все-таки видела, утопленника или плавающего человека. И туда приплывет ночью король. – Я попрошу своих людей помочь. Если нужно, отправлю весть королю…

– Генри? Нет! – Сивилла снова напоминала мстительного ангела. – Никому не говори, слышишь? Ни слова.

Ее реакция испугала меня.

– Почему?

– Потому что я не хочу, чтобы он думал, что я не могу управлять двором, – сказала Сивилла. – И я не хочу, чтобы об этом говорили все. Такие сплетни они любят. А потом все в Лондоне начнут говорить о безумной королеве и истерическом дворе. Это смутит Генри, смутит меня. Моя репутация будет разрушена. Я не хочу этого.

Я стояла, лишенная дара речи. Я не видела Сивиллу год, но знала, что она была не рада до свадьбы. Конечно, многие властные люди были против их брака. Некоторые настаивали, что он должен был жениться на иностранной принцессе, другие хотели выдать своих благородных дочерей. Почти никто не хотел, чтобы он женился на девушке, которая годами путешествовала по континенту со своей странной матерью.

Люди тоже не были добрыми. Король убрал цензуру, которую принял лорд Скаргрейв, и торговцы продавали тысячи копий популярных баллад, поющихся в тавернах, дополненные иллюстрациями. Я видела несколько песен о себе, о том, как я защищаю Англию, как победила ненавистных тенегримов, о моем бесстрашии. О Сивилле песни были другими. Они отмечали ее красоту, но заявляли, что она безумна, как ее мать. До свадьбы каждое ее появление вызывало заявления, что она глупая и обычная, что она не достойна быть королевой Англии.

Я надеялась, что после свадьбы ситуация стала лучше. Они с Генрихом любили друг друга, в этом я не сомневалась.

Но я видела напряжение в ней.

– Обещай, что ничего не расскажешь, – Сивилла уже не приказывала, а умоляла. – Ничего страшного нет. Леди Джиллиан всегда что-то видится, да, Норри?

– Она любит шум, – согласилась Норри.

– На прошлой неделе были призраки в музыкальной комнате, – сказала Сивилла. – А до этого – падающая звезда, предвещающая всем нам зло. Так что ее слова ничего не значат.

– Леди Клеменс восприняла их серьезно, – возразила я. – Она хотела сообщить Нату. Я слышала.

Сивилла закатила глаза.

– Клеменс все хочет доложить Нату. Она хорошая, одна из моих любимиц, но она месяцами думает о нем. Ты не слышала?

Нет.

– Это очень утомительно, – продолжила Сивилла. – Ее отец, граф Тунбридж, никак не пресекает ее увлечение, и это только разжигает огонь. Клеменс днями напролет говорит о Нате. Лучше бы она прекратила, – она криво улыбнулась мне. – Я не против, если бы ты так делала. Но ты о нем не говоришь.

Я пожала плечами.

– Нечего говорить. Наши пути разошлись.

– Так ты и говорила, – скептически отметила Сивилла, – но я не верю. Ты не давала мне задавать вопросы…

– И мне, – добавила Норри.

– Но у меня есть глаза, – продолжала Сивилла, – и это не выглядит как расставание. Ты приходишь во дворец, только когда Нат уезжает, и покидаешь дворец до того, как он вернется, и так всегда. Так уже больше года. Ты даже ему в лицо не можешь смотреть?

Я хотела возразить, но не могла, ведь Сивилла была передо мной.

Ее сережки покачивались, Сивилла взяла меня за руку.

– Люси, что бы ни случилось, ты можешь рассказать мне. Мы друзья, – я молчала, ее рука замерла на моей. – Я… думала, мы ими были.

– И есть, – быстро сказала я, но она убрала руку.

– Тогда расскажи, что не так между тобой и Натом.

– Не важно, – не сдавалась я.

– Важно, – ее голос был напряжен. – Но ты как Генри. Вы оба думаете, что можно скрывать от меня вещи. Если я задаю вопросы, вы гладите меня по голове и отворачиваетесь. Думаете, что проявляете доброту, видимо. Но я не собачка, Люси. И не глупая. Я знаю, когда от меня скрывают правду.

Тогда что она думала о Генрихе? Обо мне?

– Милая, – начала Норри, потянувшись к Сивилле. – Она и мне ничего не говорит.

Печаль Норри причиняла боль, как и отчаяние Сивиллы. Такой ценой я ограждала людей, которых любила. Это было тяжело для них и для меня. Но как я могла рассказать им правду?

Я подняла голову и обнаружила, что Сивилла смотрит на меня.

– Ты мне не доверяешь, Люси? – сказала она. – Так все время после того, как ты стала работать на Генри. Я знаю, что ты хранишь секреты королевства, но ты закрыла все. И я знаю лишь, что ты ненавидишь Ната…

Я вздрогнула. Едва заметно, но Сивилле этого хватило, и я не успела отвести взгляд. Я забыла, что она хорошо меня читала.

– О, Люси, – ее недовольство превратилось в сочувствие. – Он тебе еще важен, да? Что бы ты ни говорила.

Как все исправить? Стоило держать от нее в стороне, как я делала этот год.

Я искала слова, а Сивилла, торжествуя, сказала:

– Надежда еще есть.

– Нет, – мне не нравилось, куда она клонила.

– Вы созданы друг для друга, – сказала Сивилла, не слушая меня. – Если он тебе важен, надежда еще есть. Мы еще можем вас свести, – она замерла из-за новой идеи. – Я могу этим заняться.

Я в ужасе посмотрела на нее.

– Нет.

– Но я буду рада помочь, – она подпрыгнула в своих ярких туфельках, как она делала в счастливые дни, и радостно улыбнулась мне. – Прошу, позволь.

– Нет, – мой голос дрогнул. – Не ходи к нему, Сивилла. Оставь его. Оставь одного.

Сивилла и Норри смотрели на меня.

Первой заговорила Норри, ее голос был полон тревоги, ведь она всегда думала, что Нат не может поступить неправильно.

– Дитя, я должна знать. Что сделал Нат, что ты так выглядишь?

Мое горло горело. Что я могла сказать?

Сивилла тут же пошла в защиту.

– Мне сказать Генри, что ему нельзя доверять? Он послушает меня, будь уверена. Я его заставлю выслушать.

– Нет! – только не это. – Сивилла, прошу…

Но мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что она не отступит. Если она разрушит уверенность короля в Нате, все мои старания будут напрасными.