Текст книги "Тайна исчезнувшей шляпы"
Автор книги: Эллери Куин (Квин)
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
В которой раздается много поручений и особо выделяются двое зрителей
Некоторым людям, в силу особого склада ума, невыносимо зрелище скулящего мужчины. У Эллери жалкая личность, именуемая Пастор, вызывала тошнотворное чувство омерзения.
Слова инспектора словно подхлестнули Пастора, который вдруг резко выпрямился, секунду вызывающе смотрел на Квина, а потом взялся за старое: стал извиваться, плеваться и выкрикивать ругательства, пытаясь вырваться из цепких рук. Его ярость передалась полицейским. Еще один бросился помогать товарищам, и все вместе они придавили пленника к полу. И тут он съежился и поник, как лопнувший воздушный шарик. Один из полицейских схватил его за шиворот и поставил на ноги. Пастор стоял не шевелясь, опустив глаза и сжимая в руке шляпу.
Эллери отвернулся.
– Ну, хватит, Пастор, – сказал инспектор, словно уговаривая раскапризничавшегося ребенка, которому, наконец, надоело безобразничать. – Ты же знаешь, что меня такими штуками не проймешь. Помнишь, что вышло, когда ты в прошлый раз закатил истерику в порту?
– Отвечай, когда тебя спрашивают, – прорычал полицейский, ткнув ему кулаком в бок.
– Ничего я не знаю, и мне нечего отвечать, – пробормотал Пастор, переминаясь с ноги на ногу.
– Странные ты вещи говоришь, Пастор, – мягко сказал Квин. – Я, кажется, и не спрашивал тебя, что ты знаешь.
– Нечего цапать невинного человека! – завопил Пастор. – Чем я хуже вас всех? Купил билет, заплатил за него настоящие денежки. Что это еще за номер? Почему я не имею права уйти домой?
– Значит, ты купил билет? – спросил инспектор, покачиваясь на ступнях ног. – Интересно! Так, может, покажешь Папе Квину его корешок?
Пастор живо сунул руку в нижний карман жилета, но ничего оттуда не извлек. С изумлением на лице он принялся лихорадочно шарить по другим карманам. Инспектор улыбался, наблюдая этот спектакль.
– Вот дьявол! – пробурчал Пастор. – Если уж не повезет, то не повезет. Всегда храню корешок билета, а сегодня возьми и выброси. Извините, инспектор!
– Да ладно уж, хватит валять ваньку, Казанелли, – жестко сказал Квин. – На какой это предмет ты заявился сегодня в театр? И с чего вдруг решил смыться? Отвечай!
Пастор огляделся по сторонам. Его крепко держали за руки двое полицейских. Вокруг с суровыми лицами стояли еще несколько мужчин. Надежды улизнуть не было. Выражение его лица еще раз резко изменилось. Теперь оно воплощало оскорбленную невинность. На глаза навернулись слезы: ни дать ни взять христианский мученик в руках жестокосердых язычников. Пастор не раз с успехом применял этот трюк.
– Инспектор, – прочувствованно сказал он, – вы же знаете, что не имеете права так со мной обращаться. Я могу потребовать адвоката. Вот я и требую.
И он замолчал, всем своим видом демонстрируя, что ему больше нечего сказать.
– Когда ты в последний раз виделся с Филдом? – прищурившись, спросил его инспектор.
– Филдом? Монте Филдом? Знать такого не знаю, – растерянно пробормотал Пастор. – Что вы тут мне шьете?
– Ничего я тебе не шью, Пастор, ничего. Не хочешь отвечать на вопросы здесь, придется тебе поразмыслить в кутузке. Может, что-нибудь надумаешь… Да к тому же не забудь, Пастор, что мы еще не разобрались с грабежом на шелковой фабрике в Бономо… Отведи нашего клиента в комнатку рядом с кабинетом директора, – сказал он одному из полицейских, – и побудь там с ним до нашего прихода.
Эллери, задумчиво смотревший, как Пастора волокут к указанной двери, улыбнулся, услышав слова отца:
– Не очень-то он у нас сообразительный парень, этот Пастор Джонни. Так проколоться…
– Благодари судьбу за нечаянные подарки, отец. Глядишь, еще что-нибудь обломится.
Инспектор ухмыльнулся и повернулся к Вели, который как раз подошел с пачкой бумаг в руках.
– А вот и Томас! – весело воскликнул инспектор. – Ну что ты там откопал, Томас?
– Да как сказать, инспектор, – ответил детектив, перебирая свои бумажки. – Это только половина списка. Вторая еще не готова. Но кое-что интересное вы здесь найдете.
Он подал инспектору списки имен и адресов – результат опроса зрителей, который ему поручил сделать Квин.
Инспектор принялся внимательно их изучать. Эллери глядел ему через плечо. Примерно в середине списка Квин замер, еще раз перечитал привлекшую его внимание фамилию и поднял глаза на Вели.
– Морган, – задумчиво сказал он. – Бенджамин Морган. Знакомое имя, Томас. Тебе оно ничего не напоминает?
– Я так и думал, что вы меня о нем спросите, инспектор, – с кривой улыбкой сказал Вели. – Бенджамин Морган был партнером Монте Филда. Они расстались два года назад.
Квин кивнул. Трое мужчин молча смотрели друг на друга. Потом инспектор пожал плечами и деловито сказал:
– Придется побеседовать с мистером Морганом, – и продолжил изучение списка.
Он внимательно перечитывал каждое имя, изредка поднимал глаза и задумывался, потом качал головой и читал дальше. Вели, который знал о феноменальной памяти инспектора, уважительно взирал на своего начальника.
Наконец инспектор вернул детективу список.
– Больше ничего интересного нет, Томас. Может быть, ты что-нибудь заметил?
Вели покачал головой и повернулся, чтобы идти.
– Погоди, Томас, – окликнул его Квин. – Пока там ребята будут заканчивать список, попроси мистера Моргана зайти в кабинет директора театра. Только не пугай его. И кстати, попроси захватить с собой корешок от билета.
Вели ушел. Квин кивнул Панзеру, который наблюдал, как детективы расставляют прибывших на помощь Квину полицейских. Толстенький директор рысцой подбежал к инспектору.
– Мистер Панзер, – спросил тот, – когда у вас в театре обычно начинается уборка?
– Да уборщицы уже давно пришли, инспектор, и ждут, когда им разрешат взяться за работу. В большинстве театров уборку делают утром, но я всегда вызываю уборщиц вечером, чтобы они убрали сразу по окончании спектакля. А в чем дело?
Эллери заметно повеселел, услышав ответ директора, и начал удовлетворенно полировать стекла пенсне.
– Вот что мне от вас нужно, мистер Панзер, – продолжал Квин. – Скажите своим уборщицам, чтобы они сегодня, после того как все уйдут, убрали особенно тщательно и чтобы ничего не выбрасывали, никакой малости, и особенно корешки от билетов. На ваших работниц можно положиться?
– Абсолютно, инспектор. Они работают в театре с момента открытия. Будьте спокойны, они будут внимательны. А что делать с тем мусором, что они соберут?
– Хорошенько упакуйте, надпишите на пакетах мое имя и завтра утром отправьте с надежным посыльным ко мне в управление. – Инспектор помолчал. – Это задание может показаться вам пустяковым, но оно чрезвычайно для нас важно. Вам понятно?
– Ну конечно, – отозвался Панзер и ушел выполнять поручение инспектора.
Тут к инспектору подошел детектив с седыми висками, отдал честь и протянул ему пачку бумаг, очень похожую на ту, которую приносил Вели.
– Сержант Вели велел мне передать вам этот список имен и адресов зрителей.
Квин с живостью выхватил у него бумаги. Эллери через плечо отца следил за худым пальцем, которым тот медленно водил по строчкам. Дойдя почти до конца последней странички, инспектор улыбнулся, торжествующе посмотрел на сына и что-то прошептал ему на ухо. Эллери кивнул, посветлев лицом.
Инспектор опять повернулся к детективу, который стоял рядом, ожидая дальнейших распоряжений.
– Погляди, Джонсон, – сказал инспектор, показывая детективу страницу, которую только что рассматривал. – Пойди разыщи Вели и скажи, что он мне нужен. А после этого разыщи вот эту женщину и приведи в кабинет директора. Там будет человек по имени Морган. Оставайся с ними, пока я не приду. Если они о чем-нибудь будут разговаривать, мотай себе на ус. С женщиной обращайся обходительно.
– Слушаю, сэр. Вели еще велел вам передать, что он выделил в особую группу тех, у кого не было корешков билетов, и спрашивает, что с ними делать.
– Там есть люди из обоих списков? – спросил Квин, отдавая ему бумаги.
– Да, сэр.
– Тогда скажи Вели, чтобы он отпустил их домой вместе с остальными, но предварительно выписал их имена в отдельный список. Мне они сейчас не нужны.
Джонсон отдал честь и ушел.
Инспектор начал о чем-то вполголоса разговаривать с Эллери, но тут опять появился Панзер и тихонько кашлянул, чтобы привлечь к себе их внимание.
– Разрешите, инспектор.
– Ну как, Панзер? – повернулся к нему Квин. – Договорились с уборщицами?
– Да, сэр. Какие еще будут распоряжения? Извините, пожалуйста, но я хотел спросить, скоро ли вы отпустите зрителей. Меня забросали жалобами и угрозами. Надеюсь, что эта история не отразится отрицательно на репутации театра.
– Не стоит волноваться на этот счет, Панзер, – небрежно отозвался инспектор. – Публику я отпущу через несколько минут. Но прежде чем уйти, им придется претерпеть еще одну процедуру, которая даст им дополнительные основания для жалоб.
– Какую?
– Мне придется их всех обыскать. Они, конечно, будут возражать, грозить, что подадут в суд по поводу нарушения личной неприкосновенности, но особенно по этому поводу не расстраивайтесь. За все, что здесь сегодня происходит, я несу персональную ответственность. Лично вам ничто не грозит… Только вот что: нам нужна женщина, чтобы обыскивать дам. У нас есть одна, но она занята внизу. Вы не можете порекомендовать надежную, желательно пожилую женщину, которая согласилась бы взять на себя эти неприятные обязанности и которая умела бы держать язык за зубами?
Директор задумался, потом кивнул:
– Да, кажется, такая женщина есть. Это миссис Филлипс, заведующая нашей костюмерной. Она уже не так молода, приятна в обращении – как раз то, что вам нужно.
– Прекрасно, – сказал инспектор. – Найдите ее и отведите к главному выходу. Детектив Вели объяснит ей, что надо делать.
Тут так раз подошел Вели, который услышал последнюю фразу. Панзер же чуть ли не бегом поспешил по проходу в направлении лож.
– Моргана отвел в кабинет? – спросил Вели инспектор.
– Да, сэр.
– Тогда тебе остается еще одно дело, после чего можешь идти домой, Томас. Проследи за тем, как будут выпускать из театра зрителей из партера и лож. Пусть идут по одному, и каждого обыскивайте у выхода. В другие двери никого не выпускайте. Скажи ребятам, которые стоят у боковых дверей, чтобы они направляли публику к главному выходу.
Вели кивнул.
– Пигготт! Пойдешь с моим сыном и сержантом Вели, – сказал инспектор подбежавшему детективу, – и помоги им обыскивать выходящих зрителей. Женщин будет обыскивать костюмерша. Осмотри каждый сверток. Обыщи карманы, собери все корешки билетов и особенно следи, не появится ли лишняя шляпа. Мне нужен шелковый цилиндр. Но, если обнаружишь какую-нибудь другую шляпу, задержи ее владельца. Да смотри, чтоб не удрал. Ну, с Богом, ребята, за работу!
Эллери, который стоял прислонившись к колонне, выпрямился и последовал за Пигготтом. Инспектор крикнул Вели, который пристроился в конце процессии:
– С балкона никого не выпускай, пока полностью не освободится партер. Пошли туда кого-нибудь, попроси потерпеть.
Отдав это последнее распоряжение, инспектор повернулся к Дойлу, который стоял поблизости, и тихо проговорил:
– Беги в раздевалку, сынок, и приглядывай за тем, как публика будет разбирать свои вещи. Когда все уйдут, обыщи раздевалку сверху донизу. Если что-нибудь останется на вешалках, принеси это мне.
Квин прислонился к колонне и на секунду словно отключился, бездумно глядя в пространство. Но тут прибежал широкоплечий Флинт. Его глаза возбужденно блестели. Инспектор вопросительно поглядел на него.
– Что-нибудь нашел, Флинт? – спросил он и полез в карман за табакеркой.
Детектив молча протянул ему голубой корешок входного билета, на котором стоял номер кресла – Лл 30, левая сторона.
– Вот это да! – воскликнул инспектор. – Где ты это нашел?
– В дверях главного входа. Похоже, что владелец бросил его на пол, когда входил в театр.
Квин ничего не сказал. Сунув руку в карман, он достал оттуда корешок, который обнаружил в кармане убитого. Некоторое время он изучал два голубых кусочка картона, на одном из которых значилось «Лл 32, левая сторона», а на другом – «Лл 30, левая сторона». Потом приложил их друг к другу. В серых глазах отразилось недоумение. Попробовал приложить корешки другой стороной. Результат его снова не удовлетворил. Он приложил корешки так, чтобы задняя сторона одного прилегала к передней другого.
Ни в одном из этих трех положений линия разрыва не совпадала.
Глава 5В которой инспектор Квин допрашивает возможных подозреваемых
Надвинув шляпу на глаза, Квин шагал по широкому красному ковру, которым было застелено пространство позади кресел партера. Одна рука шарила в глубине кармана, в поисках неизбежной табакерки, другой он крепко сжимал корешки билетов. Явно не удовлетворенный результатами сложных умопостроений, которые происходили в его голове, он недовольно кривился.
Прежде чем отворить дверь, на которой было написано: «Директор театра», он оглянулся и окинул взглядом то, что осталось у него за спиной. В партере происходило движение, в воздухе стоял гул многих голосов. Полицейские и детективы ходили по рядам, отдавали распоряжения, отвечали на вопросы, подгоняли людей и выстраивали их в очередь в проходах, которые вели в вестибюль, где шел обыск. Инспектор с некоторым удивлением заметил, что зрители не особенно протестуют против ожидающего их унижения. Видимо, они слишком устали, чтобы возмущаться нарушением их личной неприкосновенности. В стороне образовалась очередь дам: некоторые выглядели сердитыми, некоторые взирали на происходящее с юмором. Одну за другой их быстро обыскивала пожилая, добродушного вида матрона в черном. Квин глянул на группу детективов, охраняющих выход. Пигготт привычными движениями ощупывал одежду мужчин. Вели стоял рядом и наблюдал, как обыскиваемые реагируют на его действия. Некоторых он обыскивал сам. Эллери стоял в стороне, засунув руки в глубокие карманы плаща, курил и, казалось, думал лишь о редкой книжице, которую ему не удалось купить.
Квин вздохнул и вошел в кабинет директора.
Перед кабинетом была крошечная прихожая, отделанная дубом и бронзой. В стоявшем у стены глубоком кожаном кресле сидел Пастор Джонни, небрежно попыхивая сигаретой. Около кресла стоял дюжий полицейский, положив массивную руку на плечо Пастора.
– Пошли, Пастор, – сказал Квин, проходя мимо него.
Гангстер встал, ловко швырнул окурок в стоячую пепельницу и побрел за инспектором. Полицейский шел за ним по пятам.
Квин открыл дверь в кабинет и, стоя на пороге, оглядел собравшихся. Потом отступил в сторону, пропуская вперед гангстера и полицейского, и затворил за собой дверь.
Кабинет Луи Панзера своим убранством совсем не напоминал контору. На резном письменном столе ярко горела лампа, накрытая абажуром нежно-зеленого цвета. Стулья, стоячие пепельницы, элегантная витая вешалка, обитый шелком диван – все говорило об изысканном вкусе. В кабинете не было обязательных фотографий звезд, режиссеров, продюсеров и спонсоров. На стенах висели несколько изящных эстампов, большой гобелен и картина Констебля.
Но художественные достоинства комнаты не произвели особого впечатления на инспектора Квина. Его внимание было сосредоточено на шести ожидавших его людях. Рядом с детективом Джонсоном сидел склонный к полноте пожилой человек с проницательными глазами и недоумевающим выражением лица. На нем был безукоризненно сшитый смокинг. На стуле рядом сидела очаровательная девушка в элегантном вечернем платье и кружевной накидке. Она внимательно смотрела на красивого молодого человека в смокинге и со шляпой в руках, который, наклонившись к ней, вполголоса в чем-то ее убеждал. Еще две женщины сидели рядом, подавшись вперед, и внимательно слушали.
Пожилой мужчина всем своим видом показывал, что не имеет отношения к этим людям. Как только инспектор вошел в комнату, он встал на ноги, вопросительно подняв брови. Молодой человек замолчал, и все четверо тоже обратили на инспектора вопросительные взгляды.
Пастор Джонни смущенно кашлянул и в сопровождении своего охранника прошел по ковру в угол. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке в столь блистательном обществе и бросал отчаянные взгляды в сторону инспектора, словно взывая о помощи.
Квин подошел к письменному столу и знаком руки подозвал к себе Джонсона.
– А кто эти трое? Я их не вызывал, – вполголоса спросил он.
– Пожилой – это Морган, – прошептал Джонсон, – а красотка, что сидит рядом с ним, – это та дама, которую вы попросили сюда привести. С ней были этот парень и эти две женщины. Похоже, ее друзья. Когда я передал ей вашу просьбу, она как-то занервничала, но храбро встала и пошла со мной. А трое пошли вместе с ней. Я не знал, как быть, инспектор, нужны они вам или нет…
Квин кивнул.
– Что-нибудь интересное подслушал? – так же тихо спросил он.
– Ни словечка, инспектор. Пожилой вроде никого из них не знает. А другие только ломали голову, зачем она вам понадобилась.
Инспектор махнул Джонсону отойти в угол и обратился к собравшимся.
– Я пригласил только двоих из вас, – вежливо сказал он. – Мне надо с вами кое о чем потолковать. Остальные, раз уж вы пришли, можете остаться, но вам придется подождать в прихожей, пока я закончу дела с этим джентльменом.
Он кивнул в сторону гангстера, который негодующе тряхнул головой.
Двое мужчин пошли к двери. За ними последовали, оживленно переговариваясь, три женщины. Джонсон закрыл за ними дверь.
– Тащите сюда этого ублюдка! – рявкнул Квин, опускаясь в кресло Панзера и сложив ладони крышечкой.
Полицейский схватил гангстера за шиворот, проволок по ковру и поставил перед письменным столом.
– Ну так вот, Пастор, – угрожающим тоном сказал инспектор. – Теперь ты у меня не отвертишься. Поговорим по душам без свидетелей. Понятно?
Пастор молчал, настороженно сверкая глазами.
– Значит, ты нам ничего не скажешь, Джонни? Думаешь, тебе это сойдет с рук?
– Я вам говорил, что ничего не знаю. И вообще, я не буду с вами разговаривать без своего адвоката, – угрюмо ответил гангстер.
– Адвоката? И кто же твой адвокат, Пастор? – невинным тоном осведомился инспектор.
Пастор прикусил губу и ничего не ответил. Квин повернулся к Джонсону.
– Слушай, Джонсон, ты вроде был в группе, расследовавшей грабеж в Бабилоне.
– Так точно, шеф, – ответил Джонсон.
– В тот раз тебя приговорили к году тюрьмы – помнишь, Пастор? – сказал инспектор гангстеру.
Тот по-прежнему молчал.
– Напомни мне, Джонсон, – продолжал инспектор, откидываясь на спинку кресла, – кто тогда защищал в суде этого нашего приятеля?
– Филд. А, черт! – воскликнул Джонсон, воззрившись на Пастора.
– Вот именно. Тот самый джентльмен, который сейчас лежит на холодном столе в морге. Ну так что ты по этому поводу скажешь, Пастор? Кончай ломать комедию. Вы только его послушайте: он не знает Монте Филда! Ты даже назвал его по имени, когда я упомянул только фамилию. Так что выкладывай правду…
Гангстер весь как-то осел, и в его вороватых глазах появилось отчаяние. Он облизнул губы и сказал:
– Тут вы меня поймали, инспектор. Но я все равно ничего не знаю. Я уже месяц как не видел Филда. Я понятия не… Послушайте – неужто вы собираетесь шить мне этого жмурика?
Полицейский дернул его за шиворот и заставил выпрямиться.
– Ну что ты сразу бросаешься в крайности, Пастор? – укоризненно сказал инспектор. – Мне просто нужна кое-какая информация. Разумеется, если ты хочешь признаться в убийстве, я позову своих людей, мы все подробно запишем и пойдем домой спать. Так что, будешь признаваться?
– Нет! – крикнул гангстер, вдруг выбрасывая вперед руку. Полицейский ловко ее перехватил и выкрутил за спину. – Что вы еще придумали? Ни в чем я не собираюсь признаваться. Я ничего не знаю. Я сегодня не видел Филда и даже не знал, что он в театре! Признаваться… еще чего! У меня, между прочим, есть влиятельные друзья, инспектор. Козла отпущения вы из меня не сделаете, и не надейтесь!
– Очень жаль, Джонни, – вздохнул инспектор и достал табакерку. – Ну ладно, ты не убивал Монте Филда. А когда ты пришел в театр и где корешок твоего билета?
Пастор мял в руках шляпу.
– Я думал, что вы собираетесь пришить мне это дело, инспектор, поэтому и не хотел ничего говорить А как я сюда попал, мне объяснить ничего не стоит. Я пришел примерно в половине девятого и вошел по контрамарке. А вот ее корешок. – Он пошарил в кармане пиджака и вытащил голубой кусочек картона, который и протянул инспектору. Тот внимательно на него посмотрел и сунул себе в карман.
– А кто тебе дал контрамарку, Джонни? – осведомился он.
– Моя девушка, – опасливо ответил гангстер.
– Ага, вот и женщина появляется в деле, – улыбнулся инспектор. – И как же зовут эту юную Цирцею, Джонни?
– Кого? Ее зовут… А ей за это ничего не будет, инспектор? Она славная девчонка и тоже ничего не знает. Честное слово…
– Как ее зовут? – повысил голос инспектор.
– Мадж О'Коннел, – жалобно проскулил Джонни. – Она тут работает билетершей.
В глазах инспектора вспыхнул огонек. Он обменялся взглядом с Джонсоном, и детектив поспешно вышел.
– Так, – продолжал инспектор, откинувшись в кресле. – Значит, мой друг Пастор Джонни ничего не знает о Монте Филде. Ну-ну. Посмотрим, что скажет твоя подружка.
Инспектор говорил не спуская глаз со шляпы, которую гангстер держал в руках. Это была дешевая шляпа, черная, как и костюм гангстера.
– Ну-ка, дай сюда шляпу, Пастор, – вдруг сказал инспектор.
Гангстер неохотно протянул ему свой головной убор, и инспектор внимательно его осмотрел. Даже отвернул кожаную ленту внутри и заглянул за нее. Затем вернул шляпу владельцу.
– Мы кое-что забыли, Пастор, – сказал он. – Констебль, обыщите мистера Казанелли.
Пастор дал себя обыскать с недовольной физиономией, но без особых протестов.
– Ствола нет, – кратко сказал полицейский, похлопав задержанного по бокам, потом полез в карман брюк и вытащил толстый бумажник. – Будете это смотреть, инспектор?
Квин взял бумажник, быстро пересчитал деньги и вернул его полицейскому, который положил его обратно в карман брюк Пастора.
– Сто двадцать два доллара, Джонни, – негромко сказал инспектор. – Что-то мне говорит, что эти бумажки пахнут магазином шелковых тканей «Бономо силк». Ну да ладно. Фляжки нет? – спросил он обыскивающего Пастора полицейского.
Тот отрицательно покачал головой.
– А под рубашкой ничего не спрятано?
Тот опять покачал головой. Квин замолчал, дожидаясь окончания обыска. Наконец Пастор вздохнул с облегчением: все!
– Ну, Джонни, сегодня тебе повезло… Войдите! – отозвался он на стук в дверь.
Дверь открылась, и в кабинет вошла девушка в форме капельдинера – та самая Мадж О'Коннел, которую он уже допрашивал. Вслед за ней вошел Джонсон и закрыл за собой дверь.
Девица стояла посреди кабинета и трагическим взглядом смотрела на своего возлюбленного, который внимательно изучал пол у себя под ногами. Она бросила взгляд на Квина, потом нахмурилась и сердито буркнула гангстеру:
– Значит, они тебя все-таки раскололи, лопух? Говорила же я тебе, что удрать не удастся! – Она презрительно отвернулась от Пастора, достала пудреницу и принялась энергично пудрить нос.
– А почему вы мне раньше не сказали, любезная, что достали контрамарку для своего приятеля Джона Казанелли? – тихо спросил Квин.
– А я не обязана все вам говорить, – дерзко ответила она. – С какой стати? Джонни не имеет никакого отношения к этой истории.
– Это мы сейчас обсуждать не будем. Я хочу спросить вас о другом, Мадж: не всплыло ли с тех пор что-нибудь полезное у вас в памяти?
– В каком это смысле?
– Вот в каком. Вы мне сказали, что перед началом спектакля были на своем обычном месте в проходе, что помогли многим найти свои места, но не помните, был ли среди них Монте Филд – тот, которого убили. Еще вы сказали, что в течение всего спектакля находились в конце левого прохода. В течение всего спектакля. Так, Мадж?
– Ну, так. А кто говорит, что это неправда?
У девушки явно начинали сдавать нервы, но, когда Квин бросил на нее пытливый взгляд, она усилием воли заставила себя перестать сжимать и разжимать руки.
– Да ладно, Мадж, хватит морочить инспектору голову, – вдруг вмешался Пастор. – Он все равно докопается, что мы были вместе, и ты только сама себя подставишь. Ты не знаешь, что это за тип. Лучше скажи правду, Мадж.
– Ага! – воскликнул инспектор, дружелюбно глядя на гангстера и его девицу. – У тебя, я гляжу, на старости лет просветлело в голове, Пастор. Значит, говоришь, вы были вместе? Когда, где и в течение какого времени?
Лицо Мадж залилось краской, потом побелело. Она бросила на своего возлюбленного ненавидящий взгляд.
– Раз уж этот недоумок празднует труса, – проворчала она, повернувшись к Квину, – придется, видно, расколоться. Я вам расскажу все как на духу, инспектор, – но посмейте только пересказать это нашему жирному директору!
Инспектор вздернул брови, но не стал перебивать Мадж.
– Ну да, я достала для Джонни контрамарку, – вызывающим тоном продолжала билетерша, – потому что Джонни любит крутые пьесы и у него сегодня был свободный вечер. Ну, я и раздобыла ему контрамарку. По ней можно было получить два билета, и поэтому место рядом с Джонни пустовало. Это крайнее кресло с левой стороны – лучшего места я для этого недомерка не смогла достать. Во время первого акта я была сильно занята и не смогла посидеть рядом с ним. Но когда занавес поднялся после первого антракта, у меня особенных дел не было, и я села рядом с ним. Ну да, признаю, что я почти весь второй акт просидела в соседнем с ним кресле. И что в этом такого – неужто мне и отдохнуть никогда нельзя?
– Ясно. – Квин хмуро глядел на нее. – Вы бы очень облегчили мне жизнь, любезная, если бы рассказали это с самого начала. И во время второго акта вы с этого места не сходили ни разу?
– Нет, пару раз сходила, – настороженно ответила билетерша. – Но все было спокойно, директора поблизости не было, и я вернулась к Джонни.
– А этого человека – Филда – вы не заметили, проходя мимо?
– Нет, сэр.
– И рядом с ним тоже никого не видели?
– Нет, сэр. Я вообще не знала, что он там сидит. Наверно, я просто не поглядела в ту сторону.
– Короче говоря, в течение второго акта вы никого не усаживали в последний ряд, в соседнее с Филдом место?
– Нет, сэр… Я понимаю, что мне, наверно, не надо было покидать свое рабочее место, но ничего подозрительного я не видела.
С каждым вопросом Мадж все больше трусила. Она украдкой посмотрела на Пастора, но тот по-прежнему не поднимал глаз.
– Что ж, любезная, вы мне очень помогли, – вдруг сказал Квин, вставая. – Катитесь отсюда!
Мадж повернулась, чтобы идти, и тут гангстер с невинной ухмылкой на лице шагнул ей вслед. Квин дал знак полицейскому, и тот, схватив Пастора за шиворот, вернул его на место.
– Не спеши, Джонни, – ледяным топом сказал Квин. – О'Коннел!
Девица оглянулась, стараясь не выдать беспокойства.
– Пока я мистеру Панзеру про твои штучки ничего не скажу. Но советую вести себя осторожнее и не распускать язык, когда разговариваешь со старшими. Так что вытряхивайся, но, если тебя заметят еще в чем-то, тебе не поздоровится!
Мадж раскрыла было рот, чтобы выдать очередную дерзость, но передумала и поспешно выскочила из кабинета. Квин повернулся к полицейскому.
– Надень на него наручники, – сказал он, показывая на гангстера, – и отведи в участок.
Полицейский отдал честь. Сверкнула сталь, и Пастор с обалделым видом уставился на наручники, защелкнувшиеся у него на руках. Прежде чем он успел открыть рот, полицейский выволок его из кабинета.
Квин махнул рукой ему вслед – дескать, глаза бы мои тебя не видели, – бухнулся в кожаное кресло и достал табакерку. Потом совершенно другим тоном сказал Джонсону:
– Ну что ж, дружок, давай займемся Морганом.
Бенджамин Морган вошел во временное святилище Квина твердым шагом, который, однако, не до конца скрывал его волнение.
– Явился по вашему приказанию, сэр, – сказал он густым жизнерадостным баритоном и опустился в кресло с таким же удовлетворенным видом, с каким уставший после рабочего дня человек опускается в кресло у себя в клубе. Но инспектора было нелегко провести. Он вперился в адвоката проницательным взглядом, под которым тот заметно поежился.
– Меня зовут Квин, мистер Морган, – сказал инспектор дружеским тоном. – Инспектор Ричард Квин.
– Я так и полагал, – сказал Морган и, встав с кресла, пожал инспектору руку. – А вы, наверно, знаете, кто я такой. В прошлые годы вы могли меня часто видеть в уголовном суде. Помните дело Мэри Дулитл, которую обвиняли в убийстве? Я ее защищал…
– Конечно помню, – с готовностью подхватил инспектор. – То-то мне ваше лицо показалось знакомым. Вы тогда, если не ошибаюсь, добились оправдательного приговора. Очень умно повели дело, очень. Значит, это были вы!
– Да, нашел важные зацепки в аргументах обвинения, – улыбнувшись, признал Морган. – Но это было давно. Теперь я уголовными делами не занимаюсь.
– Разве? Этого я не знал. А почему? Возникли какие-нибудь осложнения? – сочувственно спросил он.
Морган помолчал. Потом положил ногу на ногу и сказал:
– Да уж! Разрешите закурить? – вдруг оборвал он себя.
Квин кивнул. Морган раскурил толстую сигару и принялся сосредоточенно выпускать колечки дыма.
Долгое время никто не говорил ни слова. Морган явно чувствовал, что инспектор к нему присматривается. Он закидывал то левую ногу на правую, то правую на левую и избегал взгляда Квина. Инспектор же, казалось, ушел в свои мысли.
Напряжение, однако, нарастало. В комнате стояла полная тишина, если не считать тиканья стоявших в углу напольных часов. Из зрительного зала вдруг донеслись звуки возмущенных голосов. Затем и они утихли.
– Послушайте, инспектор, – кашлянув, сказал Морган. Его обволакивало облако сигарного дыма, а голос звучал резко и напряженно. – Как это понимать? Новая форма допроса с пристрастием?
– А? – встрепенулся инспектор. – Извините, мистер Морган. Я, кажется, задумался. Доставил вам неприятные минуты? Что это со мной? Старею, наверно.
Он встал и прошелся по комнате, сцепив руки за спиной. Морган следил за ним взглядом.
– Мистер Морган, как вы думаете: почему я попросил вас остаться и о чем собирался с вами говорить?
– Не знаю, инспектор. Наверно, о несчастном случае, который произошел сегодня в театре. Но, признаюсь, я понятия не имею, какое он имеет отношение ко мне.
Морган выпустил облако дыма.
– Сейчас узнаете, мистер Морган. Это вовсе не был несчастный случай. Человека, которого убили сегодня вечером, звали Монте Филд.
Инспектор проговорил эти слова довольно миролюбиво, но на Моргана они подействовали ошеломляюще. Он подскочил в кресле, глаза его расширились, руки задрожали, дыхание стало прерывистым. Сигара упала на пол. Квин мрачно наблюдал за этими превращениями.
