Текст книги "Несносный босс (СИ)"

Автор книги: Эллин Ти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 34. Соня

Я чувствую себя так, словно в меня вселилась какая-то очень уверенная, красивая и сексуальная девушка. И вот она мною руководит, а я просто делаю все то, что ею велено, потому что я не знаю, как еще объяснить то, что я творю…

Это сумасшествие чистой воды, но Мирославу, кажется, это сумасшествие заходит, что подогревает мое и без того сильно возбуждение еще и еще.

Он стонет, а я таю от этих звуков, потому что мужские стоны, это… Ох!

И его руки в моих волосах ощущаются как никогда правильно, и вообще всё происходящее! Мы говорили о том, что до отношений не будет никакого секса, но мои гормоны с этим вот вообще не согласны. Я еще никогда и никого не хотела так сильно! Мне даже неловко от того, что это происходит, правда!

Но я всё еще стою на коленях и посасываю головку члена Мирослава, заставляя его тихо стонать и шипеть сквозь зубы мне какие-то разные словечки.

Это… вау как горячо! Я еще никогда, никогда-никогда-никогда не была такой развратной, как сейчас, но я совру, если скажу, что мне это не нравится.

Нравится. Еще как нравится.

Именно поэтому я стараюсь взять глубже и доставить ему максимальное удовольствие, хотя не то чтобы я хоть когда-то восхищалась минетом. Но сейчас… Я сама дрожу от того, насколько возбуждающе то, что я делаю.

– Принцесса, твою ж… Ты ведьма сегодня, никакая не принцесса! – хрипит Мирослав, и я чувствую, как он сильнее хватает меня за волосы. Он на грани, я – там же. Но я совсем не готова заканчивать оральными ласками. Мне правда мало, катастрофически мало. И потом я обязательно буду стесняться этого, возможно, закроюсь в комнате и не выйду оттуда ближайшую вечность, но сейчас… Нет и нет. Я слишком его хочу.

Именно поэтому я и правда поступаю как настоящая ведьма. Не даю ему закончить, прерываюсь, а потом…

Боже, это точно я?!

Разворачиваюсь к нему спиной и встаю на четвереньки, без слов прямо говоря, чего я от него хочу. Жду. Требую!

– Сонечка… – говорит он, сомневается. Мы же собирались…

– Пожалуйста, – говорю почти шепотом, глядя на него через плечо, и… – Да!

И кричу громко от восхитительного чувства заполненности.

Мирослав аккуратен со мной, подозреваю, из-за беременности, но я так сильно возбуждена, что мне хватает и этой осторожности с головой. Боюсь, чего-то более сильного я бы просто не выдержала.

Не понимаю, что происходит вокруг, просто не могу сдержать стоны и одариваю ими мужчину сполна, не скрывая ни единого звука. Мне хорошо. Так хорошо, что даже не верится, что так вообще бывает. Дрожь пробивает каждую клетку тела, внизу живота просто пожар, пламя, которое закручивается в огромный огненный шар, готовый вот-вот взорваться.

– Иди ко мне, – говорит Мир, и притягивает меня к себе. Прижимаюсь спиной к его груди, сажусь на его бедра. Он удерживает меня под грудью и медленно толкается, параллельно покрывая поцелуями мою шею.

Эта нежность похожа на сахарный сироп, заливающий с ног до головы. Мирослав – единственный в мире человек, который дарит мне эту чертовски необходимую нежность.

– Ты такая красивая, Принцесса, – шепчет он негромко, кусает за мочку уха. Мурашки бегут по телу, огненный шар становится еще жарче, на смену прерывистому дыханию приходят снова громкие несдержанные стоны. Оргазм всё ближе и ближе, меня накрывает с головой, всё вокруг плывёт, сил не остается вообще ни на что…

– Я не могу больше… – шепчу в полубреду, сжимаюсь в преддверии сладкого финала и вскрикиваю громко, когда сильный оргазм настигает меня, заполняя все мое тело жарким огнем и разрывая меня на мелкие кусочки.

Я выжата, как лимон, прижимаюсь к Мирославу, который кончает следом, и буквально повисаю в его руках, чтобы не упасть.

Мне уже неловко. Всё, как я и предполагала! Неловко, но… но так хорошо.

Я не представляю теперь, как после такой откровенной близости не только тел, но и душ, можно вообще оказаться в других руках…

Клянусь, если у нас с Мирославом ничего не выйдет, я останусь одна до конца своих дней. Потому что от одной мысли, что меня касаться будет не он – передергивает.

– Мишка устроит скандал, – шепчет Мирослав мне на ухо, поглаживая по ребрам, животу и груди. Не отпускает, дарит ласку, заставляя буквально мурлыкать в его руках. И я мурлыкаю. Отдаю ему свое наслаждение, дарю то, чем хочется делиться.

– Почему? – не понимаю, что он имеет в виду. Переспрашиваю совсем тихо, потому что голос охрип от стонов.

– Ты кричала, он решил, что тебя обижают. Но видел, что ты только со мной и чужих тут нет. Наверх ему нельзя, он скулит там уже двадцать минут у лестницы в недоумении, что происходит, – Мирослав усмехается мне в шею, запуская очередной табун мурашек. Эти минуты такие… важные. Я не хочу, чтобы эти мгновения заканчивались когда-либо. Не хочу… Так хорошо, что плакать хочется.

– Надо успокоить Мишку. Почему ему нельзя наверх?

– Он уличный пес, а тут спальни, кровати. Ему тут нечего делать.

– Только поэтому?

– Исключительно.

– Мишка! – нахожу в себе силы крикнуть, окончательно теряя голос. – Поднимайся ко мне, папа ругать не будет!

– А папу кто-нибудь спросил? – Мирослав больше смеется, чем говорит строго, но вряд ли он очень доволен моей выходкой. Я разлагаю дисциплину, да?

– Он волнуется там… – пытаюсь давить на жалость, и это срабатывает!

– Веревки из меня въешь, – ворчит он. – Знаешь же, что не могу тебе отказать, и пользуешься этим. Нельзя так делать, Сонечка, я стану каблуком, – посмеивается, а потом все-таки сам зовет Мишаню, разрешая ему подняться наверх. – Миша, сюда!

Мирослав быстрым движением накидывает на нас одеяло, скрывая мою наготу, и ровно через секунду Мишка залетает в комнату. Он бежит по лестнице так громко, словно там не один пес, а толпа каких-то людей. Ну точно медведь!

Он стоит в дверях и осматривает помещение, словно проверяя, кто тут такой ужасный мог меня обижать. Мой защитник, самый восхитительный. В его глазах столько понимания всего происходящего, что с ним спокойно можно разговаривать, как с человеком, при этом не чувствуя себя сумасшедшим.

– Видишь? – говорит ему Мир, когда тот не находит никого чужого и заметно расслабляется. – Никто твою хозяйку не обижал, ничего плохого не делал. Просто любил.

Что?

Глава 35. Мирослав

– Что ты сейчас сказал? – спрашивает Сонечка, оборачиваясь ко мне через плечо. На ее лице столько эмоций, что я мигом забываю сказанные секунду назад слова, и пытаюсь вспомнить, что так могло удивить, или расстроить, или разозлить Соню.

– Что я сказал? – судорожно вспоминаю, прокручиваю в голове все сказанное. А… Про слова Мишке?! – Что ты хозяйка Мишке? Ну да, он так воспринимает, да и я так считаю… Вы отлично ладите, он тебя слушает, почему нет?!

– Я не об этом! – качает головой и поворачивается ко мне всем телом, а я еле успеваю схватить второе одеяло и прикрыться, потому что мы всё еще голые, а мне не особо хочется, чтобы Мишаня видел меня в таком виде. – Я о… о другом.

– Принцесса, если бы ты мне напомнила, мне было бы проще тебе объяснить.

– Ладно, – отмахивается она, натягивает на лицо улыбку, но в ней искренности ровно столько, сколько во мне сейчас воспоминаний о сказанном. – Если не помнишь, значит не так уж и важно. Да? Мишка, беги вниз, я хочу одеться.

Миша сразу же уходит, как она и говорит, и Сонечка встает с кровати, но я успеваю перехватить ее за руку, завалить на спину и улечься сверху, не давая ей сбежать.

У нее тараканов в голове столько, что никакой отравы в мире не хватит, чтобы от всех избавиться. Но я понимаю, почему так. Это сказывается ее жуткая жизнь с теми жуткими родственниками. Ее никто никогда не жалел, не любил, не был с ней нежным, поэтому каждый даже мельчайший намек на что-то такое заставляет ее сомневаться в правдивости происходящего.

– Пусти, – говорит тихо, пытаясь выбраться. К ее характеру и тараканам примешиваются еще и беременные гормоны. И, оказывается, примешиваются они уже давно, просто замечать я стал только сейчас, когда о беременности узнал. – Я в душ хочу.

– Пойдем вместе, – говорю ей, целую в щеку, а она тут же заливается краской. Краснеет! После всего, что тут только что было!

– Мирослав…

– Принцесса! Просто скажи, что я снова сделал не так. Если мы будем разговаривать, жизнь станет сильно легче, просто поверь мне.

Она вздыхает. Собирается с мыслями, думает, стоит слушать меня или нет, но, кажется, всё-таки принимает правильное решение. Правда закрывает глаза, чтобы сказать все, не глядя на меня.

– Ты сказал Мишке, что не обижал меня, а любил…

– Так? – и из-за этих слов она расстроилась? Не понял. – И где косяк? Правду сказал.

– Ты имел в виду под этим словом секс, или то, что чувствуешь?

– А оба варианта подходят? – усмехаюсь, а она все еще не открывает глаза. Ой дурочка… Что она себе накрутила снова? – Сонь, посмотри на меня.

– Нет, – кусает губы и вертит головой.

– Соня. Давай. Я не кусаюсь. Просто посмотри.

Я анализирую все сказанные ею слова, пока она решается посмотреть мне в глаза, и понимаю, в чем была моя ошибка. Не в словах о чувствах. А о том, что не подтвердил ей сразу, как только она спросила.

– Смотрю, – говорит тихо-тихо, открывая глаза.

Какая же она все-таки красивая…

Беру ее лицо в ладони, поглаживаю по щекам большими пальцами, оставляю поцелуи на веках, лбу, носике, смотрю на нее, любуюсь.

– Принцесса, выкинь глупости из своей головы. Я говорю только то, что думаю, без подтекста. И, кажется, я тебе уже признавался, что влюбился.

– Влюбленность и любовь это немного разные вещи, и…

– И я люблю тебя, Принцесса. Очень сильно люблю.

Ну… вот и всё. Сказал. Впервые в жизни вот так признался в открытую.

Страшно было? Ни капли. Потому что точно уверен в своих чувствах.

Сонечка – мой лучик света в серых буднях. С ней я стал другим человеком. Я счастлив. Я люблю и чувствую, что нужен ей. Я знаю, чего хочу в будущем и теперь понимаю, чего мне всю жизнь не хватало.

Ее.

Мне не хватало ее.

Девчонки со сложной судьбой и тяжелым характером, которую хочется делать счастливой изо дня в день.

Той, кто с первого взгляда приручила моего пса, и меня вместе с ним. Той, кто украшает этот дом и наполняет его радостью. Той, кого я катастрофически сильно хочу познакомить со своей мамой, просто чтобы банально похвастаться, какое в нашей семье теперь есть солнышко.

Мне всю жизнь не хватало той, кого я захочу добиваться, решать ее проблемы и отрывать всем руки за то, что они посмели ее тронуть.

Мне не хватало ее звонкого смеха, вкусных блинчиков по утрам, радости на лице от тарелки с клубникой и смешного выражения лица, когда она хмурится.

Я обожаю ее песни в машине, хотя одновременно не могу их терпеть. Всем сердцем люблю, когда она опаздывает и пытается сделать макияж на ходу и то, как крепко обнимает меня, когда сидит у меня на коленях.

Я не знаю, каким словом назвать это чувство, кроме как любовью. Хотя, честности ради, я почти уверен, что это что-то гораздо большее.

Это больше и сильнее, такому просто еще не придумали определения. Потому что за такой короткий срок эта девчонка стала для меня целым миром, и я хочу делать этом мир счастливее даже со всеми его тараканами.

– Я собираюсь расплакаться, – говорит Соня, внезапно вырывая меня из всех мыслей. Она стала плаксивая, и в глазах и правда стоят слезы.

Малышка ревет каждый раз, когда понимает, что нужна мне. Я хочу показать ей, насколько сильно она заслуживает быть любимой просто за то, что она есть.

– Из-за того, что люблю тебя? – повторяю, а у нее начинает дрожать подбородок.

– Угу. И еще потому что смотришь вот так. Как будто… как будто…

– Как будто я вообще больше не представляю без тебя свой жизни? – спрашиваю, а она все-таки начинает плакать, прикрывая лицо ладошками.

Даю ей эту минутку слабости, укладываюсь рядом, притягива. Соню к себе на грудь и даю возможность выплеснуть эмоцию слезами, просто поглаживая ее по голове всё это время. Если она плачет не от горя или обиды – пусть плачет, если потом ей станет легче.

– Я, похоже, буду плакать до самых родов, – говорит Принцесса спустя три минуты, когда наконец-то успокаивается. Только смешно шмыгает носом. – Моя мама, когда была жива, рассказывала мне, что тоже была очень плаксивая, когда носила меня, – когда Соня говорит это, в ее глазах снова появляются слезы. Конечно, ей больно вспоминать маму, но нужно уже успокаиваться. Ей ведь нельзя нервничать.

– Наверное, у нас тогда тоже девочка, – говорю ей, и она вдруг затихает. Мы еще не обсуждали это. Времени не было, да и… да и осознание еще толком не пришло. Всё очень быстро случилось.

– Думаешь? – спрашивает тихонько.

– Не знаю. Ну вдруг закономерность? С тобой плакали, и ты с дочей плачешь.

– А ты хочешь дочку?

– Конечно! Еще одна принцесса. Мы с Мишаней будет жить в цветнике, – посмеиваюсь, представляя маленькую копию Сони, которая в сарафане бегает по двору за Мишкой, пытаясь нацепить ему какой-нибудь бант на ошейник.

– А вдруг мальчик? Расстроишься?

– Шутишь? Какой мужчина не будет рад сыну?

– Не знаю… точно не ты?

– Точно не я. Сонь? – зову ее, она поднимает голову и смотрит на меня, заплаканная, с опухшими веками и искусанными губами. Смотрит пытливо, ждет, что скажу, а я… – Ты ведь не жалеешь?

Меня волнует эта тема очень. Это мне тридцать и я давно мечтал о семье. тем более в Принцессу влюбился, расклад случившихся событий мне очень импонирует.

Но каково ей? Она делает вид, что все прекрасно, или она правда в порядке?

– Уже нет, – говорит она. Значит, жалела. О чем конкретно, стоит спрашивать? – Я сначала очень испугалась, правда. Мне было так страшно… Что делать, как жить, что вообще дальше будет. Боялась очень твоей реакции, того, что не справлюсь. Много мыслей было в голове, первые часы вообще ничего не могла понять.

– А сейчас?

– А сейчас поняла, что с тобой ничего не страшно, и… И я тоже в тебя влюбилась, Мирослав, просто без памяти. Не знаю, как ты умудрился из несносного босса стать любимым мужчиной, но у тебя получилось.

– Я хороший босс, – смотрю на нее с прищуром. Шутит, засранка?

– Невыносимый, порой самодур.

– Буду радоваться тому, что как мужчина я тебя устраиваю больше, чем босс. Несмотря на то, что я отличный начальник!

– Ага, – хихикает она, а потом наклоняется и сама оставляет поцелуй на моих губах.

Ну вот… Теперь втройне счастлив. И пофиг уже, какой я там босс…

Эпилог. Соня

Эпилог. Соня

Я не понимаю. Вот этот шарик, который образовался вместо моего плоского живота, это следствие пятнадцатой недели беременности или булочек, которые я лопаю по ночам, потому что у Демида в кофейне их делают ну слишком уж вкусными?

Верчусь перед зеркалом в ванной, задрав майку под грудь и правда не могу понять. Вот у Еськи уже отчетливо виден животик, хотя у нее всего на несколько недель больше, чем у меня, а тут… Непонятно вообще, то ли беременна, то ли все-таки надо зашить рот.

Поворачиваюсь боком, кладу руки ниже пупка, расслабляюсь, выдыхаю. Ну, живот! В такой позе прямо кругленький… А от булочек не живот. От булочек у меня джинсы с трудом натягиваются.

Ох, Господи. Как сложно быть женщиной!

Мы опаздываем на работу, хотя Мирослав не очень хотел, чтобы я работала, я настояла. И вместо того, чтобы собираться, я стою перед зеркалом и рассматриваю живот. На самом деле хочется уже побыть шариком, странное желание, да? Просто такое ощущение, что я окончательно осознаю, что беременна, когда малыш будет пинаться и входить во все комнаты впереди меня в виде огромного живота.

Больше всех мое состояние любит Мишка! Он каждое утро прислоняется носом к нему и пару минут просто сидит вот так, пока я чешу его за ушком.

А Мирослав… Мы пока все еще осторожничаем. Он ведь говорил, что не будем спешить, и даже тот факт, что мы занимаемся сексом иногда, все равно не портит его ухаживаний.

Мы спим в разных комнатах, да, все еще. Правда в мою спальню Мирослав заказал какой-то новый супер навороченный матрас, потому что сказал, что он лучше для спины, мышц и всего остального. Но в комнату к себе не забирает, и я не тороплюсь. Хочется… Ну, как-то растянуть все-таки эти мгновения, мы очень быстро и буквально вынужденно стали семьей, и поэтому Мирослав одаривает меня счастьем с ног до головы, пока не родился ребенок.

Мы еще не знаем, кто у нас будет. Не выбирали имена, не думали, какую из комнат в доме переделать в детскую, не присматривали вещи, ничего такого. Мы не торопимся и каждого из нас это устраивает. Мир очень осторожен со мной, мне кажется, он ждет первых шагов именно от меня, в плане духовного сближения, потому что с физическим у нас все в порядке.

Он… он трогал живот всего пару раз, и вот сейчас, глядя на это маленькое округлое великолепие я понимаю, что готова позволять ему это чаще и больше. Если, конечно, он захочет этого сам.

Я счастлива. Целиком и полностью. Он меня таковой сделал и теперь я хочу сделать счастливым его.

– Принцесса, у тебя всё хорошо? – стучит он в дверь ванной, волнуется. Всегда переживает, заботливее этого мужчины не существует в целом мире, правда, я уверена на сто процентов.

– Всё в порядке, ты можешь войти! – отвечаю ему, не отрываясь от своего занятия. Все еще стою боком к зеркалу, оно тут, кстати, восхитительное: в полный рост! Все изменения в своем тебе можно без проблем рассмотреть. Чем я, собственно, и занимаюсь…

– Сонь? – посмеивается Мирослав, входя в ванную. – Ты чего?

– Я не понимаю, вырос он, или нет! Точнее, вырос он из-за ребенка, или потому что ты таскаешь мне булочки и круассаны каждый вечер.

– Перестать?

– Ни в коем случае! – говорю ему, а он снова смеется. Смешно ему, конечно… С его-то фигурой точно не надо париться ни о булочках, ни о животах. У него, как выяснилось, в подвале этого дома небольшой спортивный зал… Там он из себя скульптуру и лепит вечерами. А тут я, здравствуйте. Шарик.

– Тебя волнует то, что он растет, или…

– Не знаю, – вздыхаю. Я стала такая странная! Раздражаю сама себя порой. Очень, очень странная. Как Мирослав меня терпит – понятия не имею. – Я хочу быть пузатенькой. Но не толстой, а просто беременной.

– Всё так и происходит, Сонь. Ты ни капельки не толстая, просто беременная. И животик вырос совсем немного как раз поэтому.

– Вырос? – оборачиваюсь на него, сама чувствую, сколько в голосе надежды. Кому расскажешь, не поверят, что существуют девушки, которые хотят себе огромный живот до носа.

– Мне кажется, что да. Если ты наденешь что-то обтягивающее, будет точно видно, что мы ждем ребенка, – говорит он, рисуя на моих губах улыбку, а потом отлипает от дверного проема и наконец-то подходит ко мне. Я ждала, вообще-то!

– Потрогай, проверь, – говорю ему, и он замирает. Ну я же сама с собой договорилась делать его счастливым и наконец-то уже разбить все эти невидимые стены между нами. Нам нужно сближаться. Он в любви мне признается каждый день, а я… А я не умею совсем. Но он учит. Любить, быть любимой и эту любовь демонстрировать.

– Я?

– Могу чужого кого-нибудь попросить, – ворчу на него, а он улыбается. Вот странный… Другой, мне кажется, уже послал бы меня куда подальше с таким характером и заскоками, а этот любит.

– Еще не хватало, – ворчит в ответ, а потом присаживается передо мной на корточки, и аккуратно укладывает ладони на живот. Теперь точно вижу, что округлый, Ладони Мирослава очень мило форму шарика повторяют, пусть пока еще и очень небольшого. – Эй, малыш, – говорит он животику, – тебя уже отлично видно.

Он разговаривает с ребенком внутри… Первый раз. Мы столько упустили, если честно! Незнанием, непониманием, а может еще чем-то, не знаю. Но столько времени ушло в никуда, как мне кажется, хотя мы могли бы спокойно друг друга любить. А может я просто с ума уже схожу и все-таки каждую минуту мы прожили с пользой и делали что-то очень важное тем, что не прыгали в омут с головой, а просто приняли наше положение и продолжали сближаться никуда не торопясь, чтобы потом не пожинать плоды глупой спешки.

– … так долго ждал тебя, – шепчет Мирослав, а потом прижимается губами над резинкой пижамных штанов, и не отстраняется несколько секунд, снова заставляя слезы собираться под моими веками.

– Я буду плакать сейчас опять, – предупреждаю его, всхлипывая. Я плачу постоянно, по поводу и без, и контролировать это у меня вообще никак не получается!

– Ну не-е-ет, нельзя реветь, – посмеивается он надо мной, встает и стирает уже сорвавшиеся капельки слез. – Нам надо собираться и ехать, у меня для тебя сюрприз.

– Сюрприз? А работа?

– Никуда не денется, – отмахивается Мирослав. – Так что давай, жду тебя внизу, если быстро соберешься, то заедем на тот рынок за твоими любимыми ягодами.

– Я мигом!

Он снова смеется, целует меня в лоб и выходит, а я начинаю собираться шустро, и совсем-совсем не хочу больше плакать. Он меня балует! И я балуюсь, да, потому что он позволяет, а я совсем немножечко.

Не представляю даже, что за сюрприз он мне приготовил, но одеваюсь всё-таки быстро, и… и надеваю обтягивающее летнее платье. И правда так очень видно животик! Мирослав был прав: все поймут, что я беременна.

Он, кстати, теперь прощает мне не строгий дресс-код на работу. Я, конечно, стараюсь не наглеть особо, но всё равно позволяю себе немного покрасоваться. Потому что… Мы большую часть времени проводим на работе, и мне очень хочется даже там для него быть красивой.

Спускаюсь вниз, Мирослав на улице играет с Мишкой, ждет меня.

– Я готова! – говорю, выходя к ним. Мишка сразу летит ко мне проделывать свой ритуал с касанием моего живота, а Мирослав застывает, почему-то, и просто молча на меня смотрит… – Ты чего? Не нравится платье?

– Наоборот, – отмирает он, выдыхая. Подходит ко мне и обнимает. – До этого ты носила свободные вещи, а тут… Тебе очень идет беременность. и все узнают, Сонь.

– Пусть, – говорю ему, хотя голос немного дрожит. На работе и правда еще никто, кроме Еси не в курсе даже того, что мы просо… ну, вместе? А тут сразу такая новость. – Пусть знают. Хочу так.

– Хорошо. Поехали? – спрашивает и подает мне руку.

– Да! – отвечаю, вкладывая свою ладонь в его. С ним – хоть на край света. Куда угодно, главное – за руку.

Впереди заключительный эпилог от лица Мирослава!