Текст книги "Тайна исчезнувшей шляпы"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Джуна, молчаливо ухмыляясь, исчез, а инспектор набросился на Эллери, который уже снял пиджак и развязывал галстук:

– Завтра утром отправляемся в Римский театр и начинаем все сначала. И хватит в бирюльки играть! Кому-то скоро очень не поздоровится.

Эллери ласково обнял отца за плечи.

– Пошли спать, старый хитрец, – со смехом сказал он.

Часть третья

Глава 14
В которой шляпа разрастается до необыкновенных пропорций

В четверг, 27 сентября, на третье утро после событий в Римском театре, инспектор Квин и Эллери встали очень рано и торопливо оделись. Потом они проглотили наскоро состряпанный завтрак под негодующим взглядом Джуны, которого инспектор буквально за ногу вытащил из постели и заставил надеть строгую униформу мажордома.

Пока они жевали бледные оладьи, Квин велел Джуне позвонить Луи Панзеру. Через несколько мгновений инспектор любезно говорил в трубку:

– Доброе утро, Панзер. Пожалуйста, извините за то, что я вас вытащил из постели ни свет ни заря… Возникло важное дело, и нам нужна ваша помощь.

Панзер пробормотал сонным голосом, что он всегда готов помочь инспектору.

– Вы можете срочно подъехать к Римскому театру и открыть для нас двери? Я вам говорил, что закрываю театр ненадолго, а сейчас, кажется, у вас возникла возможность воспользоваться известностью, которую ваш спектакль приобрел в результате убийства Филда. Я пока не уверен, когда именно мы сможем разрешить вам возобновить спектакли, но, вполне вероятно, это случится уже сегодня вечером.

– Замечательно! – донесся из трубки ликующий возглас Панзера. – Вы хотите, чтобы я приехал немедленно? Хорошо, но мне нужно полчаса, чтобы одеться.

– Пожалуйста. Но двери без нас не открывайте и внутрь никого не впускайте. Ждите нас перед входом. Мы обо всем поговорим, когда войдем в театр. Минуточку…

Он прижал трубку к груди и вопросительно посмотрел на Эллери, который делал ему отчаянные знаки. Эллери одними губами произнес некое имя, и инспектор одобрительно кивнул. Потом сказал в трубку:

– Вот что вы еще можете для меня сделать, Панзер. Пригласите, пожалуйста, эту милую даму, миссис Филлипс. Я бы хотел, чтобы она как можно быстрей приехала в театр.

– Хорошо, инспектор. Если только она сможет, – сказал Панзер и положил трубку.

– Ну, вот и прекрасно! – воскликнул инспектор, потирая руки, и вытащил из кармана табакерку. – А-а-а! Да здравствует сэр Уолтер Рели и все те трудяги пионеры, которые ввели в наш обиход это вредное растение! – Он с наслаждением чихнул. – Подожди еще минутку, Эллери, и мы идем.

Ричард Квин позвонил в управление и весело отдал несколько распоряжений. Потом со стуком бросил трубку на место и велел Эллери надевать пальто. Джуна уныло смотрел им вслед. Он часто умолял Ричарда Квина взять его с собой, когда они совершали вылазки в город, но инспектор придерживался твердых взглядов относительно воспитания подростков и неизменно ему отказывал. Джуна боготворил своего патрона примерно так же, как человек каменного века боготворил своих идолов, и принимал этот отказ как неизбежность, но продолжал надеяться на лучшее.

День был сырой и холодный. Эллери и его отец подняли воротники и направились к станции метро на Бродвее. Оба молчали. Но возбуждение, светившееся в глазах этих двоих странно похожих и столь разных людей, обещало интересный и плодотворный день.

* * *

Этим холодным, ветреным утром Бродвей и многочисленные впадающие в него улицы были безлюдны. Отец с сыном быстрым шагом прошли по Сорок седьмой улице к Римскому театру. На тротуаре перед входом в театр околачивался человек в поношенном плаще. Другой, очень похожий на него, стоял опершись на ограду, разделявшую улицу и площадку слева от театра. Толстенький Луи Панзер у главного подъезда разговаривал с Флинтом. Панзер пожал руку инспектору.

– Значит, запрет будет, наконец, снят? – с сияющим лицом воскликнул он. – Как я рад это слышать, инспектор!

– Ну, не совсем снят, Панзер, – улыбнулся Квин. – Ключи у вас с собой? Доброе утро, Флинт. Хоть сколько-нибудь отдохнуть за эти дни удалось?

Панзер вынул из кармана большую связку ключей и отпер центральный вход. Все четверо вошли внутрь. Следующую дверь директору удалось открыть не сразу, но, наконец, и она распахнулась, и перед ними открылся темный зрительный зал.

Эллери поежился:

– За исключением «Метрополитен-опера» и гробницы императора Тита это, пожалуй, самое мрачное помещение, какое мне приходилось видеть. Вполне подходящий мавзолей для нашего дорогого покойника…

– Ладно, нечего на людей страх нагонять, – сказал более трезво мыслящий инспектор и подтолкнул сына к входу в темную яму партера.

Панзер прошел вперед и включил электричество. В свете люстр и канделябров зал принял более знакомые очертания. Причудливое сравнение Эллери было не так уж далеко от истины: длинные ряды кресел были задрапированы серым брезентом, на уже запылившихся ковровых дорожках лежали мутные тени, голая стена позади пустой сцены безобразно белела за красным плюшем занавеса.

– Очень жаль, что вы застелили ряды брезентом, – сказал инспектор Панзеру. – Его придется снять. Мы хотим еще раз обыскать зал. Флинт, позови ту парочку, что торчит на улице. Пусть займутся полезным трудом.

Флинт вышел и вскоре вернулся с двумя детективами, которые охраняли театр. Под руководством инспектора они принялись скатывать брезент, открывая взору ряды мягких кресел. Эллери, занявший позицию возле левого прохода, достал из кармана записную книжку, где он в понедельник делал заметки и нарисовал приблизительный план зрительного зала. Сейчас он вглядывался в этот план, покусывая нижнюю губу и время от времени поднимая голову, чтобы сверить его с расположением сцены, рядами кресел, дверей и тому подобным.

Инспектор Квин подошел к Панзеру, который нервно ходил взад и вперед по фойе.

– Панзер, у нас тут работы часа на два. Зря я не захватил побольше людей. Вы не сочтете за обиду, если я попрошу вас об одолжении? У меня есть для вас небольшое поручение. Оно не займет много времени, а мне вы окажете большую услугу.

– Конечно, инспектор, буду рад вам помочь.

– Только не подумайте, что я вас использую в качестве посыльного, – извиняющимся голосом сказал инспектор. – Но эти люди мне нужны здесь: они профессионалы и знают, как вести обыск. Мне нужна кое-какая информация от людей окружного прокурора, которые работают над этим делом по своей линии. Вы не можете отвезти мою записку одному из них – его зовут Кронин – и привезти от него пакет? Мне очень не хочется вас затруднять, Панзер, но поручить это простому посыльному я не могу.

Панзер по-птичьи улыбнулся:

– Не надо извиняться, инспектор. Я полностью в вашем распоряжении. Пойдемте ко мне в кабинет, там вы напишете записку.

Они прошли в кабинет директора и через пять минут вернулись в зрительный зал. У Панзера в руке был запечатанный конверт. Он тут же ушел, а Квин, поглядев ему вслед, со вздохом повернулся к Эллери, сидевшему на подлокотнике кресла, в котором убили Филда. Квин-младший все еще разглядывал свой план театра.

Инспектор прошептал сыну несколько слов. Тот улыбнулся и хлопнул отца по плечу.

– Ну что, сынок, за дело? – сказал Квин. – Я забыл спросить Панзера, договорился ли он с миссис Филлипс. Думаю, что да, а то бы он что-нибудь сказал. Так где же она? – Он поманил Флинта, который помогал двум детективам скатывать тяжелый брезент. – Придется опять поупражнять спину, Флинт. Отправляйся на балкон и все там обыщи.

– Что именно я должен искать, инспектор? – с ухмылкой спросил дюжий детектив. – Надеюсь, мне сегодня больше повезет, чем в понедельник вечером.

– Тебе надо искать шляпу – шелковый цилиндр из тех, что носят светские пижоны, – объявил инспектор. – Но если найдешь что-нибудь еще, покричи мне.

Флинт стал подниматься по мраморной лестнице, которая вела на балкон. Квин покачал головой.

– Боюсь, что парня ожидает полное разочарование, – сказал он сыну, – но я должен быть абсолютно уверен, что там ничего нет. И что капельдинер Миллер, который в понедельник охранял лестницу на балкон, сказал мне правду. За дело, лежебока!

Эллери неохотно снял пальто и засунул записную книжку в карман. Инспектор тоже сбросил пальто и пошел впереди сына по проходу. Они начали с оркестровой ямы. Ничего там не обнаружив, они принялись ряд за рядом обыскивать зрительный зал: инспектор с левой стороны, а Эллери с правой. Они поднимали сиденья, втыкали в них длинные иголки, которые каким-то образом оказались у инспектора в нагрудном кармане, и, встав на колени, разглядывали в свете карманных фонариков каждый сантиметр ковровых дорожек.

Двух детективов, которые к тому времени кончили скатывать брезентовое покрывало, инспектор отправил обыскивать ложи с обеих сторон зала.

Долгое время работа шла в полном молчании, нарушаемом только несколько затрудненным дыханием инспектора Квина. Движения Эллери были быстры и точны, его отец двигался медленнее. Обыскав очередной ряд кресел и встретившись посередине, они значительно смотрели друг на друга, качали головами и принимались за следующий ряд.

Минут через двадцать после ухода Панзера инспектор и Эллери вздрогнули от пронзительного телефонного звонка. Отец и сын недоуменно посмотрели друг на друга. Потом инспектор хохотнул и направился в кабинет Панзера.

Вскоре он вернулся, улыбаясь.

– Это Панзер звонил. Он пришел в контору Филда и обнаружил, что она на замке. И неудивительно: сейчас всего без четверти девять. Но я велел ему дожидаться прихода Кронина. Он, наверно, скоро там появится.

Эллери засмеялся, и они опять взялись за дело. Через пятнадцать минут, когда отец с сыном почти закончили обыск зала, дверь с улицы отворилась, и вошла невысокая пожилая женщина в черном. Она остановилась, ослепленная ярким светом. Инспектор ринулся ей навстречу.

– Вы ведь миссис Филлипс, да? – радостно спросил он. – Большое спасибо, что смогли так быстро прийти, мадам. Вы знакомы с моим сыном?

Эллери подошел к ним, улыбаясь одной из своих редких теплых улыбок, и галантно поклонился. Несколько полноватая миссис Филлипс производила самое приятное впечатление. Ее седые волосы и доброе лицо сразу расположили к ней инспектора, который вообще имел слабость к симпатичным пожилым женщинам.

– Разумеется, я знакома с мистером Квином, – сказала она, протягивая Эллери руку. – Он очень мило беседовал со мной в понедельник… И мне не хотелось заставлять вас ждать, инспектор. Мистер Панзер передал мне с посыльным, что вы просили меня прийти в театр. У меня ведь нет телефона. Когда-то, когда я играла на сцене… Ну, я и поспешила в театр.

Инспектор широко улыбался.

– Для дамы вы проявили удивительную пунктуальность, миссис Филлипс.

– Мой отец склонен распинаться перед дамами, миссис Филлипс, – с серьезным видом сказал Эллери, – так что не верьте ни одному его слову. Ну так что, отец, я тебя оставлю обыскивать зрительный зал, а сам, если можно, побеседую с миссис Филлипс. У тебя хватит физических сил закончить это дело?

– Физических сил! – фыркнул инспектор. – Топай, куда тебе нужно, сынок, и обо мне не думай. А вы, миссис Филлипс, пожалуйста, окажите ему посильную помощь.

Седовласая дама улыбнулась, и Эллери, взяв ее под руку, повел к сцене. Инспектор с сожалением посмотрел им вслед, затем пожал плечами и вернулся к своим занятиям. Некоторое время спустя, выпрямившись на секунду, он увидел на сцене Эллери и миссис Филлипс. Они увлеченно разговаривали, как два актера, репетирующие свои роли. Инспектор медленно осматривал один ряд кресел за другим и скорбно покачал головой, приблизившись к последнему ряду и все еще ничего не найдя. Когда он поглядел на сцену еще раз, там уже никого не было. Эллери и пожилая дама исчезли.

Наконец Квин дошел до кресла Лл 32 с левой стороны от того, где умер Монте Филд. С обреченным видом он внимательно осмотрел мягкое сиденье и спинку, что-то пробормотал и медленно прошел по ковровой дорожке к кабинету Панзера. Несколько мгновений спустя он оттуда вышел и направился в комнатку Гарри Нейлсона, заведующего службой информации. Здесь он пробыл подольше. Затем прошел в кассу. И наконец, спустился по лестнице, ведущей в подвальное фойе, где обшарил каждый угол, каждую нишу в стене, каждую урну для мусора, – и снова ничего не нашел. Затем со вздохом открыл дверь, на которой было написано «Комната отдыха для дам», и вошел внутрь. Через минуту вышел оттуда и зашел в мужскую уборную.

Закончив тщательный обыск нижнего этажа, он опять поднялся по лестнице. В зрительном зале его ждал несколько запыхавшийся, но торжествующе улыбающийся Луи Панзер. В руках у него был пакет в оберточной бумаге.

– Значит, все же нашли Кронина, Панзер? – спросил инспектор, поспешив ему навстречу. – Очень вам благодарен. Это он дал вам пакет?

– Он. Очень славный парень. Появился вскоре после моего звонка вам. С ним были еще двое – Стоутс и Левин. Он задержал меня всего на десять минут. Надеюсь, я сделал для вас что-то важное, инспектор. Мне хочется верить, что в разгадке этого дела будет и мой маленький вклад.

– Важное? – отозвался инспектор, забирая у Панзера пакет. – Вы и не представляете, как это важно. Когда-нибудь я вам расскажу. А сейчас извините, мне надо идти.

Панзер кивнул. На лице его промелькнуло выражение разочарования. Инспектор ухмыльнулся и пошел в дальний угол. Панзер пожал плечами и зашел в свой кабинет.

Когда он вышел, сняв шляпу и пальто, инспектор засовывал пакет себе в карман.

– Все в порядке? – осведомился Панзер.

– Да, в полном порядке, – ответил Квин, потирая руки. – А теперь давайте пройдем к вам в кабинет и там подождем Эллери.

Они зашли в кабинет и сели в кресла. Директор зажег длинную турецкую сигарету, а инспектор достал табакерку.

– Если это позволено, могу я осведомиться, как идет расследование? – словно между прочим спросил Панзер, закинув одну толстую ножку на другую.

Квин горестно покачал головой:

– Не очень хорошо, не очень. Мы пока не получили доказательств вины ни одного из подозреваемых. Более того, могу вам сказать, что, если мы не найдем один предмет, нам грозит полный провал… Мне никогда не приходилось вести столь головоломное дело.

Озабоченно хмурясь, он защелкнул табакерку.

– Неужели дела так плохи? – сочувственно спросил Панзер. – А я надеялся… Что ж, нельзя ставить личные интересы выше требований правосудия. А какой именно предмет вы ищете, инспектор, если это не секрет?

– Отнюдь. Вы мне сегодня помогли, и я… Черт, как я об этом не подумал раньше! – Панзер с готовностью наклонился вперед. – Сколько времени вы работаете директором Римского театра, Панзер?

Директор поднял брови:

– С тех пор, как его построили. До этого я был директором старого театра «Электра» на Сорок третьей улице. Он тоже принадлежит Гордону Дэвису.

– Да? – Инспектор как будто задумался. – Тогда вы должны знать помещение театра снизу доверху – наверно, не хуже, чем его архитектор.

– Да, я хорошо знаю архитектуру театра, – признал Панзер, откидываясь на спинку кресла.

– Прекрасно. Тогда разрешите задать вам загадку, Панзер. Допустим, вам надо спрятать где-то в здании театра некий предмет, скажем цилиндр, так чтобы его было невозможно найти. Где бы вы его спрятали?

Панзер напряженно нахмурился.

– Довольно необычный вопрос, инспектор, – наконец сказал он. – И ответить на него нелегко. Я хорошо знаю план театра: мы обсуждали его с архитектором еще до строительства. И могу точно сказать, что чертежи не предусматривали каких-либо тайников, скрытых ходов, прочих средневековых хитростей. Я могу назвать несколько мест, где можно было бы спрятать небольшой предмет, такой, как цилиндр, но ни одно из этих мест не дает гарантий от действительно досконального обыска.

– Понятно. – Инспектор разочарованно разглядывал свои ногти. – Значит, вы не можете мне помочь. Как вы знаете, мы обыскали театр сверху донизу, но не нашли и следа лишнего цилиндра.

Тут дверь отворилась, и вошел Эллери. У него был несколько запыленный, но довольный вид. Инспектор выжидающе посмотрел на него. Панзер неуверенно поднялся со стула, явно намереваясь оставить отца с сыном наедине. Квины обменялись понимающими взглядами.

– Не уходите, Панзер, – сказал инспектор, – у нас нет от вас секретов. Сядьте.

Панзер сел.

– Ты не думаешь, отец, – заметил Эллери, присаживаясь на край письменного стола и доставая пенсне, – что сейчас было бы самое время известить мистера Панзера, что он может сегодня вечером возобновить спектакли? Помнишь: пока он ездил по твоему делу, мы решили, что театр можно открывать.

– Как же это я забыл? – озадаченно замигал инспектор, хотя об этом мифическом решении он услышал в первый раз. – Мы готовы снять запрет со спектаклей, Панзер. Нам здесь больше делать нечего, и нет причин лишать вас сборов. Можете давать спектакль сегодня. Нам даже необходимо, чтобы спектакль состоялся сегодня, да, Эллери?

– Не просто необходимо, а настоятельно необходимо, – зажигая сигарету, поправил отца Эллери.

– Вот именно, – подтвердил инспектор. – Мы на этом настаиваем, Панзер.

Директор театра вскочил с места с просиявшим лицом.

– Это замечательно, джентльмены! – воскликнул он. – Я немедленно позвоню мистеру Дэвису и сообщу ему эту радостную новость. Правда, – упавшим голосом добавил он, – вряд ли публика успеет об этом узнать. Осталось так мало времени.

– Об этом можете не беспокоиться, Панзер, – сказал инспектор. – Я закрыл ваш театр, я же и позабочусь, чтобы вы сегодня получили компенсацию за свои убытки. Позвоню в газеты и попрошу издателей в дневных выпусках раззвонить о возобновлении спектаклей. Эта бесплатная реклама плюс естественное любопытство публики даст вам аншлаг.

– Это очень любезно с вашей стороны, инспектор, – сказал Панзер, потирая руки. – Вам не нужно, чтобы я еще что-то для вас сделал?

– Ты забыл одну важную вещь, отец, – сказал Эллери и повернулся к директору. – Проследите, пожалуйста, чтобы кресла Лл 32 и Лл 30 никому сегодня не продавали. Мы с инспектором придем посмотреть ваш спектакль. Мы ведь так его и не видели. Разумеется, мы хотим сохранить инкогнито – нам ни к чему восторги толпы. Вы об этом, конечно, будете помалкивать, Панзер.

– Как вам угодно, мистер Квин. Я прикажу кассиру отложить для вас эти два билета, – с готовностью отозвался Панзер. – А вы, кажется, собирались позвонить в газеты, инспектор?

– Обязательно.

Квин кратко переговорил с редакторами нескольких крупных газет. Когда он положил трубку, Панзер торопливо с ними попрощался и принялся сам звонить по телефону.

Отец и сын вышли в зал, где их ждали Флинт и два детектива, которые только что закончили обыскивать ложи.

– Весь день оставайтесь в театре – мало ли что, – приказал им инспектор. – Будьте особенно внимательны ближе к вечеру… Ничего не нашли?

Флинт скорчил гримасу.

– Мне не в полиции работать, а добывать мидий на Канарских островах, – недовольно сказал он. – И в понедельник оплошал, и сегодня тоже ни черта не нашел. В ложах на полу ни пылинки не осталось. Наверно, я гожусь только патрулировать улицы.

Инспектор хлопнул его по плечу:

– Чего это ты расхныкался, как малое дитя? Что ты мог найти там, где находить нечего? А вы, ребята, тоже ничего не отыскали?

Детективы уныло покачали головами.

Через несколько минут отец и сын остановили проходящее такси и отправились в управление. Инспектор задвинул стеклянную панель, отгораживающую их от водителя.

– А теперь, сынок, – свирепо сказал он беззаботно попыхивающему сигаретой Эллери, – может, объяснишь мне, что это за фокус-покус ты учинил в кабинете Панзера?

Эллери минуту глядел в окно.

– Скажем так, – наконец начал он. – Сегодняшние розыски ничего не дали, как мы все ни старались. Тебе надо уяснить главное, отец: шляпы, в которой Монте Филд пришел на спектакль, в которой его видели в начале второго акта и которую убийца, видимо, после совершения преступления унес с собой, сейчас в театре нет и не было с вечера понедельника. Скорее всего, она больше не существует. Готов поставить своего Фальконера против твоей табакерки, что она ушла из жизни и превратилась в пепел, выброшенный на свалку. Это – пункт первый.

– Ну-ну, – подстегнул его инспектор.

– Пункт второй настолько элементарен, что должен быть очевиден и ребенку. Однако позволь мне оскорбить наш фамильный интеллект сомнением. Если шляпы Филда сейчас в театре нет и не было с понедельника, значит, ее как-то вынесли из театра в понедельник вечером.

Он опять задумчиво посмотрел в окно. На перекрестке Бродвея и Сорок второй улицы регулировщик энергично размахивал руками.

– Следовательно, мы разрешили сомнение, которое три дня не давало нам покоя, а именно: покинула шляпа, которую мы ищем, пределы Римского театра или нет?.. Да, покинула, в вечер убийства. Теперь перед нами встает более трудный вопрос: как она его покинула и когда? – Эллери затянулся и некоторое время глядел на разгоревшийся кончик сигареты. – Мы знаем, что в понедельник вечером никто не ушел из театра в двух шляпах или вовсе без шляпы. Вообще, зрители были одеты сообразно правилам. То есть никто, на ком был смокинг, не надел фетровую шляпу. Точно так же никто, на ком был цилиндр, не надел повседневное платье. Вспомни, что ничего такого мы вообще не видели. Из этого неизбежно вытекает поразительный вывод: шляпа Монте Филда покинула театр самым обыкновенным способом, то есть на чьей-то голове. И этот человек был одет в вечерний костюм.

Рассуждения Эллери заинтересовали инспектора. Подумав минуту, он сказал:

– Это уже кое-что, сынок. Но ты говоришь, что кто-то ушел из театра в шляпе Монте Филда. Это очень важно. Но ответь тогда на такой вопрос: что он сделал со своей собственной шляпой? Никто ведь не ушел в двух шляпах.

Эллери улыбнулся:

– Вот ты и нащупал болевую точку нашей загадки, отец. Но об этом немного погодя. Нам еще нужно многое обдумать. Например, вот это: человек, ушедший в шляпе Монте Филда, был или убийцей, или его пособником.

– Верно, – проговорил инспектор. – Что еще?

– Если он был убийцей, то ясно, что убийца был мужчиной, а не женщиной и что в тот вечер на нем был смокинг. Это не так уж много нам дает: таких людей в театре было много. Если же он был пособником убийцы, то напрашивается заключение: или он был мужчиной, одетым в повседневное платье, который вызвал бы подозрение, если бы на нем был цилиндр, или он был женщиной, которая, естественно, вообще не могла напялить на себя цилиндр.

Инспектор откинулся на спинку сиденья.

– Ничего не скажешь: рассуждаешь ты логически, – с усмешкой сказал он. – Я бы тобой даже восхищался, сын мой, если бы ты поменьше заносился… Значит, ты разыграл эту сценку в кабинете Панзера исходя из этих соображений…

Он понизил голос. Эллери наклонился к нему, и они некоторое время разговаривали вполголоса, пока такси не остановилось перед входом в управление.

Как только инспектор вошел в сопровождении Эллери в свой крошечный кабинет, сидевший там сержант Вели вскочил на ноги.

– Я уж думал, что вы потерялись, инспектор! – воскликнул тот. – Недавно сюда заходил Стоутс. Вид у него был несчастный. Сказал, что Кронин рвет на себе волосы в конторе Филда: они до сих пор не нашли в бумагах Филда ничего существенного.

– Иди, Томас, занимайся своими делами, – промурлыкал инспектор. – Стану я искать улики, которые позволили бы арестовать мертвого человека, – делать мне, что ли, нечего? Мы с Эллери…

Зазвонил телефон. Квин схватил трубку. Пока он слушал своего собеседника, его лицо утратило свое оживление и лоб снова нахмурился. Эллери внимательно наблюдал за ним.

– Инспектор, – звучало в телефонной трубке. – Это Хэгстром. У меня буквально минута для доклада. Все утро я ходил за Анджелой Руссо. Ну, она устроила мне пробежку! Видно, заметила, что я сижу у нее на хвосте. Полчаса тому назад она решила, что стряхнула меня, прыгнула в такси и рванула в центр. И три минуты тому назад вошла в контору Бенджамина Моргана.

– Хватай ее, как только она оттуда выйдет! – гаркнул инспектор. Обернувшись к Эллери и Вели, он пересказал им сообщение Хэгстрома. На лице Эллери отобразилось изумление. Вели выглядел довольным.

Но инспектор опустился в свое кресло с растерянным видом.

– Ну, как вам это нравится? – наконец проговорил он.