Текст книги "Изящная месть"

Автор книги: Элоиза Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 26
«ПОЗВОЛЬ, ЛЮБИМАЯ, ПРИЖАТЬ ТЕБЯ К ГРУДИ…»

У Хелен упало сердце, когда, войдя в библиотеку перед ужином, она увидела, что рядом с Рисом на маленьком диванчике сидит Лина. Том стоял поодаль от них. Хелен поняла, что у нее проснулись былые чувства к мужу, которые ей следовало бы навсегда изгнать из своего сердца. Всего лишь час назад они вернулись с романтического пикника, и Хелен даже совсем забыла, что у Риса есть красивая молодая любовница, которая спит в комнате, смежной с его спальней.

– Шампанского, миледи? – поклонившись, спросил Лик. Хелен кивнула.

– Завтра вечером я хотела бы съездить в Воксхолл, – объявила она наиграно веселым тоном, но ее голос предательски дрогнул. – Это то единственное место, где я могу не опасаться, что меня узнают. Мне надоело сидеть день и ночь в четырех стенах!

Лина бросила на Хелен удивленный взгляд, быстро отодвинувшись от Риса. Хелен стало жаль себя, ведь она была благодарна любовнице мужа за то, что та обладала хорошими манерами и старалась не оскорблять ее. А такая женщина, пожалуй, была достойна презрения.

– У нас нет времени ездить в Воксхолл, – проворчал Рис.

– Ничего, найдем, – сказала Хелен голосом, в котором звучали стальные нотки.

Рис оторвал глаза от партитуры.

– Как ты думаешь, чем мне следует закончить второй акт, в котором капитан Чартерис находит принцессу в деревне квакеров? Фен в своем либретто коротко написал «звучит музыка».

– Может быть, закончить акт чем-то вроде танца? – предложила Хелен, сделав глоток шампанского.

Оно было холодным и игристым. Хелен почувствовала, что вот-вот чихнет.

– Я мог бы написать полонез, – задумчиво промолвил Рис.

– А я бы на твоем месте вставила сюда вальс, – сказала Хелен.

Ей хотелось подойти к мужу и заглянуть в партитуру, но она не могла заставить себя приблизиться к дивану, на котором сидела любовница Риса.

– Вальс? – переспросил Рис. – Но я никогда не писал вальсов. Помнится, прошлым летом ты работала над чем-то подобным.

У Риса была примечательная черта: ему в память намертво врезалось все, что касалось музыки, хотя он абсолютно не помнил, когда у его жены был день рождения. Он забыл поздравить Хелен даже в первый год их брака.

– Да, ты прав, я написала вальс, – сказала Хелен, допивая шампанское.

– Как, по твоему мнению, воспримет его публика? – озабоченно спросил он. – В Королевскую итальянскую оперу обычно приходят довольно чопорные люди.

– Я не узнаю тебя, Рис! – воскликнула Хелен. – Ты никогда не боялся шокировать окружающих. С каких это пор ты стал таким осторожным?

В этот момент Том отвел Лину к дальнему окну библиотеки. Это было весьма тактично с его стороны. Теперь супруги могли поговорить без посторонних.

– Ты же знаешь, что я консервативен в том, что касается музыки, – усмехнувшись, заметил Рис. От его взгляда и улыбки у Хелен затрепетало сердце. – Сыграй мне, пожалуйста, свой вальс.

– Но здесь нет фортепьяно, – возразила Хелен. В глубине души она боялась, что ее произведение не понравится мужу.

Рис встал.

– Так давайте перейдем в комнату для занятий музыкой! – предложил он. – Том и Лина станцуют для нас. Том! – окликнул он стоявшего у окна брата. – Ты ведь умеешь танцевать вальс?

– Нет, – обернувшись, ответил Том, – я не имею ни малейшего понятия, как это делается. Если бы мои прихожане увидели меня вальсирующим на паркете, их, пожалуй, хватил бы удар.

– А мой отец время от времени танцевал с моей мамой, – смеясь, сказала Лина. – Но не вальс, конечно!

– Считается, наверное, что священникам не подобает танцевать быстрые танцы, – сказал Рис. – Не понимаю, почему я до сих пор не написал ни одного вальса? Пойдемте же все в комнату для музицирования! Лина, ты покажешь Тому, как надо вальсировать. Это совсем не трудно. Не бойся, Том. Здесь нет твоей паствы, тебя никто не осудит.

Но переступив порог гостиной, в которой стояли музыкальные инструменты, они поняли, что здесь невозможно танцевать. Пол комнаты был завален рукописями.

– Ты забыл об этих грудах бумаг? – спросила Хелен, тронув мужа за рукав.

Рис огляделся вокруг с таким растерянным видом, как будто впервые видел царивший здесь беспорядок.

– Но ведь мы можем… – начал было он, но запнулся и замолчал на полуслове.

Хелен подняла первый попавшийся лист, на котором было накарябано: «Ночь. Герои танцуют». Протянув его Рису, она нагнулась за другим листочком. На нем было записано несколько арпеджио.

– К сожалению, мы не сможем танцевать на бумаге, – с облегчением сказал Том, – к тому же это небезопасно. Мисс Маккенна может поскользнуться и упасть.

Лина повернулась к Рису.

– Зачем ты хранишь весь этот мусор? – спросила она. – Неужели ты действительно думаешь, что на этих разбросанных по полу листах бумаги записано что-то ценное?

Рис взглянул на Лину с непроницаемым выражением лица, но Хелен сразу же заметила, что в глубине его глаз мелькнула растерянность. Она готова была убить Лину за то, что та снова посеяла в душе Риса сомнения в своей одаренности. Он и без того невысоко ценил свою музыку.

– Здесь и вправду можно найти изумительные наброски, – торопливо сказала Хелен, стараясь сгладить неловкость. – Вот этот фрагмент, например, просто великолепен. Звучит свежо и оригинально.

Подняв с пола лист бумаги, Хелен спела по нотам, добавив от себя несколько минорных триолей, чтобы подчеркнуть прелесть мелодии. Рис выхватил ноты из ее рук. Пробежав их глазами, он сердито взглянул на жену.

– Этот фрагмент стал великолепен после того, как ты на ходу подправила его, – с недовольным видом заявил он.

Впрочем, Рис не выглядел уж слишком расстроенным.

– Ужин подан, милорд, – объявил появившийся на пороге Лик.

Рис тотчас бросил оба листа бумаги на пол.

– Не радуйся раньше времени, Том, – сказал он брату, – тебе все же придется станцевать нам вальс. – Обернувшись к дворецкому, Рис распорядился: – Прикажите лакеям убрать весь этот мусор и навести здесь порядок.

Лик открыл рот от изумления, но тут же взял себя в руки.

– Слушаюсь, сэр, – поспешно сказал он.

– Я хочу, чтобы к концу нашего ужина здесь все было убрано, – уточнил Рис. – Отодвиньте этот клавесин в сторону, нам нужно свободное место для танцев.

И с этими словами Рис вышел из гостиной вслед за братом, Линой и своей женой.

– Я и не знал, что вальсы можно не только танцевать, но и петь, – с удивлением сказал Рис. – А откуда у тебя эти слова?

Он взял ноты сочиненного Хелен вальса и внимательно просмотрел их. Хелен хотелось вырвать эти несколько листов нотной бумаги из рук мужа. В центре комнаты Лина разучивала с Томом вальс, веселясь от души.

Хелен закусила губу, готовая провалиться сквозь землю, ведь больше всего на свете она боялась показаться мужу дилетанткой.

– Я сама написала слова к вальсу, – призналась она, настороженно следя за выражением лица Риса.

Он бросил на нее удивленный взгляд, но ничего не сказал. Просмотрев рукопись до конца, он поставил ее на подставку для нот перед женой.

– Теперь я вижу, что никогда не понимал тебя, – задумчиво промолвил он.

Хелен потупила взор. Ее изящные пальцы застыли на клавиатуре.

– Тут и понимать нечего, – пробормотала она, охваченная странным беспокойством.

– Подвинься, – попросил Рис, усаживаясь рядом с ней за фортепиано.

– Я сама сыграю вальс, мне не нужна твоя помощь, – возразила Хелен.

Тем не менее ей было приятно ощущать рядом крепкое плечо мужа. От его большого тела исходило тепло.

– Насколько я понимаю, мне придется спеть это вместе с тобой.

– Я могу исполнить вальс одна, – заявила она, зардевшись от смущения.

– Но мне показалось, что он написан для двух голосов… – недоумевал Рис, снова беря ноты с подставки.

– О нет, ты ошибся, я не раскладывала свое сочинение на два голоса.

– Пожалуй, ты должна это сделать. Вот посмотри. Первый голос начинает петь и заканчивает следующими словами: «Позволь, красавица, тебя обнять. Я твой жених, а ты – моя невеста». И затем эта строчка повторяется: «Я твой жених, а ты – моя невеста».

Рис никогда не старался петь с выражением, расставляя яркие акценты. Его глубокий баритон исполнял написанный Хелен вальс просто и безыскусно, придавая стихам какую-то особую силу и завораживая слушателей.

– А вот следующую строфу должна петь невеста, а не жених, ведь это совершенно очевидно, – продолжал он и снова запел: – «Предадимся сладкому обману, обольщенные несбыточной мечтой». Нет, мужчина не может так трогательно и с таким умилением петь о том, что близость с любимой – несбыточная мечта, а вот женщина вполне может.

– Но я никогда не думала о дуэте, – промолвила Хелен и внимательно перечитала слова. – Мне нужно переписать четвертую строфу.

– Если бы это был дуэт, то влюбленные могли бы исполнять заключительную строфу вместе, – сказал Рис. – «То, что завяло, вновь не расцветет, и юность никогда не возвратится». Это довольно мрачная строчка, но в этом месте голоса певцов будут красиво переплетаться.

– Давай посмотрим, что из этого выйдет, – предложила Хелен.

Том и Лина, похоже, уже были готовы пуститься в пляс. Они крепко держались за руки, как будто собирались танцевать контрданс, а не вальс.

– Том, вы можете хотя бы попробовать исполнить этот танец? – спросила Хелен.

– Конечно, – ответил он, поворачиваясь к Лине.

– Петь мы начнем не сразу, – сказала Хелен Рису, – сначала прозвучит вступление. Я должна дважды повторить вот эту музыкальную фразу. А вы, – обратилась она к Лине и Тому, – начнете танцевать с третьего такта.

Лина сделала реверанс, и священник положил руку на ее талию.

– Это опасное занятие, – прошептал Том своей партнерше.

– Готовы? – громко спросила Хелен и ударила по клавишам.

Лина отлично знала, почему Том назвал кружение в вальсе опасным занятием, но предпочла не заострять на этом внимание.

– Во всяком случае, моим ногам ничто не грозит, – сказала она. – Для человека, который впервые танцует вальс, вы отлично двигаетесь.

– Вы зря хвалите меня. Я как раз сейчас собираюсь сделать поворот и не знаю, чем это закончится.

– Ну что ж, сделайте то, что задумали. Мы ведь должны двигаться по всей комнате.

Но вдруг Том сбился с ритма и чуть было не наступил Лине на туфельку.

– Ну вот, я же говорил! – с извиняющейся улыбкой воскликнул он. – Ваши ноги в большой опасности, Лина!

Она засмеялась.

– Мне кажется, если бы я крепче обнял вас, мы двигались бы более слаженно, – сказал Том. – Вы не будете возражать, если я сожму вас в своих объятиях?

– Не буду, – сказала она, вдруг неожиданно смутившись.

– Мы находимся в опасной близости, – прошептал Том, касаясь губами роскошных волос Лины.

Она молчала, охваченная странным волнением.

Рис перевернул страницу и кивнул Хелен, подавая ей знак, что сейчас будет исполнять свою партию. Она улыбнулась, и Рис запел:

– «Позволь, красавица, тебя обнять. Я – твой жених, а ты – моя невеста»…

Хелен почувствовала, что краснеет. «Неужели это я сочинила стихи о том, как жених обнимает свою невесту? И о чем только я думала, когда писала подобные строки?»

Но вот настала ее очередь вступать, и Хелен запела высоким голосом. У нее был небольшой диапазон, но она ценила то, что имела.

– «…лицом к лицу, с горящими щеками», – выводил звучный глубокий баритон Риса.

Хелен поймала на себе взгляд мужа. Потупив взор, она стала смотреть на свои парящие над клавишами руки. Потом они запели дуэтом.

– «То, что завяло, вновь не расцветет», – звучал чистый высокий голос Хелен.

А Рис приятным баритоном вторил ей:

– «И юность никогда не возвратится».

«Разве это не правда?» – печально думала Хелен. Но вот Рис запел последнюю строфу, повторив несколько раз одну и ту же строчку:

– «Позволь, любимая, прижать тебя к груди, я – твой жених, а ты моя невеста. Я – твой жених, а ты – моя невеста».

– Я написала не «любимая», а «красавица», – возразила Хелен, взяв последний аккорд.

– Но ведь речь идет о чувствах, которые испытывает герой, а не о внешности героини, – возразил Рис. Понизив голос, он спросил: – А ты заметила, как самозабвенно танцевал мой брат? По-моему, твоя музыка увлекла его.

Хелен пожала плечами.

– Священнику, по-видимому, надоело постоянно держать себя в рамках, – рассеянно сказала она.

Ей было сейчас не до Тома.

– Давай споем еще раз, – предложил Рис, – только каждую строчку по очереди.

– Но какой в этом смысл?

– Наше пение будет как бы дублировать сам вальс, в котором сливаются тела женщины и мужчины, – объяснил Рис.

Хелен вспыхнула до корней волос. «О Боже, как я, могла, старая дева, написать такую фривольную песенку?!» (А Хелен действительно считала себя старой девой, несмотря на то что была замужем.)

– Я не считаю вальс имитацией соития, – возразила она.

– Но это действительно так! Именно поэтому вальс считают неприличным, – сказал Рис, и от его улыбки Хелен бросило в дрожь. – Этот танец имитирует интимную близость. Ты не могла не заметить этого.

– Возможно, ты прав, – поспешно промолвила она. – То, что мужчина кладет руку на талию женщины, выглядит ужасно непристойно.

– Дело вовсе не в этом, – лукаво поглядывая на нее, сказал Рис. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это доказывает и твоя музыка. Лина! – окликнул он свою любовницу.

– Да?

– Будь добра, сыграй этот вальс, а я постараюсь кое-что объяснить своей жене в танце.

– О, я не могу танцевать, – заупрямилась Хелен. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось вальсировать с мужем, тем не менее ей пришлось встать. Выйдя на середину комнаты, она сделала реверанс в ответ на поклон Риса.

– Боже, как все это странно, – прошептала она.

Рис положил руку ей на талию таким уверенным жестом, как будто они всю жизнь занимались танцами.

Несмотря на то что граф попросил Лину только сыграть вальс, она еще и пропела его. Хелен была поражена прекрасным голосом любовницы своего мужа, который наполнил все пространство комнаты. Слова, написанные Хелен, в исполнении Лины звучали более убедительно, как будто были исполнены особого смысла.

Рис все крепче сжимал Хелен в своих объятиях.

– Рис! – возмущенно воскликнула Хелен. Заметив озорной блеск в его глазах, она замолчала.

Его мускулистое бедро запуталось в ее летящем платье. Он начал кружить ее по комнате, у Хелен даже потемнело в глазах. Ей казалось, что кровь стучит в ее висках в такт музыке. Она уже ощущала странное покалывание внизу живота, которое заставляло ее резвее двигаться и крепче прижиматься к мужу.

– Теперь ты поняла, что я хотел сказать? – весело спросил Рис. – Вальс начинается со вступления, которое можно сравнить с раздеванием партнеров. Мужчина кланяется, а женщина приседает перед ним. После этой прелюдии они начинают двигаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. – И он снова закружил ее в танце. – Партнер все крепче прижимает партнершу к себе, затем они как будто сливаются в единое целое. Нахмурившись, Хелен взглянула на него.

– А ты знаешь, какие требования предъявляют в обществе к тем, кто на балах танцует вальс? – спросил вдруг Рис.

– Нет, я никогда не обращала на это внимания.

– Дама и ее кавалер должны быть пристойно одетыми, – пояснил Рис.

Хелен не могла сдержать смех.

– Партнеры, наверное, по мнению чопорных матрон, должны быть одеты в закрытые сюртуки и плащи, – заметил Рис.

– И это было бы правильно, – заявила Хелен без тени улыбки.

– «Я – твой жених, а ты – моя невеста», – пела Лина.

С последним аккордом Рис прекратил кружение, и они остановились, тяжело дыша.

– Ты прекрасно танцуешь, – удивленно заметил Рис. – Твоя музыка великолепна, но тебе надо исправить одну строчку, Хелен.

И он увлек ее к фортепиано. Лина поспешно встала из-за инструмента, чтобы уступить им место.

– Мне кажется, что слова «погас огонь наших сердец» здесь весьма некстати. Ты должна заменить их чем-нибудь более оптимистичным.

– Но в этом и заключается смысл написанного мной вальса, Рис, – возразила Хелен. Понизив голос, она продолжила так, чтобы Том и Лина ее не слышали. – Ты считаешь, что вальс – это имитация полового акта, я же написала совсем о другом. Речь идет о первой юношеской любви, которая постепенно умирает. И к концу произведения это становится очевидным. Вальс начинается весело и бодро, а затем…

– Нет, так нельзя, – прервал ее Рис. – Твое описание слишком уныло. Может быть, все же исправишь эту строчку? Хочется чего-то более веселого и жизнеутверждающего. Не надо писать о том, что любовь в сердцах героев погасла. Это нехорошо.

– Я не желаю ничего исправлять, – упрямо заявила Хелен. – Я написала то, что хотела написать. Восторг любви в душе моих героев постепенно сменился разочарованием, их чувства умирают.

Рис некоторое время молчал, искоса поглядывая на жену.

– Надеюсь, в этом вальсе ты не пыталась описать собственную жизненную ситуацию, Хелен? – наконец тихо спросил он.

Она смутилась.

– Конечно, нет!

Рис молча снял ноты с подставки. Теперь он не сомневался, что Хелен имела в виду их брак, когда сочиняла эти стихи. Она писала то, что чувствовала. Рис представил свое обугленное сожженное сердце, в котором умерла любовь. Ему стало горько.

– Ты права, – выдавил он из себя. – Пусть все останется так, как есть.

– Так мы поедем завтра в Воксхолл? – спросил Том, подходя к Рису и его жене.

– Да, – сказала Хелен. – Я пошлю записки своим подругам. Возможно, кто-нибудь из них захочет составить нам компанию.

Повернувшись, она направилась к двери.

– Я никуда не поеду, мне надо работать, – буркнул Рис.

– Глупости! Тебе необходимо отдохнуть, – заявила Хелен. – Ты слишком много сидишь за фортепиано.

«Все это потому, что в моей жизни нет ничего, кроме работы», – с горечью подумал Рис.

А ведь прежде ему в голову никогда не приходили подобные мысли.

Глава 27
УТРЕННИЕ ВИЗИТЫ

Беркли-стрит, 40

Городской дом леди Эсме Боннингтоп

– Дорогая моя, расскажи мне все без утайки! – сгорая от любопытства, воскликнула Эсме.

Хелен засмеялась.

– Не могу. Я должна дождаться Джину, иначе она обидится.

– Не томи, умоляю тебя, – принялась упрашивать ее Эсме. – Джина всегда опаздывает, ведь она – преданная мать. Ей всегда так трудно расстаться со своим сыном даже на несколько часов!

– Ты так говоришь, будто чем-то отличаешься от нее, – заметила Хелен.

– Я сдерживаю свои чувства к ребенку, – возразила Эсме. – Я вижусь с Уильямом только в определенное время и не позволяю ему досаждать мне.

Хелен промолчала. Она вдруг заметила на подоле дорогого платья Эсме следы от перемазанных ежевичным вареньем детских пальцев и вспомнила, как однажды Эсме спешно покинула званый обед, на котором присутствовал сам регент. И только потому, что получила записку от няни Уильяма, которой показалось, что ребенок простудился.

– Ну, расскажи мне хотя бы несколько подробностей, – продолжала упрашивать Эсме. – Я не спала сегодня всю ночь, думая о том, что у тебя происходит.

В этот момент в комнату ворвалась Джина, и Хелен с облегчением вздохнула.

– Простите, что я опоздала, – запыхавшись, сказала Джина. – Но мне с трудом удалось вырваться из дома. – Она упала в кресло. – Давайте перейдем прямо к делу. Расскажи об этой оперной певичке, Хелен. Как она ведет себя в доме? Ты ее все еще терпишь?

Обе подруги смотрели на Хелен с таким любопытством, будто она была теленком с двумя головами или каким-нибудь другим чудом природы.

– Все не настолько ужасно, как вы себе это представляете, – осторожно промолвила она.

– Я постоянно думаю о положении, в котором ты оказалась, – сказала Эсме. – На твоем месте я бы придушила эту негодницу. Как она выглядит? Интересно, она похожа на одну из тех пьянчужек с красными лицами, которые вьются возле мужских клубов? Или на разодетую по последней моде девицу из числа завсегдатаев Воксхолла?

– Честно говоря, мисс Маккенна вообще не похожа на женщину легкого поведения, – сказала Хелен. – Она очень красива. Если бы я питала хоть какие-то чувства к Рису, непременно стала бы ревновать его. Но как известно, я совершенно равнодушна к своему мужу.

– Как ты можешь терпеть такую ситуацию? – удивленно спросила Джина. – Я понимаю, вы с Рисом долгое время жили врозь, но все же он твой муж. Пусть я бы и двадцать лет пробыла с Кэмом в разлуке, все равно бы почувствовала себя смертельно оскорбленной, видя, как он в моем присутствии милуется с женщиной легкого поведения. Хелен пожала плечами.

– Они не проявляют в моем присутствии друг к другу никаких чувств, – возразила она.

– Это весьма тактично с ее стороны, – с удивлением заметила Эсме. – Думаю, что она находится в не менее трудном положении, чем ты. Сколько эта девица прожила в доме твоего мужа? Года три?

– Она умеет устраиваться в этой жизни, – сказала Джина. – Если эта девица все еще живет у Риса, ей, вероятно, так удобно. Она поэтому и не испытывает никакого дискомфорта. А вот Хелен в собственном доме чувствует себя бедной родственницей!

Эсме кивнула.

– Ты пыталась предложить ей сделку, Хелен?

– Нет. Вряд ли я смогу заставить себя заговорить с ней об этом. Понимаете… – Хелен замялась, – она держит себя как настоящая леди…

– Но ведь на самом деле она не леди! – воскликнула Эсме. Хелен промолчала. Она не могла признаться «подругам, что в глубине ее души проснулась зависть. И дело было не в том, что Лина спала в комнате, смежной со спальней Риса. Хелен завидовала другому. Ее покорил голос Лины, которая, несомненно, была очень одаренной певицей.

– Я рассказала Себастьяну о том, что по настоянию Риса его любовница продолжает жить в твоей спальне, хотя ты вернулась к нему, – сказала Эсме. – И мой муж заявил, что будет счастлив защитить твою честь, если ты сочтешь это нужным.

– А я ничего не говорила Кэму о том, в каком положении ты оказалась, дорогая, – промолвила Джина. – Мой муж слишком вспыльчив. Боюсь, он утратит контроль над собой, если узнает о подлости Риса. Но если хочешь, чтобы Кэм поколотил его, только шепни мне об этом.

– Нет, нет! – встревожилась Хелен. – Рис – отец моего будущего ребенка. Я не хочу, чтобы с ним стряслась беда. Кроме того, если ваши мужья устроят скандал, в обществе сразу узнают, где я нахожусь. Хэррис говорит всем визитерам, что я уехала на воды в Бат. Граф Мейн приезжал уже раз семь.

– Кстати, ты получила его записку, которую я переслала тебе? – с озорной улыбкой спросила Джина.

– Да, я захватила ее с собой, – сказала Хелен, доставая из сумочки листок бумаги. – Послушайте только, что он пишет: «Я знаю, что вы живете в уединении уже целых шесть дней, а вам наверняка хочется развлечься. Я полностью к вашим услугам».

– Как жаль, что ты не можешь встречаться с Мейном! – с искренним сочувствием сказала Джина. – Представляю, как тебе тяжело постоянно находиться под одной крышей с оперной певичкой, даже если она похожа на леди. С Мейном по крайней мере приятно общаться. Граф приехал ко мне, чтобы узнать, где ты находишься. Наша беседа длилась всего лишь несколько минут, но даже за это время он успел сделать мне множество комплиментов.

– Этот мужчина обладает поразительным изяществом. Он грациозен даже в постели, – заметила Эсме. – Но вернемся к твоему мужу, Хелен. Скажи, за те девять лет, которые вы прожили врозь, он приобрел опыт в любовных делах?

Хелен смутилась. Она старалась не обсуждать с Эсме свою интимную жизнь.

– Я сказала Рису, что мы должны заниматься любовью каждый день, как ты и советовала. Мне кажется, он был доволен такой перспективой. Кстати, его любовница как-то заметила в шутку, что Рису для интимного свидания со мной хватило бы семи минут.

– Ты обмениваешься шутками с этой девицей? – изумленно спросила Эсме.

Хелен растерялась.

– В тот вечер я была не совсем трезва… Джина похлопала ее по колену.

– На твоем месте я бы беспробудно пила весь месяц, – сказала она. – Дело плохо, если любовница Риса отпускает такие шуточки по поводу его способностей. За оставшиеся несколько недель ты не сможешь ничего исправить. Да, очень жаль, что у тебя нет возможности продолжить флирт с Мейном. Он по крайней мере смог бы поднять тебе настроение.

– А что мешает мне встретиться с ним? – промолвила Хелен.

– Это слишком рискованно, – заявила Эсме. – Если кто-нибудь узнает правду о тебе, ты погибла. Разразится такой грандиозный скандал, что страшно представить.

– Ну хорошо, я все обдумаю, а потом приму решение, – сказала Хелен. Сам по себе флирт с Мейном был ей уже не нужен, но когда Хелен вспоминала о том, каким прекрасным голосом обладала Лина, у нее сжималось сердце. Она надеялась, что изощренные комплименты Мейна вернут ей веру в себя. – Как вы смотрите на то, чтобы составить мне сегодня вечером компанию и прогуляться в Воксхолл?

– К сожалению, я не смогу принять твое предложение, – сказала Джина. – Мы с Кэмом ужинаем сегодня с гостями из Оксфорда. Я уверена, что мне придется скучать целый вечер, но Томас Бредфеллоу помог моему брату стать преподавателем. Я не могу пропустить этот ужин.

– А я с удовольствием съезжу на прогулку, – заявила Эсме. – Разве я могу упустить возможность взглянуть на эту потаскушку? Никто в обществе не знает, как она выглядит. Мы все слышали о ней, но никто ее не видел. Два года назад она лишь раз появилась в опере вместе с Рисом. Но тогда никто не успел толком разглядеть ее.

– На ней будет маска и домино, – сказала Хелен. – Поэтому я не уверена, что ты сумеешь разглядеть ее. И все же я очень рада, Эсме, что ты поедешь с нами. Вчетвером нам было бы как-то неловко.

– А как относится брат Риса ко всей этой ситуации? – спросила Джина. – Мне с трудом верится, что приходский священник одобряет присутствие падшей женщины в доме своего брата. Более того, с готовностью сопровождает ее в Воксхолл.

– Да, все это чрезвычайно странно, – поддержала Эсме подругу. – Для меня этот вечер будет самым скандальным за все последние годы, в течение которых я вела себя почти безупречно. Кто бы мог подумать, что наша тихоня Хелен так резко изменит свой образ жизни и попадет в сомнительную ситуацию?