Текст книги "Несносный босс (СИ)"

Автор книги: Эллин Ти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 21. Соня

– Ты очень красивая девушка, Сонь, – говорит Мирослав, до боли нежными движениями касаясь моего лица. Я таю от всего этого. От нежности, от этих слов… от самого мужчины.

Мне очень мало раз в жизни говорили, что я красивая. О какой-то нежности в мою сторону и речи не идет: она в целом отсутствует.

А тут… Обычно такой отстраненный, где-то жесткий и вообще не самый добродушный Мирослав становится совсем другим. Не знаю, по какой-то причине он только рядом со мной такой, или у него просто что-то хорошее в жизни случилось и он вдруг стал таким, но… Но этот Мирослав мне определенно нравится. Очень.

Как человек. Как начальник. Как… как мужчина.

На самом деле он столько хорошего для меня сделал, что в голове не укладывается. Огромное количество хороших вещей! Да если бы не он… Я не знаю даже, что было бы, если честно. И как тут не испытывать к нему симпатию? Невозможно.

Он красивый мужчина, который сделал для меня очень много хорошего. А я просто девчонка. Которая любит обычно ушами, а тут еще и поступками наповал ее сразили.

Конечно я влюбилась… Вот сейчас смотрю в его глаза и понимаю – влюбилась. Окончательно и бесповоротно, как глупая дурочка! Как второклашка в выпускника, который ее через лужу перенес. Или как девчонки влюбляются в друзей своих старших братьев, не понимая, что для них слишком мелкие и вообще ничего не светит.

И мне не светит, я понимаю это… Мирослав – взрослый мужчина, бизнесмен! У него огромный дом, восхитительная собака, ум такой, что на вес золота. А я? А я Соня. У меня ни черта нет, кроме самой себя, еще и изломанной всей внутри. Зачем ему я? Точно незачем. Помогает он мне, ну… потому что ему меня жалко? А он очень хороший человек, который не может оставаться в стороне. Вот и всё.

И мне так грустно становится от этого понимания, что я тут вдруг резко влюбилась, но не ровня ему ни на секундочку даже. И слезы от этого понимания наполняют глаза.

Мы так и стоим в его гостиной друг напротив друга, и его рука всё еще гладит мою щеку, размазывая уже давно впитавшуюся мазь.

Это очень мило, кстати, что он вот так обо мне позаботился. Казалось бы – просто мазь, но нет! Он очень много сделал для меня этим крошечным знаком внимания, я благодарна очень. Потому что это забота. Он понимал, что я буду париться как любая девчонка из-за гематомы на лице, подумал об этом, позаботился. Именно поэтому это совсем “не просто”. Это очень-очень много значит.

– Сонь, ты чего плачешь? – спрашивает удивленно, когда по щекам стекают слезинки, которые я не смогла удержать. – Я больно сделал?

Он отдергивает руку, а мне кричать хочется, чтобы на место вернул и вообще никогданикогданикогда не отпускал меня.

Как я так влипла? Как так резко?! Он ведь даже не нравился мне… Нет, ну внешне он очень привлекательный, конечно, но как человек бесил всегда. А тут – всё. И сердце навстречу ему вылетает, и руки дрожат. И, как в романах описывают, кожа мурашками покрывается там, где он касался.

Я когда читала все думала: прям у каждой мурашки… А сейчас стою и сама ёжусь от них, потому что бегают, гады такие, не прекращая.

Качаю головой, отвечая ему без слов. Не делали вы больно, Мирослав Сергеевич… Это я сама себе что-то внутри сломала, когда вдруг поняла, что как дурочка в вас втрескалась.

– Не больно, – всё-таки выталкиваю из себя пару слов, потому что ну очень уж озадаченно смотрит на меня Мирослав. – Просто… так приятно, если честно. Обо мне так никогда не заботились…

– О тебе хочется заботится, Принцесса. Даже таким черствым сухарям, как я.

– Не такой уж вы и сухарь, – говорю, понимая, что ну никак я не могу перестроиться на “ты”. Очень сложно!

– Правда так думаешь? – хмыкает он.

– Нет, – хихикаю сквозь слезы, заставляя улыбнуться и самого Мирослава.

Хотя… вру. Он и правда не сухарь, по крайней мере в последнее время, по крайней мере рядом со мной!

– Засранка ты, Сонечка, – посмеивается надо мной, качая головой. А потом нежно касается моей руки, берет мои пальчики в руку и ведет меня на кухню, усаживая за стол, на который уже накрыт наш доставленный черт знает когда еще ужин.

И мне вдруг становится очень неловко! До безумия!

Мало того, что он решает миллион моих проблем, предоставляет мне жилье, так еще и кормит меня вкусными ужинами… При том, что я ни черта не отдаю взамен. Но что-то мне подсказывает, что если предложу оплату – получу по первое число.

– Ты снова загрузилась, – ловит меня Мирослав Сергеевич, всовывая в руки палочки. – Ешь давай, и прекрати терзать свой мозг.

– Спасибо, – шепчу смущенно, принимаясь за ужин.

Мы молчим, и это пока очень смущает. Мне немного неловко лопать при нем, тем более что роллы таких огромных размеров, что едва помещаются в рот. Это смешно выглядит! И правда очень неловко. Потому что мы еще не на той стадии взаимоотношений, когда я готова есть при нем без стеснения. Поэтому, ем со стеснением, да.

– Кстати, – словно вспоминая что-то говорит Мирослав, наконец-то заполняя эту ужасную тишину. – Завтра у тебя отгул, ты сидишь дома, то есть тут, спишь, отдыхаешь, ни о чем не волнуешься. Поняла?

– Мирослав Сергеевич, – хмурюсь, потому что, блин! Это очень неловко! Во-первых, как я говорила уже, быть у него дома без него. А во-вторых, пользоваться его теплым отношением ко мне и прогуливать работу.

– Я тридцать лет уже Мирослав Сергеевич, Принцесса. Это распоряжение начальства, если тебе так будет угодно. Сидишь дома и отдыхаешь, поняла меня?

Киваю, смущаясь еще сильнее. Поняла… Попробуй уж тут не пойми! Нужно будет сделать для него что-то приятное… Может, приготовлю что-нибудь вкусненькое, чтобы хоть как-то его отблагодарить за все, что он для меня делает.

А дальше разговор, что удивительно, клеится! За окном лает Мишка, что и помогает нам начать диалог. Мирослав рассказывает, как он у него появился, и какой он смешной был, когда был мелким. А Мишкой он его назвал банально из-за того, что он пушистый как маленький медвежонок.

После ужина мы неловко расходимся по комнатам, напоследок Мирослав напомнил мне, что нужно обязательно отключить будильник, иначе выпишет мне выговор.

Но спать, что удивительно, мне совсем не хочется. Душ, вкусный ужин и милая беседа словно накачали меня энергией, поэтому решаю почитать что-нибудь перед сном.

Открываю легкий роман, чтобы не перегружать мозг и похихикать, и ухожу с головой в чтение. И где ж они только таких мужчин-то берут! Хотя… честности ради, далеко ходить не надо. Мирослав вполне подошел бы на роль того самого идеального книжного мужчины.

Отрываюсь от телефона в третьем часу ночи, так сильно ушла с головой в чтение, что даже не уследила за временем. Встаю, чтобы найти зарядное на столике и поставить на ночь телефон, но замираю, когда слышу странные звуки снизу.

Там… кто-то стонет? Не пойму. Ходит точно. А еще какое-то шуршание. Но я точно-точно слышала стон!

Если там Мирослав Сергеевич привел какую-то даму и она не может держать рот на замке… Я убегу отсюда сразу же. Буду на улице ночевать лучше, чем вот так!

Во мне просыпается жгучая ревность, хотя я на нее ни малейшего права, вообще-то, не имею. Но мне отчаянно хочется показаться перед его этой дамой, чтобы она увидела меня, заревновала и ушла сама.

И я даже не пытаюсь себя остановить! Женщина внутри меня бушует грозной кошкой. Ты говорил, что я красивая! Говорил, а теперь из-за тебя стонет кто-то другой? Чёрт…

Я вылетаю из комнаты и иду вниз по лестнице, замирая растерянно на самой нижней ступеньке.

Потому что совершенно точно тут нет никакой женщины, и еще точнее Мирослав стонал не из-за занятий сексом.

Он стоит около дивана, голова его запрокинута назад, а зубы сильно сцеплены. Ему больно? До меня доходит сразу же! И я подлетаю к нему, как дурочка, не в силах оставаться безучастной.

– Мирослав Сергеевич, вам плохо? – касаюсь пальцами его плеча. Он тут же открывает глаза, они красные, он спал?

– Плечо болит, – говорит он сквозь зубы, – я ломал давненько, иногда ноет, когда сплю неудобно. Найди мазь, пожалуйста, на верхней полке.

Он кивает на шкаф и я тут же срываюсь с места, чтобы найти то, что он просит. Вот я дура! Ему больно, а я придумала себе уже всякого…

Нахожу нужный тюбик, возвращаюсь к Мирославу.

– Какое плечо?

– Да я сам…

– Да сядьте вы! – рычу на него. Сам он, как же. Подталкиваю его в спину, заставляя сесть на диван, сама опускаюсь на колени на диван рядом с левой стороны, и начинаю мазать ему плечо, слегка массируя в попытках облегчить боль. – Так?

– Мхм… – стонет он, и я стараюсь не причинить ему еще больше боли, а хоть немного, но правда ему помочь. Мне очень хочется сделать для него хоть что-то! В благодарность, и… Ну, и просто для него, чтобы он знал, что мне хочется отдавать ему его тепло взамен. – Спасибо, Принцесса, ты меня спасла.

Он улыбается, по лицу вижу, что ему и правда становится легче. И от этого мне самой как-то тепло-тепло и уютно становится…

– А ты чего не спала? – спрашивает.

– А, да я читала… А потом услышала вас и спустилась узнать, всё ли в порядке.

Догадку о другой женщине я, конечно, вслух не произношу. Ну… От греха подальше.

А потом так резко смущаюсь! Потому что осматриваю нас с ним, невольно, просто цепляюсь взглядом.

Мирослав Сергеевич сидит в одних серых спортивных домашних штанах, без футболки, хвастаясь мускулистым торсом и красивыми руками. Он совершенно точно проводит в зале много времени, в отличие от меня…

А я сижу в одной огромной домашней футболке, трусиках и высоких носках.

И краснею, как дурочка, от понимания нашего с ним положения.

И, клянусь, он читает мои мысли, а может, по глазам всё видит, но тоже сразу обводит нас глазами и зависает на моих бедрах, которые не скрыты и миллиметром ткани.

Ой…

Глава 22. Мирослав

Твою. Мать.

Меня с головой накрывает какими-то сумасшедшими эмоциями от того, что Сонечка так близко и от нашего с ней положения в целом.

Это всё слишком остро и ярко. Я и так на нее нормально реагировать давно не могу, но сейчас… Чересчур! Я не сдержусь. Не смогу. И она пошлет меня куда подальше после этого, потому что посмел наброситься на нее, как голодное животное, когда у нее такой тяжелый период в жизни.

Но Принцесса слишком красивая, нежная, маленькая… Ее хочется защитить от всего мира, а еще просто до безумия хочется поцеловать.

Клянусь, у меня внутри свербит все от желания впиться в ее пухлые губы, я с трудом себя контролирую.

И не могу остановить руки, которые тянутся к ней. Я обхватываю ее щеку, поглаживая нежную кожу пальцем, а Соня… А Сонечка меня не тормозит, только пристально в глаза смотрит и дышит так тяжело-тяжело, что эта нехватка воздуха и мне передается.

– Сонь… – слышу себя словно со стороны, шепчу странно, вообще не зная, что хочу услышать от самой Сони. Приближаюсь, тянет магнитом, я реально не могу себя остановить! Тянусь к ней, ближе и ближе, и она снова меня не тормозит, и…

Стоп-краны срываются.

Я целую ее. Аккуратно, медленно, нежно. Поцелуй практически детский, я еле касаюсь нежных губ, наверное, все-таки ожидая сопротивления.

Ласка и правда очень нежная, я, честности ради, к такой не привык, но… Но с ней рядом мне хочется быть таким. Нежным и ласковым, потому что она этой нежности заслуживает как никто другой. Не хочется напирать и давить, хочется показать ей, насколько она прекрасна и как она достойна самого лучшего.

Принцесса сидит молча, приоткрывает губы, позволяя ее целовать, и… И закрывает глаза. Боже. Это почти капитуляция, черт возьми!

Прикусываю нижнюю губу и втягиваю ее в рот, не переставая гладить пальцами нежную кожу лица. Чувствую губами дрожащий и надрывный вздох, а потом…

А потом она отвечает на поцелуй.

Медленно и чуть рвано, неуверенно и совсем медленно, но отвечает. Двигает губами, позволяя мне не останавливаться, и ровно в тот момент падает моя выдержка, которая и без того висела на волоске.

Я впиваюсь в ее губы сильнее. Ярко, сладко, по-настоящему. Прижимаюсь ближе, нагло воруя каждый миллиметр ее губ, срываю с них тихие стоны и тону от этой долгожданной близости.

И правда долгожданной. Я понимаю это по ощущению свалившегося груза с плеч. Мне чертовски давно хотелось сделать это, но я отгонял от себя эти мысли, как назойливую муху и не позволял даже думать в ту сторону.

Я хотел этого, чёрт! И сейчас, когда получил, мне катастрофически мало всего происходящего.

Поэтому поцелуй становится глубже. Мы сталкиваемся языками, горим в пламени друг друга и не можем оторваться ни на секунду…

Я не понимаю, когда, но затягиваю Сонечку к себе на колени, прижимая близко-близко.

Нам жарко, всё происходящее – чертовски горячо.

Глажу руками голые бедра Принцессы, целую быстро, рвано, глубоко, нагло пробираюсь под футболку, касаясь талии и линии груди.

И она не останавливает! Только сильнее прижимается, вздрагивает и выгибается от касаний, стонет… Чёрт возьми, как она сладко стонет!

Меня не хватает. Хочется больше, еще и еще, хочется всего и сразу…

Поэтому я срываюсь, задирая голову Сонечки и впиваясь поцелуями уже в шею. Жадно и страстно, не контролируя силу этих поцелуев.

Она дышит громче, всхлипывает, танцует на мне бедрами, задевая давно вставший член. Чёрт…

– Принцесса, – шиплю, кусая ее за ключицы. Широкая горловина домашней футболки позволяет достать везде, но противная ткань всё равно дико мешает.

Поддаюсь порыву и стягиваю лишнюю вещь, выбрасывая за диван, оставляя Сонечку только в одних тоненьких трусиках.

Она стонет. А я впиваюсь губами в грудь, прикусывая манящую кожу и обводя языком соски.

Это чертовски восхитительно, вся она – восхитительна.

Наш прошлый секс был практически во всем одеянии, это было быстро, резко и неожиданно. Я не нацеловался, не насладился, не насмотрелся…

Но сейчас… Я готов сутками целовать каждый ее сантиметр, честное слово, только за то, насколько она чувствительная и отзывчивая.

– Соня, – шепчу снова, сжимаю руками ягодицы и бедра, впиваюсь пальцами в кожу, умираю от наслаждения.

– Ми-Мирослав… – стонет в от удовольствия, запрокидывая голову и зарываясь пальчиками в волосы на затылке. Тянет до сладкой боли, возбуждена до предела точно так, как и я. Теряется в чувствах и ощущениях, но все равно отвечает и отдается мне полностью.

Крутит бедрами, заставляя задыхаться от возбуждения. Не могу больше. Она сводит с ума, это слишком, мать твою!

– Сонечка, – рычу на нее, целуя везде, куда попадают губы. – Скажи “да”. Скажи “да”, чтобы я продолжил, если ты готова, я…

– Да, да, Господи, конечно да! – стонет громко, впиваясь в губы.

Мы целуемся страстно, это уже не те детские ласки, что были в самом начале. Это остро, это вкусно, это чертовски возбуждающе.

Спускаю резинку штанов вместе с боксерами до колен, не отрываясь от Сонечки, ее трусики сдвигаю в сторону, просто потому что невозможно оторваться, чтобы нормально снять их. Мы как обезумевшие, как оголодавшие, как дорвавшиеся до запретного плода первобытные люди.

– Чёрт возьми… – рык пробивается сквозь зубы, когда касаюсь пальцами плоти Сони. Они такая влажная… Чёрт, такая влажная для меня. – Сонечка…

– Мирослав, прошу, я…

Когда она просит – я готов умереть. Клянусь. В ту же секунду на том же месте.

Она не может терпеть, но я и не железный…

Приподнимаю ее бедра немного, касаюсь головкой горячей плоти и опускаю Сонечку на себя, застонав синхронно с ней.

Она невероятная. Горячая, красивая, до сумасшествия восхитительная.

Соня сводит с ума окончательно, когда берет все в свои руки. Двигается, срывая крышу, стонет, кусает губы и так сладко хныкает. Мы целуемся, касаемся, я сжимаю ее кожу, грудь, кусаю соски и оставляю засосы на шее, совершенно не заботясь о том, что кто-то может увидеть. Плевать! Моя! Чёрт, моя… Всегда была и будет моей, клянусь, особенно сейчас, только моя…

Мы двигаемся синхронно, Соня отвечает на поцелуи с особым рвением, а я обвожу ее клитор пальцами, доводя до оргазма. Мы кончаем одновременно, застывая с именем друг друга на губах, и…

И она наконец-то называет меня без отчества.

Глава 23. Соня

Как же вкусно мне спалось… Я давно не спала так сладко!

Чувствую, что проснулась, но открывать глаза пока не хочу: полежу еще немного и буду собираться на работу.

Чёрт! Работа! Где будильник?

Подрываюсь, сажусь в кровати, хватаю телефон, и… Боги! Одиннадцать? Как одиннадцать? Как это возможно вообще?

Чёртчёртчёрт, где Мирослав Сергеевич, почему он меня не разбу… стоп.

Твою. Мать.

Что вчера было?..

Падаю обратно на подушку и закрываю руками глаза. Господи! Что мы натворили, мамочки мои…

Касаюсь губ пальцами – искусаны и опухли от поцелуев, да и внизу все… чувствительно. Боже. Ну боже! Я ведь обещала себе еще с прошлого раза, что наши отношения должны быть строго рабочими, чтобы мы не переходили никаких рамок, а теперь что? Я у него живу и вчера мы снова занимались сексом. Восхитительно.

Нет, секс и правда был восхитительный, но…

Мне крышу сорвало. Я просила его не останавливаться, даже не думая о том, что мы творим. Мне просто было очень-очень хорошо! Его слова… касания… поцелуи…

О-о-ой, мамочки, мне срочно нужно в душ, иначе я рискую сгореть прямо сейчас!

И не разбудил он меня, видимо, потому что вчерашние слова о том, что я должна отдохнуть – были не шуткой. Отдохнула…

А как я уснула вчера? Не помню. Помню, как кричала от оргазма в его руках, потом легла на его плечо, и, видимо уснула… А он вернул меня в кровать?..

Поднимаю одеяло. Голая. Ну конечно…

Господи. Как в глаза-то ему смотреть теперь? Это ужас какой-то! Нужно срочно искать квартиру и уматывать отсюда. В идеале бы еще и работу искать… Ну, или на крайний случай попросить Мирослава Сергеевича поменять меня местами с админом с другой точки. Да хоть с Мариной! Та точно будет счастлива оказаться на моем месте. И в качестве администратора центрального сервиса, и в качестве “невесты” Мирослава, которую я при ней изображала не совсем уж талантливо.

Потому что я правда не знаю, как после всего быть на одной территории с ним постоянно и снова делать вид, что ничего не произошло.

Ну потому что ладно один раз! Там правда была случайность, мы оба были в отчаянии, правда я не знаю, что у него случилось, но я тогда в очередной раз поняла, что не могу находиться в той квартире. И как-то все… Ну, так сложилось. И в целом мы нормально сосуществовали с этим.

А сейчас? Как сейчас-то? Когда от одних воспоминаний колени трясутся, когда я понимаю, что он вечером домой приедет, и…

Надо уезжать! Точно! Уеду, сниму номер в гостинице, объяснюсь с ним по телефону. Да, да и еще раз да!

Потому что я просто сгорю со стыда, ну правда. Если бы хотя бы я не жила у него – пережила бы этот ужас, но сейчас не могу, это слишком для меня.

Встаю, чувствую, как болят мышцы на ногах и краснею снова, вспоминая, от чего конкретно они болят… Божечки. Я сойду с ума от одних только воспоминаний, честное слово.

Бегу в душ, осматриваясь по сторонам в коридоре, почему-то мне кажется, что Мирослав дома и никуда не уехал. Но дома его, к счастью, не оказывается, и я спокойно забегаю в ванную и добрых полчаса стою под прохладными струями, стараясь остыть и остудить мысли.

Ладно! Что ж уже… Случилось и случилось. Жалеть не буду, потому что было слишком сладко для того, чтобы я стала жалеть. В конце концов это здорово отбросило меня от проблем с квартирой и сожителей. Теперь все, о чем я могу думать – это секс с начальником. Браво, Соня, премию тебе – работник месяца!

Пережить-то я переживу, но вот сбежать точно надо. Надо и, если честно, хочется. Потому что я просто не представляю, как вести себя, когда Мирослав вернется с работы. Что говорить? Добрый вечер, Мирослав Сергеевич, не тяжело ли вам было меня нести на второй этаж в спальню?

У-у-у-ужас! У меня даже руки подрагивают от этой неловкости, которая повиснет, когда он придет.

Поэтому, план действий очевиден – надо бежать. В конце концов во всех фильмах женщины сбегают наутро от мужчин после секса, чем я хуже?

Да, там обычно незнакомцы, а у нас другая ситуация, но… Всё равно уже.

Поэтому я запихиваю самые необходимые вещи в чемодан, когда возвращаюсь из душа. Все чисто физически не утащу: Мирослав Сергеевич буквально перевез сюда мою комнату. Сушу волосы, наношу немного макияжа, чтобы не пугать людей своим внешним видом, и ухожу, напоследок обводя грустным взглядом дом, в который я за такой короткий срок успела влюбиться.

Он замечательный! Правда. Сделано все очень со вкусом и по уму. тут комфортно, хотя обычно в чужом жилище я чувствую дискомфорт. А тут… И спать восхитительно, и молча сидеть в тишине… Когда-нибудь и я буду жить в таком доме. Когда-нибудь…

Выхожу на улицу, понимаю, что ключей от двери у меня нет и я не смогу запереть дверь снаружи. С другой стороны, сюда никто не войдет: тут огромный забор и охранник Мишка, который не пустит никого чужого.

Что ж… Пора!

Выхожу, Мишка сразу бежит ком не. Присаживаюсь на корточки, раскрываю руки и зарываюсь пальцами в густую шерсть, позволяя ему нежничать.

И Миша у него замечательный! Я влюблена по самые уши. Да и сам Мирослав, чего уж там, прекрасный мужчина… Нет смысла скрывать этого. Столько хорошего, сколько он сделал для меня, не делал еще никто.

– Мишенька, ты мой сладкий, – целую пса в нос, а он тут же падает на спину, прося чухать ему пузико. Ну конечно, привык к моей доброте. Но я не могу отказать. – Хороший мальчик, хороший, – приговариваю, поглаживая. – Я буду очень-очень по тебе скучать, – говорю ему, а он словно понимает…

Вскакивает на ноги и склоняет голову на бок, глядя мне в глаза.

– Не смотри так, я плакать сейчас буду, – и слезы правда собираются под веками. Ну приехали! – Мне надо уходить, Мишка, к сожалению, так случилось, – делюсь с ним мыслями, словно он может меня поддержать. Хотя, он может выслушать, это уже лучшая поддержка. – Не обижайся. Так будет лучше для всех, правда. Мы с твоим папкой наломали дров и пока они не вспыхнули, нужно всё это прекратить. Ладно?

Он смотрит, смотрит, а потом резко вскакивает, делает пару шагов назад, и… начинает лаять! Громко, что даже пугает!

– Мишка, ты чего? – беру чемодан и подхожу к нему, но он пятится назад, не разрешая себя трогать. Вот это номер. – Миша!

А Миша не слышит! Он делает рывок ко мне, выбивает чемодан из рук, и снова лает, не пропуская вперед. Что за новости еще? Они с хозяином его сговорились меня с ума свести, да?

– Миша, я пойду, – поднимаю чемодан, иду дальше, но Миша не шутит! Он начинает лаять и злиться, и до меня доходит: он не отпускает меня. Он понимает, что я хочу уйти насовсем и не отпускает меня… Господи. Ну что мне делать-то со всем этим?!

Идти напролом я просто боюсь. Он, конечно, ничего мне не сделает, я умом понимаю, но страшно! Этот медведь в три раза больше меня, как не бояться-то, когда он тут характер показывает, а?

Пытаюсь еще пару раз уйти, но каждая из попыток заканчивается провалом, и как итог я сижу прямо на газоне и реву, как дурочка, Мишке в шею, крепко его обнимая.

Потому что когда я убираю чемодан в прихожую и выхожу к нему обниматься – он с радостью летит ко мне в руки.

А мне… так странно! Я не понимаю свои чувства. Я хотела сбежать от ответственности, а в итоге и шага не смогла из этого дома сделать. И как дальше-то? Что делать вообще теперь?

Взять себя в руки, желательно бы, конечно… Но почему-то в последнее время это слишком сложно дается.

Поэтому, обнимаюсь еще немного с Мишей, высказываю ему за то, какой он засранец, и возвращаюсь в дом, чтобы приготовить ужин. Надо же мужчину с работы встречать, в конце концов…