Текст книги "Несносный босс (СИ)"

Автор книги: Эллин Ти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24. Мирослав

Всех сил мира мне стоило уйти на работу спокойно и в одиночестве, а не зайти в комнату к Сонечке и остаться там с ней.

Не хотелось уходить совсем, я и правда буквально силой вытолкал себя за дверь и поехал на работу. Сказал Мишке не выпускать никуда нашу Принцессу, потому что я почти уверен, что она со своими тараканами посовещается немного и обязательно захочет сбежать.

А я вот не хочу, чтобы сбегала… Совсем-совсем не хочу.

Я уснул только под утро, вообще не хотелось спать, миллион мыслей в голове гонял туда сюда, пытался в себе разобраться, Соню понять.

Не понял ни черта, если честно, кроме того, что каждый из двух сексов все-таки был вообще не случайный.

Мне нравится Соня. Очень. Она красивая девушка, нежная, милая, заботливая и потерянная в этом большом мире. И мне хочется ее согреть и отгородить от всех проблем, а это уже значит очень многое.

Такие мысли у меня были только однажды… Я тогда влюбился по уши и в глубине души хотел забрать девчонку себе и никуда не отпускать. Но она была девушкой моего лучшего друга, поэтому в моих чувствах преобладала злость. На самого себя в большей степени и на Есю немного.

Сейчас у меня нет злости. Ни на себя, ни на Соню. Мне не на что злиться, абсолютно. Она со мной, она рядом, и я, кажется, чуть ли не единственный, кто у нее есть. Как злиться-то? Тут кроме “уберечь, обогреть, пожалеть” нет никаких мыслей больше.

Ну, еще “поцеловать”.

А так точно больше никаких.

И мне даже страшно, черт возьми! Потому что я сто лет не влюблялся ни в кого, все страдал по Есеньке и не мог переключиться и понять, что и второй раз из нас двоих она выбрала не меня. Страдал, не замечал никого кроме нее, а потом… А потом появилась Соня.

Ярким ураганом ворвалась в мою жизнь, осветила все в моей чёрной душе своим ангельским светом и заставила самого светиться в ответ на ее сияние.

Я думал, так не бывает уже. Мне тридцать лет, я уже привык к одиночеству, дом вот построил, тоже ко всему привык.

А в итоге? А в итоге я серьезно прошу свою собаку не выпускать Сонечку из дома, потому что уже не представляю, как буду ужинать в одиночестве или не наблюдать ее на диване в гостиной.

Это что? Любовь? Влюбленность? Увлеченность? Что это?

Я не знаю, правда. Знаю только, что мне с ней хорошо. А еще знаю, что я очень хочу, чтобы и ей со мной так же хорошо было всегда.

И мне так хочется ей помочь! Во всем!

Именно поэтому я вспоминаю, как чинил тачку одному майору, когда еду на работу. Ему тогда сильно смяли бочину, въехали в него на стоянке и смылись. Камер не было, не нашли никого, короче. Ремонт кучу бабок стоил бы, но я не идиот и понимаю, что связи всегда нужны. Максимальные скидки мы майору тогда организовали и в лучшем виде все сделали. Он теперь с каждой мелочью к нам гоняет, но от таких знакомств я никогда не отказываюсь. Жизнь длинная, мало ли что…

– Степан Владимирович, доброе утро, – звоню ему сразу, как только подъезжаю к работе, еще не выходя из тачки. – Не отвлекаю? Ольховский беспокоит.

– Доброе утро, – отвечает сонным голосом, – не отвлекаешь, как раз с дежурства собираюсь уходить. Для хорошего человека всегда минутка есть. Что случилось?

– Да мне бы консультацию от вас по одному вопросу получить… Не по телефону, наверное, лучше. Когда будет удобно? Я подъеду куда скажете.

– Посплю пару часов и можем встретиться, я как раз свободен сегодня. Часа в четыре удобно?

– Да, отлично! Наберу вас, спасибо большое!

Вот и прекрасно! Осталось дело за малым: рассказать ему все, что знаю так, чтобы он хоть что-то понял, а потом вернуть Сонечке квартиру.

Чувствую, что должен ей помочь, не могу иначе.

И день тянется как назло медленно. Я подменяю Сонечку, иногда ставлю туда других сотрудников, когда самому нужно отвлечься на работу. Без нее как без рук! Рук, которых катастрофически не хватает! Но ей нужно отдохнуть и я сколько угодно готов справляться без этих рук, пока ей не станет лучше.

– Есь, пошли чай пить, – захожу к ней в кабинет и зову с собой. Она вечно работает до победного и забывает про обеды, меня Демид просил присматривать, чтобы она питалась нормально. – Дёма круассаны твои любимые прислал.

На слово “круассаны” она резко поднимает голову, захлопывает ноут и смиренно идет за мной в кабинет, словно уже чувствует их запах.

И мы сидим, пьем чай, просто болтаем, и я вдруг ловлю себя на мысли, что… отпустило. Окончательо и безповоротно отпустило. Если раньше я просто запрещал себе думать о девушке, а потом и жене лучшего друга хоть в каком-то ключе, кроме приятельского, то сейчас всё. Иначе и не думается. Она красивая, классная девчонка, но думается мне совершенно о другой.

Интересно, как она там? Пыталась уйти, как я и думал? Или всё-таки ушла? Или даже не думал, а я просто идиот с паранойей?

Чёрт. Хочу домой!

– Мирослав Сергеевич, – говорит еся, посмеиваясь. – У вас какое-то чересчур довольное лицо. Что это вас так радует?

– Есть повод, – говорю с улыбкой, мечтательно прикрывая глаза. Мой повод вчера так отчаянно отвечал на мои поцелуи и прикосновения, что я забыл обо всем окружающем нас мире на эти долгие мгновения.

– И ты наконец-то оставил этот повод отдохнуть, похвально! – она раскусывает меня, как орех, но я не сопротивляюсь. Какой смысл уже? Она о том, что я к Соне что-то чувствую, раньше меня поняла. Это я тормоз. – Ей давно пора была отдохнуть, она устала.

– Знаю, – киваю. Я корю себя за то, что она в таком состоянии всё еще работала. Словно я заставлял, или не доглядел… Не знаю. Психую на себя. – Надеюсь, она выспалась сегодня.

– Позвони ей, – хмурится. – Или вы на какой стадии отношений?

– На той, что я думаю, сбежала она уже с вещами, или еще нет.

– О, мое любимое! Я после этого узнала, что беременна, – посмеивается Еська, и я вспоминаю, что мы вчера бессовестно забыли про защиту. Чёрт…

А если?

А и пусть! Я буду только рад.

При условии, конечно, что рада будет и сама Соня.

– Влюбился, Мир? – спрашивает она очень мило, и кладет руку мне на плечо.

А я да! И такого кайфа уже давно не испытывал от влюбленности. Всегда думал, что это что-то плохое, а тут чуть ли не крылья за спиной растут! И хочется для нее быть лучше, что-то хорошее делать, стараться. И поэтому я снова заказываю вкусный ужин с доставкой на вечер, а еще букет цветов, но уже с самовывозом. Не хочу, чтобы от курьеров принимала. Самому вручить хочу.

К четырем наконец-то еду к майору. Встречаемся мы в ресторане, конечно угощаю ужином. В моих интересах задобрить его еще сильнее обычного.

– Ну что там у тебя стряслось? Давай, рассказывай.

– Степан Владимирович, мне от вас пока только консультаци нужна. Правда не знаю, к кому обращаться. Дело такое: есть девчонка, у нее умерли родители, когда она была еще несовершеннолетней, под опеку ее взяла тетка. Живут они в квартире втроем: девчонка, тетка-опекун и ее муж. Девушка уже совершеннолетняя, квартира же по наследству должна быть ее? Официально, как я понимаю, так и есть. Но тетка с мужем устроили там притон: алкаши, а может и не только, гулянки постоянные, из квартиры устроили свалку. Девчонку чуть не изнасиловали там, один из дружков, но управы на них нет, выгнать она их не может. Говорит, полицию вызывала, но участковый там знакомый этого мужика, или что-то около того, поэтому управы на них нет. Жить ей больше негде, да и квартиру отдавать сомнительным родственникам так себе радость. Можно как-то посодействовать? Или куда обратиться, скажите.

– Квартира по какому адресу?

– Пушкина сто шестнадцать.

– А… Королёв, – он кривится, видимо, вспоминая, кто там участковый. – Как кость в горле всем уже этот Королев. Жалоб куча, но на его место никто не хочет. Район проблемный, каждый вечер драки, каждые праздники изнасилования, каждые выходные новый труп.

Вздрагиваю. Это вот там моя Принцесса жила? Супер просто… Мало квартиры, так еще и вокруг такой кошмар происходит.

– Делать-то что?

– Да что делать, идти к верхам того же отделения. По закону не имею права они у девчонки жилье отбирать, она первонаследница. Братья, сестры есть?

– Нет, никого. Единственный ребенок.

– Ну и всё. Надо мимо Королева пройти, а там он уже не отмажется. И яйца стальные иметь, потому что с такими пытаться что-то решить – хуже всего. Их в полицией вывести-то просто, но жизни могут потом не дать. Надо как-то полюбовно решать, чтобы девчонке не навредили. А по закону все просто – квартира ее, тут и думать нечего.

– Спасибо вам, Степан Владимирович! Помогли очень!

– Сейчас еще помогу, – улыбается он, доставая телефон. – Я тебе номер скинул, зовут Дмитрий Алексеевич, вот к нему обратись. Он Королева тоже не любит, хоть и в его отделе тот участковый. Через него решай, а я словечко замолвлю.

– Спасибо! Приезжайте на ТО к нам вместе с Дмитрием Алексеевичем, в лучшем виде все оформим.

– Приятно иметь дело с хорошими людьми!

– Взаимно.

Жмем руки и уезжаю, хочу домой, хотя еще целый рабочий час есть. Звоню Еське, прошу ее закрыть сервис и еду за букетом, который как раз должны вот-вот собрать. Красивые цветы, нежные, как сама Соня. В душе все тоже цветет, радует, что могу ей помочь, и помогу обязательно!

Мчу домой.

Соскучился!

Глава 25. Соня

А почему так руки дрожат? Это ужас, чем ближе время окончания рабочего дня у Мирослава, тем сложнее мне сохранять спокойствие.

Я-то думала сбегу, и все, проблем не будет… хотя, наверняка, было бы еще больше, но в моменте было бы не так страшно! А сейчас я понимаю, что он вот-вот вернется, и все из рук валится.

Потому что… после всего, как вообще? Что говорить, как в глаза смотреть? И смотреть ли в принципе?

Стараюсь занять себя делами, только бы не сходить с ума, раз уж мой побег провалился с треском и даже немного позором.

Делаю уборку, стараясь не думать о том, что мы творили в этой гостиной, готовлю ужин, вожусь с Мишкой.

Пытаюсь приготовить блинчики, но пальцы без шуток бьет такой дрожью, что я банально не могу перевернуть блинчик! Первый выходит комом, хотя проблем с ними никогда не было, поэтому летит Мишке, а я пытаюсь справиться с остальными.

Вкусные… но такие некрасивые, что даже не аппетитно. Приготовила, блин, ужин!

Я так отчаянно справлюсь со своей дрожью, что не слышу, как возвращается Мирослав.

Только вздрагиваю, когда неожиданно, совершенно неожиданно горячие руки ложатся на мою талию…

Боже! Это что, сон? Это сон, да?

Я застываю статуей и просто стою, блинчик сгорает к чертям, но я не могу взять себя в руки и пошевелиться…

Мирослав обнимает меня. Крепко крепко прижимает к себе, укладывает подбородок на мое плечо, и… мамочки мои…

Он нежно целует меня в уголок губ, добивая окончательно.

– Мирослав Сер…м-м-м! – мычу, когда он закатывает ладонью мне рот и не дает назвать его отчество.

– Соня! Ну какой Сергеевич? – негромко и с улыбкой ругает меня. Серьезности в его голосе нет и грамма, но почему-то так неловко становится, словно по заднице получила.

– Мирослав, – бормочу в его ладонь, он довольно кивает и возвращает мне возможность говорить.

– Так лучше. Продолжай.

– Я, не… отпустите меня, пожалуйста, – шепчу тихонечко. Так тихо, что он, наверняка, с трудом меня слышит.

И лучше бы не слышал. Потому что, честности ради, последнее, чего мне сейчас хочется, – это чтобы он меня отпускал.

– Что такое, Сонь? – отпускает. Делает шаг назад. В голосе мелькает сталь, холодно от нее становится, неуютно. Верните мне моего теплого и нежного Ольховского, пожалуйста! С таким ничего не страшно…

– Я… – я хочу сказать ему, что мы, кажется, снова делаем что-то не то, но потом мой взгляд падает на стол позади Мирослава. На нем лежит большой букет нежнейших цветов. Просто восхитительно красивых… я даже забываю, что хотела сказать. Наверное, это ужасно некрасиво с моей стороны, черт.

– Это тебе, Принцесса, – добивает он меня. Берет букет и протягивает мне.

Я… мне сто лет никто не дарил цветы. Редкие ухажёры предпочитали вешать лапшу на уши, а больше и некому было. Папа всегда дарил, когда маленькая была.

А тут букет. Такой восхитительно красивый! И мне становится так странно внутри. Мигом весь мир переворачивается с ног на голову и обратно, только вот в этом “обратно” ничего привычного уже нет совсем.

Все по-новому. Хотя, казалось бы, просто букет. Но вот совсем непросто… ни капли простого!

Для кого-то цветы – это обыденность, кто-то выбрасывает букеты, кто-то устаёт от них. Но не я… А еще я знаю Мирослава. И он вряд ли разбрасывается букетами просто так.

Именно поэтому мои слова о том, что мы делаем что-то не то, так и остаются невысказанными. Потому что “то”, ещё как “то”!

И я плачу, как дурочка последняя, не могу удержать рвущиеся наружу слезы, и просто реву, утыкаясь носом в букет.

– Сонечка, что с тобой происходит? – спрашивает меня. Отбирает букет, возвращает его на стол. Тянется к плите, выключает ее, потому что горелый блин уже неприятно пахнет на всю кухню, а потом обнимает меня и позволяет реветь уже ему в грудь. Поглаживает по спине, и я как дурочка последняя плачу от этого только сильнее!

– Мирослав Се…

– Назовёшь по отчеству, дам по жопе, честное слово, Сонь! – рычит он. – Пойдем.

Тянет меня в гостиную, на тот самый диван, прости Господи…

– Там цветы! Нужно в воду, завянут!

– Я тебе еще подарю, – говорит так просто, что я снова теряю дар речи и как кукла иду следом, усаживаясь на диван около него. – Рассказывай. Что такое?

– Ничего, честно!

– Принцесса, чего ты шарахаешься от меня? Жалеешь обо всем? Не нравлюсь тебе? Мне Мишка сказал, что ты сбежать собиралась. Что мне делать с тобой?

У него в голосе столько отчаяния, что я понятие не имею, что со всем этим делать.

Ну потому что нравится же! И даже очень… Как он может не нравится? Я же не слепая. И не окончательно дурочка, вроде бы.

Что делать со мной? Мне так отчаянно хочется крикнуть: “люби меня, пожалуйста, и никогда-никогда-никогда не отпускай”, но… Но разве я имею право?

Да и страшно. Очень. Я поломанная изнутри, не так просто все это, как может показаться.

– Просто все так быстро, – признаюсь ему, доверяю. Открываю душу. – Стремительно очень. Еще вчера вы мой начальник, а сегодня цветы, и еще то, что было вчера, и вообще…

– Понял, – кивает сразу. Обнимает за плечи, притягивает к себе. Пахнет так… – Это единственное, что смущает? Как тебе моя кандидатура? – он посмеивается, а я снова краснею. Как, как… что за вопросы вообще?!

– Мирослав Сер…

– Давай так, – перебивает меня, – если смущает скорость – я притормаживаю. Никакого секса до отношений. Идем мелкими шагами, да?

– Да…

– Первый шаг: обращайся ко мне на “ты”, пожалуйста, – он хитро подмигивает, потом встаёт с дивана и уходит наверх, оборачиваясь на лестнице: – я переоденусь, прокормишь блинчиками? Там уцелело пару штук, я видел.

Вздыхаю. Надо пробовать… – Конечно, Мир. Спускайся, я накрою.

Глава 26. Мирослав

Ну, всё. Я окончательно влип. По самые уши, если не глубже.

Я уже улыбаюсь как идиот, или еще пока нет?

Помню, как странно себя вел Демид, когда у них с Есей всё по новой закрутилось. Как придурок, честное слово. Сиял как начищенная монета.

Я уже такой? Или еще пока похож на человека?

Потому что, вроде, и не послали меня, и надежду на будущее дали. А что еще надо? Она не отказала, не сказала, что я ей не нравлюсь, а значит, все будет у нас хорошо. Надо только немного больше времени, но ожидание меня не пугает совсем.

Тем более – Соня-то рядом. А это в разы упрощает жизнь.

Она кормит меня блинчиками, как и просил, смущается вся, жмется, но улыбается. От этого понимаю, что ей больше комфортно, чем неуютно. Не хочу, чтобы ей было неудобно тут. Вообще, хочу, чтобы она себя хозяйкой чувствовала в этом доме. Ну, а что? По-моему план классный.

Чёрт… Залипаю на ней, не могу глаз отвести, а она краснеет, замечает. А я как мальчишка! Как мальчишка, который впервые в жизни красивую девчонку увидел. Разве что слюни не текут.

Соня особенная, не такая, как все. А может просто мой влюбленный мозг ее особенной рисует, не знаю. Но, кажется, что таких никогда не встречал. И даже когда думал, что влюблен – влюблен не был, судя по тому, что чувствую сейчас.

– Почему ты не ешь? – спрашиваю. Она не притронулась к ужину, только выпила кружку чая, огромную, с мою голову. Я даже не знаю, где она ее взяла, не уверен, что у меня дома были такие.

– Я не голодна, – качает головой.

– Соня, – пытаюсь быть строгим, но с ней вообще не выходит. – Надо поесть. Давай. Ты тут не для того, чтобы голодать.

– Я не хочу-у-у-у, – усмехается, но я слушать ее не собираюсь. Да и картинка в голове уже сильно милая рождается.

Обмакиваю блинчик в сгущенку и тяну через стол к губам Сонечки. Она смущается, отворачивается, но стол небольшой, поэтому я дотягиваюсь и второй рукой поворачиваю ее лицо к себе, пачкая губы сладостью.

Смеется и сдается, откусывает наконец-то.

– Шпашибо, – говорит с набитым ртом, а потом облизывает губы.

Чёрт… Я тоже хочу облизать. Очень хочу. Меня тянет к ней неистово просто, особенно когда я знаю, что она совсем не против того, чтобы я действовал в ее сторону.

Но я обещал не спешить, не давить и не торопить, а значит, буду паинькой. Хотя это и очень сложно, просто невероятно сложно, когда такая красивая девочка в одном доме находится.

– Давай еще, – тяну ей блинчик снова, она уже не упирается, откусывает. Раз, второй, постоянно облизывает губы, слизывая с тех сгущенку, а потом, на последнем укусе, случайно касается губами моих пальцев.

Твою мать…

Держаться будет сильно сложнее, чем я мог себе представить.

– Ой, – говорит она, краснеет, опускает взгляд. – Прости.

– Всё в порядке, – говорю правду. Потому что все и правда в порядке. Такой порядок мне очень-очень нравится. Я кайфую от него. Этого “порядка” у меня никогда не было, но даже когда он походит на абсолютный хаос, мне кайфово, как никогда.

Мы доедаем в тишине, Соне всё еще сложно, а я просто не понимаю пока, в каких рамках мне надо действовать. Могу ли ее обнять? Или это уже будет слишком? Мы договорились не заниматься сексом без отношений, а целоваться? Блин, сложно! Меня внезапно осенило, что я хочу всего и сразу с этой девчонкой. Хочется ее радовать и баловать, дарить счастье и улыбку на красивом лице.

Ладно. Просто надо аккуратно прощупывать границы, а там само собой наверное всё будет.

– Мне нужно покормить Мишку, – говорю ей, когда заканчиваем ужинать.

– Ой, а я тоже хочу, – улыбается сразу. У них с Мишаней связь, я даже неадекватно ревную, что даю себе подзатыльники за тупые мысли. – Мы сегодня с ним поссорились.

– Когда ты собиралась сбежать? – усмехаюсь, когда она снова краснеет. Ну что? Я же не тупой.

– Я хотела прогуляться.

– Он бы выпустил, если бы ты была без чемоданов. А так… Я запретил ему.

– Так это ты! – говорит она и округляет глаза. – Но откуда ты мог знать?

– Не трудно было догадаться, что ты захочешь убежать, а не поговорить по-взрослому.

– Это намек на то, что я еще слишком маленькая?

Нет, это намек на то, что я слишком старый для тебя, и я искренне надеюсь, что для тебя это не имеет никакого значения.

– Нет, просто констатирую факт. Факт ведь?

– Ха-ха, – закатывает глаза, встает изо стола и выбегает на улицу вперед меня.

И мне снова кайфово. Снова нравится вообще всё. Ее язвительность мимолетная, смущение, даже любовь к моей собаке. Я просто кайфую от того, что она тут находится. Ей идет этот дом. А дому подходит она.

Не представляю, как она жила в той жуткой квартире. Соня из тех девушек, для которых и дворца мало будет. А там… Я, конечно, помогу ей квартиру вернуть. Ремонт сделаем, без вопросов. Но… Но пусть она сдает ее, а живет со мной. Там и район-то не особо безопасный, я поседею раньше времени в волнении о ней.

И даже если у нас с ней вдруг ничего не получится, я ее не оставлю. Помогу с жильем, значит, просто немного иначе.

Выхожу на улицу с едой для Мишки, они обнимаются, валяются на траве. Сонечка хихикает, тискает Мишаню, а тот и рад, что такая красота в нашем доме появилась. Мы оба с ним в нее влипли, он даже быстрее, чем я. Сразу почувствовал, что наше это, отпускать нельзя.

И не отпущу. Сделаю всё, чтобы моей была. Заставлю ее улыбаться и светиться от счастья, забыть обо всех проблемах и излучать радость.

– Миша, пошли, – зову его, отрывая от Сони, и он нехотя, но все-таки идет за мной.

А потом я возвращаюсь и вижу Сонечку, лежащей на траве. Она раскинула ноги и руки, точно звездочка, и просто смотрит в уже вечернее небо.

А у меня сердце останавливается. От того, какая она красивая. От того, какое умиротворение на ее лице, и… И от того, что она может замерзнуть!

Поэтому я без лишних вопросов и слов подхватываю ее на руки и несу в дом, наслаждаясь ее неожиданным вскриком и негромким смехом.

– Мирослав! – хохочет, хватаясь за шею.

– Земля еще холодная, не хочу, чтобы ты заболела, – отвечаю ей, и опускаю на диван в гостиной, но она не дает мне выпрямиться. Не отпускает шею, держит крепко, и мы снова так близко, что я чувствую ее запах. Тонкий, сладкий, манящий.

Это невозможно. Я сейчас ее поцелую и она снова скажет, что всё слишком быстро развивается.

А как не целовать, когда эти губы так близко?

– Сонь? – говорю негромко, голос хриплый, я как пацан влюбленный впервые в жизни.

– Спасибо большое, Мирослав, – у нее подбородок дрожит и глаза наливаются слезами. Моя девочка… Как же тебе было тяжело.

– За что, Сонь?

– За заботу, – по щеке стекает слеза, я стираю ее пальцем и присаживаюсь на диван, крепко-крепко обнимая Соню.

Я сделаю ее счастливой, чего бы мне не стоило.