Текст книги "Несносный босс (СИ)"
Автор книги: Эллин Ти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 18. Мирослав
У меня в груди какое-то очень странное ощущение. Словно там что-то надламывается, когда я вижу, что Сонечке больно. Как будто я это чувствую и у меня у самого болит не меньше.
Меня разрывает на части от понимания того, что она чувствует. Точнее, я не могу понять, только предположить. В ее глазах, словах, действиях и даже взгляде столько боли, что это правда невыносимо.
Зачем она ей звонила? Зачем? Я же ясно дал понять, что перед Соней надо извиниться, но никогда не надо ее больше трогать. Для чего ей было звонить? Мало жизнь ей испортили, решили добить?
Сонечке всего девятнадцать, а она видела ужасов больше чем многие взрослые люди. И меня от этой несправедливости от злости подбрасывает буквально. Ее хочется спрятать от всего мира, обнять, укрыть от злости и никогда не отпускать, вообще никогда.
И я так и делаю. Ну, хотя бы так, как могу. Просто обнимаю ее, прижимаю к себе и пытаюсь подарить то тепло, в котором она нуждается. И в котором нуждаюсь я.
Мне в целом даже плевать на то, что я отвлекаю ее от работы. Никто не отругает ее за это уж точно… Удобно, на самом деле. Надо было уговорить ее остаться дома, не время ей сейчас выходить на работу, всё еще тяжело. Я вообще не понимаю, как она, будучи такой хрупкой девчонкой после всего так стойко держится.
И Соня не сопротивляется, чем меня удивляет. Она даже расслабляется в моих руках и откидывается на мою грудь спиной. Готов поспорить, она еще и закрыла глаза. Надо увозить ее отсюда, хватит с нее.
– Принцесса, – зову ее шепотом, и ловлю себя на том, что поглаживаю ее по плечу большим пальцем, пока обнимаю. – Давай отвезу тебя домой?
Под “домой” я подразумеваю к себе, конечно же, потому что я не идиот и не отпущу ее в ее квартиру, пока там творится то, что творится. Но Соня, к сожалению, понимает меня неправильно… Надо было уточнять.
Она напрягается в моих руках, отстраняется и поворачивается ко мне лицом. В глазах всё еще стоят слезы. Чёрт…
– Я… Нет, я… Спасибо за гостеприимство, но я лучше в гостиницу. Не хочу туда.
– Сонь, ты дурочка? – то ли злиться на нее за то, что такого мнения обо мне плохого, то ли обнять еще раз и пожалеть. Не решил пока. – Ко мне домой. Ты живешь у меня столько, сколько тебе будет нужно. Я имел в виду, что тебе лучше отдохнуть сегодня, всего-то.
– А… – она теряется и немного краснеет. Вот глупышка же. – Теперь мне еще сильнее неловко…
Нас перебивает Марина. Мне хочется рычать от досады, если честно, потому что у нас с Соней завязывался нормальный диалог. А это редкость в наших с ней отношениях. Хотя, в последнее время, она начала оттаивать в связи с событиями.
– Простите, – Марина прокашливается, когда выходит на улицу и понимает, что прервала нас. Она какая-то другая сегодня, надеюсь, у нее ничего не случилось. Хватит с меня одной катастрофы ходячей. – Там звонят, хотят записаться на ремонт, а мне распоряжений самой в документацию и на звонки отвечать пока не поступало…
– А вот поступило! – говорю ей. К черту все, Соня сказала, что она уже справляется, значит пусть работает. В конце концов, с опытом быстрее придут все умения. – Поздравляю, Марина, ваше обучение закончилось только что. Отныне вы – администратор. Со всеми документами завтра к восьми на работу, я подъеду сюда, хорошо?
Она теряется, но быстро собирается и кивает мне, спрашивает, может ли приступать и после моего согласия бежит внутрь, видимо, уже работать.
– Вы даже не видели, как она справляется, – хмыкает Соня, когда Марина уходит. – Что за доверие к незнакомому человеку?
– Почему к незнакомому? Я вполне хорошо с тобой знаком, – посмеиваюсь, когда Соня не понимает, о чем я говорю. Видимо, все события ее и правда очень подкосили, потому что раньше за Соней такой заторможенности замечено не было. – Ты сама сказала, что она справляется. Я поверил, этого достаточно. А теперь иди забирай свои вещи, отвезу тебя домой.
Она слова не говорит больше, уходит и правда, как просил.
Достаю сигарету, с таким количеством эмоций курить хочется чаще, чем раньше. Но не успеваю прикурить, как вспоминаю об аллергии Сони на запахи. Она тогда просила открыть окна… Блин, а нам прямо сейчас ехать вместе. Ладно, покурю потом.
Прячу сигарету обратно в пачку и усмехаюсь своим мыслям: когда я последний раз ради кого-то что-то в своей жизни вообще менял? Кажется, никогда. Либо это было что-то не особо значимое. А тут… и комнату с легкостью выделил, и вставать ради нее раньше начал, и курить вот не стал. Не то чтобы подвиги, конечно, но начинать-то с чего-то надо.
Может, права была Еся?.. Что это какие-то чувства.
Хотя, я так долго был влюблен в саму Есеню, что, кажется, зачерствел по отношению к другим девушкам. У меня стойкое ощущение того, что я в целом больше никого не готов любить и поэтому буду отрицать до последнего, если это когда-нибудь случится.
Не успеваю подумать обо всем хорошенько, потому что возвращается Соня. В руках у нее сумочка, которую она к груди прижимает. Часто так делает, словно защищается. От кого? От меня?
– Готова? – спрашиваю у нее, она кивает.
– Мирослав Сергеевич, только можно все-таки на работу? Пожалуйста, – хмурится она, а у меня явное недоумение на лице читается. Кто вообще в здравом уме и трезвой памяти будет отказываться от отгула, когда начальник сам его в руки вкладывает и даже до дома везет?
– Соня, что за жертвы ради работы? Я тебе обещаю, там никто не умрет в твое отсутствие. А кто попробует – откачаем.
– Это не жертвы, просто… – она мнется, пока мы идем к машине, и даже когда уже садимся внутрь – всё еще не говорит мне нормальной причины. Надеюсь, ей не хватит ума решить, что я вычту этот день из ее зарплаты? Если она так думает, то это практически прямое оскорбление для меня.
– Ну? Принцесса, давай, мне надо понимать, куда тебя везти.
– Мне будет очень неловко у вас дома… без вас, – выдает она на одном дыхании и закрывает глаза, словно это было для нее какой-то сумасшедшей тайной, которую она решила мне поведать спустя годы молчания. – Поэтому, поехали на работу.
– Мне льстит, что тебе со мной комфортнее, чем без меня, – улыбаюсь ей и замечаю, как она немного краснеет, смутившись. Рад, что со всеми ужасами в жизни она все же не растеряла ту непосредственность и нежность, которая есть внутри нее, – но подумай хорошенько.
– Я подумала, хочу на работу. Тем более там Еська, мы кофе с ней попьем, поболтаем…
– Передам Мишке, что ты променяла его на Есеню, – посмеиваюсь. когда глаза Сони округляются.
– Нет! Я затискаю его, когда приеду вечером, и вы ничего ему не скажете. Он и так на меня обиделся утром, не надо, чтобы снова…
– Видишь, а сначала так боялась его, – мне нравится, что она подружилась с Мишкой. Он – член моей семьи, мой друг уже пятый год. Люди, которых Мишка не принимает, обычно в моей жизни не остаются. И доброту он тоже чувствует, реагирует на нее такой же лаской. Вот сестрицу мою, бывшую Демида, он терпеть не мог. Пока она у меня гостила, я его из вольера и не выпускал толком. А Соня его два дня знает – и он спокойно бегает по территории, потому что, точно знаю, ее не тронет. За нее загрызет, а ее – никогда.
– Он казался очень пугающим, а на деле восхитительный. Кажется, до Миши я не любила собак, а теперь влюблена по уши, правда.
– Ну всё, придется тебе оставаться у меня дома навечно, – говорю что-то, о чем не успеваю подумать. Потому что и сам запинаюсь от таких резких высказываний и Сонечка глаза округляет тут же. – Потому что Михаил разлуку с тобой не переживет.
– Мы придумаем что-нибудь, – съезжает Соня с темы, и весь остальной путь до работы мы проводим в тишине.
Вот я олень.
Глава 19. Соня
Этот день, кажется, никогда не закончится.
Вообще последние дни стали настолько насыщенные на события и эмоции, что, по ощущениям, каждый из них длится часов по сорок как минимум.
Вот сегодня, например, было странно неловкое утро дома у Мирослава, потом мы поехали на Западную, там было странное утро с неожиданно спокойной Мариной. Потом меня чуть не истерикой накрыло от слов моей ненормальной тетки, потом был странный разговор с Мирославом… А сейчас я пью чай с Есеней в ее кабинете, а это только обед!
Как это вообще возможно? Три миллиона эмоций за каких-то несколько часов. И правда ощущение, что не одни сутки прошли, а неделя, как минимум, после всего произошедшего.
– Сонь, вот чего ты дома не осталась? Ну тебе явно нужно еще отдохнуть, – отчитывает, но очень-очень мягко меня Еся. Да я и сама понимаю это… Правда. Я с огромным удовольствием осталась бы дома и целый день провела бы в постели, но мне правда жутко неловко быть там без Мирослава. Это как-то… ну, чересчур. Он очень мне помогает, и в целом мне жутко неловко пользоваться его добротой и гостеприимством, но пока выхода другого нет, я пользуюсь. Просто перебарщивать не хочу. Я не могу валяться у него дома на кровати, пока он будет работать и подменять меня же на моем рабочем месте. Это слишком.
– Я в порядке, правда. Отдохну после работы.
– Мирославу выпишу выговор, – ворчит Еся, доставая из стола шоколадку. – За то что потащил тебя на работу. Совсем уже чокнулся, работник месяца.
– Мирослав Сергеевич не причем, он предлагал мне остаться, – хихикаю, но сильно не улыбаюсь, потому что из-за синяка очень больно. Мне так грустно от этого… Я очень люблю улыбаться, а еще мне часто все говорят, что у меня улыбка красивая. А тут не выходит, больно…
– Плохо предлагал! – внезапно говорит Еся. – Надо было вообще не предлагать, уложить тебя в постель да и всё.
От ее слов я почему-то краснею, потому что картинки в моей голове совсем не те, что она имеет в виду возникают.
А со мной-то что вдруг? Повода, вроде, для таких мыслей нет…
– Сонь, прости, я не то имела в виду, – замечает мои алеющие щеки и смущение Еся, и смущается вместе со мной. – Я в смысле…
– Да я поняла, всё в порядке, – отмахиваюсь, не хочу уделять этому так много внимания. Это, блин, очень неловко! – Но Мирослав Сергеевич не особо умеет мне сопротивляться, так что это было мое решение работать поехать.
– Глупое было решение, Сонь, после такого стресса нужен отдых. Просто так для организма не пройдут такого рода нагрузки, не хватало еще заболеть. Останься завтра дома, я тебя прошу.
– Есь…
– Хорошо, я скажу это Мирославу. Я не такая слабохарактерная, как он, и под твою неправильную дудку плясать не буду. Поняла меня?
Она шутливо рычит, конечно, но намерения выдает правдивые. Скажет ему, я точно уверена, отчитает как мамочка. И целует меня в макушку точно так же. Это у нее уже гормоны бушуют, да? Материнский инстинкт? Она стала еще милее, чем была раньше.
Допиваю чай и на самом деле с жуткой неохотой возвращаюсь на свое рабочее место, когда заканчивается обеденный перерыв. Вот в эту секунду я прямо жалею, что не согласилась на предложение Мирослава Сергеевича и не поехала домой. С большим удовольствием я бы развалилась сейчас на той огромной и дичайше удобной кровати, которая стоит в комнате, выделенной мне. Укуталась бы одеялом, сжала бы в объятиях подушку и спала бы до… до завтра!
Но работать надо, тем более я сама все это заварила, так что делать нечего.
Мирослава Сергеевича вообще не видно сегодня, он весь день где-то носится по делам, даже не заезжает на пару минут. Мне от этого и спокойнее, вроде, а вроде не то чтобы очень. Его в последние дни стало так много в моей жизни, что без него уже как-то… непривычно даже.
Он появляется за пять минут до конца рабочего дня. Я в этот момент как раз обслуживаю последнего на сегодня клиента, а точнее клиентку, очень скандальную, которая решила что мы оставили на ее машине царапину во время ремонта и просто не хотим признаваться в этом. А то, что чинила она у нас машину неделю назад, а царапину на двери обнаружила только сейчас, ее не волнует. Скорее всего в нее на парковке кто-то въехал и смылся, а винить она пытается нас.
Я из последних сил и самых-самых последних клеток терпения пытаюсь поговорить с ней нормально и выдыхаю, когда появляется Мирослав. Он такие проблемы решает сильно лучше меня, особенно когда дело касается рассерженных женщин. Он включает все свое обаяние, которого у него немало, и успокаивает их буквально за пару минут.
Так и происходит. Ему хватает и двух минут, чтобы она ушла и наконец-то отстала от нашего автосервиса, а я за это время успеваю в очередной раз пожалеть о своей гиперответственности.
Я буквально валюсь с ног. Сил нет никаких и ни на что, я даже пару лишних слов сказать не могу, настолько устала. Права была Еся, а я как обычно никого не послушала.
– Принцесса, ты хорошо себя чувствуешь? – подходит ко мне Мирослав, прикладывая руку ко лбу. – Прохладный, жара нет.
– Я просто почему-то очень-очень-очень устала.
– Интересно почему, – он закатывает глаза. Можно подумать… – Посиди тут, я схожу в кабинет и приду, поедем домой.
Он даже усаживает меня на стул за моей стойкой, только потом уходит. Его нет и правда всего пару минут, я собираю свои вещи в сумку, прощаюсь со всеми убегающими домой и… и замечаю снова звонок от тети Кати. Что ей снова надо? Я устала слушать, правда. Не хочу. Не готова.
Смотрю на экран телефона, звук которого разлетается по всему холлу, и не могу ни скинуть, ни ответить, ни даже банально убрать звук. Не могу. Как будто нет сил даже на это.
Мирослав появляется как раз в этот момент. Он легко справляется с тем, чтобы сбросить звонок, а еще прямо при мне кидает номер тети Кати в черный список. Не спрашиваю ничего, потому что а какой смысл?
– Нечего тебе нервы портить, – говорит он, закидывая мой телефон в мою сумку. – Если есть вопросы – пусть мне звонит. Номер мой есть.
– Вы мой секретарь? – выдавливаю из себя улыбку.
– Я твой жених, забыла? – он усмехается, но в этой усмешке нет ни капли издевки. На самом деле он снова продолжает мне помогать, пока я в очередной раз какая-то просто беспомощная. Мне уже жутко стыдно перед ним, но он поднимает меня за талию и в таком положении ведет к выходу. За нами идет Еська, как всегда работающая до последнего, и, равняясь с нами, говорит Мирославу:
– Мир, ты запри ее завтра дома, пожалуйста, потому что сама она себя пожалеть не додумается, а ты пожалей. Ладно?
– Обещаю жалеть, – улыбается Мирослав, а я стараюсь просто сохранить свой естественный цвет лица.
На улице Есю встречает ее муж Демид, они здороваются с Мирославом, спрашивают друг у друга о делах, а я… а я всё это время так и стою прижатая к нему, потому что от не отпускает меня. Неловко? Просто жуть как! Чувствую себя лишней, но потом Еська щипает меня за запястье и подмигивает, намекая, что надо чуть проще ко всему отнестись, и я и правда стараюсь расслабиться.
А потом Мирослав Сергеевич закрывает автосервис и снова как настоящий джентльмен открывает мне дверь машины и только потом усаживается сам.
И меня тут же окатывает восхитительным ароматом. Это не тот запах, от которого у меня может проявиться аллергия, это… Это просто что-то волшебное.
– А чем так пахнет, – втягиваю запах носом и закрываю глаза от удовольствия.
– Это круассаны из кафешек Демида, заехал взял. Ты как-то давно говорила, что любишь. Любишь же?
Люблю же? Да обожаю! Круассаны с вишневой начинкой – это лучшее, что придумало человечество, правда.
И мне просто невероятно льстит, что он запомнил… Когда я говорила-то хоть об этом? Наверное когда-то давным давно и то вскользь, а он запомнил… Это так мило. Мне от этого его обнять хочется. И я снова не понимаю, что с моим настроением сегодня.
Пытаюсь вспомнить, какой день цикла и потом понимаю, что у меня, кажется, овуляция. Ох, ясно… Вот что за желание его обнять, не так понятые слова Еськи и все остальное. Не было бы у меня на лице уродливого синяка, который я пыталась скрыть все утро, наверняка бы еще и чувствовала себя божественно красивой. А так, увы…
– Нет ничего лучше круассанов, – отвечаю ему. – Спасибо.
– Что на ужин заказать? Что ты любишь?
– Мирослав Сергеевич… – хочу ему напомнить, что мне, вообще-то, очень и очень неловко от всего этого, но он меня перебивает, не давая договорить.
– Принцесса, когда я спрошу, ловко тебе или нет, то ты обязательно ответишь на этот вопрос, хорошо? Сейчас я спросил, что заказать на ужин. Скажи хотя бы, какую кухню, я сам выберу.
– Хочу роллы, – признаюсь ему, и слышу тихое “ну слава богу”. Усмехаюсь от этого, а потом вижу как он быстро заказывает роллы, лапшу и еще кучу всего, пока мы стоим в пробке на выезде из города.
Ужасная ситуация вынудила меня оказаться с Мирославом и жить у него, но как же мне всё-таки повезло… Я просто вспоминаю, что часто могла не ужинать только бы не пересекаться с тетей Катей и ее мужем лишний раз дома, поэтому просто сидела в своей комнате не высовываясь. А тут… как будто бы другой мир. Спрашивает о моих предпочтениях, заказывает, круассаны вот опять же… Почему родные люди относятся ко мне раз в сто хуже, чем абсолютно чужой мне человек?
Глава 20. Мирослав
Сонечка падает в объятия Мишки как только переступает ворота. Он слышит ее, несется, а она распахивает руки так радостно, словно не она с утра еще боялась его даже коснуться.
Я сначала пугаюсь, что этот медведь прыгнет на нее со всей любовью и завалит на землю, но он, видимо, соображает, насколько Сонечка меньше, и по-джентельменски сдерживается, прыгая не на нее, а рядом с ней.
А потом Принцесса усаживается прямо в траву на колени и обнимает Миху как большую мягкую игрушку, а тот только и счастлив побыть с ней рядом, даже хвостом виляет, как будто он не медведь, а пудель обычный.
– Принцесса, земля еще холодная.
– Меня Мишка греет, – улыбается она и зарывается в его густую длинную шерсть еще сильнее, крепко обнимая. В этих жестах столько нежности, что мне каким-то странным порывом хочется к ним присоединиться и обниматься втроем.
Только Соня вряд ли оценит, да и что за порывы вдруг странные?
Она продолжает обнимать моего пса, а мне эта картина правда душу греет. Миха очень мало людей принимает, а особенно так быстро. Дёму с Еськой любит, тут вопросов нет, а остальных, кого он не хочет сожрать, по пальцам пересчитать можно.
Миха – мой личный индикатор хороших или плохих людей. Потому что если он человека не принимает – лучше дел с ним не иметь. Вот как с сестрицей моей. Она та еще стерва, на самом деле, и Миша ее не любит. А к Сонечке он даже теплее, чем ко мне относится. Влюбился сразу же, буквально по щелчку. Такого с ним еще никогда не было, но глупо будет отрицать, что меня это не радует.
Радует, конечно. Принцесса столько ужасов пережила, что ей хочется дарить только хорошие эмоции. И если Миша ей их дарит – я тольок рад.
А он, походу, и правда дарит. Потому что Принцесса вообще от него отлипать не хочет. Воркует с ним, вообще не боится уже. Он такой здоровый рядом с ней маленькой, что она легко на нем кататься как на лошади сможет. Или лечь на него сверху, как на кровать, пока он сам валяется.
Любуюсь ими еще пару минут, иду встречать курьера, и всё-таки решаюсь утащить Соню в дом. Еще правда довольно прохладно вечерами, чтобы вот так беспечно на земле на коленках стоять. Во-вторых, ей надо отдохнуть обязательно. Из-за эмоционального переутомления она никакая, как бы с температурой не свалилась. Ну и в-третьих… Я сегодня купил ей хорошую мазь от синяков. Обещали, что она хорошая. Вручу ей, надеюсь, что поможет и ее красивое личико больше никакие гематомы не будут украшать. Они ее не портят, конечно, но зачем они ей нужны?
– Пошли, Принцесса, уже даже ужин привезли, – говорю ей и подаю ей руку.
– Он очень теплый, – говорит она, закрывая глаза.
Этой девочке не хватает ласки? Чёрт, вот я бестолочь, как сразу не понял-то. Ей не хватает всего этого, потому что кто бы ей это давал? В тех условиях, в которых она жила, такого точно не дождаться было. А теперь она нашл это в Мишке и сама дарит ему ласку, получая и от него взамен. Точно… Так и есть!
Мне снова становится не по себе. Потому что я хоть убейте меня, но не понимаю, какого черта эти люди позволяли себе в отношении Сони…
Мне внезапно хочется ей подарить всю нежность мира, только бы показать, что она ее достойна, вообще-то, просто раньше рядом не было нужных людей. Но я ведь тоже не тот нужный человек, нет? Просто начальник…
– Идем, Принцесса, правда, ты можешь заболеть.
– Ладно, – соглашается она, вмиг теряя всё хорошее настроение. Чмокает довольного Миху в нос и принимает мою руку, поднимаясь. – Ваша взяла.
– Сонь, – говорю ей внезапно прилетевшую в голову мысль, пока сам ее не обдумал и не передумал все это говорить. – А давай на “ты”?
– А? – она разворачивается так резко, что врезается в мою грудь. Я только успеваю подхватить ее за талию, чтобы она не упала. – Ой…
– Говорю, давай на “ты”, – повторяю предложение, не отпуская ее от себя. Ловлю на мысли, что не хочу отпускать. Чёрт знает что в душе творится, но не хочу. Она такая маленькая, напуганная, хочется ее согреть, обнять, защитить от всего мира. Чтобы стереть в ее воспоминаниях все несправедливости этого мира.
– Мирослав Сергеевич… Это как? – спрашивает, поднимая на меня свои огромные ясные глаза.
– Это вот точно так же, только без “Сергеевич”, – посмеиваюсь, глядя на нее сверху. Мы когда так близко стоим, то разница в росте особенно сильно ощущается, хотя она и не сумасшедше огромная. Стандартная. Принцесса на голову ниже, когда на каблуках.
– Я не могу, – хмурится, – вы же мой начальник, и…
– А еще жених, вообще-то! – пытаюсь шутить, вспоминая нашу легенду. Легенда, правда, чуть затянулась и мы для всех окружающих теперь жених и невеста, ну ничего страшного, это только на руку всем играет. – И живем уже вместе.
– Не вместе же! А я пару дней живу у вас, пока не найду квартиру.
– Да-да. В любом случае. Не хочу, чтобы мне “выкали” в моем доме и вне рабочее время. А уже не рабочее. Ладно?
– Не знаю, – она кусает губы, словно сомневается в том, надо ли ей всё это. Мы так и стоим близко-близко, я так и обнимаю Сонечку. Но, видимо, всех всё устраивает, потому что разрывать эту близость никто не спешит. – Это неловко. И непривычно.
– Ну, это только поначалу так будет, потом привыкнешь. Давай, идем, а то все твои роллы остынут.
Она кивает, улыбается, но сдерживает улыбку. Подозреваю, что ей больно улыбаться из-за удара. Там всё еще немного припухшее. Меня на атомы разрывает от этой картины, не могу не думать о том, что у какого-то урода хватило мозгов ударить кулаком в лицо маленькую девочку.
Сонечка забегает на крыльцо, ждет, пока я открою дверь, и первая заходит в дом, стягивая с себя туфли. Она тут же стонет от наслаждения, а я залипаю и теряюсь на пару секунд от этих звуков. О-ох, Сонечка… Она неосознанно делает настолько сксуальные вещи порой, что у меня волосы на затылке дыбом встают.
– Давайте я на ужин накрою? – говорит, поворачиваясь ко мне, и я приподнимаю брови. Мол “как ты ко мне обратилась?” – Мирослав Сергеевич, ну не смотрите на меня так, я пока не могу. Сложно.
– Учись, – касаюсь пальцем ее носа. – Я сам накрою, отдыхай.
– Тогда я быстро в душ.
“Быстро” в понимании Сонечки этот сорок минут, поэтому еду всё равно приходится греть. Она спускается вниз уже в домашней одежде, без макияжа, и от этого я сразу замечаю ее синяк на лице, хотя она старательно прикрывает его волосами. Она тщательно скрывает его косметикой, а тут… Это очень большая гематома, как мудак умудрился не сломать ей челюсть – большой вопрос.
– У меня есть кое что для тебя, – вспоминаю про мазь, которую приобрел сегодня для нее. Уверен, что самой Сонечке неприятно смотреть на это издевательство на своем лице, поэтому и купил. Девчоки же все о внешности волнуются, и Принцесса не исключение. Ухожу в прихожую, где оставил свои вещи, достаю мазь и возвращаюсь в гостиную к Соне. Она так и стоит на одном месте, ждет меня, и, мне кажется, но почему-то волнуется. – Это не какой-то там крутой подарок, но фармацевт обещал, что это лучшая мазь в мире мазей, – протягиваю ей тюбик и улыбаюсь.
– Это в сотню раз лучше любых подарков, Мирослав…
– Просто Мирослав, – перебиваю ее, напоминая о своей просьбе перейти на “ты”. Ну правда, какое уже “вы” может быть? Подумаешь, начальник. Еське я тоже вроде как начальник, но с ней мы на “ты” и ничего страшного. Да и разница с Соней у нас не такая уж и огромная с Соней, чтобы она мне выкала. Надо отучать ее от этого, мы в последнее время общаемся уже сильно теснее, чем раньше.
– Спасибо, – улыбается снова краешком губ.
– Помочь? – спрашиваю снова быстрее, чем успеваю подумать. Соня сразу же на меня свои глазищи огромные поднимает и смотрит так доверчиво и немного удивленно, что у меня снова улыбка против воли тянется. – Ну, если ты не против.
– Я не против…
Она не против. И я уже предложил. Поэтому открываю небольшой тюбик, выдавливаю на палец горошину удивительно приятно пахнущей мази, а потом свободной рукой убираю волосы Сонечки за ухо, которыми она пыталась прятать этот синяк.
Он правда огромный, без косметики еще и очень виден отек. У меня челюсть сжимается от злости в сотый уже раз, но я не контролирую просто это совсем…
Касаюсь пальцем ее кожи, распределяя мазь. Стараюсь очень аккуратно, чтобы не причинить лишней боли, потому что наверняка ведь будет неприятно, если надавить. А я не хочу, чтобы ей было неприятно.
Поэтому стараюсь так аккуратно, как только могу, хотя аккуратным я не то чтобы привык быть. Но для этой Принцессы не жалко и постараться.
Сонечка стоит и не дышит даже, кажется. Мы снова очень близко, но я снова совершенно не против. Кожа ее словно бархатная, касаться так приятно, что даже когда вся мазь уже оказывается распределена по гематоме, я залипаю и не отвожу руки.
– Ты очень красивая девушка, Сонь, – шепчу ей негромко, не отрывая руки от лица. Снова говорю то, что на языке вертится, даже не думая о последствиях. Зачем я делаю это? Не знаю. Мне просто снова хочется. А я не привык бегать от своих желаний.
